Скоро тридцать

Глава 25

Я открыла глаза и сразу почувствовала, что меня сейчас вырвет. Тошнота волнами подкатывала к горлу, и я старалась лежать неподвижно, вдыхая и выдыхая пересохшим ртом, пока приступ дурноты не прошел. Помещение, слава Богу, больше не кружилось, но передо мной встала проблема посерьезнее.

Я села и огляделась по сторонам. Все вокруг было белым – стены, потолок, постельное белье на кровати в стиле модерн со стальными спинками. Тот же стиль прослеживался в интерьере всей комнаты: блестящие черные тумбочки и туалетные столики, серебристые светильники, черно-белые фотографии в матово-стальных рамках, плоский длинный ящик с зеленой травой у окна. Подобный интерьер, где все стоит безумно дорого и подчинено принципу минимализма, обычно можно встретить на страницах журналов. Дело, однако, было не в этом. Проблема заключалась в том, что я никогда прежде не видела этой комнаты и абсолютно не имела представления, где нахожусь.

Я со страхом оглядела себя, надеясь, что хотя бы не окажусь голой или в экзотическом ансамбле из кожаных рем ней с цепями. К моему облегчению» на мне была синяя мужская пижама из хлопка – правда, слишком большая по размеру и явно не моя. Потом я заметила, что мое платье и чулки аккуратной стопкой сложены на черном металлическом стуле, а сверху лежат сумочка и туфли. Очевидно, кто-то раздел меня и нарядил в чужую пижаму. Мысль о том, что я была в стельку пьяна и какой-то человек – или какие-то люди – раздевали меня и видели обнаженной, приводила в ужас. Я обхватила себя за плечи. Очень неприятно, что кто-то обращался со мной как с безвольной куклой, однако хорошо еще, что я очнулась целой и невредимой, в мягкой постели, а не где-нибудь под кустами, в крови и синяках. Замечательный сценарий встречи собственного тридцатилетия, подумала я, внезапно осознав, что сегодня у меня день рождения. Я совершенно не помнила, держалась ли на ногах в полночь, когда публика в отеле «Гранд-Хайетт-Вашингтон» шумно и весело приветствовала наступление Нового года, разбрасывая конфетти и выдувая длинные языки из дурацких бумажных дудок, в воздухе парили воздушные шарики, а с потолка сыпалась метель из золотых блесток. Это пробуждение неизвестно где, в чужой одежде, с диким похмельем станет моим первым воспоминанием о начале четвертого десятка жизни. Прелестно.

Стараясь не обращать внимания на пульсирующую боль в висках, я сползла с кровати, мягко плюхнулась на пол, потом встала, прошлепала к двери, приоткрыла ее и опасливо выглянула наружу. Коридор показался мне гораздо более знакомым, чем спальня. Я сразу же узнала стены карамельного цвета и белый ковер, а в дальнем конце коридора виднелась светлая деревянная дверь, которая, как я знала, ведет в модную кухню, напичканную бытовой техникой из нержавейки. Меня охватил ледяной ужас, а мозг сверлила единственная мысль: черт, черт, черт! Должно быть, прошлой ночью Тед привез меня к себе. Представляю, какова я была вчера, если до такой степени надралась, что наутро ничего не могу вспомнить. Меня утешало лишь то, что я не стала жертвой банды сексуальных садистов и что человек, который, по всей вероятности, переодевал меня (теперь я узнала любимую пижаму Теда), уже видел меня обнаженной. Я от всей души надеялась, что дело обошлось без пьяных признаний.

