Смерть играет

Глава 8 ДЖЕНКИНСОН

Петигрю, сидевший ближе всех к двери, увидел прямо перед глазами среднюю пуговицу на темно-синем пальто. Поднимая глаза, он наконец достиг худого бледного лица с рассерженным и презрительным выражением, увенчанного шапкой белоснежно-седых волос. Его первой мыслью было, что он в жизни не видел более высокого джентльмена; второй его мыслью было, что этого человека он видит впервые.

Вопрос Дженкинсона, по всей видимости, был риторическим, ибо, не дав никому возможности высказаться, он продолжал говорить сам голосом, в котором Петигрю без малейшего труда узнал тот, что беседовал с ним сегодня днем по телефону.

— Несмотря на все неудобства и сложности, — с горечью и возмущением жаловался Дженкинсон, — я еду из Уитси, чтобы оказать услугу мистеру Эвансу. На станции меня встречает какой-то ненормальный или профессиональный шутник — не уверен, что между ними такая уж большая разница! — и доставляет меня в какой-то дансинг в совершенно другом городе, где бросает меня! Затем благодаря неслыханным усилиям я наконец ухитряюсь добраться до нужного места в нужном городе и нахожу его оккупированным толпами полицейских, которые оспаривают мое право войти! Я сознаю, что люди моей профессии вынуждены чрезмерно много работать, мириться с низкими гонорарами и терпеть всякие издевательства, но существуют же какие-то пределы! И я жажду крови того, кто ответствен за все это безобразие!

Представившись таким образом, Дженкинсон положил на стол маленький черный футляр и одарил общество неожиданно добродушной улыбкой. Очевидно, ему удалось настроить себя на сравнительно хорошее настроение.

— И должен добавить, что я в любом случае ожидаю полной уплаты гонорара и возмещения всех расходов.

— Это крайне интересно, — спокойно сказал Тримбл.

— Рад это слышать. — Дженкинсон смотрел на инспектора сверху вниз, словно с вершины горы. — Хотя должен сказать, это далеко не полное объяснение столь экстраординарного случая. Кстати, вы, видимо, мистер Диксон?

— Я детектив-инспектор Тримбл из полицейского управления Маркшира, и это я отвечаю за те толпы полицейских, на которые вы ссылались.

— Счастлив с вами познакомиться. Могу я узнать, что вас сюда привело? Мне трудно поверить, что вся эта суматоха произошла лишь в связи с моим опозданием.

— У меня есть основания полагать, что здесь произошло убийство.

— Понятно. Это объясняет то, что концерт, на который я был вызван, по всей видимости, отменен, хотя не извиняет исключительной небрежности, которая помешала мне выполнить мои обязательства. Надеюсь, убитый не мистер Диксон?

— Нет, мистер Диксон находится здесь. — Тримбл указал на секретаря комитета. — Особа, чью смерть я расследую, — поспешно добавил он, прежде чем Дженкинсон снова заговорил, — это мисс Люси Карлесс.

— Грустно слышать, — серьезно сказал Дженкинсон. — В свое время я молил Господа послать внезапную смерть довольно многим солистам, но мисс Карлесс в их числе не было. Она была великой артисткой. Что ж, — он взял свой футляр, тогда я больше не буду мешать вашей работе. Чем скорее я вернусь в Уитси, тем лучше. Мистер Диксон может представить свои объяснения в письменном виде, и мои агенты в должное время представят счет.

Он направился к двери, но Тримбл остановил его:

— Минутку, мистер Дженкинсон. Вы сказали, что только что прибыли, не так ли?

— Именно это я и пытался вам сообщить.

— Вы должны были принять участие в концерте как… — инспектор сверился со списком, — как первый кларнетист?

— Да.

— Когда вас пригласили на концерт?

— Только сегодня днем. Со мной говорили по телефону, сначала какой-то невежа по имени Грю или что-то в этом роде, а затем этот человек, Диксон. Я ответил согласием…

— Это не важно. Дело в том, что вразрез с тем, о чем мне сообщили, концерт начался без одного кларнетиста.

— Это не так! — в один голос воскликнули Диксон и Петигрю.

