Смерть в Голливуде

ГЛАВА VI

Ночь выдалась прохладная, и Лаурел торопливо пробиралась по тропинке, а луч света от электрического карманного фонарика плясал впереди нее. Длинное замшевое пальто плохо защищало совершенно голые ноги, и они постепенно покрывались гусиной кожей от холода и сырости.

Когда она добралась до толстого дуба, то направила луч фонарика прямо в зеленый потолок у себя над головой.

— Мак! Ты не спишь?

В луче света появилось лицо Макгоуэна.

— Лаурел?! — не веря своим глазам, воскликнул он.

— Ну не Мэри же Поппинс…

— Ты что, с ума сошла — шляться ночью по лесу, одна-одинешенька? — веревочная лестница упала к ее ногам. — Тебе что, не терпится стать героиней завтрашнего репортажа в сводке уголовных происшествий? «Изнасилование и убийство»?

— А подозрение, конечно же, сразу падет на тебя, — буркнула Лаурел, взбираясь по лестнице. Луч ее фонарика метался по веткам.

— Подожди секунду, я включу прожектор…

Мак исчез. Через минуту ослепительный свет залил поляну и дерево на ней. Мак появился вновь, криво усмехаясь:

— Вот я и переживаю, чтобы не попасть на скамью подсудимых. Ну и потеха была бы! Заходи. — Его сильные руки подняли ее наверх.

— Выключи прожектор, Мак. Я предпочитаю более интимную обстановку.

— Сию минуточку! — он опять исчез и тут же вернулся. Она позволила ему взять себя на руки, внести в хижину и опустить на раскладушку, уже приготовленную для сна. Мак сказал:

— Подожди, я сейчас выключу радио. — Он выпрямился в полный рост, едва не задевая головой потолок, и добавил:

— И остальной свет тоже.

— Оставь свет.

— Хорошо, хорошо… Малыш, а тебе не холодно?

— Единственное, что ты не предусмотрел, так это ночные похолодания в Калифорнии.

— А вот и нет. Я уже провел собственное отопление! Пододвинься-ка.

— Садись, Мак.

— То есть?

— На пол садись. Мне нужно поговорить с тобой.

— Лаур, мне как-то больше по душе был бы разговор на языке взглядов, жестов и прикосновений…

— Брось, Мак. Надо кое-что выяснить. Это серьезно. — Лаурел заложила руки за голову и улыбнулась. Мак начал слегка нервничать. Потом расположился у нее в ногах и поместил голову к ней на колени. Лаурел приподняла его голову, закрыла ноги полами пальто и только после этого опустила его голову обратно.

— Что ж, выясняй, — покорно вздохнул он.

— Мак, — сказала Лаурел. — Зачем тебе понадобилось нанимать Эллери Куина?

На секунду Гроув прямо-таки остолбенел. Затем резко дернулся к полке, схватил сигареты, зажег одну и уселся на прежнее место.

— Ты что, издеваешься надо мной? К чему этот дурацкий вопрос? Ты полагаешь, что самое время задавать его молодому здоровому мужчине с горячей кровью ночью, в полночь, наедине, в лесу?!

— Не важно. Отвечай.

— Да какого черта я буду отвечать?.. Ну — ты нанимала его, Делия тоже, все так делают. Почему бы и мне не попробовать, а? Давай поговорим о чем-нибудь другом, ладно? Если уж ты предпочитаешь разговаривать, а не…

— Прости, Мак. Но сегодня меня интересует исключительно этот вопрос.

Гроув скрестил огромные ноги и стал задумчиво изучать свои пятки сквозь густые клубы дыма.

— Лаурел, скажи, как давно мы знаем друг друга?

— С детства, — удивилась она его вопросу.

— Выросли вместе, не так ли?

— Ну да…

— И я хоть раз сделал что-нибудь… такое. Недозволенное?

— Нет, — мягко рассмеялась Лаурел. — Но совсем не потому, что не пытался сделать…

— Слушай, ты, маленькая недотрога! Мне ничего не стоило бы — захоти я только! — слышишь, ничего не стоило бы справиться с тобой одной левой! Неужели ты не понимаешь, что я по уши влюблен в тебя еще с того времени, когда я только узнал, откуда берутся дети?!

— Ну-у, Мак, — смутилась Лаурел, — ты же никогда не говорил мне об этом. Ну, так прямо, я имею в виду…

— А теперь вот говорю, — почти прорычал Макгоуэн. — И теперь я хочу узнать твое мнение на этот счет!

— Повтори, пожалуйста, свое. Еще раз.

— Люблю! Я люблю тебя.

— Ты говоришь это таким суровым тоном…

Она внезапно обнаружила себя уже лежащей на полу, в его объятиях.

— Да черт побери, я же люблю тебя! — задыхаясь, шептал он. Она упрямо уставилась ему прямо в глаза:

— Мак!!!

