Слезы счастья

ГЛАВА 3

Лиза смотрела из окна вагона, как мелькают, сливаясь друг с другом, картинки пейзажа, а скоростной поезд тем временем уносил ее из западного предместья к столичному вокзалу Паддингтон. Перед ней лежала раскрытая газета, но читать она перестала уже довольно давно. В голове роилось столько мыслей о доме, о свадьбе и крутом повороте в ее жизни, что сосредоточиться на чем-то другом у нее не получалось.

Подумать только, что после стольких лет полетов в одиночку, как предпочитала говорить об этом Эми, она переступила через все сомнения в истинной любви и верности и через дыру во времени очертя голову бросилась в объятия мужчины, доверять которому у нее не было причин! Лиза мягко улыбнулась себе. Одно дело тогда, а совсем другое — сейчас, и, честно говоря, не страшно. После всего, что произошло с ней за эти годы, она сомневалась, что ее можно еще раз настолько же сильно обидеть. И потом, сейчас не предвиделось, что все опять пойдет наперекосяк, по крайней мере не так, как раньше.

Если только она не искушает судьбу...

Лиза всегда знала, что тогда у нее не было другого выбора, кроме как бросить университет. Она бы просто не перенесла, если бы случайно столкнулась с Дэвидом и его женой и должна была сделать вид, что не знает его, да еще наблюдать, как он разыгрывает такой же спектакль. Их разрыв настолько опустошил ее, что никуда, кроме дома, не хотелось идти. Мать делала все возможное, чтобы успокоить дочь. Но Матильда, которой тогда еще было сорок с хвостиком, работала юридическим секретарем и, как позднее узнала Лиза, сама переживала трудный период в отношениях. Поскольку это означало, что у Матильды оставалось мало времени на убитую горем Лизу, к опрометчивому роману которой она с самого начала относилась с подозрением, заботу о той взяла на себя старшая сестра. Именно Эми, которая тогда уже закончила Эксетерский университет, но еще не нашла постоянной работы, решила, что разбитое сердце можно излечить только приключением, и в своей неподражаемой деятельной манере сорвалась вместе с Лизой в Париж. Там у их тетки, «официальная резиденция» которой находилась в Монако, была квартира в седьмом округе. Первые недели Лиза оставалась безутешной и с такой тоской ждала от Дэвида звонка или письма, что теперь могла только удивляться, как Эми ее терпела.

Они прожили в Париже два года, работая в барах, универмагах — везде, куда их брали, а потом переехали в Мадрид, где провели восемнадцать месяцев, пользуясь огромным успехом в качестве экскурсоводов или преподавателей английского как иностранного. Всего через несколько недель после того, как они обосновались в новом городе, Риме, Эми встретила Тео и по уши влюбилась. Его прислала на стажировку Британская юридическая фирма по программе обмена с итальянскими коллегами. Поскольку Тео нужно было в конце месяца возвращаться в Лондон, а Эми не могла перенести разлуки с ним, Лиза со слезами отпустила сестру и отправилась на поиски новых приключений в одиночку.

Обладая врожденными способностями к языкам, девушка в конце концов получила работу переводчицы в одном агентстве с главным офисом в Женеве. С тех пор она в основном занималась тем, что летала по всему миру и переводила для бизнесменов, политиков, юристов, журналистов, а однажды даже для парочки австралийских контрабандистов марихуаны.

Три замечательных года прошли в экзотических и волнующих путешествиях по всему земному шару. Она летала в личных самолетах и плавала в каютах первого класса, спускалась с вертолета на палубы роскошных яхт. Но потом один из постоянных клиентов сделал ей предложение, от которого она не смогла отказаться. Будучи владельцем телестанции в Гонконге, он пригласил ее вести новую туристическую передачу, которую готовила к выпуску его команда. Поскольку идея казалась заманчивой, Лиза встретилась с продюсерами, прошла телепробы, и к концу того же года ее программу показывали по всему Дальнему Востоку и Австралии. Именно тогда она познакомилась и без памяти влюбилась в Тони Соммервиля, соотечественника, которого в Гонконг привело множество причин, одной из которых было желание заработать на чужих деньгах, — иными словами, он был банкиром-инвестором. Сказать, что он был обаятельным, было все равно как сказать, что в банке есть деньги: запасы были неиссякаемы, и владелец получал за них все, что хотел. Или, как однажды сказала ему Лиза, это было все равно как сказать, что у змеи есть яд, потому что именно так он пользовался своим обаянием: оглушал жертву и забирал у нее все. Тони так хохотал над этим, что Лиза отвесила ему пощечину.

