След пираньи

Глава двадцать пятая Привет с большой земли

– Шантарск, в четвертую кабину! – захрипел динамик.

Мазур, минут сорок торчавший у окна, встрепенулся, быстрыми шагами пошел к застекленной двери с облупившейся красной цифрой «4». Не садясь на крохотную откидную лавочку, поднял трубку В соседней кабине жизнерадостно вопил густой бас:

– Выезжай! Выезжай, говорю, готовы подписывать! Дозрели!

По извечному обычаю русского человека, привыкшего к технике времен даже не Попова – Грэхема Белла – Мазур закричал в трубку:

– Але, але! Шантарск?

– Слушаю, – довольно внятно произнес в ответ женский голосок.

– Сташук, – сказал Мазур, невольно понижая голос.

– А, Витя? – как ни в чем не бывало прозвенел голосок. – Ну наконец, нашел время… Как женился, так и дорогу забыл? Тебе Гошу?

– Ага, – сказал Мазур. – Есть он?

– Где ему быть, у телевизора торчит… Погоди. После нескольких секунд молчания раздался уверенный, чуть насмешливый голос генерала Глаголева:

– Але, Витек? Ну, нарисовался наконец, а мы тут ждали-ждали, все жданки съели… Где шатаешься?

– Дела, – сказал Мазур. – Замотался вконец, едва расхлебался…

– Ты домой-то собираешься?

– Да пора бы, – сказал Мазур, ощутив огромное облегчение, как будто все проблемы теперь должны были сгинуть. – Я и сам уже думаю, сколько можно тут торчать…

– Когда тебя ждать?

– Как погода… Дня через два думаем… («двойка» была условным сигналом, извещавшим, сколько людей осталось от группы).

– Через два… – повторил Глаголев сухо. – Мало… Вот что, я тут на тебя еще одну задачку взвалю, не в претензии?

– Какие претензии, Гоша? – Сходишь насчет «пятерочки» с дядей потолковать? Он говорил, есть свежая «пятерочка», новье, пробега чуть ли не ноль…

– Да схожу, какой разговор, – сказал Мазур. – Все равно без дела болтаться…

– А развлекаешься как?

– В домино играю, – сказал Мазур.

– Ну ладно, меня тут Нинка дергает… Давай, Витек, зайди к дяде, и жду тебя вскорости. Сто лет не пили, пора бы по старой памяти… Пока!

– Поговорили? – тут же вклинилась телефонистка.

– Поговорили, – сказал Мазур.

Повесил трубку и вышел в зал с облегченным видом решившего все насущные проблемы человека – и лицедействовать особенно не пришлось. Задержался у крыльца, достал сигарету. Попытался определить, есть ли за ним хвост, – но не смог, конечно. Двое вышли следом, остановились в стороне, тоже закурили – еще не факт, мало ли какое совпадение… Нельзя ни в коем случае показать, что пытаешься засечь слежку, – опыта никакого, сразу бросится в глаза профессионалам, что ты озабочен их возможным присутствием. Возможно ли, чтобы любой звонок в Шантарск был под контролем? Запросто. В старые времена у «соседей» стояла отличная аппаратура, с компьютерами, которые можно было запрограммировать на любое ключевое слово, – и, стоило ему прозвучать в разговоре, абонентов разъединяли автоматически. Многое можно было проделывать с помощью той аппаратуры… которая, надо полагать, никуда не делась, стоит на том же месте и те же спецы возле нее посиживают…

Он дисциплинированно перешел улицу на зеленый свет, свернул к киоску, купил пару пакетиков соленых орешков, сигарет, распихал все по карманам и пошел дальше с видом человека, который никуда не торопится, решительно не представляет, как убить время. Остановился у шеренги телефонов-автоматов, стал по очереди снимать трубки, выискивая исправный. Нашел. Бросил купленный в том же киоске жетон, заслоняя спиной аппарат, набрал первый пришедший в голову номер. Выждал несколько секунд и громко сообщил, стараясь заглушить монотонный писк коротких гудков:

– Это я. Узнал? Молоток… В восемь вечера у кафе. В восемь вечера, говорю. Ну, лады. Будь…

Повесил трубку и столь же неторопливо двинулся прочь. У небольшого магазинчика «Ткани» перешел неширокую тихую улочку, разделенную пополам тополевой аллейкой, свернул во дворы, меж домами вышел к двойному ряду гаражей, ускорил шаг, почти побежал, не оглядываясь.