Высунув голову в дверь, я внимательно прислушивалась, пытаясь определить, находится ли в квартире Тед или – кошмар из кошмаров – и Тед, и Элис. Наверное, как раз сейчас они сладко нежатся в его огромной кровати и, может быть, даже занимаются утренним сексом. С этими черными мыслями я вернулась обратно – насколько я поняла, в комнату для гостей (интересно, а сколько вообще комнат в этой квартире?) и со щелчком закрыла дверь. Я попыталась напрячься и вспомнить, как здесь очутилась, но моя голова выдавала лишь тупую, ноющую похмельную боль. Несмотря на все усилия, я так и не припомнила событий прошлой ночи после неприятного раз говора с Эриком. Меня передернуло от стыда – я так обидела Эрика – и горечи: теперь он считает меня законченной стервой. Последнее, что я помнила, – это как держала в руке запотевший бокал, а потом, запрокинув голову, осушила его одним глотком, так что кубики льда ударились о зубы; мне не терпелось побыстрее ощутить действие алкоголя. Что ж, по меньшей мере одна моя мечта осуществилась: напилась я как следует.

Я принялась разрабатывать план. Надо убираться отсюда как можно скорее, пока Тед и Элис не вышли из спальни. Я вовсе не испытывала желания слушать о том, как сильно нагрузилась вчера вечером, – судя по тому, что им пришлось отвезти меня не домой, а сюда, все ясно и так. На какой-то миг у меня в голове промелькнул вопрос: куда подевалась Нина и почему я проснулась не в ее квартире? Но пока я решила не задумываться об этом.

Я принялась выдвигать и задвигать ящики комода, на деясь отыскать какой-нибудь свитер и кроссовки, подходящие мне по размеру, однако ничего не обнаружила. У меня оставалось два варианта на выбор: либо снова надеть вечер нее платье и туфли на шпильках, либо отправляться домой в пижаме Теда. Ни то, ни другое меня не устраивало. Не хотелось, чтобы меня видели на улице в мужской пижаме на четыре размера больше, но, с другой стороны, в колледже мы всегда поднимали на смех девушек, которые утром плелись домой в вечерних нарядах, как правило, с засосами на шее и спрятанными в сумочку чулками. Мы называли это «Дорога позора» – каждому встречному-поперечному было понятно, что накануне девица перебрала и загуляла.

Однако другого выхода у меня не было. Кроме того, теперь, когда я уже считалась взрослой – по крайней мере теоретически, – кому какое дело, где я провела ночь? И вообще, кто сказал, что по пути мне встретятся знакомые? Нужно лишь пройти с гордо поднятой головой мимо портье в холле, и все.

«Пора убираться», – подумала я. Попытавшись снять пижамные штаны на ходу, я споткнулась и рухнула на пол.

– Черт! – выругалась я и начала подниматься. Сердце, казалось, вот-вот выскочит у меня из груди. «Только бы они меня не услышали, – молилась я, – только бы не во шли и не спросили, все ли в порядке».

В дверь постучали. Я замерла со спущенными штанами. Черт. Черт-черт-черт!

– Элли? – послышался из-за двери приглушенный голос Теда. – Ты в порядке?

– М-м, угу, – промычала я.

– Можно войти?

– Ну… – Стараясь выиграть время, я лихорадочно на тянула штаны и осмотрелась в поисках зеркала, желая оценить свой внешний вид – если вас ждет встреча лицом к лицу с Единственным и Неповторимым, который бросил вас ради бывшей жены, а дело к тому же происходит наутро после того, как он отволок вас к себе домой, потому что вы безобразно напились, вам вряд ли захочется предстать перед ним с опухшими глазами, пепельно-серым лицом и такой вонью изо рта, будто всю предыдущую ночь вы дочиста вылизывали пол ближайшей станции метро.

Зеркала нигде не было. Я провела пальцами по волосам и обнаружила, что на макушке они спутались в копну. Я вспомнила, как сильно у меня вчера были накрашены глаза: наверняка вся тушь растеклась и я теперь похожа на больного енота.

– Элли? – позвал Тед и, повернув ручку, чуть приоткрыл дверь. – Ты в порядке?

Я осмотрелась по сторонам, ища, куда бы спрятаться, и в то же время понимая, что веду себя нелепо. Неожиданно в моей памяти всплыла однажды услышанная фраза: в пол ной мере узнаешь человека не тогда, когда у него все в ажуре, а тогда, когда он хлебает дерьмо полной ложкой, если можно так выразиться. Вздохнув, я, как могла, выпрямила спину, расправила плечи, высоко подняла голову и сказала:

– Можешь войти.

