Слепец

21.

Слепец очнулся в замечательно теплой комнате с низкими потолками, ровно оштукатуренными серыми стенами и рычащим в очаге огнем. Пахло смолой и дымом от сосновых поленьев, а также какой-то пряной травой. Под боком лежал поскрипывающий волосяной матрас, тело накрывало плотное одеяло из овечьей шерсти. Рядом с кроватью, прямо посреди комнаты возвышался грубый деревянный стул на кривых толстых ножках - на нем лежала одежда. Новые шерстяные штаны с кожаными вставками и старый синий кафтан с поизносившимся золотым шитьем по бортам и обшлагам, льняная некрашеная рубаха и белый шарф из незнакомой ткани. Под стулом притаились массивные меховые сапоги на шнуровке, со вложенными внутрь шерстяными чулками.

Слепец неторопливо оглядел все это и осторожно приподнялся на локтях. Словно кто-то следил за ним - шикарный полог из сшитых вместе прекрасных горностаевых шкур отодвинулся в сторону, пропуская в комнату человека в неряшливой серой одежде.

– Добрый вечер! - лицо Морина украсила широкая улыбка. - Тебе понравилось тут дрыхнуть? Мы уже устали ждать, когда великий герой сможет проснуться и прийти на праздник по случаю победы.

– Неужели вы голодали все это время? - пробормотал Слепец, ожесточенно потирая ладонями щеки. - Проклинали меня, да?

– Нет, что ты! - Приставала небрежно перебросил ворох одежды со стула на кровать и сам уселся на освободившееся место. - Здесь в лесу много дичи, так что хватило закусить для начала, и осталось на пирушку. Медовуха у этих олгмонцев, я тебе скажу… Сразу предупреждаю - много не пей, голова потом болит.

Слепец откинул одеяло и опустил ступни на холодный каменный пол.

– Ух! - воскликнул он тут же и поджал ноги кверху. - Будь добр, Морин, подай мне вон те чулки!

И тело, и разум прекрасно отдохнули. Кожа дышала свежестью, нежное белье из голубого шелка (откуда он только взялся в дикой стране?) щекотало ее каждым прикосновением. Утро короля, да и только! Правда, телосложение у него теперь вовсе не королевское. Кости торчат, на руках вздулись синеватые жилы, везде ссадины, синяки, шрамы… Когда-то он выглядел гораздо глаже и солиднее.

Приставала встал со стула, подошел к кровати вплотную и ногами вытолкал наружу тапочки на уродливых деревянных подошвах.

– Сколько я спал? - хрипло спросил Слепец.

– Всего-то полдня, - теперь, вглядевшись в лицо Морина тщательнее, можно было заметить, что он тоже помыт и даже подстрижен. - Но, скажу тебе, зря ты не очнулся тремя часами раньше! Такие замечательные, красивые девушки отскребали с тебя грязь в большущем тазу!

Морин мечтательно закатил глаза и провел руками в воздухе, показывая, насколько прекрасны и округлы были девушки.

– Что же ты сплоховал? Сделал бы вид, что тоже без сознания.

– Эге! Где уж там… Столько людей видело, как я, живой и здоровый, ехал впереди возвращавшейся в город колонны и покрикивал на носильщиков, что волокли тебя. Прямо как надсмотрщик в каменоломне!

Между разговорами, Морин помогал Слепцу одеться. Пускай теперь у бывшего короля снова имелись пальцы, двигались они неуклюже и медленно.

– Да, - заметил Приставала, когда они наконец закончили облачение. - О чем ты думал, выбирая кафтан со столькими пуговицами?

– Я думал о тебе…

– Ах, спасибо! Лучше бы вспомнил свои руки-крюки. Что раньше, что сейчас, почти без разницы - разве только теперешние выглядят не так уродливо. Ужас! Я бы не смог забыть о таком ни на мгновение. Или ты уже тогда подумывал отрастить себе новые хваталки? Зря, зря. Толку от них не больше, зато с крючками не нужно было стричь ногти.

Когда Слепец был готов, Приставала провел его через сырой и холодный коридор, в котором слышалось далекое завывание ветра, в большую круглую залу. Ее сводчатый потолок был почти полностью скрыт сумерками. Десяток факелов, горевших на стенах, не могли осветить залу полностью, также как три камина у стен не могли разогнать холод. Посередине помещения стоял стол в форме кольца, с разрывом для прохода внутрь слуг, и деревянные кресла с высокими спинками и подлокотниками. Несколько свечей из серого воска на столешнице… Да, небогатое убранство! Даже ковров на полу и стенах нет, только какие-то блеклые, древние гобелены со сценами охоты висят рядом с дверьми.

Наряды собравшихся в зале людей были столь же скромными, как и все остальное. Никаких ярких цветов и дорогих тканей - не удивительно, что однорукому не понравились разноцветные куртки Слепца и его воинов. Впрочем, они уже больше не его воины. Им не понравилась его манера вести сражения… что ж, никто никого не тянул сюда силком. Не согласны - прощайте.

Тряхнув головой, Слепец прошел от дверей, у которых застыл ненадолго, вглубь залы. Молодой герцог сидел во главе стола - как раз напротив разрыва. Его длинные каштановые волосы казались достаточно чистыми и аккуратно подстриженными. Чтобы они не трепались и не лезли в глаза, герцог надел на голову простенький серебряный обруч с крошечными зубчиками на верхней кромке. Он был совсем еще молодым, этот властитель земель и людей, которому пришлось в самом начале своего правления вступить в жестокую войну. Пухлые губы, редкая светлая борода, не скрывавшая по-девичьи мягких очертаний круглого подбородка, тонкий нос и измученный взгляд чистых голубых глаз. Одет герцог был в плотный темно-коричневый жакет с кожаными манжетами, а шею окутывал узкий черный шарф. Рядом с Падженом сидел мужчина, который разговаривал со Слепцом сразу после битвы, юноша с забинтованной щекой и однорукий старик с серебряным ключом на золотой цепи. Одеты все они были точно так же, как и герцог, только оттенки жакетов и шарфов слегка отличались. Три дамы зябко кутались в меховые накидки на плечах - все они выглядели, словно богатые хозяйки рядом со слугами. Прекрасные, густые меха смотрелись в здешней аскетичной обстановке как нечто чуждое. Светло-коричневый соболь, черно-серебристая лиса и белый горностай. Наверное, каждая дама носила те меха, которые полагались ей по статусу. Тоненькая девушка рядом с герцогом - в белом, молодая женщина рядом с советником - в черно-серебристом, а подслеповатая толстуха около однорукого - в коричневом. Встретишь и не спутаешь, кто герцогиня, а кто - жена мажордома.

Жена герцога выглядела серой мышкой - мелкие черты, блеклые, широко раскрытые зеленые глаза. Круглое личико обрамляли мелкие желтые кудряшки, а губы были сложены так, будто их хозяйка постоянно готовилась разреветься. Никакой косметики, никаких украшений вроде сережек или диадем. Жена советника выглядела куда симпатичнее. И под меховой накидкой было видно, как мерно вздымается ее высокая грудь, губы выглядели сочными, как спелая вишня, даже в полумраке. Густые черные брови, чуть волнистые длинные волосы цвета воронова крыла, пристальный взгляд ярких, пронзительных синих глаз. Шелковистая белая кожа - эх, провести бы по ней сейчас ладонью!! Слепец резко оборвал мечтательный поток своих мыслей, потекших явно куда-то не туда, и заставил себя перевести взор на старуху. А что, тоже ничего… если тебе стукнуло лет шестьдесят. Правда, глаза водянистые, волосы седые и редкие, больше похожие на пучки пакли, кожа исчерчена темными жилками. Может, тридцать лет назад она была красавицей? Женщина не виновата, что над ней так безжалостно потрудилось время. Не всем дана вечная молодость… Тут сердце Слепца екнуло, потому что он незамедлительно вспомнил Халлигу. Где ты, добрая женщина, живешь ли по-прежнему своей простой и грустной жизнью? А может, тихо умерла в тот самый момент, когда Мездос развеял свое заклинание, сдерживавшее твои годы?? Слепец тяжело вздохнул: он ведь так и не видел ее лица, только представлял его в воображении! Такова судьба: вместо того, чтобы вернуться к женщине, сделавшей для него столько доброго, и взглянуть на нее, он помчался за Реку, сражаться и убивать. Прав Приставала - он именно тот человек, для которого мир стоит прежде друга, а не наоборот.

Тем временем, герцог жестом пригласил гостя садиться. Слепец смог очнуться от дум и заметить движение его руки. Вместе с Морином они уселись за стол сразу подле юноши с завязанной щекой, который одарил их грустным, полным боли взглядом. Тут же вошли три женщины в чепцах и серых передниках. Они несли подносы с оловянными тарелками, на которых лежали ломти грубого черного хлеба, дымящиеся куски жареной оленины, фаршированные цыплята. Составив все это на столы перед обедающими, служанки ушли и вернулись снова, неся горшки с гречневой кашей и потемневшие от старости серебряные кубки с пенной медовой настойкой. В полном молчании герцог принялся за еду, и остальные тут же последовали примеру сюзерена. Слепец придвинул поближе кашу и стал неловко черпать ее ложкой с коротенькой ручкой.

По сравнению с Левым берегом, где даже в иной таверне привередливому клиенту могли выдать двузубую вилку и столовый нож, олгмонские манеры были гораздо проще. Мясо и птицу все ели руками. Молодые дамы брали кусочки поменьше и держали их в своих тонких пальчиках немного элегантнее мужчин и старой матроны, однако жир так же стекал на их подбородки. Улыбаясь, дамы иногда отирали его серыми тряпочками, лежавшими у них где-то на коленях. Медовуху они употребляли тоже наравне с мужчинами, хотя, надо заметить, те помногу не пили. Юноша с перевязанной щекой, оказавшийся сыном однорукого старика, вообще не пил и не ел. С выпрямленной спиной и застывшим взглядом он сидел на своем стуле, пока остальные жадно поглощали пищу. Слепцу снова стало жаль его, но поделать он все равно ничего не мог. В конце концов он отбросил эти мысли и сосредоточился на цыпленке, набитом какой-то чрезвычайно вкусной начинкой. Разделавшись с ножкой и куском грудки, Слепец украдкой рыгнул и отпил крепкой сладкой настойки. В общем-то, он уже насытился, но после долгих дней скудного и однообразного питания нельзя было запрещать себе как следует побаловаться разносолами. К тому же, служанки внесли новые блюда - несколько большущих форелей в белой заливке.

