Слотеры. Песнь крови

Глава X ОХОТА НА ОХОТНИКА

— Ну же, малыш, давай! Иди, иди!

Я потянул уздечку — и ничего этим не добился.

Жеребец встал над очередной с виду ничем не примечательной могилой как вкопанный. А потом отчаянно заржал и рывком поднялся на дыбы, молотя воздух передними копытами. Его огромные выпуклые глаза вращались, излучая ужас, раздувшиеся ноздри трепетали.

Да, черт возьми! Верный знак!

Кое-как успокоив трехлетка, я вытравил узду и опустился на колено.

Земля на могиле, возле которой заартачился жеребец, выглядела свежей, лишь слегка прихваченной морозом. Поставив фонарь поодаль, я подобрал глинистый комок, размял в пальцах и поднес к носу. Жирная кладбищенская земля пахла так, как ей и надлежало пахнуть: терпкий дух перегноя и тлена. Запаха вампира — запаха свежей крови — я не учуял. Однако сомнений во мне это не породило, носферату мог и не перепачкаться, опустошая очередную жертву. Напротив, я преисполнился уверенности.

Он здесь! Я его буквально нутром ощущаю.

Талант это Выродка или инстинкт охотника — не суть важно. Главное, что я редко ошибаюсь в подобных вещах.

Не колеблясь более, я отпустил поводья. Перепуганный жеребец тут же помчался прочь, глухо стуча копытами и взметая комья смерзшейся грязи и слипшихся листьев. Свою роль трехлеток выполнил, пытаться его удержать сейчас — только тратить силы и отвлекаться от предстоящей схватки, в которой могут понадобиться обе руки. Быстро обтерев ладонь о бедро, чтобы рукоятки шпаги или пистолетов не заскользили в неподходящий момент, я выпрямился и топнул по поверхности могилы:

— Вот и все, кровосос. Выползай! Твоя охота закончилась!

Оба «единорога» выскочили из подсумков и уставились чуть пониже гранитного надгробия, нависавшего над последним приютом Ренегата… ну то есть я искренне уповал на то, что под ним лежит именно Ренегат, а не какой-нибудь еще заблудший вампир, нашедший себе прибежище на погосте. Вероятность подобного совпадения, безусловно, была ничтожно мала, но мы все-таки в Уре.

Сухо хрустнули взводимые курки.

Откликаясь на эти звуки, поверхность могилы дрогнула, земля зашевелилась, вспучилась огромным волдырем. Облепленная грязью голова с редкими спутанными волосами, прилипшими к черепу, проросла наружу подобно шляпке огромного омерзительного гриба. Во мраке двумя раскаленными углями зажглись глаза нежити. Черные — не то от земли, не то от запекшейся крови — губы разомкнулись, и мертвенный голос прошелестел в тиши погоста:

— Сссе-э-эт…

Голос звучал без всякого удивления. Он как будто ждал моего появления. Но как? Почему? Вопросы пчелиным роем загудели в моей голове, но я отогнал их. Все потом!

— Похвальная наблюдательность. Не знаю, откуда ты про меня знаешь, только это уже неважно. Будешь усложнять или позволишь мне все сделать быстро? Без боли?

Вслед за головой из земли выплыли руки носферату — грязно-белые, напоминающие цветом брюхо дохлой рыбы. Выплыли и двумя уродливыми каракатицами уперлись в разворошенную могилу. Пальцы выглядели неестественно длинными из-за венчавших их острых когтей, способных без труда рвать человеческую кожу и плоть. Не отводя пылающего взгляда, убийца-носферату медленно сел, опираясь спиной на надгробие. Грязь слоями отваливалась от него, обнажая бледно-серую анемичную кожу, едва прикрытую лохмотьями тряпья, в котором уже невозможно было опознать первоначальное платье.

Распахнутый ворот (вернее, то, что им когда-то было) открывал взгляду впалую грудь вампира, и я нахмурился, не увидев на ней следов от Скрижалей запрета. Вампиры, правда, хорошо умеют регенерировать поврежденные ткани, но по опыту знаю, что серебро выжигает на них отметины, которые частенько остаются навсегда. А уж серебро Скрижалей… Неужто гетто и впрямь ни при чем?