— Я люблю тебя!

— Мак, пусти! — Она вырвалась из его рук и вскочила на ноги. — Так вот почему ты нанял его, а? Потому что ты любишь меня? Или еще почему? Отвечай! Я хочу знать.

— И это все, что ты можешь сказать в ответ бедному парню, только что признавшемуся тебе в любви?!

— Отвечай — почему?

Мак повалился навзничь и задымил сигаретой в потолок, как паровоз. Сквозь пелену дыма он пробурчал в ответ что-то невразумительное. И смолк. Когда дым рассеялся, он лежал на полу молча, вытянувшись во весь рост с закрытыми глазами.

— Ты не ответил мне! — воскликнула Лаурел.

— Лаур, я не в силах… Это… не имеет никакого отношения… Просто моя личная прихоть…

Лаурел снова присела на кровать. Распростертое у ее ног тело было таким большим, таким крепким, таким загорелым, таким мускулистым и молодым… Она торопливо достала из кармана пачку «Данхилла» и закурила сигарету трясущимися руками. Но голос девушки ничем не выдал ее смятения:

— Понимаешь, здесь столько запутанного, загадочного и непонятного. И я уверена, что тебя тоже окружает какая-то тайна…

Он открыл глаза.

— Мак! Лежи где лежишь! Я же не последняя дура. Я вижу, что за всеми твоими бреднями о конце света и жизни на деревьях что-то кроется. Что-то помимо водородной бомбы. Может, ты просто страшный лентяй? А может, ты просто жаждешь поразить воображение смазливых девчонок, ошивающихся в твоей киностудии? Всех этих вертихвосток, которых хлебом не корми, только дай что-нибудь попикантнее… Простой номер в гостинице их уже не устраивает, подавай им свидания на деревьях! — Она слегка покраснела, но голос ее не дрогнул. — Ладно, оставим это. Теперь что касается признаний в любви…

Она запустила руку в его густую кудрявую шевелюру и ласково потрепала ее. Мак посмотрел на нее снизу вверх, не зная, как ему следует поступать. Она наклонилась и поцеловала его в губы.

— Вот тебе мой ответ на все. Ты такой славный, Мак… Понимаешь, у девушек тоже могут быть свои маленькие секреты. Мак! Стой! Нет! Нет, я сказала! Если мы когда-нибудь… сойдемся с тобой, то это произойдет никак не на дереве, а только в нормальном, уютном доме. На земле. Сейчас у меня нет на это времени. Мне некогда.

— Нет времени! Некогда!

— Милый мой, ведь случились ужасные, страшные события. А в моей жизни прежде не было ничего ужасного… насколько я помню. Он был так добр ко мне, так любил меня! И единственное, чем я могу отплатить ему за его любовь и заботу, — это найти того, кто доконал его и… увидеть смерть убийцы моего отца. Пускай это звучит нелепо. Но я жажду крови, жажду мести. И сейчас в целом мире меня занимает только это. Если преступника удастся отдать в руки правосудия — хорошо. Но если нет…

— Черт возьми! — Мак вскочил на ноги, его лицо пылало. Тут же в руке Лаурел возник короткоствольный пистолет, дуло которого уставилось Макгоуэну прямо в голый живот.

— Но если нет, я сама настигну убийцу. А когда настигну, я застрелю его как собаку, Мак. Даже если после этого мне придется отправиться на электрический стул.

— Лаурел, убери эту проклятую пушку в карман!

— И будет неважно, кто им окажется, — не унималась Лаурел. Ее зеленые, с коричневым отливом глаза сверкали. Она и не думала убирать пистолет. — Если им окажешься даже ты, Мак, я и тебя убью. Без всякого сожаления.

— Думаю, что с Роджером тебе будет справиться посложнее, чем со мной, — со странной решимостью посмотрел ей в глаза Мак. — Ладно, если ты выяснишь, что преступник — я, то тогда я получу по заслугам. Но пока я…

Лаурел вскрикнула. Пистолет уже был у Гроува в руках. Он с любопытством повертел его.

— Господи, эта штучка не опаснее детского духового ружья. Но все-таки, мой милый Джек Потрошитель, пока вы не добьетесь своего, не позволяйте никому так легко лишать вас оружия, — и он галантно опустил пистолет в ее карман, схватил ее на руки и рухнул с ней на кровать.

Опомнившись через мгновение, Лаурел сказала слабеющим голосом:

— Мак, я же пришла сюда не за этим…

— Странно!

— Мак, что ты думаешь об Эллери Куине?

— Я, черт побери, думаю, что он положил глаз на Делию, — отвечал гигант. — Мы что, так и будем беседовать?

— Как ты недогадлив, Мак. Конечно, я тоже думаю, что она его круто подцепила. Но я имела в виду совсем другое. В профессиональном смысле, я хотела сказать.

