Глава 22

Через несколько дней после Рождества меня разбудил телефонный звонок. В спальне было темно, и мне показа лось, что уже глубокая ночь, однако светящиеся цифры на часах показывали только три минуты одиннадцатого. Было еще совсем рано. Я проспала несколько часов, но только потому, что теперь, когда я работала дома и ни с кем не общалась, стала ложиться в восемь часов вечера, за исключением тех дней, когда по телевизору шло что-нибудь интересное (а это случалось не часто).

Я пошарила рукой, нащупывая телефонную трубку, что бы опередить автоответчик.

– Алло, – проговорила я сонным голосом, перегнулась с кровати и зажгла свет.

Сначала на том конце провода молчали, и я уже хотела положить трубку, решив, что звонит какой-нибудь придурок. И вдруг услышала странный звук, похожий на стон.

– Кто это? – спросила я.

– Он уше-ел, – проплакали в трубку.

Этот голос я узнала даже сквозь слезы. Нина.

– Сейчас приеду, – сказала я.

Мы с Ниной не разговаривали больше месяца – за двенадцать лет дружбы это была самая долгая наша размолвка. И все-таки есть люди, на которых ты всегда можешь рассчитывать, что бы там ни было. Даже если бы прошло десять лет, это не имело бы значения. Один звонок, и я бы примчалась к Нине, несмотря на ссору, и взяла бы ее за руку, не задавая вопросов. Она мне все равно что сестра.

Через полчаса я сидела на диване у Нины, подавала носовые платки и пыталась заставить ее глотнуть вина. Моя подруга ревела в голос, по щекам ручьем текли слезы. По степенно рыдания перешли во всхлипы, а потом сменились икотой. Нина утерлась влажным полотенцем, которое я прикладывала к ее лицу; теперь она могла говорить.

– Что случилось? – спросила я.

Нина с минуту молчала, и я испугалась, что она опять собралась расплакаться.

– Все кончено. Я отдала ему кольцо, и он ушел, – сообщила она.

– Но почему?

Нина взглянула на меня. На ее хорошеньком личике лежала печать горя. В этот момент его никак нельзя было назвать красивым: красное и зареванное. А нос распух от слез.

– Я боюсь, что он заразил меня… герпесом, – наконец едва слышно прошептала она.

Я изумленно охнула. За исключением СПИДа, герпес – самая неприятная болезнь, передающаяся при сексуальных контактах. Излечиться от него нельзя. Если анализ окажется положительным, Нина будет расплачиваться за это всю оставшуюся жизнь. Ей придется сообщать об этом каждому любовнику, каждому врачу, каждой страховой компании, ставить галочку напротив графы «да» в любой медицинской карточке, которую она будет заполнять.

– Откуда ты узнала?

– Я нашла у него рецепт на лекарство, которое называется «Валтрекс», и через Интернет выяснила, от чего его принимают. После сразу пошла в поликлинику и сделала анализ. Результаты будут готовы через пару дней, – печально закончила она.

– А как он отреагировал, когда ты сказала ему об этом? – спросила я и взяла ее ледяную ладонь в свою.

Слезы вновь хлынули из глаз Нины и потекли по разгоряченным щекам.

– Он повел себя отвратительно. Сначала пытался обвинять меня, мол, это я его заразила. Обозвал проституткой и шлюхой и… и… замахнулся на меня, – сквозь рыдания проговорила Нина.

Во мне вскипела злость – такая сильная, что захотелось поймать ублюдка и отрезать ему яйца ржавым хлебным ножом. Мало того что этот мерзавец скорее всего «наградил» мою подругу ужасной болезнью, так он еще и угрожал ей физическим насилием! Он хуже, чем подонок, он – ходячая герпесная язва.

– Ты же знаешь, я всегда предохранялась – я пользовалась презервативами со всеми парнями, кроме Джосайи, – продолжала Нина, задыхаясь от рыданий. – И вообще, рецепт был выписан в сентябре, еще до нашего знакомства. Он знал, что у него герпес, и все равно настоял, что бы мы занимались сексом без презерватива. Он знал, что делает! – В голосе Нины звучала неподдельная мука.

– Ты прогнала его?