Нежить оказалась совсем некрупной и очень худой — натуральный скелет, кости так и торчат наружу. Ренегат производил одновременно и жуткое и жалкое впечатление. Я даже несколько озадачился. Безусловно, даже самый чахлый носферату обладает значительно большей физической силой, нежели обычный человек, но, клянусь Шестью, как этот заморыш мог оказаться кровожором?! Как он мог справиться с другими вампирами?

Вот еще порция вопросов, ответы на которые искать здесь и сейчас не место и не время. Потом, все потом!

Прежде нужно просто закончить дело. Поставить жирную точку в очередной кровавой истории Блистательного и Проклятого.

Правым пистолетом я прицелился вампиру промеж глаз, левым — в сердце. Ренегат не сделал попытки закрыться руками или отползти в сторону. Игнорируя наставленное оружие, он смотрел мне в глаза, и будь я проклят, если в этом взгляде присутствовал страх. Как бы не так!

Тварь смотрела на меня жадным, ищущим, голодным взглядом. Как безденежный пьяница на бутылку.

Кровь и пепел! Хотел бы я посмотреть на вампира, который попробует глотнуть Древней крови…

— Собираешься убить родича? — кривя черные пиявки губ в отвратительной ухмылке, спросил кровожор.

Если таким манером Ренегат пытался выиграть себе лишнюю секунду жизни, то совершенно напрасно. Жалкая уловка.

Я нажал оба спусковых крючка одновременно. Звук выстрелов, слившихся в один, гулко раскатился по погосту. Могила и сидевший на ней вампир исчезли в облачке порохового дыма. Не дожидаясь, пока оно развеется, я отбросил пистолеты, обнажил шпагу и, шагнув вперед, с силой рассек воздух, метя туда, где следовало находиться шее Ренегата.

Тяжелый клинок Тора-Бесоборца глухо лязгнул по камню, не встретив на своем пути сопротивления плоти. Только искры брызнули в разные стороны. Не веря себе, я шагнул вперед, точно кинжалом рассекая воздух колом, выхваченным левой рукой.

Пустота.

Пороховая дымка истаяла, а вместе с ней и вампир. Длинный скол от удара шпаги на надгробии и неглубокая щербина, оставленная пулей, красноречиво свидетельствовали, что удар и, по крайней мере, один выстрел с целью разминулись.

Но я не мог промахнуться с такого расстояния. Выходит, он увернулся? Быстрый! Слишком быстрый для простого кровососа.

Времени как следует удивиться Ренегат не оставил. Словно бы сама темнота шелохнулась справа. Я начал поворачиваться, но, прежде чем успел замахнуться шпагой, белесая тяжесть обрушилась на мои плечи, повисла, злобно щелкая клыками у самой шеи. Лишь в последнее мгновение я все же успел — всегда успеваю в последний момент! — инстинктивно выставить навстречу движению руку с колом. Прыгнувшая нежить буквально наделась на него своим впалым животом, да так, что отточенный кусок осины пронзил его насквозь. Только благодаря этому зубы вампира не достали до моего горла.

Прыткий кровосос весил много меньше моего, так что не стоило труда вздернуть его на левой руке, подняв высоко над землей. Ренегат отчаянно завизжал, задергался, нанизанный на кол, словно червяк на рыболовный крючок. Беспомощно засучил ногами, не находя опоры. Его мертвая плоть с влажным треском рвалась под тяжестью собственного тела, холодная черная слизь, смрадно воняя, текла по моей руке из ширившейся раны в брюхе вампира.

Мельком я успел убедиться, что один из выстрелов все же не прошел даром: сандаловая четка, не попав в сердце, разворотила Ренегату левую руку выше локтя, она висела теперь плетью. Зато когтистые пальцы правой с удвоенной яростью рвали мое плечо. Вытянув тощую шею, точно уродливый птенец-кукушонок, Ренегат свирепо лязгал пастью, не оставляя попыток дотянуться клыками до моей глотки.

