Смерть в горах

Глава 1. Лиз

Завязав потуже шнурки трекинговых ботинок, Лиз посмотрела на себя в зеркало прихожей. Приехав в этой обуви в аэропорт, она навлечет на себя шквал насмешек со стороны подруг, но что делать: в рюкзаке совсем не осталось места, хотя к вопросу укладки вещей она подошла с педантичной тщательностью: сплющила и ужала все, что только можно, заполнила все пустоты. Результат ее порадовал – ни одного лишнего грамма. От мысли, что все необходимое теперь всегда под рукой и она ни от кого не зависит, Лиз пришла в восторг.

Лиз бросила взгляд на часы. Если она поедет прямо сейчас, то окажется у Хелены на пятнадцать минут раньше условленного времени. Рюкзак уже в машине, бак заправлен. Последние приготовления перед дорогой закончены. Все перепроверено. Осталось только попрощаться с детьми.

Уже сегодня вечером они с Хеленой и Мэгги будут в Норвегии. В этом году пришел ее черед выбирать, где проводить отпуск. Лиз любила пляжный отдых с его неизменными атрибутами – ласкающими солнечными лучами, щебетанием подруг и ленивым лежанием у бассейна, – поэтому выбор всегда был очевиден. С ее подачи подруги уже побывали на Корфу, Мадейре и юге Франции. Но с некоторых пор Лиз потянуло к новым, острым, ощущениям. Образцовой матери и жене, врачу общей практики, чья жизнь была напрочь лишена экспромта и подчинялась жесткому расписанию, впервые за тридцать три года захотелось приключений.

– Ты серьезно? – Хелена чуть не потеряла дар речи, когда Лиз предложила отправиться на четыре дня в поход по горам Норвегии.

– Более чем. Всегда мечтала увидеть фьорды и горы.

– Что ж, тогда бронируй билеты.

Идея возникла несколько месяцев назад, когда из-за порванного ремня привода и нерасторопности автомеханика Лиз пришлось идти до клиники пешком. Произошло невероятное – с каждым шагом она стряхивала с себя груз забот. Утро, как обычно, началось с мучительных поисков запропастившейся куда-то тетрадки с домашним заданием и как сквозь землю провалившихся школьных брюк. Потом – ежедневная головоломка, какую еду положить детям с собой в школу. А сейчас Лиз слушала пение птиц и вспоминала названия попадавшихся на пути деревьев. Она даже несколько раз остановилась, чтобы перекинуться парой фраз с соседями. И на работу пришла новым человеком – просветленным и испытавшим радость от физической нагрузки. Благодаря обычной прогулке она ощутила небывалый прилив сил.

Но Лиз была бы не Лиз, если бы не захотела разобраться в физиологических преимуществах ходьбы, поэтому с головой погрузилась в изучение вопроса. Выяснилось, что регулярная ходьба способствует укреплению иммунной системы, снижению уровня холестерина и позволяет человеку почувствовать себя счастливым. Она поделилась этой информацией со своими родителями и прописала им ежедневные прогулки на свежем воздухе. Такое вот простое и бесплатное лекарство, доступное каждому. А в некоторых случаях даже способное изменить жизнь.

Лиз жаждала перемен.

Она бросила взгляд в направлении кухни. Доносящиеся оттуда звуки – звон посуды, журчание воды из крана, скрип стульев – сливались в симфонию, знаменующую начало дня. Иви норовила перекричать Дэниэла, а Патрик невозмутимым тоном старался призвать к порядку их обоих.

Лиз поспешила на звук голосов, роднее которых не было в целом свете. В дверном проеме замерла, и несколько секунд ей удавалось оставаться незамеченной. Ее охватило странное чувство: будто она подглядывает за чужой жизнью. Интересно, они сильно будут по ней скучать? С Патриком близнецы точно не пропадут – он мастерски справляется с обязанностями отца: готовит с утра ланч-боксы, забирает детей из школы, помогает им с уроками.

Иви, с растрепанной после сна головой, первой заметила Лиз.

– Мамочка! Ты уже уезжаешь?

– Мне пора, солнышко. – ответила Лиз, чувствуя, как к горлу подступают слезы. Она никогда не любила долгие проводы. Уходить надо быстро. Так лучше для всех.

Патрик обернулся. Его излучающие тепло карие глаза лишь скользнули по ее лицу, избегая прямого взгляда.

– Ты за девочками?

– Ага. Пора задать Норвегии жару. – Попытка продемонстрировать оптимизм с треском провалилась.

– Не забудь прислать мне фото Хелены в походном снаряжении, – усмехнулся Патрик.

Лиз подошла к сидящему за столом Дэниэлу, который уплетал за обе щеки кукурузные хлопья, и поцеловала сына, ощутив, как работают его челюсти.

Иви положила ложку на стол и взялась шатать передний зуб.

– Интересно, он выпадет к твоему возвращению?

Лиз кивнула. Скорее всего, когда она вернется домой, в идеально ровном ряду молочных зубов будет зиять дырка. И Лиз будет сожалеть, что не прокралась в комнату дочери ночью, не забрала из-под подушки завернутый в салфетку зубик и не положила на его место блестящую монетку.

Она уже привыкла пропускать важные события в жизни своих детей. Ее не было рядом, когда Иви произнесла первое слово («Дэн-дэн»); когда Дэниэл сделал первые шаги в гостиной, а Патрик подхватил его, не дав сыну упасть; когда близнецы пришли на первый урок по плаванию.

Но подобные промахи с ее стороны были скорее исключением, чем правилом, поэтому их подсчет не сулил ничего, кроме ненужного обострения чувства вины.

– Присматривайте друг за другом, пока меня нет, – сказала Лиз, вдыхая запах своих детей и целуя их в головы. – Я люблю вас.

Когда Патрик открыл входную дверь и они шагнули в солнечное сентябрьское утро, что-то в его жесте и взгляде вдруг заставило Лиз почувствовать себя гостьей в собственном доме.

– Волнуешься? – спросил муж.

Выдавив из себя улыбку, Лиз кивнула.

– Увидимся, когда… – Она осеклась на последнем слове. Они не увидятся, когда она вернется. Потому что договорились пожить месяц отдельно друг от друга, по очереди оставаясь с детьми, чтобы не травмировать их своим решением. Сейчас она уедет на неделю в Норвегию. Потом Патрик поживет неделю у брата. С дальнейшим графиком они определятся, когда Лиз вернется домой. Они с Патриком дали себе месяц на то, чтобы понять, чего хотят от жизни.

Интересно, чего хочешь ты? – подумала Лиз, мельком бросив взгляд на мужа.

– Пока, Лиз. – Он наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку, и Лиз уловила исходящий от него запах тостов, кофе и дома.

Неожиданно Лиз показалось, что почва уходит у нее из-под ног. Появилось острое желание ухватиться за Патрика, такого понятного и надежного.

Но вместо этого она моргнула и растерянно посмотрела на свои аккуратно зашнурованные ботинки. А потом, вдохнув полной грудью, развернулась и сделала первый шаг, оставив за спиной привычную жизнь.

Глава 2. Хелена

Хелена с опаской глянула на прислоненный к двери рюкзак, который всем своим видом демонстрировал явное недружелюбие. Пряжки и ремни надежно стягивали содержимое. Хелена срезала с него ценник маникюрными ножничками только сегодня утром, поранив при этом большой палец. Капелька крови упала на рюкзак, оставив небольшое темное пятно. Главное, чтобы Мэгги не заметила, а то увидит в этом дурной знак. В отличие от подруги, Хелена не верила в дурные знаки. Она верила в технику безопасности.

Девушка потягивала кофе, наслаждаясь глубоким бархатистым вкусом. Какое-то время ей придется обходиться без заваренного в аэропрессе любимого напитка. Четыре пакетика растворимого кофе, по одному на каждый день похода, она предусмотрительно положила в карман рюкзака. Хелена даже поискала в гугле походную кофеварку, представив, насколько к месту было бы выпить приличного кофе во время привала среди красивейших норвежских гор. Нарисованная воображением картинка понравилась ей настолько, что она, недолго думая, нажала кнопку «Купить». Однако получив кофеварку и положив ее на кровать рядом с другими покупками, которые доставляли на ее адрес практически ежедневно, – гермомешками, водонепроницаемыми брюками, носками из шерсти мериноса, двухместной палаткой, спальным мешком на пуху, туристическим ковриком, горелкой и газовым баллоном, – она поняла, что не может позволить себе дополнительный груз.

Хелена осторожно приблизилась к рюкзаку, словно перед ней стояла необъезженная лошадь, и неуверенно положила на него ладонь. Как ее угораздило согласиться таскать на себе эту ношу целых четыре дня?

Нелепость ситуации заставила невольно рассмеяться. Хелена Холл едет в горы!

Лиз, будь она неладна! В этом году настала ее очередь выбирать, куда они поедут в отпуск. Сама Хелена, например, три года назад выбрала Ибицу. Даже Джони присоединилась к ним тогда, прилетев на два дна в разгар своего гастрольного тура и снабдив их спецпропусками в самые крутые ночные клубы. Целую неделю они нежились на солнце, купались в скалистых бухтах и веселились до заката. «Вот это я понимаю – отпуск!»

Пеший поход по горам Норвегии? Серьезно? Лиз заверила подруг, что их ждет настоящее приключение, но уж какой-то слишком деланой показалась им ее улыбка в тот момент. Так или иначе, Хелена не собиралась сидеть в одиночестве дома, пока остальные развлекаются. Когда тебе тридцать с хвостиком, ты хватаешься за любую возможность провести время в кругу близких друзей.

В начале недели она отправила Лиз сообщение с вопросом: «А куда ходить в туалет?» На него подруга ответила эмодзи с изображением коричневой кучки и леса, присовокупив к нему ссылку на совок.

Прекрасно. Просто замечательно.

Допив кофе, Хелена вымыла чашку, вытерла ее насухо полотенцем и аккуратно поставила в шкаф ручкой наружу. Затем провела руками по бедрам, словно расправляя невидимые складки на одежде, и огляделась. На столах чисто. Подсветка выключена.

Хелена посмотрела на часы. До приезда Лиз оставалось пятнадцать минут.

Оказавшись в спальне, она задумчиво посмотрела через открытое окно на город, окутанный золотом первых дней сентября, в которых до сих пор улавливалось прощальное дыхание лета. В ее городе, ее Бристоле, пахло бензином, бетоном и прелым мусором. Девушка вдохнула полной грудью. О боже! Все, как она любит, – тротуары, здания, машины, стук каблуков. И никаких тебе трекинговых ботинок и флисовых курток.

Ее взгляд упал на небольшой пакет на туалетном столике. Она застыла в нерешительности, чувствуя, как сжимаются губы и учащается сердцебиение, резко схватила пакет и вытащила из него упаковку с тестом на беременность.

Накатила жгучая волна страха. Хелена не хотела даже смотреть на эту коробочку. Но деваться некуда. Она сделает тест и забудет о нем как о страшном сне. Ничто не должно омрачать ее отпуск. Будет что рассказать девочкам в самолете. Лиз и Мэгги не преминут посмеяться вдоволь над перипетиями ее беспечной холостой жизни.

Разорвав упаковку, Хелена достала инструкцию, хотя и без нее прекрасно знала, что делать: подставить полоску под струю и подождать три минуты, истекая от страха потом.

Она зашла в ванную комнату и с чувством досады отметила, что руки трясутся.

Я даже не уверена, что хочу в туалет, подумала Хелена, стягивая трусики и усаживаясь на унитаз. Она попыталась расслабиться.

Не прошло и мгновения, как в дверь позвонили.

– Черт! – Хелена вскочила как ошпаренная и, на ходу натягивая трусики и застегивая брюки, устремилась к входной двери.

– Открывай! – радостно поприветствовал ее голос Лиз по домофону. – Я подъехала.

Лиз себе не изменяла – как всегда, явилась раньше.

– Ты как, готова?

Взглянув на неиспользованный тест, Хелена, с одной стороны, ощутила раздражение из-за того, что Лиз помешала ей довести задуманное до конца, а с другой – испытала облегчение, словно только что чудесным образом увернулась от пули.

Она наклонилась к микрофону:

– А то!

Глава 3. Мэгги

Мэгги с обожанием смотрела на дочь, которая, высунув кончик языка, сосредоточенно сжимала в маленьком кулачке карандаш.

Услышав скрип гравия под колесами автомобиля, Фиби подняла свои бездонные глаза на маму, озадаченно насупив брови.

– Это папа?

Мэгги попыталась придать голосу радостную интонацию:

– Да, солнышко, папа.

Она глянула на кухонные часы. Опоздал на целый час. Кретин.

– Я не хочу, чтобы ты уезжала.

– Знаю, милая. – Мэгги распахнула объятия, и дочь вскарабкалась к ней на руки. Уткнувшись лицом в шею ребенка, Мэгги вдохнула сладкий аромат ее кожи.

Фиби еще никогда не оставалась у Эйдана с ночевкой. Мэгги постоянно оттягивала этот момент, ссылаясь то на ночные кормления грудью, то на привычку ребенка спать с мамой. Но теперь, когда Фиби наконец исполнилось три года, Эйдан отстоял право забирать дочь к себе на выходные. Все по справедливости, Мэгги понимала. Правда. Сама Мэгги только за, чтобы у дочки сложились хорошие отношения с отцом. Тем не менее мысль о расставании с Фиби была для нее невыносима и причиняла физическую боль. В ее почти животном желании постоянно сжимать дочь в объятиях и чувствовать ночью, как бьется под пижамкой маленькое сердечко, было что-то глубинное и первобытное, не поддающееся здравому смыслу.

По этой причине поездка в Норвегию пришлась как нельзя кстати. Одна дома, без Фиби, Мэгги сойдет с ума. Все в их арендованном домишке напоминает о дочери: дверь, увешанная ее рисунками; деревянный стол, за которым после обеда они пьют молоко с печеньем; огромное кресло-мешок, в которое они плюхаются вечерами и читают книжки; подоконник, заставленный сделанными из газет горшочками с кресс-салатом.

На улице жалобно заскрипели тормоза. Перед домом остановился автомобиль. Двигатель замолк. Кто-то вышел из машины и по вымощенной гравием дорожке подошел к крыльцу.

Натянув улыбку пошире, Мэгги с ребенком на руках направилась к двери.

