Смертельно опасные решения

25

Местные жители называют это место Горой, но небольшое возвышение не имеет ничего общего с крутыми выступами Скалистых гор или с неприступными вершинами моих родных Каролинских Дымчатых гор. Мон-Руаяль – Королевская гора – представляет собой остатки древнего вулкана, за эры существования сглаженного до мягких изгибов. Он располагается в самом сердце города, очертаниями напоминая спящего гигантского медведя.

Пусть эта гора и не поражает ни высотой, ни геологической трагедией, она дала Монреалю больше, чем просто имя. Это спинной мозг, к которому крепятся позвонки города. На восточном спуске приютился университет Макгилла, напротив которого раскинулся окраинный район Уэстмаунта, облюбованный преимущественно англоязычными жителями города. Монреальский университет и Утремон, где в большом количестве поселились франкоговорящие монреальцы, занимают северные склоны. Прямо под ними лежит Сентервилль – многоязычное слияние промышленных предприятий, финансовых учреждений, жилых районов и других менее важных структур.

Гора – это выступы, парки и кладбища. Это лесные тропы и старые болотистые утесы. Это туристы, влюбленные парочки, любители бега трусцой и участники пикников в период драгоценных летних месяцев. Зимой – это снегоступы, лыжи и сани. Для меня, как и для каждого монреальца, Гора – благословенное убежище от городской суеты, царящей у ее подножия.

К обеду воздух уже прогрелся, на небе не мелькало ни облачка. Мы с Китом миновали парк Мезоннев и свернули у Драммонда, направляясь к Горе. Справа от высокого сферического здания с широким криволинейным фундаментом, походившим на нос цементного фрегата, мы стали взбираться по деревянной лестнице к Авеню-де-Пэн, Сосновой улице.

– Что это за здание? – заинтересовался Кит.

– Медицинский центр Макинтайра. Относится к Макгиллу.

– Смахивает на студию звукозаписи «Кэпитол» в Лос-Анджелесе.

– Гм…

На середине лестницы воздух заметно сгустился, в нем чувствовался резкий, мускусный запах скунса.

– Une moufette,[23] – объяснила я.

– По-французски звучит вполне пристойно, но воняет, как самый обыкновенный, древний, как мир, техасский падальщик, – поделился Кит, зажимая нос. – Как насчет того, чтобы прибавить шагу?

– Согласна. – Я уже задыхалась от такого крутого подъема.

Оказавшись наверху, мы пересекли Авеню-де-Пэн и последовали дальше по извилистой тропе к каменной лестнице, поднялись, повернули направо, еще немного прошли, затем преодолели очередной набор лестничных ступенек, приведших нас прямо на крутой откос.

Когда мы, наконец, добрались до вершины, я уже всерьез начала подумывать о необходимости дефибрилляции. Пока я остановилась и хватала ртом воздух, Кит принялся изучать открывшийся перед нами вид. Я подождала еще немного, пока мое сердце не совершило спуск из тропосферы, после чего присоединилась к племяннику на парапете.

– Просто поразительно! – поделился Кит, разглядывая внизу пару медных указателей, возвышавшихся над водохранилищем Мактэвиша.

Он был прав. Сверху открывался бесподобный вид, настоящее представление, в котором кипучая городская жизнь представала во всей своей красе. На переднем плане вздымались величественные небоскребы, виднелись крыши жилых домов, дымовые трубы и шпили церквей центральных городских районов. Чуть дальше лежали портовые доки и основная городская артерия – река Святого Лаврентия. И совсем далеко неясно вырисовывались остроконечные вершины Сен-Бруно и Сен-Хилара, у подножия которых разместились Восточные поселки.

Кит увлеченно рассматривал каждую деталь общей картины, и я обращала его внимание на достопримечательности. Площадь Виль-Мари. Футбольное поле университета Макгилла. Больница королевы Виктории. Монреальский неврологический институт и больница.

Этот комплекс напомнил мне о Кэролайн Рассел и нашем разговоре относительно шунта. Мысль о Саванне Оспрей отозвалась в груди знакомым покалыванием грусти.

– Пойдем, Кит. Я расскажу тебе все, что могу.

Мы медленно двинулись по широким каменным ступеням, проходя мимо лежащих по бокам велосипедов, и устроились на одной из деревянных скамеек, расположенных по обе стороны от входа в шале. В тяжелых деревянных балках над нашими головами нежно ворковали голуби.

– С чего начать?

– Сначала.