Не понимаю, — сказал инспектор, обернувшись к ним. — Если мистера Дженкинсона еще не было…

— Но в том-то и дело, — настаивал Диксон. — Он был там… или, точнее, человек, которого я принял за Дженкинсона, был в оркестре. Правда, я никогда раньше его не видел, но я решил, что это он. Во всяком случае, первый кларнетист находился в оркестре.

— Совершенно верно, — подтвердил Петигрю. — Я искал его среди оркестрантов, потому что нам стоило большого труда найти кларнетиста. И он появился как раз в тот момент, когда заканчивалось исполнение гимна.

— И это был не этот джентльмен? — Тримбл указал на Дженкинсона.

— Ничего похожего, — сказал Диксон.

— Вы согласны, мистер Петигрю?

— Абсолютно!

— Мистер Эванс, что скажете вы?

Эванс покачал головой:

— Боюсь, не смогу вам помочь. Я положительно не способен узнать кого-либо с такого расстояния. Но могу сказать, что во время исполнения гимна звучание группы духовиков показалось мне на удивление слабым. Хотя это, конечно, объясняется заявлением мистера Петигрю.

— Может, вы его заметили, миссис Бассет? Вы находились в оркестре, к тому же ближе всех к нему из присутствующих здесь.

— Как я могу видеть тех, кто находится у меня за спиной? — с благородным негодованием возразила миссис Бассет. — Естественно, я глаз не сводила с дирижера!

— Я тоже, — сказала Элеонор.

— Отсюда следует следующий вывод, — подытожил инспектор. — Если эти двое джентльменов правы, — он указал на Петигрю и Диксона, — значит, партию первого кларнетиста исполнял человек, который не должен был находиться в оркестре.

— Нет вопросов, вы правы, — сказал Диксон. — Мистер Дженкинсон весьма приметная особа, а тот тип был совершенно иным, во-первых, он был вдвое ниже.

— Очень хорошо. Тогда, исходя из ваших показаний, мы считаем, что этот неизвестный появился на сцене, когда остальные оркестранты уже заняли свои места, и покинул здание сразу после совершения убийства.

— Вы хотите сказать… — начала миссис Бассет, но Тримбл прервал ее, подняв руку.

— В конце концов, — сказал инспектор, — он смог появиться вместо мистера Дженкинсона только потому, что настоящий мистер Дженкинсон неожиданно был задержан на пути следования в Сити-Холл.

— Благодаря поразительной некомпетентности моего шофера, — вставил свое слово Дженкинсон.

Но было ли это некомпетентностью? — возразил Тримбл. — Если преступник намеревался занять ваше место в оркестре, в его план входило проследить, чтобы вы не появились вовремя и не испортили ему все дело.

— Не понимаю, как он мог участвовать в том, чтобы мистера Дженкинсона доставили не по месту назначения, — заметил Петигрю. — Мы ведь заказали у Фаррена машину, чтобы она встретила его на станции. Видимо, водитель просто ошибся.

— Если его вообще встречала одна из машин Фаррена, — пояснил инспектор. Впрочем, это мы можем выяснить довольно просто. Во сколько вы сделали свой заказ?

— Где-то после пяти, — сказал Диксон. — Я сам туда звонил.

— В пять минут шестого, если быть точным, — добавила миссис Бассет. — В это время я была там, а у меня исключительно надежные часы. — Любой, кто поставил бы под сомнение точность хода часов миссис Бассет, получил бы репутацию бессовестного наглеца.

— Одну минуту, — остановил ее Тримбл. — Я распоряжусь, чтобы вопросом о машине занялись немедленно.

Выйдя из комнаты, он обратился к констеблю, державшему пост у дверей:

— Попросите сержанта Тейта сразу же явиться ко мне.

В этот момент сержант сам вернулся из артистической уборной.

— Мы там закончили, сэр, — доложил он. — Можно отправить тело в морг?

— Да.

— Хорошо, сэр. И могу я…

Тримбл перебил его:

— Немедленно отправляйтесь в гараж Фаррена на Хай-стрит. Выясните там, получили ли они заказ мистера Диксона встретить поезд в Истбери и доставить джентльмена в Сити-Холл сегодня вечером. Какой они направили автомобиль, имя водителя и был ли выполнен заказ. Если можно, возьмите показания водителя, самые детальные. И доложите мне как можно быстрее. Ступайте!

