Слепец

23.

Штаб находился в глубоком подвале, надежно укрытом сверху толстым слоем гранита, что служил полом первого этажа. Короткий коридор и восемь одинаковых комнат средних размеров.

– Здесь у нас до войны находился архив, - пояснил Даббер, державшийся со Слепцом так, будто знал его всю жизнь. Криаг-Вирт и Даргрин, сопровождавшие их, отчужденно молчали, а мэр Сьизен, сославшись на множество дел, покинул всю компанию еще на первом этаже. Старик же болтал без умолку, будто привел сюда экскурсию. - Тут комната для отдыха, в этих трех секретари переписывают планы и приказы для разных подразделений армии, тут проходят совещания, еще две отведены для разных хозяйственных нужд. А последняя…

Даргрин предусмотрительно распахнул дверь, пропуская Даббера внутрь помещения, заполненного ровным гудением и таким же ровным голубоватым светом. Словно сияние звезд усилилось здесь до невероятной величины, делая все нереальным, таинственным, и при этом отлично видимым. Свет исходил от шеренги изогнутых трубок, торчавших из стен. Бело-голубое пламя било из их направленных к потолку концов, как тугие струи воды.

А на полу Слепец с удивлением обнаружил тщательно сделанную модель местности вокруг Скалгера. Пологие горы, рассеченные тонкими ранами ущелий, широкая клиновидная долина, забитая множеством черных бугорков, а на остальном пространстве - равнина, покрытая чем-то вроде застывшей зеленой пены. Похоже на игрушку для малолетнего полководца, который станет двигать по ней оловянных солдатиков. Но даже на взрослых мужчин эта штука производила неизгладимое впечатление. Слепец застыл на самом краю, не в силах ничего сказать от восхищения - так красиво и тщательно была сделана эта рельефная карта. Скалгерцы осторожно зашли вовнутрь, двигаясь по узкой полоске голого пола, оставленной у ближайшей стены. У их ног лежала желтая паутина дорог, сходящихся в квадратное желтое пятно в то месте, где горная долина превращалась в равнину. Рядом плескалась лужица, изображающая Хагмонское озеро. По самым краям комнаты змеились узкие канавки, заполненные настоящей водой - реки. Круглые выпуклости разных размеров, оседлывающие дороги и реки обозначали поселения, маленькие разноцветные флажки, воткнутые в поверхность игрушечного Скалгера тут и там - местоположение армий.

– Как это назвать? - восхищенно спросил Слепец. - Вроде карты, но не плоская!

– Макет, - ответил Криаг-Вирт со смесью гордости и презрения к дикарю в голосе. - На нем удобно планировать военные действия. Заходите внутрь, не стойте в коридоре.

Даргрин запер дверь в коридор и прижался спиной к стене. Даббер вытащил из ниши, проделанной в стене, откидное сидение и немедленно на него уселся.

– Мы не командуем армией, но положение войск, своих и вражеских, описать можем. Позже прибудет глава Десятки, который и есть наш самый главный полководец, и он скажет еще что-то, если посчитает нужным. Пока же слушай Криаг-Вирта.

В руке командира гвардии появилась тонкая серебряная указка, которой он стал тыкать в макет. Когда длины указки не хватало, рассказчик осторожно наступал на леса, дороги и горы… Слепец вдруг вспомнил комнату в замке Центра Мира, и огромный ковер-карту, по которому он сам ходил, вот так же запросто попирая ногами целые страны… Задумавшись, он пропустил начало речи.

– … с обеих сторон ограничено реками: на севере Сиус, на юге Богер, - бубнил Криаг-Вирт, тыкая указкой в канавки. - Про запад я упоминать не стану, там Край Мира, а с востока нас прикрывает Хагмонское озеро. К счастью, в нем множество горячих ключей, поэтому на зиму оно не замерзало, и не дало противнику шанса пройти по льду… Осенью армия Клозерга была разбита при попытке высадиться в городе Треала, что стоит у озера, а весной, как только растаяли снега и чуть подсохла грязь, мы заняли плотную оборону по всем берегам. В горах реки текут по ущельям, которые невозможно преодолеть без длительной подготовки. За ними ведется постоянное наблюдение, и там враг вряд ли станет атаковать. В долинах дела идут совсем по-другому. На левом берегу Сиуса враг только создает видимость деятельности, заставляя нас держать в готовности заслоны, а вот с правого берега Богера он ведет настоящее наступление.

Указка командующего гвардией скользнула вниз вдоль одной из желтых ниточек, ведущей прямо на юг, до крупного кругляша, стоящего на пересечении этой ниточки с "рекой".

– Вот здесь, на накрийской дороге, противнику удалось захватить плацдарм. Город Богер-Нижний взят примерно двумя тысячами вражеских солдат, и каждый день он перебрасывает туда новых. Мы предприняли несколько попыток сбросить их обратно в реку, но, к сожалению, там появился сам Клозерг. После этого мы уже не могли заставить своих солдат идти в атаку… Мы даже оставили ближайший к плацдарму город, Айгер, потому что за последние несколько дней дожди превратили тамошние дороги в жидкую грязь, и войска могли оказаться в ловушке в случае наступления Клозерга. Весь берег от Богера-Нижнего до озера тоже достался ему. Как сообщают разведчики, передовые разъезды звериной армии уже достигли опушек Треальского леса, который простирается до самого Сиуса. Боюсь, что сейчас Айгер пал, а части врага пробираются лесом в какую угодно сторону: на восток к Треале, на север к Блайну-на-Сиусе, или на запад, к Площади Пяти Дорог, - указка ткнула в квадратное желтое пятно у восточной окраины Скалгера. Фактически, для нас это означает катастрофу. Теперь, когда между нами и Клозергом нет речных преград, он может быстро наносить удар в том месте, где нащупает слабую оборону. Все пространство от Сиуса до Богера мы прикрыть не в состоянии… Огрин, наш главнокомандующий, уже решил сузить кольцо обороны, ограничив его Площадью Пяти Дорог и специально для этого вырытыми рвами с глиняными стенами за ними. Сейчас все там, строят, командуют, сдерживают, ведут разведку. Гибнут. Только мы сидим здесь.

Криаг-Вирт тяжело вздохнул и с остановившимся взглядом вперился в желтое пятно Площади.

– Да уж, катастрофа близка, - пробормотал Слепец, явственно представляя себе, как тысячи жаждущих крови зверей в светло-желтых одеяниях из человеческой кожи рвутся сюда, к огромному городу, где их ждет великая пожива.

– Именно поэтому я решил поверить вам, - почти весело сказал Даббер. - Для Клозерга, на мой взгляд, нет смысла засылать диверсанта, он и так победит. По крайней мере, я уверен, что он так считает. Некоторые рассказы, услышанные мной, заставляют нарисовать картину этой личности - самоуверенной, сильной, безрассудной. А нам, наоборот, следует цепляться за любую возможность, пусть даже самую фантастичную… Эти молодые люди до сих пор боятся поверит в безнадежность нашего положения, поэтому пытаются идти против здравого смысла…

– Мы не хотим хоронить себя прежде времени, - возразил Криаг-Вирт.

– Тогда скажи мне, как ты надеешься победить орду зверей, которая сейчас наверняка затопила междуречье? В нашей армии осталось меньше тридцати тысяч человек, усталых, уверенных в скором поражении. Меньше половины из них опытные воины, остальные - горожане, впервые взявшие в руки оружие той осенью. Вряд ли они смогут на равных бороться со Зверями, у которых нет даже страха смерти! Из этих тысяч четверть до сих пор стоит на Сиусе, и успеют ли они отступить - неизвестно. У врага солдат в полтора раза больше нашего. Пусть они не умеют толком драться, зато берут силой, яростью и напором. И еще волшебством, вот что самое важное. Наши укрепления разваливаются сами по себе. Жуткие машины, ползающие по земле и парящие в небе, изрыгают сгустки огня, которые сжигают людей в кучи пепла. А есть еще отвратительные создания, похожие на сваренные кое-как вместе куски металла. Они мечут молнии, словно посланцы небес, сыновья грозы… Ну и конечно, сам Клозерг Огневержец, что бьется в одиночку с целыми полками - и побеждает их. Взмахом меча он испепеляет десятки человек. Против всего этого у нас только мечи, копья, серебряные щиты и паровые баллисты. Скажи, кто может надеяться на победу при таком раскладе?

Произнеся длинную речь, Даббер выдохся. Сжав грудь одной рукой, второй старик махнул Криаг-Вирту, призывая продолжать беседу. Но тому нечего было добавить. С почерневшим лицом он стоял и нервно стегал себя указкой по высокому сапогу из лакированной кожи.

– Значит, они чуют, что близки к победе, не думают о поражении и не готовы к нему? - задумчиво сказал Слепец. Даргрин взглянул на него с надеждой и недоверием.

– Ты что-то придумал?

– Если удастся разбить их и обратить вспять, они окажутся в ужасном положении. Можно будет развеять их в пух и прах, уничтожить, снести с лица земли!

– Да, но будь я проклят, как нам удастся это сделать?! - прорычал Криаг.