– Тебя ждет столько всего интересного! – пообещала она малышке.

В дверь позвонили.

Сжав пальцами ручку двери, Мэгги напряглась всем телом.

– Тетя Хелена! – радостно воскликнула Фиби, вырываясь из объятий мамы.

На пороге стояла Хелена в укороченных черных брюках. Темные блестящие волосы острижены в каре, на губах – красная помада. Она наклонилась, чтобы заключить в объятия Фиби.

– А мы думали, это папа! – пролепетала малышка.

– Правда? Посмотри на меня. Разве твой папа сравнится со мной по красоте?

Из-за ее спины появилась Лиз, одетая в походное снаряжение. Она подошла к Мэгги и крепко обняла ее.

Хелена многозначительно подняла бровь и спросила:

– Еще не приехал?

– Опаздывает, – только губами, беззвучно ответила Мэгги.

– Мне страшно, – сказала Фиби, прижимаясь еще сильнее к Хелене. Маленькими пальчиками она коснулась кулона в виде золотой подковы, который висел на шее девушки. – Ты пони?

– Сегодня точно нет. Потому что пони не пускают в аэропорт. Хотя иногда бываю и пони.

Фиби с пониманием кивнула.

– Лучше расскажи, чего ты у нас боишься?

Фиби показала пальцем на свернутое одеяло и ярко-розовый чемодан, который стоял наготове в коридоре. Все эти сокровища охранял плюшевый леопард.

– Я поеду к папе. А вдруг я захочу домой?

Сердце Мэгги сжалось. Ей стоило нечеловеческих усилий не кинуться к Фиби со словами: Ехать к папе необязательно! Мы останемся дома! Мама никуда не поедет!

– Знаешь, – стараясь вторить серьезному тону малышки, произнесла Хелена, – мне это чувство тоже знакомо. И по правде говоря, – она заговорщицки понизила голос, – сейчас я тоже очень боюсь.

– Взаправду?

– Взаправду. Видишь ли, Лиз заставляет меня ехать в Норвегию, где мы будем ходить по горам и спать в палатке. Я этого в жизни не делала, и мне тоже страшно. Вдруг захочется домой?

Фиби недоверчиво наклонила голову и посмотрела на Лиз.

– Не то чтобы я ее заставляю… – попыталась оправдаться Лиз.

Но Фиби она не убедила. Малышка подошла к своему чемодану, взяла леопарда и протянула его Хелене.

– На. Возьми моего Леопольда.

Мэгги прикусила нижнюю губу. Леопольд – любимая игрушка Фиби. Малышка всегда спала, уткнувшись в затисканного до проплешин леопарда подбородком.

– Хорошая моя, спасибо! – ответила растроганная Хелена. – Ты очень добрая девочка. Но мне кажется, что Леопольд тоже не горит желанием сменить обстановку. Ему будет лучше с тобой. Согласна?

Через открытую дверь они увидели приближающийся к дому красный спортивный автомобиль; Эйдан, боясь поцарапать машину, ехал по узкой дорожке очень медленно. Припарковавшись за «Фордом» Лиз, он заглушил двигатель, вышел из машины с сияющим видом, распахнул объятия и бодро выпалил:

– Фиби!

Малышка еще сильнее прижалась к ногам Мэгги, вцепившись маленькими ручонками в юбку ее ярко-желтого платья.

– Привет, Эйдан! – Мэгги приложила максимум усилий, чтобы придать своему лицу выражение искренней радости.

– Мэгги, – поприветствовал подруг Эйдан, – Лиз, Хелена.

Хелена смерила его презрительным взглядом, припасенным специально для Эйдана. Благодаря неуловимому выпячиванию подбородка складывалось впечатление, что она буквально смотрит на него сверху вниз. Впрочем, в случае с Эйданом так оно и было.

Мужчина окинул оценивающим взглядом веранду. Хелена не сомневалась, что он заметил облупившуюся краску, из-под которой выглядывала штукатурка, и поросший сорняками ящик с цветами. Но он точно не обратил внимания на самое главное – сколько счастья и радости испытали Мэгги и Фиби, сажая вместе цветы, втыкая семена в теплую весеннюю землю, а потом плескаясь в мыльной воде, чтобы отмыть скопившуюся под ногтями грязь. Его глаза всегда видели непорядок там, где Мэгги видела источник радости.

– Ну что, в бой? – спросил он, подойдя к дочери и погладив ее по голове. – В машине припасено для тебя кое-что вкусненькое.

А ей нужна всего лишь любовь, с укором подумала Мэгги.

– Пойдем, солнышко, помогу тебе пристегнуться, – с показным оптимизмом улыбнулась Мэгги и взяла дочь на руки. Она крепко сжала ее в объятиях, отчаянно желая защитить малышку и окутать ее своей материнской любовью с головы до ног.

Мэгги пристегнула ремень безопасности.

– Я тебя очень люблю и буду сильно по тебе скучать. Присматривай за Леопольдом, договорились?

Фиби послушно кивнула. А потом шепотом добавила:

– А ты присматривай за тетей Хеленой. Она очень боится гор.

– Обещаю. – Мэгги улыбнулась и поцеловала дочь. А потом еще раз. И еще. Усилием воли заставив себя отойти от машины, напоследок она прошептала: – Я люблю тебя.

За ее спиной Эйдан с усмешкой обратился к подругам:

– Серьезно? Мэгги полезет в горы?

– А ты что думал? Она была замужем за тобой целых два года. Теперь ей любой поход покажется легкой прогулкой в парке, – зло ухмыльнулась Хелена.

Столько всего нужно сказать ему, подумала Мэгги. Если Фиби проснется посреди ночи, спой колыбельную про звездочку. Много сладкого не давай, иначе она будет плохо спать. Не разрешай сидеть долго перед телевизором. Не пей, когда ребенок рядом.

Вместо этого она произнесла:

– Береги ее. Прошу.

Фиби сидела в машине со слезами на глазах, крепко прижимая к груди Леопольда, и смотрела на родителей. Сердце Мэгги разрывалось на части.

Нет, я не могу. Я не отпущу ее.

Мэгги решительно шагнула вперед, но Хелена опередила ее и быстро взяла подругу под руку. Лиз сделала то же самое с другой стороны.

Эйдан завел двигатель. Фиби прижала ладонь к стеклу, словно желая вырваться на свободу.

– Танцуем! – скомандовала Хелена и сделала мах левой ногой, как в канкане. – Кому говорю, танцуем!

У Мэгги сдавило горло. Еще секунда – и она разрыдается.

– Мэгги, танцуем! Быстро!

Этот танец Фиби видела в прошлом году зимой, когда они ходили на мюзикл. С тех пор малышка умирала от смеха всякий раз, когда мама и тетя Хелена танцевали канкан и потрясывали кистями рук.

Хелена сделала мах второй ногой, Лиз повторила за ней.

– Ну же!

Неимоверным усилием воли Мэгги заставила себя сделать мах, потом еще один, быстро поймав задаваемый подругами ритм. Легкий ветерок играл ее юбкой.

Потрясывая кистями рук, Хелена с облегчением выдохнула:

– Вот так. Хорошо. Танцуем. Не останавливаемся. Машем руками.

Фиби неуверенно улыбнулась и тоже потрясла ладошками в ответ.

Подруги продолжали танцевать, пока автомобиль с Фиби не скрылся из виду.

– Все, достаточно, – сказала Хелена.

Тело Мэгги сразу обмякло, ноги стали ватными, но крепкие руки подруг надежно удерживали ее на ногах.

– Самое трудное позади. У тебя получилось, – произнесла Лиз, приобняв Мэгги. – Теперь следующий этап – мечтаем, как вернемся домой. Договорились?

Большую часть дороги до аэропорта Мэгги проплакала на заднем сиденье, и теперь ее виски сковывала головная боль.

В кармане переднего сиденья она обнаружила потрепанный реферат времен их школьной юности. На титульном листе дутыми буквами цветов норвежского флага было выведено «Н-О-Р-В-Е-Г-И-Я». Внизу значились имена Лиз и Джони.

– Ничего себе! Твой проект по географии! – восторженно воскликнула Мэгги, положив реферат на колени. – Где ты его нашла?

– На чердаке, – ответила Лиз.

Под заголовком была фотография: на вершине отвесной скалы стоит женщина, широко раскинув руки, словно приветствуя бескрайнее синее небо. К западу до горизонта простирается завораживающее своей холодностью голубое море. У подножия горы серебристой нитью прокладывает себе путь через холмы и долины горная речка.

– Я так понимаю, именно эту гору мы едем покорять? – спросила Мэгги.

Лиз кивнула.

– Угадала. Блафьель.

Мэгги вдруг вспомнила, как однажды на уроке географии они пообещали друг другу, что когда-нибудь вместе обязательно поднимутся на вершину этой горы. Дело было в феврале. Казалось, ненастью не будет конца. Равно как и школьным звонкам, мокрым портфелям и промозглой сырости. Вырезанная из какого-то журнала картинка тогда стала окошком в абсолютно другой мир, который манил своей неизведанностью. Сидя за партой, они поклялись на мизинцах покорить эту вершину.

– От Джони так и нет вестей? – поинтересовалась Мэгги.

– Тишина.

Мэгги посмотрела в зеркало заднего вида. От нее не ускользнуло, как озадаченно изогнула бровь Хелена.

Второй отпуск подряд без Джони – это уже слишком. За последние несколько недель она ни разу не дала о себе знать в общем чате.

– Джони на гастролях. – Лиз попыталась скрыть разочарование в голосе, но кого она обманывала? Джони всегда была душой компании, согласной на любые авантюры, готовой взвалить на плечи рюкзак, если нужно, и сходить по нужде в кусты, если прижмет. Любое, даже самое скучное, занятие подруга умела наполнить весельем. Без нее поездка многое потеряет.

– Давайте отправим ей фото, – предложила Мэгги, передавая телефон Хелене.

Хелена нагнулась, чтобы все лица уместились в кадр. Оторвав на мгновение руку от руля, Лиз помахала в камеру. Хелена сложила свои накрашенные губы «уточкой», а Мэгги подняла два пальца в виде буквы «V». Щелкнул затвор.

Взглянув на экран, Мэгги удовлетворенно хмыкнула, набрала сообщение со словами «Еще не поздно» и нажала кнопку «Отправить».

Глава 4. Джони

Джони, в одних стрингах, на неверных ногах обходила номер в поисках своей кожаной куртки. Зеркальная поверхность стола была присыпана белым порошком и уставлена пустыми бутылками и бокалами со следами помады. Какая-то незнакомая девица, с прилипшими к щеке накладными ресницами, растянулась на шезлонге. Через открытую дверь в спальню доносился прерывистый храп Кая, который не могли заглушить ни сигналы машин, ни раздающиеся из колонки надрывные звуки музыки.

Джони закрыла глаза.

Где я? В какой стране?

Тупая боль сковала виски. Горло саднило. Вчера она не успела распеться, потому что…

Берлин! Ну конечно.

Вчера они выступали в концертном зале «Хаксли». Был аншлаг. На последней песне на сцену выскочила девчонка в мокрой от пота футболке…

Джони потеряла мысль, потому что заметила на полу куртку. Она опустилась коленями на толстый ковер и ощупала карманы. Короткие ногти были украшены черным маникюром. На ногте большого пальца красовался символ в виде молнии. Это Рианна, ее визажистка, проявила инициативу. Ей было невдомек, что больше всего на свете Джони боится грозы. Не дав ей закончить маникюр, Джони резко вырвала руку, на что Рианна возразила: «Я же всего одну нарисовала!»

Джони бросила взгляд на свои не до конца высохшие ногти и пожала плечами: «Молния дважды в одно место и не бьет».

Как же ей хотелось содрать с ногтей это покрытие! Смыть с темных локонов остатки лака. Смыть с себя вчерашнюю ночь, пот и прикосновения. Ей хотелось встать под душ и смыть все, чем она стала.

Нашла!.. Джони вытащила из нагрудного кармана куртки телефон и пакетик кокаина. На два раза хватит. Она никогда не скрывала, что употребляет «клубные наркотики». Кокаин и пара рюмок перед концертом для куража, потом шампанское и снова кокаин для настроения и, наконец, травка и пара колес на ночь глядя, чтоб успокоиться и уснуть. Но что делать с этим порошком сейчас, с утра пораньше? Идти по скользкой дорожке в ее планы не входило.

Я теряю себя, мелькнула в голове непрошеная мысль.

Из открытого окна донесся детский смех, и Джони повернула голову, сощурившись от яркого света. У нее вдруг возникло нестерпимое желание хоть одним глазком глянуть на детей, идущих за руку с папой или мамой. Интересно, куда они направляются? В кафе на завтрак? Или в торговый центр за покупками? Этот вопрос вдруг овладел всеми ее мыслями. Возможно, ей просто требовалось подтверждение, что есть в этой жизни место и хорошему.

Звякнул телефон – пришло уведомление. Джони опустила взгляд на экран, и ее сердце сжалось: с фотографии на нее смотрели Лиз, Хелена и Мэгги. Такие чистые, свежие, искренние, улыбаются во весь рот. Какие же они красивые! Лиз одной рукой рулит, второй машет. Хелена сложила губы «уточкой». А как здорово смотрится каре на ее черных блестящих волосах! Мэгги чуть подалась вперед, подняв два пальца в виде буквы «V»; карие глаза на веснушчатом лице излучают тепло и нежность. Прямо сейчас все вместе они мчатся навстречу приключениям.

Странное тревожное чувство накрыло Джони, будто она существует отдельно от тела и смотрит на подруг со стороны после того, как случилось что-то непоправимое, не имея никакой возможности достучаться до них.

«Еще не поздно», – написали девочки.

Стиснув зубы, Джони покачала головой. Как же вы ошибаетесь, мои дорогие. Собственное дыхание, несвежее и даже зловонное, вызывало у нее отвращение. Лицо стягивали жирной маской остатки вчерашнего грима. Душу переполняли стыд и ненависть к себе. Чувство было настолько сильным, что грозило взорвать изнутри. Вот только вряд ли что-то вырвется наружу, потому что внутри была пустота. Пугающая пустота.

Джони отбросила телефон и неуверенной походкой подошла к столу. Грубо сдвинув в сторону бутылки и бокалы, она высыпала порошок на зеркальную поверхность. Эти снежные вершины точно помогут ей хотя бы на время сбежать от реальности.