Ворча себе под нос, к счастью для спокойствия инспектора, что-то неразборчивое, сержант отправился выполнять приказание. Тримбл вернулся в репетиционную, где Дженкинсон нетерпеливо поглядывал на часы.

— Хотя эти часы и не такие надежные, инспектор, — заявил он, — но они говорят мне, что уже довольно поздно и что у меня не так уж много времени, чтобы перекусить перед тем, как успеть на последний поезд в Уитси. Надеюсь, вами окончательно установлено, что я еще не прибыл сюда к моменту убийства Люси Карлесс, так что, наверное, я могу уйти?

— Сожалею, сэр, — возразил Тримбл, — но боюсь, до этого я должен попросить вас рассказать мне подробно обо всем, что с вами случилось сегодня вечером.

— Я полагал, что достаточно детально все изложил, — слабо засопротивлялся Дженкинсон. — Из-за непростительного болвана…

— Нет, нет! Пожалуйста, с самого начала и как можно подробнее.

— Хорошо. Итак, около пяти часов вечера мне позвонил мистер Диксон и попросил приехать сюда, чтобы принять участие в оркестре в качестве кларнетиста, который отказался играть в самый последний момент. Во всяком случае, я так понял, но я могу ошибаться. Мы договорились, что я сяду в Уитси на поезд в шесть тридцать пять и меня встретят в Истбери в семь двадцать девять. Я успел на поезд в шесть тридцать пять и прибыл в Истбери в семь двадцать девять или почти в этот момент, что не имеет значения. И,твердо добавил Дженкинсон, — меня встретили.

— Какая это была машина?

— Обыкновенная, ничем не примечательная машина… разве что гораздо более чистая и комфортабельная, чем обычные такси. На станции это была единственная встречающая кого-то машина, и, как только я к ней приблизился, водитель открыл дверцу и спросил: «Мистер Дженкинсон?» Я сказал: «Да», уселся, и мы поехали.

— Как выглядел водитель?

— Не могу сказать. Было уже темно, а британские железные дороги экономят на освещении в Истбери. Мне только запомнилось, что на нем была фуражка с козырьком и темное пальто. Это был совершенно заурядный человек, как и все, и говорил совершенно обычным голосом. Очень сомневаюсь, узнаю ли я его, если еще раз увижу.

— Вы не заметили номер машины?

— Представьте себе, заметил, но об этом позднее. Раз уж это вас так интересует, я расскажу вам обо всем по порядку. Как я уже сказал, водитель отъехал. Мы проехали какое-то расстояние, но, поскольку я не знаком со здешними местами, не могу сказать точно, сколько именно и в каком направлении. Наконец мы прибыли в город, который я по незнанию принял за Маркгемптон. Машина остановилась у большого здания перед дверью с надписью: «Служебный вход». Я вышел. Не успел я выйти, как машина умчалась прочь. Я посмотрел ей вслед с некоторым удивлением, потому что думал, водитель дождется чаевых (которые я рассчитывал присовокупить к счету на расходы), и в этот момент обратил внимание на номер машины.

— И что это был за номер? — заинтересованно спросил Тримбл.

— ТУДж 104. И если вы спросите, почему я его запомнил, я скажу, что вырос в доме своего дяди, человека в высшей степени неприятного, которого звали Томас Урия Дженкинсон, так что буквы совпадали с инициалами имени, связанного с крайне тяжелыми воспоминаниями. А что касается номера, то, признаюсь, я сразу подумал, что, если бы дядюшка дожил до ста четырех лет, значит, он еще был бы жив и, вероятно, стал бы еще более неприятным.

— Благодарю вас, мистер Дженкинсон. Ваши показания крайне важны. Во всяком случае, теперь для нас не представит труда узнать, кому принадлежит эта машина. Кстати, где же вы все-таки оказались?

— Я оказался там, где оставил меня водитель — на тротуаре перед служебным входом. Разумеется, я вошел и был встречен неким молодым человеком с одутловатым лицом во фраке, который пожелал узнать, что я здесь делаю. Я сказал ему, что я один из оркестрантов, на что он как-то удивленно посмотрел на меня и сказал, что ему казалось, что весь банд-оркестр уже в сборе. Он вышел и вернулся с человеком, у которого на лацкане пиджака была табличка «Хозяин церемонии», и я узнал, что попал на домашний бал выпускников гвардейцев Эссембли-Румс в Дидфорд-Парва.

