Следователь, Демон и Колдун

Как-то раз один бог…

Сложнее всего оказалось разместить на «Мамонте» тысячу спасённых оборотней.

Точнее, это оказалось в принципе невозможным: вездеход имел строго лимитированное количество жилых помещений, а складские отделения отапливались далеко не все. Еды бы на всех хватило (гвардейцы вообще питались консервами лишь тогда, когда не получалось поймать в лесах какую-нибудь дичь, что означало — крайне редко), а вот места не было.

Однако Моргана Лиддл, она же Моргана Благая, Великая колдунья Первого Квадриптиха, Первая Метресса и Леди Белой Башни лишь фыркнула и за несколько минут трансформировала из камней и снега огромный гусеничный прицеп размером чуть ли не больше вездехода. Внутри это был, по сути, просто передвижной барак, но от ветра и холода, по крайней мере, он защищал.

Как и предполагал Артур, все спасённые оборотни стали таковыми не более года назад, а, стало быть, их психика особо не пострадала. Так оно и было: расколдованные волколаки ничего не помнили, но дара речи не потеряли, с удовольствием трескали жареное мясо, пили водку, запасы которой стремительно обнулились и охотно рассказывали о том, как попали «волку на зуб». Среди них было много трапперов, золотоискателей, но встречались и механики с Кальдеры, и солдаты, охранявшие местные каторги, и сами каторжане. Был даже один булочник.

Метлби с Артуром плюнули, засучили рукава, да и показали Моргане, что они тоже не лыком шиты: наворожили для бывших оборотней полные комплекты тёплой одежды, честно предупредив, что та просуществует не дольше пары недель, дабы не случалось конфузов. Моргана в ответ только сладко улыбнулась, и назвала Артура «великим творцом портянок».

Фигаро постепенно начинал понимать принципы, на которых строились отношения между этими двумя: помогая друг другу во всём Мерлин с Морганой всё равно постоянно соревновались, и каждый из них на своей части игрового поля был хорош, очень хорош. Это был тот тип грызни, из которой то и дело рождались гениальные вещи и идеи.

-… а потом я, сам понимаешь, вернулась в Башню, но тебя к тому времени уже и след простыл.

Они сидели в командирской каюте, и пили душистый травяной чай с черничным вареньем (чай был заварен на можжевеловых веточках). Моргана справедливо посчитала, что объяснять «Шипастым Дубинам» почему их командир внезапно превратился в Первую Леди Колдовского Квадриптиха будет несколько накладно, поэтому просто нацепила личину Анны Гром — метресса была невероятно хороша в заклятьях создания иллюзий, которые давались ей даже лучше, чем искусство колдовской трансформации.

— Значит, память командира Анны ты сохранила. — Артур задумчиво дёрнул себя за бороду. — Забавно. И как оно: держать в голове жизненный багаж одновременно двух личностей?

— Если бы только двух. — Метресса вздохнула и, аккуратно пригубив чаю, расстроено покачала головой. — Я помню все свои воплощения. К счастью, они не конкурируют за мою память, но и стереть их полностью невозможно. Для того чтобы вспомнить тот или иной эпизод моих… м-м-м… жизней, мне требуется приложить определённые усилия, но не особо значительные… Ах, как бы я много отдала, чтобы всё это не помнить!

— Стереть тебе память? — Артур был сама услужливость.

— Спасибо. — Моргана наморщила нос. — Ты всегда рубил сплеча, и, как я погляжу, ничего особо не поменялось. Опыт — каким бы он ни был — наивысшая ценность, даже если он и травмирующий.

— Ого, какая фраза! Сама придумала?

— Нет, — колдунья повела плечами, — это сказал почтенный господин Метлби. Но сказал, как в десятку пальнул и я с ним полностью согласна.

— Мадам. — Метлби изящно поклонился, причем, даже не вставая с диванчика, на котором он возлежал, лениво посасывая трубку. Как магистр умудрялся кланяться изящно из положении лёжа Фигаро не мог понять абсолютно. Должно быть, здесь было замешано какое-то колдовство.

— И всё же я не пойму, почему ты решила свести счёты с жизнью. — Артур нахмурился. — Вот это на тебя точно не похоже.

— Не строй из себя идиота, у тебя начинает получаться. — Моргана надменно приподняла подбородок. — Наколдуй лучше вина.

— А сама никак?

— Я устала. Руки ноют и голова побаливает. Преддверие эфирной контузии, которая мне до полного восстановления структуры ауры совершенно не нужна.

— Вино сделать не могу. Могу водку.

— Да без разницы. Хоть спирт.

Мерлин закатал рукава, завис полупрозрачным бородатым дирижаблем над ведёрком с водой, и принялся творить из него водку. Моргана внимательно наблюдала, покуривая маленькую сигаретку, которые она без конца стреляла у Метлби.

— М-м-м-м, неплохо. Совсем неплохо. Ты, старый пройдоха, вижу, даром времени не терял: обертоны, каскады, плетения — всё по высшему разряду. А финальный узел мой.

— Врёшь.

— Нет, мой, фирменный. Украл и не моргнул. Ладно уж, пользуйся… Водка распадётся через..?

— Пятьдесят дней.

— И превратится…

— В воду же. С выделением некоторого количества альфа и гамма излучения.

— Какая прелесть!

— К сожалению, выделившейся дозы будет недостаточно для того, чтобы тебя прикончить. Не хватит даже на флюорографию. Организм даже не заметит.

— Умно.

— А ты продолжай, продолжай. Почему ты покончила с собой? Что за новости?

— Артур, — Моргана вздохнула, — ты же не идиот. Пусть даже ты временами отлично притворяешься. Существование Демона каким-то образом основывается на нашем собственном существовании, в этом наши с тобой расчёты сходятся. Я не стану соревноваться с тобой в знании квазиматематики, но мне лично кажется, что ты перемудрил. Освобождаясь, Демон вовсе не стремится уничтожить носителей Договора.

— А что же он тогда делает? — Мерлин сосредоточенно водил руками над ведёрком. — Спешит на обнимашки?

— Не знаю. Но когда я попробовала убить себя, то у меня ничего не получилось. Яд, пистолет — без толку.

— Что за бред?

— А ты когда-нибудь пробовал?

— Я что, псих?

— Я так и знала. Но вот тебе пища для размышлений: ты тоже жив. Пусть и в виде сознания перемещённого в квантовый вычислитель, но жив, понимаешь? И я жива.

Мерлин задумался, и задумался крепко. Он даже поставил на паузу заклятье трансформации, хотя оно «съедало» его силы, и довольно прожористо.

— Поэтому я решила убить себя, расщепив ауру. Заведомо надёжный способ, гарантированно смертельный. Построить Рассекающую Призму не сложно, ты и сам знаешь.

— Ага!

— Да. Я зашла в аппарат, нажала на рычаг, а в следующий миг родилась Елена Хайвей, колдунья и монахиня-подвижница, давшая перед Святым Престолом завет сжить со свету — цитирую — «всех созданий диавольских, что колдунам нечестивым верою и правдою служат, души праведных христиан ко злу обращая». Это был первый цикл моих мытарств, которые вы прервали. Спасибо, кстати. И вам, господа.

Фигаро и Френн машинально кивнули. Инквизитор, похоже, до сих пор не мог окончательно прийти в себя: Мерлин Первый — ну, допустим, но Моргана Благая… Френн, очевидно, окончательно уверился в мысли, что двери каюты могут в любой момент открыться, и в них войдут остальные члены Квадриптиха с Демоном в чемоданчике.

— Всегда был какой-то ужасающий Другой, и всегда была девушка, что сражалась с ним. Иногда побеждала я, иногда… Иногда — не я, коротко говоря. Но тенденция, думаю, понятна.

— Ты думаешь, твоё подсознание…

— Артур, не глупи. Это «подсознание» называется Договор. Точнее, Демон, что через Договор действует. Он не мог прямо помешать мне умереть, но, очевидно, что-то сделал с Рассекающей Призмой, и запер меня в цикле бесконечных перерождений, где я сражалась сама с собой. А тебя он убил, после чего ты оказался в своём Орбе. Верно я понимаю?

— Да, но я запустил…

— Ловушку, да. В результате чего Демон оказался заперт на пару-тройку лет — ну, пусть даже на пять, что для него не значит ровным счётом ничего, а ты законсервирован в безопасном месте, как помидор, ожидающий, пока его не умнут под водочку… Кстати, где водка, господин Мерлин?

— Уже готово. Колдуй стаканы, уж на это тебя хватит.

— Зачем? У меня… ну, в смысле, у Анны Гром здесь есть отличный походный набор стопок, бокалов, пивных кружек и вообще всего, что может пригодиться в походе интеллигентной девушке… Ладно, сейчас, сейчас…

Моргана со вздохом встала с кресла, открыла маленькую резную тумбочку чёрного дерева и принялась звенеть и грохотать чем-то внутри.

— А закуска? — Метлби, судя по всему, невозможно было пробить абсолютно ничем: Мерлин, Моргана — магистру, похоже, было по барабану. Фигаро был уверен, что Метлби спит и видит, как он притащит связанного Артура и Первую Метрессу князю Дикому и они вместе, весело гикая, станут подвергать членов Первого Квадриптиха вивисекции. Или чему-то похуже, вроде долгих обстоятельных бесед на научные темы. «Метлби Мерлина до смерти заговорит, даром что старик давно призрак, — думал следователь. — Я-то вижу, как у него глазища блестят… Магистр, мать его за ногу… Хотя будем честны: а как бы поступил в этом случае почтенный господин Стефан Целеста?»

— Закуска будет через пять минут: оленина под пряным соусом, пирожки с мясом, вяленое мясо и ещё какое-то мясо, не помню точно.

— Но…

— Я позвонила на камбуз больше часа назад.

— То есть, — Артур фыркнул, — ты уже час назад знала, что тебе захочется напиться?

— Конечно. Я не напивалась, без малого, четыреста лет. Так что не надо читать мне нотации.

— Если бы от этого хоть когда-то был толк… — Старый колдун закатил глаза к потолку. — Хотя Фигаро, вон, вижу, уже облизывается.

— Очень его понимаю. Так это и есть наш пра-пра-пра-и-так-далее?..

— Он самый.

Фигаро только покачал головой. Конечно, он уже давно искоса посматривал на Моргану в попытках найти в лице колдуньи хоть какие-нибудь черты указывающие на их родство. Но, похоже, поколения начисто растворили кровь волшебницы в длинной череде конюхов, торговцев и лесничих.

— И у него в крови Договор. И он с ним общается. Расскажите, Фигаро, как это происходит? Договор себя персонализирует?

— Ну… — Следователь почесал затылок, — иногда такое случается. Но в последний раз я как бы смотрел сквозь Договор, словно через некое подобие линзы или даже трещины в пространстве. Мне кажется, он показал мне тот уровень реальности, где берут начало все физические константы.

Фигаро, по идее, не должен был испытывать перед Морганой особого смущения; в конце концов, он носил на пальце обиталище Мерлина Первого. Но в Леди Белой Башни было что-то трудноуловимое, что заставляло его поневоле выпрямлять спину и тщательно следить за речью. В Моргане Лиддл чувствовалась аристократическая жилка, в отличии от Мерлина, который был просто старым и не в меру умным склочником.

На вид ей было около сорока; лицо вполне милое, хотя и не образец красоты. Чуть ниже среднего роста, крутые бёдра, огромный бюст, который метресса подчёркивала откровенно декольтированным платьем, накодованным из пустоты (кто знает, быть может, это даже была какая-то форма иллюзии), тонкие пальцы, изящные аккуратные жесты. Мягкое лицо, но жёсткие зелёные глаза, чей взгляд, внимательный и цепкий, не отпускал жертву во время разговора, а иногда держал на мушке и просто так.

И всё-таки чувствовалось, что Моргана, несмотря на её манеру говорить и надменное выражение, что иногда появлялось на лице Первой Леди Квадриптиха, обладала гораздо более мягким характером, чем Мерлин. Фигаро мог бы поставить последний грош на то, что Моргана Лиддл никогда бы не подписала приказ о казни двадцати двух лидеров церковного восстания в Бурже и уж точно не организовала бы что-нибудь вроде «Проекта «Локсли».

Колдунья нервно дёрнула плечом, и даже этот жест вышел у неё полным изящества (отчасти помогло шикарное чёрное платье, похожее на выплеснутые из бутылки чернила, что подчеркнуло жест хозяйки, красиво сместив складки и приятно зашуршав).

— Интересно, — сказала она, наконец. — Очень интересно. Я понимаю, о чём вы говорите, но мне никогда не удавалось получить от Договора никакой полезной информации даже косвенно. Похоже, эта структура по-разному работает с каждым из своих носителей. Надо будет над этим подумать.

Тело колдуньи подёрнулось лёгкой дымкой, свернулось в точку, и развернулось уже как тело Анны Гром. В тот же самый миг в дверь постучали, и Мерлин сделался невидимы

— Входите! — крикнула «Анна», уткнувшись в появившуюся у неё в руке книгу в бархатной зелёной обложке. — Еду ставьте прямо сюда, на столик.