— Ну, я думаю, тут он стреляный воробей и на мякине, как говорится…

— Мак!

— Ладно, ладно. — Он выпустил ее из своих объятий и поднялся с обиженным видом на ноги. — Если он хотя бы наполовину так хорош, как о нем говорят…

— Думаю, что это так. Ведь так?

— Да что — так? Слушай, что за дурацкие разговоры мы тут с тобой ведем? — он налил себе виски.

— То есть он может лишь наполовину соответствовать тому мнению, которое…

— Да откуда мне знать, черт побери? И тебе-то какое дело?!

— Никакого. Но просто я за последнее время уже дважды заходила к нему, и звонила просто бессчетное количество раз. А он все сидит сиднем и носу из дому не показывает. Окопался там, наверху, курит целыми днями и созерцает закат над Голливудом. Разве так работают?

— Брось, Лаурел! В жизни по-всякому бывает. — Он залпом выпил стакан и скривился. — Такие асы, как он, часто ведут себя непонятно, если смотреть со стороны. Но им виднее.

— Знаешь, мне было бы как-то виднее, если бы он делал что-нибудь заметное. — Лаурел резко вскочила. — А так я не могу больше выносить постоянного ничегонеделания. Может, самим предпринять что-нибудь, а? Вместе?

— Что предпринять?

— То, что должен был бы предпринять он.

— То есть самим начать расследование? — изумленно поднял брови юный гигант.

— Ну, не важно что. Главное действовать. Расследовать, собирать информацию — называй как хочешь. Главное — начать, а не ждать у моря погоды.

— Мисс Мстительница и ее верный оруженосец Мистер Сильная Рука! — рассмеялся Мак, упираясь обеими руками в потолок. — Неплохой сюжетец! Тебе нравится?

Лаурел холодно взглянула на него:

— Я не шучу, Мак.

— А кто шутит? Твои мозги, мои мышцы… Многообещающее сочетание.

— Ладно, хватит. Спокойной ночи.

— Эй, погоди! — Он настиг ее уже у самого выхода. — Ну чего ты постоянно шарахаешься от меня? Я действительно слегка одичал тут, обитая на дереве. Знаешь, постоянное ожидание светопреставления не очень располагает к хорошим манерам… Слушай, ну куда ты сейчас пойдешь, а? Одна?

Она долго молча смотрела ему в глаза:

— Мак, не пытайся заморочить мне голову.

— Господи, разве тебе ее заморочишь!

— Пойми, я не играю в игры, вроде тебя, с твоими обезьяноподобными выходками. Я не собираюсь придумывать пароли, наклеивать фальшивые бороды и цеплять на нос черные очки! Я имею в виду нудную и кропотливую работу, выяснение фактов, шаг за шагом… и может быть, без особенных успехов. Если ты отдаешь себе в этом отчет, то выбирай: либо мы действуем вместе, либо я и одна справлюсь без тебя.

— При одном условии, — угрюмо кивнул головой гигант. — Либо ты будешь одевать нормальную юбку, либо брюки подлиннее, а не эти… не знаю, как и назвать. Так с чего мы начнем?

— Начнем с мертвой собаки. С той самой пресловутой собаки. Откуда она взялась, кто был ее хозяином, отчего она умерла и так далее. Однако сейчас пока ответить на эти вопросы почти так же сложно, как мне согреться… — она поежилась, поглубже засунула руки в карманы пальто и прислонилась к дверному косяку. — Послушай, Мак. А что с этим мышьяком? Вот чем в первую очередь придется заняться. Кто-то пробрался в кухню и подмешал отраву в салат из тунца. Но мышьяк не так уж просто купить. Во всяком случае мест, где он продается, немного. И покупают его не каждый день. Значит, есть шанс напасть на след.

— Да? Я как-то не подумал об этом. И каким же образом ты собираешься напасть на след?

— Я кое-что придумала. Но до этого необходимо принять кое-какие предварительные меры. Вот смотри — салат был отравлен в доме. Значит, надо перво-наперво обыскать дом.

— Ну что ж, пойдем, — Макгоуэн начал натягивать темно-голубой свитер.

— Как, прямо сейчас? — несколько смутилась Лаурел.

— А ты можешь предложить для этого более подходящее время?

Вошла миссис Вильямс и спросила, наткнувшись на стул:

— Мистер Куин! Вы здесь?

— Здесь.

— Тогда почему сидите в темноте? — Она нащупала выключатель.

Свет залил комнату, осветив Эллери, забравшегося с ногами в дальний угол дивана, возле окна. Он как завороженный смотрел на расстилающийся внизу Голливуд, который напоминал фантастический пульт управления, переливающийся и вспыхивающий всеми цветами электрической радуги.

— Мистер Куин! Ваш обед стынет.

— Оставьте его в кухне на столике, миссис Вильямс. И можете идти домой.