Кровь и пепел! Он и в самом деле намеревался пить Древнюю кровь!

Рехнулся… Проще сразу хлебнуть расплавленного свинца — кровь Лилит будет ядовита для любого носферату.

Насаженный на кол немертвый безумец бился так сильно, что в какой-то момент мне показалось, будто сейчас мой кулак вслед за отточенным куском осины прорвет Ренегату брюшину, выйдет со спины, и тогда носферату просто съедет по руке аккурат к вожделенному горлу. Угоди я колом чуть выше, все бы уже закончилось, а так…

Нанести удар шпагой мешала длина клинка, поэтому я просто повернул кисть, коротко размахнулся и, используя гарду точно кастет, влепил хорошую зуботычину в оскалившееся уродство, лишь отдаленно схожее с человеческим лицом. Хрустнули выламываемые из десен зубы, голова Ренегата отлетела назад. Смертному такой удар размозжил бы череп, но кровожор, несмотря на видимую тщедушность, оказался крепок.

Мгновением позже он исхитрился подобрать полусогнутые ноги, упереть их мне в живот и с силой оттолкнуться, сбрасывая себя с кола. Бледное, перепачканное землей тело нежити рухнуло на соседнюю могилу, своротив надгробие и, несомненно, сломав о него пару ребер. Последнее, впрочем, вампира замедлило не больше, чем дыра в животе, из которой вываливалось содержимое. Вампир с легкостью вскочил на ноги, разевая окровавленную и основательно прореженную ударом пасть.

Я ожидал нового броска, но Ренегат меня разочаровал.

Подхватив выпадающие внутренности в охапку, носферату повернулся, сиганул через могилу и ринулся прочь. Я двинулся за ним, на ходу нагибаясь и подхватывая с земли фонарь.

Сутулая спина нежити мелькала в сумраке среди надгробий, точно тушка петляющего зайца. Еще несколько скачков — и тьма надежно укроет его в своих объятиях.

На секунду сбившись с ноги, я отвел руку назад, размахнулся и, описав широкую дугу, запустил фонарь вслед убегающей твари. Ренегат успел сделать еще несколько шагов, прежде чем мой снаряд, вертясь в воздухе, расплескивая масло и разгораясь все ярче, догнал его и ударил промеж лопаток. Стекло лопнуло, масло разлилось и вспыхнуло. Огонь тут же объял отступника-носферату.

Ренегат завыл так, что скелеты, спящие под поверхностью кладбища, испуганно затрясли-забренчали костями. Кровожор завертелся волчком, пытаясь сбить пламя, потом упал на землю и начал кататься по ней, оставляя клочья горящего тряпья и собственной кожи.

Перепрыгивая через могилы, я подбежал к нему и с ходу рубанул шпагой, намереваясь располовинить. Негромко чавкнув, клинок ушел в землю — каким-то чудом Ренегат ухитрился извернуться, разминувшись с разящей сталью буквально на толщину волоса. Однако я уже был слишком близко и, не останавливаясь, зарядил мощнейший пинок под ребра вампиру. Сила удара приподняла легкую нежить с земли, пронесла несколько футов по воздуху и знатно припечатала к стене склепа, принадлежавшего какому-то богатому и знатному уранийскому нобилю. Полыхающий ком плоти — мертвой, но кричащей от боли — врезался в камень и мешком рухнул к основанию стены.

Не обращая внимания на пламя, перекинувшееся на мой ботинок, я подошел к корчащемуся на земле вампиру, вытаскивая из подсумка «громобой». Выстрелы из спаренных стволов почти в упор разнесли кровососу сначала одно колено, затем второе. Пули, забитые в стволы, были столь велики, что едва не отстрелили обе конечности напрочь.

Толчком ноги я опрокинул Ренегата на спину и поставил ботинок на грудь поверженного противника. Убийца-носферату затравленно смотрел снизу вверх. Черные губы тряслись.

— Я же просил дать мне закончить все быстро, — произнес я, вытаскивая из-за пояса новый кол.