– Не сразу. Я была очень расстроена, но, Элли, я ведь так любила его. Я всерьез надеялась, что он сумеет мне все объяснить. Найти какое-нибудь оправдание, вроде того, что у него не было обострений и он думал, будто не заразит меня. Все, что угодно, только бы не знать, что он так поступил со мной умышленно. Он же как с цепи сорвался. Начал орать и бить все подряд. И еще он порезал два моих холста, – дрожащим голосом призналась Нина.

Только сейчас я заметила, что по квартире словно про несся смерч. Ее полотна – большие, яркие картины – обычно висели на стенах, но сейчас почти все они валялись на полу. Одну, кажется, вообще топтали ногами. Горшки с цветами были перевернуты, кресло лежало на боку, а в стене между гостиной и кухней зияла дыра.

– Это он пробил, – объяснила Нина, проследив за моим взглядом.

Несмотря на оцепенение, ее била мелкая дрожь. Я решила, что Нину трясет скорее от нервного возбуждения, чем от холода, и все-таки принесла из спальни одеяло и укутала ее.

– Когда он начал бесноваться, я велела ему проваливать. А он только расхохотался и сказал, что вернется к своей бывшей подружке, что он спал с ней все это время и она опять хочет быть с ним. Я отдала ему кольцо и сказала, чтобы он выметался из моего дома. – Нина смущенно покачала головой. Когда она убирала за ухо прядь волос, я заметила у нее на запястье темное пятно.

– Это еще что? – спросила я, показывая на синяк. – Что он сделал с тобой?

– Схватил меня за руку. Я сама виновата, хотела вырваться, – опустив глаза, пробормотала Нина.

– Чушь! Ты не виновата. Слышала бы ты сейчас себя со стороны! Ты говоришь точь-в-точь как женщины, которых избивают мужья, а они их оправдывают.

Ситуация была далека от комичной, и все же Нину вдруг разобрал смех.

– Да если бы он и вправду попытался ударить меня, я бы так двинула ему между ног, что у него бы отсохли яйца и он больше не смог бы трахнуть ни одну телку. – Нина вы брала не самое подходящее время для веселья, но это уже больше напоминало мою прежнюю подругу. Похоже, шок начал ослабевать.

– Без него тебе будет только лучше, – мягко сказала я. – Ты ведь сама это понимаешь, да?

Нина меня будто не слышала. На ее лице застыла странная улыбка, и она слегка раскачивалась взад-вперед на диване.

– Хочешь кое-что узнать? По-настоящему его зовут вовсе не Джосайя.

– Правда? А как же тогда?

– Джозеф. Ему казалось, что это звучит недостаточно оригинально, и он переменил имя, когда учился в колледже. – Нина захихикала. – Он недавно признался в этом и взял с меня обещание никому не рассказывать.

– Так ты знала?! – взвизгнула я. – Ты знала, что он сам выбрал себе идиотское, вычурное имечко «Джосайя», и все равно собиралась за него замуж? Ладно, хватит. Ты догадываешься, чем мы сейчас займемся?

– Не слишком ли мы стары для этого? – состроила гримасу Нина.

– Нет. Давай, поехали. Тащи все до единой фотографии, – поторопила ее я.

Нина встала и отправилась в спальню. Я слышала, как она гремит ящиками. Через несколько минут Нина снова появилась в гостиной с бутылкой вина, двумя бокалами, пепельницей, коробком спичек, двумя фломастерами и пачкой фотографий презренного Джосайи-Джозефа.

– Ну что ж, проучим этого урода, – сказала я и, примерившись, быстренько подправила фломастером фотографию, на которой крупным планом была запечатлена физиономия ублюдка. Я подгустила его сросшиеся брови, пририсовала ему козлиную бородку и словесные пузырьки изо рта с надписью «У меня не стоит». Продемонстрировав свое произведение Нине, которая одобрила его приступом хохота и вознаградила меня бокалом вина, я подожгла фотографию и бросила ее в пепельницу. Вместе мы смотрели, как рыжее пламя пожирает фото мерзавца и, заворачиваясь черными уголками, оно рассыпается в прах.

– Теперь моя очередь, – объявила Нина, выбирая из пачки следующую фотографию. – Фу. Я всегда терпеть не могла его улыбок на фото. Ты только посмотри, как он вздер нул бровь – прямо Джеймс Бонд какой-то.

