След пираньи

Глава двенадцатая Долог путь до Типперери, долог путь…

Отходили классическим «караколем», видоизмененным приемом стародавних мушкетеров – под прикрытием скупого автоматного огня пулеметчик в темпе спустился с вышки, останавливаясь на каждой площадке и огрызаясь несколькими очередями, чтобы атакующие не решили, будто он там заснул. Потом рванули к лесу – волчьей цепочкой, след в след, держась так, чтобы «Заимка» осталась меж ними и наступающими. Даже если те догадаются после наступившего затишья, что осажденные пустились в бега, все равно не пойдут в атаку в полный рост и с развернутыми знаменами, справедливо опасаясь ловушки. Опасность тут была в другом – вторая группа могла, передвигаясь по опушке, выйти наперехват и встретить огнем. Однако тайги достигли беспрепятственно, и Мазур окончательно уверился, что столкнулся с дилетантами, обладавшими изрядным аппетитом, но обделенными надлежащим опытом. Это, впрочем, еще не означало, что они – частные лица, отнюдь не означало… Не исключено, что вторжение на «Заимку» стало детонатором, и многие из тех, кто стремился захватить архив, вступили в игру…

Отходили, как и надлежит воспитанным людям, обрабатывая следы антисобачьим аэрозолем и ставя в укромных местах гранаты с проволочными натяжками. Собачьего лая они так ни разу и не услышали, и ни одна оставленная граната не разорвалась в пределах слышимости, но ритуал есть ритуал, и выполнять его следует неукоснительно – заранее не знаешь, когда все это тебе пригодится, а посему отступать от канонов не следует.

Оба пленничка, передвигавшиеся в середине цепочки, со скованными руками и под бдительным присмотром, хлопот, в общем, не доставляли – как-никак Мазур стал злом привычным и конкретным и нынешнее положение никаких недомолвок не таило, а попасть в плен к кому-то другому означало бы столкнуться с полной неясностью насчет будущего и самой жизни… Мазур это понимал так четко, словно читал их мысли.

Едва они углубились в тайгу на пару километров, двигаясь к Шантаре обходным путем, он приостановился, дождавшись, когда поравняется с Полковником, пошел рядом. Спросил:

– Нет соображений, что за народ нагрянул?

– А черт их знает, – пожал тот плечами, старательно уворачиваясь от еловых лап. – В последнее время вокруг зашныряли любопытные личности – охотнички заблудившиеся, туристы…

– И много вы их закопали?

– Сударь мой, мы же не идиоты, – фыркнул тот. – Нельзя, в самом деле, спускать в колодец всех подряд – еще всполошится кто-то и начнет сопоставлять… Хотя, откровенно говоря, одного такого заблудившегося пришлось взять в работу – когда начал махать удостоверением участкового и орать, что обязан тут все осмотреть на предмет выявления самогонных аппаратов. Мы-то знали, что такого участкового в радиусе тысячи верст никогда и не было…

– И что он вам рассказал интересного? – с любопытством спросил Мазур.

– Если бы… Мишаня, дебил, вопреки строжайшему приказу начал поливать из автомата, подшиб его на бегу. Бог ты мой! – вырвалось у него с неприкрытой горечью. – Ведь ясно было, что добром дело не кончится, что мы уже засветились по самое «не могу», пора было эвакуировать все… Нет, этот стратег воображал, что удастся продать кассеты и благополучно смыться…

– У меня такое впечатление, что стенограммы ваших допросов будут читаться, как романы Дюма, – хмыкнул Мазур. – Масса интересного.

– Доживите сначала, – огрызнулся Полковник. – Если охотники начали слетаться, как мухи на падаль, в окрестностях начнется веселье… Вы, как я понимаю, водой приплыли? Будь вы на вертолете, он торчал бы где-нибудь поблизости, тут есть масса подходящих полян. Хорошо же будете выглядеть посреди фарватера – как слон на канате…

Подумайте, еще не поздно пристроить кассеты приличным людям…

– Пошел ты, – буркнул Мазур, ускоряя шаг.