За его спиной раздался шумный выдох: «Х-хэк!», звук удара и шум падения словно бы туго набитого мешка. Обернулся. Собирая светлым пиджаком ржавчину с гаражной двери, по ней сползал совершенно незнакомый тип – закатив глаза, обмякнув – а над ним воинственно стояла Джен, прикидывая, не следует ли добавить. Мазур в два прыжка оказался рядом с ней, и они кинулись в глубину гаражного лабиринта. У зеленой двери, уткнувшись в нее радиатором, стояла белая «семерка», уже без номеров, только за передним и задним стеклом прикреплены лейкопластырем небольшие картонки с надписью «Транзит» и выдуманным Мазуром из головы шантарским номером. Распахнув незапертые дверцы, упали на передние сиденья, сползли так, чтобы голов не было видно из-за спинок. Уставились в зеркальце заднего вида.

Там, где остался упавший, зашумел автомобильный мотор, резко взвизгнули тормоза. Хлопанье дверок, суета, топот бегущих… В зеркальце Мазур видел: у поворота нарисовался субъект в штатском, огляделся и, не усмотрев нигде признаков движения, рысцой вернулся назад. Буквально через минуту мотор взревел, и машина унеслась.

– Они тебя вели от самой почты, – сообщила Джен. – Пеший хвост и машина с тремя штатскими.

– Благодарю за службу… – сказал он, по-прежнему скрючившись в три погибели.

– А, пустяки. Я думала, ваши работают тоньше. Стандарт, в общем, обычный хвост по принципу «ноги плюс колеса». Я думала, оцепят все вокруг, начнут прочесывать…

– Вряд ли, – сказал Мазур. – Они же видели, что я без всякой поклажи, а ты и вовсе неизвестно где. Да и звоночек мой заставит их поломать головушку… Они еще, пожалуй, решат, что мы отлично знаем сей город, откуда им знать, что местечко это мы час искали… Если они не местные, совсем хорошо, потому что…

Джен нетерпеливо перебила:

– Дозвонился?

– Конечно. Благодарят за службу…

– Ну не мотай ты нервы!

– Сейчас, – сказал Мазур, извлекая из внутреннего кармана шуршащую карту – Где у нас пятый квадрат… где у нас условные значки… Ага. Нам надлежит добраться до этого вот городка и пойти в тамошнюю военную комендатуру. Там я назову свою фамилию, ту, что в удостоверении, – и все наши мучения кончатся. По крайней мере, так выходит в теории… За практику стопроцентного ручательства не дам.

Она заглянула в карту:

– Это далеко отсюда?

– Километров сто, ежели по прямой, – сказал Мазур. – Не забыла еще, чем отличается километр от мили? Прекрасно… Город с поэтическим названием Вишнегорск. Черри-Таун, чтобы тебе было понятнее. Интересно, какой идиот его так назвал, откуда вишни в наших широтах… Может, был Вешнегорск, а неграмотный картограф потом перепутал?

Посмотрел на нее – Джен было явно не до каламбуров, тем более на непонятном ей языке. Выглядела не лучшим образом, но все же в обморок падать пока не собиралась, джинсы на вид сухие. «Черт бы побрал это равенство полов, – сердито подумал Мазур. – Впервые за четверть века послала фортуна напарника женского рода, у которого начались специфические хлопоты…»

– Ничего, все в норме, – сказала она, перехватив его взгляд.

– Орешков хочешь?

– Этих? – она оглядела пакетик. – Лучше выкинь, это же «третий список», для слаборазвитых стран, видишь индекс?

– Нам, казакам, нипочем, что бутылка с сургучом… – проворчал Мазур по-русски, кидая в рот орешки. Добавил по-английски: – Нас ни Советская власть, ни десятилетняя перестройка угробить не смогли, что уж тут бояться орешков для слаборазвитых… Номер той машины запомнила?

– Пятьсот шестьдесят три. Впереди – «эм», такая же, как у нас, сзади – «эйч» и какая-то непонятная буква, «а» навыворот, и последняя «ти»…

– А марка? – тут же он спохватился. – Ладно, как она выглядела? Судя по описанию Джен, вишневая «девятка». Номер местный – Мазур успел заметить, что тут подобных множество.