Она уже наклонилась над дорожкой, зажав ноздрю, когда вдруг ее взгляд упал на собственное отражение, и она отшатнулась. На нее смотрела незнакомка. Джони высыпала на стол остатки кокаина, чтобы не видеть лицо. Хотелось превратиться в прах. Хотелось умереть.

Умереть.

Мысль больно кольнула, повергнув в шок.

Джони зажала руками рот в страхе, что, если произнесет это слово вслух, обратного пути не будет. И побежала в ванную комнату, по пути споткнувшись о пустую бутылку, которая, отскочив, ударилась о ножку кровати. Кай, чья покрытая татуировками нога свисала с кровати, заворочался, недовольно пробурчав что-то под нос.

Джони быстро натянула на себя огромный, не по размеру, джемпер и джинсовые шорты, схватила кожаную куртку и сумку.

Туфли! Где мои туфли?

Она лихорадочно обвела глазами спальню. Потом гостиную. Неожиданно взгляд упал на кокаиновую дорожку. Судя по томлению в теле, еще немного – и ее накроет волна, которой она не сможет сопротивляться.

Уходи! Не оборачивайся! – скомандовал внутренний голос.

Джони захлопнула за собой дверь, на лифте спустилась в холл и, ступая босиком по начищенному до блеска полу, вышла на улицу, окунувшись в берлинское утро.

Глава 5. Лиз

Лиз завороженно смотрела в иллюминатор на пейзаж, наполненный мерцанием рек, озер и фьордов. Зубчатые вершины гор, самые высокие из которых были покрыты снежными шапками, вздымались над землей. Куда не бросишь взгляд, вокруг лишь земля, вода и небо. Изредка попадались городишки, постройки и дороги.

Лиз вдруг испытала приступ страха. Им предстояло отправиться сюда пешком…

– Еще одну? – предложила сидящая у прохода Хелена, сжимая в руке бутылочку вина.

Лиз помотала головой.

– Мне за руль.

Совсем скоро они приземлятся. Потом предстояла долгая дорога на север. Лиз забронировала комнаты в приюте у подножия Свелла, где они заночуют и откуда наутро отправятся в путь.

Сидящая между подругами Мэгги положила раскрытую книгу на откидной столик и озадаченно спросила:

– И по сколько часов в день мы будем проводить на ногах?

– По семь… или по восемь. – ответила Лиз, но, заметив, как изменилось выражение лица подруги, добавила: – Не переживай, справишься. Не зря же ты столько тренировалась.

Мэгги поднесла пластиковый стаканчик с вином к губам и сделала глоток.

– Не страшно остаться без связи? А если на работе форс-мажор? – поинтересовалась Лиз у Хелены.

Хелена перевернула свой телефон и взглянула на экран.

– Не страшно. Мы с телефоном заслужили право ненадолго пропасть из эфира.

Хелена владела компанией по организации мероприятий и праздников. Среди ее клиентов значились такие гиганты, как «БМВ» и «Холтон». Обладая выдающимися организаторскими способностями и врожденным талантом переговорщика, она просила высокую цену за свои услуги, которая, в общем-то, была оправданна, учитывая, что клиенты звонили ей круглосуточно.

– Ты работаешь как проклятая. Отпуск тебе точно не повредит, – согласилась Лиз.

– Девочки, ну сколько можно? Сейчас, когда мы уже в самолете, давайте признаемся друг другу, что отпуском предстоящую авантюру можно назвать с большой натяжкой! – взбунтовалась Хелена.

Лиз рассмеялась.

– Ты знала, на что соглашалась.

– А ты знала, что, предложи ты хоть дайвинг в компании акул, я бы согласилась. Куда вы – туда и я.

Сердце Лиз сжалось от любви к подруге.

Вылив остатки вина в пластиковый стаканчик, Хелена произнесла:

– Кстати, последний раз мы с Патриком отлично посидели.

– Да уж. Он этот стейк-хаус несколько дней забыть не мог. Все уши прожужжал.

– Мой любимый вегетарианец, – усмехнулась Хелена. – Здорово, что «Клифтон» снабжает его регулярными заказами.

Патрик занимался обслуживаем и ремонтом старинных часов и, если по работе оказывался в Бристоле, нет-нет да и встречался с Хеленой, чтобы вместе пообедать или пропустить стаканчик-другой.

– У вас же все хорошо? Ладите?

Лиз насторожилась. Неужели Патрик что-то рассказал? Нет, это вряд ли.

Жаловаться на мужа будет нечестно. Хелена, Мэгги и Джони считали Патрика своим близким другом. Он учился с ними в одной школе, но был на два года старше. Патрик дружил с братом Лиз. Поэтому подруги знали его с той поры, когда он сопливым подростком катался по школе на скейте, убегал покурить в лес и годами носил одну и ту же футболку с надписью «Нирвана». Лиз влюбилась в него, когда ей исполнилось тринадцать лет. А уже на выпускном, под дружное улюлюканье подруг, она целовалась с ним на танцполе у всех на глазах.

Он вообще единственный, с кем она целовалась в жизни. Когда-то она этим гордилась. Однако с некоторых пор в душе закопошился червь сомнения. Всю жизнь она прожила в одном городе. Никогда не меняла работу. Ни с кем не встречалась, кроме Патрика. У подруг жизнь била ключом. Взять, к примеру, Мэгги. Она успела поработать официанткой, флористом, рефлексотерапевтом, а потом увлеклась изготовлением именных открыток с сухоцветами. Хелена смогла переехать из муниципальной квартиры, в которой прошло ее детство, сделала карьеру, основала собственную компанию и теперь владела тремя объектами недвижимости. Благодаря своему музыкальному таланту Джони покорила весь мир, не вылезала из гастролей по крупнейшим городам и записывала альбомы в лучших студиях.

А чего добилась Лиз? Переехала в дом в двух кварталах от родителей. Вышла замуж за первую любовь. Родила двоих детей. Работала в больнице, пациентом которой была в детстве.

– Все хорошо? – поинтересовалась Хелена.

Лиз растерянно захлопала глазами, осознав, что нервно ломает пальцы. Расцепив руки, она положила ладони на колени.

Мэгги и Хелена озадаченно уставились на нее.

– Да. У нас все прекрасно. Патрик в полном порядке.

А что, если у нее наступил кризис среднего возраста? Вероятность такая существовала. Просто его переживают по-разному. Кто-то пускается во все тяжкие и заводит отношения на стороне, кто-то покупает дорогой спорткар. Она же потащила подруг в богом забытое место, чтобы изведать походную романтику.

Лиз глянула в иллюминатор. Как же она ненавидела перелеты! От многочасового сидения тело деревенело. Ну ничего. Скоро они отправятся в путь, и она снова почувствует прилив сил. Эта прогулка нужна ей как воздух. Главное – добраться до туристической тропы, а потом – только вперед.

Глава 6. Мэгги

– Почти на месте, – объявила Лиз, переключая арендованный автомобиль на пониженную передачу. Подруги только что, подпрыгивая на ухабах, свернули на однополосную дорогу.

Тянущиеся на запад до самого горизонта горные хребты спрятались за облаками, поэтому Мэгги разглядела только растворяющиеся в клубах белого тумана лесистые предгорья. Листва потемнела, готовясь к встрече с осенью. За поворотом показалось широкое озеро, которое своей блестящей поверхностью почему-то напомнило Мэгги спину майского жука. У его подножия примостился невзрачный сруб – туристический приют.

Лиз припарковалась на усыпанной гравием площадке рядом с груженным бревнами грузовиком. Она выключила зажигание, отстегнула ремень и распахнула дверь.

В салон ворвался сильный ветер, пропитанный запахами гор. Мэгги непроизвольно задрожала.

Подперев бока руками, Лиз не сводила глаз со скал. Учитывая, что она еще дома облачилась в походную одежду – непромокаемые брюки, трекинговые ботинки и флисовую куртку, – складывалось впечатление, что она готова рвануть с места в карьер.

– Настоящая глушь, – сорвалось с ее губ, и Мэгги различила в голосе нотки страха. Или ей показалось?

Хелена обратилась к Мэгги:

– Ты идешь?

Выбираясь из машины, Мэгги поняла, что ноги не слушаются. Озорной ветер норовил задрать юбку платья, и она еще плотнее укуталась в кардиган. Почувствовав напряжение в левой половине спины, не удивилась: эмоции и страхи всегда отражаются на теле.

Мэгги не обольщалась насчет своего домика в пригороде Бата и всегда считала, что живет у черта на куличках. Успокаивала она себя тем, что дорожит единением с природой и возможностью проводить больше времени на свежем воздухе. Но сейчас, в оцепенении глядя на завораживающую красоту скал и ледников, расступающихся перед озерами и лесами, слыша, как над землей без устали грохочут ветра, она поняла, что от ее прежних представлений о глухомани не осталось и следа. Всю долгую дорогу сюда их сопровождали непроходимые девственные леса, тянущиеся к небу горы и глубокие горные реки, пробивающие себе путь сквозь неприступные скалы.

Иных построек в пределах видимости не наблюдалось. Мэгги испытала дурноту. Она не предполагала, что окажется в настолько непролазной глуши. Накатила паника. А что, если она совершила ужасную ошибку, согласившись на эту авантюру? Пейзаж и правда завораживал своей красотой и суровостью, и она с удовольствием полюбовалась бы им из окна автомобиля. Но пешком? По горным тропам? С ночевкой под открытым небом?

Лиз выгрузила из машины рюкзаки и, взвалив свой на плечи, сказала:

– Пойду внутрь.

Мэгги не шелохнулась.

– Мы тебя догоним, – бросила вслед подруге Хелена.

Лиз закрыла машину и направилась ко входу в приют. Из-под рюкзака виднелись только ее ноги.

Хелена подтолкнула плечом Мэгги.

– Ты в порядке?

Та помотала головой.

– Здесь такие… просторы. Для меня это слишком. Я уже безумно скучаю по дому… по Фиби. – Она достала из кармана платья телефон и растерянно уставилась на экран. – Одна полоска. Вдруг я не смогу дозвониться до Фиби? Мне без связи нельзя. Что-нибудь случится, а я недоступна.

Умом Мэгги понимала, что если уж и жаловаться на жизнь кому-то, то точно не Хелене, которая заплатила за ее билеты, зная, что подруга не может позволить себе это путешествие. Однако сомнения и страхи переполнили ее настолько, что она потеряла над ними контроль. Ее прорвало.

– Помнишь, Лиз разослала нам комплекс упражнений? Я еще ответила, что делаю их. Так вот, я соврала. Я честно распечатала его, прикрепила к холодильнику и правда собиралась, но… – Мэгги покачала головой. – Не подумай, я не из тех мамочек, которые вечно прикрываются детьми, и все же на спортивную ходьбу времени совсем не оставалось. Фиби уже не пушинка, и ходить с ней на руках проблематично. А два раза в неделю, когда она в садике, я занимаюсь изготовлением открыток. Заказы с «Etsy» не ждут.

Мэгги посмотрела вслед Лиз, которая уже скрылась за дверью приюта.

– Тогда Лиз велела мне делать комплекс Джо Викса по вечерам. – Мэгги горько усмехнулась. – Меня хватило ровно на три раза. Точнее, два. В последний раз после трех берпи я рухнула на диван и продолжила смотреть, как приседает и делает выпады Джо, закидывая в рот печенье. Я ни на что не гожусь… Посмотри на меня! Зачем вам такой балласт? Всем будет лучше, если я вернусь домой. Я не хочу показаться неблагодарной. Ты всегда так добра ко мне. Видит бог, я не заслужила такого великодушного отношения. И, высказывая тебе все это, я чувствую себя еще ужаснее. Однако я хочу домой. – Мэгги кивала как заведенная. – Друг из меня никудышный. Я знаю. Но мне надо вернуться. Работы дома непочатый край. Рамы покрасить, убраться в чулане, досадить траву на лужайке – на ней появились проплешины… – Поток слов неожиданно иссяк.

Выслушав ее внимательно, Хелена подняла бровь и переспросила:

– Ты хочешь вернуться домой и досадить траву?

Мэгги неуверенно пожала плечами.

Хелена сжала накрашенные губы.

– Мы ведь это уже много раз проходили?

– Ты о чем?

– «Боюсь». «Хочу домой». Помнишь, как ты чуть не сбежала в аэропорту Барселоны?

Мэгги задумалась. Точно. Тогда ее испугали небоскребы, перекрытые на ремонт дороги, запах битума. Все казалось чужим и непонятным.

– Ты хочешь сказать…

– А выходные во Франции? – продолжала Хелена.

Мэгги снова задумалась.

– У меня тогда все тело покрылось потницей, и я боялась, что подцепила какую-то заразу. Ничего удивительного, что захотела вернуться домой и вверить себя заботам нашего здравоохранения.

– Вот именно. Уже завтра все будет хорошо. Увидишь. Еще и впереди всех нас побежишь.

– Впереди вас?

– Я имела в виду, что ты примешь ситуацию.

Мэгги с облегчением вздохнула.

– Кстати, я не шутила, когда рассказывала про Джо Викса и печенье.

– Чего греха таить, я и сама его часто смотрю, когда принимаю ванну.

Мэгги усмехнулась.

– Пусть это останется нашим маленьким секретом, Лиз знать необязательно. Кстати, по ее отчаянно-жизнерадостной улыбке видно, что она сама в штаны наложила.

– Ты правда думаешь, я смогу взобраться на эту гору?

Хелена изучающе посмотрела на подругу.

– Знаешь, почему я оплатила твои билеты?

– Потому что я прекрасный собеседник с богатым внутренним миром.

– Как бы не так. Все намного проще. Приятно осознавать, что рядом есть человек, которому эта авантюра ненавистна даже больше, чем мне. – Мэгги дотронулась ногой до лежащих на земле рюкзаков. – Ну что? Они нас или мы их?

Глава 7. Лиз

Продев большие пальцы под лямки рюкзака, Лиз зашла в приют и огляделась по сторонам. Пахло свежим сосновым срубом. С южной стороны к приюту примыкала стеклянная пристройка, которая давала гостям возможность любоваться захватывающим дух видом на озеро и окружающие скалы. В углу помещения Лиз заметила большую печку, окруженную низкими сиденьями с наброшенными на них шкурами.

