Следователи из отдела статистики

Глава 7

Читая литературно обработанные МасКультПросветом воспоминания капитана Позднякова, Таня дошла до того как «Товарищ» и «Сияющий» вышли на устойчивую орбиту вокруг красной планеты. Космонавты опоясали негостеприимный мир редким ожерельем из двенадцати автоматических спутников связи, включив в общую сеть уже четыре имеющихся. Теперь на Земле могли получать значительно больше данных о происходящем на далёкой красной планете. Также связанные в единую сеть спутники обеспечивали первопроходцам связь с кораблями и через них с Землёй с любой точки поверхности и в любое время.

«Сияющий» уже посадил два автоматических челнока с деталями защитных куполов и строительными роботами недалеко от места высадки последней экспедиции. Там осталось множество полезных механизмов и законсервированное убежище, рассчитанное на трёх человек. По первоначальному плану в нём должны были жить руководящие строительством нового, большого купола, инженеры. Однако оказалось, что за время девятилетнего отсутствия человека в суровых условиях Марса убежище пришло в негодность и сейчас экипажи двух кораблей решали вопрос: имеет ли смысл попытаться восстановить временную функциональность старой базы или разумнее полностью сосредоточиться на как можно более быстром возведении новой?

За каких-то одиннадцать лет со времён старта предыдущей экспедиции, технологии колонизации красной звезды шагнули далеко вперёд, вобрав в себя все предшествующие удачные инженерные решения и выполнив работу над ошибками над неудачными решениями. Можно было надеяться, что строящийся купол простоит достаточно долго, чтобы послужить людям надёжным стартовым упором отталкиваясь от которого они смогут прочно зацепиться за ноздреватые скалы оттенка меди и за пески цвета ржавчины.

— Прежде люди приходили сюда как гости — сказал капитан Поздняков: — Теперь пришли как хозяева. Мы знаем, что когда-нибудь здесь будут жить наши дети.

Таня свернула книгу и неторопливо шла домой, размышляя над историческими словами Евгения Семёновича. «Когда-нибудь здесь буду жить наши дети». Как-то Тане, на одном из однодневных оппозиционных порталов время от времени загорающихся мутноватым зелёным светом в сети СоюзСвязи подобно гнилушкам в давно нечищеном лесу и бесследно исчезающих с приходом дня, что капитан Поздняков не говорил ничего подобного. Мол это просто ещё одна идеологическая выдумка безликого корректора из МасКультПросвета. Может быть и выдумка. Честно говоря: Тане было абсолютно всё равно. Только одного нельзя отрицать. Сегодня на Марсе и правда живёт почти семнадцать миллионов человек самый старый их которых родился через несколько лет после того как капитан произнёс или не произнёс знаменитые слова. Население марсианской социалистической республики растёт, словно тесто в печи. И ещё дети. На Марсе больше двухсот тысяч школьников и дошкольников и совсем маленьких крох. Интересно, а где будут жить наши дети завтра?

Вот например её, Танины, дети. Девушка хмыкнула и легонько дунула, сдувая севшую на нос пушинку.

Лето никак не могло решить собирается оно смениться на раннюю осень или ещё недельку погодит. Под ногами у Тани, в глубинах активного покрытия, порхали золотистые бабочки и цвели нереально большие, нарисованные золотистыми росчеркам цветы. Переплетающиеся ветви рябины и молодых берёз, росших по обеим сторонам аллеи и совершенно затенявших её, сплетались над головой. От этого, в полумраке среди белого дня золотые бабочки в глубине активного покрытия казались ещё более объёмными и живыми. Каждое касание Таниных кроссовок активного покрытия выбивало сноп виртуальных искр, заставляя нарисованных бабочек разлетаться в притворном страхе.

Так она шла дремая на ходу, отдыхая от последнего месяца, настолько насыщенного событиями как будто это был не один месяц, а целый год. Может быть даже целых полтора. Юные разведчики, включая Ирининого брата — черноволосого и нахохлившего, точно воронёнок, взялись проследить за всем списком подозреваемых. Разговаривая с серьёзными командирами разведотрядов, Таня невольно переняла их отношение и на какое-то время начала относится к поиску «изымателя консервов» с такой же серьёзностью, как и их молодые помощники. Как будто это была не просто логическая задачка на поиск несоответствия между фактом и планом, заданная Новосибирском, а как минимум персональное поручение совета народных депутатов.

