Президентский кортеж следовал по проспекту Стачек в сторону Петергофского шоссе. Сегодня в Стрельне должно было состояться открытие полностью теперь уже отреставрированного Константиновского дворца, г, котором, как объявил советник президента представителямсредств массовой информации, в первой половине дня состоится обмен мнениями по важнейшим международным делам между главами России и Соединенных Штатов Америки, после чего господа президенты дадут журналистам совместную пресс-конференцию.
Большой черный лимузин, в котором находились оба президента, шел в середине кортежа. Впереди ехали автомобили охраны — с мигалками и без оных, машины, принадлежащие другим спецслужбам. Позади — нее то же самое, но «разбавленное» солидными иномарками правительственных чиновников высшего ранга, как российских, так и зарубежных, коим предстояло ели и не принимать непосредственного участия в доверительной беседе президентов, то находиться, что называется, под рукой — на случай экстренной надобности. Первые лица обеих держав здесь, в машине, обходились без переводчиков. Серьезных, принципиальных разговоров они ведь не вели, а для общего обмена мимолетными впечатлениями президенту Панину вполне хватало его знания английского языка. Но пока даже этих знаний не требовалось: американский гость был, видимо, утомлен длительным перелетом, сменой часовых поясов да и прочими сложностями, невольно сопровождающими напряженные обычно программы зарубежных посещений. Он молча поглядывал за окна автомобиля, чему-то постоянно улыбался. Панин поначалу думал, что это у него от открытого, типично «американского» характера, в котором улыбка, как бы приклеенная к лицу, обозначает, что у нас, да и у меня лично, все — о’кей! Но позже он где-то прочитал высказывание известного российского психиатра о том, что объяснение следует искать, по его, разумеется, мнению, в психической неустойчивости характера данного субъекта, и ни в чем ином. Кто его знает, все может быть, им, научным светилам, видней...
Кортеж выходил уже к Петергофскому шоссе. Тезка-охранник, сидевший за перегородкой из бронированного стекла рядом с водителем, поднял телефонную трубку, выслушал указание руководителя маршрута, кивнул и вернул трубку на место. И тут в порядке движения машин произошли изменения. Часть идущих впереди автомобилей свернула направо, на шоссе, ведущее вдоль побережья Невской губы к Стрельне, а другая их часть, в том числе и президентский лимузин, продолжила путь в сторону Лигово, о чем сообщал дорожный указатель.
«Охрана беспокоится... на всякий случай, —привычно усмехнулся про себя Панин. — Все эти неожиданные смены маршрутов — на самом деле тщательно отработанная система безопасности. А сейчас это особенно важно, поскольку лидеры двух крупнейших мировых держав — слишком лакомая приманка для террористов любых мастей...» И, словно откликаясь на его мысли, обернулся тезка-охранник, но, не увидев вопроса в глазах «хозяина», ограничился коротким кивком — мол, все по программе.
Однако краткая мимическая игра не ускользнула от вроде бы рассеянного взгляда американского гостя. Он с хитроватой усмешкой взглянул на российского коллегу и, кивая за окно, в сторону нескольких уходящих направо автомобилей, кинул не то вопрос, не то догадку:
-— Trap? — что Панин перевел как «ловушка» и ответил, указывая пальцем в спину своего охранника:
— Security.
Американец, широко улыбаясь, кивнул в ответ, сообщив при этом, что в вопросы безопасности он и сам никогда не лезет, пусть этим занимаются те, кому положено. И вслух прочитал латинские буквы на дорожном указателе:
.... Ли-го-во...
— М-да... Лигово... — Панин едва слышно, почти про себя, проговорил-пропел неожиданно всплывшие в памяти строчки из детства, из давно забытой блатной песни:
...а я ему отвечаю: на Лиговке вчера последнюю малину прикрыли мусора...
И подумал при этом, что вот сейчас ну никак не смог бы объяснить американскому коллеге всю «сокровенную суть» того парадокса, например, почему советская интеллигенция, поддав в застолье, с удовольствием исполняла воровской фольклор. Нет, объяснений-то, как таковых, может найтись более десятка, и каждое вполне будет иметь свое место — мол, и такая интеллигенция, и время такое, и смещение понятий, своеобразная аберрация культурных и нравственных приоритетов... Но ни одно толкование не объяснит главного — как же так получается, что на протяжении десятков лет вдалбливали, вколачивали в людские головы принципы добра и справедливости, а получили в результате криминальную власть. Или власть, насквозь пронизанную метастазами криминала. Даже за примерами ходить бы не потребовалось.
Не далее как несколько недель назад (это ж придумать себе такое — и ведь изыскали возможность!) среди прочих документов государственной важности передали ему письмо личного характера.