У входа на деревянной скамье сидел высокий мужчина лет шестидесяти в выцветшей клетчатой рубашке, застегнутой под самое горло. Тень от козырька кепки закрывала пол-лица. У его ног лежал пес и вылизывал лапы.

– Добрый день! – радостно сказала Лиз.

Мужчина ответил кивком и проводил ее глазами до изготовленной из цельного куска дерева и отшкуренной до блеска стойки, на которой лежали тонкий ноутбук и красная папка. Администратора на месте не оказалось.

Открытая дверь за стойкой вела в небольшой кабинет, в глубине которого Лиз виделся силуэт широкоплечего мужчины в шортах, носках и трекинговых ботинках. Его густые, песочного цвета волосы были стянуты на макушке в тугой узел, открывая квадратную челюсть и аккуратно оформленную бороду. Мужчина стоял с застывшим лицом, держа руку в кармане, пока его собеседник, которого Лиз разглядеть не удалось, что-то говорил ему на норвежском.

Лиз решила не прерывать разговор. Она стянула с себя рюкзак, испытав неимоверное облегчение, и прислонила его к стойке. Заметив на доске объявлений карту, подошла ближе. Она всегда питала слабость к картам, которые, с одной стороны, олицетворяли упорядоченность и отсутствие хаоса, а с другой – сулили приключения.

Водя по карте пальцем, Лиз нашла на ней приют и изучила маршруты одного дня в окрестностях озера и леса, после чего ее взгляд упал на длинную красную линию, которой был отмечен четырехдневный маршрут вдоль горного хребта Свелл.

Расправляя складки на карте, она проследила пальцем маршрут от самого озера. Вот. Сначала они направятся на запад, пересекут долину и дальше пойдут вдоль реки; там в палатках проведут первую ночь. На следующий день через предгорье выйдут к отдаленному участку побережья и разобьют лагерь на пляже. У бесконечной голубой глади Норвежского моря, от которого до Арктики было рукой подать.

Лиз сглотнула, прикоснувшись к самому последнему и самому трудному участку пути. Им предстояло взобраться по крутому северному склону на Блафьель, потом совершить переход по гребню ко второй вершине. Причем надо успеть до темноты. На горе они разобьют стоянку, где проведут последнюю ночь, а наутро коротким маршрутом вернутся в приют.

Услышав, что разговор в кабинете перешел на повышенные тона, Лиз обернулась. Широкоплечий мужчина с собранными на макушке волосами по-прежнему стоял и молча слушал собеседника. Затем шумно выдохнул, засунул руки в карманы и решительно кивнул, опустив глаза.

Пару мгновений спустя из комнаты вышел его собеседник – блондин с коротко остриженными волосами. Густой загар на лице подчеркивал холодную синеву глаз. Он улыбнулся Лиз. Завидев его, собака радостно вскочила в надежде, что тот потреплет ее по голове. Мужчина быстро скрылся за дверью, ведущей в столовую, однако Лиз успела разглядеть сидящих за длинными столами людей, услышать их смех и звон посуды, а также уловить манящие ароматы мяса с картошкой и чего-то соленого.

– Прошу прощения, что заставил ждать, – приветствовал ее мужчина с пучком на голове, подходя к стойке. На вид ему было тридцать с небольшим. Скорее всего, ее ровесник. Судя по загорелому, обветренному лицу, большую часть времени он проводил на открытом воздухе. – Меня зовут Лайф. Добро пожаловать в наш приют. Чем могу помочь?

Лиз впечатлили его рост и мускулистое тело. У мужчины были крупные выразительные черты лица – прямой нос, тяжелая челюсть, густые нависшие брови.

Она непроизвольно вытянулась и сказала:

– Лиз Уоллес. На мое имя зарезервированы комнаты. Со мной еще двое.

В этот момент дверь в приют отворилась, и на пороге возникла Хелена с рюкзаком на плечах. Стуча каблуками начищенных до блеска ботинок по деревянному полу, она подошла к стойке.

Следом волочилась Мэгги, согнувшись под рюкзаком, лямки которого оставили заломы на платье. Сбросив ношу у стойки, она сняла кардиган.

Лиз заметила, что Лайф при виде Мэгги буквально оторопел. Молодой человек, словно узнав ее, сдвинул широкие брови и на секунду замешкался.

Мэгги, не обратив никакого внимания на его реакцию, достала из рюкзака бутылку с водой и сделала несколько глотков. Ее шея покраснела.

– Все в силе? – нетерпеливо спросила Лиз.

Лайф, словно очнувшись, быстро заморгал.

– Да. Ваши комнаты ждут вас, – произнес он, кашлянув.

– Значит, нам сюда? – Мэгги подошла к карте. – Это и есть та самая тропа?

Лиз кивнула.

Мэгги закусила губу.

– Далековато.

– Красивейший маршрут со своими небольшими сложностями, – заверил подруг Лайф на прекрасном английском.

– Думаете, мы справимся? Путь неблизкий, – обратилась Мэгги к Лайфу, нервно теребя карманы платья.

Ее готовность передать инициативу любому, в ком угадывалась хоть какая-то крупица самостоятельности, всегда раздражала Лиз.

Лайф ответил не сразу.

– Главная трудность заключается не в расстоянии, а в наборе высоты. Не забывайте про сложный рельеф, погодные сюрпризы, горные реки. Очень многое зависит от физической подготовки. Вы выдвигаетесь завтра, ja?

Девушки дружно кивнули.

– Посмотрите прогноз погоды. И не забудьте вписать свои имена в журнал. – Лайф положил ладонь на красную папку. – Мы будем в курсе, когда вас ждать обратно. По всему маршруту стоят указатели, но к концу сезона они могут подвести. Сейчас туристов уже не так много, поэтому свежей информации о состоянии указателей у меня нет. Карта, компас в наличии?

– Имеется, – ответила Лиз.

– А телефон в горах ловит? – поинтересовалась Мэгги.

Лайф помотал головой.

– С этим большие проблемы. Мало где есть сигнал.

Мэгги поникла.

– Если повезет, сможете поймать сеть на вершине, и то при условии, что погода позволит, – добавил Лайф.

– Мэгз, успокойся. Всего лишь четыре дня, – попыталась взбодрить подругу Лиз.

На улице молодые, атлетического телосложения парни куда-то понесли дрова и ящики с пивом. Один отделился от толпы и плечом открыл дверь в приют. В черной безрукавке, он нес за ручку аудиоусилитель; на запястье красовался широкой кожаный браслет. Парень подошел к Лайфу, и они ударились ладонями. В столовой пришедшего встретил хор радостных возгласов.

– Сегодня у нас вечеринка в честь закрытия сезона, – объяснил Лайф. – Ждем много гостей: альпинистов, туристов, сезонных рабочих. Жители деревни тоже будут. Сейчас устанавливаем оборудование, будет музыка. Если голодны, поспешите. Кухня закрывается через полчаса.

Как раз в тот момент, когда Лайф протянул девушкам ключи от комнат, в приют под ручку вошла пожилая пара. Под глазами женщины лежали глубокие тени. Ее спина согнулась, словно под неподъемным грузом.

Сидящий у входа мужчина в кепке, от которого собака по-прежнему не отходила ни на шаг, поочередно поприветствовал кивком проходящих мимо стариков:

– Бьорн. Брит.

Лайф вышел из-за стойки поздороваться с гостями. Женщина тепло улыбнулась, положив руку ему на плечо. Лайф, со скорбным выражением лица, слегка склонил голову. Они перекинулись парой фраз на норвежском, но незнание языка не помешало Лиз уловить некоторую напряженность между ними. Молодой человек пожал руку старику, зажав его ладонь между своими, а потом указал в сторону столовой и повел гостей за собой.

Когда женщина проходила мимо подруг, ее взгляд случайно упал на Мэгги, и она застыла на месте, уставившись на девушку широко открытыми глазами. Кровь отхлынула от лица старушки.

Мэгги растерялась.

Заметив возникшее замешательство, Лайф что-то сказал женщине шепотом, приобнял ее за плечо и мягко направил ко входу в столовую. Уходя, женщина продолжала оглядываться на Мэгги.

– Это что сейчас было? – пробормотала Мэгги, когда пара скрылась за дверью столовой. – Вы видели, как она уставилась на меня?

– Так же оторопел Лайф, когда ты вошла, – заметила Лиз.

– Вы очень похожи на их дочь, – раздался голос за спиной. Подруги обернулись. Мужчина в кепке поднялся со скамьи, собака тоже вскочила. – Меня зовут Вильгельм. – Он смерил Мэгги изучающим взглядом. – Виной всему ваша прическа… и глаза, я полагаю.

Мэгги растерялась.

– Правда? Ну ладно…

– Они будто призрака увидели, – сказала Лиз.

Вильгельм грустно кивнул.

– Карин пропала без вести в прошлом году.

– Пропала без вести? – переспросила Лиз, перейдя на шепот.

– Она отправилась в горы. И больше ее никто не видел. – Мужчина бросил взгляд на цепь горных вершин, темнеющих вдали, и как будто о чем-то задумался.

Лиз почувствовала дрожь, словно от прикосновения холодного ветра.

Глава 8. Хелена

В столовой им принесли видавшие виды тарелки с огромными порциями картофеля в сливочном соусе и дымящимися тефтелями. Изысканным блюдо можно было назвать с большой натяжкой, однако, понимая, что полноценный горячий обед в ближайшие четыре дня им не светит, Хелена старательно собрала вилкой все до последней крошки.

Закончив трапезу, она встала из-за стола со словами:

– Мой черед покупать спиртное.

В столовую дружно ввалилась группа молодых людей. Они приветствовали ударом в кулак парня в шортах, у которого на талии висел шнур с карабином. Чтобы освободить место для импровизированной сцены, столы из середины зала отодвинули к стенам, и теперь мужчина в футболке с эмблемой в виде объятой пламенем горы подключал гитару к усилителю.

За барной стойкой стояла одетая в толстый шерстяной кардиган средних лет женщина с заплетенными в косу волосами. Она обслуживала туристов, с ног до головы облаченных в «Патагонию». В ожидании своей очереди Хелена, нетерпеливо постукивая пальцами по стойке бара, обвела взглядом комнату. Дощатые полы, фонари на стенах, сами люди, здоровый цвет лица и довольные улыбки которых вызывали зависть, не оставляли сомнений, что здесь живут наполненной смыслом, полноценной жизнью. И вряд ли многие слышали о программе лояльности от «Старбакс».

Хелена была здесь чужой. В ее мире люди постоянно куда-то спешили, расплескивая кофе, строча на ходу сообщения и не обращая внимания на происходящее вокруг. Они носили тесную обувь и белье, в котором трудно дышать. Каждый день они задерживались сначала на работе, а после работы – в баре. Вся их физическая активность по выходным сводилась к прочесыванию окрестностей в поисках местечка, где можно вкусно позавтракать.

Попытки Хелены привлечь внимание барменши успехом не увенчались. Тяжело вздохнув, она сложила руки на груди – и тут же отдернула их как ошпаренная: ее груди стали непривычно мягкими. Хелена с подозрением посмотрела на зону декольте, чувствуя, как зашевелился червь беспокойства. Внезапно ее кольнуло воспоминание о неиспользованном тесте на беременность. Она в последний момент сунула его в рюкзак. И вот уже здесь, в Норвегии, он дамокловым мечом навис над ней.

К стойке бара подошел короткостриженый, одетый в джемпер блондин с засученными по локоть рукавами. Вряд ли старше нее. Он облокотился локтем о стойку, и Хелена обратила внимание на серебряные часы, красовавшиеся на его покрытом золотистыми волосками запястье.

– Остин! – радостно поприветствовала посетителя барменша. А потом спросила на английском: – С лодкой все решилось?

– Да, порядок.

– Что будешь пить?

– Она была первая. – Блондин указал на Хелену и бегло смерил оценивающим взглядом ее фигуру.

Хелена склонилась над барной стойкой и попросила:

– Бутылку мерло и три бокала, пожалуйста.

Барменша отправилась за бутылкой, а молодой человек уставился на нее своими льдисто-голубыми глазами.

– Вы здесь альпинизмом заниматься или по горам погулять? – В его улыбке сквозило что-то задорно-мальчишеское.

– Честно говоря, у стойки бара я привыкла отвечать на другие вопросы. – Хелена развернулась к нему всем телом. – Планируем покорить Свелл.

– Планируете?

– Есть опасения, что желание может не совпасть с возможностями.

– Из Англии приехали?

Хелена кивнула.

– Давно мечтаю побывать в вашей стране. Букингемский дворец, здание парламента, Биг-Бен… – По озвученному списку достопримечательностей Хелена заподозрила, что он только что закончил школьный проект, посвященный столице Великобритании. – Когда-нибудь обязательно приеду.

– А почему не сейчас?

Он заморгал, словно впервые в жизни задумался над этим вопросом.

– Работа. Проблемы с деньгами. – Потом, оглянувшись через плечо, добавил: – Отец.

Барменша вернулась с бокалами и бутылкой вина, которую со знанием дела открыла и поставила перед Хеленой.

Блондин извлек из кармана толстую пачку денег.

– Угощаю. – В широких чертах лица и пронзительной синеве глаз этого уверенного в себе красавца все равно было что-то детское.

Хелена наклонила голову и сказала:

– Я не принимаю подарков от незнакомых мужчин.

Он замешкался на мгновение, но, быстро уловив намек, протянул руку.

– Остин.

– Хелена. – Она пожала ему руку. – Вот и познакомились.

Он улыбнулся во весь рот, еще не выпуская из своей теплой сухой руки ее ладонь.

Поблагодарив мужчину за вино, она забрала бутылку и начала пробираться сквозь толпу к подругам.

Глава 9. Мэгги

Мэгги вполуха слушала Лиз. Та разложила на столе карту с туристическими маршрутами и водила пальцем по отмеченному красным участку со сложным рельефом.

– К концу второго дня пути мы должны добраться до подножия Блафьеля.

Мэгги спиной почувствовала чей-то сверлящий взгляд и, выждав пару мгновений, обернулась. Сидящие в дальнем углу бара Бьорн и Брит не сводили с нее глаз, но быстро отвернулись, заметив, что она смотрит.