Их отношения с самого начала складывались бурно, но в них было столько нежности, любви и совершенно безумных, восхитительных сюрпризов, что Лиза, никогда по-настоящему не доверявшая Тони, все-таки не могла заставить себя от него отказаться. Она обожала его до умопомрачения и знала, что он по-своему отвечает ей взаимностью, но выйти за него замуж, осесть и завести семью, в которой они оба нуждались... она понимала, что сама мысль об этом совершенно абсурдна. Приехать обратно в Англию и жить там, как все нормальные люди, было просто не для Тони, а Лизе хотелось покончить со своими скитаниями, вернуться на родину, быть поближе к сестре и к племяннице Рокси, в которой она души не чаяла.

Три года прошло с тех пор, как Лиза вернулась в Лондон и присоединилась к команде, которая взялась издавать новое воскресное приложение для одной из газет. Хотя у них с Тони случилась очередная размолвка, Лиза все ждала, что он прилетит за ней. Однако тот не появлялся и не уговаривал ее вернуться. По правде говоря, он даже почти не выходил на связь, и, по идее, это должно было помочь ей успокоиться и жить дальше. Но, обнаружив, что она значила для Тони гораздо меньше, чем ей казалось, Лиза еще тяжелее переживала разрыв. Только снова встретив Дэвида, она поняла, как глупо было с ее стороны цепляться за мечту, которой никогда не суждено было осуществиться. Что бы Тони ни говорил, брак в самом деле был ему противопоказан. Да, он умел восхитительно вести себя с Рокси и, вероятно, с любым другим чужим ребенком, но теперь, представляя его в роли отца, Лиза могла только порадоваться, что не забеременела, пока они были вместе.

Где был Тони сейчас, Лиза не знала и не хотела знать.

Пока она разъезжала по всему земному шару, Эми и Тео перебрались в Сомерсет, где Тео стал старшим партнером юридической фирмы в Бате, а Эми устроилась в расположенный неподалеку загородный отель менеджером по подготовке мероприятий. Рокси пошла в местную школу, а Матильду, которая уже пять лет была на пенсии, Эми забрала в ближайшую общину, где присматривали за пожилыми людьми и могли помочь матери, когда ее прихватывал артрит.

Хотя Дэвид был депутатом от округа Эми, Лиза ни разу не сталкивалась с ним во время частых визитов к сестре и никогда, за единственным исключением, когда его назначили младшим министром, не пыталась связаться с ним. Ответа она тогда не получила, а потому просто напомнила себе, что произошедшее между ними осталось далеко в прошлом. Вероятно, Дэвид начисто забыл о ней, говорила себе Лиза, хотя сама часто думала о нем, особенно когда чувствовала себя одинокой и отчаивалась когда-нибудь найти свою половину.

