Скользкая дорога

Через год, в офисе…

— Михалыч, ты мне так и не рассказал, где пропадал два года!

— Да нечего, Толич, рассказывать. Последнее, что помню — украденный кабель, да как собирался в Комсомольск. А потом больницу троицкую. И все.

— Темнишь! Ох, и темнишь, Коля! Не может такого быть — тут помню, тут не помню, тут селедку заворачивал! Номерок-то мой не забыл! Нанайцы эти… Ты где их отыскал, диких таких? Они же по русски с трудом говорят. Батькой тебя кличут. Смотрят как на бога. И слушаются так же. А ты нянчишься с ними, как с родными. Небось, нанайке вдул по молодости в каком-то стойбище, а теперь грехи юности замаливаешь?

— Ну, типа, да…

— А нафига было пропадать, да еще таким стремным образом? Всех взбудоражил. Такого кипеша я за всю свою жизнь ни разу не переживал.

— Толич, вообще — мне землю есть, чтобы ты мне поверил? Ну, правда, не помню я ничего. И именно так — тут помню, а тут не помню!

— Ленка в курсе за нанайчиков? Ведь когда ты сгинул, а она работу потеряла — в нитку тянулась, но денег у меня брать ни в какую не хотела. Гордая. А ты им сразу хату купил, то-се…

— Нет. Она и так чуть не поседела, когда я пропал. Сам знаешь. Зачем добавлять? Хата… на хату я свою заначку распатронил, было кое-что, на черный день. Она не знала. Парни меня спасли, я им жизнью обязан, а большего ей и знать не надо.

— Правильно мыслишь, Колян. Но рыба ты еще та! Никак тебя не ущучишь. И никогда всей правды не скажешь, если не хочешь. Да оно мне и не надо, особо-то, — Анатолич покрутил головой, достал из стола пачку счет-фактур и пододвинул мне:

— Вези заказчикам. Месяц заканчивается.

Завожу свой серенький "Пробокс", сейчас прогрею и вперед. Надо крутиться, зарабатывать, долги закрывать, одна только квартира для парней мне в неслабую копеечку обошлась. Ежусь, ох и морозно сегодня!

Фирма устояла. Анатолич шустро кредитанулся, купил новый кабель, организовал доставку и спас положение. Моя супруга от переживаний слегла в больницу на два месяца, а после выписки стала жаловаться на сердце. Работу ей пришлось оставить, но Анатолич не дал семейству впасть в ничтожество. Не содержал, но помогал регулярно — заработков сыновей катастрофически не хватало — я стал дедом.

Когда Толич умыкнул нас из больницы, мы пару месяцев отлеживались в платной клинике, где не задают вопросов, а просто лечат. Потом последовала опупея возвращения из без вести пропавших, но все более-менее быстро устаканилось. Троицкие полицаи было возбухли, даже попытались стращать, но, как выяснилось, нечем — Кольт и винчестер с ружьем десятого калибра бесследно исчезли в недрах местного райотдела, а валяться без сознания под мостом не запрещено и не наказуемо. Уперся, ничего не помню и все. С тем и отпустили, выдав справку о происшествии. Зато их коллеги из Хабаровска вволю оттоптались на мне за утрату нарезной "Сайги". Оштрафовали и месяц сношали мозги, повторяя разными словами одно и то же — а ты знаешь, что с тобой сделают, если твоя ружбайка где-нибудь выстрелит? Но все рано или поздно кончается, полиция оставила меня в покое.

В июне я посетил свою малую Родину. В одной из дальних деревень Николаевского района нашел старого нанайца, потерявшего в майском шторме на Амуре сыновей. Возраст погибших был подходящим. Я выкупил за смешные деньги два паспорта — для русских паспортисток все монголоиды на одно лицо, тем более в них были фотки четырнадцатилетних пацанов. Еще немного денег плюс связи среди бывших одноклассников в николаевской полиции помогли провернуть нехитрый трюк с одновременной заменой паспортов в двадцать лет и выпиской. Теперь Ван и Юрка — братья Самары. Они быстро адаптировались в нашем времени. Наравне со сверстниками юзают гаджеты, бегают на дискотеки… Сейчас работают в нашей фирме разнорабочими. И старательнее у меня сотрудников нет. Ван вытащил из Троицкого медсестричку Танечку, та прихватила с собой двоюродную сестру. Живут вчетвером в двухкомнатной хрущевке, подозреваю, что шведской семьей, но то их дело. Собираются съездить на историческую Родину, но пока я отсоветовал — пусть времени пройдет побольше, чтобы какая-нибудь хня не вылезла при получении загранпаспорта.

Появилось свободное время и я полез в интернет, хотя раньше не жаловал его, пробуя отыскать следы своего пребывания "там". Но увы — во всяких педиях ничего не нашел, ни словечка. Николаевск сожгли красные сто лет назад. Город выгорел дотла, со всеми архивами. Спрятанные в подвале дома, купленного мною перед поездкой на Анюй, "Сайга", паспорта Трампа и Ковальски, немного золотого песка и камешки, стыренные у Стэнли, бесследно исчезли вместе с домом. Сейчас даже места не найти, где дом стоял, все поменялось, привязаться оказалось не чему.

Во время блужданий по просторам интернета случайно попался "Янки из Коннектикута" Сэма, начал его читать, но забросил, не дойдя и до половины — ну не книгочей я. Как по мне — совершеннейшая нудьга. Принадлежащие его перу и читанные в детстве приключения пацанов на Миссисипих[136] мне кажутся более живыми и интересными. Так и не понял, что подвигло Сэма написать "Янки". Но откуда-то мысль о путешественниках во времени у него взялась? Теперь уже не спросишь. Да и некогда художку читать, на документы и хронику времени не хватает. Да еще и работать когда-то надо.

Кун дожил до 62 лет и благополучно отошел в мир иной, окруженный всеобщим почетом и уважением. О Питере вскользь упоминалось в отчетах РАК. Куприянов, обремененный многочисленным потомством, в семидесятых годах 19 века вернулся в Россию. Из нашей компании только Жозеф был отмечен парой американских хроникеров. Причем с положительной стороны, как добросовестный и честный аляскинский чиновник. А вот о Бэзиле Майкле Трампе в сохранившихся документах того периода никаких упоминаний отыскать не удалось. С удивлением узнал, что в конце 19 и в начале 20 века Сан-Франциско был дважды разрушен землетрясением, частично выгорел и фактически отстроен заново. Стало чуточку жутко — как будто какая-то злая сила старательно уничтожала следы моего пребывания в том времени. Уничтожала вместе с городами.

Новый джип я пока не купил, за два года моего отсутствия финансовое положение семьи изрядно пошатнулось. Как и мое здоровье. Ломаная рука ноет к перемене погоды, а недавно терапевт мне объявил, что я гипертоник. Еще сильнее, чем раньше, стали докучать головные боли, перепады давления, зрение подсело. Я обзавелся очками, стал тщательнее бриться, так как теперь ненавижу любые намеки на бороду. И на машине в сторону Комсомольска дальше Вятского больше не езжу. Никому ничего не рассказываю, чтобы в дурдом не упрятали. Вот и все.