Мы увлеклись работой. Лишь через тридцать минут, когда иссяк запас фотографий, а в воздухе повисло черное облачко дыма, слегка пахнущего химикалиями, мы в изнеможении откинулись на диване.

– Что дальше? – вопросила Нина.

– Телефонное хулиганство исключается – теперь у всех есть определители номера. Он оставил у тебя что-нибудь ценное? Любимый кожаный пиджак? Или, к примеру, мотоцикл? – Нина отрицательно покачала головой. – Если у тебя нет желания забраться в квартиру его прежней подружки и закинуть ей под кровать тухлую рыбу, то, думаю, дело сделано.

Нина улыбнулась. Она явно повеселела – месть всегда идет на пользу разбитому сердцу.

– Я рада, что позвонила тебе, – застенчиво произнесла она. Сейчас, когда Нина убрала волосы в высокий конский хвост, а на ее грустном лице не было ни капли косметики, она походила на маленькую девочку – так, наверное, моя подруга выглядела в детстве.

Мое сердце екнуло – я вспомнила, что мы еще не объяснились по поводу нашей ссоры. Несмотря на нелюбовь к открытым конфликтам, наше с Ниной отдаление друг от друга угнетало меня еще больше. Если сейчас я промолчу, наша дружба уже никогда не будет такой, как раньше, и пойдет чуть-чуть вкривь, как неправильно сросшаяся после перелома кость. Кроме того, в последние месяцы моя жизнь превратилась в серию разорванных связей; самое время восстановить хотя бы одну из них.

– Я тоже. Мне жаль, что мы поссорились, – начала я и запнулась. Нервно вздохнув, я продолжила: – Мне казалось, что я теряю тебя, и это очень пугало. Но я не должна была тебе говорить об этом. Ты была права – твои отношения с… ну, в общем, ты поняла, с кем, меня совершенно не касались.

– Нет, это ты была права. Я действительно едва не потеряла сама себя. Я отказалась от встреч с тобой, с другими подругами, от своих обычных занятий. Я словно растворилась в нем. Я жила как в тумане и вроде бы понимала, что происходит, но мне было все равно. Так сладко было испытывать любовь к кому-то… – Голос Нины дрогнул. – Я больше не совершу этой ошибки.

– Ты можешь любить, не теряя себя. Думаю, тебе просто нужен другой мужчина. Не такой малодушный ублюдок.

Нина горько усмехнулась, ее лицо опять посуровело, и на миг я решила, что она все еще сердится, однако тут она сказала:

– Кто-то, кто меня заслуживает, верно? – И я поняла, что гнев обращен только на этого подонка, ее бывшего.

– Не допускай этого, – предостерегла ее я. – Не допускай, чтобы из-за него ты хуже относилась к себе. Ты действительно заслуживаешь лучшего.

Нина покачала головой, и в ее взгляде проступила усталость.

– Что же я за человек, если позволила парню заставить меня отвернуться от лучшей подруги? Именно это и произошло, Эл. Когда я сказала ему о ссоре с тобой, он убедил меня, что ты завидуешь нашей любви и поэтому хочешь нас разлучить. Я ведь поверила ему, – добавила Нина, и у нее на глазах опять показались слезы. – Я всегда терпеть не могла женщин, которые жертвуют всем на свете ради мужика, а сама попалась на ту же удочку…

Я обняла Нину, прижав к себе так крепко, что ее горячие слезы промочили мне футболку.

– Настоящие подруги не дадут себя рассорить, – сказала я. – Так что я виновата не меньше тебя.

– Мужики – козлы, – мрачно провозгласила Нина, взяла бокал с вином и откинулась на спинку дивана.

Здесь я не могла с ней не согласиться.

– И даже те, которые с виду вроде ничего, потом оказываются сволочами, – подтвердила я, выливая остатки вина себе в бокал.

Нина, видимо, что-то уловила в моих интонациях и пристально посмотрела на меня:

– А как твои дела? Ты еще встречаешься с Тедом?

Я рассказала Нине обо всем, что произошло. Едва я до шла до того эпизода, когда застала Элис в квартире Теда, одетую в его банный халат, Нина возмущенно воскликнула:

– Все мужики – ублюдки!

Я полностью ее поддержала.