– Для начала должен сказать, что резервы к этим армиям вряд ли подойдут, по крайней мере, в ближайшее время. Я прибыл из Доллония, и там до сих пор находится более или менее боеспособное войско, которое оттянет на себя некоторые силы неприятеля. К сожалению, боевой дух олгмонцев очень низок, но без драки они не сдадутся. Еще тысячу Зверей я уничтожил сам на подступах к городу Андим. Туда они будут вынуждены послать большую армию…

– Что? - недоверчиво воскликнули хором Криаг-Вирт и Даргрин. - Как ты сказал - сам уничтожил тысячу Зверей? Но каким образом? Где та армия, которая тебе помогла?

– Если я сказал "сам", значит сделал это сам. Без чьей-то помощи, - Слепец невесело улыбнулся, видя готовые сорваться с губ скалгерцев обвинения в неоправданном хвастовстве. Однако Даббер сурово взглянул на обоих сограждан по очереди и тем заставил заткнуться. Слепец продолжил: - У меня есть идея, которую надо привести в вид, пригодный для отдачи приказов армиям. А раз уж вы такие недоверчивые, я дам небольшое представление. Смотрите!

Слепец протянул руки к макету, словно хотел его обнять. Ему самому это было не нужно, но он решил, что следует произвести на них большее впечатление. Воды "Хагмонского озера" и "рек" закипели, издавая смешное суетливое бульканье, а потом выплеснулись на долину Пяти Дорог и покрыли ее тонким слоем. Скалгерцы нервно засучили ногами, стараясь прижаться к стене, оказаться подальше от сошедшей с ума воды.

– Мы утопим их, - сказал Слепец, довольный произведенным эффектом. - Не снесем, а смоем с лица земли.

Скалгерцы молчали, и только Даббер мелко, по-стариковски хихикал.

Потом был долгий военный совет за столом в комнате для совещаний. Приходили и снова уходили новые люди - командиры полков, члены городского совета и Десятки. Был даже Огрин, высокий и худой мужчина с длинной полуседой бородой и орлиным взором. Он тоже был преисполнен недоверия, и сурово смотрел на Слепца даже после того, как Даргрин с восхищением рассказал о демонстрациях мощи, устроенных Слепцом в тюрьме и комнате с макетом.

– Молодой человек! - голос Огрина по праву принадлежал вождю огромного города и могущественного народа. Он гремел, наполнял разом всю комнату, подавлял и заставлял верить себе. - Великий Скалгер на грани погибели, и только это заставляет меня идти против голоса разума и слушать ваши небылицы. Однако учтите, что в случае предательства вы не успеете насладиться его плодами. Каждый из нас, каждый гражданин города будет стремиться убить вас, и рано или поздно это удастся. Никакая магия не спасет.

"Что ж вы до сих пор не убили Клозерга?" - подумал Слепец, но благоразумно не стал ничего говорить вслух. Огрин был властителем, неожиданно попавшим в безвыходную ситуацию, когда собственное могущество оказывается ничем. Он должен до самого конца внушать уверенность себе и другим, пусть даже эта уверенность окажется насквозь обманчивой.

– Я не предатель. Слово короля, - твердо сказал Слепец, поглядев Огрину прямо в глаза. Там тоже плескался океан усталости и обреченности. Этот человек уже ни во что не верит, но продолжает бороться и настраивать на битву других. Сильная личность.

– Мы не верим королям. Мы не верим никому, кроме самих себя, - упрямо отрезал Огрин. - Только тяжесть положения заставляет связаться с вами.

"А вот это уже глупо", - снова подумал Слепец. Гордость в такой ситуации неуместна. Значит, если бы я приехал немного пораньше - отправился бы на плаху? Он подумал о несправедливости, наполнявшей мир. Зачем Джон Торби сделал его таким? Неужели он не мог сделать его гармоничным, лишенным разных мерзостных пороков? Это вряд ли делает его хорошим Создателем. Гордыня обуяла всех людей, встреченных на пути от Реки до Скалгера. Редкие исключения вроде герцога Паджена или старого Даббера лишь подтверждали правило. Стоя на краю могилы, они пытаются отвергнуть помощь и подозревают нехорошее. Откуда такие настроения? Очевидно, они идут изнутри их натур. Сами они без стеснения обманули бы, нанесли подлый удар, не сдержали бы слова - так выходит? Или просто сталкивались с обманщиками и клятвопреступниками и сильно от этого пострадали? Вопросы были слишком многочисленны и сложны, чтобы ломать над ними голову, а она и так уже гудела.

Совещание шло несколько часов подряд, до самой глубокой ночи. Писари исписывали набросками приказов по полкам и планами на сражение альбомы, сшитые из тончайших листов странного материала, называемого "бумагой". Было выпито несколько ведер крепкого душистого отвара, чей аромат прогонял прочь сон. Морг и Приставала скромно заходили в комнату, чтобы сообщить Слепцу о своем прибытии в целости и сохранности. Морина тут же отправили спать, чтобы он не занимал стул, а Морг включился в обсуждение военных проблем. Вернулся Сьизен. Выслушав план и проникновенный шепот Даргрина, мэр вдруг загорелся надеждой на победу, и даже горячо пожал Слепцу локоть.

– Если шанс есть - надо его использовать! - воскликнул он, заставив присутствующих оглянуться - кого недоуменно, кого осуждающе. - Ваше величество, коли нам удастся победить, Скалгер не забудет вас!

К концу военного совета даже у самых дремучих скептиков пробудились искорки надежды. Громкие, перебивающие друг друга голоса изредка заглушались окриками старших…

Здесь Слепцу удалось совершить то, что он хотел провернуть в Доллонии. Ему поверили, неважно как и насколько твердо. За ним пошли. Уже под утро множество людей с лихорадочным блеском в запавших, почерневших глазах, разошлись по всему городу, разнося с собой заряды оптимизма и желания действовать. Они надеялись обратить поражение в победу…

Сам Слепец вместе с таким же почерневшим, как все остальные участники военного совета, Моргом, и заспанными Гевелом, Кантором и Приставалой отправились в одну из гостиниц на Площади Пяти Дорог. К полудню они должны были начать непосредственную подготовку к сражению вблизи будущего поля битвы.

По дороге, на темных улицах затаившегося в предчувствии большой беды города, Морина продул свежий ветер, и его потянуло на беседу.

– Какое унылое место, этот ваш Скалгер! - пробормотал он, вроде ни к кому не обращаясь, но Слепец-то знал, что эта отвлеченная фраза предназначена ему.

– А ты чего хотел?

– Да ничего я не хотел. Просто вспомнил сейчас, каким огромным он выглядел тогда, с перевала, и тут же о родине затосковал. Коррознозд совсем не таков по ночам. Кругом яркие огни, толпы веселых людей, фейерверки, песни и музыка!

– Неужели ты думал, что горожане, которых не сегодня, так завтра могут пустить под нож полчища захватчиков, станут петь песни и веселиться?

– Нет, но зато я думаю, что в обычные времена здесь ни капельки не веселее, - Приставала презрительно сплюнул. - Даже собаки не лают.

– Их всех прикончили, потому что Клозерг и собак, тех, что побольше, превращал в своих солдат.

– Ну и что? Неужели эти трусы и мосек всех повырезали?

– Конечно. Со страху никто не разбирает. Собака - значит придушить.

– Ах, какая страшная эта штука - всеобщее безумие! В юности я попадал в уличные беспорядки, когда толпа разбушевавшихся людей сносит все со своего пути. После нее трупы и развалины… страшное дело.

– Так оно есть. Война - это тоже всеобщее безумие.

– Надо же. Ты ли это говоришь?

– Чего тут странного? Тебя вот потянуло на философскую беседу, а я чем хуже? Скоро все решится, поэтому хочется поразмыслить о чем-нибудь эдаком.

– Значит, скоро наш поход окончится?

– Да.

– И что потом?

– Смелый вопрос. Быть может, нас пустят на куртки для очередного полка свинской пехоты.

– Бр-р-р! Как у тебя язык повернулся такое сказать? Неужели первая мысль, которая приходит к тебе после вопроса о будущем, это мысль о смерти?

– Ко всему надо готовиться. Погибель, друг мой, равновероятный исход грядущего сражения. Как и выживание, впрочем.

– Да… Ты когда-нибудь задумывался о том, что будет с тобой после смерти?

– Нет, - Слепец пожал плечами, но Приставала вряд ли увидел этот жест в темноте - как и легкую усмешку, тронувшую губы. Стоит ли думать о смерти? Будет ли смертью поглощение личности Малгори личностью его отца? Как это произойдет? Множество вопросов без ответов.

– Как? - патетически воскликнул Морин, напугав коней. - К тебе ни разу не приходил вопрос, будешь ли ты там, среди множества звезд?

Он ткнул длинным пальцем в небо.

– Ха-ха! Ты знаешь, я сейчас вспомнил, как Даббер говорил, что после смерти будет смотреть на Скалгер с неба. Он, похоже, не сомневается, что туда попадет.

– Действительно, самоуверенный старикан.

– Ты считаешь, что на небо попадают только те, кто этого достоин?

– А как иначе? Если б туда попадали все подряд, небо стало бы белым и ярким!

– И кто же удостаивается такой чести?