Обгоревший, изувеченный, простреленный в трех местах, кровожор уже не бился, а только слабо возился, пытаясь погасить языки пламени, пожирающие его заживо.

— Се-э-эт…

Убрав ногу, я пригнулся, примериваясь, как бы ловчее вонзить кол ему в грудь, чтобы избавить от страданий, слишком мучительных даже для того, кто уже разок умер.

Недооценил я живучесть и хитрость этого мерзавца.

Смирившийся, казалось бы, со своей участью, Ренегат загреб полной горстью земли, сделавшейся влажной от его крови, и швырнул мне в лицо. Бросок застал меня врасплох. Комья грязи залепили глаза, набились под веки, полностью лишив зрения.

Зарычав скорее от ярости, нежели от рези в глазах, я вслепую ударил туда, где корчился этот измочаленный ошметок плоти. Осиновый кол прочертил в воздухе короткую дугу и сломался, ударившись о камень. Бросив его, я упал на колени, вслепую загребая руками в надежде зацепить Ренегата и не дать ему уползти, но пальцы зачерпнули лишь по горсти земли и прелых листьев.

Чтобы очистить глаза от грязи да проморгаться, потребовалось несколько коротких секунд, но Ренегату вполне достало их, чтобы исчезнуть.

Ушел.

Чресла Бегемота! Ушел с переломанными ребрами, практически оторванными ногами и раной в животе размером с кулак!

Я прямо не мог в это поверить.

Вампиры, даже низшие, конечно, обладают способностью к регенерации и могут быстро восстанавливаться после самых страшных ран… но ведь не так быстро! Да, рваные или рубленые раны на теле носферату затягиваются в считанные минуты, однако раздробленные или сломанные кости — другое дело. Тут требуется отдых в мертвой земле в течение пары часов как минимум. У Ренегата же не было и пары минут. Уползти и закопаться в землю за отпущенные секунды было бы невозможно, равно как и произвести трансформацию в животное или туман…

Тогда где он?

Подпрыгнув, я уцепился за козырек ближайшего мавзолея, подтянулся и взобрался наверх, чтобы окинуть взглядом погост.

Никого. Ренегата и след простыл. Только в паре мест тускло догорали клочки тряпья, пропитанного маслом. Кладбище было пустым и мертвым.

— Ты меня удивил, гаденыш, — хрипло пробормотал я, тыльной стороной ладони размазывая грязь по лицу, — Честное слово, удивил. А это, поверь, нелегко.

От руки, оказавшейся у самого носа, нестерпимо несло желудочными нечистотами, сквозь вонь которых слабо пробивался запах серы. Так пахнет много чего, но если ты живешь в Уре, Блистательном и Проклятом, то первые вещи, которые приходят в голову: Преисподняя и Древняя кровь, сваренная в ее глубинах. На мгновение я застыл, пораженный страшным открытием.

Пахла не моя кровь. Ренегат, правда, немного расцарапал мне плечо, но рана почти не кровоточила — защитила толстая кожа колета. Адом несло от крови самого вампира.

«Родич»?

Полный смятения, я спрыгнул с крыши мавзолея. Под ноги попало что-то скользкое — не то кучка разложившихся листьев, не то полусгнившая от сырости деревяшка. Не удержав равновесия, я ткнулся носом в землю, угодив прямиком туда, где минуту назад бился в агонии шалый вампир.

Что-то тускло блеснуло во взбитой Ренегатом грязи.

Я протянул руку и осторожно, словно запускал пальцы в банку, кишащую ядовитыми пауками, взялся за блестящий предмет. Не требовалось тереть находку об одежду, очищая от налипшей глины, дабы понять, что это. На ладони у меня лежала фибула, некогда скреплявшая завязки плаща. Высверленный изнутри костяной кружок с искусно вырезанным орнаментом, обрамлявшим серебряную фигурку обнаженной женщины.

— Чтоб меня, — пробормотал я, не в силах отвести взгляд от находки.

А по краю кладбища уже рассыпались цепью огни фонарей. Городская стража, наконец, подоспела.

Как всегда, поздновато.