Когда от усталости у Нины наконец стали слипаться глаза, я уложила ее в постель, подоткнула со всех сторон одеяло и отправилась домой, чтобы вывести Салли. Утром я сразу вернулась к подруге с горячим кофе, зная, какой одинокой почувствует себя Нина, едва проснется. В ярком, безжалостном дневном свете Нина выглядела бледной и изможденной, но, к моей радости, она по-прежнему испытывала ярость по отношению к Джосайе и не винила себя в его непростительном поступке. Нина раз била несколько компакт-дисков, которые он случайно забыл у нее и вызвала слесаря, чтобы поменять замки. В ее глазах появился блеск, которого раньше я не замечала. Моя приятельница казалась утомленной и слегка подав ленной, но впервые за долгое время в ней уже проглядывала прежняя Нина.

Мы зашли позавтракать в какую-то дешевую забегаловку и заказали гору оладий. За едой Нина немного приободрилась и объявила, что не желает больше вспоминать о Джосайе, по крайней мере сейчас.

– Так что там случилось с Тедом? Я думала, у вас, ребята, все серьезно.

– Я тоже думала. Вероятно, он все еще влюблен в свою бывшую жену, – сказала я как можно равнодушнее.

– Но почему? Я имею в виду, они были женаты, и их совместная жизнь не задалась, верно? Тогда с чего им так не терпелось воссоединиться?

– Понятия не имею, – пожала плечами я. – Мне как-то не пришло в голову интервьюировать их.

– Ты даже не поговорила с Тедом? Ну ты даешь! А откуда ты узнала, что они с Элис опять вместе?

– По-моему, тот факт, что я застала ее в квартире Теда, да еще полураздетую, достаточно красноречив. После этого мы с ним не общались. Ну, за исключением того раза, когда он подкараулил меня возле офиса и я сказала, что все кончено..

– Получается, ты не знаешь, как все было на самом деле?! – удивленно воскликнула Нина, чуть не выронив вилку.

– Тед оставлял мне сообщения на автоответчике и утверждал, что «все совсем не так, как могло показаться», но, думаю, он лгал.

Нина, вытаращив глаза, смотрела на меня:

– Значит, он тебе звонил?

– Да. Несколько недель подряд. Я не подходила к телефону.

– А если он решил вернуться к жене, зачем ему звонить тебе?

– Наверное, чувствовал за собой вину, – снова пожала плечами я.

– Что-то мне не верится, – покачала головой Нина. – Мужчина, который возвращается к жене, никогда не испытывает вины, бросая любовницу. Если он и чувствует себя виноватым, так только перед женой. Я знаю это по собственному опыту – я спала с женатиками. Они просто исчезают и больше не появляются, предпочитая делать вид, что тебя не существует. Вполне возможно, Тед говорил правду.

– И это говоришь мне ты! – запальчиво сказала я. – Чем Тед лучше Джосайи, или как там его, черт подери, звали?

Как только у меня вырвались эти слова, я тут же прикусила язык, но было поздно: Нина помрачнела, и я видела, что она вновь старается удержать слезы. Через минуту она тихо проговорила:

– Ты сравнила Теда с Джосайей? Считаешь, Тед способен обмануть тебя, заразить венерической болезнью, а по том разгромить твою квартиру?

Я знала, что Нина права. Тед действительно не имел ничего общего с мерзким, хвостатым Джозефом-Джосайей.

– Хорошо, допустим, Тед не сделал бы этого. Тем не менее он не способен раскрыться, выразить свои чувства… Порой, когда мы оставались наедине, мне казалось, что он чуть-чуть опускает барьеры, но почти все остальное время его лицо оставалось абсолютно бесстрастным. Даже бывшая жена, точнее, бывшая «бывшая» жена упоминала о его замкнутости.

– О да, кому, как не ей, мы должны верить! Ревнивая бывшая женушка спит и видит, как бы вернуть мужа – уж конечно, она выложила тебе всю правду. И вообще, что в этом такого, если Тед немного сдержан? Я знаю, ты все ждешь своего Идеального Возлюбленного, но – извини, Элли, – совершенных людей нет.

– Я не говорю, что он должен быть идеальным. Просто это еще раз доказывает, что мы не подходим друг другу. Посмотри, что он мне прислал! – Я достала из сумочки приглашение на новогодний бал для сотрудников сети «Голд ньюс». Вернувшись из Сиракьюса, я увидела его в почтовом ящике. Растрогавшись, я сунула приглашение в су мочку, чтобы перечитывать приписку, сделанную на обороте. – Он написал: «Я все же хочу, чтобы мы остались друзьями. Надеюсь увидеть тебя на балу».

