Совхозный диспетчер Иван Васильевич Чайкун заглянул к Комышанам поздно вечером и никого, кроме старой Комышанихи и Насти, не застал. Андрей отправился на дежурство, а Юрась куда-то запропастился еще после обеда. Впрочем, Ивану Васильевичу только Настя и нужна была, хотя сразу он этого не сказал. В расстегнутом пиджаке, который не сходился на животе, насупленный, он сидел в светлице и оглядывался, словно впервые здесь очутился. Когда Порфирия Авксентьевна вышла на подворье, он еще какое-то время молчал, уставясь на свои запыленные ботинки, разглядывая над столом семейные фотографии Комышанов, наклеенные на большой картон.
— Дядька Иван, — проговорила Настя, которой надоела эта игра в молчанку. Она сидела на диване и зашивала мужу куртку. — Андрей не скоро будет. Поехал на ночь.
— Знаю, — наконец заговорил гость. — У меня к тебе разговор, а не к Андрею.
— Так говорите. — Настя положила куртку возле себя и скрестила руки на груди.
— Пошла бы помогла Ирке… Завтра разрешат похоронить Петра…
— Я уже была у нее…
— Мы на тебя зла не копим, хотя ты и за этим Комышаном, — начал издалека Чайкун.
— Дядька Иван!.. — Настины глаза сердито блеснули. — Снова за рыбу гроши! Сколько лет толчете!
Она хорошо помнила, как отец ни за что не хотел отдавать ее за Андрея. «Комышаны голодранцы, бродяги, цыгане!» — кричал он на дочку. Даже из дому не выпускал, когда поблизости похаживал стройный чернявый Андрей. Только и Настин характер был под стать отцовскому — упрямый. А главное — Андрей! При мысли о нем начинало колотиться сердце, от поцелуев кружилась голова и подкашивались ноги. Кончилось все тем, что однажды, когда отец был в поле, Андрей позвал ее, посадил в машину и отвез в Белозерку в загс. В родной дом она больше не вернулась. Только после смерти отца Чайкуны снова понемногу признали ее.
— Хорошо хоть своих не забываешь. И мы тебя родней считаем…
Иван умолк, и Настя терпеливо ждала, когда он опять заговорит, она догадывалась, о чем пойдет разговор.
— Теперь у Ирки двое сирот, — вздохнул Иван Васильевич. — До ума не доведет. Она тебе все же сестра, мало ли что двоюродная…
— Горе ты, горе… — покачала головой Настя.
— Андрей все время гонялся за ним… И в ту ночь был на воде… с ружьем, — добавил он. — Вот так, дорогая племянница. Посчитался твой Андрей с ним.
— Не был тогда Андрей на воде.
— А где?
— Где?! — Настины мысли заметались, разбежались. А в самом деле, где? Говорил, что ездил в Херсон и там начальник послал его на ночь в Гопри. Вдруг наврал? Она запнулась на мгновение.
Ивану Васильевичу это показалось подозрительным, и он уже тверже повторил:
— А где?
— Да вы что! — вспыхнула Настя. — Окститесь! Милиция Андрея не трогает. С ружьем ездил Юрась…
Чайкун скривился.
— Ну что ж, одна кровь, комышанская. Только Юрась в такие дела не влезает. А вот Андрей давно грозил Петру. С тех пор как тот ему нос перебил. Потому к Андрею и сходится…
— Глупости говорите! — процедила Настя. — Дурацкая ваша мысль. Это Петро предлагал Андрею по двести рублей каждый месяц, чтобы только не трогал его в плавнях. А когда Андрей не взял, пригрозил: «Подумай, не то не жить тебе!» Хорошо, что муж у меня не из пугливых…
— Мы в милицию на Андрея не скажем, сами разберемся… Но если это его беда или малого черкеса, худо вам будет… Ирка сама детей на ноги не поставит, придется Комышанам давать свою часть…
Настя поднялась, заходила по хате. По тому, как перекладывала вещи, хваталась то за одно, то за другое, было видно, что сдерживает гнев.
— Ну вот что, дядька Иван, — наконец сказала она, — если только с этим ко мне пришли, то будьте здоровы. Следствие скажет, с кого спрашивать за Петра… Если такое Андрей сделал, то я ему первая не прощу. А пока нечего языком болтать!..
— Ты, Настя, не того… — пробурчал Иван Васильевич. — Милиция не разберется. Ночь темная, камыши глухие, а на воде следов не бывает. — Он поднялся и, не попрощавшись, вышел из хаты.
Настя еще долго не находила себе места. За работу уже не бралась, и куртка Андрея сиротливо лежала на диване, свесившись пустым рукавом.
Порфирия Авксентьевна, вернувшись в хату, заметила, что у Насти покраснели глаза. Удивилась: невестка была не из слезливых. И вдруг почувствовала, что над ними всеми сгустились тучи.