…К Шантаре вышли на рассвете, когда на востоке уже появилась над деревьями золотисто-розовая полоска, но над рекой и в тайге там и сям еще стояли мутновато-сизые полосы тумана, накрывавшие приличные пространства. Тишина стояла такая, что жутко становилось. Поневоле поверишь, что вся планета вдруг обезлюдела…

Мазур выслал разведку на вершину заранее присмотренного утеса, вздымавшегося над берегом метрах в четырехстах ниже по течению от того места, где осталась «Жемчужина». Когда двое в лохматых комбинезонах вернулись и доложили, что впереди все чисто, группа перебралась к подножию утеса, где и остановилась. На вершину поднялся лишь «генеральный штаб» – в лице Мазура, майора Прагина и лейтенант-коммандера. Джен, порывавшейся идти с ними, мягко объяснили, что сейчас предстоит решать сугубо тактические задачи по отступлению, не требующие прокурорского надзора.

Они лежали, распластавшись за деревьями, сожалея, что не могут стать плоскими, как блин или рыба камбала, напряженно прильнув к окулярам биноклей.

Пейзаж внизу был – само благолепие. «Жемчужина» стояла на якоре в точности там, где они ее оставили, метрах в ста от берега (ближе из-за малой глубины подойти не удалось), развернутая кормой по течению. Белый кораблик на фоне темно-зеленых елей просматривался отлично. В рубке горел свет, как и следовало ожидать, а окна на обеих палубах оставались темными. Ни единой живой души не видно – опять-таки ничего удивительного, так и уговорено.

Мазур повел биноклем правее, к тому месту, где оставили лодки. Разглядеть их отсюда не удалось бы – старательно запрятали в кустарник, но он какое-то время напрягал глаза, неизвестно на что надеясь, оттягивая момент, когда следовало принять решение. Если все в порядке, минут через десять можно блаженно расслабиться в салоне с баночкой пива в руке. Если обстоит наоборот – ловушка захлопнется в секунду.

Он медлил не из нерешительности, а оттого, что кого-то из группы предстояло послать, при неудачном раскладе, на верную смерть. Не впервые в жизни приходится это делать, все, в том числе и тот, кого посылают, прекрасно знают условия игры, но от этого не легче…

Еще раз обозрел окрестности. Показал лежавшим рядом на скопище елей у самого берега, где деревья стояли особенно густо, – как раз за кустарником, где лежали лодки.

Те молча кивнули в знак полного понимания. Идеальное место для засады. Захвати Мазур «Жемчужину» в отсутствие ушедших на задание диверсантов, именно там, в чащобе, расположил бы заслон, чтобы зажать в клещи вернувшихся. Берег слегка приподнят, поставив пулемет или хотя бы пару автоматчиков возле ели, похожей больше на кедр с ливанского флага, влепишь противнику идеальный мат, хороший бредешок получится…

Американец показал большим пальцем на свою рацию. Мотнув головой, Мазур ткнул пальцем назад, указав на подножие утеса, приложил ладони к ушам, повертел головой. Понятливо кивнув, лейтенант-коммандер по-рачьи отполз, оказавшись ниже вершины, поднялся на ноги и, пригнувшись, побежал вниз. Вскоре вернулся в сопровождении радиста. Тот лег на левый бок, принялся доставать из плоского рюкзака свои хитроумные электронные игрушки, упакованные в поролоновые чехлы. Вскоре Мазур остановил его жестом, кивнул на парочку необходимых в данный момент приборов, а остальные столь же безмолвно велел спрятать. Изобразил обоими указательными пальцами возле ушей некие синусоиды.

Радист надел черные наушники, принялся вращать верньеры на квадратной коробке со сложной выдвижной антенной. Все трое наблюдали за ним напряженно и хмуро.