– Прошу тебя, господин с забинтованной щекой… - обратился Слепец к соседу, осторожно тронув его за рукав. - К сожалению, нас не представили, и тем не менее, не мог бы ты передать мне рыбу?

Юноша, неожиданно вырванный из наполненного болью полузабытья, одарил Слепца злым взглядом и отвернулся, что-то неразборчиво бормоча. К счастью, советник герцога - тоже до сей поры не сказавший своего имени - привстал со своего места и протянул тарелку с форелью.

– Благодарю! - любезно кивнул Слепец, принимая блюдо. Советник проворно отдернул свою руку, не желая касаться странных иссиня-бледных пальцев Слепца. Как видно, олгмонец тут же устыдился этого поступка, потому что через некоторое время, отставив в сторону оленину, тщательно прокашлялся и заговорил.

– Вы - весьма загадочный человек, господин странник. Загадочный, необычный, даже… я бы сказал, пугающий! Наши дамы боятся поднять на вас глаза… Быть может, вы будете так любезны и расскажете нам свою историю?

Губы советника расплылись в неискренней улыбке. Уголки рта дрожали, выдавая его волнение и неуверенность в себе. Но, надо отдать ему должное - говорить он умел, и речь его сильно выделялась на фоне простоты нравов и одежд.

– Вам хочется ее услышать? - спросил Слепец. - Ты так красиво и складно говоришь, сударь, а сам тем временем даже не назвал мне своего имени. Это невежливо, не правда ли?

– Н-но… Вы тоже не представились!

– Неправда. Я сказал, как меня зовут - тогда, на просеке, сразу после битвы. Слепец. Или ты считаешь, что это кличка, а не имя, которое пристало носить человеку?

– Почему же… - вежливый советник стушевался и опустил глаза. Ага, каналья, значит именно так ты и подумал! Оглянувшись на герцога, советник не нашел там никакой поддержки: Паджен равнодушно потягивал медовую настойку и смотрел в потолок. - Хорошо, если вы так настаиваете, я представлю всех присутствующих: герцог Паджен Андимский, его милость. Это его родовое владение, замок Андим, и город Андим. Есть еще принадлежащие герцогу деревни, в которых… впрочем, это неважно. Я - советник герцога, Банмендер. Совсем недавно я служил при дворе короля Мажиона, но после известных событий мне пришлось перейти к герцогу. Вот этот седой старейшина - казначей и воспитатель молодого герцога, Троглин… а это - телохранитель Паджена, Малестармеголт.

Какое дурацкое имя, - подумал Слепец, быстро поглядев на юношу с перевязанной щекой. К сожалению, для этого ему по привычке пришлось повернуть голову, и Малестармеголт перехватил взгляд. Кажется, он прочел мысль Слепца, потому что моментально вспыхнул и скрипнул зубами. Тут же кровь отлила от его лица, и несчастный телохранитель покачнулся на стуле. Слепец перевел взор на герцога и спросил:

– А почему ты, Банмендер, все время говоришь, а Паджен молчит? Он что, немой?!

Советник застыл с открытым ртом, женщины заохали, а Малестармеголт вскочил на ноги и потянулся к поясу. Меча там не было, поэтому он сжал пальцы в кулаки, явно собираясь драться. Герцог, покрасневший и сжавший кубок с медовой настойкой в своих тонких пальцах так, что побелели костяшки, махнул телохранителю левой рукой.

– Н-н-нет, я у-у… умею г-говорить, - тихо сказал Паджен, смело глядя прямо в глаза Слепца. Тот понимающе кивнул.

– Вот оно что! Заикаешься. Ничего, это ведь не порок, значит, нечего его стесняться. У меня, к примеру, уродливые руки и жуткие глаза. Что ж теперь, закрыться в подвале и сидеть там, пока не сдохнешь от голода и скуки?

Разговор явно пошел не в нужное русло. Морин усердно ковырял ложкой в горшке с кашей и кривил губы, олгмонцы мрачно отводили взгляды от невежливого, даже наглого гостя.

– Ну что ж, - проговорил Слепец после того, как покончил с рыбой. - Спасибо за угощение, господа. Думаю, сейчас вам уже не хочется слушать моих историй…

Ответом была тишина. Жена герцога встала и пошла прочь - также безмолвно и тихо, как она вела себя в течение всего ужина. Старуха в соболях поспешила за ней.

– Не буду больше пугать и смущать вас своим присутствием, - заявил Слепец, вставая тоже. - Скажите, какой сейчас час?

– Мы не держим часов, - покачал головой Банмендер. - Могу сказать, что на дворе поздний вечер, где-то ближе к полуночи.

– Это все равно неважно, - махнул рукой Слепец. - Я должен отправляться в путь немедленно. Где трое воинов, что были со мной?

– Ваши солдаты? На кухне, конечно. Не мог же герцог звать их сюда…

– Герцог, или ты? - Слепец презрительно скривился, глядя, как снова вздрогнуло лицо советника. - Когда-нибудь за такие придворные штучки можно схлопотать по роже. Это не солдаты, а мои верные спутники, ранг которых нисколько не ниже моего!

Банмендер облизнул губы и прищурился: его взгляд сверкнул злобой. Он уже открыл было рот, чтобы как следует ответить наглецу, но герцог заговорил первым. Видно, он перестал стесняться своего заикания.

– Прости нас, странник, однако ты и сам не вспоминал о них до последнего момента. Разве так заботятся о верных друзьях?

– Мы немного повздорили после битвы, так что я подумал… они не хотят со мной встречаться, - пробормотал Слепец, словно оправдываясь. Да так оно и было - он почувствовал стыд и тело бросило в жар, а щеки, наверняка - в краску. Хорош друг! - Позовите их сюда, нам нужно поговорить…

– Ладно. Банмендер, распорядись. А ты, тем временем, все же поведай нам свою историю. Если кто-то не хочет ее слушать - пусть уйдет. Я слушаю.

– Хорошо. Но сначала я должен задать несколько вопросов о том, что творится в мире, - Слепец поднял руку, предупреждая вопросы герцога о том, в какой берлоге он сидел, коли задает такие глупые вопросы. - Позже ты поймешь, почему я ни о чем не знаю. Итак? Троглин уже рассказал мне о нашествии и битве у некоего города, где погибла олгмонская рать во главе с королем. Теперь мне нужны подробности.

– Это очень грустная история, потому что в той битве погиб мой отец, а также много славных воинов, которых я знал с детства, - герцог вздохнул. Говорить ему было трудно, ибо от волнения и боли, которую вызвали воспоминания, он стал заикаться еще сильнее. - Мы мало знаем, до этой глухомани доходят только смутные слухи. Все началось в первый месяц осени, в Накрии. Ты знаешь такую страну?

– Да. С южными странами я знаком достаточно хорошо.

– Так вот, в Накрии, на одной большой реке состоялось сражение. Какой-то безумец, способный метать молнии не хуже Смотрящих Извне, собрал на дальнем юге небольшую армию и сошелся в битве с двадцатитысячной накрийской армией. Никто не принимал его всерьез - до тех пор, пока волшебник, а это был именно волшебник, можешь поверить? - не развеял противника, как злой осенний ветер кучу опавших листьев. Остатки накрийцев отступили к границе с Хагмоном, но там, в повторном сражении враг уничтожил их окончательно. Король угодил в плен.

Прошло совсем немного времени, и захватчик сколотил новую армию, больше прежней, и пошел с ней на Боллоэр, столицу Хагмона. Хотя, как я думаю, зачем ему армия? Он мог бы биться в одиночку, и победил бы всех врагов. Опять была битва, но защитники Хагмона, а их было тысяч шесть или восемь, пали духом еще до ее начала. Мало того, что во главе противной армии стоял колдун - она превосходила хагмонскую в полтора раза, а еще, в рядах южан сражались чудовища! Как говорят, проклятый Создателем волшебник заколдовал множество животных - свиней, козлов, баранов и телят. Каким-то способом он превратил их в подобия людей, с руками и ногами, даже вроде бы снабдил способностью говорить! Эти воины безгранично преданы тирану - и также безгранично ненавидят всех остальных людей. Повиновение колдуну не дает им броситься на союзников и растерзать их, а на врагах эти твари отыгрываются как следует. Хагмонское войско было разбито и вырезано до последнего человека. Бывшие животные освежевали трупы и сделали себе наряды из человеческой кожи. Не для защиты, нет - они слишком тонкие и непрочные. Из мести человеку, многие годы носившему на себе шкуры животных… После этого армия захватчиков стала казаться еще более устрашающей. Через некоторое время в ней уже почти не осталось людей - лишь несколько командиров. Все солдаты были бывшими зверями. Так они подступили к Габри, разбили нашу армию и потом… освежевали трупы погибших…

На этом месте герцог не выдержал и заплакал. Да что там! Потрясенный его рассказом Слепец сам едва не зарыдал, представив, что после смерти его кожу напялит на себя какая-нибудь толстая свинья, вставшая на задние ноги. Он явственно представил, как она ходит взад и вперед, довольно хрюкает и разглаживает копытцем складки…

– Так значит, теперь в руках тирана все Правобережье? - сдавленным голосом спросил Слепец, поворачивая голову, чтобы разглядеть всех присутствующих. На глазах олгмонцев стояли слезы, даже Морин судорожно сглотнул и скривился от страха перед услышанным.

– Почти. Негодяй, по слухам, не проник еще в самые северные владения Олгмона - но это только потому, что его самого здесь нет. Он ведет наступление на великий Скалгер. Сведений оттуда давно не поступало, может быть, и эта твердыня пала, а колдун пирует на ее развалинах? Здесь же, в Олгмоне, остался накриец по имени Кутлах. Он сам укрепился в крепости Габри, а на завоевание нашей столицы, Доллония, послал своего помощника. Однако, сын короля Мажиона с тысячей воинов, а вместе с ними горожане и крестьяне из ближайших деревень отбили штурм. Потом они даже смогли оттеснить противника за реку Ауц. Тут командир южан испугался и отошел назад, до Сэнгера в Хагмоне. Пока Кутлах узнал об этом, прошел почти что месяц; леса и дороги завалило снегом, а реки схватились тонким ледком, слишком хрупким, чтобы их преодолевать. Ему пришлось ждать сильных морозов, чтобы снова двинуться на завоевание Олгмона… Не знаю, взят ли Доллоний? Мы не получали вестей оттуда. Я посылал к нему нескольких людей, но ни один из них не вернулся.