– Ты у меня спрашиваешь? Я что, Смотрящий Извне? Это у них надо спрашивать. Сам я могу только строить предположения. Туда попадают самые добрые, мужественные, смелые и так далее…

– Значит, мне путь заказан?

– Гм… Почему?

– Я бросил Фило… я убил того безоружного солдата около города из Розового Камня, а отцеубийцу в самом городе оставил в живых.

– Тебя будут мерить другой меркой. Ты - великий герой, спасающий мир. Ты станешь яркой звездой в центре небосвода, звездой, наливающейся красным на рассвете и грозящий злодеям ранними вечерами. А те, кто прожил незаметную жизнь добрым и абсолютно справедливым, превращается в маленькую скромную звездочку с самого краешку.

– Забавная философия. Таким образом, я слышу в твоих словах осуждение. Ты говоришь так, будто та яркая звезда достанется мне несправедливо!

– Я этого не говорил! Просто герой, яркий и заметный всем, окружен смертями и страданиями, которые поровну достаются врагам и друзьям. Да и герою самому тоже, пожалуй.

– Ух, ну и картину ты нарисовал… Грустную, даже душераздирающую - тут впору жалеть героев за их несчастную судьбу. Или прибить в детстве, чтобы жизнь была тихой, спокойной, доброй и мирной.

– Тьфу на них на всех, - Морин махнул рукой.

– На кого?

– На героев. Ты ведь ненастоящий герой, правда? Я ведь помню, как мы шли с тобой через деревни, и ты устраивал на потеху публике представления. Ты тогда был простым слепым бродягой, без всяких претензий… И нравился мне больше. Это все Мездос, он тебя изменил. Заколдовал. Это ему понадобился герой, чтоб провалился под землю этот старый прохвост! Вот скажи, зачем тебе лично нужна эта битва и эта победа?

– Мездос сказал, что Клозерг виноват во всех катаклизмах, потрясающих наш мир. Хочу остановить его разрушение.

– И все? Ничего для себя?

– Что ты пристал! У меня и так голова трескается. Ты-то спал, а я слушал болтовню двух десятков человек сразу на протяжении нескольких часов.

– Я просто хочу показать, что тобой руководит злая воля. Ты действуешь не сам по себе!

– Может, ты и прав, - Слепец задумчиво выпятил губы, со свистом выдувая носом воздух через густые усы. Да, Приставала прав, сам о том не подозревая. Чужая воля, вот только с ее источником он не угадал…

Так они и ехали, болтая то о всяких пустяках, то о философских проблемах, затрагивающих основы мироздания. В то самое время богерские отряды, насчитывающие больше пяти тысяч бойцов, непрерывно отступали, унося ноги от готовившегося удара вдвое большей армии Клозерга.

Наутро кинувшиеся в атаку Звери обнаружили, что цепь наспех сооруженных в проходах между айгерскими холмами фортов покинута, и бросились вдогонку. Еще засветло они нагнали арьергарды скалгерской армии и вынудили их дать бой. К счастью, вся местность вдоль накрийской дороги была изрыта редутами и украшена срубленными на скорую руку стенами, потому битва не принесла захватчикам победы. Потрепанные войска Свиней и Быков откатились назад, чтобы зализать раны и дождаться подхода подкреплений. Ночью и те, и другие видели плохо, предпочитая отсиживаться в ожидании утра. А утром все повторялось снова - атака на пустые оборонительные рубежи, изнурительная погоня и безрезультатное сражение на закате.

Сам Клозерг не показывался в первых рядах наступающего войска. Было совершенно непонятно, проявляет ли он тем самым беспечность, предаваясь праздности и веселью, или собирается устроить какую-то пакостную неожиданность.

Противоположный лагерь изо всех сил готовился к контрудару. На самых подступах к Площади Пяти Дорог, маленькому городку у границы накрийской равнины и долины Скалгер, рылись основные укрепления. Во множестве совершенно ненужных на первый взгляд редутов в стены замуровывали бочонки с водой. Последние резервные полки, стоявшие до того в глубине Скалгера, а также те, что держали рубежи у Блайна-на-Сиусе и Бизерде на юге, по ночам совершали стремительные броски в сторону приближающейся к Площади вражеской армии. Днем они прятались в лесах и рощах, не разводили костров, не заготавливали фуража, лишь бы не быть замеченными лазутчиками. Даже доспехи были выкрашены в бурый цвет. Достигнув назначенных планом мест расположения, полки продолжали прятаться. Ночами им доставляли пищу из Скалгера и близлежащих деревень… Командиры по очереди вызывались к Криаг-Вирту, в ту самую комнату с макетом. Каждый тщательно изучал, где предстояло действовать, куда и в какое время наносить удар. Маленькие кузни и большие мастерские работали с неимоверным напряжением, выковывая, клепая, отливая оружие и снаряжение. Шел день за днем, и так до тех пор, пока не истекла неделя, а за ней и вторая. Уже близилось лето - в дремучем треальском лесу растаяли последние сугробы, на вершинах гор поуменьшились ледяные шапки. Мутные, бурные воды Богера и Сиуса неслись к Хагмонскому озеру, переполняя его чашу. Половодье было необычайно сильным, что играло на руку Слепцу. Казалось, талые воды тоже были полками, пришедшими для участия в скорой битве.

В ночь перед тем днем, когда было решено дать сражение, Слепец вышел из скрипучих дверей старой гостиницы "Сайон Коу", в которой он и его товарищи прожили последние десять дней. На нем был надет сияющий в свете многочисленных факелов панцирь с мощными оплечьями и длинной "юбкой", набранной из заходящих друг на друга пластин. Поножи спереди имели выступы вверх, чтобы захватить колени, локти и тыльные стороны кистей укрывали сделанные на заказ кольчужные наручи. Голову защищал круглый шлем с шестигранной верхушкой, поворотной маской-забралом и наваренным по нижнему краю обручем - на него крепилась мелкоячеистая кольчужная сетка, прикрывающая шею. На груди, совершенно не заметный даже вблизи, покоился Талисман Воды…

Несмотря на большое количество металла, навешанного на тело, Слепец не ощущал особых затруднений - все доспехи были сделаны из того самого легкого и прочного серебристого металла под названием "андилль", коим славился Скалгер. Кроме того, все прошедшие дни они с Моргом, Гевелом и Кантором усиленно тренировались, устраивая схватки на мечах с надетыми на них ясеневыми чехлами. Все три воина с того берега Реки тоже получили прекрасную броню, только Приставала наотрез отказался одевать что-либо защитное - только легкую короткую кольчужку.

– Думаешь, я поскачу следом за тобой, рубиться с этими отвратительными зверями? - сказал он Слепцу накануне сражения. - Нет, я себя знаю. Битвы не для меня, я там потеряюсь и бесславно погибну.

– Что же, будешь шататься по тылам? Вдруг тебя примут за шпиона да и зарубят без разбирательств?

– Не-а. Криаг дал мне жетон курьера, - хитро ухмыльнувшись, Приставала продемонстрировал маленький золотистый кругляш.

Однако сейчас он вслед за остальными вышел в ночь и уселся на коня.

– Если все будут грохотать и скрежетать так же, как вы, - весело воскликнул Приставала из седла, - то поднимется такой шум, что никакой внезапности не получится.

Слепец оглянулся. Вокруг, на гигантской площади, давшей название городку, тьма была развеяна сотнями оранжевых факелов. Тысячи воинов в таких же панцирях, как у него, усаживались на коней под дублеными кожаными попонами, или уже медленно продвигались на восток. Казалось, огромное чудовище с горящей чешуей выползает в путь из своего логова. Два самых лучших полка скалгерской армии, Черный и Синий, по пять сотен первейших воинов, а еще вдобавок отряды гвардии и несколько десятков отчаянных рубак, до войны служивших охранниками и телохранителями у знатных купцов и владельцев больших кузниц.

Рядом со Слепцом на огромных, могучих конях, сплошь черных, как сама ночь, сидели Криаг-Вирт, Даргрин и несколько членов городского совета. Их доспехи отличались цветной вязью на груди, составляющей гербы или девизы. Шлемы украшали плюмажи, привязанные к седлам щиты тускло отливали золотом и платиной.

– Вперед? - торжественно спросил Криаг-Вирт, когда Слепец и его товарищи уселись в седла.

– Да, - уверенно ответил бывший король Малгори. Он заглянул внутрь себя и понял, что на вторую битву в своей жизни он отправляется с теми же самыми надеждой на победу и страхом проиграть. Удастся ли взять реванш? Не сложится ли все хуже, чем в тот раз? Хотя, куда уж хуже. Сейчас Слепцу есть, что противопоставить мощи врага. И Клозерг не ожидает этого!

С глухим, протяжным стуком и бряцаньем основные силы двинулись вперед. Солдаты заставляли неторопливых коней расступаться, чтобы дать проезд военачальникам, которые поспешили вперед, в голову колонны.