– Рация не пищала? – спросил он. – Никто твоего резидента не вызывал?

– Ни разу.

– Ну, понятно, – сказал Мазур. – Они нас засекли, но делиться не спешили, хотели сначала выпотрошить сами. Так что лежать ему спеленутым еще долго. А мы, соответственно, можем на этой машине и дальше кататься, хоть и с оглядкой на милицию… Давай прикинем. Кассеты им нужны больше, чем мы. И потому брать они нас не станут как можно дольше, будут гадать и прикидывать, то ли мы запрятали где-то поклажу, то ли собираемся кому-то здесь передать… Логично?

– Логично. Я бы тоже не спешила с арестом. В такой ситуации.

– Ага… Выставят засады везде, где мы, по их разумению, можем появиться, – скажем, здешний военкомат…

– Кто?

Он объяснил наскоро и продолжал задумчиво:

– И над моим звоночком будут ломать мозги до скрипа, ребус хороший. Поди догадайся, велели мне уходить из города или ждать здесь. Но мы-то знаем, что убираться следует как можно быстрее, не может нам везти до бесконечности…

– На вокзалы нельзя…

– Да уж, – кивнул Мазур. – И на этой тачке я бы из города выбираться не рискнул. На первом же постовом погорим.

– Значит, либо автострада, либо садимся на поезд где-нибудь на маленькой станции?

– Молодец, – сказал Мазур. – Начинаешь читать мои мысли, словно супруга со стажем…

– Не так уж и трудно. Можно подумать, вариантов бегства у нас масса…

– Люблю я тебя за скромность…

– Ну, так что мы делаем?

– Я, конечно, дилетант, – сказал Мазур, – но, на мой взгляд, в городе не заметно ничего даже отдаленно похожего на чрезвычайные меры милиции…

– Ну, я плохо знаю, как работает ваша милиция в чрезвычайных ситуациях, однако, на мой взгляд, ты попал в десятку…

– Значит, милиция вне игры, – сказал Мазур. – Уже лучше. А посему пусти-ка меня за руль, покатаемся по городу – у восточной окраины…

…Около восьми вечера он вошел в вестибюль гостиницы, белого здания сталинской постройки, именовавшейся без затей и лишней помпезности «Центральная». Правда, как он мимоходом выяснил, центр города давно уже переместился гораздо южнее, и там была еще одна гостиница, поновее, – но название менять не стали. И Мазура вполне устраивал именно этот старомодный отельчик: из-за удобного расположения окон, а также отдаленности…

Справа, у входа в ресторан, уже начиналась обычная вечерняя суета провинциального городка. Толпились невыносимо крутые ребятки в китайской коже, при отечественном низкопробном золотишке, столь старательно изображавшие из себя боссов мафии, что даже человек случайный понял бы: высшим достижением для этих сопляков было бы – обчистить коммерческий киоск на окраине, да и то из тех, что по недосмотру не охвачены «параллельной налоговой службой». Девочки были соответственные – то ли начинающие путанки, то ли не разбиравшиеся в тайнах высокой моды старшеклассницы. У окна уже кого-то хватали за грудки, кого-то не пускали в задымленный зал и он яростно качал права, мелькали вездесущие китайцы и столь же непременные кавказские люди, порой проходили неброско одетые мужчины, чуть брезгливо косясь на всю эту тусовку. Судя по тому, как уверенно они прокладывали себе путь и как льстиво ухмылялся вышибала, это и был местный серьезный народ.

Мазур показал Джен на кресло в левой половине зальчика, где было потише. Там располагалась за стеклянной перегородочкой крашеная блондинка, а у ведущей в номера лестницы скучал за столом верзила в камуфляже и синем берете с загадочной эмблемой. Оглядев стоящих у гостиничной стойки – мужик с чемоданом то ли въезжал, то ли съезжал, а парочка столь же кожаных ребят болтала с крашеной администраторшей – Мазур уверенно направился к ним. Ребятки были трезвехонькие, и оба вертели в руках связки ключей – то ли прижившиеся при гостинице таксисты, то ли местные плейбои. Его устраивали оба варианта.