Рассказ герцога на этом был закончен. Опустив плечи и склонив голову, он сгорбился на стуле, как намокшая под дождем птица, что неприкаянно сидит на заборе. Несчастный юноша! Ему пришлось взвалить на себя непосильную ношу. Не окажись вчера рядом Слепца, Паджен лежал бы уже в могиле, вместе с большей частью своих подданных.

– Так значит то войско, что погибло почти целиком на просеке, не было человеческим? - спросил Слепец первым делом.

– Да, - ответил герцог. - Ни одного солдата из людей, только несколько полководцев. Но они, насколько я знаю, уцелели и сбежали. Ненадолго… Скоро Кутлах вернется сюда, и приведет с собой вдвое большее войско!

– Плохо, - пробормотал Слепец. - Все кругом очень плохо. Вдвойне плохо оттого, что я знаю предводителя захватчиков, этого колдуна. Его имя - Клозерг.

– Да, - подтвердил Паджен, ненадолго подняв голову. В его глазах мелькнуло подозрение.

– Это очень могучий человек. В его злые руки попали силы, с которыми невероятно трудно будет справиться - если вообще возможно. Вы видели капли, падающие с неба и прожигающие в земле огромные дыры? Земля тряслась под вашими ногами? Все это - результат его безумия. Он силен настолько, что в конце концов способен разрушить весь мир!!

Малестармеголт ткнул Слепца в бок рукой, довольно ощутимо. Гневно глядя на него, он что-то невнятно мычал, воздевал брови и вскидывал подбородок кверху.

– Он, очевидно, желает узнать, откуда тебе столько известно о Клозерге? - спросил герцог. Подозрение с новой силой вспыхнуло в его усталых глазах, плечи развернулись, а голос окреп. Сейчас Паджен почти не заикался. - Особенно, если вспомнить, что обо всем остальном ты не знаешь ничегошеньки?

– Все просто. Клозерг - мой брат, - твердо ответил Слепец, глядя герцогу прямо в глаза. Раздался глухой вопль - Малестармеголт вскочил со стула и схватил Слепца за грудки, чтобы как следует стукнуть о стол и выместить на нем всю злобу, которую изуродованный юноша затаил на Клозерга. Однако, несколько сильных рук ухватили разбушевавшегося телохранителя за локти, талию и плечи и оттащили прочь.

Слепец, опершись на столешницу и согнувшись над ней спиной, нахмурился. Морг, Гевел и Кантор втроем пытались совладать с беснующимся Малестармеголтом, а рядом в нерешительности застыли два герцогских солдата. Советник Банмендер раскрыл было рот, чтобы отдать им команду, но герцог снова опередил его.

– Малес! - громко позвал он. - Держи себя в руках. Этот человек, если он действительно тот, кто заслуживает нашего гнева, никуда не денется. Давай выслушаем его до конца, мне кажется, у него еще есть что сказать…

– Очень мудро, Ваша Светлость, - похвалил Слепец, одергивая смятую куртку. Он впервые назвал герцога титулом, а не окликнул насмешливо, как мальчишку. Кажется, это произвело впечатление не только на самого Паджена, но и на остальных. Телохранитель перестал вырываться, и воины с того берега Реки немедленно отпустили его. Малес одарил каждого злым взглядом и пружинистым шагом зашел за высокую спинку герцогского стула.

– Итак, - продолжил, как ни в чем ни бывало, Слепец. - Клозерг мой брат. Да, но это не делает меня его союзником, или даже нейтральной стороной в этой войне. Дело в том, что он безумен, как я уже сказал. А еще в том, что некоторое время назад он силой и обманом лишил меня трона, изуродовал и бросил умирать на берегу Реки. Не буду рассказывать, каким чудом я остался в живых - это слишком долгая история, да и поверить в него вам будет очень трудно… В конце концов я оказался во дворце главного волшебника на той стороне Реки, а он помог мне вернуться и снабдил оружием, с помощью которого я могу попытаться победить своего брата. Клозерг обладает могучим амулетом - Талисманом Огня. Пламя стало послушно ему, оно - как игрушка в его руках. У меня же есть Талисман Воды, полная противоположность Огня, его непримиримый враг. Именно это магическое оружие помогло мне уничтожить там, на просеке, вражескую армию. Оно должно помочь и в борьбе с главным противником.

Слепец оглядел слушателей. Олгмонцы устремили на него странные взгляды, в которых перемешались недоверие, надежда, подозрение и отчаяние. Люди, загнанные в смертельную ловушку, боялись во что-либо верить - и хотели верить. Слепец оторвал пуговицу нижней льняной рубахи и вытащил из-за пазухи Талисман. Словно нарочно, позволяя всем вокруг как следует рассмотреть себя, амулет засиял в слабом свете факелов разными цветами, словно огромный бриллиант.

– Вот это - наша надежда, наше оружие! - воодушевлено воскликнул Слепец. - Однако, для того, чтобы победить Клозерга, я должен подобраться к нему поближе. Для этого придется преодолеть земли, на которых хозяйничают его многочисленные армии. Поэтому сначала я поеду в Доллоний, чтобы уговорить сына короля выйти походом на юг… Если, конечно, Доллоний еще держится. У вас я хотел бы попросить свежих лошадей, немного провизии и хорошего проводника.

– Я поеду с тобой! - неожиданно сказал герцог. Остальные олгмонцы остолбенело на него уставились.

– Но, ваша светлость, - пробормотал советник. Малес что-то раздраженно промычал, а молчавший весь вечер старый воспитатель громко хмыкнул. - Как вы можете оставить город и ваши земли?

– Если я останусь здесь, то вряд ли смогу как-то помочь в новой битве. Со мной, без меня ли, Андим обречен. Лучше я отправлюсь участвовать в битве, в которой будет хоть какой-то шанс победить, чем бесполезно погибну здесь. А вы все бросайте дома и уходите в горы, в тайные долины, которые враг не сможет обнаружить. Если мы уничтожим южан, то вы вернетесь обратно. Я не возьму с собой ни одного воина, ни одного охотника - все они будут со своими семьями.

Услышав последнюю фразу герцога, Малес громко, протестующе замычал.

– Нет, тебя это не касается. Ты едешь со мной, - успокоил его Паджен. Он снова говорил почти без запинки, и лишь тогда, когда глаза герцога встретились с немигающим, пронзительным взором его гостя, в голосе мелькнула неуверенность. - Когда мы отправимся?

– Ты думаешь, что нужен мне? - спросил его Слепец.

– Нет… Но я должен ехать. Смерть отца и многих, многих его воинов, а также бесчестное надругательство над их телами требуют отмщения! - глаза Паджена теперь горели. Он вскочил на ноги и подался вперед, готовый спорить со Слепцом до хрипоты.

– Хорошо, - сказал тот, внезапно перестав сомневаться в том, что герцога следует взять. - Только запомни, что в походе ты станешь нашим товарищем, одним из многих, а не первым господином и повелителем всех вокруг. Более того - будешь делать то, что я прикажу. Согласен?

С бледными лицами олгмонцы обратились к своему сюзерену, получившему такие неслыханные требования от прохожего оборванца, пусть и кичащегося волшебной силой. Но герцог ничего не видел - он просто кивнул головой в знак согласия.

– Тогда… - Слепец помедлил. Он хотел выехать немедленно, но неожиданное желание герцога присоединиться к его походу спутало планы. Нельзя так сразу вырывать мальчишку из дома, который он, скорее всего, больше никогда не увидит. Пусть полежит последний раз под боком у жены, подумает хорошенько. - Тогда приготовь все к завтрашнему утру. Когда рассветет, мы должны быть в седлах.

Герцог снова кивнул и, гордо подняв голову, удалился вместе со своей свитой. В зале остались только пришельцы - да еще пара служанок, убиравших со стола. Слепец медленно подошел к Моргу, стоявшему чуть впереди своих молодых товарищей.

– Вы остаетесь здесь? - сухо спросил Слепец.

– Нет, мы идем с тобой, - ответил старый вояка и потупился. - Ты простишь меня, хозяин?

– Что!? - от неожиданности Слепец отшатнулся и стал вглядываться в лицо Морга, пытаясь разглядеть там тень насмешки. - Простить? За что? И с каких пор я стал хозяином?

– Ты был им всегда! - Морг вздохнул. - Там, на просеке, я еще не понимал этого. Ты - великий и мудрый, а я пытался советовать тебе, поучать, и даже осуждать! Прости меня. Я не осознавал твоей мудрости и всеведения.

– Будь я проклят, если хоть что-нибудь понимаю! - воскликнул Слепец. - Конечно, ведь я столько провалялся в кровати, да и тогда голова моя не соображала от слабости. Напомни мне, Морг - что тогда такого произошло? Быть может, я просто забыл это?

– Ну как же! - принялся терпеливо объяснять старый солдат. - Сначала я не одобрял твоего намерения бороться с вражеской армией при помощи магии. Потом - ужаснулся бойней, которую ты устроил войску чудовищ. Но я не знал, не мог даже предположить, что это - не люди, и обычными методами с армией, созданной колдовством, не повоюешь! Ведь я не так прозорлив и всезнающ, как ты… Теперь я все понял. Тебе некогда было объяснять это нам, тупицам!!

– Ничего, ничего, - машинально пробормотал Слепец и похлопал Морга по плечу. - Не нужно себя казнить. Пойдемте лучше отдыхать. Где вас расквартировали? Я устроюсь там же.

– Нет, нет! - запротестовали хором все, включая и Морина. - Там живут солдаты, там шумно и плохо пахнет. Тебе надо как следует отдохнуть, ведь ты еще так слаб!

– Да? - недоверчиво спросил Слепец. Он почувствовал, что голова и вправду кружится, а ноги подгибаются. - Наверное, вы правы. В таком случае, спокойной всем ночи. Увидимся утром.

И он один побрел по коридору в свою комнату. Значит я - великий хозяин? - думал он по пути. Всевидящий, всезнающий, всеврущий… Нет, последнее в этом ряду лишнее - или нет? Морг, Морг! Как складно ты за меня все придумал. Ты ведь мне нужен. Нужен твой меч, твои умения. Кто, в конце концов, подхватит меня, когда я в следующий раз упаду от усталости? Морина постоянно нет рядом.