Она скептически фыркнула:

— А там к вам явились. Эта мисс Хилл и голый мужчина. Только сегодня он почему-то оделся.

— Так что же вы молчали! — вскричал Эллери, подпрыгивая на диване. — Лаурел! Мак! Заходите! — крикнул он.

Они вошли, улыбаясь, но вид у обоих был слегка измученный. Гроув Макгоуэн оделся в элегантный костюм. Он даже галстук повязал.

— Так-так, все медитируете, да, Куин? Мы не помешали вашим глубокомысленным размышлениям? — приветствовал его самодовольно улыбающийся Мак.

— Насколько я могу судить, — поддержала своего спутника Лаурел с неменьшим самодовольством, — он не сдвигается со своего насиженного места уже в течение шестидесяти часов. Не так ли, Эллери? — Она внезапно изменила тон и сказала совершенно серьезно:

— А у нас для вас новости.

— Новости? Для меня?

— Мы кое-что выяснили.

— Интересно, а отчего это Мак сегодня при полном параде? — ухмыльнулся Эллери. — Ладно, присаживайтесь. Рассказывайте. Вы что, сами решили взяться за дело?

— И это оказалось проще простого! — бодро заявил юный гигант, развалясь в кресле. — Я понял, что быть сыщиком — раз плюнуть. Как игра в индейцев. Давай, Мисс Мстительница, выложи-ка ему все!

— Ну-у… в общем, мы решили начать расследование своими силами, — сказала Лаурел.

— Это звучит как вежливый упрек лично мне со стороны разочарованного клиента.

— Да, это почти так. — Лаурел начала ходить взад-вперед по комнате, резко затягиваясь сигаретой. — Лучше уж выразиться начистоту, Эллери. Чтобы не было недомолвок. Я наняла вас разыскать убийцу. Я не ждала, конечно, что вы доставите его в руки полиции за двадцать четыре часа, но я ожидала хоть каких-то усилий, попыток, действий с вашей стороны. Чего-то, что свидетельствовало бы о вашей активности. А вы что делаете? Сидите здесь сложа руки и курите!

— А что же в этом плохого, Лаурел? — осведомился Эллери, набивая трубку. — Это метод, испытанный мною за многие годы.

— Да что вы говорите? Как мило!

— Вы разрываете наш договор, Лаурел?

— Ну-у… этого я не утверждала…

— Полагаю, самое большее, что хотела наша юная леди, вмешался Макгоуэн, — это слегка поторопить вас, Куин. Она думает, что просто сидеть и думать еще недостаточно.

— Каждый волен думать, что хочет… и сколько хочет, — дружелюбно рассмеялся Эллери. — Присядьте, Лаурел, будьте так добры. А я вот лично думаю, что думать — это не так уж и мало. И если я просто сижу на месте, а не мотаюсь туда-сюда, это еще вовсе не означает, что я не интересуюсь происходящим. Или ничего не предпринимаю. Например я, пожалуй, могу продемонстрировать вам, как можно, хорошенько подумав, полностью узнать то, что вы собираетесь мне сообщить. Хотите, я расскажу, что вы предпринимали за последнее время? Сказать? — он закрыл глаза и немного помолчал. — Вы оба были заняты тем, что пытались выяснить, где взяли мышьяк, который подмешали потом в салат Роджера Приама. — Он открыл глаза: — Ну как, угадал? — и потер руки с видом средневекового мага.

— Угадали! — воскликнул Макгоуэн.

Лаурел широко открыла глаза:

— А как вам удалось?

Эллери многозначительно постучал кончиком пальца себе по лбу:

— Никогда не спешите с выводами! Далее. Могу рассказать также, чего вам удалось добиться. Итак, я шевелю всеми своими извилинами… вспоминаю все мистические заклинания и напрягаю все свои оккультные способности. И что же предстает перед моим мысленным взором? О, я вижу, как вы… с Маком… находите… баночку крысиной отравы в подвале дома Роджера Приама. — У прыткой молодой парочки вытянулись физиономии.

Эллери продолжал:

— Ну да. Крысиной отравы. И вы выясняете, что в ее состав входит мышьяк… тот самый яд, который был обнаружен в салате Роджера. Ну как вам нравится, что я «только сижу и думаю», а?

Лаурел спросила с совершенно убитым видом.

— Но я не представляю, каким образом…

Эллери подошел к письменному столу светлого дерева и выдвинул один из многочисленных ящиков. Он вытащил квадратик плотной бумаги и пробежал его глазами.

— Да. Вы постарались проследить, где была куплена отрава, на этикетке которой написано «Смерть крысам». И вам удалось выяснить, что штука с таким устрашающим названием была приобретена тридцатого мая сего года в… дайте-ка посмотреть… точно, в аптеке Кеплера в Хайленде.

Лаурел бросила взгляд на Макгоуэна. Тот смущенно ухмыльнулся в ответ. Она перевела взгляд на Эллери.