Здесь Дженкинсон остановился и яростно воззрился на Петигрю, которого охватил неудержимый приступ смеха. Когда порядок был восстановлен, с риском апоплексического удара для Петигрю, он прокашлялся, чтобы прочистить горло, и продолжил:

— В усугубление оскорбления этот субъект предложил мне, как он выразился, «присоединиться к ребятам и принять участие в церемонии» и, более того, в возмутительной какофонии, от которой дрожало все здание! Разочаровав его в успехе этой идеи, что было непросто, я принялся искать транспорт, который доставил бы меня сюда. Выяснилось, что в Дидфорд-Парва невозможно достать машину, и я вынужден был стоять в очереди крестьян на местный автобус, который наконец и доставил меня к дверям этого набитого полицейскими здания. Такова моя история, сэр. И если мой рассказ показался вам таким же ценным, каким огорчительным был мой опыт, это будет самым важным свидетельством, которое когда-либо записывалось в протокол. Вы позволите мне теперь откланяться?

Было ли целью Дженкинса довести инспектора до состояния, когда тот только рад был от него избавиться, оставалось вопросом. И в ответе не был уверен по меньшей мере один слушатель его аудитории. Если это было так, его план увенчался успехом, потому что, не успел он закрыть рот, как Тримбл бросился к дверям и выпроводил его с отменной почтительностью и очевидным облегчением.

Вернувшись в комнату, инспектор оглядел небольшую группу мужчин и женщин. Было ясно, что все они испытывали тяжелые последствия от шока, перенесенного ими, когда они узнали о трагическом конце Люси Карлесс. Лица их вытянулись и осунулись. Миссис Бассет зевала не таясь. Эванс, неудобно скорчившись на винтовом стуле перед пианино, тоскливо созерцал классную доску, испещренную нотными знаками, словно жаждал выбраться из этих грязных событий в свой мир чистой музыки. Не из особого сочувствия к ним, а понимая, что в своем теперешнем состоянии они вряд ли способны оказать ему хоть какую-то помощь, он решил их отпустить.

— Думаю, пока мне ваша помощь не нужна, — сказал он. — Мистер Эванс, я попросил бы вас зайти в полицейский участок, скажем, через часок, когда вы немного отдохнете и освежитесь, я хочу прояснить некоторые вопросы. Что касается вас, леди и джентльмены, у меня есть ваши адреса, и я вызову вас завтра утром, если будет необходимо. А сейчас у меня еще много дел, — добавил он, чтобы никто не подумал, будто инспектор Тримбл намерен щадить себя. — Но прежде чем вы уйдете, я должен задать вам один вопрос. Есть человек, не вовлеченный в это дело, то есть человек, который притворился Дженкинсоном в качестве исполнителя на… как называется этот инструмент?

— Кларнет, — подсказал Диксон.

— Именно — на кларнете. Скажите, это необычный инструмент?

— Трудно встретить хороший кларнет, как и все в наше время, пробормотал Эванс, словно разговаривая с самим собой. — Я видел один симпатичный, в тоне си-бемоль, на распродаже в Лондоне, когда ездил туда последний раз…

— Простите, я хотел спросить, много ли у вас людей, которые играют на нем?

— Полному оркестру требуется по меньшей мере два кларнетиста, а военному оркестру — гораздо больше, — сказал Эванс, выходя из состояния задумчивости. — Но если вас интересует, много ли в нашем городе и в его окрестностях людей, которые могли бы играть партию первого кларнета в такой пьесе, как Концерт Мендельсона для скрипки с оркестром, то их нет. В этом и заключалась наша проблема.

— Хорошо. Это значительно сужает круг наших поисков. Последний вопрос: как выглядел тот кларнетист?

Вопрос был адресован Петигрю. Он уже ждал его и был готов к ответу.

— Не имею ни малейшего представления, — сказал он.

— Как?