Вокруг, в ночи, лежали поля и луга, редкие в этих местах сельскохозяйственные угодья. Никто не засеял их в эту проклятую весну, ибо неизвестно было, сможет ли Скалгер отстоять свои поля, или по ним пройдут многочисленные завоеватели? Заброшенные из-за военных неурядиц домишки темнели по сторонам от дороги, уныло отбрасывая при свете факелов длинные тени, которые метались туда-сюда, словно заломленные в мольбе руки. Только тянулись они не к солдатам, а от них… Небо над головой было затянуто плотными тучами, излучавшими тусклое серое сияние, не способное, впрочем, развеять ночь. Только смутные пятна возвышавшихся на вершинах далеких холмов рощ выделялись на его фоне. Сейчас они чудились гигантскими зверями, приготовившимися к прыжку. Да, ночь - обманчивое время. Все кажется не таким, как при ярком свете дня, все приобретает таинственный смысл.

– Все готово? - спросил Слепец ехавшего рядом Криаг-Вирта.

– Да, сообщения пришли от каждого отряда. Иные уже заняли предписанные им позиции, иные выдвигаются на них одновременно с нами. Резервы тоже покидают лагеря и скапливаются к западу от Лазусских лугов.

В прошедшие два дня враги захватили много земли вдоль самого Богера, и в том числе те самые луга. Река охватывала их большим полукругом, отклоняясь в том месте к югу. Обороняющиеся покинули эту местность почти без боев, опасаясь окружения с северного фланга. Теперь луга обещали стать отличной ловушкой для наступающих отрядов Клозерга.

Вскоре после того, как Слепец и остальные покинули Площадь Пяти Дорог, перед ними из темноты выступили неясные очертания незаконченных каменных стен, тянувшихся с севера на юг. Последний рубеж обороны, который не пригодился. Глубокие рвы на той стороны стены казались черными провалами в самое сердце земли. Дальше, за ними простирались болотистые просторы, сплошь покрытые разнообразными кустарниками и источенные ручьями. Так продолжалось до города Цкес, после которого местность приподнялась, вздыбилась мощными, покатыми плечами холмов. Кусты сменились березовыми и буковыми рощами, а между ними все было покрыто светящимися точками факелов. Войска продвигались на восток непрерывным потоком, узкими тропами, полевыми дорогами и просто напролом. Этим утром они должны были победить, или погибнуть. Тысячи людей, вышедших в бой вслед за Слепцом, обещавшим победу… Он не мог не оправдать доверия этих воинов, прежде почти лишившихся всяких надежд и готовившихся лишь к жестокому уничтожению. Вот они, уступают дорогу кавалькаде всадников в богатых доспехах, провожают их взглядами и громко приветствуют, размахивая руками и щитами. По большей части это были простые горожане, взявшиеся за оружие в критический для родины момент. Снаряжение и вооружение отличалось пестрым разнообразием - обыкновенные хозяйственные топоры, пересаженные на новые топорища, мясные тесаки, охотничьи луки, старые бронзовые наборные доспехи, латанные кольчуги или даже толстые меховые куртки. Только шлемы и щиты у всех были одинаковые: серебристые, начищенные до зеркального блеска, чтобы хоть как-то отражать волшебный огонь Клозерга. Редко попадались небольшие группы воинов, приданные ополченцам для усиления. Иногда можно было разглядеть в темноте синий плащ с белым коршуном - это встречались хагмонцы, после поражения в войне с Клозергом сбежавшие в Скалгер и теперь жаждавшие отомстить за свое унижение. Отдельными группами шли такие же изгои из Накрии. Их отличали кольчужные рубахи до колен, с несколькими круглыми стальными пластинами на груди и спине. Поговаривали, что в ряды большой армии затесалось даже несколько бывших воинов из королевства младшего брата Малгори, Оддерга. К великому удивлению Слепца, Северный Клин пытался сопротивляться захвату. В безнадежной и скоротечной битве практически вся армия была уничтожена, а сам Оддерг ранен и взят в плен. Быть может, его тоже лишили пальцев и глаз? Или Клозерг выдумал для третьего брата новую, еще более изощренную пытку? Слепец скрипнул зубами, внезапно переполняясь ненавистью к улыбчивому седому Клусси, под благообразной внешностью которого пряталось чудовище. Есть ли судья в этой битве? Какая-то часть разума Джона Торби, взирающая на битву двух противоположных сущностей собственного "я" с беспристрастностью арбитра? Неужели он даст победить злому началу, которое попросту разрушает им самим созданный мир? Что ж с ним станет, если в конце концов останется один Клозерг? Или… или же Джону Торби надоело играть со своим творением? Тогда никто не в силах помочь несчастному миру.

Шестерки лошадей, понукаемые возницами в кожаных мундирах, волокли неуклюжие паровые катапульты - с чугунными котлами, горящими топками и толстенными поршнями. Присутствие этих монстров в бою, который, как надеялся Слепец, будет быстрым и маневренным, казалось сомнительным, но скалгерцы не могли отказаться от своего чудо-оружия. Кроме катапульт в колонне тяжелой техники встречались механические баллисты, больше похожие на арбалеты, увеличенные раз в десять и поставленные на лафеты. Некоторые могли одним выстрелом отправить во врага три стрелы.

По прошествии полутора часов, миновав растянувшиеся по дороге части готовящейся к броску армии, отряд Слепца достиг нужного пункта на дороге. Там стоял специальный человек, занявший свое место еще днем. У его яркого костра было развешано черно-синее полотнище. Это означало, что пришло время поворачивать направо, к реке. Далеко на востоке уже можно было заметить легкие намеки на приближавшийся восход, но на лугах между шумящими на ветру рощами еще царствовала ночь. Тьма была полна шорохов, звона металла, приглушенных команд и сдавленных ругательств. Где-то впереди сосредотачивалась гвардия, и Криаг-Вирт увел туда Черный полк. Слепец же направился на небольшой по площади, но крутобокий холм, который выбрали для командного пункта. С его вершины, как уверяли разведчики, можно было видеть окрестности чуть ли не до самой деревни Лазус, давшей название лугам. Синий полк занял позицию за холмом. Воины спешились, чтобы дать лошадям отдохнуть, ослабили подпруги, сняли шлемы. Пока они должны были только ждать.

Слепец оглядел мутную тьму вокруг себя - с каждой минутой она становилась все светлее и светлее. По восточному краю горизонта уже расползалось багровое пятно. Проснувшееся солнце силилось пробить густой покров облаков, но никак не могло этого сделать. Лучи застревали в толстых боках и растворялись в них, как пропитывающая повязку кровь.

Полсотни лет, а то и больше, мир не видел подобного скопления войск. С тех памятных пор, когда Джон Торби ураганом прошел от Дерриоты до Олгмона, шутя разбил всех вставших у него на пути противников и после успокоился в Центре Мира. Теперь снова Джон Торби лишил спокойствия местных жителей, развлекаясь сам с собой и используя для этого множество жизней. Что ж, он, очевидно, считал, что имеет полное право на это - сам создал, сам и разрушает. Хорошо, что ставшие марионетками в его безумных руках люди ничего не подозревают… А может, им было бы наплевать? Что изменит знание? Ничего!

Темно-красное пятно солнца поднялось вверх и вдруг прогнало тучи прочь. Они принялись улепетывать на запад, словно боялись приближения раскаленного, яростного светила. В рассветных сумерках стало вырисовываться поле предстоящей битвы. Прямо от подножий "командного" холма местность резко опускалась, и лазусские луга представляли собой блюдце, так и просившее, чтобы его наполнили водой. Далеко-далеко воздух был подернут серой дымкой - не то с мокрых трав поднимался туман, не то это стелился дым от костров вражеской армии. В десятке тысяч шагов впереди между рощами виднелись неровные черные насыпи и кривые стены наспех срубленных фортов - полоса обороны, часто прерывающаяся или просто недоделанная, уходила на север и терялась в рассветных сумерках.

Приближался к концу шестой час утра. Плотный туман выползал из-за берега Богера и длинными, широкими щупальцами пробирался по сторонам. Шумы, производимые сосредотачивающимися до сих пор войсками, стали приглушенными, будто землю укрыли сверху толстым одеялом. Впрочем, человек с хорошим слухом по-прежнему мог разобрать вдалеке каждый шорох, каждый кашель…

Один за другим к холму прибывали солдаты с висевшими у них на шеях позолоченными жетонами курьеров, и докладывали о готовности к бою различных отрядов. Писарь, присевший у раскладного столика, записывал каждый рапорт в толстый журнал с деревянной обложкой. Сразу после шести он был закрыт.

– Все готово, - доложил писарь Даргрину. Вице-мэр медленно повернул голову к Слепцу и вопросительно изогнул бровь.

– Сейчас, - пробормотал Слепец. Его вдруг охватило волнение, ибо он представил, как двадцать с лишним тысяч людей разом поворачивают головы и смотрят на скрытый туманом холм. Они ждут. Они надеются. Они верят. Слишком важна его роль… Если в битве не сдюжит отдельный солдат - ценой станет только его жизнь, ну, может быть, еще пары соседей. Если ошибется командир - расплачиваться придется отряду… Но когда не выполнит своей задачи Слепец, это будет значить гибель армии… да что там армии - всего Скалгера. На карту поставлено абсолютно все. Если риск обернется провалом, времени и сил что-то исправить уже не останется.