– Ладно, мудрец, согласна.

А что же считать началом этой истории?

– В настоящий момент провинции Квебек оказана сомнительная честь предоставить свою территорию для ведения единственных в мире активных боевых действий среди байкеров.

– Это та война «Ангелов Ада», о которой ты говорила на ужине у Изабель?

– Точно. Гангстерские мотоциклетные банды сражаются за контроль над торговлей наркотиками.

– Какими именно?

– В основном это кокаин, марихуана и гашиш.

Толпа японских туристов высыпала из автобуса и двинулась с автостоянки в сторону ограждения. Жители Страны восходящего солнца принялись увлеченно фотографировать друг друга в разных ракурсах.

– Недели две назад мне самой пришлось столкнуться с последствиями этой войны. Два члена одного из марионеточных клубов «Рок-машины» под названием «Дикари» взлетели на воздух, пытаясь взорвать мотоклуб «Гадюк» в юго-западной части города.

– Кем были эти несостоявшиеся подрывники?

– Два брата, Ле-Клик и Ле-Клак Вайланкурты.

– «Гадюки» на стороне «Ангелов Ада»?

– Да. Удалось задержать того стрелка, который их вычислил…

– Снайпер «Гадюк». Мне нравится.

– Допрос стрелка привел к обнаружению двух тел, о которых мы разговаривали на ужине.

– Те парни, закопанные рядом с резиденцией «Гадюк»?

– Да.

– А где находится их мотоклуб?

– В Сен-Базиль-ле-Гранд. – На лице Кита промелькнуло странное выражение, но он ничего не сказал. – Позже удалось установить, что эти два скелета принадлежали членам П М К «Тарантулы», ныне не существующего, но весьма активного в семидесятых – восьмидесятых годах.

– А что насчет костей девушки, найденных вами там?

– Впоследствии удалось выяснить, что ее звали Саванна-Клер Оспрей и жила она в городе Шарлотт, что в Северной Каролине. Вот почему я летала в Роли. В 1984 году, когда Саванна исчезла, ей исполнилось шестнадцать.

– Кто ее убил?

– Мне и самой хотелось бы знать.

– Как она оказалась здесь?

– Ответа нет. Но позволь мне рассказать еще кое-что. До обнаружения останков в Сен-Базиль-ле-Гранд было совершено еще одно убийство. Начальник безопасности «Гадюк», некий господин по имени Ричард Маркотт, кличка Паук, вышел из дома и по дороге в спортзал был застрелен из проезжающей машины. Вероятно, так «Дикари» отплатили за Клика и Клака.

– Что ж, налогоплательщики только выиграли.

– Да, но не забывай, что месть они осуществили прямо на улице. Под перекрестным огнем оказался ребенок.

– Точно. Девятилетняя девочка. – Он не сводил глаз с моего лица. – Она ведь умерла, верно?

Я кивнула.

– Эмили-Энн Туссен убили в тот день, когда вы с Говардом привезли Берди.

– Ни черта себе!

– С того времени я занимаюсь судебно-медицинскими исследованиями, связанными с этими байкерскими разборками. Теперь ты понимаешь, почему твои новоприобретенные приятели не вызвали во мне никакого энтузиазма.

– Да еще и эта татуировка. Тебе пришлось несладко.

– Это не все.

Я вгляделась в лицо Кита. Из тени ресниц его глаза поблескивали, как у любопытной сороки.

– На прошлой неделе убили еще одного байкера. Ива Дежардена по прозвищу Чероки.

– На чьей стороне?

– Он «Хищник». А те – «Ангелы Ада».

– Получается, что «Дикари» сравняли счет, отомстив за близнецов?

– Может быть. Но дело в том, что Чероки – отошедший от дел байкер в годах. К тому же, по-видимому, он организовал себе собственную концессию на торговлю кокаином.

– Тогда, выходит, его убрали свои же?

– Возможно. У нас не хватает улик. Мы просто не знаем. В данный момент наше расследование замедлилось.

Я рассказала ему о Ламанше.

– Вот так хрень! Точно, они и до него добрались!

– Кто?

– «Ангелы», конечно. Может, он был близок к тому, чтобы обнаружить что-нибудь в трупе, что они хотели бы скрыть.

– Я так не думаю, Кит.

– Может, они засунули в него что-нибудь. Ну, ты понимаешь, один из этих ядов, которые не оставляют следов.

– Ламанш находился в помещении для вскрытия. А туда посторонних не впускают.