К тому времени как Лиза случайно встретилась с Дэвидом на посольской вечеринке в Париже, она успела почти шесть месяцев проработать в лондонском журнале и только начинала оправляться после разрыва с Тони. В тот вечер она пришла с Жан-Люком, французским дипломатом, с которым они давно дружили. Его партнер Саймон не смог прийти на вечеринку, и Лиза, которая как раз в это время оказалась в Париже, в последний момент согласилась его заменить. Поскольку Жан-Люк принадлежал к ограниченному кругу людей, которым Лиза рассказывала о Дэвиде (они как-то в разговоре обменялись историями о прошлом), то все прекрасно понял, когда она сообщила, что сегодня ночью он поедет домой один. Нет, она не собиралась уходить с Дэвидом, у нее и в мыслях такого не было. Просто шок, в который ее повергла их встреча, оказался гораздо более сильным, чем она могла ожидать. К счастью, ей хватило самообладания не показать этого. Ей даже как будто удалось напустить на себя кокетливый вид, когда она мельком глянула на Дэвида, словно последний раз они виделись не больше месяца назад. На самом деле, очутившись в одной комнате с ним, она так растерялась, что уехала с вечеринки, даже не попрощавшись с хозяином. Потом Лиза сокрушалась, что сбежала, как испуганная мисс Беннет[8]. В конце концов, ей тогда было уже тридцать шесть и она могла бы гораздо изящнее выйти из ситуации. Но, к сожалению, возраст не послужил Лизе ни защитой, ни даже союзником, когда она столкнулась с мужчиной, к которому, как внезапно обнаружилось, ее влекло с такой же силой, как и в студенческие годы.

Когда на следующий день Дэвид позвонил, это должно было застать ее врасплох, но на самом деле она ни капли не удивилась. Она почему-то знала, что он разыщет ее, и взяла трубку, повторяя про себя, что ни под каким предлогом не должна с ним видеться. Но, когда Дэвид попросил ее прийти в кафе в шестнадцатом округе, она даже не колебалась.

Было уже шесть вечера, когда поезд Лизы остановился на Паддингтонском вокзале, оставив ей всего час, чтобы добраться до квартиры и приготовиться к приходу Дэвида. Приготовиться к приходу Дэвида. Сколько радости приносила ей эта мысль! Лизе по-прежнему не верилось, что они наконец вместе, и не просто вместе, а всего в паре шагов от свадьбы.

Она станет миссис Кирби!

От подросткового умиления, с которым она подумала об этом, захотелось рассмеяться. Разумеется, она навсегда останется Лизой Мартин — слишком высоко поднялась по карьерной лестнице, чтобы менять фамилию. Но для них с Дэвидом она, несомненно, будет миссис Кирби.

Хотя Лиза по-прежнему писала о путешествиях для того самого журнала, с которым начала сотрудничать три года назад, она уже два месяца была в творческом отпуске и не собиралась возвращаться до середины следующего года. Это означало, что у нее освобождалось время не только на организацию собственной свадьбы, чем она занималась с нарастающими увлеченностью и восторгом, но и (после окончания медового месяца, разумеется) на роман, который давно хотела написать.

Как это вдруг жизнь сделалась такой идеальной?

Удивительно, даже забавно, как прямо-таки с жадным нетерпением она осваивала роль половинки в партнерстве двух человек. Она представить себе не могла, что ей настолько легко будет постоянно, изо дня в день жить с другим человеком — ведь прошлый опыт явно не располагал к оптимизму. Хотя справедливости ради надо сказать, что жить с Тони зачастую было все равно что жить одной, потому что он очень много путешествовал. Неужели она легко, как со старой шалью, рассталась со своей ревниво оберегаемой свободой и независимостью просто потому, что очень любит Дэвида? Или права Эми, и после разрыва с Тони она чувствовала себя гораздо более одинокой, чем хотела признаваться даже самой себе?

— Пора прекратить эти бесконечные бега, — сказала ей Эми. — Ты наконец-то готова к серьезным отношениям и выбрала самого замечательного мужчину.

В этом Эми, безусловно, была права, потому что чувства, которые Лиза испытывала к Дэвиду, показывали, какой пустой и в некотором роде бессмысленной или, скорее, бесцельной была ее жизнь, с тех пор как им пришлось отступиться друг от друга. Или, возможно, с тех пор, как она рассталась с Тони. Слишком уж долго, как теперь казалось Лизе, ее дни текли без всякой связи и системы, ничто не придавало им ценности в ее глазах, а дома не ждал никто, к кому бы хотелось скорее вернуться. Теперь ей всегда не терпелось увидеть Дэвида, а сознание, что он чувствует по отношению к ней то же самое, радовало ее больше всего на свете.