Дверь открылась, и вошел Тед. Он был в пижаме, как и я, и еще в темно-синем махровом халате и кожаных тапочках. С минуту мы оба молчали и просто стояли, глядя друг на друга. Я прекрасно знала, что похожа на общипанную курицу, но взъерошенный, почти беззащитный вид Теда после сна всегда меня волновал и трогал. В такие моменты он полностью принадлежал мне. То есть раньше принадлежал, поправила себя я, вспомнив о бывшей жене, которая, очевидно, сейчас находилась в соседней комнате.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Тед.

– Лучше всех, – решительно ответила я, но, увидев его недоверчивый взгляд, глупо улыбнулась: – Ну, может, слегка не в своей тарелке.

– С днем рождения, – негромко сказал Тед. Он не забыл.

– Спасибо, – поблагодарила я. – Э-э… неловко спрашивать, да и не надо посвящать меня во все пикантные подробности, но все же – как я оказалась у тебя?

– Ты что, не помнишь? – удивился он.

Я отрицательно помотала головой.

– Совсем?

– Нет, – сказала я, чувствуя, как к щекам приливает кровь. Теперь я точно не хотела ничего знать.

– Ну… я… мне не хотелось бы переходить границы, – немного натянуто произнес Тед.

– Что? О Боже, что произошло?

Я ударилась в легкую панику. Что бы там ни случи лось, это было настолько гадко, что у Теда не поворачивается язык рассказать. Значит, я устроила не просто пьяный дебош или какую-нибудь глупую выходку. Что же я натворила? Я вспомнила о своей работе для веб-сайта «Голд ныос». Может, я оскорбила Ника Блумфилда или кого-то еще из руководства канала? И меня теперь уволят? Или уже уволили? Выходного пособия, выплаченного мне фирмой «Сноу и Друзерс», хватит еще на пару месяцев. И что делать потом? Снова идти в адвокаты? Мысль о возвращении на судебно-процессуальную каторгу была невыносима.

– Тебе, наверное, лучше присесть, – промолвил Тед, стоя у дверей с видом человека, которому очень хочется оказаться где-нибудь в другом месте.

– Выкладывай.

– Хорошо, хорошо, – вздохнул Тед. – Извини, что именно я вынужден тебе об этом говорить, но ты и твой… парень вчера поругались. Когда он ушел, ты очень расстроилась и слишком много выпила. Я беспокоился за тебя и привез к себе. – Словно не зная, куда девать руки, он сунул их в карманы халата и не мигая смотрел на черно-белые эстампы в рамочках над кроватью.

– Эрик? Он не мой парень и не был им. То есть был раньше, но вчера – уже нет. Мы расстались тысячу лет назад. Вчера Нина попросила его пойти с нами, потому что… в общем, не важно, почему, и он, кажется, неправильно все понял. Мне пришлось сказать ему, что он ошибается и прошлого не вернуть, так что разрыва между нами не было. Во всяком случае, это произошло не вчера, – объяснила я.

– Но ты сказала… – начал Тед и запнулся. Он перестал сверлить глазами стену и перевел взгляд на меня. Его лицо ничего не выражало.

– Что я сказала?

– Что… он – любовь всей твоей жизни и теперь, когда он вернулся к ней, ты навсегда останешься одна. У меня создалось впечатление, что он расстался с тобой из-за другой женщины.

Меня словно обожгло огнем – так густо я залилась краской. Тупая ослица, я, по всей вероятности, наклюкалась до беспамятства и даже не понимала, кому изливаю душу и жалуюсь, как мне плохо от того, что Тед вернулся к Элис. Не сомневаюсь, я много чего ему наговорила, ведь после бокала спиртного у меня всегда развязывается язык. Слава Богу, Тед не знает, что речь идет о нем, иначе мое положение из жутко неловкого превратилось бы в смертельно унизительное и я вообще не посмела бы впредь появляться на людях.