— Вы узнали это или от самого мистера Кеплера, или от его служащего, мистера Кэнди. К сожалению, моих способностей к ясновидению недостаточно, чтобы четко выбрать одного из них. Но кто-то из этих двух сообщил вам, что баночку «Смерти» купил высокий, красивый мужчина, которого он опознал, скорее всего по фото, захваченному вами с собой. Он назвал имя — Альфред Уоллес. Ну что, опять угадал, Лаурел?

Лаурел с трудом выдавила из себя:

— Как вы узнали?

— Видите ли, мисс Мстительница, я просто поручил часть работы тому, кто сможет выполнить ее лучше и быстрее меня. Или вас. Или вот этого славного Обитателя Деревьев. Лейтенант Китс собрал сведения за пару часов и сразу же сообщил мне. Зачем же я, в таком случае, должен бегать и жариться на калифорнийском солнце, если я могу просто сидеть здесь, в прохладе, получать информацию и спокойно ее обдумывать?

У Лаурел задрожали губы, а Эллери разразился громким хохотом. От ее самоуверенности не осталось и следа.

— Однако вы меня изрядно развеселили, Лаурел. Ну да ладно.

— Нет, не ладно! — Лаурел в полном отчаянии рухнула в кресло. — Эллери, простите меня. Вы должны считать меня теперь полнейшей идиоткой.

— Ну что вы! Нисколько. Просто вы немного нетерпеливы. Видите ли, в работе сыщика есть три важных задачи — собирать, обдумывать и действовать. И тем, кто хочет успешно провести расследование, надо научиться терпеливо ждать, пока первые два пункта будут выполнены. И только тогда переходить к третьему. Ну так что же еще вам удалось узнать?

— Больше ничего, — ответила Лаурел с несчастным видом.

— А я-то думал, что нам удалось добыть просто бесценные сведения, — сказал Гроув. — Ведь что-нибудь да значит тот факт, что Альфред Уоллес купил тот самый яд, который чуть не доконал Роджера…

— Если вы на основании одного только этого факта поторопитесь сделать выводы, то вы опять зайдете в тупик, — сухо заметил Эллери. — Лейтенанту Китсу удалось выяснить кое-что еще.

— А что?

— А то, что именно ваша мать, Гроув, решила потравить мышей и крыс в подвале. И именно она приказала Уоллесу купить крысиного яда.

Макгоуэн судорожно проглотил комок в горле, а Лаурел внезапно очень заинтересовалась носками своих туфель.

Эллери непринужденно продолжил:

— Не переживайте, Мак. Я совсем не спешу с окончательными выводами по поводу вашей матери. И даже тот факт, что мы не обнаружили ни одной мышиной норы, ни одного мышиного следа… не заставит меня сразу же… Ну судите сами, ведь нет неопровержимых доказательств, что яд для салата Роджера был взят именно из этой несчастной баночки в подвале. И на самом деле нет никаких оснований считать, что у вашей матери или Альфреда были иные намерения, помимо травли мышей, которых по чистой случайности в доме все-таки не оказалось.

— Ну да, нет никаких оснований, — воспрянул духом Макгоуэн. Он оживал буквально на глазах и даже попытался перейти в наступление:

— Что за идиотская мысль предполагать что-нибудь иное! Это похоже на тебя, Лаурел, — вечно везде искать криминал! Все в порядке. И нечего выдумывать ужасы!

— Да-да, конечно, — тихо сказала Лаурел, все еще разглядывая свою обувь.

Тогда Эллери возразил:

— Нет. Не все так просто, Мак. И не все в порядке. Иначе бы вы сами не стали вмешиваться, сами не поднимали бы шума…

— Если вы полагаете, что я способен выслеживать собственную мать… — взвился Макгоуэн.

— Знаете, в таком тоне мы с вами вообще ни о чем не договоримся, — покачал головой Эллери. — Давайте начистоту. Вас беспокоит, что ваша мать могла попытаться отравить вашего отчима?

— Нет! То есть я хотел сказать — да. Вы, черт возьми, сами знаете, что я хотел сказать! Что вы на меня навешиваете… вы меня за последнее дерьмо принимаете!

— Мак, это я тебя втянула в историю, — сказала Лаурел. — Прости. Тебя это не должно касаться.

— Нет, должно! И уже коснулось! Но не надо переворачивать с ног на голову все, что я говорю! И не надо трогать некоторые темы!

— Ну хотя бы об Альфреде Уоллесе вы можете говорить хладнокровно, а? — улыбнулся их горячности Эллери.