Квартира, которая последние пятнадцать лет служила Лизе лондонским пристанищем, находилась на третьем этаже ухоженного белого дома в стиле Регентства, совсем рядом со Старой Бонд-стрит. На парадной двери висела мемориальная табличка, сообщавшая всем проходящим мимо, что эту пышную обитель когда-то занимал юрист и филантроп, о котором, похоже, никто никогда не слышал. Лиза предполагала, что в то время это был особняк для одной семьи, тогда как теперь он был разделен на четыре просторные квартиры и три студии, одна из которых располагалась на чердаке и еще две в полуподвале.

Забрав почту из ящика в подъезде, Лиза стала подниматься по лестнице, вылавливая из кармана ключи и болтая по телефону с секретаршей редактора: да, она вернулась в город, и да, хотя она в творческом отпуске, у нее есть время, чтобы прийти на встречу завтра после обеда.

— Его не будет все утро, — говорила секретарша, — иначе бы он встретился с тобой...

— Все в порядке, ты не обязана объяснять, — перебила ее Лиза. — В три так в три. Поверь, я найду, чем занять утро.

Например, обстоятельно побеседовать с дизайнером по интерьеру, который помогал превратить их с Дэвидом новый особняк в дом мечты; нужно заехать к парикмахеру и сделать пробную прическу, а по пути заскочить к любимому модельеру и узнать, как дела с ее свадебным платьем. Список можно было продолжать до бесконечности, но секретарше Брендана не обязательно было все это знать — ей требовалось всего лишь подтверждение, что Лиза, как сознательный корреспондент, которым она зачастую не была, придет завтра в офис Брендана в назначенный час.

Войдя в квартиру, Лиза бросила почту рядом с мигающим автоответчиком и потащила на кухню два пакета с продуктами, которые привезла с собой. Как и большинство комнат в здании, кухня была большой, с высоким потолком и подъемными окнами чуть ли не во всю стену. На наружных подоконниках стояли декоративные ящички, в которых Лиза начала выращивать травы. С тех пор как Дэвид тоже сделал эту квартиру своим домом, на фоне старого, потрепанного жизнью меламинового пластика и угловатой, но ставшей теперь модной буфетной раковины начали появляться всяческие хитроумные приборы и кухонная утварь. «Раз уж есть, для кого готовить, все это пригодится», — решила Лиза. Но по части кулинарного искусства до Дэвида ей по-прежнему было далеко как до луны. Оставаясь наедине с четырьмя ингредиентами и микроволновой печью, как это было вначале, он ухитрялся соорудить восхитительную пасту, которую они съедали в лучших традициях влюбленных парочек: неотрывно глядя друг другу в глаза, как будто боялись, что сон растает, если они отведут взгляд друг от друга.

Загрузив продукты в холодильник, Лиза налила в бокал охлажденного белого вина, сбросила туфли и босыми ногами прошлепала к стеклянным дверям, за которыми начиналась гостиная. Благодаря резному мраморному камину, нисколько не изменившемуся со времен первых хозяев дома, лепным карнизам с фестонами и высоким, характерным для английского ампира окнам, охваченным двумя балконами с черными витыми перилами, комната сохраняла все признаки старого аристократического салона. В эклектичную коллекцию мебели, большую часть которой Лиза привезла из отдаленных уголков земного шара, входили самые разнообразные экспонаты, от великолепного тайского сундука до комплекта из двух расшитых вручную марокканских диванов, яркого мексиканского ковра-гобелена а-ля Фрида Кало и весьма эффектного итальянского стола, который обошелся ей почти в пять тысяч евро. В центре комнаты, посреди пестрой россыпи индийских шелковых подушек, смирно лежала искусственная медвежья шкура, а на ней стоял журнальный столик, гордость хозяйки. Если верить продавцу этого в высшей степени необычного предмета, он появился на свет в девятнадцатом столетии и служил потайным входом в гарем на Занзибаре. Правду говорил торговец или врал, но Лиза влюбилась в этот столик в один из нескольких памятных дней, которые проводила на острове с Тони. Теперь ее драгоценное приобретение уютно устроилось в сделанной на заказ ореховой раме, место рядом с великолепной ручкой из черного железа занял лепной горшок с цветущим кактусом, а всю остальную поверхность защищало стекло.