– А-а… – протянула я, пытаясь взять себя в руки. – Понятно. Извини, что доставила столько хлопот. Если ты дашь мне пару минут, я оденусь и уйду. Не хочу портить тебе день.

Тед посмотрел на меня так, будто ожидал услышать что-то еще, однако потом просто кивнул и вышел, закрыв за собой дверь. Оставшись одна, я проворно скинула пижаму, аккуратной стопкой сложила ее на кровати и надела платье и туфли. Пояс от чулок я запихнула в свою крошечную, украшенную стразами вечернюю сумочку (почти что волшебную, так как на первый взгляд в ней может уместиться разве что тюбик помады). Порывшись в ней, я достала пудреницу и нетерпеливо раскрыла ее, желая подтвердить худшие подозрения насчет внешнего вида. Однако, вглядевшись в маленькое круглое зеркальце, я, к своему удивлению, не узрела ни пятен от туши, ни размазанных теней и жидкой подводки, ни следов ярко-красной помады. На меня смотрело чистое, умытое лицо; правда, оно слегка припухло от вчерашних возлияний, а веки изрядно покраснели, я выглядела практически так же, как и обычно по утрам. Даже волосы не так уж сильно растрепались, а лишь немного закудрявились.

Я захлопнула пудреницу и сунула ее обратно в сумочку, гадая, то ли я была слишком пьяна и не помнила, как умывалась… то ли Теду пришлось не только переодеть меня, но и смыть с моего лица макияж. Встряхнув головой, я при шла к выводу, что это сделала Элис. Наверное, она беспокоилась, как бы не осталось пятен на ее белоснежных простынях.

Я направилась в кухню, рассчитывая найти там Теда: из коридора доносился запах кофе, а за чашку этого напитка я отдала бы все на свете, – но кухня была пуста. Я услышала, что Тед с кем-то разговаривает – судя по всему, с Элис, и приготовилась к неприятной встрече. Сделав глубокий вдох, я пошла на голос Теда – приглушенный баритон – в гостиную. Элис, однако, там не было; Тед говорил по телефону. Я посмотрела по сторонам, ожидая, что она сейчас от куда-нибудь выйдет, но признаков ее присутствия – льющейся воды или запаха духов – не обнаружила. За исключением Оскара, который вытянулся на своей фирменной собачьей кроватке и довольно обсасывал кусок сыромятной кожи, мы с Тедом были одни. Увидев меня, Оскар радостно тявкнул, подбежал и, извиваясь всем своим гибким тельцем, принялся восторженно носиться вокруг моих ног. Я нагнулась, чтобы потрепать его по мохнатой мордочке. Тед обернулся, и на его лице промелькнула тень удивления, но ее тут же сменило обычное холодное выражение, к которому я уже почти привыкла. Тед все еще прижимал к уху трубку, отвечая в основном только «да» и «хорошо», и взмахнул рукой, показывая, чтобы я не уходила, пока он не закончит разговор.

– Отлично. Оставь их у меня на столе, и утром я все просмотрю. Извини, я не один. Хорошо. Пока, – попрощался Тед и положил трубку.

– Трудишься в первый день нового года? Вот это преданность делу! – сказала я, пытаясь говорить бодро.

– Такая работа. В телевизионном бизнесе не бывает выходных, – ответил он. – Хочешь чашечку кофе?

От желания выпить кофе у меня сводило зубы, а у Теда к тому же на кухне стоял суперсовременный кофейный автомат для приготовления капуччино. Я уже открыла рот, чтобы согласиться, но потом бросила взгляд в коридор – на закрытую дверь спальни.

– Может, мне лучше сразу уйти? Думаю, она не хочет, чтобы я задерживалась, – понизив голос, произнесла я.

Теперь, похоже, смутился Тед.

– Кто «она», Салли? – нахмурился он.