Наверное так и надо — к каждому порученному делу относится со всевозможной серьёзностью и если взялся, то делать на совесть. Но присутствуя на совете командиров школьных разведотрядов. Наблюдая как чётко и без лишней суеты дети буквально на глазах организовали временную социальную структуру нацеленную на решение поставленной задачи — с жёсткой вертикалью, включающей в себя аналитическую группу, штаб, куда будет стекаться информация от множества троек — самостоятельных глаз, рук и ушей. Таня подумала: не слишком ли большие волны поднял брошенный ими камень? Теперь так просто не отвертишься и не бросишь.

Видимо тоже самое подумали и другие, потому, что покинув временный аналитический центр, в роли которого выступила комната для самостоятельных занятий в сто семьдесят восьмой школе, Ира растерянно покачала головой: — Ну и бучу мы затеяли…

— Неужели мы в их возрасте были такими же активными? — спросила Лена: — Вот так сразу, за полчаса, и координационный совет и разбиться на две сотни троек. Такое чувство, будто эти юные разведчики теперь командуют нами, а не мы ими.

— Положим, командуют они сами собой — возразил Миша: — Но оставлять загадку неразрешённой нам теперь никак нельзя. Будет стыдно перед детьми.

В этот момент их догнал командир школьного отряда, теперь временно член координационного совета. Запыхавшись, мальчишка смахнул волосы со лба и сказал на одном дыхании: — Совет временных координаторов задачу принял. Предварительные результаты ожидаются через семь дней.

— Это что такое? — спросила Ира.

— Отчёт — мальчишка снова смахнул непокорную прядь одновременно слишком длинную, чтобы не мешать и слишком короткую, чтобы спокойно лежать под собственной тяжестью. Подумал и добавил: — Предварительный отчёт. Всё, я побежал!

— Стой — окликнула Лена: — Можно было позвонить.

— Да вы ещё недалеко ушли. Кстати я ваш связной, меня Серым зовут — прокричал мальчишка уже на бегу.

Морфированный под повседневную форму принятую к ношению в космическом флоте комбинезон скрылся за углом сверкнув на прощание серебристым поясом.

— Связной значит — кивнула Лена: — Кто-нибудь знает телефон нашего связного?

Оглядев растерянные лица коллег, глава совета «следопытов», подытожила: — Значит придётся ждать пока «Серый» сам не объявится и не расскажет чего они там накопали. Что это за имя такое, Серый? Может быть Сергей?

— Или Селен. У нас был в классе Селен Баниленко — сказала Таня: — Родился на лунной базе, представляете?

Ира пообещала: — Телефон будет. Вечером спрошу у братишки кого они там нашим связным назначили. Не могу поверить, что этого раздолбая выбрали в координаторы. Он сам себя скоординировать не может, куда уж координировать других. Хотя, может быть, я плохо знаю своего младшего братишку?

Предаваясь самокритике Ира поспешила домой. Лена обещала ребёнку отвести его (а заодно и мужа) в зоопарк и уже опаздывала минут на двадцать, но дома к её постоянным опозданиям привыкли и даже не ворчали. Глава «следователей» честно пыталась поставить семью на первое место, а работу на второе. Но почему-то никак не получалось. Миша ушёл по своим математическим делам. Коваленко таинственно сказала, что у неё есть личная жизнь и отправилась этой самой личной жизнью заниматься. А Тане было нечего делать, так как свой автоцикл она перебрала уже дважды, в новосибирский совет конструкторов вступила, прошла предварительный отбор и с нетерпением ожидала начала первого тура гонок на следующей неделе. Поэтому она пошла домой, намереваясь отоспаться лет на двадцать вперёд. В крайнем случае на десять.

И касание подошв кроссовок активного покрытия выбивало сноп искр. Искры пугали бабочек и те разлетались, часто взмахивая большими, покрытыми узорами, крыльями.

— Добрый вечер — неожиданно произнёс голос. Таня подпрыгнула на месте, выбив по приземлению целый фонтан золотистых искр, отчего нарисованные бабочки прыснули во все стороны. В глубине активного покрытия появилось изображение медвежонка прыгающего через скакалку. Точнее он пытался прыгать, постоянно запутываясь, смешно падая и удивлённо почёсывая большую лохматую голову.

— Это вы — сказала Таня обвиняющим тоном.