Сможет ли он оправдать колоссальное доверие? Слепец со скрипом сжал зубы и невидящим взором устремился на восток, туда, где сейчас должен был находится Клозерг. О чем думает тот? Какие мысли вертятся в его безумной голове? Знает ли о том, что за игру ведет?

Резкий шорох, донесшийся с неба, вывел Слепца из забытья. Сквозь туман и остатки облачности виднелись размытые пламенные хвосты, что тянулись за пролетавшими по дуговым траекториям огненными шарами. Они падали на город.

– Что это? - спросил Слепец, хотя ответ и сам пришел ему в голову.

– Небесный огонь, - прошептал Даргрин сквозь сжатые зубы. - Ты этого до сих пор не видел? Проклятый Огневержец мечет его, чтобы сломить мужество горожан. Уничтожает без разбору все, что попадет под обстрел - дома, сады, людей.

Выходило так, будто Клозерг откликнулся на мысли Слепца. Хотя все это скорее всего было совпадением, ибо огненные шары летели в Скалгер чуть ли не каждое второе утро. Однако Слепца переполнила ярость, рожденная этим очередным свидетельством разрушительного начала, таящегося внутри брата. Он сидит сейчас далеко в тылу, за надежными стенами, прикрытый легионами свирепых воинов, и бросается смертью в беззащитных людей! Словно беспечный мальчишка, ради развлечения давящий муравьев. Тем неожиданнее и больнее для него будет вдруг оказаться по пояс в воде, злорадно подумал Слепец. Он порывисто сжал свой Талисман и набрал в грудь побольше воздуха, будто собирался отдавать приказы Воинам воды вслух. В глазах у него резко потемнело, и тьма немедленно покрылась серебристой рябью. Мириады крошечных точек приплясывали от нетерпения, изо всех сил желая броситься в атаку. Они сновали по земле, они пронзали воздух, играя друг с другом и кружась в сложном танце, они кишели справа, сбившись в плотную, огромную толпу в русле Богера. Далеко впереди неисчислимая орда составляла большое Хагмонское озеро. Слепец одновременно мог быть и там, и здесь. Он разом видел все поле боя от края до края, каждого солдата обеих армий, которых он при желании сумел бы пересчитать. Воины Воды отдавали ему свое волшебное зрение также, как они отдавали свою преданность. Враг тоже готовился к сражению, но не подозревал, что оно уже началось.

И тогда Слепец повелел своим крошечным солдатам наступать. Воды Богера выплеснулись на берега и, бурля, покатились от них прочь. Туман резко приподнялся над лугами, а потом уплотнился, превращаясь в черные, тяжелые тучи. Плотные струи, гораздо более мощные, чем в самый сильный ливень, пролились на землю… Поверхность Хагмонского озера, до того покрытая беспокойной рябью, в тысяче шагов от берега, на самой середине, вдруг вспучилась огромным бугром. Он рос и рос, до тех пор, пока не достиг высоты десяти человеческих ростов. Став волной с круглым гребнем, бугор с громким шуршанием покатил к берегу и обрушился на него со всей своей силой. Затопляя лес, срывая деревца послабее и унося с собой горы мусора, волна не сбавляя хода пошла на юго-запад. Скоро огромные пространства все же поглотили ее порыв, заставив растекаться тонким слоем и умирать, впитываясь в сухую почву, но тут сзади подоспела вторая волна, а когда выдохлась и она - явилась третья. Воды Богера, катящиеся ровным, грязным потоком, изо всех сил стремились достигнуть накрийской дороги. Постепенно поднимающаяся кверху местность гасила натиск воды, заставляя ее прибывать все медленнее. Рощи тоже препятствовали бурному натиску, за что платили поваленными стволами и вымытыми вместе с корнями кустами. Множество животных, сбитых с толку внезапным половодьем, метались по лугам, натыкаясь друг на друга и врываясь в солдатские лагеря.

Паника охватила огромное войско захватчиков со всех концов. Первый удар рычащих волн пришелся на тыловые обозы - стойбища повозок у Богера-Нижнего разом превратились пелену несомых водой деревянных обломков; множество барахтающихся в пенном потоке коней, дико вопящих от страха людей и Волшебных Зверей пытались бороться за свои жизни с разбушевавшейся стихией. Визжащие Свиньи, жалобно ревущие Быки и испуганно блеющие Бараны старались забраться на дома и сараи, но вода захлестывала их, бросала друг на друга и утягивала в свои бурлящие глубины.

С холма люди мало что могли увидеть - до тех пор, пока мутные потоки не хлынули на луга прямо перед ними, в нескольких сотнях шагов от линии укреплений. Было видно, как ярится рукотворная стихия, как мечутся в ужасе и исчезают за ее наплывом крошечные фигурки неприятельских солдат. Один только Слепец мог в подробностях разглядеть любое место, любой участок гигантской катастрофы. Он видел, что густой Треальский лес сильно мешал наступлению волн. Множество Волшебных Зверей, проникших в чащобу для того, чтобы просочиться поближе к Скалгеру, утонули или были убиты жуткими по силе ударами, когда волны бросали их неуклюжие тела на деревья. Однако, основные силы находились рядом с южными опушками и до них вода до сих пор не добралась. Вдоль Богера почти все отряды, вступившие на Лазусские луга, перестали существовать. Вода спешила дальше и скоро должна была достичь окружающих луга холмов, чтобы утопить там весь левый фланг врага… Далеко в тылу половодье затопило улицы Богера-Нижнего, уничтожив все запасы вражеской армии.

Дело продвигалось не совсем так, как предполагал Слепец. То ли его силы оказались недостаточными, то ли Воины воды сами по себе имели ограниченные возможности, но того почти мгновенного потопа, на который надеялись в лагере обороняющихся, не получилось. Две огромные волны сходились слишком медленно, и нельзя было надеяться, что Клозерг станет безучастно наблюдать за уничтожением своих полчищ.

Так оно и случилось. Сначала над полем битвы разнесся глухой стон, будто некое невообразимое чудовище получило рану и негодующе закричало. Потом земля вздрогнула так резко, что кони присели и встревожено заржали. Слепец подумал было, что началось очередное Миротрясение, но, вглядевшись вдаль своим волшебным взором, он понял, что ошибся. В бой вступил Клозерг.

Громадные полосы земли, покрывшейся трещинами, поднимались вверх, образуя уступы, как у лестницы. С их боков свисали оборванные корни трав и кустов, с писком сыпались кроты и землеройки, в изобилии водившиеся на холмистых лугах. Светло-желтая глина издалека казалась обнажившейся костью… Своим фронтом воздвигнутая Клозергом "лестница" была обращена к наступающей воде: бурные волны ударились в могучую преграду и обиженно забурлили, а потом отхлынули обратно. Подвергнувшийся повторному натиску волн, на сей раз пришедших с другой стороны, город Айгер был смыт с лица земли. Лишь несколько самых крепких домов смогли уцелеть, хотя и лишились крыш, заборов и садов. Другие попросту снесло, как детские песочные замки… Слепец с радостью подумал, что поселения на берегах реки и озера были заблаговременно оставлены жителями - иначе сейчас он убил бы их столько, сколько не снилось Клозергу. Правда, эти люди пошлют немало проклятий на его голову, когда вернутся к разрушенным жилищам.

Кроме несчастного городка, откатывающаяся обратно волна накрыла тех редких счастливчиков, что пережили ее проход вперед. Кто-то уцепился за крышу и теперь был сорван вместе с ней, кто-то забрался на дерево, расслабился и поплатился за это. На широком пространстве от берега Богера до накрийской дороги не осталось почти ни одного вражеского воина. Увы, главные силы находились севернее, за дорогой, и сейчас, защищенные земляным барьером, оказались в сравнительной безопасности.

Сосредоточившись, Слепец следил разом за обоими флангами: справа он пытался снова устремить в атаку воды Богера, а слева продолжал управлять через Треальский лес наступлением озера. Скоро стало ясно, что воде никоим образом не преодолеть высоченных уступов, и Слепец прекратил атаку с той стороны. Богер снова стал обычной рекой: мутная вода, наполненная мусором, несущая с собой множество трупов, бессильно отступала, как разбитая армия. Вокруг, насколько хватало глаз, расстилалась безрадостная картина: истерзанные напором половодья деревья, грязные лужи и прочие следы катаклизма.

Вместо того, чтобы бесполезно штурмовать рукотворные обрывы, Слепец взялся за козырь, припрятанный им до поры до времени. На всем пути отступления скалгерской армии было сооружено несколько промежуточных линий обороны - невысокие земляные стены, рвы с острыми кольями на дне, небольшие форты и редуты, землянки для солдат. Сейчас, как надеялся Слепец, большая часть этих рубежей занята врагом. Они не догадывались, что таким образом попали в ловушку.