Это действительно был посланец с камбуза, низенький пузатый гвардеец с улыбчивым румяным лицом одетый в белую тканую робу-фартук и нечто вроде купальной шапочки из тонкой марли удерживающей волосы. Он тоже, судя по всему, владел каким-то скрытым колдовством; по крайней мере, следователь не мог иначе объяснить, каким образом на столе начали появляться блюда, графинчики и соусницы; всё это ну никак не могло поместиться на подносе у этого херувима явившегося из тех сфер Рая, где на деревьях растут фрикадельки, а в ручьях течёт чистое пльзенское.

— Да-а-а-а, — сказала Моргана, сбросив с себя личину Анны Гром, как только кок скрылся за дверью, — как всегда, мои диеты скоропостижно заканчиваются, стоит мне увидеть что-нибудь по-настоящему вкусное. Что ж, прости, фигура, с меня две недели утренних пробежек… Однако же, поглядите, какая красота.

— Согласен, — кивнул Фигаро, — я и не представлял, что мясо прожарить до вот такой вот сияющей корочки… Чёрт, да из него же буквально течёт! И грибы. Это же трюфели, чтоб меня! Чёрные трюфели! Командиры гвардии получают по десять тысяч империалов месячного жалования?

— На самом деле, — Моргана взмахнула рукой, и бокалы со стопками, немного потанцевав в воздухе, мягко опустились на стол идеальными парами, — в этих лесах чёрный трюфель не так уж и редок. Тут есть пещеры, где эти грибы растут как капуста в средней полосе. И местный трюфель по вкусовым качествам очень, очень хорош.

— Почему тогда об этом никто не знает?

— Да знают все, — Моргана махнула рукой, — только мало кто разменивается на такие мелочи. Трюфель ведь мало сорвать, его нужно ещё и доставить в столицу, красиво подать, красиво продать… Золото проще и быстрее.

— Князь Дикий, — Метлби принял из рук Артура ведёрко трансформированной водки, и тут же обратил его в большую пузатую бутыль, — сделал на этих самых трюфелях целое состояние. Он умеет делать деньги буквально из воздуха, но это его, к счастью, не интересует.

— К счастью?

— Да, господин инквизитор, к счастью. Даже в наш век упадка остались люди, понимающие, что первично, почему деньги лишь средство, и для чего именно они средство. Князя интересуют исследования. Квазиматематика, натурфилософия, история, алхимия, физика частиц и, особенно, ботаника. Он страшный любитель огородничества и колдовской селекции, и я вас уверяю, что вскоре они с академиком Вавиловым засадят Луну кукурузой, а Хлябь — морозостойкой клубникой.

— Так это же прекрасно, разве нет?

— Ну-у-у… Последняя разработка господина Вавилова — хищный кабачок — сожрала двух собак и едва не сбежала из клетки. Так что, скажем так, случаются некоторые накладки.

— Святый Эфир, — Моргана охнула, — кому может понадобится хищный кабачок?!

— Ну как же: растения способные обороняться от посягательств птиц и травоядных животных будут в перспективе весьма востребованными. Тут главное знать меру, чтобы они не жрали и фермеров тоже. Вот, например, лешаки, сиречь древни костеногие откуда пошли?

— Эм-м-м-м…

— Я так и знал, господин Мерлин, что это ваша работа.

— Не то чтобы моя, на самом деле. Я всякими кустиками никогда не увлекался. Но вот уважаемый господин Виллис из научной когорты Белой Башни очень любил рассказывать о победе над мировым голодом.

— Ага, ага. И чем древни были до того, как…?

— Кукурузой. Ладно, у вас еда стынет. — Артур потёр нос пальцем, дёрнул себя за кончик бороды и проворчал: — Хоть я и не имею возможности с вами выпить, однако же, хочу предложить тост: за воссоединение. Я рад тебя видеть, старая чертовка, по-настоящему рад. Вместе весело шагать по просторам, и Демону в харю напихать проще хором. Так думаю.

Они выпили, закусили, и зашуршали клеёнчатыми пачками табака, золотистым картоном сигаретных пачек, свёртками со всякими курительными принадлежностями, без которых нельзя забить ни одной доброй трубки. Моргана с наслаждением затянулась ароматным кальянным дымом и откинулась на спинку диванчика.

— Красота! Как, всё же, здорово, что и в этой своей ипостаси я люблю курить кальян… Кстати, старый хрыч, давай, колись, как ты понял, что я это я? Хватит напускать таинственности, всё равно ведь расскажешь.

— Да нет тут никакого особенного секрета. — Артур хихикнул. — Когда вы с Метлби мерились качеством иллюзий, я понял, что Анна Гром, разумеется, могла много читать, и, может, даже питает страсть к книжкам с картинками, но уж твой будуар в Облачном замке она видеть точно не могла, не говоря уже о том, чтобы воссоздать его точную копию прямо вот так, из головы. Ну и имя это дурацкое: Анна Гром. Его брали себе Пресветлые Сёстры — не путать с девчонками— колдовскими глушилками! — из Ордена Морганы-Великомученицы, который потом переименовали просто в Белый Орден. Анна Гром это ведь «Моргана», просто разбитое на две части, где первая поставлена после второй и перевёрнута. Согласно Закону о Величайшей Непоимённости в честь членов Квадриптиха нельзя было называть вообще ничего, особенно религиозные и политические течения. Дабы никто не творил всякой мерзости от нашего имени. Поэтому шли на всякие увёртки, вот, например, как упомянутые мной фанатички. Они, кстати, оказались весьма полезны, когда настало время вогнать Матушке-Церкви в сердце последний осиновый кол… Ну да бес с ними, главное, что всё хорошо закончилось

— Ты уверен, что всё закончилось, и что мы можем говорить о каких-то «хорошо»? — Моргана сморщила носик и пристально взглянула на бутылку с водкой, которая тут же отправилась в полёт вокруг стола, сама по себе кланяясь рюмкам. — Ты же не дурак, Артур, и прекрасно понимаешь, что наша встреча здесь не случайна.

— И что? — Старый колдун легкомысленно махнул ладонью и перевернулся в воздухе, сделав маленькую мёртвую петлю. — Смотри: возьмём за постулат, что Демон действует на нас через Договор с какой-то целью. Можем ли мы этому противостоять? Если нет — зачем о чём-то переживать? Если да — тем более. Я знаю одно: если бы вероятность существования нашего мира исчерпалась, то нас бы уже тут не сидело. А мы существуем. Значит, шанс на победу есть, и он сильно отличен от нуля.

— Ты вот так вот просто задвинешь на все совпадения болт? И всё?

— Конечно. Ещё не хватало стать жертвой самоисполняющегося пророчества! Будет как в дешёвом романчике «из жизни колдунов», когда кучка идиотов изо всех сил пытается избежать реализации пророчества, потом, конечно же, своими действиями его реализуют, а потом выясняется, что никакого пророчества не было. Оно нам надо?

— Оно нам не надо, — эхом отозвалась Моргана. — Но вот вопрос: что мы собираемся делать дальше? Эта ваша история с Луи Де Фрикассо очень, очень интересна, но, как бы это поточнее выразиться, слишком уж отдаёт безумной авантюрой. Тот Артур-Зигфрид, которого я знала, не стал бы заниматься подобной чушью. Он бы сейчас сидел в лаборатории обложившись вычислителями, циклотронами, всякой адской алхимией и считал бы, считал, как помешанный рисуя на досках двадцатиэтажные формулы, но никак не гонялся бы за призраком прошлого по Дальней Хляби.

— Ты думаешь, я не считал? — Мерлин, скривившись, махнул рукой. — Я перевёл горы бумаги, сжёг мегатонны оборудования, но так и не понял, с какой стороны даже браться за нашу проблему. Уничтожить в нашем мире демона без объективации невозможно.

— А в его собственном? — Метлби налил себе водки в стакан, выпил точно воду и закусил огромной зелёной луковицей, совершенно не обращая внимая на громоздившиеся на столе деликатесы. — Я подозреваю, что у Квадриптиха были установки, позволяющие межпространственные путешествия.

— Допустим, у вас такая установка есть. — Мерлин с интересом покосился на магистра. — Как вы поймёте, откуда Демон является в наш мир? Это ведь как телескоп: не так просто найти среди бессчётного океана звёзд чёрную дыру.

— Вы хотите сказать, — Метлби, уставившись в пустоту, яростно потёр нос, — что это существо не имеет эфирной сигнатуры?

— Правильно. Но оно влияет на сигнатуры окружающих его существ и предметов. Это уже зацепка. Однако загвоздка в том, что мы не можем произвести точную настройку аппарата засунув Демона в камеру резонанс-теста.

— А Договор Квадриптиха? Это печать Демона? Его след в мире?

— Вроде того. — Мерлин посмотрел на магистра с огромным уважением; у Фигаро от зависти даже заныло под ложечкой. — Проблема лишь в том, что эфирный резонанс Договора это всё колдовство в мире. В смысле, вообще всё. Изменения были таковы, что затронули весь эфир в нашей вселенной вообще. И поэтому… — Артур, прищурившись, строго взглянул на Метлби.

— Поэтому резонанс-камера при помощи которой мы будем считывать сигнатуры Демона с носителя Договора не считает ничего, поскольку сама состоит из эфира с теми же сигнатурами. Интересная задачка. — Магистр закинул ногу за ногу и широко улыбнулся. — Вот она, та самая моя Задача Трёх Эфирных Потоков! Такой и жизнь посвятить не грех. Особенно с учётом того, что если мы не решим её в ближайшее время, то эта самая жизнь может скоропостижно закончиться… Так, а как насчёт сличения объекта из нашего мира с любым объектом из чужого? Я имею в виду, из любого вообще, абы не из нашего.

Пару секунд Мерлин молча переваривал услышанное. Моргана закусывала водку тоненьким полупрозрачным кусочком оленины и посмеивалась.

— Ничего не получится, — сказал, наконец, Первый Колдун. — Потому что мы не знаем, какие именно эфирные аберрации изначально присущи объекту, привезённому нами из другого измерения. Хотя если притащить таких объектов, эдак, миллион, составить такую… частотную карту, что ли… Жаль, что предел наших технологий таков, что это займёт несколько десятилетий. Но сама идея отменная. Вы, Метлби, достаточно безумны, чтобы мыслить неординарно. Уважаю.

— Артур, — голос Морганы был мягким, но в глазах появились едва заметные стальные отблески, — неужели я всё ещё не подвела тебя к одной очевидной мысли? Настолько очевидной, что если ты сейчас сам не догадаешься о чём я, то будешь бит. И мне плевать, что ты призрак, я что-нибудь придумаю.

— Ты предлагаешь возродить Квадриптих? — Мерлин и ухом не повёл. Похоже, он настолько привык к манере общения колдуньи, что удивить его чем-то было сложно.

— Какой, к чертям, Квадриптих! Во-первых, нас двое, так что, если вдруг мы таки сойдём с ума, то это будет уже Диптих. Но нет. Квадриптих в прошлом. Мы сделали всё, что могли: и хорошее, и плохое, и откровенно мерзкое. Может, мы спасли мир, а, может, скоро уничтожим его, я не знаю. Но я имела в виду другое: нам нужно заново собирать Научную когорту.

— Но…

— Артур, заткнись. — Моргана, не моргнув глазом, осушила рюмку, хлопнула ею об стол, и пригрозила Мерлину Первому пальчиком. — Не зли меня, из этого никогда ничего хорошего не получалось. Просто слушай: ты одиночка, и всегда был таким. Всегда работал один, самостоятельно принимал решения, сам искал, и именно поэтому далеко не всегда находил. Ты ведь пришёл ко мне именно потому, что вызвать Демона у тебя не получалось. Ритуал удался только когда мы все — я, ты, Хаттаб и Альхазред объединили силы. И Научная когорта Белой Башни была моей идеей. От твоего индивидуализма всегда были один только неприятности, и ладно, если бы от них страдал только ты сам! Но ты ошибаешься, Артур: да, нечасто, да иногда твои ошибки впоследствии становятся удачными идеями, но цена даже не ошибок, а не найденных решений сейчас слишком, слишком высока. Ты похож на человека, который бегает с ведром воды к колодцу, пытаясь потушить горящий дом. Правильно ли поступает такой человек? Технически — совершенно правильно. Но, если подумать логически, то он совершенный и полный идиот, потому что будить нужно весь город. Не важно, кто сколько воды принесёт; у толпы хотя бы есть шанс потушить пожар. У тебя — нет. Точнее, есть, но шанс этот крайне невелик.

— Ты говоришь о…

— Цыц! Я говорю о тех, кто рядом с тобой: господине Метлби, господине Фигаро, инквизиторе, этом князе, о котором вы все постоянно треплетесь, и с которым я всё больше хочу познакомиться… О Святый Эфир и Дьяволы Девяти Кругов, да неужели ни у кого из вас нет парочки знакомых колдунов, способных играючи превратить в пепел небольшой город?! У инквизитора, следователя государственного департамента, а, тем более, у вас, Метби, дери вас старый чёрт! Да если понадобится, я готова призвать сюда все Могущества Малого Ключа, и ещё немножко по мелочи!

— Но…

— Вы всерьез строите план по спасению мира на невнятном предположении, что где-то здесь, на Хляби, живёт Луи Де Фрикассо, который поможет вам спасти вселенную? У меня встречное предложение: если это наш план, то давайте просто сядем, и подождём, пока Демон не помрёт самостоятельно. Нет, ну есть же шанс, что это случится, м-м-м-м?.. Метлби! Наливайте, наливайте, чего сидите… Да-да, ручками, дорогой мой магистр. После третьей я не колдунья…

Фигаро пыхнул трубкой, глубже втянул шею в широкий воротник тяжёлой бобровой шубы и, задержав ароматный дым в лёгких, с наслаждением выпустил его в морозный воздух едва заметной струйкой.