Ухмыляясь во след собственным мыслям, Слепец открыл дверь, сдвинул рукой полог из горностаевых шкур и застыл. В комнате все было по-прежнему, исключая одно - на кровати сидела черноволосая красавица, та, которая обедала рядом с Банмендером. Богатая меховая накидка из чернобурки была отброшена в сторону, и ничто теперь не мешало увидеть, что грудь у нее действительно высокая и большая. Шерстяное платье обтягивало ее так туго, что соски выступили и торчали теперь двумя маленькими, зовущими бугорками. Или они стали такими вовсе не из-за платья?

Слепец стоял, как вкопанный, на самом пороге и не мог оторвать взгляда от этой прекрасной женщины. Та взглянула на него, загадочно улыбнулась, и опустила взор, принявшись поглаживать рукой белый шарф, аккуратно сложенный на коленях.

– Добрый вечер, сударыня, - пробормотал Слепец наконец, когда нашел в себе силы войти и захлопнуть дверь. Полог мягко, таинственно зашуршал за его спиной, отделяя от остального мира. Слепец вдруг понял, что голова его пошла кругом - и отнюдь не от медового напитка, выпитого за ужином.

Синие глаза олгмонской красавицы снова посмотрели на него. В глубине этих маленьких чистых озер сверкали искорки.

– Вы действительно колдун? - тихо спросила женщина. Голос у нее был мелодичный, такой же чистый и прелестный, как глаза. - Хотя, можете не отвечать. Стоит вам взглянуть на меня - и по коже пробегает мороз. Сама не знаю, почему, я пришла в вашу комнату и глупо сижу здесь…

– О нет! - воскликнул Слепец негромко. Горло его перехватило, но он смог протолкнуть неосязаемый комок, преграждавший путь словам, и продолжить разговор. - Я очень рад, что… вы пришли поговорить со мной.

Женщина снова улыбнулась, на сей раз грустно и мимолетно. Глупые мысли и глупые слова одолевали Слепца, но он ничего не мог с собой поделать. Столько дней подряд он даже не слышал женского голоса, а теперь прелестная дама сидит в двух шагах от него, многозначительно улыбается… Этот аромат! Его ни с чем не спутаешь. Аромат женщины. Слабое благоухание цветочных духов и горьковатый запах, исходящий от помытых в крапивной настойке волос. Как хочется взять их пальцами и гладить, любуясь, как переливаются черно-синие волны. Вот только послушаются ли его пальцы? Хотя, их неуклюжесть не сдержит Слепца. Еще немного - и он бросится к кровати, чтобы заключить прекрасную визитершу в объятия. Проклятье, а как же ее высокомерный муж? Вряд ли он одобрит подобный поступок жены.

– Я подумала, что после ужина у вас сложится неправильное мнение об Олгмоне, - по-прежнему тихо сказала женщина. Глядя Слепцу прямо в глаза, она стала дышать все чаще и глубже, словно собиралась разрыдаться. - И поэтому… поэтому пришла сюда. Мы - народ угрюмый, но на самом деле не злой. Не грубый, просто, немного неотесанный.

– Как я мог подумать такое о вас? - сокрушенно покачал головой Слепец. - Нет, ни на мгновение мне в голову не приходила подобная мысль.

– Ах, я говорю вовсе не о себе. Наши мужчины мало смыслят в политике и приличиях - разве что Банмендер, да и у него обо всем этом понятия странные.

Имя мужа в устах женщины прозвучало странно, словно она говорила о чужом человеке. Очевидно, о любви между ними нет и речи, однако, это ничуть не облегчало положения Слепца. Нет, он не чувствовал неудобства от того, что может наставить кому-то рога - раньше его не останавливали подобные мысли, теперь тоже. Но ссориться с советником герцога не хотелось. Только-только договорились, преодолев враждебность и предубежденность - а тут пахнет серьезным раздором! Внутри Слепца боролись две противоположности - чувства и разум, и ни одна не могла победить другую. Оттого он глупо стоял на месте с перекошенным ртом и судорожно сжимающимися и разжимающимися пальцами.

– Что же, наверное, я зря сюда пришла, - вдруг сказала женщина. Ее прекрасный голос дрожал от подступивших слез. Она резко поднялась на ноги - так, что белый шарф скользнул на пол - и порывисто шагнула к пологу.

– Я рад, что вы пришли, - пробормотал Слепец. Горький запах волос и цветочное благоухание окружили его со всех сторон и грозили совершенно лишить рассудка. - Но что может сказать ваш муж…

Женщина застыла и повернулась к Слепцу лицом. Она стояла так близко, что вздымающаяся грудь почти касалась груди мужчины. Синие глаза были широко распахнуты, и в них вполне можно было утонуть. Броситься с головой в этот неотрывный взгляд, раскинуть руки и парить, наслаждаясь прекрасным забытьем!!

– Вот оно что… - голос женщины перестал дрожать, хотя глаза были прозрачными от наполнивших их слез. Она улыбнулась, на сей раз почти без грустинки в глазах. Тонкие руки быстро взметнулись вверх и легли на плечи Слепца: в тот же момент ему показалось, что прямо к обнаженной коже шеи, там где ее коснулась женщина, приставили раскаленные угли. Все тело разом вздрогнуло, и стоило больших усилий не шагнуть назад. Что я делаю!!! - мысленно завопил Слепец. - Нужно было сразу уйти отсюда. Теперь уже поздно, я не смогу себя заставить…

Но женщина быстро избавила его от мучений, разрешив разом все сомнения. Запрокинув голову, она еле слышно рассмеялась.

– Вы волнуетесь совершенно напрасно! Банмендер - мой брат, мы вместе с ним бежали от Габри, когда южане разбили короля. А муж погиб в том страшном сражении, в самом его начале… Это очень грустно, но у нас недолгий траур. Мне хочется услышать вашу историю - от начала до конца. Вы расскажете мне ее?

– Как ваше имя, прекрасная соблазнительница? - спросил Слепец, чувствуя одновременно огромное облегчение и страх перед тем, что должно было сейчас произойти. С того времени, как он вновь обрел зрение, это его первое свидание с женщиной в такой…гм, интимной обстановке.

– Гианна, - выдохнула женщина и прижалась к Слепцу своей упругой грудью. Правая рука обвила шею, а левая скользнула вверх, нежно раздвигая густые волосы на затылке.

– Боюсь, я не очень галантный кавалер, - пробормотал Слепец. Наперекор всему своему естеству, он еще пытался сопротивляться. - Я вряд ли смогу поддержать вас под локоть своими кривыми руками, или даже просто пожать руку…

– А также расстегнуть пуговицу? - из сапфировых глаз Гианны брызнул настоящий яростный огонь, который мгновенно сжег все жалкие преграды отговорок и страхов, которые Слепец пытался воздвигнуть между ними. Женщина прижалась к нему уже всем телом, и прикосновение это повергало в дрожь, бросало в жар и холод по переменке, будто лихорадка. Чуть приподнявшись на носках, Гианна дотронулась до щеки своей щекой. Ее слова щекотали ухо Слепца, что доставляло ему наслаждение - как и смысл этих слов.

– Но у меня нет пуговиц. Только шнуровка на спине, там, где ее очень просто достать. Она совсем не тугая, и даже твои неловкие пальцы смогут развязать узел. Потом нужно раздвинуть края - и платье само упадет к моим ногам… под ним только тонкая шелковая рубашка. Она дорого стоит, но если ты разорвешь ее на части, я не расплачусь.

Что же мог Слепец противопоставить заманчивому предложению прекрасной женщины? Да он и не собирался больше сопротивляться ей и самому себе. Стараясь двигаться плавно, Слепец провел ладонями по лопаткам Гианны. Там, где его руки сошлись, почти на самой тонкой шее, он нашарил завязки.

Они и в самом деле были стянуты совсем слабо…

Сумрачным утром, когда густой снегопад, казалось, укрыл под своей пеленой весь окружающий мир, Слепец вышел из ворот крошечного замка Андим. На маленькой площадке, у самого края утеса, виднелось много следов, полузасыпанных белой крупой. Было холодно, словно зима вернулась обратно, чтобы еще раз попрощаться. Слепец поежился и плотнее запахнул свой меховой кафтан, под который опрометчиво не одел шерстяной куртки. Ночь он провел такую жаркую, что думалось, будто во всем мире наступило лето… Однако, нет как нет. Подтаявшие было сугробы затвердели, превратившись в оглушительно хрустящую под ногами, неровную мешанину ледяных холмиков и впадин.

Множество людей, за краткое время оказавшихся облепленными снегом так густо, словно они стояли под открытым небом всю ночь, толпилось на площадке и между домами на каменных фундаментах. Большая часть населения Андима собралась сюда для того, чтобы проводить в поход своего герцога. По хмурым лицам, к тому же покрытым крупными снежными хлопьями, нельзя было понять, как они относятся к отъезду Паджена в компании с незнакомым, пугающим странником. Осуждают, за то что господин бросает их в столь трудный и страшный момент, или надеются, что он вернется с победой? А может быть, им просто все равно?

Бородатые, дикие с виду мужчины с непокрытыми головами, в тяжелых, лохматых шубах сжимали в руках луки и топоры, как будто пришли сюда на битву. Их жены в коротких тулупчиках, унтах и шерстяных шапках прижимали к себе разновозрастных, но до удивления молчаливых детишек. Двадцать шесть воинов в тускло блестящих панцирях, коричневых замшевых куртках под ними и таких же штанах выстроили короткий коридор от ворот замка к началу дороги, что вела вниз, к городу. Морг и его молодые товарищи сидели в седлах за пределами живого коридора, Приставала стоял там же, держа под уздцы двух коней.