В земляные стенки и стены были закатаны тысячи бочонков с водой. Сейчас по команде Слепца Воины воды перестроились и ринулись наружу из тесных обиталищ. Взрывы, облака пара, разлетающиеся по сторонам деревянные обломки и комья земли… К сожалению, многие солдаты уже покинули убежища, чтобы выстроиться в боевые порядки, поэтому потери противника оказались гораздо меньше, чем можно было ожидать. Следовало взрывать бочонки первым делом, - с отчаянием подумал Слепец. Он видел катающихся по земле Волшебных Зверей, истыканных тонкими щепами так плотно, что они походили на ежей; видел тех, у которых взрывами оторвало конечности или головы; тех, кого проткнуло большими обломками досок насквозь, будто копьями, но пораженных было слишком мало… Редуты и форты осели кучами мокрой грязи, но эти могильники по большей части были пусты. Единственным значительным результатом последней атаки стала повальная паника, охватившая ряды противника. Звери и люди бестолково метались, сбивая друг друга с ног, застревая в жидкой грязи, крича, воя, визжа от страха и неизвестности.

С холма можно было видеть широкое серое облако, состоящее из пара и взвешенной грязи, что поднялось по левую руку от Слепца, там, где находилась накрийская дорога и опушка Треальского леса. Воины Синего полка тоже увидели его, дружно завопив от восторга. Даже Криаг-Вирт не выдержал и закричал, широко раскрытыми глазами пожирая картину разрушений и полного уничтожения, открывшуюся ему сверху. Даргрин, сжав руки в кулаки, сдержано улыбался, один только Морг оставался спокоен. Он уже всякого навидался, да и война эта была ему чужой…

Никто не видел, что лицо Слепца ничем не напоминает лицо человека, одержавшего великую победу. Напротив, оно было перекошено горькой гримасой душевной боли. Предчувствие, основанное на ощущении рядом злой, невероятно могучей силы, раздирало его на части. Он знал, что там, далеко во вражеском тылу уже сжалась невидимая пружина, готовая мгновенным броском разнести в куски все его успехи - и не мог ничего противопоставить ей. Он выдохся… Внутреннее око замутилось и то, что происходило вдалеке, виделось хуже и хуже. Усталые Воины Воды замедляли свой бег, ослабляли натиск и превращались в безответную материю. Серебристые искры тухли, становясь серой, мертвой золой. Как в страшном сне, когда ты видишь негодяя, занесшего меч над твоей склоненной головой, и с ужасом понимаешь, что не можешь двинуть ни рукой, чтобы защититься, ни ногой, чтобы убежать - вот так и было сейчас со Слепцом. Беспомощно он стоял на вершине холма, среди беззаботно радующихся соратников и со страхом ждал, когда будет нанесен ответный удар.

И он последовал, сокрушительный и потрясающий своей мощью. В виски Слепца с обеих сторон вонзилось по невидимой стреле, пробивших, казалось, насквозь весь череп. Он пошатнулся в седле, и белый день перед глазами превратился в залитую розовой пеленой темноту. Он был отрезан от всего мира, оказавшись в плотном неосязаемом мешке, не пропускающем даже звуки. Слепец закричал, вскидывая вверх руки, словно хотел разорвать путы и вырваться обратно на волю. Ногти яростно впились в ладони, но он не замечал этой малой боли за той великой, что сотрясала тело и разум. Поражение. Полное поражение - это стало ясно в тот самый момент, когда Слепец почувствовал на себе всю силу брата, которого так наивно надеялся победить. Клозерг мог быть безумен, нечеловечески жесток, но он оставался при этом великим волшебником. Как ни старался Слепец, он не мог даже пробить надетый на него колпак болезненной тьмы, не то что нанести хоть какой-то удар в ответ.

Что-то неуловимо изменилось, и Слепец зажмурился от хлынувшего в глаза яркого солнечного света. С ним осталось ощущение, что чьи-то грубые руки сжимают острыми пальцами обнаженный мозг, усталость грозила свалить с седла, но каким-то немыслимым напряжением он мог снова вернуть себе внимание Воинов воды. Вернее, это были их жалкие остатки. Пока Слепец оставался отрезанным от всяких мироощущений, Хагмонское озеро было обращено вспять и сейчас уже откатилось на половину пути до своих прежних берегов. В отчаянном порыве Слепец призвал его вернуться, снова обрушиться на врага и снести его, утопить, расплющить, раздавить… Воды нерешительно заколебались на одном месте, не отступая и не наступая. Очевидно, силы Клозерга все-таки были далеко не безграничными, и он не мог дальше укрывать мозг брата от внешнего мира, да и враждебная стихия боролась с его волей.

Тогда в бой вступило пламя. Огненный дождь пролился с небес на озеро и затопленный им лес, отчего воды вспыхнули жутким фиолетовым пламенем. Воины воды в мучениях корчились и распадались, превращаясь в ничто. Каждый их вопль, каждый импульс боли передался Слепцу и пронзил его измученное тело от пяток до макушки. Забившись в агонии, он не смог больше держаться в сознании и с протяжным стоном упал на шею лошади, а с нее рывками сполз на землю. Гевел и Кантор бросились на помощь, подхватив тело Слепца на руки. Тревожно вглядевшись в белое, как мел, лицо, Приставала приник ухом к груди. Сердце стучало тихо, но ровно, и Морин успокоился, решив что после свершения такого великого дела, как разгром целой армии, Слепец не мог остаться в сознании. Сколько раз на его глазах этот могучий колдун падал в обморок! Успокоившись, Приставала велел Гевелу и Кантору осторожно положить недвижное тело на заботливо подстеленный Моргом плотный плащ.

Никто из находившихся на холме военачальников не подозревал о том, что битва пошла совсем не так, как планировалось, и что не менее половины вражеской армии уцелело, а их вождь полон яростных сил и готов сокрушить кого угодно. Криаг-Вирт переглянулся с Даргрином и взмахнул рукой. Внизу, у подножья холма затрубили горнисты и вверх поднялись разноцветные стяги. Далеко на севере сигнал к атаке подхватили другие трубы - там командовал сам Огрин. С глухим гомоном передние ряды гвардии стали выбираться за оборонительные рубежи и выстраиваться в плотные шеренги. Сверкали на солнце панцири и шлемы, мельтешили вымпелы, неслись к небу воинственные кличи. Следом за гвардией пробирались пешие отряды, разношерстные и никакой строй не выдерживающие. Конница рванула вперед и скоро оставила пехотную лаву далеко позади, но потом, по мере достижения остатков вражеских укреплений, кони стали вязнуть в глубокой жидкой грязи и замедлять ход. Кучи мусора и принесенные водой стволы деревьев, на которых зачастую трепетали уцелевшие листья, разбивали строй и тоже снижали скорость наступления. Лазусские луга казались огромной, замусоренной лоханью с полужидкой землей. К счастью, там не осталось ни одного живого вражеского солдата - одни только трупы. Звери в светлых кожах, редкие люди, куски грозных когда-то металлических всадников, остовы громадных огнеметных машин…

Однако, на ближайшем холме, склон которого больше походил на облитую льдом зимнюю горку для катаний, выстроились редкие цепочки солдат. Звери бросали в неловко карабкающихся наверх гвардейцев камни, люди метали стрелы. Потери скалгерцев могли бы остановить и обратить в бегство менее крепких духом, но эти воины славились стойкостью и смелостью. Как только первые смогли достигнуть вершины, они принялись опустошать ряды обороняющихся, быстро превратив бой в бойню. Потом наверх забрались основные силы и жалкие остатки Зверей и людей исчезли под копытами коней. Гвардия, до сих пор, несмотря на потери, полная воодушевляющих сил, ринулась дальше. На соседних холмах маячили мелкие группы врагов, но на них не обращали внимания. Сзади подходила пехота, она ими и займется.

Кавалерия же, вырвавшись на просторы вражеских тылов, разделилась на две части. Одна направилась на восток, вдоль реки, вторая повернула к северу, чтобы с фланга ударить по центру неприятельской армии. Там кипела жаркая схватка, в которой скалгерцы с трудом одерживали верх. Многочисленные, оправившиеся от первоначального потрясения вражеские полки оказывали упорное сопротивление. Они были лишены поддержки застрявших в тылу, и по большей части сгинувших в половодье боевых машин, поэтому никаких шансов победить не имели. Когда левый фланг смяла яростная атака гвардейцев, ряды армии Клозерга окончательно смешались и обратились в бегство. Их преследовали по всему фронту, отжимая на север, к опушкам леса. Сотни Зверей пытались спастись от гнева скалгерских полков среди деревьев, но и там их ждали смертоносные жала стрел и длинных ножей - хагмонские охотники как следует отомстили за захват своей страны.

Скоро всякое сопротивление прекратилось. Враги бездумно бежали, не разбирая дороги, и даже не успевали увидеть мелькнувший меч или топор, что вскрывал им грудную клетку или разбивал голову. Ослепленные злобой скалгерцы, ополченцы и гвардейцы, потеряв всякий строй, оторвавшись от командиров и горнистов, гонялись за обреченными врагами по всему полю битвы. Вдвоем, а то и втроем они нападали на одного противника и кололи, рубили его до тех пор, пока тело не превращалось в бесформенную кучу окровавленной плоти…

Пять полков гвардии рвались к востоку, через Айгер - или то, что от него осталось - к мосту через Богер и ставке Клозерга. Победа казалась полной и безоговорочной…

Лучи солнца пронзали легкий туман, клубившийся над огромным пространством, заполненным сражающимися войсками, падали на мокрую почву и заставляли ее парить еще сильнее. Золотистая дымка укрыла непрозрачным покровом поле боя, постепенно скрыв под собой толпы наступающих.