— Прошу прощения, но я действительно не знаю, хотя искал его, потому что беспокоился, успел ли он прибыть до начала концерта. Но мне мешал свет, и, естественно, я смотрел на него не как на конкретного человека, а просто как на участника оркестра. Если бы он был таким примечательным, как мистер Дженкинсон, конечно, я бы его запомнил. Но он таковым не был. Он был просто… Словом, обычным человеком. Могу сказать, что на нем были очки в роговой оправе, и мне кажется, что у него были усы, хотя не уверен.

— Высокий? Низкорослый? Темноволосый? Блондин?

— Мне представляется, что он среднего роста и темноволосый. Но он мог быть совершенно иным, на мой взгляд. Может, вы, Диксон, запомнили его?

Но Диксон также ничем не смог помочь. Он объяснил, что сидел в конце зала, а оттуда видно еще хуже, чем с галерки. Он подтвердил наличие роговых очков и был почти уверен, что у незнакомца были усы, но этим его помощь и ограничилась.

Тримбл пожал плечами:

— Очень хорошо. Возможно, со временем мы найдем кого-либо, кто был более наблюдательным. Ну а теперь, думаю… Да? В чем дело?

Это оказался сержант Тейт, примчавшийся из гаража Фаррена с наспех составленным отчетом, который он с довольным видом вручил инспектору.

Тримбл взглянул с видом полного отвращения.

— Это невозможно читать, — сказал он и вернул отчет сержанту.

— Потом я отдам его напечатать, — тяжело дыша, еле выговорил сержант. Но, зная, как вы спешите его получить…

— Прекрасно. Просто расскажите самую суть, а потом пусть его перепечатают должным образом.

Тейт извлек из кармана старомодные очки в стальной оправе, медленно протер их, водрузил на нос и стал читать:

— Заявление Уилфреда Фаррена, сорока шести лет, национальный регистрационный номер ДНЕА 335. «Я являюсь владельцем предприятия, известного как „Гараж Фаррена и услуги по прокату автомобилей“, расположенного по адресу 252, Хай-стрит, Маркгемптон. Вследствие телефонного сообщения, имеется в виду от мистера Диксона, полученного мною в пять двадцать сегодня вечером…»

— По моим часам было десять минут шестого! — с достоинством возразила миссис Бассет.

— Вы уже это говорили, мадам.

— Он ошибается. Мои часы самые…

— Продолжайте, сержант, — перебил ее Тримбл.

— «…я приказал своему служащему, Джону Фоху Даукинсу, взять одну из моих машин, номер РУДж 762, на станцию Истбери и встретить там некого мистера Дженкинсона, который прибудет поездом в семь пятьдесят девять. Машина уехала…»

— Каким поездом, он говорит? — удивленно воскликнул Диксон.

— Семь пятьдесят девять, сэр. «Машина покинула гараж в…»

— Но я же сказал в семь двадцать девять! Семь пятьдесят девять было бы слишком поздно для концерта.

— «Машина покинула мой гараж…»

— Остальное не важно, сержант, — сказал Тримбл. — Думаю, мы узнали от мистера Фаррена все, что нам нужно.

— Очень хорошо, сэр. «Заявление Джона Фоха Даукинса, возраст тридцать один год, национальный регистрационный номер…»

— Я не намерен это слушать. Что ж, мистер Диксон, это по крайней мере проясняет хотя бы одну часть загадки. Теперь нам известно, почему шофер Фаррена не смог встретить мистера Дженкинсона. Вы совершенно уверены, что называли время семь двадцать девять?

— Абсолютно.

— Несомненно, я сама это слышала, — подтвердила миссис Бассет. — Фаррен становится слишком небрежным. Человеку, который не в состоянии следить за своими часами, нельзя доверять. В будущем я не стану рекомендовать своим друзьям прибегать к его услугам.

Всем своим видом миссис Бассет показывала, что лично она ни за что бы не опустилась до пользования наемным автомобилем.

На этом замечании совещание закончилось. Но в тот вечер это не было последним замечанием, имеющим отношение к делу. Инспектор с сержантом уехали в полицейском автомобиле, а супруги Петигрю в компании с Диксоном, Эвансом и миссис Бассет стояли у дверей на сцену Сити-Холл, когда Эванс неожиданно заметил:

— Одного члена оркестра все-таки не посчитали.

— Кого? — спросил Диксон.

— Да этого проклятого Вентри! Куда он мог запропаститься?