— Нет, черт побери! Лично мне наплевать на Уоллеса, но не на Делию… — выпалил вдруг Гроув с угрюмой свирепостью на лице. — И сдается мне, что на вас ей тоже не наплевать…

— Ну хорошо. Пусть будет так, — махнул рукой Эллери. Сообщение Китса о причастности Делии Приам к появлению яда в доме и его самого повергло в отчаяние. — Но все-таки давайте ненадолго остановимся на личности Уоллеса. Мак, что вам известно о нем?

— Ничего.

— Как давно он служит у вашего отчима?

— Около года. Обычно люди на его месте долго не задерживались. Роджер менял их, как перчатки. Больше дюжины перебывало за пятнадцать лет. Уоллес пока держится…

— Он всегда у вас на глазах и у Лаурел…

— И у Делии, — добавил Макгоуэн со странной, саркастической усмешкой.

— Но особенно у Лаурел. Ведь она постоянно сообщает мне самые мельчайшие подробности о жизни в доме Приама. Однако, видимо, и этого недостаточно, чтобы я мог самостоятельно добраться до истины и понять, что же там происходит на самом деле. Так что придется копнуть поглубже, и не один раз. Поэтому перед нами, Лаурел, весьма обширное поле для деятельности.

— Я думаю, что могла бы заняться этой мертвой собакой, — вяло промямлила Лаурел.

— Ах, так вы же еще ничего не знаете! — спохватился Эллери и опять направился к письменному столу.

— А что мы должны знать?!

Эллери обернулся, в руках он держал еще один листок бумаги.

— Собака принадлежала некоему Хендерсону, живущему на Клиборн-Авеню в районе Толюка-Лейк. Он — карлик, исполняющий эпизодические роли в фильмах. Пса звали Франк. Он исчез накануне праздников. Хендерсон обратился в ветеринарную службу, но там не оказалось никаких сведений о собаке, соответствующей его описанию. Вдобавок, к несчастью, у Франка не было официального удостоверения и регистрационного номера. Видимо, Хендерсон питал отвращение ко всякого рода формальностям. И когда ветслужба забирала труп собаки у вашего дома, то с ней поступили, как с обычной дворняжкой. Только потом Хендерсон в один из своих визитов в ветеринарную контору случайно опознал ошейник, который ему и был возвращен.

Китс видел ошейник, хотя расставаться с ним Хендерсон отказался, по чисто личным мотивам. Но все равно Китс считает, что никакой информации из этого ошейника извлечь не удастся. И вообще нет никаких следов серебряной коробки с запиской, которая была прикреплена к нему. Правда, коробочка упоминается в расписке Хендерсона, составленной при получении ошейника. Но он заявил, что сразу же выбросил ее, как вещь, ему не принадлежащую.

Что касается причины смерти собаки, то один ветеринар припомнил этого пса и утверждает, что он умер от отравления. На вопрос, не от мышьяка ли, он ответил: — «Да, очень возможно». Но его мнение не может служить доказательством, так как химического анализа останков не проводилось. Все, что мы можем это исходить в своих рассуждениях из предположения, что пса накормили чем-то, куда добавили мышьяк. Но это всего лишь предположение в цепи рассуждений, а отнюдь не доказанный факт. Вот и все, что касается мертвой собаки. Можете теперь забыть о ней, Лаурел.

— Постараюсь, если смогу, — покорно сказала Лаурел. — И… еще раз простите, Эллери.

— Что вы, Лаурел, это моя вина, что я не удосужился вовремя сообщить вам обо всем, — Эллери обнял ее за плечи и она слабо улыбнулась в ответ. — Мак, знаете, мне нужно кое-что сказать Лаурел… наедине. Не будете ли вы так добры оставить нас на пару минут?

— Сдается мне, — угрожающе заворчал гигант, поднимаясь с места, — что вы спец не только по уголовной части, но и по части женского пола, Эллери! — Он свирепо выпятил нижнюю челюсть. — А от моей матери держитесь подальше, слышите — иначе вашему черепу, да и всему остальному, очень не поздоровится!

— Мак, прекрати хамить! — заволновалась Лаурел.

— Ах, Лаур, тебе тоже не терпится остаться с этим субъектом наедине?!

— Подожди меня в машине, ясно тебе? — возмутилась Лаурел.

Мак, уходя, чуть не вышиб дверь.

Лаурел, подойдя следом за ним к двери и глядя ему в спину, смущенно пробормотала:

— Он напоминает мне… большого датского дога. Огромный, благородный и… немного недогадливый. Что вы хотели мне сказать, Эллери?

— Недогадливый? Это почему? — Эллери пристально взглянул на нее. — По отношению ко мне? Очень даже догадлив. И я не отрицаю, что нахожу Делию Приам чрезвычайно привлекательной.

— Господи, да не в отношении вас, а совсем в другом. Ладно, это неважно. Так что же вы хотели?

— Тогда, значит, недогадлив по отношению к Делии? Лаурел, вам известно что-нибудь о ней?

— Если вы собираетесь расспрашивать меня о Делии, то я… я отказываюсь отвечать. Я могу идти?