– Это победа! - хриплым от волнения голосом воскликнул Криаг-Вирт. - Я не могу больше здесь торчать, я должен убить хотя бы одного негодяя!

Он стукнул коня по бокам и тот с громким топотом помчался вниз по склону. За ним, содрогая почву, двинулся Синий полк. Гевел и Кантор угрюмо переводили взгляды с Морга на удаляющееся войско - они не знали, оставить ли им Слепца на попечение Морина и принять участие в битве?

– Не вертитесь, - проворчал Морг и присел над недвижным Слепцом. Почти сразу тот глубоко вздохнул, с металлическим скрежетом дернулся всем телом и медленно открыл глаза.

– Где они? - спросил он. Лицо его казалось лицом мертвеца, до того серой и безжизненной была кожа.

– Кто? - откликнулся Морг, и протянул Слепцу флягу с холодной родниковой водой. Тот яростно оттолкнул ее прочь.

– Криаг… Даргрин… все остальные…

– Отправились вперед в надежде зарубить пару десятков Свиней.

– Нет… Этого нельзя делать, мы должны отступать! Я больше не могу творить волшебство, я разбит… Сейчас Клозерг вырежет всю армию под корень! Нужно отступать, пока есть возможность.

– У тебя помутился разум, должно быть! Поле боя пустое, там только трупы… Никто не сопротивляется - враг разбит, а не мы! - воскликнул Гевел. Он вытянул руку в металлической перчатке, указывая на затянутые серой дымкой луга и торчащие из нее, как острова из реки, верхушки рощ. В это время резкий западный ветер набросился на туман и стал рвать на клочья его покров. Обнажившаяся картина разительно отличалась от той, которую только что описал Гевел.

Слепец, опершись на руки товарищей, встал на ноги и всмотрелся вдаль. Он мог видеть гораздо лучше остальных, спокойно наблюдавших за опустевшими лугами и вершинами близлежащих холмов, заваленными мертвецами. Взгляд Слепца, словно он был самостоятельным существом, стремительно полетел на запад, над землей, покрытой грязью, всевозможными обломками и мертвыми телами. Над потрепанными рощами, лишившимися трухлявых пней и кустов, над глинистыми склонами холмов, до сих пор запятнанными серыми комьями пены. Туда, где перед несущейся в атаку гвардией выстраивались зловещие шеренги солдат, закованных в сизую сталь. Сотня за сотней, их соратники медленно выливались из узкой горловины моста через Богер и формировали вторую и третью линии обороны. Впереди рассыпались черные точки лучников, уже поливавших наступающую конницу стрелами… С первого взгляда стало ясно, что уставшие, потерявшие всякий строй гвардейцы не смогут преодолеть внезапно очутившийся на их пути заслон - пусть даже оборонявшихся было меньше, чем наступавших. К тому же, парящий над полем сражения взгляд Слепца, получив неясную команду, развернулся влево и увидел приближавшуюся лаву всадников в светло-желтых одеждах…

Кантор и Морг вскоре ускакали вперед, следом за Синим полком, чтобы найти Криаг-Вирта и рассказать ему об истинном положении вещей. Остальные медленно направились в сторону Треальского леса, чтобы достигнуть пехоты, которая до сих пор сражалась на опушках. Вырезая последних сопротивляющихся, скалгерцы пока не догадывались о грядущей катастрофе. Однако ехать пришлось невообразимо медленно, ибо каждый шаг лошади отдавался в висках Слепца импульсом резкой, сверлящей боли. Превозмогая ее, он пытался смотреть с помощью "внутреннего ока" на то, что происходит у окраин Богера-Нижнего.

– Что теперь? - обеспокоено спрашивал его Морин раз за разом.

– Снова земля трескается и наверх поднимаются уступы… прямо перед наступающей гвардией. Кони спотыкаются, ломают ноги, летят кувырком. Всадники валятся на землю и катятся по ней, теряя щиты и оружие - они даже не успевают встать, как их добивают стрелами, дротиками и копьями, - злое торжество Клозерга, пропитавшее незримо весь воздух от Богера до самого Скалгера, заставляло Слепца задыхаться. Он будто бы попал в густой кисель, который забивал его легкие, стеснял члены и давил на плечи сверху тяжелой, непреодолимой силой.

– Смотрите! - воскликнул Гевел, уставившийся на запад с таким видом, словно он не верит своим глазам. Над вершинами холмов мельтешили черные точки, похожие на прилетевших на поживу воронов - вот только вороны эти должны были иметь размеры раз в десять больше обычных, чтобы стать видимыми с такого расстояния. Воздух между землей и летающими точками наполняли крошечные оранжевые искры.

– Это какие-то парящие на высоте в несколько десятков шагов площадки, - прошептал Слепец. - У них на дне висит металлическая с виду бахрома, и вниз с нее капает жидкий огонь… Он падает на головы гвардейцев, которые мечутся перед вставшим на их пути земляным барьером. Где упала капля - остается только белесый пепел, тут же поднимаемый ветром…

Голос Слепца был безжизненным, словно он превратился в стороннего наблюдателя, равнодушного к исходу схватки. Он спокойно поведал Морину и Гевелу о том, что атака гвардии полностью захлебнулась в считанные мгновения, и теперь сильно поредевшая толпа впавших в отчаяние кавалеристов откатывается обратно на восток.

– Глупцы! - усмехнулся Слепец: усмешка его больше походила на гримасу боли. - Они убегают, надеясь обмануть смерть, но это никому не удастся.

– И ты так просто говоришь об этом? - воскликнул Приставала. - Ты же можешь помочь!

– Нет, - горько возразил Слепец. Он дотронулся ладонью до Талисмана воды, который некоторое время назад стал холодным, как ледышка, но с удивлением обнаружил, что амулет снова излучает тепло.

– Можешь, я знаю!! - заорал Морин. - Просто ты слабак, который загнулся после первого же удара, совсем не смертельного!!! Ты что, никогда не дрался серьезно? Если кто-то по-настоящему желает победы, он бьется за нее до конца, пока есть хоть капля крови в жилах. Ты созерцаешь гибель скалгерской гвардии - на это у тебя достает сил? Помоги им!

Слепец резко натянул поводья и заставил коня привстать на задние ноги, с храпением грызть удила. Боли в висках не было. Наоборот, некий внутренний огонь, сходный с тем, что растекается по телу после выпитого залпом стакана крепкой бражки, бежал по жилам и вливался в мозг. Страшная по силе ярость поднялась из глубин естества Слепца так внезапно, что едва не разорвала его на части. Расправив плечи и воздев к небесам руки он закричал, что было мочи:

– Да!!! Я еще жив!!! Я еще жив!!!

Закрыв глаза он мысленно полетел туда, где гибла скалгерская конница, надежда и гордость Криаг-Вирта. Он видел в кромешной тьме, в глубоком провале под собой копошащиеся массы людей, наползающие одна на другую и постепенно раскрашивающиеся в самые разные цвета. Он видел и безобразные лохматые ярко-красные кляксы, что поливали людей внизу дождем белых капель. Слепец возненавидел эти порождения Огневержца с такой страшной силой, что гнев его выступил наружу ярким белым сиянием. Мгновение - и сияние исторгло из себя несколько тонких лучей, пронзивших ненавистные кляксы насквозь, разорвавших их на части, развеяв каждый клочок в пыль.

Обычное зрение вернулось к Слепцу, чтобы он смог насладиться делом рук своих: на западе, над холмами, растекались по небу огромные оранжевые облака, в которые превратились парившие там площадки.

– Ага! - закричал Слепец, изо всех сил сжимая в правой руке меч. - Морин, скачи прочь - скоро здесь станут подавать милостыню стальными клинками, а ты в этом ничего не смыслишь. Сложи о нас хорошую сказку, которую будешь рассказывать, бродя по мертвым городам и деревням! Запомни, что мы не сдались до самой смерти и дорого взяли за нее с врага!!

Голубое лезвие с резким негодующим визгом появилось на свет. Слепец поднял его высоко над головой, и пришпорил жеребца. Разбрасывая вокруг себя комья грязи, тот поскакал на запад, туда, где конница Волшебных Зверей сшиблась с отступающей гвардией. Гевел тут же повернул коня следом, и Морин, бормоча ругательства, остался нерешительно крутиться на месте. Он никак не мог решить, хочется ему снова прятаться по лесам, на сей раз совершенно одному, или умереть в уже проигранной битве?