Минуты через три он снял наушники, старательно упрятал прибор в поролон, покачал головой. Что означало тишину в эфире, никаких переговоров на интересовавших их частотах поблизости не велось. Это еще не аргумент, наоборот…

Еще один выразительный жест. Радист вновь надел наушники – но эти были соединены с незатейливым на первый взгляд прибором в виде короткой и толстой черной трубы. Повел ею, целясь на указанный Мазуром участок тайги…

И до того, как он повернул к Мазуру враз напрягшееся лицо, тот уже понял, что дела скверные – имел уже дело с подобными электронными игрушками (впервые примененными еще соотечественниками лейтенант-коммандера во Вьетнаме) и прекрасно знал, что должно означать мигание зеленой лампочки…

Тут же радист утвердительно кивнул, показал несколько пальцев, поочередно отгибая их от ладони, пожал плечами…

В самом подходящем для засады месте прятались люди – или, по крайней мере, несколько «биологических объектов с массой тела, примерно соответствующей человеческой», как это именовалось бы в описании принципа действия, составленном разработчиками. Увы, прибор, как его ни совершенствуй, более точной информации дать не мог по самой своей природе. Указывал лишь, что означенные объекты там есть, в количестве, определяемом как минимум пятью или шестью. Пенять на него не стоит – информация в данный момент бесценная…

Мазур жестом отправил радиста прочь. Показал сподвижникам два пальца, и они прекрасно поняли смысл последовавшей затем короткой пантомимы… Отполз назад, и все трое стали спускаться к подножию.

Покосившись на американца, Мазур тихо сказал:

– Один ваш, один мой. Расходы пополам… Это справедливо?

– Это справедливо, – повторил тот с застывшим лицом.

Конечно, там, в тайге, не может оказаться роты полного состава. Такая же группа, только составленная из видавших виды волков, – коли уж смогли захватить «Жемчужину», где оставались отнюдь не преподаватели сольфеджио. Мало для облавной охоты, достаточно для профессионально поставленной засады. И все же у группы Мазура были серьезные шансы на победу в схватке – но схватка как раз категорически запрещена…

Проигнорировав вопрошающий взгляд Джен (умная девочка, не могла не почуять неладное, внезапно наступивший сбой в программе), отозвал в сторону Смита и Сидорова, тихонько растолковал задачу. Оба молча кивнули – что тут скажешь? Но в глазах у обоих появилась понятная лишь посвященному горькая отрешенность – от всего на свете, кроме предстоящего. Они уже были по другую сторону.

Теперь радист… Мазур с ним особенно не разговаривал, не было нужды, просто бросил:

– Второй вариант.

Тот, присев на корточки, нажал кнопку, и рация выбросила упругую кольчатую антенну, крашенную в маскировочные цвета, взметнувшую метелочку из упруго качавшихся стальных проволочек выше голов стоящих.

– Я – Шмель, прием…

Буквально через полминуты он поднял глаза на Мазура. Тот опустился на корточки рядом, взял у него наушники, прижал к уху одну из черных чашечек с мягкой поролоновой прокладкой. Радист прибавил громкости.

Та-там-та-там-та-та-та-пам-пам… На условленной волне играла музыка, печально заливался аккордеон, старательно выводя мелодию «Средь нас был юный барабанщик» – еще до Первой мировой войны известную у сентиментальных немцев как старая солдатская песня «Был у меня товарищ». Вертолет должен был прибыть на «вторую точку», вылетев немедленно с получением сего. Значит, появится в распадке часа через два, как раз хватит времени, чтобы добраться туда быстрым шагом, если только по дороге снова не встретится нервный народ, питающий нездоровую страсть к лежащим в рюкзаке Мазура кассетам… Даже если передачу перехватили и запеленговали – плевать, кадриль начнется не сразу, они должны сначала твердо увериться, что Мазур не пойдет на теплоход.

– Подъем, – сказал он, выпрямившись. – Ждите на ногах. Двое – в охранение.

И стал подниматься на вершину в сопровождении лейтенант-коммандера со Смитом. Сидоров уже скрылся в чащобе.

Ждать пришлось минут десять. Мглистый туман понемногу таял, от реки поднимался сырой холодок, и погода, похоже, портилась – с севера наползала серая хмарь, понемногу заволакивая небо. Приблизительно в том месте, где располагались неизвестные биологические объекты, массой тела равные человеку, вдруг резко затрещала сорока – словно бегущий провел палкой по длиннющему штакетнику. Перелетела немного в сторону и вновь отчаянно застрекотала – то ли заметила Сидорова, то ли наткнулась на засаду.