– Тогда в вашей лаборатории завелся шпион. Ты же знаешь, они так делают. Засылают своих людей туда, где есть доступ к секретной информации.

– Эй, стоп! – Я рассмеялась. – Давай-ка не увлекайся. Он отвернулся и стал смотреть мимо японских туристов на видневшиеся вдали неясные очертания горных пиков. Кто-то позади нас открыл дверь автобуса, и голуби испуганно сорвались со ступеней.

– Черт возьми, тетя Темпе, я чувствую себя сейчас самой настоящей сволочью! Твой начальник в больнице, ты сама пытаешься найти разгадку несусветного количества разных убийств. А что делаю я? Заявляюсь без приглашения, бросаю мертвую рыбу тебе на стол, а затем болтаюсь по городу в поисках развлечений.

Японцы двинулись в нашу сторону.

– А я была слишком занята своими делами, чтобы присматривать за тобой. Ладно, забыли. Готов к экскурсии?

– Да прогулки – смысл моей жизни!

Мы обогнули тале, и пошли по одной из многочисленных троп, рассекавших гору. Некоторое время мы шагали молча, наблюдая за то и дело мелькающими среди прошлогодней листвы белками, которых наступление весны наполнило бурным ликованием. Деревья жили своей жизнью, встречая нас громким чириканьем, трелями, мелодиями и пронзительными криками. В одном месте мы остановились, чтобы послушать пожилого мужчину, исполняющего на флейте «Оду к радости». В длинном пальто и берете, он играл с самоотдачей истинного виртуоза.

Мы повернули на запад, на горизонте возникли очертания собора Святого Иосифа. Я рассказала Киту историю с сердцем брата Андре. Похищенный из склепа под алтарем, этот орган стал объектом самой настоящей охоты. В конце концов, он очутился в нашей лаборатории и теперь надежно покоится в безопасном месте глубоко под землей, на которой стоит собор.

На юге возвышалась светло-желтая башня политехнического отделения Монреальского университета – печально известное место жестокого убийства тринадцати женщин в 1990 году. День выдался слишком замечательный, чтобы омрачать его этой мрачной историей.

Мы спускались вниз по склону, когда Киту вздумалось затронуть не менее неприятную тему:

– Ну а этот парень, Райан, он кто такой?

– Просто друг, – уклончиво ответила я.

– Мне Гарри о нем говорила. Он ведь детектив, верно?

– Да. Из полиции Квебека.

Я познакомила сестру с Райаном, когда Гарри приезжала в Монреаль. Между ними мгновенно пролетела искра, но я почти сразу же уехала из города и до сих пор не знаю, было, ли между ними что-нибудь. После той встречи я долгое время избегала Райана, но так никогда и не спрашивала.

– Так в чем же дело?

– Он попал в неприятности.

– Какого рода неприятности?

По дороге проехала caleche,[24] двигаясь в ту сторону, откуда мы пришли. До меня донеслось покрикивание кучера, затем послышался звук удара поводьев по лошадиному крупу.

– Возможно, он как-то связан с наркотиками.

– Употребляет?

– Продает. – Хотя я пыталась держать себя в руках, голос слегка дрожал.

– Ох…

Стук копыт постепенно удалялся все дальше и дальше, постепенно затихая.

– Тебе ведь нравится этот парень, верно?

– Да.

– Даже больше, чем дядя Пит?

– Не очень вежливо с твоей стороны задавать такие вопросы, Кит.

– Прости.

– А что там случилось с той рыбой? – поинтересовалась я, меняя тему.

– Она в морозилке.

– Тогда слушай мой план. Мы достанем мадам Форель из холодильника, и пока она будет размораживаться, мы с тобой займемся нашими les motards.[25] Сегодня вечером мы ее отправим на гриль, а потом забудем на время о всяких там «харлеях» и просто попьем пива.

– Только не мадам, а мистер. Это лосось. А так план очень даже неплох.

Мы стали спускаться, срезали путь через «Монреаль дженерал» и пошли вниз по склону в сторону Кот-де-Неж. Оказавшись внизу, я повернулась и окинула прощальным взглядом вершину.

– Ты когда-нибудь видел этот крест ночью?

– Конечно. Классное зрелище.

– Да, когда смотришь отсюда. Но вблизи это всего лишь груда стальных ячеек и обыкновенных лампочек. Думаю, Эндрю Рай-аи такой же. Милый, когда на него смотришь издалека, но стоит подойти ближе, как он становится запутанной головоломкой.