– О Боже, Салли! Я совсем про нее забыла! – воскликнула я. – Надо бежать домой и поскорей ее вывести. – Бедная моя девочка! Она, наверное, страшно перепугалась, что я не пришла домой, и вот-вот обмочит штанишки – я имею в виду, обмочила бы, если б носила штанишки. Меня захлестнуло чувство вины. – Спасибо за все, – пробормотала я. – Извини… извини, если помешала.

Я повернулась к двери – меня подгоняла необходимость вернуться домой к Салли, и к тому же я обрадовалась предлогу быстренько улизнуть. Я не желала обсуждать с Тедом вновь вспыхнувшую между ним и Элис страсть, выслушивать подробности, которые меня вовсе не интересовали, и заставлять его признаваться в том, что он меня не любит. Я лишь хотела убраться из этой квартиры, прочь от него, от Элис, от этой невыносимой боли. Все мои надежды на примирение с Тедом растаяли; все действительно кончено. Даже если Тед говорил правду о том вечере, когда я застала у него Элис, теперь, вне всяких сомнений, они сошлись опять. Я же видела их вместе на новогоднем вечере, видела, как собственнически Элис держала Теда под руку. Может быть, я сама во всем виновата – если бы тогда я дала Теду шанс объясниться, а не удрала, как пугливая серая мышка, то вчера не Элис, а я танцевала бы с Тедом, а ровно в полночь мы обменялись бы новогодним поцелуем. Однако я убежала, как и всегда при первых признаках грозы.

А потом я вспомнила, что говорила Нина насчет моего бегства от проблем. Она была права: я поступала так всю жизнь. У меня никогда не хватало духа посмотреть в лицо неприятностям, попробовать отстоять свои позиции. Как только на горизонте появлялась тень конфликта, я поджимала хвост и уносила ноги. Я не собиралась отступать от своей тактики и сейчас.

И все-таки… что-то меня удерживало. Я устала убегать точно так же, как постоянно извиняться за все подряд. Что мне это дало? Что я выиграла, всю жизнь уклоняясь от столкновений и споров?

В моей памяти снова всплыл тот день, когда Ширер и Даффи меня уволили: я просто сидела, опустив голову, не произнося ни слова. Почему я не рассказала им о поступке Кэтрин? Вполне возможно, они бы мне не поверили… А вдруг поверили бы? И даже если бы они все равно решили меня выгнать, разве я не чувствовала бы себя лучше, зная, что хотя бы попыталась защититься? Вместо этого я тайком выскользнула из офиса, полностью раздавленная и униженная. Я даже ничего не сказала Кэтрин – стерве, которая умышленно мне навредила и поставила крест на моей карьере. Может, все случилось только к лучшему и давно следовало бросить работу адвоката, но разве не я сама должна была принять это решение?

А если вспомнить ссору с родителями перед Рождеством? Я сделала попытку постоять за себя… то есть поначалу. Но стоило моей матери обострить ситуацию, как я собрала вещи и уехала из дома, так ничего и не доказав. Я даже не позвонила ей после этого, не заставила меня выслушать. Скорее всего она не приняла бы мою точку зрения и повела себя как обычно, но я все пустила на самотек. Я делала то же самое, за что критиковала отца, который при малейшем намеке на скандал закрывался в кабинете. Это у него я научилась прятаться.

Я вспомнила и про Салли. Пусть она лишь маленькая декоративная собачка (хорошо, толстая и избалованная псина), зато всегда ясно выражает свои желания и добивается их исполнения. Я прекрасно знаю ее мнение о прогулках (неприятно), посещениях ветеринара (отвратительно) и стрижке когтей (лучше откусить руку любимой хозяйке, чем подвергнуться этой варварской процедуре). И все же, не смотря на капризный и деспотичный нрав этой особы, я не чаю в ней души и обожаю гладить ее шелковистый лоб или мохнатое брюшко, когда она лежит у меня на коленях.