На обзорной площадке было пусто и тихо — как раз то, что ему сейчас было нужно. Мерлин с Морганой что-то яростно чертили на мятых тетрадных листках там, внизу, Метлби активно участвовал, и даже Френн, наконец, отойдя от шока вызванного внезапным появлением Первой Метрессы, активно включился в обсуждение нового плана.

«Планы, планы, — лениво подумал следователь, — большие планы, малые планы, планы внутри планов… Сколько из них становятся реальностью? А сколько потом приводят к чему-то хорошему? Ох, лучше не спрашивай… Забавно, однако, что я так легко воспринял появление Морганы. Словно всегда знал, что она рядом. Договор, что ли, подсказал? Ну, не важно. Интересно то, что я, особо, не удивлён. Мы на самой границе мира, и не только географически. Здесь случаются чудеса, здесь ничтожно малые вероятности лезут изо всех щелей, становясь законами и правилами, здесь призрак Мерлина Первого творит водку из талого льда для Леди Белой Башни… И где-то здесь, совсем рядом, Демон. Я чувствую его присутствие, пока ещё далёкое, но, к сожалению, не настолько далёкое, как хотелось бы… Ох, а красиво, всё-таки…»

Молодой месяц плыл в редких рваных облаках, высвечивая кроны деревьев рваным серебристым светом, и казалось, что лес вокруг очнулся от давнего сна, отряхнулся, нацепил тонкий венец-корону и, расправив ветви, потянулся к небесам. Верх, низ — всё перемешалось, слилось в единый чёрно-серебряный океан, и только где-то вдали поскрипывал снег — то ночные Другие совершали свой странный обход, подозрительно зыркая на «Мамонт» из-под упавших древесных стволов и сугробов.

Вездеход стоял; ночами «Мамонт» чинили, латая обшивку, восстанавливая гидравлику и запаивая маслопроводы. Огромная машина выдержала поход на Рогатую гору, но на пределе своих возможностей. К счастью, критических повреждений «Мамонт» не получил, но было бы глупо застрять на полпути назад из-за того, что один из двигателей недополучит масла и стукнет.

Внизу заскрипели сапоги, потянуло сигаретным дымком, мелькнул свет керосиновой лампы. Раздалось ленивое «кто идёт», смех, матерок и тихие голоса. Это ночной патруль Гвардии обходил окрестности, но, похоже, в их работе сейчас не было особого резону: вот уже третий день ни один Другой не приближался к вездеходу.

Фигаро понимал, почему: старый лес залечивал раны. Ужасный след, оставленный в нём внешней силой, разорвавшей саму ткань реальности, силой, что привела сюда Моргану в одной из её бесчисленных ипостасей медленно, но верно заживал.

«И ведь для того, чтобы провернуть весь этот ужас с Первой Метрессой Демону даже не понадобилось являться в мир. Что же будет, если он по-настоящему, во плоти ступит на землю не скованный более ничем? А, к дьяволу. Лучше о таком не думать…»

Зашипела гидравлика люка; лязгнули замки, зажужжали винтовые направляющие, и внизу на лестнице вспыхнул колдовской огонёк.

«Кого это ещё чёрт несёт?» — подумал следователь, хотя уже догадался: у Мерлина «светляки» осветительных заклятий были яркими, резкими, с сильным голубым отливом, у Метлби — ровными, спокойными, точно лунный свет, а Френн пользовался, в основном, заклятьями ночного виденья. Выходит, этот мятно-зелёный трепещущий огонёк мог принадлежать только…

— Вам помочь, миледи?

— Не стоит. — Моргана ловко взобралась по металлическим перекладинам лестницы и, рывком подтянувшись на последней из них, оказалась рядом с Фигаро. — Но спасибо. Хотя вот это «миледи» вы бросайте. Я давно от него отвыкла, и привыкать обратно нет ни малейшего желания.

Метресса явно была навеселе, но даже немалое количество потреблённой ею водки, похоже, никак не сказалось на физическом равновесии Леди Белой Башни. Она достала из кармана пачку сигарет, которую следователь сразу же узнал.

— Вы выцыганили у Метлби все сигареты сразу?

— Вот ещё, — Моргана фыркнула, — делать мне больше нечего. Я их свистнула. Метлби всё равно их почти не курит, а мне эти сигаретки нравятся. Когда-то я заказывала из Лютеции очень похожий табак… — Она коротко взглянула на кончик сигареты, и та вспыхнула. — Да, даже вкус похож. Этот ваш магистр умеет жить. Хотя и порядочная сволочь.

— Это настолько заметно?

— Фигаро, — Моргана поморщилась, — я чёрт-те сколько лет прожила с Артуром и немногим меньше общалась с его заклятыми друзьями. Политики, магистры, убийцы, дипломаты… Я знаю людей. Могу много о них рассказать. Этот Метлби не то чтобы законченная сволочь, но он чем-то напоминает мне Артура: такой же одиночка, повёрнутый на своих свитках, книгах и ужасающих опытах, что когда-нибудь обязательно разнесут планету в дым, но ради самых благих целей… Меня тянет к таким психам, всегда тянуло. Жаль. — Она глубоко затянулась, и выпустила дым колечками. — Хотя, с другой стороны, если бы я в своё время не увлеклась Артуром, вас, Фигаро, бы тут не стояло. Уж простите за прямоту.

— Нет-нет, в этом я как раз вас всячески поддерживаю. Мне надоели люди с тройным дном, которые общаются загадками. Я, конечно, следователь, и всё такое, но это даже для меня уже перебор.

— В вас явно осталось больше моих генов, чем генов Артура. — Первая Леди улыбнулась кончиками губ. — Это хорошо. Наверное. Артур… Понимаете, Фигаро, Мерлин не плохой человек, но он родился с серебряной ложкой во рту. Сын короля и колдуньи, обласканный с колыбели, получивший отличное образование… Да, в конечном счёте, то, что с него сдували пылинки, Артура взбесило, он сбросил родительский гнёт, крепко разругался с папашей, которому потом долго и со вкусом мстил за смерть матери… но всё это было уже потом.

— В то время как вы?..

— Я была обыкновенной деревенской ведьмой. Просто очень сильной. Природный дар. — Моргана докурила сигарету, прикурила от неё следующую, и отправила окурок в полёт по красивой параболе. — Я могла бы стать женой местного графа — предел мечтаний девушки, ха-ха-ха! Но вместо этого я покупала на все деньги книги, а когда книг в округе стало недостаточно, села на корабль и отправилась в долгое путешествие, где и встретила этого психопата Абдула Альхазреда, а затем Артура. Он мальчик, Фигаро. Вечный подросток, хотя, конечно, кое-чему жизнь его за всё это время научила… Чёрт, я рада, что он жив. — Она коротко рассмеялась. — Потому что, если начистоту, то когда я входила в ту камеру-расщепитель, моей последней мыслью было…

— Не будем об этом. — Следователь мягко положил руку на плечо метрессы. — Ну его. Лучше посмотрите, какая ночь. Красота же.

— Да, красиво. — Он почувствовал, как тело колдуньи немного расслабилось под подбитым мехом плащом. — Особенно луна. Она здесь не такая, как на Большой земле. Словно смотришь в окошко другого мира.

— Да, — согласился Фигаро, — луна здесь совершенно неземная… А вы действительно бывали в других мирах? Ну, то есть, Артур мне, конечно, кое-что рассказывал, но я думал, что речь идёт о… даже не знаю… каком-то способе получать оттуда информацию, или чём-то таком. Он почему-то не очень любит разглагольствовать на эту тему.

— Понимаю. — Моргана пыхнула сигареткой. — Тому есть причины, но главная, опять же, артурова дурость и залихватский подход ко всему подряд… Вы знаете, что он притащил в наш мир кикимор?

— Слышал, что Квадриптих приложил к их появлению руку.

— Артур, а не Квадриптих. И если бы он притащил только их. У нас в Башне были установки способные открывать нечто вроде тоннелей в другие миры. Как всё это работало — за этим к Артуру. Хотя вы вряд ли что-то поймёте; старик засыплет вас головоломной квазиматематикой от которой даже у меня плавится мозг… Хотя этот Метлби, думаю, уловил бы принцип… Надо бы, кстати, предупредить Артура, чтобы он не трепался перед Метлби… ох, да что я несу. — Метресса безнадёжно махнула рукой; на её лице читалась абсолютная безнадёжность. — Какая уж разница. Пусть делают, что хотят с этим миром, но для начала спасут его… Глядите, глядите! Вон там, на фоне луны! Это был вендиго?

— Да, похоже на то. Летает среди ночи. Не думаю, что он нас тронет.

— И я не думаю.

Некоторое время оба молча курили, глядя на подсвеченный призрачным светом луны лес. Фигаро думал, что, наверное, стоит спуститься вниз, в тёплую каюту, и накатить ещё по сто, а, может, даже и по двести, но вместо этого лишь прошептал слова простого согревающего заклятья и спрятал руки поглубже в карманы.

О чём думала Моргана неизвестно, но по лицу метрессы было понятно, что ни о чём хорошем. Она хмурилась, тёрла переносицу, сжимала губы и быстро стучала каблучком сапога по металлическому полу. Первая Леди явно была не в духе, но не считала необходимым демонстрировать это там, на виду у всех, однако это нежелание, похоже, не распространялось на Фигаро. Следователь пока не мог сказать, чувствовать ли себя польщённым, либо, наоборот, начать дуться.

Маленькое облачко чего-то похожего на туман сгустилось у стальных перил, кольцом охватывающих обзорную площадку, заискрилось и лопнуло, оставив после себя сильный запах еловой смолы, лёгкое эхо в эфире и маленькое серое существо, похожее на помпон от детской шапки: пушистый шарик с маленькими чёрными глазками-точками. Существо опасливо хлопало длинными ресницами и исподлобья зыркало на следователя.

Фигаро машинально протянул руку, и Другой ловко перескочил с перил к следователю на ладонь, где тут же принялся с любопытством вертеться, оглядываясь по сторонам.

— Ничего себе. — Фигаро не видел лица Морганы, но по её голосу было понятно, что метресса улыбается. — Это хуха, верно?

— Да. Мелкий древесный дух. Чуть ли не самое распространённое Другое существо в лесах.

— Странно. Я знаю, что они иногда показываются на глаза простому люду, но чтобы колдунам…

— Колдунов они боятся. Но этот, похоже, не из пугливых.

Словно в подтверждение этих слов Другой мягко перекатился с ладони следователя на его запястье и вытянулся в струнку, высматривая что-то во тьме. Выглядело это забавно; теперь хуха стала похожа на сильно разъевшуюся полевую мышь.

— Удивительно. — Фигаро покачал головой. — Как он выдерживает близость такой груды металла — ума не приложу. Впрочем, это Хлябь, тут всё может быть.

— Встретить хуху — хорошая примета, да?

— Говорят, что да, на счастье. Наверное, потому, что это очень редко случается.

— Хорошо бы. Нам счастье не помешает.

— Оно никому не помешает, миле… Моргана. И не только сейчас, но и в любое другое время.

— Верно. О чём вы сейчас думаете?

— Я думаю, что моя задница скоро примёрзнет к… О, вы серьёзно? — Следователь вздохнул. — Я думаю о том, каким ветром меня вообще занесло в эти снежные буреломы и ледяные пустыни в компании инквизитора, гениального убийцы, а также Мерлина Первого и Морганы Благой, которые всего пару лет назад были для меня просто персонажами из «Классической истории колдовства» Джефферсона и Морли. Я должен сейчас сидеть в своей комнатушке в Нижем Тудыме, пить чай и заполнять длинную скучную анкету параллельно вспоминая, захватил ли я ритуальную оловянную плошку и краюху заговоренного хлеба чтобы завтра вечером гонять не в меру шкодливого домового. Вместо этого я каким-то образом оказался в поезде, который на полных парах летит спасать мир… ну, или к рухнувшему мосту, если у вас ничего не получится.

Фигаро намеренно выделил слово «вас» интонацией, но метресса никак на это не отреагировала, поэтому он кашлянул и продолжил:

— Вокруг происходят настолько глобальные и невероятные дела, что я чувствую себя среди этого всего просто лишним. О, поймите меня правильно: я имею в виду не обиду. Я хорошо знаю своё место в мире, и это место меня вполне устраивает. Но в том-то и дело, что мир постоянно хочет с этого самого места меня подвинуть, сделать из Александра Фигаро героя. Или оруженосца героя, что тоже плохо, потому что вокруг всё равно ревут драконы, трясётся земля и восстают из могил вечные вопросы о том быть или, всё же, не быть… Хотя теперь мне немного спокойнее, потому что появились вы, миле… а, чёрт. В общем, появился хоть какой-то противовес Артуру. Кто-то, кого старый хрыч будет слушать. Думаю, так наши шансы угробить мир несколько уменьшаются.

Моргана не выдержала, и захохотала. Смех у метрессы был приятный: искренний и глубокий.