Герцог никак не мог проститься с молодой женой, сжимая ее в объятьях и что-то страстно говоря. Судя по перекошенному багровому лицу и прыгающим губам, при этом он страшно заикался. Банмендер тоже находился рядом, а его сестра, неотрывно глядевшая в сторону мрачной замковой башни, пряталась у него за спиной. Рано утром она убежала, оставив Слепца в одиночестве. Он не успел сказать ей ни слова, а теперь уже и не знал, что такого умного можно изречь в подобных обстоятельствах? Все слова глупы, обманчивы и бедны. Он не может остаться здесь, Гианна не может поехать с ним. Их бурная ночь останется в прошлом, и оба рано или поздно забудут о ней. Он уходит в опасный поход, который, вполне вероятно, окончится гибелью, она остается здесь, под угрозой попасть в лапы захватчиков или умереть в скудном на пищу и убежища весеннем лесу… Слепец отвернулся и изо всех сил сжал зубы. Никогда раньше, в пору своего царствования, он не задумывался о том, какие чувства овладевают девушками, с которыми он провел ночь, а потом отправил восвояси. Вряд ли они плакали оттого, что король больше не будет с ними, скорее злились и проклинали его вместе со своей злосчастной судьбой. Да, ему пришлось дорого заплатить за то, чтобы начать задумываться обо всем этом.

Сейчас он снова расстается с женщиной, которую только что сжимал в объятиях. Тогда, далеко во времени и пространстве, расставания проходили быстро и незаметно, сейчас же он оставлял здесь кусочек своей души. Пусть Смотрящие Извне заботятся о прекрасной синеглазой Гианне, раз уж столь отвратительное существо, как Слепец, не хочет этого делать. Как всегда, весь мир значит больше, чем друг или женщина. Халлига, Фило, Гианна… Кто еще на мгновение окажется рядом и исчезнет за пеленой времени, как вот эти дома, которые вскоре укроет от его взгляда снегопад? Он не хотел даже думать об этом. Он не имел власти над собой, чтобы прекратить так поступать.

Слепец снова повернулся к замку. Герцог так и не смог оторвать рук от плеч жены, которые сжимал в полном отчаянии. Советник Бармендер давал наставления мрачному Малесу, наряженному в легкий панцирь и небольшой круглый шлем, из под которого торчала толстая белая повязка, закрывающая от холода и снега страшную рану телохранителя. Безрукий Троглин, стоявший невдалеке, щурился и отворачивал лицо от снега, норовившего залепить ему глаза.

Ах, ну почему же Паджен так медлит!! Все мучительное, нежелательное, приносящее боль нужно делать быстро, а не тянуть, продлевая страдания. Впереди долгое путешествие по весенней слякоти, сырому лесу, через реки, покрытые рыхлым льдом. Ничего там не будет напоминать герцогу теплую постель жены, так уж лучше быстрее двинуться в путь, постараться забыть ее за тяготами дороги!! Слепец решительно пошел к своему коню, рослому мышастому жеребцу с мохнатыми ногами, коротко остриженной гривой и смешным коротким хвостом. Почти без усилий вскочив в седло, он обернулся и крикнул герцогу:

– Пора отправляться, Ваша светлость! Если вы передумали, то так и скажите, мы двинем одни.

Паджен затравленно оглянулся. На лице его застыла такая мука, будто Слепец только что воткнул ему в бок кинжал. Малес немедленно ожег Слепца злобным, долгим взглядом, но тот равнодушно отвернулся в сторону Приставалы. Морин, получив безмолвный приказ, тоже взгромоздился в седло и тут же наподдал коню пятками. Недовольно мотая головой, его каурый жеребец поплелся по дороге, осторожно ставя ноги на скользкую поверхность. Морг, Гевел и Кантор неторопливо развернули коней, чтобы последовать за Морином, а Слепец все-таки обернулся. Герцог шагнул по живому коридору прочь от жены, но все никак не мог отпустить ее руки, оторвать взгляда от ее бледного и некрасивого лица. Странная штука - любовь! Рядом с ним прекрасная Гианна, а он весь поглощен дурнушкой-женой. Люди считают это добродетелью, но Слепцу подобное поведение казалось просто глупым…

Герцогиня попыталась сделать шаг вслед за мужем, и тут Паджен наконец решился. Разжав пальцы, он резко повернулся и пошел, почти побежал прочь. Малес ждал его, держа в поводу коня. Перед тем, как запрыгнуть в седло, герцог обернулся и подарил жене последний взгляд. Та уронила лицо на ладони и затряслась в рыданиях.

– Прощайте! - воскликнул герцог, когда оказался в седле. На бледном лице горели синие глаза, каштановые волосы облепило снегом, отчего они стали похожи на седины. - Я уезжаю, чтобы добыть победу, убив ненавистного колдуна-захватчика! Свиньи не оставят вас в покое, поэтому, не медля, уходите в леса, в горы! Я буду просить Смотрящих Извне беречь вас!

– Ваша светлость! - сказал Троглин. - Еще раз прошу вас - возьмите с собой воинов! Мы обойдемся сами…

– Нет, они нужнее здесь. Пусть остаются рядом со своими семьями… я знаю, так будет лучше. С нами отправится только Макноклар. Его жена умерла от простуды, детей они не нажили. Он сирота, и ничего не держит его здесь, а вы… вы постарайтесь дождаться моего возвращения.

Названный герцогом человек склонил голову. Он тоже уже сидел на коне, украдкой разглядывая новых товарищей из-под низко надвинутой на глаза шапки. Макноклару было лет сорок. На маленьком, морщинистом лице росли вислые желтые усы, а правую щеку украшал небольшой шрам, похожий на след птичьей лапы. Сложением он был крепок, хоть ростом не выдался. Большущие кисти сжимали поводья, как тонкие нитки.

Как только герцог замолк, Слепец посчитал, что больше ничто не может задерживать их отряд в Андиме. Вдавив пятки в бока коня, он отправил его за исчезнувшими в метели товарищами. С глухим стуком, раскидывая вокруг комья снега, следом двинулись и олгмонцы…

Снег летел прямо в лицо. Сквозь его пелену Слепец видел вдалеке лишь смутные пятна городских домов. Внезапно темнота окутала его разум, как бывало уже не раз, но на сей раз он не собирался пользоваться своими необычными способностями в бою. Видения понесли его в прошлое, заставляя фантомов лететь рядом с невидимым теперь конем. Как всегда, когда внутреннее око проявляло себя, Слепец видел сразу вперед, назад и по сторонам. Башня его собственного замка в Центре Мира, колеблющаяся и нереальная, как столб дыма, смотрела на него семью черными пятнами окон. Вокруг громоздятся неясные, серые стены, очертания которых он уже стал забывать. Толпа безмолвных теней, собравшихся на призрачной площади, провожает молодого короля в его первый и последний военный поход. Впереди него скачут серые привидения - это изрубленные и сожженные воины на скелетах коней. Армия мертвецов.

Он готов был закричать от страха, и тут же очнулся. Снежный заряд залепил лицо, и Слепец, мысленно ругаясь, стал яростно вытирать его тыльной стороной левой кисти. Пока он предавался видениям, отряд успел пересечь реку и углубиться в лес. Охотник Макноклар обогнал всех и скакал впереди, едва различимый за снежной завесой. Впрочем, казалось, что метель слабеет. Можно было рассмотреть сосновые стволы, выстроившиеся по обеим сторонам… Глядя на них, Слепец думал о только что увиденном. Неужели, это зловещее предзнаменование неудачи, которая их ждет? Или просто страх… Похожесть теперешнего расставания с Андимом на то, давнее расставание с Центром Мира. Видения… Только их сейчас не хватало! Он вдруг вспомнил Мездоса. "Ты плохой против тебя хорошего", говорил он. Битва двух противоположностей одной личности, так что нечего бояться пророческих видений. В любом случае победа будет за мною… или не мною, а моим отцом? Если я - это не я, а воплощение Джона Торби, то что в таком случае сделается с личностью Слепца после окончания войны? Она исчезнет, уступив место Джону Торби? Вопросы нескончаемым хороводом кружили в мозгу вокруг одного: что же все-таки значит видение? Оно не давало ответа, но раз за разом заставляло вернуться к себе, не отпускало. И вдруг Слепец буквально подпрыгнул в седле - прозрение, странное, похожее на пришедшую извне мысль, пронзило его насквозь! Главным в том страшном видении была не армия мертвецов, отправляющаяся на заведомо проигранную битву. Не толпа призраков, провожающая ее, не серый город со смутными очертаниями. Главной была… башня!

Но почему, зачем она привиделась сейчас, в столь неподходящий момент? К чему зовет, о чем предупреждает? Вот уж загадка, так загадка - найти вопрос, на который уже дан ответ. Слепец попытался сосредоточиться, однако усилия пропали впустую. В колеблющемся силуэте башни с семью темными квадратными пятнами он не мог найти никакой разгадки. Таким образом он мог бы промучаться еще долгое время, но тут Приставала, поравнявшись с конем Слепца, решил завести разговор.

– Снег, опять этот снег вокруг меня! - застонал он, безвольно покачиваясь в седле. - Как же я устал от бесконечной зимы! Мои кости промерзли насквозь и уже никогда больше не оттают. Все чаще мне думается о том, что гораздо проще и приятнее лежать где-нибудь в теплой, уютной могилке. Не надо никуда мчаться по холоду и слякоти, не надо драться, не надо истирать свою несчастную, мозолистую задницу о седло…

– Скоро будет тепло, - ответил Слепец. - К тому же, сейчас ты спокойно едешь, а совсем недавно жрал в три горла и спал на мягкой постели.

– Все равно, я устал! Уже не упомнить никакого другого времени года, кроме проклятой зимы. Ты к ней привычен, вот и не жалуешься. А если б тебя закопали по горло в песок нашей жаркой пустыни? Как бы ты запел тогда?

– Можно подумать, ты сам этому обрадовался бы! - теперь в голосе Слепца появились нотки раздражения. Приставала взмахнул руками, причем так сильно, что едва не свалился на землю.

– Представь себе, обрадовался бы!!

– Не верю! Ты просто нытик, которому никогда не угодишь, - воскликнул Слепец. - Чуть появляются трудности - и ты начинаешь плакать, вместо того, чтобы молча переносить тяготы.

– А что мне делать? Когда ты почти год подряд мерзнешь и вытряхиваешь снег из-за шиворота, когда никак не можешь снять проклятую шубу, чья тяжесть притягивает к земле твои усталые плечи… Когда злобный ветер хочет содрать кожу с твоего лица, раздирая его своими ледяными крючьями… - тут Морин внезапно заткнулся и испуганно поглядел на Слепца. - То есть, я хотел сказать… когтями.