— Сейчас, минутку. — Эллери подошел, закрыл дверь и спросил, глядя на ее светло-коричневую челку. — Понимаете, Лаурел, лейтенант Китс неплохо поработал и в вашем собственном доме…

Она вздрогнула и подняла глаза:

— Что вы имеете в виду?

— Расспросил вашу прислугу. Экономку, шофера.

— Они никогда ничего не скажут мне во вред!

— Лаурел, вы имеете дело с профессионалом, и неплохим. Они даже не заметили, как рассказали все, что нужно. — Взгляд Эллери стал очень серьезным, даже скорбным. — Несколько недель назад вы потеряли — или оставили где-то — небольшую серебряную коробочку. Похожую на коробочку для пилюль.

Она сильно побледнела, но голос ее не дрогнул:

— Это и была коробочка для пилюль.

— Из описаний, данных миссис Монк, Симеоном и Ичиро — вы ведь спрашивали у них о пропаже — следует, что коробочка как две капли воды походит на ту, которая, по вашему собственному описанию, была на ошейнике мертвой собаки. Китс хотел немедленно допросить вас, но я попросил его повременить и обещал, что сам займусь этим. Лаурел, это ваша серебряная коробочка была на ошейнике злополучного пса?

— Не знаю.

— Почему вы не упомянули о том, что как раз накануне потеряли точно такую же коробочку?

— Потому что я и мысли не допускала, что это может быть та самая. Это же нелепость! С какой стати моя коробка оказалась бы на ошейнике? Я приобрела ее на майской ярмарке и полагаю, что во всех универмагах Бродвея да и в сотне других продавались точно такие же. Она предназначена для хранения витаминов и других лекарств. Они продаются повсюду! Я собиралась подарить ее папе. Он постоянно пользовался таблетками, вечно разыскивал их по карманам. Но коробочка куда-то запропастилась…

— Ну а могла эта коробка оказаться именно вашей?

— Ну-у… могла, конечно, хотя…

— Свою вы с тех пор так и не нашли?

Она обеспокоенно взглянула на него:

— Вы что, действительно считаете, что это та самая?

— Я еще ничего окончательно не считаю, Лаурел. Просто стараюсь просмотреть все возможные варианты. И выбрать наиболее вероятный. — Эллери приоткрыл дверь и осторожно выглянул наружу. — Хотелось бы быть уверенным, что вы убедите своего могучего обожателя, что я отпускаю вас virgo intacto.[5] А то я весьма дорожу сохранностью своего черепа. Можно сказать, это мой единственный рабочий инструмент. — Он улыбнулся и слегка сжал ее ладонь.

Эллери долго смотрел вслед удаляющейся парочке, пока они не скрылись за поворотом. На его лице не было и следа прежней улыбки.

Эллери отправился на кухню, где его ждал вконец остывший обед, и принялся его машинально пережевывать. Во всем доме стояла мертвая тишина. Слышно было лишь движение его челюстей.

И тут раздался еще один слабый звук. Кто-то постучался во входную дверь?

Эллери удивленно крикнул:

— Войдите!

И вошла она.

— Делия, — он встал со стула, все еще держа в одной руке нож, а в другой — вилку.

Длинное пальто из темно-голубой ткани свободно облегало ее фигуру. Поднятый воротник обрамлял изящно посаженную голову. Она стояла, прислонясь спиной к двери, и молча разглядывала кухню.

— Я все это время ждала в саду, в темноте. Видела машину Лаурел. И когда она и Гроув уехали, я решила переждать еще немного. У меня не было полной уверенности, что ваша экономка уже ушла.

— Она ушла.

— Хорошо — она засмеялась.

— Где ваша машина, Делия?

— Я оставила ее на боковой дороге, у подножия холма. И поднялась пешком. Эллери, в вашей кухне очень уютно…

— Неплохо, — согласился он, по-прежнему стоя с вилкой и ножом в руках и даже не шелохнувшись.

Улыбка завяла на ее лице. Потом расцвела опять.

— Ах, ну не будьте же так ужасно серьезны, Эллери! Я как раз проезжала мимо и решила заглянуть, узнать, как вы поживаете…

— И что уже успел предпринять?

— Ну да… — А у нее ямочки на щеках! Как это он раньше не замечал?

— Делия, этого не стоило делать.

— Чего именно?

— Голливуд — городок маленький, Делия. Здесь повсюду глаза и уши. Тут не нужно большого труда, чтобы запятнать репутацию порядочной женщины…

— Ах, вот вы о чем… — Она помолчала. Затем расплылась в некоем подобии улыбки. — Конечно, вы, как всегда, правы. Это неблагоразумно с моей стороны. Но просто иногда бывает… — Она внезапно оборвала свою речь на полуслове и дрожь пробежала по ее телу.

— Что бывает, Делия?