Мэгги стало не по себе, и ее щеки предательски зарделись. Никто не обрадовался бы, оказавшись двойником пропавшей без вести девушки.

Вернулась Хелена. Поставив бутылку на середину карты, она разлила вино по бокалам.

– Как вы тут без меня?

Лиз отодвинула бутылку на край стола.

– Выбираем, где лучше остановиться на ночлег. На Блафьеле вряд ли найдем площадку, чтобы установить палатки, поэтому необходимо… – Что-то пушистое коснулось ног Мэгги. Заглянув под стол, она обнаружила там собаку – ту, из вестибюля. Шею животного обвивал растрескавшийся кожаный ошейник. Мэгги протянула руку, и пес с готовностью подставил уши.

– Руна, kom! – окликнул пса Вильгельм.

Пес рванулся к хозяину и зацепился ошейником за стол. Вино расплескалось по карте.

– Руна! – с укором буркнул Вильгельм, пытаясь освободить ошейник. Затем он достал из кармана носовой платок и добавил: – Простите!

– Все в порядке, – заверила его Мэгги, продолжая гладить пса.

Вильгельм платком протер стол и размазал по карте пролитое вино, а заодно и красные чернила, которыми Лиз обвела сложный участок пути.

– Блафьель, значит? – спросил Вильгельм, всмотревшись повнимательнее.

– Он самый, – подтвердила Лиз.

По-прежнему не сводя глаз с карты, Вильгельм загадочным тоном произнес:

– Сложная вершина.

Мэгги показалось, что он что-то недоговаривает. Мужчина аккуратно сложил носовой платок и сунул его обратно в карман. Подцепив собаку за ошейник, он уже собрался уходить, когда Мэгги вдруг спросила:

– Погодите. В фойе вы сказали, что в этих горах пропала девушка.

Вильгельм помолчал, потом медленно кивнул.

– Карин.

– И куда она держала путь?

Словно боясь сболтнуть лишнее, Вильгельм плотно сжал губы, но Мэгги и без слов уже обо всем догадалась.

– На Блафьель?

Вильгельм потупил взгляд.

– Там ее видели в последний раз.

– Значит, там… опасно?

– Любые горы опасны, – бесцеремонно вмешалась Лиз.

Вильгельм кивком согласился с Лиз и, словно посчитав, что вопрос исчерпан, собрался ретироваться.

– Но вы что-то знаете про Блафьель? – не унималась Мэгги, не давая ему уйти.

Вильгельм задумался, после чего тихо произнес:

– Местные считают, что это место обладает… особой энергетикой. Там ощущаешь присутствие чего-то выходящего за пределы человеческого разума. Какие-то вибрации, если хотите. Вот этот парень точно знает, о чем я. – Он потрепал пса по голове. – Видели бы вы его, когда мы туда попадаем! Шерсть дыбом, уши прижаты, скулит. Собаки всегда чувствуют присутствие сверхъестественного.

Холодок пробежал по коже Мэгги.

– Сверхъестественного? – переспросила она шепотом.

Не отрывая напряженного взгляда от лица Мэгги, Вильгельм произнес:

– Да, недоступного нашему пониманию. Это когда ты ощущаешь присутствие некой силы, но не можешь это чувство объяснить. Тебя начинает пробирать до костей. Я говорю об ощущении. Будто что-то давит на грудь.

Мэгги содрогнулась от ужаса.

Понизив голос, мужчина добавил:

– Блафьель считается… «тонким» местом. Слышали о таких?

Мэгги неуверенно кивнула. Она где-то читала о «тонких» местах.

– Кажется, это портал, где граница между нашим миром и миром духовным истончается, и они проникают друга в друга.

– Все верно. Место встречи хаоса и порядка. Жизни и смерти. Можно увидеть такое, о чем потом глубоко пожалеешь. Я лично Блафьель обхожу стороной и вам советую. Пожалуйста – лес, река, другие горы. Только не Блафьель.

– Спасибо, что предупредили, – резко сказала Лиз. – Мы справимся.

Вильгельм выпрямился, кивнул и, взяв собаку за ошейник, удалился.

– Бьюсь об заклад, он работает на какого-нибудь норвежского туроператора, – ухмыльнулась Хелена.

Мэгги наклонилась вперед, вжав ребра в край стола.

– А если он прав и Блафьель действительно является «тонким» местом?

– Он просто нас пугает, – успокоила подругу Хелена. – Увидел, наверное, несрезанный ценник на куртке Лиз и решил пошутить над неискушенными туристами.

Мэгги уставилась на карту. Горизонтали на ней заметно уплотнялись по мере изменения цвета с ярко-зеленого на лесистых участках до светло-коричневого на гористых.

– Тысяча с лишним метров! Смотреть страшно!

– Это всего лишь карта, – успокоила ее Лиз.

– Нечего нам там делать, я считаю. – Мэгги оторопела от собственных слов.

– Это сказки Вильгельма на тебя так подействовали? – изумленно спросила Лиз.

– Почему бы нам не ограничиться первой половиной маршрута?

– Маршрут круговой, – напомнила подруге Лиз. – Его нельзя пройти наполовину.

– Боюсь, Блафьель нам не по зубам.

– А кому я советовала больше тренироваться? – сухо бросила Лиз.

Повисла тишина.

– Поздно давать задний ход. Для чего мы сюда приехали? Правильно. Чтобы покорить Блафьель.

Мэгги помотала головой.

– Лично я здесь потому, что не хотела сидеть дома одна без Фиби. Хелене нужно отдохнуть от работы. И сидим мы сейчас в этом туристическом приюте по одной-единственной причине. Потому что в этом году была твоя очередь выбирать, куда ехать, и потому что мы не посмели тебе возразить. Ты ничего лучше не могла придумать? Чтобы всем было комфортно.

– Да сколько можно валяться у бассейна? Сыта таким отдыхом по горло! Хочется перемен. Приключений. Перезагрузки, – ответила Лиз напряженным, колючим голосом.

Хелена взяла бутылку вина.

– Давайте еще по бокальчику. Нужно расслабиться. Путь был долгий. Утро вечера мудренее.

Глава 10. Лиз

Лиз захотелось на воздух. Она вышла из столовой, миновала вестибюль и шагнула в бодрящую прохладу вечера. Пожарище заката угасло, присыпанное белым пеплом звезд. Холод застал Лиз врасплох. Застегнув наглухо, до самого подбородка, флисовую куртку и спрятав руки в карманы, она сделала глубокий вдох.

То, что Мэгги пошла на попятную, вполне в ее духе. Классика жанра. Тоже мне, удивила. Лиз сделала все, от нее зависящее, чтобы подготовить подругу к восхождению: прислала комплекс упражнений, накидала ссылок на видео, выразила готовность забирать на выходные Фиби… У Мэгги всегда находились отговорки.

В надежде снять напряжение со спины, Лиз потянулась и отвела назад плечи. Где-то в кармане должны быть сигареты. Она их купила по пути к дому Хелены. Купить в родной деревне, где ее каждая собака знает, она не посмела. Не бывает курящих врачей. Так же как и мясников-вегетарианцев.

Она открыла пачку и, закрыв глаза, поднесла ее к носу. Тягучий, пьянящий аромат сигарет мгновенно вернул ее в те дни, когда она подростком, высунув голову из окна, тайком курила в комнате Джони, пока бабушка смотрела в гостиной «Обратный отсчет».

Зажав сигарету в губах, Лиз чиркнула зажигалкой. Вспыхнувший в темноте огонек на какой-то миг ослепил. Она затянулась, почувствовав, как горячий колкий дым наполнил горло и легкие. Запретный плод! В ней вдруг проснулся маленький бунтарь. Всю жизнь она только и делала, что следовала правилам, соблюдала законы, избегала экспромтов и все планировала наперед. Поэтому нет-нет да и возникало страстное желание выкурить сигаретку-другую.

Выпустив дым, Лиз затянулась еще раз. Через стеклянную стену приюта она видела, что в помещении стало не протолкнуться, а у бара выстроилась очередь из трех человек. За стеклом гремела музыка. Мэгги и Хелена сидели, склонив друг к другу головы, и наверняка обсуждали ее. Почти всегда в их компании она чувствовала себя третьей лишней. Пока Джони была рядом, отношения складывались гармонично. Теперь, когда они остались втроем, устранить перекос стало трудно.

Она перевела взгляд на горные вершины, черные силуэты которых терялись в закатной мгле. На фоне этих исполинов все ее переживания вдруг показались детской шалостью. Завтра они отправятся в поход по этой дикой местности. Скорее бы. Боль в мышцах, усталость, движение из последних сил и преодоление – то, что ей сейчас нужно. Ходьба спасала ее уже несколько месяцев. Движение вытесняло неприятные мысли, освобождало разум, физические ощущения брали верх.

Человек рожден ходить. Говорить он научился намного позже. Почему же сегодня эту базовую потребность пытаются заменить всякого рода протезами: машинами, электросамокатами, эскалаторами и лифтами? Лиз все уши прожужжала своим родителям про то, насколько уникальна конструкция человеческой стопы. Задуматься только! Двадцать шесть костей, тридцать три сустава, сотня с лишним мышц, сухожилий и связок работают как единый механизм, только чтобы люди ходили.

Именно этим они и займутся с утра пораньше. Вылазка в горы необходима ей как воздух. Она не позволит Мэгги нарушить ее планы.

Лиз затушила сигарету. Приближающийся свет фар осветил холм, у подножия которого примостился приют. Интересно, кого принесло в столь поздний час?

На стоянке остановилось такси. Открылась задняя дверца. На землю упал рюкзак, следом показалась пара стройных загорелых ног, обутых в черные берцы. Лиз подняла глаза и увидела спину пассажирки, которая наклонилась к водителю, чтобы оплатить поездку. Незнакомка захлопнула дверцу автомобиля, и такси тронулось с места.

Свет от задних фар осветил окутанную облаком пыли фигуру как раз в тот момент, когда девушка повернулась к Лиз лицом. Короткие джинсовые шорты, кожаная куртка как с чужого плеча, собранные в высокий пучок темные волосы, подведенные карандашом глазищи…

От неожиданности Лиз закрыла рот руками, потом потрясла головой, словно пытаясь стряхнуть наваждение.

– Джони! – вырвался наконец радостный крик.

Глава 11. Джони

Лиз! Лиз! Лиз!

Собственной персоной. Нисколечко не изменилась. Ни грамма косметики, блеск в глазах, аккуратно убранные назад волосы, улыбка на все лицо.

Они кинулись навстречу друг другу. Закружились в вихре объятий, поцелуев, радостного смеха и прикосновений.

– Ты приехала! – Лиз верещала от восторга.

– И сразу застукала кое-кого с сигареткой, – усмехнулась Джони, вдыхая запах табачного дыма и стирального порошка. – Даже обидно, чуть-чуть не успела. Представить страшно – доктор Лиз Уоллес дымит втихаря! – Она выпустила Лиз из объятий и быстро нащупала тонкую пачку в ее кармане. – Попалась?

Лиз рассмеялась, запрокинув голову.

Достав из пачки две сигареты, Джони заткнула одну себе за ухо, вторую – за ухо Лиз.

– Без меня курить запрещено. Забыла?

– Какими судьбами? – воскликнула Лиз. – А как же гастроли?

– Закончились.

– Вроде остался последний концерт?

Джони всегда умиляло, как внимательно Лиз следит за ее гастрольным графиком. Наизусть знает все даты и названия площадок. Нет-нет да и пришлет сообщение: «Как тебе Хельсинки? Будет время, обязательно сходи в портретную галерею на набережной. Она стоит того. Мои поздравления. Прочитала, что все билеты на концерт в Париже раскуплены».

– С меня хватит. Устала.

Лиз нахмурила брови.

– Что случилось?

Как найти слова, чтобы объяснить Лиз и девочкам, во что превратилась ее жизнь? Джони вспомнила фотографию, которую они прислали ей по пути в аэропорт. «Еще не поздно». Как же ей хотелось, чтобы это было правдой! Хотелось начать новую жизнь, оставив прошлое за спиной. Хотелось потеряться в глуши, утонуть в девственно-чистой, первозданной красоте.

Когда Джони стремглав выскочила босиком на ледяной тротуар в Берлине, проходящая мимо молодая мама отпрянула от нее как от прокаженной и крепко сжала ладонь своего малыша. С таким же успехом молодая женщина могла бы нанести ей пощечину. Последнее, чего бы Джони в жизни хотелось, – так это чтобы родители при виде нее в страхе прижимали к себе детей. Она села в такси и отправилась в аэропорт, заскочив по пути в магазин за ботинками. В аэропорту зашла в туалет, где, наклонившись над раковиной, умылась холодной водой с мылом для рук, затем купила билет на ближайший рейс до Бергена и прошла регистрацию.

Уже сидя в зале ожидания, с мутной головой, в состоянии полного измождения, дрожащими пальцами Джони набрала сообщение Каю, своему бойфренду и агенту, в котором поставила его перед фактом, что выходит из игры. Она отдавала себе отчет, что ее поступок произведет эффект разорвавшейся бомбы. Ребята из группы никогда ее не простят. На поле боя своих не бросают. А она всех подвела. Джони даже думать боялась о фанатах, которые раскупили все билеты полгода назад и с нетерпением ждали назначенной даты. Но обратного пути нет. Точка. Пороха в пороховницах не осталось. Она чувствовала себя совершенно сломленной.

– Я очень устала. Хочу побыть с вами. Мне нужны мои друзья. Нужна ты, Лиз. – Джони взяла подругу за руку. – Можешь дать мне справку? Между прочим, ты все еще мой врач. Я до сих пор прикреплена к вашей клинике. При нервном истощении ведь дают? Я не шучу.

Лиз озадаченно посмотрела на подругу.

– Без проблем.

– Спасибо! – Джони сгребла Лиз в объятия, потом, быстро отпустив ее, схватила рюкзак за лямку и взвалила на плечо. – Показывай дорогу. Устроим девочкам сюрприз.

Пальцы подруг переплелись, и обручальное кольцо Лиз чиркнуло по серебряному перстню в форме черепа, украшавшему руку Джони. Они вошли в столовую, наполненную ароматами еды и горелых дров. Гости танцевали перед импровизированной сценой, на которой какой-то парень бренчал на гитаре. Извиняясь, Джони с увесистым рюкзаком на спине протискивалась сквозь толпу гостей, которые были вынуждены расступиться, чтобы ее пропустить.