Обнаружив, что в гостиной душно, как она и ожидала, Лиза открыла оба окна, впустив свежий воздух, а вместе с ним и шум машин, и отправилась в ванную, где было гораздо тише и прохладнее, чтобы подготовить себя и ее к предстоящему вечеру.

Едва переступив через порог, Дэвид понял, что Лиза уже дома. Одного запаха в квартире, какого-то цитрусово-мускусного, смешанного с ароматом, который исходил от нее одной, было достаточно, чтобы он убедился в этом и чтобы на лбу разгладилась морщинка, а в мыслях рассеялась тревога. Признается ли он, что приехал позже, чем ожидал, потому что проделал долгий путь к своей старой квартире в Пимлико и только тогда вспомнил, что больше там не живет? Пожалуй, нет. Лиза подумает, что он тоскует по старой жизни, или скучает по Катрине, или теряет нить происходящего. И, хотя в первых двух предположениях была доля истины, а третье, вероятно, тоже нельзя было исключать, сейчас он находился именно там, где ему хотелось. Вместе с Лизой, которая изменилась, с его точки зрения, в лучшую сторону, хотя когда-то он ни за что не поверил бы, что такое возможно. Дэвид понимал, что в глазах Лизы он тоже изменился. Но, к его удивлению, она упрямо повторяла, что его рассеянность и минуты погружения в себя, которые временами доводили Катрину до белого каления (разумеется, ближе к концу, когда она слишком мучилась, чтобы быть терпимой), очень милы и вызывают желание окружить его лаской. Дэвиду и самому хотелось бы относиться к этому именно так, но зачастую собственная несобранность раздражала не меньше, чем Катрину. Это беспокоило его гораздо больше, чем ему хотелось признавать. Дэвид начал задумываться, не впадает ли он в депрессию. Но как такое возможно, если он уже много лет не чувствовал себя таким счастливым, как сейчас? Сознаваясь в этом, Дэвид вовсе не хотел принижать Катрину. Конечно, они были счастливы вместе, но отношения, которые тридцать лет текли в одном и том же русле, не могли дать того заряда, который ощущаешь, отправляясь в путешествие по новым, неизведанным водам.

Услышав, что Лиза в ванной, Дэвид окликнул ее, обозначив свое присутствие, и пошел на кухню что-нибудь выпить. Сейчас он чувствовал себя гораздо расслабленнее, чем несколько минут назад; напряжение спадало, а мрак тревоги уступал место радужному настроению. Дэвиду нравилось, как по-домашнему он чувствовал себя в этой квартире, как будто приезжал сюда долгие годы. Так какого черта его сегодня вечером понесло в Пимлико? Старые привычки, пожалуй, и голова, забитая непомерным множеством забот. Как бы то ни было, это не важно. Главное, что сейчас он здесь, и от одного предвкушения, что с минуты на минуту к нему присоединится Лиза, улетучивались все тревоги и проблемы, омрачавшие его день.

Дэвид забрал выпивку в гостиную, плюхнулся на один из диванов и откинулся на мягкие подушки. Иногда казалось, что он прятал от мира какую-то часть своего существа, ожидая именно этого, и, возможно, в тот момент начиналась наконец его настоящая жизнь.

Ему вспомнилось, как они с Лизой встретились после посольской вечеринки в парижском кафе. Она тогда едва дождалась, пока на их столик в тихом уголке поставят кофе, и сказала:

— Это ошибка.

Он улыбнулся ей, и она смерила его любопытным взглядом.