В эту минуту мне меньше всего хотелось смотреть в лицо Теду и ругаться с ним из-за Элис. Кроме того, меня коробило от сознания того, что Элис, которая находится в соседней комнате, станет свидетельницей этой безобразной сцены. Сейчас проще всего для меня – вежливо попрощаться и уйти. Но я поступала так все время… и к чему пришла? Я позволила Элис оттеснить меня, позволила всем убедить меня, что ошибаюсь, тогда как сама всем сердцем, верила, что права; по собственной глупости я потеряла любовь – возможно, свою единственную настоящую любовь в жизни.

Я медленно повернулась, испытывая ужас перед тем, что должна сделать. Я посмотрела прямо в глаза Теду, глубоко вздохнула и спросила:

– Помнишь, вчера я хотела с тобой поговорить?

– Да, – кивнул Тед. – Хотя ты, кажется, упомянула, что это не важно.

– Это важно. По крайней мере для меня. Я собиралась сказать, что… мне нужно было поговорить с тобой еще в тот вечер, когда дверь открыла Элис, одетая в твой халат. Я до сих пор не понимаю, почему она оказалась в твоей квартире, а ты был в одном полотенце… но мне следовало сказать тебе, что я ощутила в тот момент. Я не должна была убегать.

– Я знаю, как это выглядело, – не отводя глаз, кивнул Тед. – Но Элис просто зашла кое-что обсудить. Мы продаем летний домик в Мэне. Сразу после развода до этого не дошли руки, а нам надо было обговорить условия продажи. По пути ко мне Элис вымокла до нитки – грузовик заехал в лужу и окатил ее с ног до головы. Пока сохла ее одежда, она надела мой халат. Мы договорились где-нибудь поужинать и за едой все уладить. Раз уж мы все равно ждали, пока высохнет ее одежда, я решил принять душ, поскольку вернулся из спортивного зала. Я представляю, что ты подумала, но все было совершенно иначе. Я бы никогда не поступил так по отношению к тебе.

Все оказалось тяжелее, чем я предполагала. Я искренне верила Теду… все звучало как нельзя более логично. Выслушай я его в тот вечер, может быть, Элис сейчас не лежала бы в его постели, ожидая, когда я уберусь. К горлу у меня подкатил комок.

– Верю… Прости, что сомневалась в тебе, – мягко сказала я. – Хотя для тебя, наверное, все сложилось к лучшему. Я знаю, как важно для тебя снова сойтись с Элис.

Тед, в свою очередь, нахмурился и удивленно посмотрел на меня:

– О чем ты? Мы с Элис вовсе не сходились.

– Но… разве она не здесь? – тихо спросила я, кивнув на дверь спальни.

– В смысле в квартире?

Я кивнула, готовая провалиться сквозь землю от смущения.

– Элли, тут нет никакой Элис.

Я словно получила отсрочку приговора. Слава Богу, по думала я, в первый раз за все утро вздохнув свободно. Слава Богу, ее здесь нет.

– Правда? – изобразила я деланное равнодушие.

– А с чего ты взяла, что она должна здесь быть? – спросил Тед. Он все еще хмурил лоб в недоумении, как будто старался сложить из кусочков сложную картинку.

– Ну, я просто подумала, что вы были вместе на празднике и… то есть, вы разве не… – Я смешалась, не зная, что сказать.

– Мы с Элис пришли порознь. Канал разослал приглашения почти всем радио– и тележурналистам в городе, включая Элис, но я пришел без нее. А ты подумала, что мы вместе?

Я кивнула. В моем сердце затеплилась крохотная искорка надежды, а я даже не могла открыть рта и лишь молча смотрела на Теда. Пускай Элис сейчас нет в квартире, однако не исключено, что они продолжают видеться. В конце концов, я своими глазами видела, как она вчера к нему прижималась. Может, они пока держат свое воссоединение в тайне и в следующую секунду Тед попросит меня никому об этом не говорить.

– Нет, Элли. Вчера Элис сказала мне, что считает наш развод ошибкой и хочет, чтобы мы еще раз попробовали наладить совместную жизнь. Я ответил ей отказом. Я уже перешагнул эту черту и не хочу возвращаться к прошлому, – проговорил Тед.