Впереди она заметила своих подруг. Мэгги в ярко-желтом платье подперла рукой подбородок и что-то говорила; ее золотисто-каштановые волосы красиво обрамляли лицо. Хелена сидела напротив, нога на ногу, откинувшись на спинку стула: иссиня-черные волосы в аккуратном каре, помада на губах.

Джони сбросила рюкзак на пол.

– Джони! – Мэгги вскочила на ноги, уронив стул, и кинулась на шею подруге.

– Глазам своим не верю! – Хелена громко рассмеялась и присоединилась к ним.

Лиз тоже не осталась в стороне. Подруги радостно обнимались, целовались, прыгали от счастья. От Мэгги, как и раньше, пахло травяным шампунем, от Хелены – дорогим увлажняющим кремом для лица, которому она не изменяла годами, от Лиз – свежевыстиранным бельем. Джони вдыхала эти ароматы и чувствовала, как к глазам подступают слезы. Наконец-то она дома!

Мэгги первой высвободилась из объятий и, тяжело дыша, сказала:

– Мы и не надеялись тебя здесь увидеть! Как же гастроли? Лиз была в курсе?

– Я решила преподнести вам сюрприз! – усмехнулась Джони. Она дотронулась до щеки Мэгги. – Как же я скучала по этой мордашке. Материнство тебе к лицу. Как Фиби?

Глаза Мэгги загорелись.

– Чудесно!

Джони обратилась к Хелене:

– Ты только погляди! Челка тебе очень идет!

Каре Хелена носила годами, а недавно она решилась на челку, которая теперь ровной линией пересекала лоб.

– Прячу межбровную складку, – разоткровенничалась Хелена.

Джони взяла Лиз за руку.

– Мы здесь благодаря тебе. Подумать только, Норвегия! Помните реферат по географии? Все, как мы мечтали. – Ощущение безграничной радости наполнило сердце. Этот миг хрупкого неожиданного счастья, окутавшего ее золотистой дымкой, был так прекрасен своей безусловной красотой, что у Джони перехватило дыхание, и в груди разлилось тепло.

Ее взгляд упал на лежащую на столе карту.

– Наш маршрут? И где здесь гора?

Хелена и Мэгги молча переглянулись.

– Что не так? Мы же в горы идем? Или я чего-то не знаю?

Мэгги смущенно потупила взор.

– Только не говорите мне, что все отменяется. Я скупила весь чертов магазин туристического снаряжения.

Хелена, не сводя взгляда с Мэгги, произнесла:

– Мэгз?

Мэгги медленно подняла глаза.

– Ну что с вами поделаешь? В горы так в горы! Будь они неладны.

Лиз рассмеялась, как показалось Джони, с облегчением, и начала рассказывать про маршрут, по которому им предстояло пройти, и места, где можно будет разбить лагерь. Девушки разом возбужденно затараторили.

В какой-то момент внимание Джони оказалось прикованным к бару, витрина которого поблескивала стройными рядами бутылок.

– Мне надо срочно выпить! – С этими словами она ринулась к барной стойке.

– Что пить будете? – поинтересовалась барменша.

– Бутылку шампанского, пожалуйста. И двойную порцию водки.

– Шампанского? – искренне удивилась женщина и, приподняв бровь, добавила: – Не часто здесь с такими просьбами подходят.

– Ну или что у вас там еще есть? Главное, чтоб с пробкой.

Сначала принесли водку. Джони, морщась, опрокинула рюмку.

Потом барменша принесла покрытую пылью бутылку шампанского. Поставив ее в ведро со льдом, женщина покосилась на Джони.

– А я вас знаю. Вы же солистка группы… как ее… «Хорс Флай». Мой сын – ваш фанат.

Ничего-то вы обо мне не знаете. Вам невдомек, какая пустота сковывает мое сердце, когда я пою. Не догадываетесь, что в моем райдере значатся только чипсы и водка. И даже не предполагаете, что, когда ко мне подходит пацан и говорит, что мечтает стать таким, как я, мне хочется схватить его за плечи и сказать: «Беги отсюда, не оглядываясь!»

– Угадали! – Джони одарила ее лучезарной улыбкой. Затем она взяла за ручку ведерко со льдом, зажала между пальцами ножки фужеров для шампанского, сверкнув при этом черным лаком, и направилась обратно к столу.

Подруги громко смеялись и уже откуда-то притащили четвертый стул.

– Шампанское! – радостно захлопала в ладоши Мэгги.

От Джони не ускользнуло, как Хелена театрально закатила глаза. Считает, что все это ненужный выпендреж?

Джони умело вытащила пробку и наполнила фужеры до самых краев, пролив шампанское на карту, где искрящиеся пузырьки быстро размыли часть линии, которой был отмечен их маршрут.

Джони подняла высоко бокал.

– За нас! За нашу дружбу! За покорителей вершин!

Глава 12. Мэгги

В баре было не протолкнуться. На сцене какой-то парень бренчал на гитаре и гнусаво выл в микрофон, гости танцевали. Большая мужская компания то и дело с громкими криками сдвигала пивные кружки.

Мэгги чувствовала легкое головокружение. Дома она почти не пила, полагая, что баловаться вином в одиночестве, пока спит Фиби, не совсем правильно. Так в ее жизни появились печеньки.

Лайф, администратор приюта, петлял между гостями, сжимая в руке бутылку пива. Натянувшаяся ткань футболки красиво обрисовала его грудные мышцы. Проходя мимо подруг, он улыбнулся и спросил:

– Все хорошо?

– Лучше не бывает. – Лиз расплылась в улыбке. Черты ее лица под действием вина заметно смягчились. Показав на свободный стул, она добавила: – Не желаете присоединиться?

Когда мужчина присел, спрятав под стул ноги, рейки спинки под его весом прогнулись. Он наклонился вперед и положил мускулистую руку на стол. Мэгги как завороженная не сводила глаз с его тренированных предплечий с выпирающими из мышц венами, сильных ладоней и аккуратно остриженных ногтей. Одним словом, с рук альпиниста. По вечерам она страдала не только от отсутствия алкоголя.

– Кстати, познакомьтесь, – сказала Лиз. – Джони. Лайф.

Джони улыбнулась, продемонстрировав два ряда идеально ровных белоснежных зубов.

– Рада знакомству.

Мужчина улыбнулся, и вокруг его глаз засветились лучики морщинок.

– А я вас узнал! Вы солистка группы «Хорс Флай». – Он торопливо вытер о футболку руку, в которой только что сжимал бутылку пива, и протянул ее Джони.

Та пожала ее с непринужденной улыбкой.

– Джони преподнесла нам сюрприз! – радостно поделилась Мэгги. – У нас есть традиция – каждый год мы стараемся выбираться куда-то вчетвером. Даже не надеялись, что Джони сможет вырваться.

– Каждый год? – переспросил Лайф.

– С тех пор, как нам стукнуло восемнадцать, – не без гордости заметила Джони.

– Правда, чаще программа отдыха включает бассейн и коктейли, – ввернула Хелена.

– И давно вы знакомы? – поинтересовался Лайф.

Мэгги потянулась за бутылкой, чтобы налить еще шампанского.

– С детства. – Мэгги с удивлением обнаружила, что язык заплетается. – Главные люди в моей жизни. Прошу любить и жаловать.

– Познакомились еще в школе, – сказала Хелена. – Мы с Мэгги жили в неблагополучном районе и вместе ездили в школу.

Школьный автобус каждое утро проделывал сложный маршрут. Он собирал детей как из районов с муниципальным жильем, где жили Мэгги и Хелена, так и из близлежащих деревень, где жили Лиз и Джони в особняках, утопающих в зелени собственных садов.

– Благополучный, неблагополучный – какая разница, – промолвила Лиз, откинувшись на спинку стула. – Мы учились в одном классе. Были не разлей вода. Любовь с первого взгляда, одним словом. Что еще скажешь?

Лайф улыбнулся и понимающе кивнул.

– Один за всех, и все за одного.

– Они моя семья. – Джони обняла сидящих рядом Лиз и Мэгги.

– Девочки, а помните, как мы поехали на экскурсию с ночевкой? Ну, когда нас поселили в разных комнатах? После отбоя, прихватив спальные мешки, мы украдкой пробрались в лодочный ангар, где и провели остаток ночи.

– И все было бы хорошо, если бы Джони не взбрело в голову покататься на лодке под красивым звездным небом. Тут-то нас и застукала охрана, – разоткровенничалась Хелена.

– Джони – известная смутьянка. Всегда нас с панталыку сбивает. Джони, помнишь, как ты взяла нас «на слабо», предложив спереть DVD-диск из «Блокбастера»? Еле оторвались тогда от кассира, который выбежал за нами на улицу. – Лиз широко улыбнулась.

Мэгги тоже решила поделиться:

– А я часто вспоминаю пьяную вечеринку в шахте, когда домой мы вернулись в сопровождении полицейских. Тоже твоих рук дело, Джони. Но месяц под домашним арестом – ничто по сравнению с тем кайфом, который мы испытали, отплясывая в гулкой шахте, когда все тело резонировало в такт музыке.

У Джони был особый талант. Рядом с ней вкус жизни ощущался особенно остро. Когда Мэгги выходила замуж за Эйдана, Джони, как и положено, преподнесла им свадебный подарок. А потом отвела Мэгги в сторону и тайком сунула ей в руку отдельный сверток, прошептав: «А это лично для тебя». Позже, когда гости разошлись, Мэгги разорвала упаковку и обнаружила внутри шикарный набор кистей и акриловых красок, к которому прилагалась записка: «Оставайся собой. Оставайся творцом». Жаркая волна стыда накрыла Мэгги, когда она подумала о непочатых тюбиках, которые до сих пор ждали своего звездного часа, похороненные под ворохом одежды в шкафу. Мэгги быстро отогнала непрошеную мысль, решив, что сейчас не время для самобичевания.

– Сколько вы всего вместе пережили! – искренне восхитился Лайф.

Взглянув на их дружбу глазами Лайфа, Мэгги вдруг наполнилась светом и легкостью. Вчетвером они прошли через взлеты и падения, неудачные романы, рождение детей, утрату родителей и на всем пути неустанно поддерживали друг друга. Совместный отпуск был не просто возможностью поваляться на солнце или провести время на свежем воздухе. Встречи с подругами стали для Мэгги встречами с собой прежней, которая, несмотря на все тяготы взрослой жизни, еще пряталась где-то внутри и только в присутствии подруг вырывалась на свободу.

– В Норвегии первый раз? – спросил Лайф.

Подруги кивнули.

– Вы влюбитесь в горы, вот увидите. Они меняют людей. В экстремальных условиях проявляется истинная человеческая натура.

– И давно вы здесь живете? – поинтересовалась Хелена.

– Всю жизнь. Приют построил еще мой дед. После его смерти следующие двадцать пять лет приютом управляли мои родители. Отец умер три года назад, и здоровье мамы сильно пошатнулось. Она перестала справляться с делами, и эстафету пришлось принять мне. В прошлом году мы сделали ремонт, впервые за последние полвека.

– Место шикарное. – сказала Хелена. – Вам удалось почти невозможное – сохранить атмосферу традиционного жилища и привнести в нее за счет пристройки из стекла размах и свежую ноту.

– Спасибо. – Комплимент заставил Лайфа покраснеть.

– Интересно, когда тебе достается такое наследство, оно не превращается в тяжелую ношу? – неожиданно поинтересовалась Мэгги. – Будто тебя против воли привязали?

Лайф помотал головой.

– Для меня это место – все. Горы, озеро, снежные зимы, жаркое лето. Другого мне не надо.

В его словах было столько искренности, что Мэгги оставалось лишь улыбнуться и поднять бокал.

– За вас и ваш приют!

Лайф легонько стукнул своей бутылкой о бокал.

Неожиданно дверь распахнулась, и в столовую ввалился давно не бритый молодой человек лет двадцати пяти. За плечами висел видавший виды рюкзак, из-под оранжевой шапки-бини торчали темные завитки, закрывавшие лоб. На шее красовалась черная татуировка.

Барменша застыла как соляной столп, открыв от удивления рот.

Девушки в дальнем углу бара замерли с бокалами в руках и перешли на шепот.

Лайф, чей взор был прикован к гостю, не шелохнулся.

Развязной походкой, широко размахивая руками, молодой мужчина пересек комнату. Грозно выпятив челюсть, он с вызовом оглядел присутствующих, словно вопрошая: Чего уставились?

– Это кто? – прошептала Мэгги, чувствуя, как задрожал от напряжения воздух в комнате.

– Мой брат, – произнес Лайф и резко встал, чуть не опрокинув стол. Напитки расплескались.

Мужчина заметил Лайфа и остановился как вкопанный. Несколько мгновений они не отводили друг от друга взгляд.

Присутствующие затаили дыхание, а певец не осмелился начать новую песню.

Потом брат Лайфа сказал что-то по-норвежски, раскинул руки для объятий и с улыбкой шагнул навстречу.

После секундного замешательства Лайф сделал то же самое и обнял брата, радостно воскликнув:

– Эрик!

Он радушно похлопал брата по спине, но от Мэгги не ускользнул взгляд Лайфа, тайком брошенный на сидящих за угловым столиком Бьорна и Брит.

Бокал в руке Брит задрожал. Бьорн побелевшими пальцами вцепился в подлокотники. Старики смотрели на Эрика так, словно узрели дьявола во плоти.

Глава 13. Хелена

Появление Эрика вызвало замешательство. Гости, обмениваясь выразительными взглядами, перешли на шепот, говорили, наклонившись к уху собеседника. Однако вскоре вновь заиграла музыка, гитарист включил усилитель, и вечеринка забурлила с новой силой.

Мэгги вскочила и начала пробираться к сцене. Хелена и забыла, какой душкой может быть Мэгги после нескольких бокалов. Ее просто распирало от любви к окружающим и всему миру.

– Что она делает? – с тревогой в голосе спросила Лиз.

Мэгги, стоя на цыпочках, что-то прошептала на ухо музыканту, обернулась и с сияющим видом показала рукой на их стол.

Хелена толкнула Джони локтем в бок.

– Кажется, чей-то отпуск закончился.

Мэгги, улыбаясь во весь рот и махая рукой, приглашала Джони на сцену.