Он решительно положил ладонь на локоть ближайшего:

– Можно тебя на минутку? Дело есть…

Парень, не особенно и удивившись, отошел за ним к чахлой пальме в крашеной деревянной кадке. Окинул оценивающим взглядом:

– Какие проблемы? Может, тачку до аэропорта?

– Номер нужен, – сказал Мазур.

– Земляк, если есть бабки, этого добра…

– Погоди, – сказал Мазур. – Ты не понял. Оглянись, – он показал на Джен. – У нее здесь муж. А у меня самолет в полночь.

– Питерский, что ли?

– Ага, – сказал Мазур. – И планы у нас простые, как перпендикуляр, – провести часа три в полном уединении, чтобы ни одна живая душа в дверь не колотила. А документы предъявлять никак не хочется – останется след, карточку заполнят, а если мужик моей подруги по следу пойдет, он меня и в Питере достанет, улику предъявит…

– Шибко крутой?

– Да не то чтобы, – сказал Мазур. – Но в этом плане не хилый, так что мне нужно часика три пожить на полном нелегальном положении. А вот потом-то мне твоя тачка и понадобится – закинем ее домой, и поеду я с тобой в аэропорт…

– С финансами у тебя как?

– Да уж получше, чем у правительства, – сказал Мазур с нахальным видом залетного микробизнесмена. – Если любовь, кто ж бумажки-то считает?

– Золотые слова, – он оглянулся на Джен. – Ну, ты знаешь, телушка стоит всей этой нелегальщины… Пардон, дама – у тебя ж любовь, извини, с языка слетело…

– Ладно, – сказал Мазур. – Ну что, начнем цифры декламировать? Я сейчас одурел, поскольку влюблен и от нетерпения на месте прыгаю, отстегиваю всем, кого покажешь и сколько скажешь – начиная, понятно, с тебя…

– И шо я в тебя такой влюбленный? – осклабился таксист. – Посиди возле Джульетты минут пяток, сейчас оформим, как в лучших домах Лондона. Мы ж тут не звери, про любовь понимаем…

…Мазур прекрасно понимал, что доят его по максимуму, – грех не попользоваться таким случаем. Но отчитываться за командировочные денежки ему ни в коем случае не грозило, и он метал сотенные не жалея – крашеной блондинке, распорядителю-таксисту, дежурной по второму этажу И видел, что они ничегошеньки не заподозрили, – возможно, и зашевелились бы в их сообразительных головушках кое-какие мысли, будь он один и требуй номер на ночь без всяких документов. Однако Джен стала весомейшим аргументом в пользу его версии. Деньги, мужик и красивая девочка – идеальное сочетание аргументов, способных задавить любые подозрения в зародыше…

– Ну вот, – сказал проводивший его до номера таксист, открыл дверь ключом и распахнул ее с таким видом, словно великодушно предоставлял собственную квартиру, а сам уходил спать на чердак. – Буфет вон там, если что, Танька снизу звякнет Эльке, – он кивнул на дежурную, старательно смотревшую в другую сторону. – А уж Элька тебе моментом в дверь стукнет. Тук-тук, тук-тук-тук… Ты у нас не первый такой Ромео, и не десятый даже…

– Да я вижу, механизм отработан, – сказал Мазур. – Молодцы.

– А то! Нужда заставит – блоху научишься подковывать…

– Значит, Коля, я тебя в двадцать три ноль-ноль жду… – сказал Мазур.

– Как штык, – важно заверил таксист и удалился, фальшиво насвистывая свадебный марш Мендельсона.

Номер оказался, по здешним меркам, довольно-таки неплохим – спальня и прихожая, высокий сервант с посудой, цветной телевизор, притом работающий.

– Девичьего трепета не испытываешь? – осведомился он, усаживая ее в мягкое кресло перед телевизором.

– Шуточки у тебя… – огрызнулась она устало, беззлобно. – Слушай, это что – цветной телевизор?

– Ага, – сказал Мазур, оглянувшись на экран битого жизнью «Электрона», где жутким химическим колером светились краски, в которых при некотором напряжении ума можно было опознать синюю, красную и желтую. – Бывает и хуже. Нам здесь долго не жить… Ты посиди, а я в буфет схожу.