— Прошу прощения — извинился её давний знакомый: — Стоит задуматься как тело само, по старинке, пытается скрыться от чужих взглядов. Что поделать — рефлексы.

Встретившийся девушке в день её приезда пенсионер сидел на краю скамейки, в клетчатой рубашке, держа на коленях куртку из металлизированной ткани, видимо захваченную из опасений перед вечерней прохладой. Таня поразилась как могла его не заметить. Спокойно сидит, не прячется за спинку скамейки, голубая рубашка в белую клетку отчётливо выделяется на фоне зелёных листьев.

Догадавшись о чём она думает, старик объяснил: — Всё дело в позе. Если чуть-чуть изменить положение тела, то невнимательный взгляд будет скользить не вычленяя фигуру человека из окружающей среды.

— Покажите? — спросила Таня.

Пенсионер развёл руками: — Не могу. Сейчас твоё внимание сосредоточено и скрыться от него невозможно.

— Могу отвернуться — предложила девушка. Ей правда хотелось увидеть, как загадочный знакомый то появляется, то исчезает по своему желанию.

— Ничего не получится. Всё равно будешь знать, что я рядом и искать. Этот метод работает, только если человек не подозревает о чужом присутствии. Лучше расскажи, красавица, перешла уже на шестой уровень по самообороне?

Вспомнив обстоятельства их первой встречи, Таня покраснела: — Времени катастрофически не хватает. Честно говоря немного забросила тренировки.

Старик неодобрительно покачал головой, но промолчал. Да и что тут скажешь, если здоровая, взрослая девица, а до сих пор не понимает, что искусство, научные открытия, заводы и фабрики, труд людей — всё бесполезно, если не можешь защитить. Конечно, террористов или корпоративных агентов, не говоря уже о практически исчезнувших как класс доморощенных бандитов и хулиганов — во много-много раз меньше чем честных советских людей. Но это получается только потому, что каждый советский человек старается быть готовым в меру своих сил. Быть готовым не право и даже не обязанность — долг. Перед родными, друзьями, страной и перед всем человечеством. Потому, что может быть вдруг получится так, что силы зла задавят и задушат росток нового мира до того как он окрепнет только из-за неготовности Татьяны Григорьевны Никогда. Потому, что она посещала тренировочные полигоны реже, чем позволяли обстоятельства, стреляет не так точно, как могла бы и хуже, чем сумела бы, изучила стандартное оборудование и вооружения призывника-добровольца. Да что это я тебе, дорогой друг, рассказываю прописные истины? Ты и сам всё это прекрасно знаешь.

Разумеется сила рук, меткость глаз и зоркость ума одной обычной девушки практически ничто по сравнению с военным, научным и производственным потенциалом огромной страны. Но Татьяна, пусть ей это неизвестно, одна из трёх главных героев нашей истории. Кто знает, к чему может привести её пренебрежение своим, как будто утомительным, скучным и ненужным, долгом? Иной раз и пылинка, случайно опустившаяся на одну из чаш, может склонить весы в нужную сторону.

Чувствуя как разгораются щёки стремительно приобретая цвет спелых помидоров, Таня торопливо сказала: — Я в это воскресенье собиралась пойти…

На самом деле в воскресенье она планировала весь день гонять за городом на автоцикле, но теперь придётся пойти, чтобы её слова не стали враньём.

Старик не ответил, как будто ему было всё равно будет ли Татьяна гонять на цикле по лесным тропинкам перепрыгивая овраги и выступающие из земли узловатые корни или проведёт день на тренировочном полигоне где прослушает лекции по последним, переданным красноармейцами гражданским, образцам вооружения и вволю постреляет из знакомого с младших классов школы «огненного глаза». Танины щёки краснели всё ярче, хотя, казалось бы: куда уж ярче. Всеми силами желая остановить бесконтрольно возрастающий градиент цвета, девушка спросила: — Вы, наверное, опять сбежали от докторов?

— Отпустили — сказал старик.

— Правда?

— Предупредил, что сбегу, если не отпустят на прогулку и они отпустили.

Таня покачала головой, а старик усмехнулся: — Вот даже куртку выдали, если задержусь до темноты. Вечерами уже становится прохладно.