– О боги, – простонала Джони, беззвучно умоляя подругу остановиться.

Но певец уже склонился над микрофоном, чтобы торжественно возвестить на английском:

– Дамы и господа, на нашей вечеринке присутствует особенный гость…

Несколько пар глаз в то же мгновение устремились на подруг.

Лиз, с сигаретой за ухом, наклонилась вперед так близко, что их с Джони носы почти соприкоснулись, ударила по столу сначала одной ладонью, потом – второй и с широкой улыбкой на лице начала отстукивать ритм и скандировать:

– Джони Голд! Джони Голд!

Хелена подхватила ритм, стуча кольцами о край стола и заставляя подпрыгивать фужеры. Присоединились и другие голоса.

– Джони Голд! Джони Голд! Джони Голд!

Скоро все взоры были устремлены на их столик. Лиз встала и протянула подруге руку.

Джони опустошила бокал шампанского и под восторженные возгласы гостей позволила отвести себя к импровизированной сцене. Мэгги стояла в первом ряду и радостно аплодировала. Музыкант передал Джони гитару, которую она сразу повесила себе на шею.

Хелена пробралась сквозь толпу и встала рядом с Мэгги и Лиз.

– Неужели она сделает это? – с дикой радостью в глазах произнесла Лиз, пока Джони настраивала инструмент.

– Даже не сомневаюсь! – ответила Хелена.

Джони жила аплодисментами и сценой, но была не их тех, кто привлекает на себя внимание. Она ждала, когда публика созреет. Начнет скандировать ее имя. Стучать по столу, сгорая от возбуждения и предвкушения. Тогда – и только тогда – она делала шаг вперед.

Хелена окинула Джони оценивающим взглядом. Подруга была одета в старую футболку и шорты с потертостями и рваным краем. Грубые ботинки подчеркивали красоту длинных стройных ног. Из украшений на ней были широкие кожаные браслеты на правой руке и кольцо в носу, из косметики – лишь подводка вокруг глаз. Выраженные скулы и ясные зеленые глаза в большем и не нуждались.

Все взгляды были устремлены на нее. Джони начала всем телом раскачиваться; внутри уже пульсировал нужный ритм. Она наклонилась к микрофону, почти касаясь его губами. Рот полуоткрыт, глаза распахнуты.

– Привет! – Всего лишь одно слово, но сколько в нем глубины, теплоты тембра и выразительности!

Зал притих.

В полной тишине Джони запела.

О боги! Что за голос! Томный и печальный, он эхом разнесся по залу. Хелена почувствовала, как по шее побежали мурашки.

Поэтому Джони рок-звезда.

Она ударила по струнам, и зрители как загипнотизированные со всех сторон обступили импровизированную сцену, покачивая бедрами и пританцовывая. В этом и заключался главный секрет Джони: люди, услышав ее пение, теряли дар речи. Ее талант ошеломлял. Только глухой мог не испытать трепет и не почувствовать его уникальную силу и красоту. Каждый из присутствующих понимал, что ему довелось стать свидетелем чего-то необычайного.

Хелена кожей ощущала летающие по залу искры. Магнетизму Джони невозможно было сопротивляться. Богатый интонациями голос заставал слушателей врасплох, глубокие и резкие ноты уступали место мягким и обволакивающим. Казалось, что звуки льются из самых глубин ее существа. Став с гитарой единым целым, она сжимала гриф длинными тонкими пальцами. Изгиб спины, шеи, томный взгляд полуприкрытых глаз не оставляли сомнений: песню Джони проживала всем телом, которое вдруг будто лишилось своей физической сущности, перетекая из одного состояния в другое.

Она не исполняла музыку. Она была музыкой.

Бьющая через край энергия захлестнула зрителей. Хелена, достав смартфон, нажала кнопку «Видео». Лиз стянула с волос резинку и распустила хвост. Мэгги в экстазе кружилась, не обращая внимания на юбку, которая зонтиком вздымалась вокруг ее ног. Какая-то девица, засунув пальцы в рот, чуть не оглушала соседей свистом. Мужчина в расстегнутой до пояса рубашке размахивал вскинутыми руками.

Мэгги сгребла в объятия Лиз и Хелену. Стоя у микрофона, Джони смотрела прямо на них и сияла от счастья. Неважно, сколько им лет – двенадцать, восемнадцать или двадцать пять. Старая дружба не ржавеет. И бремя прожитых лет не имеет над ними никакой власти. Один за всех, и все за одного. От боли, злости и недовольства не осталось и следа; излучаемый Джони свет рассеял мрак воспоминаний, и Хелена, у которой от изумления шла кругом голова, напрочь забыла о своих обидах.

Песня закончилась, публика восторженно аплодировала. Джони смотрела на зрителей сияющими от радости глазами и улыбалась во весь рот, демонстрируя два ряда идеально ровных белоснежных зубов; легкая щербинка между двумя передними придавала ее улыбке особый шарм. Когда первый агент попросил Джони от нее избавиться, она ответила: «Без проблем. Сразу после того, как вы перекроите собственную внешность». В этом была вся Джонни – никогда не терпела неуважительного отношения к себе и всю жизнь делала что хотела.

Джони согласилась на одну песню. Так и сказала: «Только одну». Но разгоряченную толпу уже было не остановить. Не успела она снять с шеи гитару, как предыдущий исполнитель вышел вперед и выкрикнул:

– Неужели отпустим?

Публика взорвалась ликующими возгласами.

– Еще! – подпрыгивая на месте, громче всех вопила Лиз. – Давай «В темной скорлупе»!

Лиз всегда гордилась свой лучшей подругой, и ее искренность заслуживала восхищения. Она никогда не завидовала ее красоте, успеху или славе. Никогда не роптала, когда та пропадала надолго из вида. Лиз льстило, что никакие соблазны мира шоу-бизнеса не смогли заставить Джони забыть подругу детства. Джони по-прежнему нет-нет да и прилетала повидаться с Лиз и ее семьей.

– Следующую песню я посвящаю моим друзьям, – с хрипотцой в голосе объявила Джони.

Когда прозвучал первый аккорд хита «В темной скорлупе», толпа взревела от восторга.

Хелена тоже любила эту песню. Мыслями она вернулась в тот далекий день, когда Джони прислала ей запись, над которой только что завершила работу в студии. «Послушай», – сказала тогда Хелена своей маме, включив песню. И мама застыла, прижав руки к груди. Когда песня закончилась, она со слезами на глазах сказала: «Передай Джони, что я ей очень горжусь. Пусть обязательно зайдет, когда приедет».

Подростком Джони часто приходила к ним после школы. Мама Хелены научила ее играть на синтезаторе, читать ноты, пользоваться невероятным диапазоном своего голоса. Когда Джони исполнилось семнадцать, мама подарила ей на день рождения блокнот «Молескин», за который выложила целое состояние, вручив его со словами: «Для твоих хитов».

После смерти мама Хелены оставила Джони старый синтезатор и старинную деревянную шкатулку с нотами, по которым та в детстве училась нотной грамоте. Хелена собиралась отдать их подруге после похорон, но Джони так и не появилась.

В отличие от бьющихся в экстазе поклонников, Хелена стояла неподвижно. Если бы ее мама была до сих пор жива, она бы тоже скандировала имя Джони. Она бы забыла всю боль, которую причинила ей Джони, ни разу не позвонив и не заехав в гости во время ее болезни. Потому что ее мама всегда видела в ней только талант, красоту, ранимость и отсутствие уверенности в себе, полагая, что Джони нуждается в защите. Мама ее простила бы. Как и остальные.

Но не Хелена.

Она тряхнула головой и огляделась.

У входа, прислонившись к стене, стоял молодой человек. В отличие от остальных гостей, он не танцевал.

Это был Остин, с которым она познакомилась у барной стойки. И сверлил он взглядом своих льдисто-голубых глаз не Джони Голд.

Он смотрел на нее.

Хелена не отвернулась. В глазах парня читалось желание. Когда его взгляд скользнул по ее губам, Хелена почувствовала, как волна предвкушения и возбуждения толкнула ее в грудь.

И тут зал оглушила новая волна возгласов. Лес рук взмыл вверх. Напитки расплескались из взлетевших ввысь бокалов. Когда толпа отхлынула от сцены, Остин подошел к двери, открыл ее и приглашающим взглядом впился в Хелену.

Она бросила быстрый взгляд на подруг, плененных чарами Джони, и начала пробираться сквозь толпу. Ряды зрителей за ее спиной быстро сомкнулись.

Глава 14. Джони

Джони наклонилась к микрофону и под одобрительные крики и свист толпы осипшим голосом предупредила:

– Эта – последняя.

Здоровяк с густой волнистой шевелюрой, стоящий у самого края импровизированной сцены, протянул ей рюмку. Джони опрокинула ее, вытерла губы тыльной стороной ладони и вернула парню. Бросила взгляд на гитару и на мгновение замешкалась, словно вдруг забыла, где находится и как сюда попала. Зрители затихли. С отрешенным видом подняла глаза, в море незнакомых лиц выхватила взглядом стоящую в первом ряду Лиз и сделала шаг вперед.

Лиз, надежная как скала, стояла рядом. Она не даст упасть.

Джони не заслужила такую подругу. Когда она исчезала с радаров, Лиз не переставала звонить, писать сообщения и слать на адрес звукозаписывающей студии баночки с витаминами и биодобавками в надежде, что они найдут адресата.

В перерывах между турами Джони периодически жила у Лиз и Патрика, появляясь на пороге их дома выжатая как лимон и окончательно павшая духом. Первые сутки она обычно отсыпалась в подготовленной подругой постели, окутанная ароматом свежесрезанных цветов, которые Лиз оставляла в вазе на подоконнике. Когда Джони, отдохнувшая, наконец выходила из комнаты, ее объятий уже ждали дети Лиз. Им не терпелось похвастаться своими достижениями: падкая на похвалу Иви демонстрировала новые танцевальные движения, а Дэниел скромно протягивал очередной пояс по карате, сгорая от желания показать себя в деле. Джони всегда умиляло, как его маленькие кулачки и ножки нещадно колотили по диванным подушкам. По вечерам Патрик готовил сытный ужин из собственноручно выращенных зимой корнеплодов; потом они сидели допоздна, слушая малоизвестные альбомы, а Лиз над ними подтрунивала, прикрывая ладонью рот, чтобы они не заметили, как она зевает.

Лиз давно уговаривала Джони купить дом в деревне, куда бы она могла возвращаться между турами. Дом, в котором выросла Джони, продали лет десять назад, сразу после смерти бабушки…

Лиз с озабоченным видом тоже сделала шаг вперед.

– Джони?

Подруга чуть вздрогнула, затем кивнула, давая понять, что все в порядке. Струны застонали в ее руках. Три ноты. Пауза перед рывком. И Джони запела.

Бешеный поток энергии, порожденный бурлящим коктейлем эндорфинов и алкоголя, захватил певицу и вознес на гребни звуковых волн.

Лиз с облегчением улыбнулась.

Джони не переставала двигаться в такт музыке. На лбу выступили капельки пота. Даже внутренняя поверхность бедер покрылась испариной. Она пела, слегка подавшись вперед. Распущенные волосы подрагивали при каждом движении.

«Я высоко лечу, касаясь облаков», – пела она, выталкивая звуки всей диафрагмой под переборы струн.

Несколько человек с раскрасневшимися лицами, в прилипших к разгоряченным потным телам футболках, двигались в такт словам, высоко подняв руки.

Джони наклонилась к микрофону. «Им не дано понять: полет мой завершился».

Мгновение – и прозвучал финальный аккорд. Сделав глубокий вдох, она подняла голову и, почти касаясь губами микрофона, прошептала: «Я падаю…»

Угасла последняя нота, еще недавно глубокий звук ушел в пустоту. Душу защемило от тоски. В полной тишине Джони склонила обессиленно голову, и волосы черным занавесом упали на лицо.

Зал взревел.

Публика разразилась оглушительными рукоплесканиями. Джони опустила глаза – на несколько мгновений она позволила себе окунуться в аплодисменты незнакомцев, наслаждаясь триумфом. На короткий миг их связала музыка. Ее переживания, облаченные в слова, вылились наружу и попали этим людям в самое сердце, подобно рассекающему темноту снопу искр. Она уже давно не выступала в камерной обстановке, когда до зрителя было буквально рукой подать. Никаких тебе софитов, сценических костюмов и больших экранов.

Она медленно подняла голову, одарила присутствующих улыбкой и, обводя взглядом зал, почувствовала, как ее укутывает искрящаяся теплая волна. Продолжая скандировать ее имя, Мэгги и Лиз хлопали в ладоши как сумасшедшие.

Джони подошла к микрофону и низким голосом сказала:

– Спасибо за теплый прием. – Затем она сняла гитару и протянула ее улыбающемуся во весь рот музыканту.

– Просто невероятно! – воскликнула Лиз, обняв Джони.

– Равных тебе нет! – восторженно согласилась Мэгги.

На какое-то мгновение, в объятиях подруг, еще ощущая внутри отголоски собственных песен и бурление энергии в зале, Джони показалось, что все в жизни не так уж и плохо. Даже почти идеально. Она подняла взгляд на подруг… и, нахмурив брови, озабоченно спросила:

– А где Хелена?

Глава 15. Хелена

Не сводя с Остина глаз, Хелена медленно, но решительно приблизилась к нему. Теперь развитие событий зависело от нее. Слова были лишними. Вести с ним светские беседы она не собиралась.

Хелена подошла к парню вплотную. Их тела почти соприкасались.

Приятное лицо, ухоженные руки, накачанные мышцы.

Сгодится.

Она сжала губы и легким кивком обозначила свои намерения.

Юноша кивнул в ответ.

Хелена хорошо знала правила игры. И решила, что все случится, еще у стойки бара, когда приняла от него бутылку вина.

Остин пригладил свою белокурую шевелюру, излучая какую-то звенящую, нервную самоуверенность. Потом сжал ее руку в своей теплой, слегка влажной ладони и повел за собой. Спальня, кабинка туалета, кладовка, пустой коридор… Ей было без разницы, где все случится.

Остин плечом открыл дверь в закрытый на ремонт туалет.

Хелена плотно затворила дверь и повернула задвижку. В слишком ярком и резком свете лампы нос парня засиял жирным блеском. Вдоль линии роста волос его лоб покрывала едва заметная россыпь оставленных прыщами шрамов. Поры выглядели большими и растянутыми.