– Только, умоляю, не нужно ни местных яств, ни орешков для «третьего мира»…

– Учту, – пообещал он, сбрасывая куртку.

Когда он возвращался, пышноволосая Элька сделала большие глаза и завистливо вздохнула – Мазур не сомневался, что в ближайшее же время ее дружок прослушает краткую, но весьма эмоциональную лекцию на тему: «Бывают же мужики!» Впрочем, глаза у Джен стали столь же огромными:

– Это что?

– Шампанское, – сказал Мазур, методично выставляя бутылки из картонного ящика на стол. – Ровно дюжина. В старые времена, при государе императоре, господа офицеры, особенно морские, счет шампанскому вели непременно на дюжины. А это фрукты, – он выложил кучу огромных желтых апельсинов. – А это – шоколад, он у нас, между прочим, получше ваших «Сникерсов»…

– Нет, ты что, всерьез рассчитываешь все это истребить? Мы же на четвереньках поползем…

– Да нет, конечно, – сказал Мазур, поставил под стол банку пива, уселся напротив и серьезно сказал: – Ты знаешь, можешь и посмеяться, но… Захотелось вдруг представить, что вокруг и в самом деле все прекрасно, беззаботно, и ничего нет, кроме шампанского, фруктов, красавицы, ожидающей в номере… Денег у меня больше, чем нам необходимо, это ж на целый взвод было рассчитано… Почему бы и нет? Можем мы себя немножко побаловать?

– Что-то в этом есть, – задумчиво сказала Джен, катая по столу апельсин. – Только не рассчитывай, что после пары бокалов я пойду туда… – она кивнула в сторону спальни.

– Дорогая, я прекрасно понимаю, сколь высоки моральные качества агентов ФБР, – сказал Мазур. – Вы, американцы, всегда заботились о морали, даже с комиссарами нас обставили…

– То есть?

– Комиссар – это назначенный правительством чиновник, надзирающий за политическим и моральным состоянием армейских частей, – сказал Мазур. – Так?

– Так. Уж это-то я про ваших комиссаров знаю, читала кое-что…

– Вот и мимо, – сказал Мазур. – Я тебе только что зачитал официальную формулировку, охватывающую функции и полномочия американских комиссаров. Каковые у вас в армии появились годах в тридцатых прошлого века… Так кто с кого брал пример? – Нет, серьезно?

– Вернешься, полистай энциклопедии, – сказал Мазур. – Комиссаров вы изобрели, милые мои, а большевики у вас идею подхватили готовенькой… – Он ловко откупорил бутылку и разлил по бокалам. – Много не будем, а понемножку можно… Кстати, рация до сих пор так ни разу и не пискнула – лежит твой соотечественник и думает печальную думу.

– Он у меня ляжет, – сказала Джен агрессивно. – Дай мне только домой добраться… Маллисона наизнанку вывернут, найдется кому…

– Ты там поосторожнее, – серьезно сказал Мазур. – Твое здоровье! Ну, еще что-нибудь веселое рассказать? Хочешь еще один указ императора Петра Первого? Снова подлинный? – Он подобрал в уме подходящие архаизмы, кратенько объяснил ей насчет уральских богачей, обнаглевших от полной вседозволенности, и торжественно начал: – «Ведомо мне стало, что заводчики мои на Урале, поелику оторваны от зраку моего, Никита Демидов и солеварщик Строганов Семка, перестали достодолжное попечение иметь о пользе государства Российского и, вознесясь до богатств немыслимых, теряют облик и подобие человеческое. Занимаются потехами праздными и исканиями не солей и руд горных, а поисками и охотой за телами бабьими, превращая заводы наши в Содом и Гоморру Никита сын Демидов, по установленному мною розыску, учиняет перемены в женском поле по четыре-пять разов на месяц и уподобился султану турецкому. Наплодил потомства столько, что на цельный завод работных людей хватит. На вызовы обербергкомиссара пермского не является. А приехал в Пермь по своей нужде на барже с литьем и в виде непотребном гонял с бабами пьяными и голыми на тройках по улицам, прохожих пермяков садил в сани насильно и, напоив, в грязь ссаживал. Бергколлегии чиновника особых дел Иванцова раздел догола и, машкеру козла ему нацепив, женил на козе, и до тех пор собственноручно его плетью охаживал, пока сей несчастный с козой, поправ закона божьего, не соединился…»