– Я понял, что ты хотел сказать, - усмехнулся Слепец. Поглядев на Приставалу, он медленно повернул голову и уставился на снег под копытами своего коня. - Вон на что ты жалуешься на самом деле, вернее, на кого. Отчего же не заявить свои обиды прямо? Раньше ты не боялся ругать меня без всяких околичностей. В чем дело? Страшишься моей новой волшебной силы? Но я и без нее мог справиться с тобой, даже когда был слеп!

– Нет, - Приставала хмуро закусил губу. Глубоко вздохнув, он нехотя продолжил: - Вообще, я не собирался ругать тебя! Я в самом деле зол на вашу треклятую зиму. Про крючья вырвалось совершенно неожиданно!

– Но ты вправду стал бояться меня?

– Нет! Ну, может немного. Я ведь говорил уже, что ты изменился с тех пор, как прозрел.

– Никчемный разговор. Хватит ныть, в любом случае - лучше помолчи!

– Ах, что вы говорите! - Приставала разогнул сгорбившуюся было спину и принялся говорить с прежним жаром. - Смотрите, могучий волшебник и великий король не может выдержать слов слабого, глупого шута! Я нашел новый способ бороться с властелинами мира сего! Нужно подсылать им ко двору болтунов, которые могут толково поплакаться и таким образом свести своего повелителя с ума.

Слепец махнул рукой и приударил коня пятками, чтобы оторваться от Морина.

Вскоре после отбытия из Андима они миновали место недавнего побоища. Многочисленные лисы, куницы, волки и вороны лениво уступили дорогу маленькому отряду, прячась за деревьями. Некоторые, самые наглые черные птицы лишь отступали в сторону, недовольно каркая. Кони бешено храпели, ибо даже в морозном воздухе можно было слышать запах, источаемый огромным количеством мертвой плоти. Все всадники, без исключения, направили скакунов к обочине, чтобы миновать жуткие останки мертвой армии южан по краю. Никто не глядел на запорошенные снегом и развороченные потом зверьем трупы, лишь Слепец бросил пару беглых взглядов. В самом конце "дороги мертвецов" вперемешку с остатками светло-желтых кож он увидел несколько посеребренных кирас, продырявленных, как решето. Значит, несколько людей тоже попало под колдовскую атаку… Может, даже командиры? Сейчас этого не выяснить.

Через три или четыре часа быстрой скачки Макноклар велел сворачивать с просеки, и тут скорость отряда резко снизилась. Ехать на конях по заснеженному лесу - не самый лучший способ передвижения. Так сказал проводник, да и сам Слепец прекрасно это понимал. Лучше бы встать на снегоступы, связанные из густых еловых лап, но кроме Макноклара никто не сможет идти на них достаточно ловко и быстро - а учиться времени нет. Лучше уж на конях, чем пешком. Лошадиные ноги, по крайней мере, длиннее человеческих.

Сойдя с просеки, маленький отряд поднялся на небольшой холм, отчего-то полностью лишенный деревьев. С его вершины можно было хорошо разглядеть окрестности, благо, снег прекратился и даже тучи поднялись повыше. Кругом, насколько хватало взгляда, расползался непрерывный бело-зеленый лес, мрачный, равнодушный, готовый поглотить в своих недрах, спрятать, погубить и целую сотню путешественников. Словно могучая армия, которую предстояло победить в неравном бою… Слепец скривился, разглядывая его: недавно он ругал Приставалу за нытье, но сейчас и самому противно было смотреть на эти волны бесконечного леса, катящиеся из вечности-прошлого в вечность-будущее. Действительно, надоело скитаться промеж деревьев, в горах и чужих городах. Только что поделать? Конца-края этому пока не видно…

Спустившись с холма, они углубились в темный хвойный лес, полный снега, который лежал тут в огромных белых сугробах, будто ничего не зная о приходе весны. День за днем кони брели по брюхо в этом холодном море, однако, когда через два дня солнце пригрело по-настоящему, стало еще хуже. Подтаявшие за день сугробы ночью покрывались толстой твердой коркой. Наст, однако, был не настолько прочен, чтобы выдержать вес лошади, поэтому несчастные животные почти на каждом шагу проваливались в снег, царапая острыми ледяными обломками шкуру. К полудню корка снова стаивала - и кони брели в полужидкой вязкой каше. В конце концов, к их ногам и животам прилипало столько мокрого снега, что они становились вполовину тяжелее и не имели больше сил идти. Привалы приходилось устраивать все чаще и чаще, а проходили они за день все меньше и меньше. Если б кони могли говорить, то, несомненно, они умоляли бы проводника свернуть на дорогу - самую завалящую, ухабистую, грязную. Две таких встретились на их долгом, мучительном пути, но безжалостный Макноклар переходил через них и снова углублялся в лес. Только третья удовлетворила его своим направлением. В общем-то ее и дорогой трудно было назвать, и менее опытный следопыт просто принял бы это за канаву, промытую в сугробах весенними ручьями. Двигаться по ней пришлось гуськом, но зато кони уже так не уставали, а смазанные целебными мазями раны на их ногах и животах начали заживать.

Дорога окончилась в небольшой деревушке - всего-то десяток домов. Увидев дома, торчащие из серых, осевших сугробов, и люди, и кони повеселели. Послышались громкие крики и радостное ржание, но ликование оказалось преждевременным. Деревня была мертвой. Кругом сломанные воротца в заборах, выбитые двери… и ужасная вонь, висящая в неподвижном теплом воздухе. На остатках снега во дворах можно было при желании разглядеть множество звериных следов, а непонятные холмики, похожие на сваленное в кучу гнилое тряпье, были останками людей. Сунувшись так к паре домов, путешественники, разом помрачневшие и замолчавшие, быстро покинули поселение. После подобных картин запустения и смерти непроходимые сугробы и бьющие по лицу мокрые ветви казались намного меньшим злом.

К началу третьей недели путешествия спокойная, с редкими холмами равнина превратилась в совсем иную местность. Во всех направлениях ее изрезали овраги, на дне которых бурлили мутные холодные ручьи. Крутобокие гривы, тянущиеся с востока на запад, то и дело преграждали путь. Взбираться по их сырым, глинистым бокам оказалось делом непростым, тем более, что внизу их покрывали плотные заросли смородины, малины и шиповника.

Лес поредел. Сосны и ели постепенно сдавали позиции лиственным деревьям - березам, осинам, тополям, черемухам. Сейчас они стояли голыми, только маленькие вербы уже покрывались пушком.

На очередной гриве, никто уже и не помнил, какой по счету, Макноклар ткнул черным кривым пальцем на северо-запад.

– Доллоний там. Я думаю, мы можем до него добраться завтра вечером, или же послезавтра утром.

Требовалось решить, какой вариант подходит им лучше, и, в зависимости от этого, либо поторопиться, либо расслабиться. Пока люди думали, дрожащие на пронзительном ветру кони тянулись губами к едва пробившейся из коричневой земли молодой травке.

– Надо бы съехать вниз, - пробурчал Морг первым. - Макушка-то у гривы голая, торчим здесь на виду. Подходи да стреляй!

– Я думаю, мы не должны спешить, - высказал свою точку зрения Слепец, когда они, последовав совету бывалого воина, спускались с гривы. - Не для того мы прошли столь длинный путь, чтобы в конце его угодить в западню.

– А вдруг наше промедление станет роковым? - спросил герцог. За длинную дорогу он сильно сдал - глаза ввалились, волосы обвисли грязными сосульками непонятного цвета, бородка стала неряшливым серым колтуном.

– Придется рискнуть, - вздохнул Слепец. - Если Доллоний падет за этот вечер, мы сможем отомстить. Если нас убьют, я сомневаюсь, что кто-то еще сможет отомстить за нас… А если город держится, вокруг может быть множество врагов. Будем осторожными, и оставим геройство глупцам!

За последнюю фразу Слепец был награжден яростным взглядом Малеса, который, похоже, имел другую точку зрения на геройство. Постоянно страдающий от боли телохранитель, к тому же, не имеющий возможности нормально питаться, выглядел намного хуже, чем даже герцог. Сейчас, случись драка, придется Паджену защищать Малеса, а не наоборот. Впрочем, это мало волновало Слепца. Больше всего он сейчас думал о том, в каком положении они найдут Доллоний и олгмонскую армию.

К вечеру небо покрыли тучи и стало темно, словно солнце уже село. Пошел дождь, через некоторое время превратившийся в мокрый снег. Резкий ветер злобно швырял его пригоршнями прямо в лица людей, нападая поочередно со всех сторон. Когда стемнело окончательно, ударил мороз. Снег не прекращался ни на мгновение, отчего к утру все вокруг снова было завалено сугробами, холодными, ярко-белыми, неприступными… Словно и не было ручьев, солнца и весны вообще. С рассветом небо, висевшее над головами, как низкий серый потолок, наконец перестало просыпать вниз белую крупу, но солнечного света через плотную облачность тоже не пропускало. Ругающиеся люди, которые всю ночь не разжигали костра из боязни быть обнаруженными, наскоро перекусили и отправились в путь. Им предстоял последний, решительный бросок.

Преодолев один гребень, отряд застыл, остановленный повелительным движением руки Макноклара. Все замерли, даже кони перестали похрапывать - и вскоре каждый услышал ритмичный звук, рождаемый стучащими по мерзлой земле копытами. Он витал где-то за деревьями, растущими на вершине очередной гривы, постепенно усиливаясь. Слепец оглянулся через правое плечо: Моргу не требовалось команд. Двумя плавными движениями он вынул и изготовил к стрельбе свой короткий лук, тетиву на который натянул заранее. Макноклар указал рукой вниз, и сам тут же спрыгнул на землю. Слепец обернулся к остальным, повелительно выставив вверх правую ладонь. Он не желал, чтобы все принялись падать из седел, производя шум на весь лес. Всадник, судя по всему, один, значит они пойдут втроем. Охотник, Морг и Слепец.

Взобравшись почти на самую макушку гривы, они через несколько мгновений увидели мелькающую среди белых березовых стволов тень лошади и ее грузного седока.

– Свинья! - прошептал Макноклар, сжимая свой топор. Чудовище быстро приближалось - среди редких деревьев его конь шел размашистой рысью. Слепец с отвращением разглядел почти цилиндрическое толстое тело Свиньи, короткие руки, грязное рыло, торчащее из-за высокого стоячего воротника светло-желтой куртки. Морг тем временем натянул тетиву.