Активное покрытие начало было показывать у себя в глубине сводку прогноза погоды, но догадалось, что людям нет дела до погоды и очистилось. Две белки, привыкшие, что люди часто бросают им семечки или орешки, осторожно забрались на спинку скамейки. Белки были толстые, как пара мохнатых шариков, видимо их здесь кормили прямо на убой. Ещё бы — придомный парк, часто гуляют родители с детьми или парочки влюблённых. Белки принялись тереть хитрые мородочки короткими лапками. Однако здесь они явно ошиблись.

— А ну брысь, обжоры! — старик хлопнул ладонью по скамейке, отчего та пошла цветными волнами, не понимая чего от неё хочет сидящий на ней человек: — Эк вас распёрло. Запасами уже каждое дупло забито, а всё не можете успокоиться.

Белки укоризненно посмотрели на Таню как будто девушка была виновата в том, что они не получили ожидаемое угощение.

— Идите-идите, капиталисты хвостатые — поторопил пенсионер. Лениво взмахнув широкими хвостами, мохнатые попрошайки спрыгнули и зашуршали в траве.

Таня невольно улыбнулась. В советском парке живут капиталистические белки, ага.

— Планируешь участвовать в гонках на автоциклах? — мимоходом поинтересовался старик.

Таня удивилась: — Откуда вы знаете?

— Видно. Конечно если знать как смотреть — объяснил странный знакомый: — Ты двигаешься как водитель автоцикла. Кроме того мои правнуки уже все уши прожужжали о близящихся гонках.

— Они участвуют?

— Болеют. Причём за разные команды. Иной раз дело чуть-чуть до драки не доходит.

— А вы за кого болеете? — поинтересовалась Татьяна.

Старик подмигнул девушке: — За тебя. А что, других участников я не знаю, а с тобой мы вроде бы уже познакомились. Как думаешь, справишься?

— Отборочный тур пройду, будьте уверены — пообещала Таня — Дальше видно будет. Много опытных циклистов и циклы у них не стандартные, улучшенные лично водителями. Это ведь не только состязание водительского мастерства, но и умения механиков.

Откуда-то раздалась пронзительная музыкальная трель. Сморщившись, как будто от зубной боли, старик проворчал: — Доктор Галишенко вызывает. Сейчас скажет немедленно возвращаться.

Он не стал активировать преломляющее поле и Таня увидела как перед лицом старика развернулся голографический куб. Внутри куба нарисовалась голова мужчины с чёрными волосами, горбинкой на носу и строгим взглядом.

— Антон Юрьевич — начал было доктор Галишенко, но старик перебил проворчав: — Иду, иду. Обещали ведь до вечера.

— У вас в крови повысился уровень…

— Сказал же иду — перебил старик. Голографический куб сжался в точку.

Антон Юрьевич поднял глаза на Таню: — Медицину для продления жизни придумали, однако почему-то именно доктора спокойно жить и не дают. Противоречие. Значит выложись по полной Татьяна, я буду болеть за тебя. Так правнукам и скажу. Хватит им уже меня в разные стороны тянуть. До встречи. Нет, в следующий раз точно сбегу, коммуникатор оставлю в палате, а канал спутника заблокирую.

— До свидания — растерянно ответила Таня. Она как раз пыталась вспомнить называла ли странному знакомому своё имя или нет. Должно быть назвала, иначе откуда бы он узнал?

Старик довольно бодро зашагал по направлению к остановке.

— Вас проводить? — крикнула Таня.

Антон Юрьевич успокаивающе помахал рукой.

Надо бы найти этого доктора Галишенко и сказать ему, что Антон Юрьевич замыслил побег. Только это означало бы выдать его. А выдавать своего первого болельщика в Новосибирске Таня не собиралась.

Не смотря на противоречивое начало разговора, впечатление от него осталось полностью положительное. Представляя как она обходит на повороте Капца или Гравилева, а то и самого Дениса Безорова — двукратного победителя. Таня улыбаясь дошла до детской площадки. Там куча малышни пыталась играть в футбол сразу тремя мечами и было непонятно: то ли это шесть команда одновременно играют на одном поле, то ли команд всё-таки две, но играют они сразу тремя мечами чтобы было веселее. Главное, что со стороны футболистов доносились весёлые крики и как раз когда Таня подходила к дому, звонкий мальчишеский голос прокричал: — Ленка, отдай мяч!

— Не отдам! — донеслось в ответ.