– Ну и что?

– Как это что? Если бы он не вернулся к жене и по-прежнему хотел встречаться со мной, разве стал бы предлагать дружеские отношения? – втолковывала я Нине.

– Может, ему просто нужно, чтобы ты пришла на вечеринку и он наконец смог бы поймать тебя где-нибудь в уголке и заставить его выслушать, дурища. Эй, – глаза Нины превратились в две щелочки, – а ты, случай но, не того?.. Нет?

– Чего того? – раздраженно переспросила я. И почему это каждый считает нужным сверлить меня взглядом, будто лазером?

– Да ты по уши влюблена в него. И это пугает тебя до чертиков, – заключила Нина и прищелкнула пальцами, как будто только что открыла способ расщепления атома.

Я уткнулась носом в тарелку и молчала.

– После череды бесхарактерных мальчиков, на которых тебе было плевать все эти годы, ты в конце концов встретила мужчину, которого смогла бы полюбить. Которого ты любишь. И вместо того чтобы набраться смелости и принять этот факт, принять то, что Тед – живой человек с присущими ему недостатками, а не бесплотная фантазия, вместо того чтобы преодолевать трудности, возникающие в отношениях, ты просто сбежала, как убегала всю жизнь, – упрекнула меня Нина.

– Я не убегала, – пробормотала я.

– Еще как убегала. Вместо того чтобы высказать свои претензии родителям, начальству или, если уж на то пошло, мне, ты удираешь и прячешься. По твоим словам, ты не любишь конфликтовать, хотя скорее всего дело не только в этом. Думаю, ты жутко боишься того, что случится, если ты начнешь жить по собственным правилам. Пока ты скрываешься от всех и вся, тебе не надо быть храброй. Не надо принимать решения, – продолжала моя подруга. Нина полностью обрела свою старую форму – с гордо вскинутой головой и сверкающими глазами, она вопила так, что заглушила бы даже генерала Паттона,[19] приветствующего войска.

Я хотела стереть, вычеркнуть эти слова из сознания, заткнуть уши и закричать: «Тра-та-та, ничего не слышу», но было поздно. Они уже просочились в мой мозг, растеклись по венам, пробились в сердце. Я посмотрела на Нину, и ее облик расплылся: слезы застилали мне глаза.

– Если ты не начнешь жить своей жизнью, не станешь храброй и мужественной, то все потеряешь, – мягко проговорила Нина.

Слезы хлынули у меня по щекам, обжигая кожу горячи ми солеными ручейками. Господи, я ненавижу плакать, однако в последние месяцы только этим, кажется, и занимаюсь. Сентиментальные слезы уже начали разбирать меня во время рекламных роликов «Кодак», шоу Опры Уинфри, а однажды вечером я разревелась во время одной особенно трогательной сцены в «Выжившем». Я подняла глаза на Нину и увидела, что она улыбается мне с почти материнским сочувствием.

– Да, я люблю его. Но он на много лет старше меня, и никто не верит, что у нас что-то получится, и посмотри на Кейт с Марком – они идеальная пара, и все равно расстались, а что, если я захочу замуж, захочу детей, а он решит, что слишком стар для этого? – Слова лились из меня сплошным потоком, но, слушая все это, Нина лишь понимающе кивала головой, как будто заранее знала, что я скажу.

– А если мир завтра исчезнет? Ты любишь хорошего, сильного человека, и он любит тебя. Ты действительно готова отказаться от этой любви из-за нескольких «а что, если»? – спросила Нина.

Конечно, я знала, что не откажусь. Я любила Теда. Любила так сильно, что у меня щемило в груди и было больно вздохнуть. Рядом с ним я знала – все в порядке. Вдали от него мне казалось, как будто мое сердце сунули под нож кухонного комбайна.

– А как, как мне вернуть его? – простонала я.

– Вот это уже интересный вопрос, – задумчиво сказала Нина, откинувшись на стуле. – Нужно чуть-чуть подтолкнуть Теда. – Блеск в глазах подруги одновременно испугал и обрадовал меня. Теперь за столиком напротив меня сидела хрупкая и все еще слегка опухшая от слез, но явно прежняя Нина.

Загрузка...