– Бог ты мой! – она беззаботно смеялась, щеки раскраснелись от пары немаленьких бокалов. – И это все – всерьез? Подлинное? – Я же сказал, – кивнул Мазур. – Было дело… Итак. «Солеварен Соликамских заводчик Строганов Семка совсем от рук отбился. Над девкой заводской Глафирой изгалялся, а как по старости своей и слабости мужской дела до конца довести не сподобился – набил ей естество солью и отпустил с миром, отчего девка оная трое суток в Камереке отмывалась. В город Санкт-Питербурх приехав, разгулялся окончательно, ночь афинскую устроил с дебошем и убивством непотребным, чем привел жителей в великое изумление. Оштрафован полицмейстером на пять тысяч рублей. Указываю: Демидову Никитке и Строганову Семке год мне на глаза не показываться, а ежели они исправления своего за сей год не покажут и на пользу государства Российского во всю мочь работать не станут – все животы их и имущество отписаны будут в казну незамедлительно…» – Он перевел дух и глотнул шампанского.

– Ну и как, исправились? – отсмеявшись, спросила Джен.

– Да нет, насколько мне известно, – сказал Мазур. – Хулиганить стали потише, вот и весь результат… А потом император умер и надзирать стало некому, так что…

Осекся. Джен с потемневшим лицом смотрела поверх его плеча так, словно узрела ползущего по стене паука размером с кулак. Мазур невольно положил руку на кобуру, но тут же вспомнил, что за спиной у него только стена и телевизор с выключенным звуком. Обернулся. Ага, программа «Время». На фоне американского флага и бодрых лозунгов беззвучно ораторствует обаятельный седовласый субъект, рядом, улыбаясь во весь рот, стоит не менее обаятельный, вот только не седой, гораздо моложе. Рядом с ними две очаровательных дамы, а вокруг бушует развеселая толпа…

– Рэмпол? – спросил он.

– Седой, – кивнула Джен. – Второй – Дреймен…

– Тварь такая, – жизнерадостно сказал Мазур. – Ничего, мы…

Тук-тук, тук-тук-тук!

Мазур, не рассуждая, прянул к двери, что твой леопард. Обернулся, перебросил Джен пистолет, она поймала иссиня-черную игрушку на лету, отпрянула к стене.

– Кто? – спросил Мазур.

– Я, Эля…

– Ну, сейчас… – ответил он нарочито раздраженно.

Прислушался. Вроде бы не слышно ни движения в коридоре, ни голосов… Чуть приоткрыл дверь, готовый ко всему.

Нет, она одна, в коридоре никого больше…

– Что, неужели нарисовался, козел? – спросил Мазур.

– Ага, – она энергично закивала. – Высокий такой, в кожаном пальто, лоб с залысинами?

– Он, гад, – сказал Мазур.

– Подъехал на вишневой «девятке», с ним еще двое, и в машине один остался… Вас обоих обрисовал в точности, так на месте ногами и перебирает, не терпится ему… Ой, я боюсь даже… у него пушки, случайно, нет? Еще палить начнет…

– Не начнет, – успокаивающе сказал Мазур. – Никакой он не мафиози, успокойтесь, – так, строит из себя, пока жареный петух не клюнет… Расспрашивал?

– Ага. Танька его отшила, так он до сих пор по вестибюлю круги делает… И эти с ним, смотрят волками…

Мазур, не глядя, протянул руку и вытащил из кармана висевшей рядом с дверью куртки пачку пятидесяток. Не считая, отделил половину, сунул девчонке в руку:

– Эля, а нельзя попросить кого-нибудь из мальчиков, чтобы ему самую малость чавку начистили?

– Ой, да за такие бабки… – она мысленно прикинула сумму и мысленно же, по лицу видно, решила отначить половину. – Сейчас схожу в кабак, парни его живо выкинут…

– И чтобы мордой по асфальту, а? – мстительно сказал Мазур. – Чтоб не вынюхивал, педик…

– А он еще и педик?!

– От нормального дама с любовником по гостиницам не пряталась бы… – сказал Мазур. – Значит, заметано?