На скамейке, в окружении высоченных мальв, в стороне от собравшихся в кружок и что-то увлечённо обсуждающих женщин, сидел старший по дому. Пройти мимо было бы невежливо и, поздоровавшись, Таня села рядом, готовая к тому, что её сейчас станут ругать за то, что она до сих пор не взяла на себя какую-нибудь общественную обязанность. А где найти на это время, скажите пожалуйста?

— Вы не выходили на прошлый субботник — сказал старший по дому. Таня кивнула.

— Мы посадили четыре ряда вишнёвых деревьев и настроили систему автоматического полива. На следующий год уже должны пойти ягоды. Семья Гончаровых из триста семьдесят шестой ячейки вызвалась быть ответственными за вишнёвый сад. — говорил старший по дому: — И на строительстве помещения под живой уголок вас, Татьяна, не видели.

— Потому, что меня там не было — объяснила девушка.

— Вам не жалко белок и зайцев? — пряча улыбку спросил старший.

Таня подумала: — Видела я этих белок. Если их ещё подкормить, то они лазить по деревьям разучатся.

— Извините.

— Извиняю — легко согласился старший: — Кстати, пришло прошение освободить товарища Никогда от общественной нагрузки по месту жительства в связи с выполнением общественно-полезного дела по месту работы. И знаете кто подал прошение?

— Кто? — спросила Таня.

— Новосибирск. Вы правда так заняты?

Таня ещё раз сказала: — Извините.

— Да что вы постоянно извиняетесь? — рассердился старший: — Я же понимаю, что на работе люди в космос летают и новые энергии открывают. А я всего лишь старший по дому и должен следить чтобы в доме было приятно жить тем кто летает и тем кто открывает. А как это обеспечить, если все заняты по месту работы и у каждого второго или прошение или самоотвод или он по полгода в командировках пропадает. Между прочим у меня тоже своя работа имеется, кручусь ведь как-то, нахожу время.

— Изв… — Таня прикусила язык.

— Ладно — махнул рукой старший по дому: — Чего уж там. Для того и строим живые уголки и сажаем сады, чтобы люди могли летать и открывать не заботясь о мелочах. Вы, Татьяна, кажется, статистик? Значит понимаете о чём я говорю. Кстати, смородина поспела. Сходите наберите хотя бы половину ведёрка. На следующей недели будем заменять старые кусты иначе в следующем году ягод не будет. Вы любите смородину?

Таня кивнула.

— Вот и хорошо — чему-то обрадовался старший: — Ну идите товарищ Никогда. Я ещё посижу, подожду кое-кого из несознательных. И за смородиной спускайтесь, не надо смущаться. Если она на кустах останется, то получается, что зря растили, а это нехорошо.

— До свидания — сказала Таня.

— До свидания. Вы, кстати, кружки получили?

Таня кивнула. С кружками вышел небольшой конфуз. Когда она только заселилась в предоставленную жилую ячейку, оказалось, что на кухне нет ни одной кружки или чашки. Тарелки есть, ложки тоже и вилки и ножи, а кружек нет. Удивляясь, Таня рассказала об этом соседям и пожаловалась родителям. И вышло так, что теперь дома у Тани можно было открывать чашко-кружечный магазин. Один комплект Таня взяла в центре распределения сама. Другой, на её имя, заказала мама и ещё один принёс старший по дому. Так и получилось, что Таня сидела на трёх комплектах как богач на золоте и совершенно не знала, что с ними делать. Давно надо было отнести лишние в ближайший центр распределения, но как-то всё руки не доходили.

Нажимая кнопку вызова лифта, девушка пообещала, что сейчас, пока есть свободное время, соберёт лишние чашки и отнесёт. И пока лифт мчал её ввысь, оставалась твёрдо уверена, что так и сделает. А когда открылась дверь и в лицо пахнуло хвоей и запахами соснового леса, создаваемых микроклиматической машиной по скаченному накануне из сети СоюзСвязи алгоритму.

Когда её любимый, потому что самостоятельно, до последнего метода класса самого нижнего уровня, написанный тигр подошёл к двери и сквозь него просвечивала противоположенная стена и пол так как Татьяна не была профессиональным программистом — практически один только школьный минимум, плюс углублённый курс математики. Тигр сказал: — Принято два входящих письма. В холодильнике сохнут бутерброды, если сегодня не съешь, придётся выбрасывать. Родители оставили видеопослание. Проиграть?