– Нужно взять его живым, - предупредил его Слепец. Морг, не выражая ни единым жестом того, что он понял и согласился, быстро пустил стрелу, которая вонзилась глубоко в глаз черной лошади чудовища. Мотнув головой, скакун споткнулся и покатился кубарем. Всадник сразу же вылетел из седла и, врезавшись спиной в ствол старой березы, тяжело плюхнулся в снег. Оба тела вскоре затихли, а вместе с ними умерли и все остальные звуки: в редком леске воцарилась полная тишина. Рядом не было ни одной живой души… Подождав для верности несколько мгновений, Слепец обернулся и подал знак остальным, чтобы те поднимались по склону.

Когда люди окружили Свинью, тот как раз пробовал подняться. Маленькие ручки скользили и не могли сдвинуть тяжесть массивного тела, поэтому сморщенное рыло постоянно шлепалось обратно в измятый снег. Гевел и Кантор, резво спрыгнув с коней, подхватили трепыхающееся чудовище под руки и подволокли его к Слепцу. Бледный герцог дернулся было, чтобы ударить чудовище ногой, но был остановлен. Ладонь Слепца легла Паджену на грудь и тут же охладила боевой пыл. Малес, правда, немедленно вцепился в руку Слепца и смог сбросить ее с герцога… Человек-свинья тяжело дышал, его пятачок, из дыр которого стекали струйки темно-красной крови, быстро шевелился из стороны в сторону.

– Ты умеешь говорить? - медленно и четко произнес Слепец. Пленник был уродлив, страшен и жалок одновременно. Руки у него росли не так как у людей - из низко опущенных, скошенных вперед плеч, шеи не было вовсе. Голова торчала прямо из груди и рыло явно не смогло бы наклониться книзу, чтобы его владелец увидел, что творится у него под ногами. Из-под маленькой треугольной шапочки вывешивались громадные розовые уши, поросшие редкой и длинной белой щетиной. Рыло, казалось, было по пропорциям вполовину меньше, чем у обычных поросят, а лоб и затылок, наоборот, выступали гораздо больше обычного. Только глаза, маленькие, красноватые, тупые, в точности походили на свиные. Руки кончались четырьмя отвратительными, ороговевшими пальцами, которые росли попарно, одна пара против другой, чтобы можно было ими ухватить меч или лямку щита.

Молча, Свин косил своими маленькими глазками то на одного человека, то на другого. С громким сопением из его ноздрей вылетали розовые брызги.

– Послушай, - сказал Слепец. - Если ты будешь молчать, мы сейчас просто прирежем тебя и как следует позавтракаем свежиной. Знаешь, сколько дней мы не ели сочного, нежного мяса? Ты такой большой, что хватит на всех… Но я-то знаю, ты должен понимать человеческую речь, иначе как бы с тобой говорили твои командиры? Если скажешь, где находятся хозяева и остальные воины, то, клянусь, мы тебя не тронем.

Еще заслышав первые фразы, свин судорожно задергался в руках Гевела и Кантора. Несмотря на то, что грузное тело казалось могучим, сила этих рывков была невелика. Рыло сморщилось сильнее обычного, обнажая редкие желтые зубы.

– Хыуи, хыуэт, хуэт, хуэт!! - завизжало чудовище.

– Хочешь сказать мне, что не умеешь разговаривать по человечески? - спросил Слепец, наклоняясь к свину ближе. Рыло быстро закачалось сверху вниз, подтверждая его догадку.

– Тогда… отвечай хотя бы жестами. Откуда ты явился? - в ответ лишь жалобный визг.

– Я это определю по следам, - уверенно заявил Макноклар. Слепец кивнул.

– Тогда расскажи нам, сколько воинов осталось там? Много?

Свин отрицательно замотал рылом, да так рьяно, что все его толстое тело затряслось.

– Значит, мало. Столько же, сколько и нас? - чудовище утверждающе дернуло пятачком.

– Там есть люди? Командиры? - свин снова закивал, много раз подряд. Слепец медленно шагнул назад, поднимая взгляд от скрючившегося чудовища. Нет смысла дальше слушать его мычание, ибо добиться толку невозможно. Так, кое-какие сведения он уже сообщил. Еще во время допроса Слепец сжал рукоять своего меча и теперь его черная "перчатка" намертво прирастила лезвие к кисти. Свин все еще судорожно тряс головой, а Слепец уже вынул меч из ножен и после быстрого замаха раскроил череп чудовища. Гевел и Кантор с руганью отскочили в стороны, а труп с изуродованной ударом, обливающейся кровью головой, свалился в снег.

– Неужели ты и вправду бы съел его мясо? - с отвращением спросил Приставала, не в силах оторвать взгляда от расползающейся кровавой лужи.

– Если бы был голоден, - пожал плечами Слепец. - Но вообще-то он мне противен - я его обманывал. А вот поступил я честно. Он не сказал нам ни слова, и мне пришлось его прикончить. Ну что, Макноклар, ты готов?

Дно ложбины, в которую привел их след, покрывал слой снега толщиной в три-четыре пальца. Глубокие отпечатки копыт были четко видны на большом расстоянии, и проследить их смог бы даже герцог. Однако, Паджена, несмотря на все его протесты, оставили стеречь коней вместе с Малесом и Приставалой. Макноклар, Слепец, Морг, Гевел и Кантор шли по западному склону ложбины - он был положе и чуть суше восточного. Несмотря на это, а также на осторожность, с которой старались двигаться люди, несколько раз самые неловкие из них падали и съезжали вниз.

Ложбина тянулась к северу, постепенно загибаясь влево. С тех пор, как Слепец размозжил мечом башку Свиньи, прошел целый час. Уж не зря ли они отказались проехать немного на лошадях? Когда Слепец готов был вслух признать свою ошибку, в покрытом жухлой прошлогодней травой склоне появился широкий провал. Овраг, рассекший склон гривы от верха донизу. Из него выбегал бурчащий под слоем льда ручей, разливающийся в лощине длинной лужей. Дальше он тек на север, туда, куда идти людям уже не надо было. След вел в овраг.

Макноклар, осторожно ставя ноги, перебрался на самый берег ручья. Конь Свиньи скакал прямо по льду, но тогда было раннее утро, а сейчас в воздухе заметно потеплело. Вполне возможно, теперь лед не выдержит не только коня, но и человека. Проводник опасливо потрогал серый, ноздреватый покров ногой и остался недоволен. Рукой он показал на узенькую полоску берега, но потом вдруг насторожился и поднял руку, призывая остальных к полному молчанию. Как тень, беззвучно, проводник исчез в глубине оврага. Вернулся он очень быстро. Подойдя к Слепцу и воинам вплотную, он зашептал:

– Они там, я видел! - видно, ему показалось, что говорит он слишком громко, поэтому охотник испуганно оглянулся. - Две норы в склонах, одна против другой… Несколько ям, из которых отвратительно воняет, и тропинка на самый гребень…

– Кто-нибудь есть снаружи?

– Нет.

– А как выглядят норы?

– Да просто дыры в земле, с плетеными из веток козырьками, которые на подпорках стоят. Высотой с человека, шириной в два локтя. Прикрыты деревянными щитами.

– Так, - пробормотал Слепец, сжимая рукоять меча и одновременно разглядывая склон над головой. - Гевел и Кантор, идемте вместе со мной наверх. А вы вдвоем переберитесь через ручей и тоже карабкайтесь к гребню. Одна нора будет нашей, одна - вашей. Нападем сверху - надеюсь, что там нас ждут Свиньи, которые не могут задирать головы высоко вверх. За нами внезапность, а значит, и победа тоже должна быть нашей. Если тот пленник не соврал, тут с десяток бойцов, что вполне нам по силам. Окажется больше - не нужно геройствовать. Отступим по гребню назад, к лошадям. И еще: нужно взять нового пленника. Человека. Животных убивайте всех подряд, без жалости.

С этими словами Слепец вынул меч из ножен и отсалютовал.

– Начнем. Постарайтесь не ругаться во все горло, если поскользнетесь.

Кивнув, он сам первым полез на скользкий склон. Морг и Макноклар перебрались на тот берег ручья, Гевел и Кантор достали луки.

Когда они карабкались по покрытому раскисшим снегом боку гривы, с неба раздался громкий шелест. Все разом замерли, поглядев вверх: черные низкие тучи пробила гигантская голубая капля, свалившаяся на землю где-то в стороне Доллония. На мгновение в слое облаков появилась полынья, из которой брызнули яркие золотые лучи солнца, показавшиеся кусочком какого-то другого мира здесь, посреди бескрайней серости. Переливающаяся на фоне туч желтая полоса солнечного света звала за собой и обещала успех - так подумал Слепец. Не дав ему налюбоваться зрелищем всласть, тучи сдвинули свои пышные телеса и закрыли золотую полынью. Все вокруг стало серым и унылым, как раньше…

С той стороны оврага донеслись громкие стенания:

– Гнев Смотрящих Извне обратился на нас!! Такие же знамения были перед битвой у Габри. Нам не видать победы! - голосил Макноклар. Послышался глухой звук удара и шлепок, с которым охотник рухнул в снежную кашу.

– Что же это на самом деле? - неуверенно спросил Гевел.

– Разве сейчас время над этим задумываться? - прошипел Слепец. - Сколько таких знамений мы уже видели по пути, мой юный друг? Где те поражения, смерти, неудачи, которые они могли нам предсказывать?

Воспоминания о победах и преодоленных с честью невзгодах взбодрило усомнившегося Гевела. Невозмутимый Кантор ткнул его в плечо и снисходительно ухмыльнулся - мол, понимаю твою мимолетную слабость, брат.

– Встреча с десятком неуклюжих Свиней меня не пугает, - поспешил заверить его Гевел. - Чего нам их бояться, ведь наш предводитель оказался сильнее самой Реки.

Слепцу пришлось повернуться и прекратить дальнейшие словоизлияния яростным взглядом. Гевел мгновенно вжал голову в плечи и едва не растянулся, угодив ногой на клочок льда.

Продолжив подниматься, они не услышали звуков тревоги в неприятельском лагере - можно было надеяться, что маленький прокол с проводником не выльется в большие неприятности. Вскоре за краем обрыва появилась черная опухоль козырька. Кантор и Слепец осторожно перевалили через край обрыва, в который превратился здесь склон, и уперлись в козырек ногами. Гевелу места не досталось - он остался лежать на краю, свесив вниз голову и держа наготове лук. На той стороне показался Морг, левой рукой он аккуратно подталкивал вниз безвольного охотника, а в правой сжимал лук.