– Да моментом! Еще и охранника подпишем… Вы не беспокойтесь, сидите тут, как за каменной стеной, а в одиннадцать Колян за вами подскочит… – улыбнулась, наспех зацокала каблучками по коридору.

Захлопнув дверь и повернув ключ на два оборота, Мазур сказал:

– Все. Уходим, – сорвал телефонную трубку, накрутил «02», успев помолиться Богу, чтобы номер не оказался занятым. – Але, дежурный? Это охрана, из «Центральной». У нас тут буянит один шибко из себя деловой, ревнивый муж, что ли, орет, будто застукал жену с кем-то, сейчас гранату в номер кинет… А у него и точно граната, показал, гад, и опять спрятал… Да откуда я знаю, макет там или настоящая, проверять на себе, что ли? Высокий такой, в кожане, с ним еще парочка, на вишневой «девятке», номер я отсюда вижу… ага, М 563 ХЯТ… вы там в темпе подъезжайте, а то они тут натворят дел, гранатометчики хреновы…

Бросил трубку на рычаг, благословляя свой инстинкт, отчего-то велевший все это время таскать в кармане гранату – про запас, на всякий случай…

Джен уже стояла одетая, с его пистолетом в руке. Мазур кивком показал ей на выключатель. Свет погас везде, кроме ванной, – и его было достаточно. Держа банку над ванной, Мазур одним ударом отсек от нее верхнюю треть и ухитрился при этом не забрызгаться хлынувшим пивом. Размотал колечко толстой лески, велел:

– Бутылки сюда! Живо!

Остановился на миг в нелепой позе, собравшись одновременно двигаться в двух разных направлениях. И все же подскочил сначала к окну, почти бесшумно распахнул первую раму, открыл шпингалеты второй, предварительно как следует пошуровав лезвием ножа меж подоконником и створками, чтобы легче открылось потом. Окна, конечно же, были не заклеены на зиму – когда это в наших гостиницах простирали заботу о постояльцах столь далеко?

Свалка в вестибюле будет та еще. Ребятки постараются добросовестно отработать немалые денежки. Но «ревнивый муж» и его спутники, несомненно, быстренько поймут, в чем дело, и начнут махать жуткими удостоверениями. Предположим, это им поначалу не особенно и поможет – однако рано или поздно добьются своего. Скоренько расколют и Таньку, и Эльку «Вас обоих обрисовал в точности». Еще бы… Ладно, будем надеяться, что милиция подкатит вовремя и добавит переполоху…

Но быстро же прикатили! Вычислили или в гостинице еще со старых времен остались стукачи? Черт, какая разница…

Сноровисто и быстро сделал «натяжку» – граната с выдернутой чекой покоится в банке, примотанной к ножке тумбочки у двери в ванную, вокруг расставлены закупоренные бутылки шампанского, вся эта машинерия связана с дверной ручкой. Когда выломают дверь – хватит и грому, и звону, и летящих осколков стекла…

Для безвинного гостиничного персонала нет ни малейшей опасности – даже самый неопытный оперативник в такой ситуации кинется вышибать дверь самолично, персонал моментально (и справедливо) будет заподозрен в сговоре с беглецами и отстранен от любых действий…

Приблизил лицо к холодному стеклу. Окна выходят на задворки гостиницы – кухня-пристроечка к главному зданию, гаражи, огромные мусорные баки… А отчего это худая бродячая собака вдруг встрепенулась, поджалась, уставилась в сторону?

Но выбора не было. Мазур распахнул створку, вскочил с ногами на кресло. До земли было метра два – первый этаж невысокий… Вроде тихо…

– Давай! – мотнул он подбородком.

Джен, не колеблясь, вскочила на кресло, встала коленкой на подоконник. В лицо ударила вечерняя прохлада. Спрыгнула во двор, присела, но тут же выпрямилась, обернулась к нему.

Мазур, аккуратненько перенеся ногу через подоконник, прыгнул следом. Во дворе было темновато, большинство выходивших в него окон не горели. Он забрал у Джен пистолет, опустил руку, прижав глушитель к колену, повернулся к зданию левым боком – кто-то уже приплюснул любопытную физиономию к окну первого этажа, но свет в комнате погасить не догадался, и оттого, ручаться можно, ничего не видел. Ох ты, да он же тепленький еле… Порядок.