Президентская почта —это особая статья. И информация, и барометр, и все, что угодно. Ну так не в том суть. Когда-то, еще в начале своей политической карьеры, здесь же, в Питере, будучи одним из важных чиновников в мэрии, Панин, в общем-то, скорее на правах «свадебного генерала», входил в консультационный совет российско-германского акционерного общества «Норма», головной офис которого располагался в Дюссельдорфе. Эта «деятельность», если ее можно назвать таковой, длилась весьма короткое время, потому что последовавшие затем изменения в карьере напрочь исключили личное участие Панина в частном предпринимательстве вообще. И вот поступившее «личное письмо» явилось как бы посланием или, вернее, отголоском из тех лет, из начала девяностых.
Да, был некий Масленников Геннадий Иванович, как напомнил автор письма, который в «Норме» возглавлял страховую компанию и, судя по его же информации, невольно подставил свою клиентуру, страхуя от угона дорогие иномарки.
На самом же деле, как немедленно доложили президенту, этот Масленников приходится зятем известному питерскому криминальному авторитету, занимающему в воровской иерархии пост чуть ли не «смотрящего» по Северо-Западу России, и арестован в связи с весьма серьезными обвинениями в преступных махинациях с автомобилями ВИП-класса и не менее дорогими мотоциклами на территории России и Германии. И по первоначальным прикидкам урон от этой его «страховой деятельности» за последние пять лет исчисляется несколькими сотнями миллионов евро, о чем российские правоохранительные органы поставлены в известность немецкими коллегами.
Самое же парадоксальное заключалось в том, что автор «послания», сын этого Геннадия Ивановича — Максим Геннадьевич, выражал искреннюю надежду на то, что господин Панин, как бывший член консультативного совета «Нормы», не откажет в просьбе своим недавним коллегам, которые всегда горячо поддерживали и будут поддерживать президента во всех его начинаниях, и даст указание питерской прокуратуре прекратить возбужденное уголовное дело в отношении «папы Гены» либо просто помилует его своим указом. Уж воли-то президента на это хватит! На такой вот оптимистической ноте письмо и заканчивалось. А в приписке сынок пребывающего в Крестах уголовника указывал и на персональные заслуги, которые, надо понимать, и подвигли его на личное обращение к президенту. Оказывается, три последних года молодой Максим Масленников только тем практически и занимается, что вкладывает заработанные собственным неустанным трудом миллионные средства в восстановление исторического облика города на Неве, в реконструкцию его зданий, представляющих собой особо выдающиеся памятники мировой культуры, ну и во все остальное, что напрямую связано с подготовкой к славной юбилейной дате Северной столицы.
Справка на сей счет, подготовленная аппаратом президента, указывала на то, что и Максим Геннадьевич Масленников, подобно своему отцу и дяде, также является известным криминальным авторитетом, обладающим короной вора в законе. Но, согласно информации из соответствующей службы, корона эта не была присуждена ему на воровском сходе за какие-то там особые заслуги перед криминальным сообществом, а куплена за полтора миллиона долларов, внесенных в «общак».
Ну это во-первых, что само по себе свидетельствует о поразительной наглости бандитов, решивших, вероятно, что если уж во властных структурах то и дело раз даются голоса о допустимости легализации неправедно нажитых капиталов от жульнической приватизации всенародной собственности па первых порах экономических реформ в стране, то им, матерым уголовникам, теперь самим Господом Богом дозволено легализовать «общаки».
А во-вторых, письмо указывало на то, что все выше поднимающий голову криминалитет способен любые, даже незначительные, факты биографии президента трактовать по-своему и выставлять главе государства некие условия. Мол, мы тебе, видишь ли, Питер твой любимый восстанавливаем, миллионы в городскую недвижимость вкладываем, а ты за это должен на некоторые уступки идти — хотя бы личного, так сказать, характера. Папашу Масленникова, к примеру, освободить своим указом от уголовной ответственности! Нет, это ж надо было такое сообразить!..
Будучи человеком тактичным и понимая, что даже с абсолютно чуждым тебе собеседником президент должен выглядеть прежде всего самим собой, он дал указание помощнику подготовить соответствующий ответ. И в нем сообщить адресату в том смысле, что благие поступки на пользу обществу не остаются в конечном счете без воздаяния, и, если Бог, как говорится, все видит, он обязательно оценит дела каждого по заслугам его. А что касается судебной власти в стране, то никто, даже президент, не возьмет на себя право вершить по своему усмотрению суд и расправу. Примеры прошлого достаточно красноречиво указывают на те трагические подчас ошибки, которые возникают в результате действий, продиктованных не буквой закона, а своеволием любого государственного лица. И если вина гражданина будет доказана, если он будет назван в суде преступником, то, значит, должны последовать и соответствующие выводы относительно его наказания. Если же суд не найдет признаков преступных деяний в его действиях, он, естественно, будет освобожден. Вот именно поэтому, а в конечном счете ради торжества справедливости, в правовом государстве никогда не следует подменять одну власть другой.