— Сначала бутерброды — ответила Таня. Она уже точно решила, что лишние кружки можно будет отнести и завтра, а сегодня только есть, спать, спать, спать и, может быть, ещё почитать книжку или посмотреть какой-нибудь фильм.

Бутерброды оказались вполне себе вкусными и напившись чаю из чашки, которую Таня морфировала в почти литровую круженцию (это оказался предельный размер для чашки) и инсталлировала в неё простенькую программную сущность изображавшую плывущий по волнам парусник с то развивающимися парусами, а то обвислыми и забрасывающими удочки, в ожидании попутного ветра, крохотными матросами. Таня решила, что даже не станет спускаться в столовую. Тронула пальцем неустойчивую конструкцию, выстраиваемую микророботами — подарок живущих по соседству программистов, брата и сестры, на новоселье. Конструкция задрожала, крохотные, как стрекозиные глазки, микророботы вцепились друг в дружку спешно начиная выстраивать дополнительные опоры. Забавный техноцветок «рос» в горшке на подоконнике, так как малыши питались лучистой энергией солнца. В пасмурные дни они едва шевелились, в ясные бегали со скоростью мурашей в муравейнике.

Из глубины стены вышел тигр, напоминая: — Два письма и видеопослание от родителей.

Танечка зевнула и распорядилась: — Выводи на стену.

«Капитан последним покидает корабль. Командир первым идёт в бой. Я одновременно и капитан и командир и поэтому ступил на поверхность красной планеты во второй волне «переселенцев».

Наши инженеры: Грищенко, Юренко, Сиволапов, Мацуи и Сиодзава отлично поработали подготовив к прилёту два малых жилых закрытых купола. Хотя они только назывались куполами, на самом деле это были многослойные полусферы чуть больше чем наполовину уходящие внутрь скал. Сначала роботы под управлением Грищенко и Сиодзавы расчистили песок. Потом направленными взрывами выдолбили в скале углубление и начали монтировать купол. Тоже самое для второго.

Доставляющие экипаж на планету челноки одноразовые. Они могут только спуститься и затем подняться. Дальше их судьба пополнить число искусственных спутников увеличивая число глаз, ушей и антенн на орбите. В паре сотен километров от места нашей посадки располагается база «американцев». Она сейчас пустует и с Земли передали приказ не приближаться к ней и не трогать болтающиеся на орбите «чужие» спутники. Вот глупость! Люди пока ещё слишком редкие гости на Марсе, чтобы делиться на своих и чужих. Если есть возможность осмотреть, может быть произвести ремонт, то так и надо сделать. Но приказ! Приказы должны выполняться. По плану на момент нашего отлёты «амеры» собирались послать свою экспедицию через год после нас. Но судя по приходящим с Земли новостям там сейчас такая каша заваривается, что экспедицию американцы могут и отложить.

Посадка вышла жёсткой. Нас здорово потрясло, но никто не пострадал, если не считать потрёпанных нервов. Только успели выйти наружу и потоптать сплавившийся в однородную, твёрдую массу тонкий слой песка(основанием «космодрома» служила монолитная скала), как на грузовом вездеходе подъехал Мацуи. Потом разгружались. Потом в три рейса, потому что и людей и оборудования было много, доехали до базы. Словом эти сутки у нас получились тридцатичасовыми. Люди держались на стимуляторах, а Костя Кирпичников, выполняющий обязанности врача, сделал мне выговор. Не стоит держать людей на стимуляторах без особых причин. Силы нам ещё понадобятся.

Воспользовавшись служебным положением я отправил всех отдыхать, а сам продолжил просмотр письма от жены, с того места где остановился. В этом году старая яблоня, посаженная ещё отцом, вдруг вспомнила молодость и разродилась десятками яблок. Любимая пишет, что белые лепестки лежали ковром. Она взяла один и положила между страниц книги, чтобы показать мне, когда вернёмся. Вот глупая. Разве я не видел как цветут яблони?»