Хуха удивлённо уставилась на смеющуюся колдунью, фыркнула, превратилась в облачко света и улетела в темноту, оставив на руке Фигаро лёгкое приятное тепло. Он улыбнулся; не то чтобы следователь слишком уж верил в приметы, но неожиданное внимание маленького Другого следователю польстило. Словно сам лес протянул к Фигаро свою невидимую ладонь и успокаивающе похлопал по плечу.

— Аха-ха-ха, ну вы и выдали. — Моргана, всё ещё хихикая, достала откуда-то из пустоты (возможно, просто трансформировала из воздуха) белоснежный носовой платок, промокнула глаза, трубно высморкалась и растворила платок в небытии. — Мда… Я уже и забыла, когда со мной разговаривали в подобном тоне. Спасибо вам. Я аж протрезвела, что нужно как можно быстрее исправить… Но вы правы, чёрт вас побери, тысячу раз правы: я постараюсь держать Артура на коротком поводке. Одновременно с этим пиная его в правильном направлении, заставляя действовать. А то он так бы и спасал мир до тех пор, пока этот самый мир у него под ногами не развалился.

— За спиной у каждого Мерлина… пробормотал следователь, дрожащей рукой вытирая пот со лба.—

— …стоит своя Моргана, и периодически даёт ему живительных пенделей. Да, всё правильно, Фигаро. Всё правильно… Постоим ещё?

— Конечно.

…И они ещё долго стояли там, на обзорной площадке, покуривая и глядя на бескрайний заснеженный лес, пока узкий обломок луны не закатился за низкое рваное облако и, добродушно подмигнув, исчез.

Князь Дикий знал, что такое “циклотрон”.

Магистр Метлби тоже знал, что такое “циклотрон”, что, впрочем, было неудивительно, поскольку означенный магистр работал с князем Диким уже не первый год.

Более того: даже великолепный и неподражаемый Стефан Целеста знал, что такое этот самый чёртов “циклотрон”, хотя Фигаро было совершенно непонятно, откуда (хотя, скорее всего, корни тут надо было искать в давнем и тесном сотрудничестве Академии Других Наук и Министерства обороны, что, в конечном счёте, опять-таки упиралось в Хлябь и князя).

А вот комиссар Пфуй, старший инквизитор Френн и следователь ДДД Александр Фигаро ничего ни про какие “циклотроны” не знали, поэтому были самым наглым образом выдворены из кабинета князя в просторную гостевую комнату, где им было предоставлено неограниченное количество чая (бойлер и два самовара), три ящика с печеньем и десять коробок отличных сигар.

Фигаро смиренно вздохнул, и принялся поглощать печенье — немного суховатое, как на вкус следователя, зато с отменной сахарной присыпкой и нежным ванильным ароматом. Френн злобно вскрыл сигарную коробку заклятьем, закурил, и принялся бродить по комнате злой и взъерошенный, точно лев в клетке.

Но не таков был комиссар Пфуй, нарываться на которого Фигаро бы не рекомендовал ни Их Величествам, ни Нелинейной Гидре, ни дракону. Пфуй преспокойно выпил чашечку чаю, скушал пару печенек, выкурил сигару, после чего взорвал дверь в комнату заклятьем, обездвижил двух колдунов прибежавших посмотреть что стряслось, и принялся кулаками тарабанить в стену кабинета князя Дикого.

Князь, выслушав негодующую тираду Пфуя, многословно извинился, изящно раскланялся, пригласил обратно в кабинет изгнанную оттуда троицу, выделил гостям столик в углу и попросил не мешать.

На князя тут же взъелась Моргана, настояв на том, чтобы гости, наоборот, принимали активное участие в научном споре, выдвигая собственные предположения и теории. Князь вежливо поинтересовался, каким именно чёртом тот же Фигаро, понимающий высшую квазиматематику на уровне гусеницы может активно участвовать в каком-либо научном споре в принципе. Но тут на помощь пришёл Целеста, поддержавший Первую Метрессу.

— Вообще-то, милейшая леди Моргана совершенно права. Участие в споре, пусть даже и научном, на самом деле выражается не только в производстве умных мыслей, но также и в производстве мыслей безумных. Любая, даже вскользь брошенная фраза может натолкнуть вас на гениальную идею просто потому, что она порождена не вашим мозгом. — Целеста надменно поднял бровь и едко усмехнулся. — А то некоторые — не стану показывать пальцем — застревают в трясине собственной гениальности, а потом приходится спасать мир.

— Это камень в мой огород, любезный?

— В ваш, господин Мерлин, в ваш. Однако, вернёмся к вашей идее с простым магнитным ускорителем, который, судя по чертежам, получается вот ни разу не простым…

Фигаро махнул рукой, плюнул, и продолжил уминать печенье.

Он неохотно признался себе, что ему нравится происходящее: гора чемоданов и сундуков, которые притащили с собой Пфуй и Целеста, и что теперь громоздились по углам кабинета князя Дикого, подвешенные колдовством прямо в воздухе доски, измазанные разноцветным мелом, валяющиеся вокруг книги, бумаги, платья Морганы (князь в буквальном смысле завалил метрессу шикарными туалетами прямо из салонов мадам Воронцовой, коробками духов и картонками с миниатюрными шляпками; похоже, появление Первой Леди Башни подкосило Дикого, который и Мерлина-то до сих пор не мог воспринимать иначе, как какой-то фокус), свитки, тубусы, пуфики, ковры, коробки, железяки, проводки, лампочки, волшебные палочки…

Вокруг царил бардак, бедлам и маленький апокалипсис, но теперь процессом заправляли те, кому следователь не глядя доверил бы свою жизнь (ну, в разумных пределах). К тому же, он, наконец, начал постепенно понимать, что именно имел в виду Артур, когда говорил о Научной когорте Белой Башни «эта банда крикливых психопатов».

Князь Дикий, немного отойдя от первоначального шока, насел на Мерлина как волкодав, завалив старика вопросами, но Артур в любой ситуации оставался Артуром, на которого где заскочишь, там и слезешь. Он любезно ответил на несколько вопросов князя, после чего заявил, что согласен говорить с ним о чём угодно, в том числе и на научно-метафизическую тематику, но только после того, как князь и его люди помогут ему, Мерлину, спасти мир. «В противном случае, любезный, рассказывать будет некому, да и не о чем». Князь, понятное дело, согласился — да и куда ему было деваться? — и переключился на Моргану.

Метресса была — сама любезность. Она тут же пообещала Дикому чуть ли не прямой доступ в закрома Белой Башни, но потом. А также всяческую помощь и поддержку во влиянии на Артура, но тоже потом. Моргана рассыпалась в комплиментах, охотно принимала подарки и вообще старалась делать всё, дабы у князя Дикого окончательно не поехала крыша от нервического перенапряжения.

Великолепный Стефан Целеста, мгновенно оценив ситуацию, оставил чемоданы на попечение комиссара Пфуя и отправился на ближайшую телеграфную станцию, откуда отправил несколько секретных «молний». Фигаро понимал, что в «молниях», разумеется, нет ни слова о внезапно воскресших членах Первого Квадриптиха; это были служебные телеграммы, отменяющие все встречи Целесты и Пфуя на ближайший месяц, а также распоряжения касательно временных назначений в Академии. Кем-кем, а идиотом магистр не был.

Целеста вежливо поприветствовал Мерлина и Моргану, задал несколько ни к чему не обязывающих вопросов, выразил надежду на дальнейшее плодотворное сотрудничество, и тут же устроил жесткий допрос Фигаро, Френну и Метлби: как, когда, почему, откуда и «какого дьявола вы все молчали?!»

Фигаро вздыхал, каялся, но тактика Целесты была ему, в целом, ясна: тот, отлично понимая бессмысленность лобовой атаки, делал подкоп под Артура и Первую Леди, надеясь после, когда уляжется пыль, получить эксклюзивный доступ к бесценным головам первых Великих Колдунов. В голове магистра уже наверняка творились из воздуха небесные замки и осваивались ближайшие планеты, но все эмоции Целесты, как обычно, стояли по стойке «смирно» даже не думая пикнуть или выйти из строя без высочайшего на то соизволения.

Артур сказал, что он не сможет собрать циклотрон из того, что, по заверениям князя, имелось у них под рукой.

Моргана сказала, что, в принципе, можно вызвать какого-нибудь мелкого демона и попросить достать всё необходимое.

Метлби сказал, что для того, чтобы достать генератор сверхвысокой частоты понадобится нечто посильнее, нежели мелкий демон. Например, дирижабль, который притащит прототип означенного генератора из подвалов Института перспективных разработок.

Целеста сказал, что в другой ситуации он с удовольствием подверг бы Метлби псионическому допросу, дабы узнать, откуда тому известно про содержимое подвалов Института, однако сейчас, скрепя сердце, вынужден согласиться с коллегой. Можно, конечно, попробовать надавить на дирекцию Института через Их Величеств, но существовал монстр, которого даже Тузик с Фунтиком не могли одолеть, и имя ему было Бюрократия, а посему требуемый генератор они получат, разве что, через год.

Фигаро спросил, нельзя ли просто трансформировать требуемые детали для установки.

Мерлин схватился за волосы и принялся выдирать клочки призрачных косм, которые тут же растворялись в воздухе без следа.

Моргана начала биться головой об стол (довольно сильно; после каждого удара лбом столешница издавала громкое «бум»).

Князь достал из-за пазухи бутылку водки, и осушил её одним глотком.

Стефан Целеста приподнял бровь.

Метлби назвал Фигаро идиотом, обложил этажами тех, кто вообще придумал такое ответвление метафизики как трансформация, и тут же нарисовал на одной из левитирующих досок чертёж, ниже подробно расписав, почему предложенная Фигаро затея есть сумасшествие и бред сивой кобылы.

Целеста согласился, но внёс в формулы Метлби несколько поправок, которые, с его точки зрения, гораздо лучше демонстрировали всю степень безумия предложенной идеи.

Тут же в спор влез Артур-Зигфрид Медичи, обозвавший обоих магистров идиотами, спаливший доску с чертежом в пепел, и создавший новую, на которой Мерлин тут же набросал красивый чертёж в окружении стройных столбцов формул.

Князь Дикий внимательно изучил творчество Артура, и спросил, почему именно это невозможно. Не безумно, а именно невозможно?

Мерлин сказал, что, в принципе, нипочему.

Метлби поднял вторую бровь, и тоже сказал, что, в принципе, нипочему.

Целеста сказал, что он в этом участвовать не будет, но внесёт несколько поправок, которые сделают смерть тех, кто будет работать на созданном таким образом циклотроне не слишком мучительной.

Задымились трубки, сигареты, сигары, заскрипели перья, застучали мелки по доскам, заблестели капли пота на высоких лбах, зазвенело стекло, забулькал в бойлере кипяток. Магистры, засучив рукава, склонились над огромным листом ватмана, который, ругаясь, постоянно подправляли, стирая колдовством целые куски чертежей; Мерлин, похохатывая, прямо в воздухе творил трёхмерную модель чего-то, похожего на толстую колбасу завёрнутую внутрь другой, ещё более толстой колбасы.

Примерно через час (Фигаро как раз добрался до второй коробки с печеньем) Артур-Зигфрид сказал, что установку, которую они создадут, придётся через два месяца и плюс-минус десять дней оттащить куда-нибудь на просторы Белого моря, или в любое другое место, где можно безболезненно произвести взрыв в полмиллиона тонн тротилового эквивалента.

Следователь несмело поинтересовался, почему после использования циклотрона нельзя будет просто отменить трансформацию.

Князь Дикий немного подумал, почесал затылок, и буркнул: «ну, можно и так».

После чего магистры с древними колдунами и князем снова набросились на чертежи.

Вечерело.

— Знаешь, Фигаро, — сказал комиссар Пфуй раскуривая огромную ароматную сигару, — а ведь я чего-то такого и ожидал, если честно.

Дом князя Дикого, конечно же, не мог быть построен в полном соответствии с банальными и скучными законами евклидовой геометрии, поэтому комнату следователю выделили на десятом этаже трехэтажного здания. Ко всему прочему эта комната не была видна снаружи, а за её окнами плескалось море и торчали из чего-то похожего на песчаную косу несколько куцых пальм. Окна относительно моря с пальмами были расположены сверху, как если бы были пробиты в потолке.

Следователю не хотелось проверять, что случится, если он высунется из окна наружу.

— Когда я понял, что ты влип в какую-то историю, я мгновенно сообразил, что тут нечто древнее и таинственное, а не какая-нибудь мелочь, вроде проклятия или преследующего тебя духа некроманта-задохлика. Хотя, конечно, я даже представить себе не мог, что во всём этом окажется замешан Мерлин Первый и Первая Леди Белой Башни. Это даже для моей черепушки немного чересчур.

— Для моей тоже, — честно признался следователь.

— Я готов убить тебя на месте, что ты не телеграфировал нам с Целестой раньше. И объявляю благодарность за то, что ты в принципе это сделал. — Пфуй пыхнул сигарой. — Знаешь, что сказал Целеста, когда увидел твою молнию с этим вот «приезжайте срочно, тэ-че-ка»?

— Понятия не имею.

— Он сказал: «Пфуй, отмените все мои пары на несколько месяцев, и найдите мне замену, но только не этого кретина Молье». Всё. И менее чем через сутки мы уже летели сюда в спецдирижабле. Я думаю, что наш магистр тоже что-то чувствовал. Что-то эдакое.