Нет, но до чего ж они все-таки оборзели!..
Кортеж между тем плавно и быстро прошел Старопаново и сразу у Володарского тоже повернул направо, на прямую трассу, ведущую к Стрельне.
Г ость неожиданно обернулся к хозяину и с неизменной лучезарной улыбкой заметил, что, по его мнению, скрытые тайны крупнейших городов мира, как и характеры населяющих эти мегаполисы людей, можно изучать по их пригородам —маленьким поселкам или ранчо, которые их окружают. И он демонстративно окинул взглядом однотипные серые пятиэтажки петербургской окраины, Панин пожал плечами и ответил, что они проезжают еще по городской территории. Просто растущему городу давно стало тесно в своих прежних границах, и потому городские власти в настоящий момент озабочены проблемами совмещения удобства и красоты. А эти дома в свое время, в годы «холодной войны», когда, к сожалению, не о красоте приходилось думать, а о проблемах острой нехватки жилья, сыграли свою положительную роль. Да, конечно, это давно уже вчерашний день, и новые реалии выдвигают совершенно иные задачи.
Американец понимающе покивал.
Впрочем, заметил тут же Панин, если позволит весьма напряженная и плотная программа пребывания американского коллеги в России, он в качестве хозяина сочтет своим приятным долгом показать гостю настоящие петербургские пригороды. И там будет что посмотреть и чем искренне полюбоваться. Тот же Пушкин — бывшее Царское Село... Павловск... Да и Петергоф — ныне Петродворец, который вошел в городскую черту! Панин руками, широким жестом, показал, как загребает город под себя бывшие пригороды. Американец понял и засмеялся...
А в это время на Петергофском шоссе, в том месте, где оно возле Сосновой Поляны пересекает дамбу, случилась крупная неприятность. Хотя это слово никак не определило бы существа весьма трагического происшествия, а также тех последствий, которые имелись бы, не измени руководитель президентского маршрута путь следования главного лимузина.
По всей трассе были выставлены милицейские посты и патрули, которые загодя убрали с дороги любой транспорт, перекрыли все подъездные к главной трассе дороги, словом, обеспечили в прямом смысле «зеленую улицу». И вот в тот момент, когда президентский эскорт приближался уже к вышеупомянутой дамбе, совсем близко к проезжей части подошла женщина — капитан милиции в плотной куртке и светло-зеленом, цвета молодого салата, жилете дорожного патруля. Кто- то из милиционеров, оказавшихся на противоположной стороне шоссе, обратил на это внимание — хоть и до дневной жары пока далековато, но зачем преть-то в куртке, если форма сегодня объявлена летняя, парадная? Но обсуждать этот вопрос с коллегами тот парень не стал, поскольку внимание его сосредоточилось на приближающейся кавалькаде машин. И когда большой черный лимузин с двумя государственными флажками по бокам капота — российским и американским, охраняемый спереди и сзади мощными джипами со сверкающими мигалками, проносился мимо него, на той стороне шоссе что-то громыхнуло вдруг с такой дьявольской силой, что огромный лимузин — так показалось — даже подпрыгнул. И сейчас же вокруг него кучей сбились джипы.
Никто из милиционеров и сообразить толком еще не успел, как между автомобилями засуетились, забегали какие-то люди, и машины, словно подчиняясь чьей- то немедленной команде, разом тронулись с места и унеслись в направлении Петродворца. Позже сказали, что правая сторона лимузина была в буквальном смысле иссечена, истерзана осколками, превратившими двери машины в решето, но колеса и двигатель не пострадали, как и сам водитель, отгороженный от салона усиленной стенкой. На асфальте после взрыва остались довольно приличная воронка, кровавые ошметки вокруг, груда окровавленных же тряпок и фрагментов человеческого тела, что при очень большой фантазии можно было назвать останками неизвестной женщины — капитана милиции.
А спустя три минуты, не больше, на место взрыва примчался десяток машин, из которых высыпали представители Федеральной службы безопасности, охраны президента, МВД и питерского милицейского главка, Минюста, прокуратуры и других, мало кому известных, но, оказывается, напрямую причастных к расследованию происшествия организаций...