– Ох, – сказала я, не веря своему счастью. – Ох. Только сейчас я поняла, что это Тед вчера ночью умыл, переодел и уложил меня в постель. До меня вдруг дошло, как нежно и романтично он себя повел. Внезапно меня переполнила такая огромная радость, что захотелось скинуть каблуки и закружиться по комнате.

Тед, однако, не пустился в пляс, не подбежал ко мне и не заключил в объятия. Он просто стоял у двери и смотрел на меня все с тем же непроницаемым выражением лица.

– Впрочем, ведь это уже не имеет значения, так? – спросил он. – Дело ведь не во мне, а в тебе. Вчера мае; стало понятно, что ты любишь другого.

Я не ожидала услышать в голосе Теда столько злости. С минуту я таращила на него глаза, все отчетливее понимая, как во мне опять просыпается инстинктивное желание смыться. Я взяла себя в руки, не давая этому импульсу возобладать, и вдруг осознала, что Теду сейчас не легче моего. Он ненавидел говорить о чувствах так же, как я ненавидела ссоры и конфликты. И все же мы оба не шелохнулись: я не удрала за дверь, а он не ушел в себя. Эта мысль придала мне сил, и я продолжила:

– Я же тебе говорила. Мы с Эриком действительно когда-то встречались, но вчера я пришла не с ним. То есть с ним, только он не был моим кавалером. Нина пригласила его, не предупредив меня.

– Ты призналась мне, что любишь его. Если честно, ты повторила это раз сто. Ты все плакала и говорила, что он – твоя единственная любовь и что тебе никогда не найти счастья с другим мужчиной, – сказал Тед.

– Когда я говорила о том, что мое сердце разбито, я не лгала. Но речь шла не об Эрике. Совсем не о нем.

– У тебя есть еще кто-то? – поинтересовался Тед, скрестив на груди руки.

– Нет. После тебя я не встречалась ни с кем, – сказала я, но он продолжал пристально смотреть на меня, снова нахмурившись. – Когда я призналась, что… потеряла любимого человека… – Я сделала паузу и нервно вздохнула, не зная, сумею ли произнести эти слова. Я посмотрела на Теда и, невзирая на гнев и боль, отпечатавшиеся на его лице, поняла, что обязана это сделать. Даже если он меня уже не любит, я должна набраться смелости и сказать ему правду.

– Я имела в виду тебя. – Ну вот, все просто.

– Меня? – Брови Теда, прежде сердито нахмуренные, изумленно поползли вверх. – А я думал… думал, ты больше не хочешь меня видеть.

– А я думала, что ты любишь свою бывшую жену.

– Нет. Я люблю тебя, – сказал Тед.

– А я – тебя.

И мы одновременно улыбнулись. Я вскочила с дивана и бросилась в распахнутые объятия Теда – мне хотелось замереть. Тед стиснул меня так крепко, что я охнула и взмолилась о пощаде. Засмеявшись, Тед чуть-чуть отпустил меня. Я вдохнула его запах – такой знакомый и приятный – и пережила то же чувство, которое, должно быть, испытала Золушка, когда хрустальная туфелька пришлась ей впору.

– Как мне этого не хватало! Как мне не хватало тебя, – прошептала я и потерлась носом о теплую шею Теда.

– А мне тебя. Я вел себя как последний идиот. Надо было сесть под твоей дверью и торчать там, пока ты меня не выслушаешь.

– Я сама во всем виновата. Я испугалась и расстроилась, но мне следовало тебя выслушать, – улыбнулась я.

– Знаешь, я тоже боялся. В основном того, что слишком стар для тебя, – негромко произнес Тед. – Но потом ощутил, что значит потерять тебя, и понял, что хуже этого ничего быть не может.

Тед начал меня целовать, и вскоре мы устроили дивану очередное испытание. Как всегда, он выдержал.