Колька свернул книгу и глубоко задумался. Конечно не над опавшими лепестками яблоневого цвета, сохранёнными между станицами бумажной книги, а совсем над другим. Лариса, бывшая староста их бывшего класса, улетает на «Орбиталь-16». Одну из ключевых станций международного проекта «голос вселенной» — одновременно и приёмник и передатчик и самый большой из когда-либо созданных людьми радиотелескопов, состоящий из, без малого, двух сотен станций пронизывающих всю солнечную систему от центрального светила до дальних планет. Туда берут только лучших специалистов со всего мира. Лариса два года (она гораздо раньше Коли завершила свой «дипломный проект») пыталась получить назначение на одну из станций «Орбитали». И вот, наконец, её мечта осуществится. Должен ли Коля, пока она ещё на Земле, пригласить Ларису на свидание или путь лучше детская, невысказанная, любовь останется в детстве? Если бы он действительно любил, а не был «влюблён», то, наверное, нашёл бы и время и слова, чтобы сказать Ларисе. Он не сказал. Ну что такое любовь Коли Подводного по сравнению со ста девяноста тремя станциями «Орбитали»?

— Чего вздыхаешь? — поинтересовалась мать.

— Да так…

— На работу бы лучше устроился. А то стыдно сказать: тунеядца вырастили.

— Устроюсь — отмахнулся Коля: — Полгода ещё не прошло.

— Обязательно ждать все полгода?: — настаивала мать.

— Сказал, устроюсь, значит устроюсь. Тут такое дело…

— Я скажу дяде, чтобы он больше тебя не баламутил. Секреты у них. Пойми Коля, что ты уже вырос. Детство закончилось.

Коля кивнул: — Понимаю мама. Правда понимаю.

— И всё же, что вы там с дядей такое делаете? Чуть ли не тайное общество организовали.

— Тайное общество! Скажешь тоже — засмеялся Коля.

— Настоящее тайное общество — подхватила веселье мать: — Ты, дядя, Александр и та хорошая девушка, Семёнова Лариса. Не понимаю, что она делает вместе с вами. Вечно перезванивайтесь и где-то пропадаете.

— Лариса послезавтра улетает на «Орбиталь-16» — отозвался Коля.

— Она с самого начала показалась мне умницей, не то, что ты — вынесла вердикт мать.

— Пойду прогуляюсь — предупредил Коля.

— Опять в институт? Я позвоню дяде, чтобы он тебя слал домой.

— В гости к Ларисе. Пожелаю ей счастливого пути.

Небо оставалось пасмурным после шедшего в обед дождя. На листьях блестели серебристые капли влаги. Город выглядел свежим и чистым. В глубине активного покрытия стен домов и пешеходных дорожек мелькали нарисованные золотым пером картины.

Хмурясь и думая о своём, Коля прошёл по играющему золотистыми лучами нарисованному солнышку. Поражённое таким пренебрежением, нарисованное солнышко показало вслед бредущему парню язык. Десятиметровый портрет товарища Кирова внимательно следил, как он идёт — руки в карманах, плечи опущены, ветер напрасно пытается играть короткими волосами. Коля свернул за угол, на проспект первооткрывателей и через минуту товарища Кирова сменил другой товарищ и потом, на той же стене, распустилась огромная роза. Под козырьком, у входа на станцию метрополитена, собрались несколько человек и о чём-то громко беседовали. До Коли долетели слова «модель», «трёхмерность» и «нелинейность преобразования».

Вытащив руки из карманов, Коля набрал номер Ларисы. Он продолжал идти и потому не стал включать преломляющего поля. Крохотное изображение Ларисы повисло перед ним.

Коля спросил: — Ты дома?

— Привет — немного растерянно сказала девушка: — Собираюсь потихоньку. Зачем звонишь?

— Хотел попрощаться.

— Ты чего, Подводный? Мы уже прощались.

— А я ещё раз хочу. Может быть мне нравится прощаться с тобой.

— Заходи… — разрешила Лариса.

Она жила на последнем, сорок четвёртом этаже, как будто хотела быть поближе к станциям «Орбитали», которые отнимали её у Коли. Скоростной лифт в мгновение ока поднял его на последний этаж.

На лестничной площадке у Ларисы было уютно. В большой зал, кроме шахт двух лифтов, выходили двери восьми жилых ячеек. Вдоль стены протянулись светопанели и под ними кустом росли мелкие полевые ромашки. На полу лежал неровный синий ковёр, должно быть сшитый кем-то на уроках истории труда. Над светопанелями висели шесть картин. Четыре настоящих, нарисованных кистью и вставленных в рамки и две виртуальных, выведенных активным покрытием. Ведущая в Ларисину ячейку дверь приоткрыта. Возле неё замер, сложив ноги-манипуляторы, похожий на паука грузовой робот-носильщик.

