Смертельная развязка

9

МАРЛИ

Киаран молчал до самого вечера после того, как рассказал мне о своих родителях. Я не винила его. Наверное, ему было нелегко открыться незнакомому человеку, который не хотел оставлять его в покое. Я понимала, почему он расстроился из-за моего присутствия, но я была благодарна ему за то, что он приложил усилия.

Я попросила его включить телевизор, чтобы скоротать время. Пока я отдыхала на диване, он сидел в кресле слева от меня с блокнотом. Время от времени я наблюдала за его выражением лица. Как он сосредоточился на странице, как двигалась его рука. Это было гораздо интереснее, чем то, что показывали на экране.

— Киаран.

Он хмыкнул, чтобы дать мне понять, что услышал меня.

— Не мог бы ты поставить что-нибудь для меня, пожалуйста?

С тяжелым вздохом он положил карандаш на колени и взял в руки пульт.

— Что ты хочешь, чтобы я включил?

Я заставила его пролистать список передач, пока он не выбрал что-то более интересное. Документальный фильм о настоящих преступлениях. Он странно посмотрел на меня, но нажал на кнопку, чтобы включить его. Только начались вступительные титры, как он отложил пульт и снова взялся за карандаш. Мое внимание переключилось с него на телевизор. Я переместилась в кресле, пытаясь найти более удобное положение, чтобы не провалиться сквозь диван. Такое уже случалось, когда я была невнимательна.

Я смотрела документальный фильм некоторое время, но потом мне стало скучно, и мой взгляд вернулся к мужчине в кресле.

— Как ты думаешь, если бы я умерла насильственной смертью, моя история попала бы в один из этих эпизодов?

Киаран не смотрел на меня и не отвечал, но его бровь нахмурилась.

— Я имею в виду, что это должно быть что-то необычное, я полагаю. Они не снимают документальных фильмов о повседневных смертях. Что, если бы меня убили…

— Заткнись и смотри свое гребаное шоу.

Я закрыла рот. Я чувствовала, что не должна была ничего говорить, учитывая то, что он сказал мне ранее.

— Извини, но, это было грубо, — пробормотала я.

Киаран посмотрел на меня. Его голубые глаза встретились с моими и долго оценивали меня, а затем пробежались по моему телу. Его ноздри слегка раздувались. Я скривила рот, удивляясь, почему он застыл на месте, но его щеки вдруг стали краснеть.

— Что?

Он моргнул, а затем уставился на меня, переместившись на свое место. Пальцы его свободной руки потянулись к очкам, поправляя их, а его взгляд вернулся к странице.

— Сведи ноги, — рявкнул он.

Ноги?

Он махнул на меня карандашом.

— Сведи их.

Я посмотрела на себя снизу вверх. Платье незаметно для меня задралось на бедрах, оставив все на виду. На мне, конечно, было нижнее белье, но это, видимо, не имело для него значения. Я уже хотела поправить платье, но остановилась и наклонила голову в сторону.

— Ты никогда не видел девушку с раздвинутыми ногами?

Он поперхнулся. Не удержавшись, я прижала руку ко рту и усмехнулась.

— Что?

— Ну, я же не выставляю напоказ свои сиськи, так что я не понимаю, почему ты жалуешься на это, если только ты никогда раньше не видел нижнего белья?

То, как вспыхнули его глаза, заставило меня усмехнуться еще сильнее.

— Видел.

— О? Значит, ты их видел? Значит ли это, что ты видел и женщину с широко раздвинутыми ногами?

То, что он не отрывал взгляда от страницы, а не смотрел на меня, и то, как покраснели его щеки, говорило о том, что это его либо смущает, либо раздражает.

— Да, блядь, видел, но это не значит, что я должен видеть тебя в таком виде.

Правда?

— Я не думаю, что хочу что-то менять, в своем положении.

— Марли.

— Мне комфортно в таком виде, поэтому, если ты не назовешь мне реальную причину, я не буду склонна прислушиваться к твоим требованиям.

Если бы он попросил вежливо, я бы, может быть, и согласилась, но он сказал мне, что делать, и ожидал, что я послушаюсь. Я была не в том настроении, чтобы склониться и принять это как хорошая девочка. Не тогда, когда он вел себя как угрюмый мудак. Кроме того, он не мог меня остановить. Это ставило нас в тупик. Я знала, что нажимать на его кнопки — плохая идея, так почему же я это делаю? Почему я заставляю его делать это? Я была своим злейшим врагом… и его.

Киаран потер бороду и закрыл глаза, словно пытаясь сохранить спокойствие. Мне не нужен был спокойный, уравновешенный Киаран. Я хотела увидеть его беспорядочную версию. Того, кто не сдерживается. Но он что-то скрывал. Я поняла это просто по тому, как он стал уклончивым, когда я спрашивала о некоторых вещах. Он не отвечал мне. Он скрывал все, что хотел сказать, и я не имела доступа к внутреннему миру его разума. Но, черт возьми, я хотела знать. Я хотела знать так сильно, что это прожигало меня насквозь. Я чувствовала себя развязанной. Я не могла вспомнить случая, когда бы я была так сосредоточена на другом человеке. Чтобы этот человек был так важен для меня. По правде говоря, так оно и было. Он имел значение, и мне нужно было знать, почему.

Он открыл глаза, закрыл блокнот и положил его на стол вместе с карандашом. Киаран встал, передернул плечами и взял в руки пульт.

— Если ты не хочешь, смотреть это всю ночь, я это выключу.