— Я думал о том же, — объяснил Дэвид, — но теперь, сидя здесь, я понимаю, что совершил бы ее снова. — Ему захотелось взять ее руки в свои, но он сдержался. Слишком рано. Они больше не знали друг друга, так почему же его не покидало чувство, будто они по-прежнему близки? — Я не мог не увидеться с тобой, — проговорил он.

Лиза опустила взгляд.

Он смотрел на нее, впитывая каждую черточку ее облика, от кремовой нежности кожи до экзотического разреза глаз и изящества рук, и его не покидала уверенность, что он находится именно там, где должен находиться, хотя это было как никогда далеко от истины.

— Как тебе удалось вырваться? — спросила она наконец. — Разве охрана не следует за тобой повсюду?

Он рассмеялся:

— Я не настолько важная персона.

В ее глазах заплясали веселые огоньки.

— Но думается мне, что довольно скоро будешь.

Ее голос, такой мягкий, с легкой хрипотцой, звучал настолько знакомо, что Дэвиду казалось, будто он проваливается во временную дыру.

— Не будем этого исключать, — ответил он, иронично подняв бровь.

Лиза позволила себе на несколько коротких мгновений встретиться с ним взглядом.

— Я посылала открытку, когда тебя назначили министром, — проговорила она. — Вероятно, не следовало этого делать, но я думала, что, если ее доставят тебе в офис... — Дэвид удивленно смотрел на нее. — Ты ее не получил?

Он покачал головой.

— Кто-то из секретарей, вероятно, перенаправил ее на мой домашний адрес, — проговорил Дэвид, догадываясь, чем, по всей видимости, были вызваны подозрения Катрины. — Но давай не будем обо мне, — сказал он. — Расскажи о себе, кто ты теперь, что происходило в твоей жизни... Ты замужем?

Дэвид удивился, услышав отрицательный ответ, и втайне порадовался, что было с его стороны неправильно и неблагородно. Потом Лиза рассказала о своей рубрике, и он наконец понял, почему раздел «Образ жизни» вечно исчезал из воскресного приложения к газете, прежде чем он успевал до него добраться. «Бедная Катрина, — с грустью подумал он тогда, — столько лет прошло, а она по-прежнему так сильно переживает».

— Как твоя жена?

Тогда он не рассказал Лизе о раке. Катрина находилась в стадии ремиссии, и они надеялись, что болезнь больше не вернется.

— У нее все в порядке, — ответил Дэвид.

— Вы счастливы?

Прямолинейность Лизы обескуражила его. Лгать не хотелось, но теперь, когда вопрос прозвучал, он вдруг перестал понимать, какой ответ будет правдивым.

— Пожалуй, это зависит от того, в чем измерять счастье, — сказа он наконец. — Нам повезло, в бизнесе мы добились успеха, о каком даже не мечтали, и у нас замечательная дочь.

Лиза улыбнулась.

— Расскажи мне о ней. Сколько ей сейчас? Двадцать шесть, наверное?

— Двадцать семь.

— Она похожа на тебя? У нее твои глаза, твоя улыбка? Кстати, мне очень нравятся твои волосы. Седина тебе к лицу. Она придает тебе благородный вид.

— А я без ума от твоих, — пробормотал Дэвид, позволяя взгляду скользнуть по ее шелковистым пепельным локонам и жалея, что не может коснуться их пальцами. — Мне нравится, что ты оставила их длинными. Коса... это очень по-твоему.

Лиза потупила взгляд в чашку, но, подняв ее, не сделала глотка, а все сидела и смотрела в стол, как будто хотела заговорить, но, должно быть, как и он, не могла подобрать правильные слова, когда на языке крутилось столько неправильных.

В конце концов Лиза посмотрела ему в глаза, и не успела она сказать и слова, как он уже почувствовал, будто весь мир разваливается на части.

— Мне нужно идти, — проговорила она.

— Мы можем иногда общаться?

— Не думаю, что нам следует это делать.

— Я не могу просто так отпустить тебя.