Участок шоссе немедленно оцепили полосатыми лентами; эксперты-взрывотехники, криминалисты и судебные медики занялись конкретной своей работой, а еще не пришедшие в себя, оглушенные сотрудники патрульной службы стали отвечать на вопросы следователей и оперативников.
И тут снова возник вопрос о той куртке дорожно- патрульной службы, которая, по непроизвольному наблюдению молодого сержанта Новиченко, сидела на женщине как-то мешковато и явно полнила ее. Этого сержанта, как, по сути, единственного свидетеля, и взяли в оборот все оперативные службы. Что за женщина? Как выглядела конкретно? Откуда взялась? Почему в милицейской форме, но не в парадной, а в обиходной? Каким образом прошла к самой трассе?.. И еще десятки и сотни подобных вопросов, на которые не мог пока ответить никто, а уж сержант Новиченко — тем более, поскольку и наблюдал-то ее с полминуты, не дольше.
Акция была практически сразу квалифицирована как террористический акт, и одного настырного следователя из Управления Федеральной службы по городу Петербургу и Ленинградской области больше всего «на данный момент» интересовал главный вопрос: не чеченка ли погибшая? Ну та, которая явно же взорвала себя? А если чеченка, то почему ее допустили до трассы, а не остановили для проверки еще на подходе к шоссе? И почему патрульная служба проявила изрядную беспечность и наплевательское отношение к своим прямым обязанностям? Короче, и тут назревали конфликты, продиктованные в первую очередь отсутствием вразумительных ответов на те вопросы, которые уже в ближайшие часы станет им задавать и собственное, и чужое начальство.
О покушении президенту доложили в тот момент, когда он вместе с гостем из Соединенных Штатов осматривал Константиновский дворец и слушал сообщение директора музея, рассказывавшего высокопоставленным посетителям об истории дворца и событиях, связанных с ним. Подобно всякому коренному жителю Санкт-Петербурга, неважно, шла ли речь о Петрограде или Ленинграде, Панин, разумеется, как нынче принято говорить, был в теме. Поэтому и слушал высоко ученого экскурсовода без должного в иных случаях внимания. Вот тут-то, заметив, что президент думает о чем- то своем, начальник охраны и доложил ему коротко, без деталей, о происшествии. Панин лишь поднял брови, дрогнул уголком плотно сжатых губ и легким кивком подтвердил, что услышал и понял. А следующим кивком отпустил начальника охраны. И больше за весь день ни разу так и не вернулся к этому известию.
Из данного факта был сделан немедленный вывод, что оглашению сие происшествие никоим образом не подлежит. Ни гости, ни тем более пресса ничего не должны знать о том, что случилось сегодня утром на Петергофском шоссе. О том же самом должны быть строго предупреждены и невольные (или вольные — в чем предстоит еще хорошенько разобраться!) свидетели кровавой драмы. Соответственно и всем службам было доведено указание о проведении закрытого расследования.
Естественно, что никакого президентского эскорта в момент взрыва на шоссе и близко не было, да и быть не могло, поскольку маршрут держался в строгом секрете. А рвануло что? Вот расследуют и скажут. Может, снаряд или мина, оставшаяся еще со времен военной блокады, тут этого добра хватает, бои-то ведь некоторые жители еще по собственным детским впечатлениям помнят. Запросто могли привезти проклятую железяку из ближнего карьера еще прошлой осенью, нечаянно, конечно, с обычной кучей песка — скользкое дорожное полотно зимой посыпать...
А чтоб даже случайно не вызвать у вездесущих журналистов ненужных вопросов относительно столпотворения на Петергофском шоссе в те часы, когда ехали президенты, к месту происшествия подогнали тяжелую дорожно-строительную технику. Возле воронки установили ремонтные щиты, оставив лишь узкий проезд для постороннего транспорта, все заметные спецмашины убрали подальше, чтоб не отсвечивали, а сотрудников правоохранительных органов обрядили в оранжевые куртки и каски дорожных рабочих. И поставили двоих офицеров из дорожно-патрульной службы, но не в праздничной, а в повседневной форме, махать полосатыми жезлами и орать на проезжающих: «Давай, давай!»
В середине дня, как было запланировано протоколом, началась личная встреча президентов. А когда она закончилась, оба они вышли в зал к ожидавшим их российским и зарубежным корреспондентам газет, журналов, радио и телевидения и в лучших дружеских традициях, сияя улыбками, ответили на многочисленные вопросы представителей средств массовой информации. И ни в одном из заданных вопросов не прозвучало ничего такого, что могло бы вызвать негативную реакцию или даже легкий намек на недовольство у президента Панина. Умеем же работать... И молчать тоже умеем, когда надо...