Несколько секунд он чутко прислушивался, махнул Джен, и они направились заранее присмотренной дорожкой, мимо мусорных баков, к гаражам, откуда без проблем могли попасть во дворы прилегающих домов. Собака шарахнулась – но не от них…

Из-за гаража выдвинулась темная фигура – на уровне пояса тускло сверкнул вороненый металл – окликнула, еще без уверенности, подчиняясь рефлексу гончей:

– Эй, там! А ну-ка, сюда…

Мазур нажал на курок. Фигура подломилась в коленках, застыла, потом невероятно медленно рухнула на усыпанный кухонными отбросами асфальт. Какую-то долю секунды Мазур пребывал в жуткой растерянности – что, если все же случайный прохожий? Но когда на асфальт со стуком упал «Макаров», отбросил всякие сомнения. Подтолкнул Джен, и они бросились мимо гаражей.

Двор, в дощатой беседке брякает гитара, светятся огоньки сигарет, кто-то заухал вслед:

– Ат-тю-тю-тю! Лови, держи!

И несколько молодых пьяных голосов жизнерадостно заржали. Они пробежали мимо, завернули за угол.

– Стоп, – сказал Мазур. – Не беги…

Дальше была одна из центральных улиц. Ярко светят уличные фонари, прохожих еще немало… Они двинулись к недалекой автостоянке, стараясь не выделяться излишней поспешностью. Сзади заливисто взвыла сирена. Мазур напрягся.

Две бело-синих милицейских машины – впереди «уазик», за ним «Жигули» – промчались в сторону гостиницы, завывая и озаряя все вокруг мельтешением мертвенно-синих вспышек проблесковых маячков. «Вперед, ребята, вперед!» – мысленно поторопил их Мазур.

На стоянке была тишь, гладь да божья благодать. Мазур поднялся по деревянной лесенке к будке сторожа, подал квиток и документы на машину – которые ему тут же вернули вместе с ключами. Джен стояла у «семерки», зачем-то приложив руку к правому карману куртки, словно пыталась помешать выскочить оттуда какому-то зверьку.

– Что такое? – спросил он, отпирая дверцу.

– Рация пищит… – шепотом сказала она.

– Ага, – сказал Мазур. – Вспомнили, наконец, о подельничке… – Взял у нее рацию, воровато оглянулся на будку сторожа, присел на корточки, делая вид, что осматривает покрышку. И сунул рацию под стоявшую рядом «Ниву». – Ну, пусть себе пищит. Интересно бы послушать, о чем они там болтают, но нам это вряд ли чем-то поможет. Садись.

Распахнул перед ней дверцу, стал обходить машину со стороны капота…

Сзади, в той стороне, где гостиница, упруго бахнул взрыв – не столь уж и шумный, на улице хватало машин, далеко было до полуночной тишины… И все же рвануло на совесть, сторож даже выскочил из своего курятника на крохотную площадочку, уставился в ту сторону, но ничего не увидел, дома заслоняли. Окликнул Мазура, не успевшего сесть за руль:

– Эй, ты не видел, что там?

– А черт его знает, – как мог равнодушнее отозвался Мазур. – На выхлоп похоже…

– Да какой там выхлоп! Тут взрывом пахнет!

– Тебе виднее, – еще равнодушнее сказал Мазур. – Я в армии не служил, мне без понятия…

Сел за руль и не спеша вывел машину со стоянки. Свернул налево, доехал до светофора, еще раз свернул налево, направляясь к восточной окраине города, где, как они видели днем по той самой М-134 то и дело проходили большегрузные грузовики, и на запад, и на восток, многие въезжали в город или выезжали из него…

Джен чуть нервно рассмеялась.

– Что такое? – обеспокоенно спросил Мазур.

– Бог ты мой, сколько было шоколада, фруктов и шампанского…

– Все это уже на стенках, – сказал он. – Ничего не имею против, если бы к этому натюрморту добавились украшеньицем чьи-то мозги…

– А кассеты… – спохватилась она.

– Куда же я еду? – ухмыльнулся Мазур. – Нам по дороге, не забыла? Здесь я их ни за что не брошу…

– Может, мимо гостиницы проедем?

– Опомнилась… Знаешь, это уже излишняя роскошь и даже где-то садизм.