— Ничего. Я просто хотела… Есть какие-нибудь новости?

— Да, кое-что по поводу яда.

Она пожала плечами:

— Но я действительно думала, что в подвале мыши.

— Понятно.

— Спокойной ночи, Эллери.

— Спокойной ночи, Делия.

Он даже не предложил проводить ее до машины, а она, казалось, и не ожидала этого.

Он долго еще смотрел на дверь, не двигаясь с места.

Потом поднялся наверх и налил себе тройную порцию виски.

К трем часам утра Эллери оставил всякие попытки заснуть и с трудом выполз из постели. Он включил свет, набил и раскурил трубку. Потом погасил свет и уселся у окна, созерцая Голливуд, слабо мерцающий далеко внизу. Когда он блуждал в потемках, свет всегда раздражал его.

Сейчас он чувствовал себя заблудившимся, как никогда. Причем в очень глухих потемках.

Случай действительно незаурядный. Но загадка всегда кажется неразрешимой, пока не найден ответ. Стоит нащупать его, и таинственный туман рассеется. Не то чтобы Эллери особенно беспокоил этот налет таинственности, окутывающий все происходящее, как предрассветный туман — Лос-Анджелес. Все преступления фантастичны и таинственны, поскольку, как правило, являются результатом мечтаний и самых затаенных желаний человека. Вот этот неизвестный враг из прошлого, например, мечтал о мести в течение четверти века… Ну не фантастично ли?

Он усмехнулся в темноту. Опять же — странность записки… В том, что этот тип преподнес подарочек в виде дохлого пса, вовсе нет ничего странного. В конце концов даже нелепая записка, возвещающая медленную смерть и серию таинственных предупреждений с особым значением, тоже не особенно удивительна. Изумляет другое. То, что его ненависть не угасла с годами, а сохранила свою силу на протяжении двух десятков лет. И такое упорство кажется уже не просто мечтой, не буйной фантазией и тайным желанием, а рассудочностью и хладнокровием, граничащим с патологией.

Фантазия — это всегда лишь разновидность обыденной реальности, просто усиленной в той или иной степени. Для Голливуда такого рода чрезмерности и экстравагантности всегда были в порядке вещей. В штате Иллинойс, к примеру, Роджер Приам выделялся бы из общества, как совершенно чужеродный элемент. Но в Голливуде он вполне вписывается в окружающую обстановку. Конечно, женщин, подобных Делии Приам, порой можно встретить и в Сиэтле, но она — непременный атрибут именно Голливуда, как гурия — признак мусульманского рая. Такой тип женщины — настоящий сосуд желаний… И этот парень, Обитатель Деревьев, которого где-нибудь в Нью-Йорке давно бы уже просто-напросто отправили на обследование в небезызвестную лечебницу… Здесь же он — еще один объект восхищения для местной публики, украшение газетных полос.

Нет, странность этого случая не в воспаленном воображении преступника.

А в странном недостатке фактов.

Много ли мы имеем? Врага из прошлого. Какого прошлого? Никаких данных. Этот враг приготовил целую серию таинственных предупреждений. Каких? Дохлый пес — раз. Далее идет неизвестное содержимое коробки для Приама. Следом — намеренно несмертельная доза мышьяка. Ну, а что потом? Скорее всего должно последовать еще много подобных «предупреждений». Причем это не просто предупреждения, они обладают «специальным значением». Их несколько — значит можно составить общую картину. Какую? Где связь между мертвой собакой и отравленным салатом из тунца? Ах, если бы только знать, что там было в коробке у Приама! Но как это сделать? Никак. Приам наверняка уничтожил ее. Но сам-то он знает! Как заставить его говорить? Надо заставить! Во что бы то ни стало.

Да-а-а, потемки-то еще темнее, чем он предполагал! Эллери погрузился в глубокое раздумье, покусывая конец трубки. Все факты можно, конечно, сложить в одну картину. Но где взять уверенность, что картина получается именно та самая? Предположим, что мертвый пес — первое звено серии, предназначавшейся Хиллу. Но остальные, видимо, навсегда погребены в сознании неведомого преступника, и причиной этому — скоропостижная смерть Хилла. Можно также предположить, что неведомое содержимое коробки Приама — первое звено другой, предназначенной Приаму, серии. Второе звено — отравленный тунец. И эти две серии значений могут вообще не иметь между собой ничего общего… А могут и иметь.

Видимо, самым разумным будет пока отключиться от полученного Хиллом мертвого пса и сосредоточиться на живом Приаме. При этом исходить из предположения, что загадочная коробка и отравленный салат начинают иную, совсем особую серию…

Эллери опять лег в постель. Последней связной мыслью его было, что он должен любой ценой узнать содержимое коробки Приама и терпеливо ждать третьего «предупреждения».

Ему все время снилась Делия Приам, ласково скалившая зубы в густых джунглях.