Так… Слева в редколесье мелькнуло передвигавшееся бесшумно пятно. Разработчики комбинезонов-лохмашек свой хлеб ели не зря – Мазур прекрасно знал, откуда появится обреченный, но не мог его заметить до самого последнего момента.

Оказавшись почти напротив утеса, Сидоров (в полном соответствии с приказом бежавший, не оглядываясь по сторонам) задержался на миг, озираясь, свернул в кустарник, ловко раздвигая высокие корявые ветки. Что, если там его и возьмут? Нет, сомнительно – один-единственный человек, откровенно спешащий на судно… Пропустят на «Жемчужину», не могут не пропустить…

Пропустили. Сидоров, с автоматом за спиной, показался из кустарника – пятясь, тащил по песку черную резиновую лодку. Столкнул ее на воду, заработал короткими веслами, держась так естественно, что у постороннего наблюдателя не могло возникнуть и тени подозрений. Мазур ощутил комок в горле, глядя, как весла без всплеска погружаются в спокойную серую воду.

Лодка быстро достигла «Жемчужины», прошла вдоль борта и остановилась у вывешенного трапа широких деревянных перекладин, нанизанных на канаты. Примотав к нижней ступеньке конец веревки, Сидоров ловко перепрыгнул на трап и в два прыжка оказался на теплоходе. Постоял несколько секунд – пятнистая, буро-зеленая фигура, вся покрытая обвисшими ленточками-лохмашками, короткий автомат висит глушителем вниз – быстрыми шагами прошел по нижней палубе, распахнул белую дверь и исчез внутри…

Мазур перестал дышать. Секунды тянулись, как геологические периоды, широченная серая Шантара казалась застывшей, как полоса бетона, неумолчное сорочье стрекотание куда-то отодвинулось, пропало, не воспринималось сознанием…

Взрыв! Иллюминаторы поблизости от двери, в которой скрылся человек-приманка, со звоном вылетели спустя миг после того, как озарились изнутри ослепительной вспышкой, наружу метнулась туча осколков, перемешанных с бурым дымом, вода меж теплоходом и берегом вскипела сотней крохотных фонтанчиков, вся подернулась рябью и тут же вновь стала гладкой. Эхо прозрачным комом прокатилось над рекой.

Стиснув зубы, Мазур не отрывал глаз от теплохода. Из двух безобразных дыр с рваными краями, оставшихся на месте иллюминаторов, еще выползали последние струйки дыма, и кто-то страшно закричал внутри – протяжно, воюще, от нестерпимой боли. Подтолкнув локтем Смита, Мазур указал ему вправо – там, шумно продираясь сквозь кустарник, ломили напролом два автоматчика в пятнистом, в шлемах-сферах, обтянутых маскировочной сеткой и торчащими из ячеек еловыми веточками, бежали прямо к берегу. Остановились над водой, один, судя по жестам, порывался включить рацию, другой, озираясь, его удерживал. Так-то, не выдержали…

Все. Кошке ясно, что напоролись. Мазур положил руку Смиту на плечо, сжал на миг пальцы, тряхнул. Тот кивнул, не отрываясь от пулемета, на ощупь отыскал и придвинул к себе запасные рожки. Он так и не спросил, сколько ему держаться, вообще не спросил ничего – все прекрасно понимал, не зря Мазур уважал этих ребят, даже когда резал их под водой в старые времена…

Всех до единого ему все равно не положить, для души осталась разве что парочка гранат, однотипных с той, у которой успел вырвать чеку Сидоров за миг до того, как его скрутили.

Мазур побежал вниз по склону, лавируя меж деревьев. Рядом, скупо выдыхая, несся американец. Не останавливаясь, они миновали сбившихся в кучку диверсантов. Мазур, повернув голову, распорядился вполголоса:

– Вперед! Аллюр!

…Первую пулеметную очередь, хоть и приглушенную расстоянием, они еще успели услышать.