Некоторое время оба молчали, наблюдая, как за окном невидимый ветер треплет зелёные гривы пальм. Иссиня-кобальтовые волны мерно накатывали на песчаный берег, лаская белый, точно соль, песок. Кричали чайки.

— Вам здесь не скучно? — Фигаро покосился на комиссара, задумчиво пыхтящего сигарой. — Я имею в виду, что вас как-то слишком быстро отстранили от всей этой научной свистопляски.

— А, — Пфуй махнул рукой, — Целеста всё равно разбирается в квазиматематике на таком уровне, что мне до него как до Столицы пешком. Помочь я этой учёной банде ничем не могу. Но это и хорошо: у меня банально нет на это времени. Мне приходится каждый день отправлять десятки «молний», чтобы Академия работала, и чтобы сюда не нагрянула толпа из Института, ОСП, «серых» и ещё Эфир весть кого.

— Их Величества знают?

— Узнают. От этого никуда не деться. Но я постараюсь оттянуть этот момент как можно дольше. Сейчас моя задача-минимум организовать нам с Целестой срочный академический отпуск, причём так, чтобы это вызвало как можно меньше вопросов. А потом, когда выдастся свободная неделька, мы с вами отправился в здешние леса на охоту. На медведя! А то моя шкура, что лежит дома у камина, уже порядком истрепалась; гостей позвать стыдно.

— Спасибо, — искренне выдохнул следователь. — Я очень хочу на охоту. Хоть на медведя, хоть на оленя, хоть на дракона. Мне всё это спасение мира уже вот где сидит. — Он красноречивым жестом рубанул себя ладонью по шее.

— Но придётся подождать. Недели две, может, три. Так что пока что ищите, чем себя занять.

— Знаете, Фигаро, — Стефан Целеста аккуратно отпил из бокала глоток родниковой воды со льдом, — чего-то подобного я и ожидал. Хотя, если честно, не настолько глобального. В страшном сне не мог себе представить, что вы свяжетесь с бандой Первого Квадриптиха.

— Вы как будто бы не удивлены. — Следователь, в свою очередь, сделал глоток крепкого чёрного чаю из чашки тончайшего венского фарфора. — Я знаю, что у вас стальные нервы, но всё же.

— Я удивлён. — Магистр фыркнул. — Но не в том смысле, в котором обычно используют это слово. Понимаете, я уже очень, очень давно занимаюсь прикладной метафизикой. Я ставил весьма витиеватые эксперименты, и, думаю, даже господин Мерлин не поверил бы, с какими существами из Иных Сфер мне доводилось общаться. Вероятность любого события — лишь статистическая величина; к тому же, вы сами знаете, что слухи о том, что Квадриптих живёт и здравствует, циркулировали всегда. Но, признаться, я не смел и надеяться, что мне лично доведётся пообщаться с Мерлином Первым и Первой Леди Белой Башни.

— Удивлён, что вы до сих пор не допрашиваете их в тёмной комнате.

— Ну, — Целеста улыбнулся, — думаю, господин Артур-Зигфрид Медичи из тех, что могут и меня самого допросить в тёмной комнате. Поэтому я предпочитаю с ним сотрудничать. У меня тут, — Целеста похлопал рукой по карману пиджака, — уже целый список того, что Мерлин мне пообещал по окончанию всей этой свистопляски с Демоном. Наше поколение изменит мир, Фигаро. И это не фигуральное выражение.

— Вы думаете, Демона удастся..?

— Уничтожить? Изгнать окончательно? Победить как-то иначе? Я не знаю. — Магистр пожал плечами. — Но я знаю одно: если мы не сможем сделать этого здесь, в лабораториях Белого Лога, то этого не сможет никто. Пока что мне не попадалось ни одного врага, которого нельзя было бы одолеть, используя хитрость, ум и усердие. Думаю, это правило сработает и сейчас.

— Знаете, Фигаро, — буркнул князь Дикий, нервно подёргивая себя за буйную чёрную бородищу, — я, в принципе, не против, чтобы вы пользовались моей личной телеграфной станцией. Дьявол, мне даже приятно, когда вы это делаете, потому что всё оплачивает Министерство обороны. Но пятьдесят «молний» за два дня?! Поймите, я не против присутствия здесь магистра Целесты и комиссара Пфуя, но это вовсе не значит, что сюда, ко мне в гости, нужно созывать весь учёный совет Института или АДН.

— Спокойствие, князь, — Фигаро со вздохом перевернул страницу толстенного гроссбуха, над которым корпел уже битых три часа, — поверьте, все прочие приглашения, если даже таковые будут, я отправлю только с вашего разрешения. Все мои «молнии» это исключительно служебная переписка.

— Да уж знаю. — Князь нервно дёрнул головой, точно отмахиваясь от невидимой мухи. — Служебные архивы Белой Гвардии, каторжные списки, архив Академии… больше всего меня бесит то, что я совершенно не понимаю, на кой ляд вам всё это нужно.

— Расследование по части Департамента Других Дел.

— А… Ну, расследуйте, расследуйте. — Дикий рассеяно постучал своей золотой тростью по полу, и ухмыльнулся. — Это вы нашим магистрам можете в уши втирать про расследования, господин Фигаро. Я-то знаю, что вы далеко не так просты, как хотите казаться.

— Я?! — Следователь выпучил глаза. — Да с чего ж вы это взяли?

— У вас на пальце — Орб Мерлина. Да и от Их Величеств я о вас кое-что слышал. — Князь махнул рукой. — Расследуйте, Фигаро, расследуйте… Знаете, я, конечно, рад поработать с самим Мерлином, да и Моргана тоже девица видная. Сбросить бы мне лет пятьдесят, я бы к ней даже может и подбил клинья, но её окучивает этот прохвост Метлби… Ладно, чего уж там. Какая разница, если миру скоро каюк… Вам нужна какая-нибудь помощь? Доступы к секретной информации? Запрещённые книги или вещества?

— Хм… — Фигаро призадумался, почесав висок тонким химическим карандашом, которым он делал пометки на полях гроссбуха. — Помощь? А знаете, князь, вы, в принципе, можете мне помочь. И сильно.

— Я слушаю.

— У вас есть Обсерватор?

— Завтра будет. — Дикий даже ухом не повёл. — Попрошу своих людей собрать; там деталей-то не особо… Будет вам Обсерватор с высоким разрешением и точностью фокусировки ноль-три сантиметра. Но! — Князь поднял палец и пригрозил им следователю, — Если хоть одна живая душа узнает об этом, я вас превращу в сковородку. Договор?

— Договор… А, кстати, где вы берёте это пухлое печенье? Ну, которое со сгущёнкой внутри?..

— Знаете, Фигаро, — Мерлин криво усмехнулся, — я вынужден взять свои слова обратно. Ваша идея пригласить Целесту была хороша. Да и Пфуй не помешает; с ним Целеста может спокойно заниматься делом, пока комиссар бегает и решает организационные вопросы.

— Вы думаете, у вас что-нибудь получится? Уж простите за откровенность, но мне кажется, что задача, которую вы не смогли решить за несколько столетий это довольно нетривиальная задача. — Фигаро аккуратно перевернул пару страниц кое-как подшитых к корешку толстой пыльной папки, поморщился, и потянулся за салфеткой.

— Если где-нибудь в мире и есть исследовательские мощности способные решить задачу с Демоном, то они здесь, в Белом Логе. — Артур-Зигфрид ткнул пальцем в пол. — Там, внизу, у них чёрт знает какие лаборатории. Виварии, склады с расщепляющимися элементами, алхимические цеха, сборочные цеха, теплицы… Можно всё, никаких ограничений. Неудивительно, что этот ваш Метлби чувствует здесь себя как ребёнок в кондитерской лавке, не собирается никуда уезжать, и полностью счастлив. Если бы его ссылка прямо сейчас скоропостижно закончилась, то он не думая грохнул бы парочку прохожих на улице, чтобы вернуться к князю. Он маньяк, Фигаро. Впрочем, Целеста не лучше, но у того хотя бы есть минимальный набор моральных принципов.

— Но это не ответ на вопрос. — Брови Фигаро чуть дрогнули.

— Нет. — Мерлин Первый насупился. — Не ответ. Послезавтра заработает циклотрон, и я смогу дать вам более точную информацию о том, что нас ждёт в ближайшем будущем. А пока что найдите себе занятие… вижу, уже нашли. Кстати, что вы такое читаете?

— Личные дела шерифов Хляби за прошедшие двести лет.

— Ого! Должно быть, интересное чтиво!

— Я сейчас упаду лицом в эту макулатуру и усну. Ну, хоть кофе здесь неплохой… А, кстати, где Моргана? Я её не видел уже почти неделю.

— Моргана в Столице. Если точнее: в Белой Башне. Старушке нужно кое-что оттуда изъять и притащить сюда.

— А можно конкретнее?

— Конкретнее узнаете когда… — Мерлин запнулся, пару раз хлопнул глазами, и плюнул. — Можно. Почему нет? Мне кажется, что пора конспирации закончилась. Моргана поехала за струнным тонеллером… если коротко, это такое устройство, которое позволяет перемещаться между слоями реальности. Между мирами, местами, измерениями — называйте как хотите. Возможно, нам понадобятся запредельные вычислительные мощности, а такую технику не купишь на блошином рынке.

— Ого. А можно… ну, не знаю… в крайнем случае, просто эвакуировать всех из нашего мира в какой-нибудь другой?

— Нет. Тоннеллер перезаряжается почти сутки и способен отправить в другое место одного человека на весьма непродолжительное время.

— А если увеличить мощность?

— Реальность треснет, как штаны у вас на заднице. Помните, когда вы попробовали влезть в свои старые брюки, которые…

— Помню, помню, можете не продолжать.

Некоторое время они молчали: следователь делал вид, что листает старые бумаги, Мерлин делал вид, что изучает резные дубовые панели на потолке.

— Знаете, — сказал, наконец, Артур, — я уже даже достал из сундука бумаги старины Кроули. Нашего чародея Времени. И знаете, какую идею тут же выдвинул Метлби? Он предложил при помощи «секундомеров» узнать точные даты смерти достаточно большой группы людей, взять самые максимально удалённые от настоящего временные пункты, и таким образом получить информацию о том, что до такого-то числа такого-то года наш мир точно просуществует, поскольку, как вы помните, дату смерти после того, как она стала известна, изменить нельзя. Каково, а?

— Хм… А если, к примеру, Демон вылезет… ну, условно говоря, через три месяца, два дня и шесть часов, и те же самые цифры покажут все «секундомеры» подопытных? Получается, что в этом случае, мы, как вы любите выражаться, выстрелили себе в колено, и теперь нельзя отменить уже пришествие Демона?

— О! — Артур с уважением посмотрел на Фигаро, — я, всё же, был прав: вы далеко не идиот. Собственно, по озвученной вами причине эксперимент и отменили. Но широта мышления этого прохвоста Метлби мне нравится. Чем-то он мне напоминает меня самого во времена моей бурной молодости.

— Например, тем, что нравится Моргане?

— И этим тоже. Но это дохлый номер, он не её типаж. Старушка чересчур высокоморальна, пусть даже изо всех сил пытается это скрыть… Кстати, вам тут удобно? Комфортно? Ничего не надо выбить из князя? А то я, если что…

— Всё хорошо, спасибо. Князь — широкой души человек. Даже прислал специально для меня два ящика великолепного печенья со сгущёнкой.

— Ага. И Обсерватор высокого разрешения. Вас, вообще-то, Френн за такое должен бы расщепить на месте.

— Ничего, Френн тренирует местное боевое звено. Делает свой собственный Ударный Отряд. Они надеются, в случае чего, навалять Демону по шее инквизиторскими методами.

— Мда, — Артур хихикнул, — Френн мне нравится. Его уверенность, что любой вопрос можно решить кулаками настолько неистребима, что я иногда ему прямо завидую. Мне бы такую решимость, а я, Фигаро, на отсутствие решимости никогда не жаловался… Ладно, пойду погляжу, что там натрансформировали эти два гения-магистра. А вы спите. Хватит жрать кофе. Иногда человеку нужно просто лечь в кровать, и поспать столько, сколько организм захочет. Это я вам как светило науки говорю, если что.

День выдался солнечным, но ветреным; мелкая ледяная крошка так и резала щёки, пытаясь забиться за воротник как можно глубже. Фигаро морщился, отплёвывался, и думал, что надевать нужно было, всё же, не плащ на меху, а бобровую шубу, даром что ртутный термометр на крылечке резиденции князя Дикого показывал всего минус двадцать Цельсия.

Двухэтажная кирпичная коробка Центральной управы, одиноко маячившая на вершине пологого холма, тем не менее, уже была хорошо протоплена, о чём свидетельствовал отряд пыхающих сизым дымком печных труб на крыше. Подъездную дорогу уже расчистили, флигеля и пристройки аккуратно выкопали из-под снега, а петлявшие вокруг здания узкие тропинки тщательно присыпали жёлтым песком. У опустошенных мусорных контейнеров расхаживали важные толстые вороны, выковыривая из-под снега объедки.