Коля вошёл удивившись как изменилась Ларисина ячейка. Личные программы деинсталлированы. На стенах не было ни одной программной сущности. Однородно серый пол, белые стены и ещё более белый потолок. Как будто ячейку залили молоком, а потом припорошили пылью. Лариса сидела в окружении вещей, складывая их в разные сумки по одному ей понятному принципу. Две тугонабитые сумки уже стояли у входа.

— Рейс вроде бы только послезавтра — удивился Коля.

— Принято приезжать на сутки раньше и болтаться в гостинице при космопорту. Неформальные знакомства и так далее. Я узнавала: традиция — Ларисе удалось стянуть края сумки. Она спешно срастила их и, облегчённо вздохнув, оттолкнула круглую, как живот обжоры, сумку.

— Хорошо, что ты пришёл.

— Верно — согласился Коля — Хорошо, что я пришёл.

Девушка непонимающе посмотрела на него. Провела тыльной стороной ладони по лбу и сказала: — Я говорила Эдуарду Владимировичу, но он как всегда отмахнулся. Коля, по-моему, мы, с установкой Эдуарда Владимировича, привлекли чьё-то внимание.

— Чьё внимание? Безопасников? — Коля сел на жёлтый, как яичный желток, диван, стоящий в бело-серой квартире. Наверное, Лариса не успела стереть программы с дивана.

— Какие-то мальчишки.

— Какие мальчишки?

— Не знаю — Лариса развела руками: — Может быть у них зарница или школьные разведотряды объявили командный зачёт или ещё что-нибудь, но мне почему-то кажется, что это как-то связано с установкой.

— А что дядя? — спросил Коля.

— Как будто ты не знаешь Эдуарда Владимировича. Стоит только завести речь о том, чтобы доложить о работающем прототипе безопасникам как он сначала соглашается, а потом говорит: через день, через неделю, через месяц. Но с этим нужно заканчивать. Сколько можно скрываться от всего мира. У меня послезавтра рейс на «Орбиталь-16», но так больше не может продолжаться. Ты должен убедить Эдуарда Владимировича, Коля.

— Последний раз — Коля поднял глаза. Сидящая на полу Лариса смотрела на него снизу вверх. В глубине её глаз дрожал отблеск, рождённый светящимся потолком, как будто подрагивала жилка: — На этот раз правда последний раз. Я ведь обещал им. Мы все обещали. И они ждут.

— Вдруг с той стороны вас уже поджидают — Лариса отвела глаза: — Солдаты, агенты или армия.

С деланным безразличием Коля пожал плечами: — Мы уже все вместе совершили проступок не доложив об установке в комитет государственной безопасности. Проявили несознательность! Когда там узнают, вот возьмут и отзовут тебя с «орбитали».

Лариса бросила в него свёрнутой кофтой. Коля пригнулся, но в полёте кофта развернулась и рукав мазнул сидящего парня по макушке.

— Ты, вообще, зачем пришёл, Подводный?

— Может быть хотел признаться в светлой и большой любви, пока не улетела на свою «орбиталь».

— То есть ты ждал восемь лет до самого последнего дня? — улыбнулась Лариса: — Ты романтический хулиган, знаешь об этом?

— Скорее хулиганистый романтик.

— Когда-нибудь твои шутки выйдут тебе боком — предрекла Лариса забирая у Коли брошенную в него кофту и укладывая в сумку: — Взял и смутил девушку. А если бы я правда поверила?

Коля промолчал.

— Поможешь вымыть холодильник — решила Лариса.

— Зачем его мыть? Всё равно перед заселением нового жильца ячейка будет обнулена.

— Так положено — объяснила Лариса: — На удачу.

— Если на удачу, тогда давай тряпку. И открой там, на «орбитали», что-нибудь новое о вселенной.

— Скорее закрою. Хочу доказать, что гипотеза Маклахоса, о динамически изменяющейся мерности пространства, неверна. Года за два должна набрать материал. Каждому сотруднику «орбитали» положена крохотная часть времени работы всей приёмо-передающей сети «голоса вселенной». Свою часть рабочего времени потрачу на сбор доказательств.

— Бедный Маклахос — пожалел Коля: — У него нет против тебя никаких шансов. Так чем мыть холодильник?