Что бы она ни сказала в ответ, ее слова растаяли в тумане времени. Дэвид помнил только, как она ускользнула, оставив его сидеть за столиком. Несмотря на то что ему больше всего на свете хотелось пойти следом за Лизой, он этого не сделал. Какое-то время он сожалел об этом, но только до тех пор, пока не узнал, насколько серьезно заболела Катрина. В такую минуту его не заставила бы изменить жене никакая сила, даже влечение к Лизе. Во всяком случае, Дэвид сомневался, что был на такое способен.

Лиза лежала в объятиях Дэвида, упиваясь затухающим наслаждением, которое взорвалось внутри нее звездной вспышкой, и гадая, правда ли, что он лучший любовник из всех, кто у нее был. Или она говорит себе так, потому что хочет видеть в этой роли его, а не Тони? Рассердившись, что Тони появился в ее мыслях в такую минуту, Лиза без церемоний вытолкала его прочь и снова растворилась в сладком осознании, что их с Дэвидом тела по-прежнему находятся в такой же гармонии, как и мысли, и что их взаимный голод так же ненасытен, как желание наверстать потерянное время. Она знала, что сегодня ночью они опять займутся любовью, и улыбнулась про себя, глядя, как ее тонкие пальцы блуждают в мускулистых потемках его бедер.

— Ты в порядке? — пробормотал Дэвид, поворачиваясь, чтобы посмотреть на нее. — Проголодалась?

— М-м-м, умираю с голоду, — отозвалась Лиза. — Я принесла бифштексов из M&S[9], или, если хочешь, можем сходить куда-нибудь.

Дэвид вздохнул, потянулся, а потом крепко сжал Лизу в объятиях.

— Я хочу, чтобы ты оставалась в таком же виде, как сейчас, поэтому, думаю, нам лучше поужинать здесь, — решил он.

Перед тем как встать с кровати, Дэвид поцеловал оба соска Лизы, на что та ответила стоном наслаждения.

— Мне будет позволено хоть что-то на себя накинуть? — поинтересовалась она, с кокетливой застенчивостью постреливая глазками.

Дэвид покачал головой.

— Даже салфетку, когда буду есть?

Он продолжал качать головой.

— Если ты что-нибудь уронишь, я разберусь.

Воспользовавшись ванной, Лиза вышла вслед за Дэвидом на кухню и рассмеялась, когда увидела, что на нем нет ничего, кроме фартука. Он отбивал бифштексы и укладывал их на гриль.

— Видели бы тебя сейчас твои избиратели, — поддразнила Лиза и, проходя мимо к холодильнику, шлепнула Дэвида по ягодицам, — или кто-нибудь из твоих достопочтенных коллег... Кстати говоря, как прошла сегодня встреча с Колином Ларчем? Нет, постой, я сама догадаюсь. Тебе возвращают министерский пост?

Брови Дэвида изогнулись чудесными арками.

— Это возможно только в случае перетасовки, — напомнил он, — а до конца этого парламентского срока таковых не предвидится.

— Но он хочет, чтобы ты вернулся? — не сдавалась Лиза.

— Да, хочет, но разговаривали мы не об этом.

Не дождавшись подробностей, Лиза повернулась и поставила на стол бутылку вина.

— Так что? — проговорила она. — Расскажешь или это закрытая информация?

Дэвид улыбнулся и сказал:

— Да. И это ответ на оба вопроса.

Ее глаза лукаво блеснули.

— Из чего напрашивается единственный вывод: речь шла о его планах возглавить партию?

Дэвид кивнул и протянул бокал, чтобы Лиза наполнила его.

— Опять же, до конца летних парламентских каникул ничего не произойдет, и нужно еще будет смотреть на ситуацию в мире, не говоря уже о стране и округах, прежде чем затевать что-то в этом году. Вместе с тем Колин очень сильный кандидат, пользующийся популярностью у людей и партии, поэтому в первую очередь вопрос стоит о том, как выбрать подходящее время.

Лиза коварно улыбнулась.

— Думаешь, он назначит тебя министром иностранных дел, если все-таки возглавит партию? — спросила она, чокаясь с его бокалом.