Фигаро немного постоял у дверей, любуясь видом, что открывался с вершины холма на Нулевой километр: там, вдали, мирно пыхтели паровозы, двигались над чёрными коробками складов решетчатые стрелы башенных кранов, валил дым из заводских труб, свистели сирены дрезин, что волокли туда-сюда жёлтые кубики грузовых вагонеток. Всё это до такой степени напоминало о Нижнем Тудыме, что следователь едва сумел перебороть щемящее чувство ностальгии пополам с желанием немедля взять билет до Разъезда, а оттуда до Верхнего Тудыма (до Нижнего можно было добраться и на перекладных).

На этот раз Шериф Сандерс принял следователя не в кабинете, а в комнате на втором этаже, где в камине тихо и уютно потрескивали дрова, широкий стол был чист и отполирован до блеска, книжные шкафы не нависали со всех сторон угрюмыми скалами, торчащими из безбрежных вод мутного океана знаний, и даже оскаленное чучело медведя в углу выглядело побитым молью, линялым и совсем не страшным.

— Присаживайтесь вон на тот пуфик, он удобный. — Сандрерс плюхнулся в широкое кресло в легкомысленных велюровых цветочках, и принялся медленно освобождать от обёртки толстую коричневую сигару. — Хотите чаю? Вина?

— Чай был бы весьма кстати. — Фигаро вежливо улыбнулся. — И печенье, если можно.

Шериф засмеялся, кликнул слугу, и отправил того за чаем и печеньем, после чего вновь занялся сигарой. Судя по всему, следователь застал Сандерса сразу после бани; на шерифе был пушистый белый халат, такие же пушистые и белые тапочки, а растрёпанные волосы Сандерса ещё не успели толком высохнуть.

Шериф обрезал кончик сигары стильным настольным ножом в виде гильотины, прикурил от зажигалки похожей на мраморный кирпич, попыхтел, раскуривая табак и, наконец, откинувшись в кресле, сосредоточил внимание на следователе.

— Итак, какими судьбами вас занесло сегодня ко мне? И где ваш грозный спутник, господин Френн? Небось, стреноживает какого-нибудь мелкого демона, а?

— Господин Френн, — Фигаро достал из кармана трубку, — вполне способен стреножить и не особо мелкого демона, поверьте мне на слово. Однако сейчас он, скорее всего, занят чем-то более прозаическим, вроде купания в проруби или дыхательной гимнастикой… Кстати, шериф, а почему это Центральная управа находится так далеко от города? Сюда же хрен доберёшься даже в хорошую погоду.

— А вы как ехали? — Полюбопытствовал Сандерс, доставая из ящика стола большую хрустальную пепельницу. — На извозчике?

— На аэросанях. Такая шумная штука с огромным вентилятором на корме. Мы с господином Френном сейчас гостим в апартаментах князя Дикого, и, с его позволения, пользуемся автопарком Белого Лога. Хотя, конечно, стараемся не злоупотреблять.

— Злоупотребляйте на здоровье. — Сандрес махнул рукой. — Там за всё платит Минобороны; уж кто-кто, а эти точно не обеднеют.

— Ох, это верно. Кстати, вы знаете, что юридический адрес вашей управы — Белая вершина Номер первый?

— Серьёзно? — Шериф широко распахнул глаза. — Правда, что ли? Я всегда пишу «Центральная управа, шэ точка Сандерс». И табличка на здании…

— Да, я сам её не сразу заметил. «Переулок Отдохновения». Именно так, «отдохновение» с большой буквы. Понятия не имею, кто её прицепил, но уберите к чёрту. А, впрочем, не убирайте. Выглядит забавно.

— Ну, — Сандрес развёл руками, — это же Хлябь. У нас тут всё белое, снежное, ледяное, метельное… Знаете, сколько на Последнем километре Снежных улиц?

— Догадываюсь. Впрочем, меня куда больше интересуете вы, шериф.

После этих слов в кабинете Сандерса на несколько мгновений повисла звенящая тишина.

— Я? — Шериф хмыкнул и взъерошил пальцами свои ещё не успевшие толком высохнуть седые волосы, которые после этой процедуры стали похожи на ёршик для мытья бутылок. — И чем же моя скромная персона вас так заинтересовала?

— Биографией, сударь, — Фигаро прикурил трубку «от пальца» и несколько раз чмокнул чубуком, пуская клубы ароматного дымка. — Вы, пожалуй, самый удивительный Главный шериф из всех шерифов за всю историю Хляби.

— Кхм. — Сандрес, казалось, подавился воздухом. — И что же во мне такого удивительного? Если вам интересно моё мнение, то я, пожалуй, самый заурядный шериф за всю историю Хляби. Но, думаю, вы хотите поделиться со мной своими соображениями относительно моей персоны, не так ли?

— Конечно, если вы никуда не торопитесь, сударь. — Следователь чуть склонил голову в вежливом полупоклоне.

— Сегодня я вообще хотел устроить себе выходной. Но вы меня весьма заинтриговали. Думаю, общение с вами, любезный Фигаро, будет поинтереснее второго тома «Пыльных мстителей» Джонатана Уилсона. Хотите коньяку? Или, может быть, водки с пельменями?

— Спасибо, но вынужден отказаться. — Следователь покачал головой и выпустил изо рта дымное колечко. — Я не пью уже две недели и, честно говоря, планирую не пить ещё столько же.

— Понимаю, — шериф с улыбкой закивал, — местное гостеприимство. Как же, знаю. Тогда давайте так: вы начинайте свой рассказ, а если в процессе проголодаетесь или захотите выпить — не обязательно, кстати, спиртного — то свистните. Всё организую в момент. — Сандерс достал откуда-то из-под стола красивый гранёный графин до половины наполненный янтарной жидкостью и стакан. — А вот я, пожалуй, промочу горло после баньки.

— На здоровье и с лёгким паром… Так вот, известно ли вам, любезнейший мой тёзка, шериф Александр Л. Сандерс… а что такое «эль», кстати?

— Луи. — Шериф поморщился. — Только молчите об этом. Второе имя у меня в честь деда. И это при том, что ни он, ни я не имеем ни малейшего отношения к Лютеции. Просто дань моде, чтоб её.

— Понимаю… Так вот: известно ли вам, что вы, господин Сандерс, первый и единственный из всех шерифов Хляби, до этого не состоявший в Лесничем Совете шерифов?

— А, вы об этом. — Сандерс улыбнулся, плеснул из графина в стакан на пару пальцев и пригубил неведомый нектар. — М-м-м-м, хорошо… Да, знаю, конечно же. Обычно все шерифы приходят на этот пост из так называемого Малого Совета, он же Лесничий Совет региональных шерифов. Их тут, кстати, так и кличут — «лесниками». Меня же рекомендовал мой предшественник, великолепный господин Корнелиус Бард после того, как ему пришлось оставить свой пост из-за несчастного случая во время обороны Кальдеры от Подземных Всепожирателей.

— О! — Фигаро поднял палец и назидательно потряс им в воздухе. — История Корнелиуса Барда, его жизнеописание достойно книги! Но и окончание его карьеры также небезынтересно: мало кому из бывших шерифов удаётся на старости лет выбить себе достойный пенсион, выкупить земельный участок у Чёрных Прудов и, наконец, заняться любимым делом — живописью. Я не хочу сказать, что жалованье шерифа, тем более, старшего шерифа, так уж мало. Но его явно не хватит на милую усадьбу в шестьдесят комнат и несколько акров земли в королевском заповеднике.

— Корнелиус, — Шериф прикрыл глаза, медленно водя ногтем указательного пальца по ободку бокала, — был вовсе не дурак. И умел не только гнуть об колено всякую Другую мерзость, но и делать деньги. Когда он ушёл на покой ему принадлежал контрольный пакет акций «Золотодобытческой артели Три Кирки», а также солидный пай в местной железнодорожной компании.

— Да, — согласно кивнул следователь, — в «Компании Рукса и Флика». Я попросил знакомых юристов проверить бумаги, и, не поверите, они оформлены идеально.

— Это почему же — не поверю?

— Видите ли, — Фигаро грустно пыхнул трубкой, — Дальняя Хлябь и Большая Земля… ну, не то чтобы конкурируют. Но отношение к Хляби и работающим на её территории торговым домам и компаниям… — следователь сделал неопределённый жест рукой.

— Знаю. — Шериф согласно кивнул. — Там, — Сандерс махнул рукой куда-то в сторону окна, — все считают, что здесь одна большая каторга, ссыльные колдуны и усатые бандиты-браконьеры. Я в курсе.

— Ну вот. Тогда вам нет нужды объяснять, насколько популярно сутяжничество в отношении тех, кто рискнул перебраться с Хляби на Большую Землю, особенно если этот «кто-то» местный делец.

Шериф согласно наклонил голову.

— В то же время, чаша сия миновала Корнелиуса Барда целиком и полностью. Юристы доложили мне, что его бумаги, похоже, составлял канцелярский чёрт первого ранга: ни одна адвокатская армада никогда бы не подкопалась под Корнелиуса, даже призвав помощь из Внешних Сфер. Но суть не в этом, а в том, что Барда никто пальцем тронуть не пытался. Он спокойно купил землю, усадьбу, оформил это в завещании на своих детей и мирно жил себе, рисуя пейзажи. Кстати, говорят, неплохие, и даже в Галерее Смитсона-Монэ можно увидеть пару его картин.

— Да, я слышал, что из старика вышел недурственный художник, — вежливо согласился Сандерс.

— Но не такой хороший, как дипломат. Потому что дипломат из Корнелиуса Барда вышел гениальный, и это не преувеличение. Ему каким-то образом удалось убедить весь Лесничий Совет проголосовать вашу кандидатуру в Старшие шерифы. Причём просто отправив пару писем своим друзьям-знакомым. Итог: двадцать три — «за», двое воздержавшихся. И вот Александр Л. Сандерс просто так получает должность, за которую до этого даже стрелялись на дуэли.

— Вообще-то это ваше «просто так» звучит немного обидно.

— О! Я знаю о ваших подвигах во время войны с Рейхом. Не уверен, что именно они так сильно повлияли на решение Малого Совета, но допустим. Меня поразило другое: невероятное, просто огромное количество рекомендательных писем, которыми Совет шерифов завалили из Министерства обороны, Академии и Старых Королевских Домов. Такое впечатление, что вас на Большой Земле знает каждая собака, а отметиться вы успели даже в каких-то непонятных заслугах у графини Де Рено, не говоря уже об Их Величествах.

— Думаю, подлинность рекомендательных писем несложно подтвердить, не так ли? — Сандерс лениво сделал глоток из бокала. Он улыбался, но только одними губами; лицо шерифа не выражало ровным счётом ничего.

— Ну разумеется! Это я сделал первым делом просто телефонировав парочке ваших знакомых, а именно младшему королевскому стряпчему Алехандро Клоретти, и генералу Чалмеру, причём от генерала мне пришлось выслушать несколько удивительных историй его жизни, и остаётся только благодарить все светлые силы Иных Сфер, что телефонный звонок оплачивает ведомство князя Дикого. Тут всё отлично, комар носа не подточит. За исключением рекомендательного письма от графини Де Рено.

— Вот как? С ним какие-то проблемы?

— Ровным счётом никаких. За исключением самого факта его существования. В письме есть всё: личная подпись, печатка Старого Дома, а также трогательный листик розового пергамента, который окунули в духи — так мило! Воистину книжный жест; сейчас так делают, разве что, бабушки нынешних аристократок. Но есть проблема: никакой графини Де Рено не существует в природе. Это название конспиративной квартиры одной из групп ОСП, и за мной едва не выехали из Ордена, когда я подал запрос на этот адрес. Меня спасли влияние князя и моё знакомство с Их Величеством Фунтиком; в противном случае я бы сейчас давал показания под заклятьями правды. А это такое себе удовольствие, если честно.

Шериф кивнул и сделал глоток из бокала. На лице Сандерса играла странная отрешённая улыбка.

— Да, — сказал он наконец, — в следующий раз нужно будет больше заморочиться на мелочи. Хотя это и не обязательно. Можно просто изменить воспоминания такому любопытному типу вроде вас, который вздумает копаться в моей придуманной биографии… А вы молодец, Фигаро. Действительно, молодец. Не ожидал. Я думал, что сперва дойдёт до Артура, но старый прохвост… понимаете, его разум цепок как мартышка, и стоит ему ухватиться за какой-нибудь интеллектуальный банан, как тут же все остальные бананы перестают для него существовать. Он однозадачное существо, и дай ему волю он так и будет играть с князем и магистрами в бирюльки до самого финала, когда Демон явится в мир и положит всем играм конец.

— В то время как вы… Кстати, как вас называть? Сандрес? Луи де Фрикассо? Или Лудо из Локсли?

— Луи. Я предпочитаю это имя. Хотя, конечно, вы можете называть меня как угодно, мне без разницы. А, и, пожалуй…

Облик шерифа Сандерса изменился.

Это произошло так быстро и просто, что у следователя слегка закружилась голова. Словно Сандарса проецировал в кресло некий невидимый проектор, а теперь в этом проекторе просто заменили один слайд другим — щёлк! — мгновение пустоты, отпечатавшееся где-то глубоко в сознании Фигаро тошнотворным ощущением, словно его разум шагнул куда-то по некоей лестнице, а там не оказалось ступеньки — и вместо гладко выбритого седовласого джентльмена перед следователем оказался высокий молодой человек в клетчатом костюме.