Я нахмурилась, и экран погас. Он знал, что я не смотрю, но это было неважно. Он снова проигнорировал мои слова.

Киаран бросил пульт и двинулся к выходу из комнаты. Через мгновение я поднялась с дивана и скользнула в его сторону, чтобы встать перед ним. Он резко остановился, увидев меня.

— Куда ты идешь?

— Я не в настроении с тобой спорить.

— Ну и что? Ты просто проигнорируете мои слова и уйдешь?

— Да, именно так.

Я надулась и скрестила руки на груди.

— Нет, ты этого не сделаешь. Ты не можешь убежать.

Он смеется.

— Я никуда не убегаю, Марли.

— Нет? Я махнула рукой. — Тогда как ты это назовешь? Почему ты так беспокоился, видя меня в таком виде, а?

Мне пришлось усомниться в том, что я делаю. Зачем я затронула эту тему? Это ни к чему хорошему не приведет, но я не могла остановиться.

— Меня это не беспокоит.

— Нет. Тебя это беспокоит.

В его выражении лица была какая-то тьма, от которой во мне поднялась волна желания. Чужое чувство для призрака, которому не пристало испытывать такие чувства к человеку из плоти и крови.

Какого черта?

Я могла бы понять, что меня влечет к Киарану, но, будучи призраком, я не могла действовать в соответствии с этим. Как это произошло? Я почти ничего не чувствовала, только когда была рядом с ним. Затем все мои человеческие эмоции и чувства снова появились. Это смущало меня. Это выбило меня из колеи. Я была не в себе и не могла понять, что происходит.

Киаран сделал шаг ко мне. Я сделала шаг назад, опустив руки по бокам. Он двигался ко мне медленно, заставляя меня отшатываться, чтобы не пройти сквозь него. Я не думала, что смогу выдержать это прямо сейчас. Не тогда, когда все это сбивало меня с толку.

Я остановилась, когда мы оказались в коридоре, и чуть не прошла сквозь стену. Он навис надо мной и прижал руки к стене над моей головой, фактически заключив меня в клетку, хотя я могла сбежать в любой момент.

— Ты хочешь, чтобы я признал, что ты меня беспокоишь? — пробормотал он, его голос вибрировал от не сдерживаемых эмоций.

— Да, Марли, ты меня достала, и ты это знаешь. Я говорил тебе об этом множество раз.

Я сглотнула, хотя у меня не было слюны. Это была автоматическая реакция на его внушительную фигуру.

— Ты всегда здесь. У меня нет ни покоя от тебя, ни времени на себя. Как будто тебя послали, чтобы превратить мою жизнь в ад.

Его голова опустилась на стену прямо над моей, и он вздохнул. Я откинула голову назад и увидела, что он закрыл глаза, а на его лице появилось страдальческое выражение.

— Ты — призрак. Гребаный призрак, до которого я не могу дотронуться, не могу почувствовать, и я ненавижу это. Ты все усложняешь.

Он заскрипел зубами. От этого звука я вздрогнула. Все внутри меня кричало, что надо что-то сказать, что-то сделать, но я застыла. Я застыла под ним, желая успокоить его. Сказать ему, что все в порядке, хотя это было не так.

Когда он открыл глаза и посмотрел на меня, мои руки сжались в кулаки по бокам. Только так я могла удержаться от того, чтобы не потянуться к нему. Мои инстинкты, когда дело касалось его, были вполне человеческими, но я уже не была им. Я не могла действовать в соответствии с ними. Я не была способна на это.

— Ты хочешь узнать, как ты умерла?

Только через секунду я поняла, что он не спрашивал меня об этом сегодня. Я хотела сказать ему: «Да», узнать, почему он продолжает спрашивать, но слова не шли. Они не выходили из моего рта. Я зажмурилась. От этого все болело. И я ненавидела это.

Он покачал головой, поняв, что я не собираюсь ничего говорить. Затем он отступил назад, опуская руки со стены.

— Киаран…

— Нет, ты не хочешь узнать. Я думаю, что ты никогда не захочешь узнать, Марли, но ты должна. Ты никогда не найдешь покоя, если останешься в неведении. Может быть, тебе стоит подумать об этом, а не лезть ко мне все это время. Я устал. И я думаю, что ты тоже, даже если ты не признаешь этого.

И с этими словами он ушел. Я слушала его шаги на лестнице, которые говорили о том, что наш разговор закончен и он идет спать. Неужели это было так ужасно для него? Тогда почему он сказал, что не может прикасаться ко мне, как будто это причиняет ему боль? Как будто это причиняло ему такую же боль, как и мне, — не иметь возможности почувствовать его? Ничто не имело смысла. Ничто из того, в чем он признался, не прояснило ситуацию.

Я потерла лицо обеими руками. Может быть, мне стоит рассказать ему о том чувстве, которое было у меня в нутрии. О том чувстве, которое удерживало меня рядом с ним. Оно заставляло меня игнорировать необходимость знать, что произойдет, когда я умру. Как я могла сказать: «Да» когда все внутри меня требовало сказать: «Нет»? Чтобы я оставалась в неведении.

Я не хочу оставаться в таком положении. Я хочу знать. Он прав. Мне это нужно. Так как же, блядь, я узнаю?

Если бы он спросил завтра, я бы сделала все, что в моих силах, чтобы сказать: «Да». Чтобы открыть для себя возможность узнать правду. Это был единственный выход, не так ли? Я не могла бросить Киарана, но и прятаться от реальности было нечестно по отношению к нам обоим. Если ему нужен был покой, то, возможно, именно так я его ему дам.