— Не будем забегать вперед, — осторожно сказал Дэвид, но потом сдался и добавил: — Но, думаю, при условии, что я того захочу, это не выходит за рамки возможного.

Лиза подняла брови.

— По-твоему, ты можешь этого не захотеть?

Дэвид остановил на ней пристальный взгляд.

— А если и так, ты бы расстроилась? — спросил он.

Удивленная и слегка смущенная, Лиза покачала головой.

— Думаю, нет, — ответила она. — Просто я предполагала, что это твоя главная цель.

Дэвид отпил из бокала.

— Да, я стремлюсь к этому... или стремился, — поправился он, — но теперь, видишь ли, я... Это твой телефон или мой?

Закатив глаза, Лиза сказала:

— Кому-то из нас в самом деле нужно поменять мелодию звонка, — и, выйдя в прихожую, прислушалась, пытаясь проследить, откуда идет звук. Сообразив, что звенит в пиджаке Дэвида, она взяла его в охапку и понесла на кухню.

Когда он выудил телефон, Лиза накинула пиджак на плечи и вернулась к вину.

— Колин, — сказал Дэвид, зажимая телефон между плечом и ухом, чтобы разговаривать с министром иностранных дел и продолжать готовить ужин. — Что я могу для тебя сделать?

— Я мог бы задать тебе тот же вопрос, — прозвучало в трубке.

Озадаченный, Дэвид сказал:

— Что-то я ничего не пойму.

— Где ты?

— Дома, с Лизой. А что?

— Ты получил мое сообщение? Ужин в семь часов, в нашем обычном ресторане.

Дэвид перестал возиться с мясом.

— Я проверял голосовую почту около часа назад, — сказал он, — там ничего не было. Слушай, извини. Похоже, что-то где-то не сработало как надо. Ты уже заказал? Мы приедем и присоединимся к тебе. Или, может быть, заскочишь к нам?

На другом конце линии тихо усмехнулись.

— Вот это я понимаю! Я ни в коем случае не лишу себя удовольствия провести вечер в обществе красавицы Лизы, так что, если ты сумеешь пару часов потерпеть третьего лишнего, я приеду.

Глядя на Лизу, Дэвид сказал:

— Мы приготовим выпивку к твоему приезду.

Нахмурившись, он дал отбой и быстро проверил голосовую почту. Пусто. Однако от Майлза пришло электронное письмо с напоминанием, что в «Таймс» ждут ответа, желает ли Лиза принять участие в интервью на следующей неделе.

— Что думаешь? — спросил Дэвид, объяснив ей, в чем дело.

— Ну, во-первых, — сказала она, — думаю, если Колин уже на пути сюда, мне лучше одеться — хотя бы для того, чтобы выйти в магазин и купить еще один бифштекс. А что касается интервью... — Она скорчила гримасу. — Я не уверена. Если бы речь шла только о нас двоих, я бы не раздумывая сказала «да». Но я не могу не беспокоиться, как отреагирует Розалинд, если вот так увидит нас вместе.

— М-м-да, — проговорил Дэвид, и по его тону Лиза поняла, что сам он о Розалинд не подумал и теперь чувствует себя виноватым. — Прости. Ей сейчас тяжело...

— Я знаю, все в порядке, ты не обязан объяснять. Кстати, ты случайно не говорил с ней о сообщении, которое она прислала мне сегодня утром?

— Нет, я решил отложить разговор до выходных, когда поеду к ним. И мне не хотелось бы, кроме всего прочего, говорить ей о статье, главной темой которой будет наша предстоящая свадьба. Это явно будет лишним.

— Значит, говорим «Таймс» «нет»?

— Боюсь, что так.

Взяв со стола бокал, Лиза встала на цыпочки и поцеловала Дэвида.

— Ты хороший отец, — сказала она ему.

Он улыбнулся и поцеловал ее.

— Не думаю, что Розалинд согласилась бы с тобой сейчас, — тихо проговорил он. — Честно говоря, я точно знаю, что не согласилась бы. Но по большому счету я не вправе ее винить.