Лудо из Локсли на вид было лет двадцать пять. Очень светлые волосы, правильные черты лица, слегка бледная кожа, словно Лудо проводил слишком много времени в тени библиотечных сводов, острый нос — вот, собственно, и всё, что можно было сказать о легендарном колдуне-полубоге. Про таких жандармы пишут в протоколах «без особых примет»; встреться Луи Де Фрикассо следователю где-нибудь на улице, они бы просто прошли мимо друг друга, даже не зацепившись взглядом. Даже костюм Луи — позапрошлогодняя бюджетная линейка от мадам Воронцовой — как бы вычёркивал его из категории «что-то интересное», превращая в архетипического банковского служащего средней руки.

И только глаза Лудо из Локсли приковывали взгляд, хватали и удерживали под своим зелёным прицелом. Это был странный взгляд: в его застывшей нечеловеческой пустоте кружились, вспыхивая искорки какого-то потустороннего веселья, словно на следователя из-под тонких ресниц глядели две смеющиеся галактики. Ничего общего с человеческими эти глаза не имели, вот только… вот только…

Фигаро пока не мог сформулировать эту мысль до конца, но ему почему-то совершенно не было страшно. Хотя, по уму, бояться как раз стоило: сейчас он сидел на расстоянии вытянутой руки от, вероятно, самого могущественного существа в этой вселенной, и непонятно, что у этого существа было на уме.

— Когда я решил стать шерифом Сандерсом, — голос Лудо, кстати, не изменился, — я просто наспех налепил на реальность маленькую заплатку. Не хотелось отвлекаться на такую ерунду, как тщательное прописывание своей биографии.

— А чего хотелось? — Следователь спросил наугад; теперь, когда он нашёл Луи де Фрикассо, Фигаро совершенно не представлял, что ему говорить, да и вообще делать.

— Тут шикарная библиотека. Леса, горы, реки, забавные создания, хранящие мудрость веков или просто пытающиеся тебя сожрать — замечательное разнообразие! Вечером я пью у камина коньяк и глажу кота, а шкаф читает мне книги или просто рассказывает сказки. Иногда я играю на рояле, и тогда по стенам прыгают загадочные тени от свечей в старинных канделябрах. Утром я всегда хожу в баню, а после ныряю в прорубь. Это хорошая жизнь, Фигаро, и меня она полностью устраивает.

— Но вы же бог. — Следователь с силой провёл рукой по волосам; ничего, абсолютно ничего не приходило ему в голову. Они проехали полмира для того, чтобы найти Луи де Фрикассо, и вот теперь он даже не знал, что…

— Бог? — Лудо усмехнулся. — Богов я ем на завтрак… Шучу, шучу. Это занятие мне надоело ещё в миллион лет назад и в другом мире. Но у вас странноватые вопросы для человека, который всё это время искал меня, истово желая попросить спасти вселенную.

— А спасёте?

— Нет. — Лудо чуть качнул головой. — Спасать придётся вам самим. Я тут ничем помочь не могу. Артур с компанией настолько хитро всё закрутили… Кстати, господин Мерлин, вылезайте уже из своего колечка. Глупо же.

Орб чуть дёрнулся на пальце следователя, и в воздухе по правую руку от Фигаро появился Артур-Зигфрид Медичи.

На старика было больно смотреть. Ещё с утра Мерлин жутко ругался, потрясая кулаками и метая громы и молнии (не фигурально, а вполне по-настоящему: над головой колдуна клубилась маленькая чёрная туча).

«Фигаро, — орал Артур, — вы же понимаете, что у меня нет времени на походы в лавку за колбасой! Я могу полноценно функционировать лишь в непосредственной близости к Орбу! У меня не было времени решить эту проблему, хотя я уже примерно понимаю, как это сделать! Нам нужно, вообще-то, спасать мир! На кой ляд вам сдался этот Сандерс?!»

Сейчас же Первый Колдун, основатель Колдовского Квадриптиха, отец классической школы колдовства выглядел просто жалко.

Обычно Мерлин хорошо скрывал свои чувства. В конце концов, ему пришлось долго и нудно бороздить политические океаны, которые, обычно, состоят вовсе не из шоколада. Артур умел держать себя в руках, и самые невероятные глупости совершал с непроницаемым выражением на лице, лишь позже, в одиночестве давая волю чувствам.

Но сейчас…

Артур уставился в пол, потёр рукавом мантии нос, и пробормотал:

— Привет, Луи.

— Здравствуй, Мерлин Первый. — Луи де Фрикассо отвесил лёгкий шуточный поклон. Его странные зелёные глаза сверкнули, но вот что в них промелькнуло — улыбка или что-то другое, Фигаро так и не смог понять. — Вот мы и снова встретились.

— Зачем? — Старый колдун, наконец, не выдержал; его борода взъерошилась, а руки сжались в кулаки. — Какого хрена ты гонял нас по всей хляби?! Это такие специфические шутки? Или ты хотел что-то нам показать? Что-то до нас донести? Если да, то мы ничего не поняли, и твой урок, Лудо, горохом отскочил от стенки наших твердокаменных лбов. Уж извини.

— Ну? — Луи удивлённо поднял брови. — Ты что же, не рад встретиться с Морганой?

— Я-то рад, — Артур скрипнул зубами, — но неужели нельзя было просто закрыть эту аномалию, расколдовать старушку, и тем самым предотвратить черт знает какое количество смертей?!

— Нет. — Существо в кресле зевнуло. — Миры я уже спасал. Толку от этого мало, если он вообще есть. Вы будете выкручиваться из этой истории с Демоном самостоятельно. Впрочем, я, кажется, это уже говорил, нет?

— Да я… Да мы… — Мерлин буквально раздулся, словно воздушный шар. Казалось, ещё немного, и старика буквально разорвёт на части.

— Артур, заткнитесь, пожалуйста.

Фигаро сам не поверил, что сказал то, что сказал.

Однако на Мерлина его слова произвели поразительный и мгновенный эффект.

Артур-Зигфрид Медичи заткнулся, вытянувшись в воздухе по стойке «смирно». Его словно огрели по голове кирпичом: колдун просто молча хлопал глазами, и… молчал.

Луи де Фирикассо захохотал.

Он смеялся очень звонко, очень искренне и так заразительно, что Фигаро, против собственной воли, тоже улыбнулся. Мельком он заметил, что у запрокинувшего голову на спинку кресла «шерифа» ровные мелкие зубы, сильно пожелтевшие от табака, и удивился: в конце концов, Луи мог бы принять совершенно любой облик. Или это его настоящее обличье?

— Настоящего, Фигаро, у меня давным-давно нет, — Луи, наконец, перестал смеяться, и только тихо похихикивал, утирая выступившие в уголках глаз слёзы, — но то, что вы видите, действительно, было последним. Его я носил будучи человеком. Ну, до всех этих экспериментов Артура и его компании… Ах, чёрт, ну вы и выдали… Я, было дело, мечтал сказать Мерлину в лицо нечто подобное, но вы меня опередили, ха-ха-ха!

— Почему вы остались? — Следователь дрожащей рукой вытер пот со лба. — Почему не ушли вместе с остальными участниками проекта? Вам надоело быть богом?

— Артур, — Луи де Фрикассо плеснул себе ещё коньяку, — впрочем, как это с ним довольно часто случается, в очередной раз выставил себя круглым идиотом. Он решил, что ментальные модификации нужно проводить над учёными с заведомо высоким интеллектом, а меня в проект взял частично из жалости, частично из мелочного желания ужучить бедного Томаша, коего он по-человечески не жаловал. Но допущение, что умный человек быстрее станет сверхчеловеком — маразм. Это всё равно, что запускать дирижабль с вершины холма, искренне считая, что лишние тридцать метров высоты станут преимуществом. Зато у подопытных мудрецов из проекта «Локсли» сохранилось нечто вроде психического импульса изучать и анализировать всё вокруг. Для них переходной этап от человека к божеству стал просто временем, которое они тратили на жадное поглощение знаний и изучение мира, как, в общем-то, и положено уважающему себя учёному. Но стать богом… Это как смерть, Фигаро: в какой-то момент — щёлк! — и устройство мира становится для тебя кристально ясным, и больше нечего изучать, и вот ты стоишь на вершине горы, на которую всю жизнь хотел забраться, озираешься вокруг и думаешь «ну, хорошо, а что дальше-то»? Они, — Луи махнул рукой куда-то в сторону потолка, — думали, что мир в своей основе невероятно сложен. А это не так; в основе он, как раз, предельно прост. И вот эту простоту, этот чистый лист, это изначальное начало можно вертеть как душе угодно, складывая из него узоры любой сложности: физические законы, пятые измерения, шестые континенты, птичек, бабочек, смыслы бытия, атомы, кварки… Муравей превращается в человека, и вдруг понимает, что ему больше не о чем общаться с другими муравьями, а до муравейника ему нет вообще никакого дела — не жить же там, в самом деле? И они ушли. Не знаю куда; кто-то создал себе мир по вкусу, кто-то вообще двинул за пределы того, что мы называем реальностью, а кто-то просто слил себя с Изначальным, да и был таков.

— В то время как вы?..

— Я был дурачком с повреждённым мозгом. Мои желания были просты: вкусно поесть, сладко поспать там, где не дует, и не получить по рылу от очередного благодетеля. Когда я стал тем, кем стал, для меня ничего особо не изменилось. Я не хотел изучать мир — он был для меня понятен и раньше. Я не хотел поглощать триллионы петабайт информации — зачем? Я был просто рад, что теперь могу чувствовать полнее, думать чётче, не страшиться боли, не опасаться ничего сущего и не-сущего, путешествовать… Оказалось, я очень люблю путешествовать, и этому занятию я посвятил довольно много времени. Мне незачем и некуда было бежать; мои старые желания остались со мной, новых божественный статус не предоставляет, там только холодная и простая истина, звёзды и миры за мирами в иных мирах. И я остался здесь. Хотя, конечно, вдоволь напутешествовался, натворился и науничтожался тоже. Я приструнил своё всемогущество, максимально приблизился к человеку и притворился, что я — шериф Сандерс. И мне, повторюсь, эта жизнь нравится.

— Вы могли убрать у меня из головы саму мысль о том, где вас искать. Сделать так, чтобы я никогда не приехал на Хлябь. — Фигаро медленно потёр виски пальцами; у него начинала болеть голова. — Но вы этого не сделали. Вы хотели, чтобы вас нашли.

— Я этому никогда и не препятствовал. С какой радости? — Луи округлил глаза. — Что мне угрожает? Почему я не могу поговорить с другим человеком? Вот, например, с вами?

-Э-э-эм-м-м… — Следователь растерялся. — Не знаю.

— И я не знаю. К тому же, я испытываю определённую симпатию к этой вот старой сволочи, что висит рядом с вами и старательно изображает шок, хотя на самом деле думает, как бы эдак половчее вытянуть из меня ответы на нужные ему вопросы. В конечном счёте, именно благодаря Артуру-Зигфриду я стал тем, кем стал, пусть даже мне и не особо этого хотелось. Эй, Артур, можешь задавать свои вопросы.

— Любые? — Выдохнул, наконец, Мерлин.

— Конечно. — Луи де Фрикассо пожал плечами. — А почему нет?

— Любые?! — Глаза Артура уже светились недобрым огнём. — Ну, хорошо, слушай, Луи: что это такое — три ноги, один хвост и лает?

— Собачка без лапы. — Луи захохотал.

— Правильно. Что бывает после смерти?

— Нет никакой смерти.

— Что такое человек?

— Место, где вселенная говорит сама с собой.

— Почему у меня не получилось создать Философский камень в тысяча триста втором году?

— Потому что «кровь змеи» упомянутая у этого кретина Морро, это не альбедо Резенца, а простая киноварь. Ты сам себя перехитрил.

— Дьявол! Сколько квадратных сторон у куба?

— Шесть.

— Как зовут Неназываемого Демона Последнего Круга?

— Мейхерольд.

…Артур уже практически орал, выкрикивая вопрос за вопросом, и вопросы простые перемежались в его крике с фундаментальными проблемами метафизики, а школьные задачки — с вечными загадками бытия. Борода старого колдуна растрепалась, лицо покраснело; Зигфрид Медичи едва не плевался желчью.

Фигаро молча набивал трубку. Он понимал, что у старика обыкновенная истерика, и что вмешиваться не стоит. В конце концов, следователь, примерно, понимал чувства Артура: старый колдун разбивший голову в кровь о загадки мироздания сейчас стоял перед своей бывшей лабораторной морской свинкой, что шагнула так далеко, что он, Мерлин, не подошёл бы этой самой свинке даже в младшие лаборанты.

Наконец, Артур выдохся. Он закашлялся, шмыгнул носом, помолчал немного, а затем, уже куда более спокойным тоном, спросил:

— Ладно. Чёрт с ним, Луи. Чёрт с ним со всем. Как остановить Демона?

— Для того чтобы остановить то, что вы называете «демоном», — Луи де Фрикассо сделал большой глоток из бокала и зажмурился от удовольствия, — для начала необходимо его локализовать. Вообще-то это справедливо для всех существ без объективации, и ты знаешь это не хуже меня.

— Знаю. Как это сделать в данном конкретном случае?