Гвардия отступала, не помышляя об организации четкой обороны - потому что организовывать ее было некому. Почти все командиры погибли в первые же мгновения вражеского контрудара, да и рядовых солдат оставалось едва ли с половину. Конница Волшебных Зверей, не такая уж многочисленная, как это могло бы показаться, преследовала скалгерцев, наседала им на пятки, сминала отстающих и пытающихся драться. Вся эта пестрая толпа двигалась на юго-восток, постепенно приближаясь к тем самым Лазусским лугам, с которых все началось. Мелкие группы металлических всадников, с корявых конечностей которых срывались огненные шары, двинулись прямиком к опушкам леса, где расправившиеся с неприятелем пехотинцы уже праздновали победу. Они столкнулись с новым, гораздо более грозным противником совершенно неготовыми к бою - сбившиеся в нестройные кучи, потерявшие начальников в хаосе и просто смертельно уставшие после сечи. Десятки огненных снарядов быстро посеяли смятение и страх в рядах ополченцев, которые в ужасе бросились наутек. Редкие отряды воинов пытались обороняться, но металлические всадники тут же превращали смельчаков в пепел и обгорелые скелеты. Из глубин Треальского леса вышли группы уцелевших Волшебных Зверей, которые визжа и ревя от кровавого азарта, стали преследовать и уничтожать людей - точно так же, как полчаса назад люди преследовали и уничтожали их братьев по оружию. Только через некоторое время военачальники скалгерцев смогли организовать хоть какую-то оборону. Наиболее боеспособные части выстроились на вершинах цепочки холмов, прячась за щитами. Здесь металлические всадники получили отпор: их огненные шары, попадая в зеркальные щиты, рассыпались на ворох красных и оранжевых искр, и не причиняли никому вреда. Правда, иной раз, когда на гладкой поверхности таилась трещина или глубокий проруб, при попадании колдовского снаряда щит взрывался, разрывая на части своего хозяина и его соседей.

Все новые и новые пополнения армии Клозерга пересекали Богер по мосту и вливались в битву. Они вели наступление на юго-запад, вослед спасающейся бегством гвардии, и на запад, против вздумавших сражаться пехотинцев. Впрочем, с гвардией скоро было покончено: она больше не представляла никакой угрозы. Те несколько десятков ополоумевших от пережитого страха людей, что смогло прорваться через луга, больше похожие на болото, не могли помыслить ни о чем, кроме панического отступления. Конница Волшебных Зверей повернула направо, чтобы ударить во фланг пешего строя скалгерцев. А с фронта к ним подступали шеренги прячущихся за большими овальными щитами воинов-людей. Непрерывный скрежет, звон металла, грохот разлетающихся в щепы щитов, дикие крики ярости и боли надолго повисли над равниной. Кучи трупов у подножия гряды невысоких холмов грозили окончательно выровнять ее… Синий полк отчаянным наскоком вдоль северной кромки Лазусских лугов смог скомкать мощную атаку вражеской кавалерии, отчего ее удар по неприкрытому флангу пехотных построений провалился. Воины с синими треугольниками на панцирях были смелы и умелы, но на каждого из них приходилось по два противника, а с востока подходили новые и новые отряды. Скоро бурлящая каша, истоптавшая до черной земли густые травы, поглотила почти всех. Синий полк погиб полностью, его воины ценой своей жизни купили пехоте время для того, чтобы отступить с холмов и перестроиться. В подсыхающей грязи, имевшей странный бурый оттенок, остались сотни трупов, изуродованных до неузнаваемости множеством яростных ударов… Земля парила под лучами яркого солнца, перевалившего уже зенит, и над громадным полем клубились прозрачные струи тумана.

Офицер с затейливой оранжевой вязью на кирасе попался на пути скачущего в битву Слепца. Зажимая окровавленной рукой дыру в боку, он прохрипел:

– Назад, безумцы! Мы разбиты!

Над головами, словно для подтверждения его слов, прошелестели гигантские огненные кометы. Однако Слепец даже не повернул головы. Он продолжал мчаться вперед, и меч в его руке подрагивал от нетерпения и жажды вражьей крови. Мимо промелькнули покрытые копотью, кровью и грязью гвардейцы, которые удирали, не разбирая дороги. Конь Слепца рассек их группу, а Гевел, отвернувший влево, чтобы не столкнуться с одним из отступавших, неожиданно исчез за полосой дыма, а может быть, густого тумана. Слепец снова ничего не заметил. Он не видел, как на почти высохшей земле под копытами коня стали попадаться трупы - сначала по одному, потом по два, потом целыми кучами. Выпущенные кишки лежали рядом с оскалившимися посмертной гримасой боли хозяевами, отсеченные руки продолжали сжимать оружие. Рядом горели заросли кустарника, до того благополучно пережившие половодье: клочья синеватого дыма отрывались от пожарища и плыли над покрытым мертвецами полем, словно намереваясь накрыть саваном каждое тело.

Еще через некоторое время вокруг стали звучать сталкивающиеся друг с другом мечи, топоры, секиры и щиты. Редкие гвардейцы или последние солдаты Черного и Синего полков погибали в неравных дуэлях с дерриотийцами в стальных кирасах, накрийцами в длинных, до колен, кольчугах, или Волшебными Зверями, лишь некоторые из которых носили светло-желтые кожаные наряды. Плотные группы неприятельских солдат то и дело мелькали справа и слева, но пока, на удивление, ни одна не наткнулась на безумца, несущегося в атаку.

Наконец, Слепец очнулся от своего забытья, в коем проскакал несколько тысяч шагов. Заметив рядом кучку врагов, обшаривавших трупы, он дико закричал и, привстав на стременах, помчался прямо на них. Первыми на его пути очутились два конных воина, закованные в стальные доспехи, с прямоугольными щитами и короткими копьями в руках. Коротко взмахнув левой рукой, Слепец отбил налокотником зазубренное жало, нацеленное ему в бедро. Вся рука заныла от тянущей боли, но обращать на нее внимание было некогда. Рядом был верхний край щита, пирамидальный шлем и испуганные голубые глаза в промежутке между ними. Лезвие меча свалилось сверху и вмяло купол шлема, заставив металл лопнуть, развалиться надвое. Яркая кровь выступила наружу, проливаясь по сторонам обильными потоками… Враг взмахнул руками и улетел вниз, и даже конь его споткнулся и упал, так велика была ярость Слепца и сила его удара. Второй конник остался сбоку, слишком далеко, чтобы атаковать своим коротким копьем. Слепец не видел его, но знал, что тот смотрит на погибшего товарища с ужасом, и бессознательно поворачивает коня прочь.

Три Свиньи и один Бык бросились к Слепцу все сразу, с обеих сторон. Волшебные Звери радостно разевали пасти с длинными желтыми зубами, хрюкали и мычали в ожидании легкой расправы над одиноким врагом. Слепец метнулся влево и одним ударом раскроил одну из Свиней от плеча до пояса. Кучей мертвого мяса та осела в грязь и покрылась густой красной пеной, лезшей из гигантской раны. Остальные заверещали еще громче, неуклюже разворачиваясь вслед шустрому противнику. Один Свин вытянул далеко вперед зажатый в уродливых толстых пальцах меч, второй, крепко сжавший копье обеими конечностями, разбегался, чтобы со всей силы насадить человека на широкое острие. Бык, оставшийся чуть сзади Свиней, вообще не был вооружен - он пер в атаку, наклонив голову с короткими, но острыми с виду рогами.

Слепец опустил меч и зловеще расхохотался в лицо врагам. Свин с копьем вдруг выпучил глаза и весь, от копыт до кончиков ушей, разом взорвался, обратившись тысячью крошечных кровавых капель, облаком поплывших прочь по воле ветра. Второй Свин в ужасе отпрыгнул в сторону, но через мгновенье его постигла участь собрата. Бык, который был все еще в полудюжине шагов, все понял и протяжно заревел от бессильной ярости. Слепец издевался над ним: сначала оторвал поросшие черным жестким мехом "руки", и дальше Бык бежал в сопровождении двух шлейфов горячей красной крови. Затем, когда чудовище было уже в двух шагах от цели, большелобая голова разлетелась по сторонам красными клочьями. Слепец заставил коня прянуть в сторону, пропуская могучее тело, которое сделало последние прыжки, споткнулось и упало, словно куль с мукой.

Снова захохотав, Слепец пустил коня вскачь. Какой-то человек находился поблизости и, видимо, наблюдал за поединком со Зверями. Копье он метнул слабой от страха рукой - наконечник чиркнул по броне на спине и не причинил никакого вреда. Слепец быстро приблизился к струхнувшему солдату. Тот вынул меч, но не успел поднять его, как голубое лезвие отсекло руку по локоть. Добивать врага было некогда, потому что рядом с ним появился новый. На сей раз Слепец нанес удар первым и попал точно над верхней кромкой щита. От удара шлем вражеского воина слетел с головы, а следом отправился выбитый глаз, похожий на смачный плевок. Искалеченный солдат, как подкошенный, свалился наземь, а Слепец уже не смотрел в его сторону. Он жаждал крови еще и еще, желая заглушить ею жгучее чувство собственной ущербности. Во второй раз он пытался сразиться с Клозергом, и во второй раз терпел поражение - причем такое, от которого страшно пострадали многие другие. Что он за король?

Пущенное издалека крепкой рукой копье врезалось в грудь, измяло броню и заставило Слепца всей своей тяжестью завалиться назад, на круп коня. Его скакун, не выдержав веса, присел до самой земли, а потом изо всех сил рванулся вперед, прыжком взвившись на высоту человеческого роста. Слепец уже не мог удержаться в седле: вылетев из него головою вниз, он воткнулся верхушкой шлема в чей-то лежащий плашмя полуразбитый щит…