Уверившись, что все изготовились к бою (кроме, разве что Макноклара, но тот мог еще долго плакать над несчастливыми знамениями), Слепец нагнулся и громко постучал в деревянную дверь лезвием меча. Из норы послышалось глухое рычание, от которого земляная стенка за спинами людей мелко задрожала. Кантор повернул к Слепцу испуганное лицо, но ничего сказать не успел. Внутри кто-то мощно протопал к "двери" и отбросил ее прочь. Наружу показалась громадная клешня, размером превосходящая "кисть" Свиньи раза в два, но по устройству такая же. Каждый палец был толщиной чуть ли не с человеческое запястье, и на половину длины его покрывал жесткий рыжий волос. Вслед за лапищей наружу медленно выползла громадная сгорбленная фигура, одетая в непременный наряд из человеческой кожи. Большая голова существа поросла рыже-черной шерстью, спереди торчало круглое розовое рыльце с широкими ноздрями, от него начиналась трапециевидная "переносица", разделявшая черные глаза размером чуть ли не с детский кулак. Над ними торчали небольшие уши, наполовину свернутые в трубочки, и серые рожки.

На сей раз им попался человек-бык, гораздо больший по размерам, чем человек-свинья. От неожиданности никто не пошевелился - все смотрели на огромное, в полтора человека ростом, чудище и только глотали воздух. Бык, тем временем, с глухим, рокочущим где-то в глубинах мощной груди ревом поглядел по сторонам, а потом чуть поднял рыло и уставился на Макноклара, сидевшего на противоположном козырьке. Вид незнакомого человека сбил чудовище с толку. Оно застыло, и тут опомнившийся первым Кантор с размаху вонзил свой меч в глаз Быка. На широкую переносицу вылетел слизистый комок, а лезвие меча застряло в невообразимо толстых костях. Человек-бык оглушительно взревел, заставив Кантора отшатнуться назад и выпустить рукоять. Меч его тут же был увлечен вниз падающей тушей мертвого гиганта. Раздался треск ломающегося льда, а потом за ним вопросительный, неразборчивый крик из глубины норы. Гевел, уже с мечом в руке, быстро съехал по склону мимо Слепца, в мгновение ока очутившись на ногах. В тот же момент дверь противоположной норы распахнулась, и наружу, подслеповато щурясь, выбрался человек в наспех наброшенной овчинной шубе. В руках он, тем не менее, держал меч, которым непостижимым образом сумел отразить удар Гевела. Взглянув вверх, человек в овчине взвыл и отпрыгнул подальше от козырька. Гевел двинулся следом, атакуя очень осторожно, чтобы ненароком не убить противника. Из первой норы со встревоженным хрюканьем появился человек-свинья. Застыв под козырьком, он некоторое время недоуменно водил рылом по сторонам. Макноклар спрыгнул вниз, но сразиться с врагом не успел, ибо как только тот сделал шаг вперед, стрела Морга пробила бочкообразную грудь чудовища и пригвоздила его к земле. Следом выполз еще один свин. В мгновение ока он бросился к охотнику, нерешительно стоявшему на подгибающихся ногах - очевидно, в ожидании, когда сбудется плохое предзнаменование. И оно исполнилось. Первым, страшным по силе ударом, чудовище отбило в сторону выставленный неуверенной рукой топор, а вторым, не менее сильным, снесло Макноклару верхушку черепа. Меховая шапка улетела далеко в сторону, унося с собой срубленный черепной свод, следом летел поток, состоящий из кусков костей, брызг крови и ошметков мозгов. Труп охотника с зияющей в голове дырой мешком свалился на берег ручья. На поле боя появился еще один человек с мечом, и Кантор прыгнул ему на плечи. От толчка его противник упал на колени, подняв при этом брызги. Кантор одной рукой ухватился за рукоять вражеского меча, а второй натянул ему на глаза кунью шапку.

– Гевел, убей своего! - повелительно крикнул Слепец. Пришла пора вступить в битву и ему. Сверху он обрушился на человека-свинью, только что прикончившего несчастного Макноклора. Толчок получился не таким мощным, как у Кантора, потому что Слепец немного промахнулся. От тычка свин только отшатнулся вправо, ухитрившись при этом сохранить равновесие. Быстро повернувшись к новому противнику, он истошно завопил и поднял меч - но ему пришлось защищаться, и сила удара голубого лезвия отбросила грузную тушу к стене оврага. Оттолкнувшись от нее, человек-свинья немедленно бросился в атаку. Морг, в суматохе не имевший шанса как следует прицелиться, начал спускаться вниз. Появись в это время новые противники, маленький отряд был бы разбит - но они не появились. Гевел быстрым финтом выбил меч из рук противника и следующим движением приставил острие к его горлу. Человек в овчинной крутке обречено развел руки в стороны и понурил голову.

– Я своего взял! - воскликнул Гевел. Услышав это Кантор, возившийся со своим врагом в ручье, перестал выкручивать ему руку. Ловко выхватив из сапога нож, он воткнул его южанину в печенку. Тот выгнулся дугой, коротко вскрикнул и завалился на бок, примостившись рядом с трупом человека-быка. Ручей ниже по течению окрасился в густой красный цвет.

Свин наносил удары с бешеной скоростью, безо всяких фехтовальных ухищрений, действуя только силой. Слепец отражал их без труда, и единственной проблемой было ограниченное пространство. Прямой выпад - от него человек уходит, даже не подняв меча. Короткий визг и удар наотмашь вправо - но соперника там уже нет, он за спиной врага. Увидев отставленную далеко в сторону руку противника, Слепец быстро рубанул мечом сверху вниз. Клешня свина с хрустом отделилась от предплечья и упала в снег. Чудовище тонко, протяжно завизжало, потрясая обрубком, из которого щедрая струя крови брызгала на все вокруг - снег, лед ручья, кафтан Слепца. Тот попытался успокоить врага последним ударом: верхним справа. Проклятый свин в это время бросился вперед, выставив перед собой уцелевшую клешню. Прежде, чем эфесом-"перчаткой" Слепец сокрушил его рыло, чудовище успело болезненно ткнуть его в щеку. Рядом возник Морг, хладнокровно пронзивший свина насквозь. Тот задрожал всем своим толстым телом, выпустил из пасти густой поток крови и осел под ноги людям.

– Опять! Опять меня облили вонючей кровью с ног до головы!! - закричал Слепец, левой рукой зажимая расцарапанную и мгновенно опухшую щеку, а правой потрясая мечом. Гевел подтащил к нему дрожащего пленника. Это был кудрявый брюнет с голубыми глазами, довольно крепкого телосложения, в плохонькой одежонке. Овчина, криво надетая на плечи, была вся покрыта заплатами, а шерсть местами вылезла от старости.

– Говори, или я тут же убью тебя! - промычал Слепец. Язык его плохо ворочался из-за опухоли. - Кто ты такой!?

– Я Басита из Ауридана, - пролепетал пленник, в ужасе не способный оторвать взгляда от страшных глаз склонившегося над ним человека.

– Накриец? Что ты делаешь здесь, в этих собачьих холодных краях?

– Не по своей воле! - Басита рухнул на колени, не обращая внимания на то, что оказался прямо в ледяной воде. Умоляюще приложив руки к груди, он заныл: - Великий волшебник Клозерг захватил весь мир. Его нельзя ослушаться! Если я сейчас не стану молчать, он убьет меня на расстоянии! Все, кто пойдет против него, умрут мучительной смертью. Он всевидящий, всеслышащий и всемогущий…

– Хватит! Скажи-ка лучше, сколько вас здесь? - Слепец подмигнул Гевелу и у горла Баситы появился острый нож. - Этот парень, конечно, не великий колдун, но убьет он тебя так же мучительно и зверски.

– Ай! - тоненько воскликнул Басита, становясь серым, как снег на берегу ручья. - Нас было… шесть людей и трое Волшебных Зверей. Еще один зверь ускакал с депешей некоторое время назад.

– Где остальные люди?

– Двое в той землянке… чтоб они сдохли, трусы. А еще двое наблюдают за городом.

– Хорошо. Ты будешь говорить со мной и дальше, или мне лучше прирезать тебя и заняться теми двоими, что сидят в норе?

– Нет-нет! Я все скажу. Я много чего знаю такого, чего вам не сказал!

– Ну хорошо. Смотри, твои приятели не кажут носа наружу… Неужели им неинтересно, что тут снаружи происходит? Наверное, слишком велика любовь к подземному образу жизни. Пускай же сидят там до самой смерти!

Слепец отдал мысленный приказ крошечным Воинам воды, сновавшим в толщах земли, складывающих стены оврага. С громким шипением и кряхтением, весьма похожим на человеческое, склон оврага осел, похоронив под собой вход в нору.

– Смотри и запоминай: Клусси теперь не единственный волшебник на этом берегу Реки! - заявил Слепец. Грозно взглянув на пленника, он снова погладил опухшую щеку и взмахнул рукой, приглашая Морга идти за собой. - Ты, Гевел, сторожи этого Баситу, а Кантор пусть отправляется за остальными.

Вдвоем с Моргом Слепец поднялся на вершину гривы по тропинке, выбитой до твердости в глинистой земле. Там они осторожно прошли несколько сотен шагов по густому березняку и, когда тот окончился, увидели далеко впереди стены Доллония, лежавшего в блюдцеобразной впадине среди высоких холмов. Грива, на которой они находились, постепенно сходила на нет и оканчивалась в небольшой рощице, что стояла в пяти-семи тысячах шагов от городских стен. Тропинка вела именно к той роще - по ложбинке между раздвоившейся вершиной гряды, потом через заросли жимолости и боярышника. Когда они подобрались к роще поближе, Морг разглядел в мешанине шиповника у березовых корней две лежки. Не сходя с места, он убил обоих наблюдателей, дремавших на своих постах, из лука. Ни один даже не проснулся.

Скоро сзади подъехал отряд. Герцог был страшно бледен, Малес - как всегда, мрачен. Труп Макноклара и пленный были навьючены на спину лошади охотника… Как только Слепец и Морг уселись в седла, отряд помчался к городу, и через полчаса они были у рва, наполненного застывшей водой.