— О! — Луи широко улыбнулся и развёл руками, — но разве великий Мерлин Первый не может дать ответ на столь простой вопрос? Разве для этого ему нужна помощь какого-то там Лудо из Локсли? Ты открыл базовые законы колдовства, призвал в этом мир самое ужасное существо за всю историю, воздвиг Белую Башню, и тебе всё ещё нужна помощь?

Артур мигнул, точно в глаз колдуна попала соринка.

— Удивительно, — сказал он, наконец. — Я просто поражён. Нет, даже больше: я в шоке. Я просто в шоке, и не могу понять, когда тишайший Луи, так любивший шоколадные конфеты и простенькие колдовские фокусы успел стать такой невероятной сволочью? Или для того чтобы стать сверхчеловеком нужно сперва утратить всё человеческое?

Глаза Луи де Фрикассо на мгновение затуманились, словно подёрнувшись бесцветной дымкой. Серая пустота выглянула из глазниц Луи, и тут же спряталась.

— Смотри.

Луи поднял руку и щёлкнул пальцами.

Разум Фигаро подняли на недосягаемую высоту, грохнули об стол, немного встряхнули, и быстренько адаптировали к происходящему так, чтобы следователь не сошёл с ума.

Хуже всего было то, что Лудо спокойно и неспешно объяснял следователю всё, что он с ним делал. Возможно, сверх-как-бы-там-его-не-называть исходил из самых лучших побуждений, но на деле это получилось чем-то вроде похода к очень вежливому и обстоятельному зубодёру, который вместо того чтобы просто дать пациенту опийной настойки да и дёрнуть проклятущий больной зуб пространно описывал каждое своё действие: «…а вот сейчас я аккуратно расколю ваш зуб на три части… тэк, отлично… хех, проклятые корни… а вот теперь я вот этими клещиками вытащу во-о-о-о-о-о-от это-о-о-о-о-от кусо-о-о-о-о-очек…»

Сознание следователя могло существовать лишь в одном мире, лишь в одной системе отсчёта и адекватно воспринимать только определённое количество измерений. Луи де Фрикассо это временно изменил, заменив отверзшийся перед Фигаро ад Иного на простые и относительно легко интерпретируемые потоки информации, а также заботливо подставив под эти потоки тазики когнитивных возможностей.

Это можно было терпеть, не сходя с ума. Но и только.

Мир превратился в зеркальный коридор, в котором отражалась бесконечность. И в каждой из этих бесконечностей Фигаро был.

— Вселенные, — голос Луи доносился откуда-то издалека, — по сути, одна и та же реальность, раскинувшаяся во все стороны и не имеющая конца. Соседние миры отличаются друг от друга даже не одним атомом, а тонким намёком на возможность существования элементарной частицы в другом месте в другое время. Существует всё. И сразу. Есть бесконечное количество миров, где Демон всё уничтожил. Есть бесконечное количество миров, где вы победили Демона. И, наконец, есть бесконечное количество миров, где ни Демона, ни вас никогда не существовало. Понимаете? Любая победа в отдельно взятой реальности равна абсолюту, а он, в свою очередь, равен нулю. Любое достижение вариативно на бессчётное количество самого себя, варианты эти никогда себя не исчерпают, и поэтому ничто не ценно. Ничто в проекции на фундаментальную возможность в основе своей не имеет никакого смысла. Всё взаимозаменяемо. Всё можно отпустить. Всё можно найти. Отовсюду можно уйти, никуда не уходя. Вот самая прекрасная и самая ужасная истина, с которой приходится жить тем, кого ты, Артур, по дурости поставил выше богов.

— Тогда… — Фигаро с трудом проглотил горькую слюну заполнившую рот, — тогда почем вы…

— Хотите, я заберу вас в соседнюю реальность? Туда, где Демон проиграл, туда, где всё закончилось хорошо? Вы вообще не почувствуете разницы. Там будет такая же Моргана, тот же Френн, тот же князь, та же Башня, и даже занавески на окнах тётушки Марты на которые вы, Фигаро, так любите пялиться во время завтрака будут теми же самыми. Хотите, я сделаю это прямо сейчас?

— Нет.

— Нет.

Два коротких слова прозвучали почти одновременно, почти в унисон.

Мир задрожал, свернулся в точку, и карточным домиком сложился сам в себя, возвращаясь в нормальное состояние.

«К такому меня жизнь не готовила, — пожаловался мозг следователя. — Можно я к чертям забуду только что пережитый опыт?»

Фигаро был не против.

— Теперь вы понимаете, — на лице Луи Де Фрикассо играла странная лёгкая улыбка, — почему я остался здесь, а не бросил всё к чёрту, скинув оковы человеческой психики окончательно? Истина, вечность — всё это настолько однозначные, предельные и холодные вещи, что играть с ними скучно и неинтересно. Пусть в нашем мире роз без счёта…

— …я выберу себе одну, — прошептал Фигаро. — Да. Но почему вы не можете помочь нам избавиться от Демона? Просто помочь?

— Стоп, стоп! — Луи вздёрнул бровь, и шутливо пригрозил следователю пальцем. — Кто сказал, что я отказываюсь вам помочь? Я сказал, что побеждать Демона придётся вам самим. Это так, всё верно. Но первое не равно второму, м-м-м?

— Ты что, настроишь наш межпространственный струнный тонеллер на нужный сектор реальности? — В голосе Мерлина явственно сквозила неприкрытая ирония; старик, похоже, не собирался изменять себе ни при каких обстоятельствах. — У меня с собой, кстати, флешка, туда как раз влезут координаты. Мне пожалуйста, с расширением eth-точка-tt.

— Тонеллер вам понадобится. — Лудо хихикнул. — Но вы не станете его настраивать, а просто направите лестницу-струну в арку портала ведущего в место, откуда Демон приходит в мир.

— О-о-о-о! Шикарно! А ты нам его откроешь?

— Дудки. Вы откроете его сами.

— Как?

Луи сделал шутливый жест «рука-лицо» и застонал, приложив ко лбу холодное стекло графина. В мастерстве ломать комедию он явно не уступал Артуру.

— Господин Зигфрид Медичи! Вы же колдун! Что необходимо для любого ритуала изгнания Другого существа классом выше пятого? Общий компонент? Ну?

— Эм-м-м… Артур нахмурился. — Имя изгоняемого существа?

— Аллилуйя! — Лудо всплеснул руками. — Ура. Разум когда-нибудь победит. Верно: имя демона прочитанное наоборот. Это своеобразный ключ, который реверсирует эфирные потоки, что поддерживают Другого в этой реальности.

— Ну и что? Это же азбучные истины. К тому же у нашего Демона имени нет. Что я выяснил уже давно.

— Имени у него нет, но есть место обитания. — Луи прищурился и уставился на Артура в упор, сплетя пальцы в замок. — Загадка! Ну же, господин Мерлин! Как направить дуло вашего аппарата в то же самое место? Как открыть тот же тоннель, который вы уже открывали семьсот лет назад? Ну?! До вас до сих пор не дошло?

Артур думал минуты три. За это время на лице старого колдуна не дрогнула ни одна мышца; похоже, все мощности вычислителя, который служил Мерлину Первому в качестве мозга, старик задействовал на полную катушку, отключив даже динамическую визуализацию своего «тела».

— Эм-м-м… — сказал он, наконец, — э-э-эм… Ты намекаешь на то, что ритуал вызова нужно повторить?

— Ура-а-а-а-а! — завопил Луи де Фрикассо, размахивая руками. Он даже расплескал себе на костюм немного коньяка из графина. — И тысячи лет не прошло, как до него допёрло! С чем и поздравляю.

— Луи, — Мерлин поморщился, — не мели чушь. Для того чтобы провести ритуал заново нужны все те, кто в нём участвовал. Но все члены Квадриптиха… — Артур внезапно осёкся; его глаза широко распахнулись в немом изумлении.

— Они живы, Артур. Договор не даст им умереть. Демон не даст. Моргану вы уже нашли. Дело за малым: Абдул Альхазред и старикашка Хаттаб. Собери их, и заставь вызвать Демона снова. Ритуал ты помнишь. Он даже снится тебе иногда: каждый жест, каждое слово.

— Я… — Мерлин яростно потёр виски, точно желая протереть в голове дырку. — Но где их искать? Моргану мы нашли случай… Стоп. Минуточку.

— С остальными я тоже помогу, — сказал Луи уже совершенно нормальным голосом. Он сделал большой глоток прямо из графина, икнул и покачал головой. — Крепкий, зараза. Чуть крепче, чем я люблю.

— А ты не хлебай как лошадь из горла. У тебя вон бокал стоит. — Артур оставался Артуром всегда и при любых раскладах.

— Спасибо, мы ж не интеллигенция. — Луи де Фрикассо показал Мерлину Первому язык. — Из бокалов пущай баре пьють, а мы человеки простые, университетиев с акудмиями не кунчали… Альхазред уже приличное время существует в виде Великого Иссохшего, руководя той самой сектой некромантов, к которым ты, Артур, собирался отправиться до того, как Фигаро убедил тебя ехать на Хлябь. А Хаттаб сегодня около полуночи приезжает на Нулевой Километр. Третий вагон, первая платформа. У него паспорт на имя Беллада Ишерона, инженера. Хаттаб собирался устроиться здесь на работу. Обнаружив, что бессмертен, он, кстати, тем и занимается: катается по миру инкогнито и помогает всем вокруг по мере сил. А не мается дурью, как вы с Морганой… Хотя, если так подумать, то Альхазред тоже выбрал для себя благородную роль учителя. Опытного некроманта в наши дни найти тяжело. Господин Френн не даст соврать. — Луи снова захохотал.

— Хаттаб приезжает сюда, — прошептал Артур. — А к старому Абдулу я почти приехал сам. Все части Договора собираются. Всё сходится в одну точку. Значит, финал уже скоро.

— Через два месяца и пять дней. Всё, как показал твой циклотрон, а конкретно — поведение быстрых нейтронов в эфирном поле типа «А». Хороший приборчик, кстати, хвалю. И посчитали вы с точностью почти до минуты — великолепный результат!

— Артур? — Фигаро, дёрнувшись, обернулся, впившись глазами в старого колдуна. — Он говорит о…

— О Демоне, да. Точнее, о прочности его клетки. — Голос Мерлина ничего не выражал, но взгляд старый колдун старательно прятал. — Клетка разрушится примерно через два месяца. — Он схватился за голову, и принялся медленно покачиваться в воздухе. — Твою мать. Твою. Мать. Твоюмать, твоюмать, твоюмать. Это плохо, это очень плохо. Это конец. Это…

— Стоп, Артур, — Фигаро недоумённо поднял брови, — но почему же конец? Ведь вы можете… ну… повторить ритуал. Найти Демона в его мире, и…

— А кто туда отправится?! — заорал Мерлин в потолок, запрокинув подбородок так, что следователю на миг показалось, что голова строго колдуна сейчас отвалится. — Кто?! Войти в портал может только носитель Договора, а все носители будут задействованы в ритуале вызова. Да, да, я в курсе, что вы тоже носитель. Но что, скажите мне на милость, вы будете делать с Другим существом внеклассовой мощи?! Что?! Вчетвером… я, Моргана, Абдул… ну, без Хаттаба как-нибудь перебились бы… вчетвером мы могли бы хотя бы попробовать…

Артур схватился за голову.

— Обвешать вас артефактами? Вручить вам Меч Трёх Сторон? Отправить с вами толпу ручных Сублиматоров? О-о-о-о-о-ох, ну и задачку же вы задали, чёрт бы вас подрал, Луи! Спасибо, кстати. Спасибо от души. И ещё…

— Стоп. — Луи де Фрикассо поднял руку предупреждающим жестом. — Заткнись, пожалуйста. Я знаю, что сейчас последует: извинения. А они мне не нужны. У меня есть всё, в смысле, абсолютно всё. И был должок перед тобой, который я только что закрыл.

— Но я…

— Нет, — резко прервал Луи Артура, — я имею в виду не эксперименты над несчастным подростком с отклонениями в развитии. Это пусть останется на твоей совести. Но ты был добр ко мне, и всегда защищал от этого мудака Риддла — не важно, какие мотивы тобой двигали. Ты поступил со мной по-человечески когда я был недочеловеком. Теперь я поступлю с тобой по-человечески, став человеком с приставкой «сверх». Я думаю, это будет справедливо.

Артур ничего не сказал. Он просто молча покачал головой, уставившись куда-то в пол.

— А теперь, господа, — Луи де Фрикассо громко хлопнул в ладоши, — мы с вами выпьем. Мы будем пить коньяк «Старый Лес» — это, если что, местное производство, и весьма недурственное. Возражения не принимаются; после бани я всегда пью коньяк, а вы напросились в гости, так что, уж пожалуйста, уважьте старого шерифа Сандерса.

— Я не пью, — буркнул Артур, — не имею возможности.

— Ничего, ничего, — Лудо из Локсли беспечно махнул рукой, — на сегодня я выдам вам настоящее живое тело. Ну а что? Бог я или нет? — Он щёлкнул селектором и самым что ни на есть легкомысленным тоном проворковал в микрофон:

— Анечка?.. А, сегодня вы, Танечка… отлично, прелестно. Скажите Федору, чтобы подавал икру. Чёрную! Крупную! Самую лучшую! Большую розетку!.. Что? Конечно, разумеется. И хлеб.