Он жадно, не без самодовольства, словно сам до сих пор не верил в собственную удачу, буравил ее взглядом. Оно и понятно – нашел подружку не в ночном клубе, а в туристическом приюте у подножия горы.

Она притянула его к себе за ремень и поцеловала, вдохнув в себя запахи сидра, мяса и чего-то кислого. Прижавшись к нему всем телом, почувствовала под джинсами отвердевшую плоть. А ведь она его даже не хотела; так относятся к последнему кусочку шоколада, к которому уже не очень-то и тянет, но доесть вроде нужно. Не выкидывать же.

Надо быстрее с этим покончить.

Хелена спустила свои черные брюки и трусики до колен, позволив мужчине посадить ее на край мокрой раковины. И не успела опомниться, как он был уже внутри нее.

Она попыталась задать нужный ей ритм, однако сбилась и утратила всякое настроение, краем глаза заметив на полу кусок скомканной туалетной бумаги. Хелена отвернулась и неожиданно в висящем на двери зеркале увидела собственное отражение. В этот момент она меньше всего походила на контролирующего ситуацию человека. От помады не осталось и следа; из зеркала на нее смотрела ожесточившаяся одинокая женщина.

Хелена закрыла глаза.

А потом чуть не вскрикнула от боли – Остин сжал ее груди. Почему-то слишком мягкие. Что-то не так. Она еще глубже подалась вперед и начала двигаться в нарастающем темпе.

Остин достиг разрядки, и его тело сотрясла сильная дрожь.

Хелена соскользнула с раковины, быстро натянула трусики и застегнула брюки.

Он смотрел на нее широко раскрытыми глазами.

– Вау! Это было…

Хелена отвела взгляд и направилась к двери.

– Стой! Уже уходишь? – Остин вдруг превратился в мальчишку с уязвленным самолюбием.

– Да.

– Но мы же… увидимся еще?

– Я завтра в поход, – сказала она, не отрывая ладони от ручки двери.

– Значит, когда вернешься?

Хелена вышла в тускло освещенный коридор.

– Обязательно, – бросила она, сгорая от желания побыстрее уйти.

– Увидимся! – прокричал он ей вслед. В его голосе было столько неподдельной радости, что Хелена испытала угрызения совести.

Направляясь в столовую, она неожиданно наткнулась на Вильгельма с собакой, который вернулся на свой пост в вестибюле. И хотя козырек кепки скрывал лицо мужчины, Хелена кожей почувствовала, как тот проводил ее пристальным взглядом, и испытала жгучее чувство стыда.

Глава 16. Лиз

Гости толпой высыпали из бара, натягивая на ходу куртки и направляясь в сторону озера для продолжения вечеринки.

– Ты с нами? – спросила Лиз у Мэгги.

– Не, пора на боковую. – Мэгги стояла, спрятав руки в карманы желтого платья, и слегка пошатывалась.

– Тогда спокойной ночи. Люблю тебя. – Она поцеловала Мэгги в теплую щеку, напрочь позабыв о случившейся ранее размолвке, и проследовала за группой женщин, которые тараторили что-то на немецком. Ночь выдалась прохладной, и от свежего горного воздуха у нее защипало лицо. Лиз остановилась, отделившись от толпы, и вгляделась в темноту.

Над озером золотился серп луны. Вокруг ревущего в бочке огня сгрудились люди. Музыка не умолкала ни на секунду. Под опутанными гирляндами деревьями танцевали гости. Некоторые развалились на скамейках. В воздухе разносились громкие голоса и смех.

Лиз поискала взглядом Джони. Наверняка окружили поклонники. Ее выступление сегодня потрясло Лиз. В последний раз она видела подругу на сцене четыре месяца назад в Дублине. Джони тогда неожиданно позвонила и сказала: «Сможете приехать? Я включила вас в список гостей». Патрик без долгих колебаний купил билеты, детей они сплавили его брату, взяв с собой минимум вещей, бросили все дела и полетели в Дублин. Ощущения оказались незабываемыми – убежав от всех забот, они вдруг почувствовали себя прогуливающими уроки школьниками.

Джони тогда вышла на сцену в расшитом пайетками плаще, в котором очень напоминала сказочную русалку – ниспадающие волнами темные волосы, мерцающие в уголках глаз стразы. Прекрасное создание, вышедшее на сушу из искрящихся океанских волн. Когда ее лицо показали крупным планом на большом экране, зрители вскочили с мест и разразились оглушительными криками.

– Другой такой красавицы в целом свете не найти! – положив голову на плечо мужа, изумленно произнесла Лиз.

– Только вот красавица какая-то грустная очень, – заметил Патрик.

Лиз внимательно посмотрела на рассыпающееся на пиксели лицо подруги, которое улыбалось с пятидесятифутового экрана, и подумала: А ведь он прав. Действительно грустная.

После концерта Джони планировала посидеть где-нибудь с приехавшими друзьями, но у мигрени были свои виды на Лиз. Когда они с Патриком вернулись из Дублина домой, несколько недель от Джони не было ни слуху ни духу. Такова вся Джонни. Когда дела шли не ахти, она пряталась в скорлупу и пропадала.

Но сейчас они в Норвегии, и у них есть целых четыре дня, чтобы побродить по горам и вдоволь наговориться.

Вопреки предположениям Лиз, Джони она обнаружила сидящей в одиночестве, а не окруженной толпой поклонников. Девушка сидела на спинке скамьи лицом к озеру, взгромоздив ботинки на сиденье и прижав к уху телефон. Подняв воротник кожаной куртки до ушей и подтянув под себя длинные оголенные ноги, Джони внимательно слушала собеседника, время от времени кивая в ответ.

Приближаясь, Лиз уловила обрывки разговора.

– Я не знаю, что сказать… – Джони обхватила шею сзади ладонью, и в лунном свете промелькнул массивный серебряный перстень.

Что-то в позе подруги и ее интонациях насторожило Лиз, и она замедлила шаг.

Джони, не отрывая губ от телефона, продолжала говорить, пока на пределе эмоций не выпалила:

– Конечно, нет!

Лиз, обхватив себя руками, затаилась в темноте.

Вдруг, словно почувствовав постороннее присутствие, Джони обернулась. Ее глаза расширились от удивления, а лицо в лунном свете побледнело как полотно.

– Мне нужно идти, – буркнула она в телефон и убрала его в карман кожаной куртки.

Лиз устроилась рядом.

– С кем болтала?

– С Каем.

– Опять выносил мозг?

Джони скривилась.

Лиз толкнула ее плечом.

– Все хорошо?

Джони ответила не сразу. В прохладном ночном безветрии озеро завораживало своей неподвижностью. За спиной гремели басы.

– Я в Норвегии. С лучшими подругами. Конечно, все прекрасно!

Лиз о многом хотелось спросить Джони – почему не завершила тур, вернется ли к Каю, что планирует делать дальше… Но вопросы могут подождать. Для этого у них еще будет уйма времени во время похода.

Джони вытащила сигарету из-за уха Лиз, сунула ее подруге в рот и достала из кармана зажигалку. Искорка пламени озарила темные радужки глаз, в которых Лиз увидела свое отражение. Она затянулась, впустив горячий дым в легкие. Желания курить не было, поэтому она вытащила сигарету изо рта и протянула ее Джони.

Та глубоко затянулась и вскочила на ноги.

– Все, к огню! Хочу танцевать! – Схватив Лиз за руку, Джони поволокла ее в направлении толпы. Какой-то мужчина подкинул в огонь полено, и новый сноп искр устремился в ночное небо. Сидящие неподалеку молодые люди что-то бросили вслед Джони, но она лишь улыбнулась в ответ. Девушка в черном худи вытащила из холодильника у костра две банки пива и протянула их Джони и Лиз.

Лиз поблагодарила ее, однако открывать пиво не стала, продолжая сжимать холодную банку в руке. Дым от костра разъедал глаза.

– Может, спать пойдем? Завтра рано вставать.

Джони рассмеялась, дернула за кольцо и с жадностью отпила из банки. Затем, пританцовывая, направилась к костру. Ее тело, словно подражая мечущимся над огнем клубам дыма, обрело какую-то особую легкость.

По другую сторону костра Лиз заметила стоящего в одиночестве брата Лайфа Эрика. Из-под натянутой на затылок оранжевой шапки-бини выглядывали завитки темных волос. В руках он сжимал бутылку и, рассеянно переступая с ноги на ногу, как завороженный, смотрел на огонь, который отбрасывал на его лицо странные тени.

Лайф, окруженный толпой приятелей, стоял неподалеку. Парни громко разговаривали и смеялись. Внешне расслабленный и спокойный, Лайф украдкой поглядывал на брата.

Лиз поставила нетронутое пиво в холодильник и протерла ладони о брюки. Джони тем временем, слегка покачиваясь, тянула руки к вырывающимся из бочки языкам пламени.

– Осторожно! – Лиз решительно шагнула вперед и схватила Джони за руку. Еще мгновение, и та обожглась бы о раскаленный металл.

Джони, с блуждающей улыбкой на лице, обняла подругу за талию.

Вдруг музыка резко оборвалась, и все огни погасли. Оказавшись в кромешной тьме, оглушенная тишиной толпа разразилась криками протеста. Какой-то парень в кепке подошел к генератору и, радостно улыбаясь, показал всем вылетевший конец кабеля.

– Ты! – прозвучал резкий голос.

Обернувшись, Лиз увидела идущих мимо Бьорна и Брит – пожилую пару из приюта. Мужчина поднял руку и ткнул пальцем в лицо Эрика.

Эрик посмотрел на него в упор и, не отводя взгляда, хлебнул пива.

Бьорн осторожно высвободил руку из руки жены и, выдвинув подбородок, сделал шаг вперед.

– Du er modig som viser deg her![1] – зло выплюнул он.

Несколько мгновений Эрик смотрел ему прямо в глаза, после чего пожал плечами.

Бьорн изменился в лице. Едва сдерживаясь, он подошел к Эрику почти вплотную. От напряжения уголок его рта скривился, мышцы на руках задергались. Старик гневно сжал кулаки.

– Jaevel!

– Что он говорит? – шепотом спросила Лиз у стоящей рядом девушки в худи.

Прежде чем та успела ответить, Бьорн обвел взглядом толпу и проорал:

– Han drepte Karin![2] – Он ударил себя в грудь кулаком. – Det vet jeg![3]

Девушка в худи в нерешительности потерла ключицу.

– Он говорит… говорит, что Эрик убил его дочь.

Лиз и Джони обменялись взглядами. Куда они попали?

Выставив вперед челюсть, Эрик смотрел старику прямо в глаза. Казалось, еще секунда – и он взорвется от переполнявшего его напряжения.

В этот момент жена Бьорна торопливо приблизилась к мужу и взяла его за руку, что-то быстро шепча на ухо и пытаясь успокоить.

Бьорн плюнул под ноги Эрику, развернулся и позволил жене себя увести. Сердце Лиз сжалось, когда она увидела, как старик склонился к жене и они, прижавшись друг к другу, совершенно сломленные, побрели к парковке.

Взгляды толпящихся вокруг костра людей были устремлены на Эрика. Тот, белый как полотно, будто прирос к земле, не в силах двинуться с места.

– Hva?[4] – зло прорычал он.

Никто не сказал ни слова.

С диким криком Эрик размахнулся ногой и пнул бочку. На землю вывалились горящие дрова и тлеющие угли. Мириады искр устремились в ночное небо.

– Эй! – заорал на него какой-то парень с короткими дредами и уже сделал шаг к Эрику, как вдруг из ниоткуда, когда казалось, что драки уже не миновать, возник Лайф. Он встал между мужчинами, призывая их успокоиться, затем тихо сказал что-то брату и, положив руку ему на плечо, попытался его увести.

Эрик грубо стряхнул руку Лайфа с плеча и ринулся к озеру. Остановившись у кромки лишь на секунду, чтобы сбросить ботинки, он в прямо в одежде зашел в воду и быстро поплыл, рассекая водную гладь.

Лиз и Джони завороженно смотрели на серебрящуюся лунную дорожку, а в ночи эхом разносились громкие крики Лайфа, уговаривающего брата вернуться.

Глава 17. Хелена

Когда Хелена вошла в комнату, в ее глазах стояли слезы. От нее пахло алкоголем, между ног саднило. Она бросила рюкзак на узкую кровать и начала рыться в его боковом кармане. Вынула поочередно налобный фонарь, маленькую косметичку, запасные носки.

Из коридора донеслись шаги. Спустя мгновение ручка двери повернулась.

Хелена засунула руку во второй карман, плотно набитый вещами. Пошарив в нем некоторое время, она наконец-то извлекла искомое.

В комнату вошла Мэгги. Волосы распущенные. На лице – довольная улыбка, в глазах – блеск.

– Вот ты где! – Но стоило ей взглянуть на Хелену, как счастливое выражение лица мгновенно сменилось на обеспокоенное. – Что стряслось? – Ее взгляд скользнул на зажатую в руках подруги упаковку. – Тест на беременность?..

– Да.

Мэгги недоуменно заморгала.

– Для тебя?

– Надо покончить с этим здесь и сейчас. Мне нужна твоя помощь. И… обсуждать ситуацию мы не будем.

– Ну хорошо, – осторожно проговорила Мэгги.

Руки Хелены так сильно тряслись, что, пытаясь открыть упаковку, она ее выронила.

– Черт!

– Дай сюда.

В ярко-желтом платье Мэгги выглядела сногсшибательно. Хелена, с ног до головы пропахшая Остином, почувствовала себя грязной.

Мэгги аккуратно извлекла из упаковки тест-полоску и руками разгладила на кровати листок с инструкцией. Быстро пробежав по нему глазами, она сняла с полоски колпачок и проинструктировала подругу:

– Эту часть надо подставить под струю.

Хелена с подавленным видом зашла в примыкающую к спальне ванную комнату. Оставив дверь полуоткрытой, она четко выполнила указания Мэгги, по неосторожности подставив под теплую струю еще и пальцы. Закончив, положила полоску на бочок унитаза, вымыла руки и протерла их полотенцем.

– Засекаю три минуты, – предупредила Мэгги, включая секундомер на телефоне.

Хелена почувствовала, как гулко бьется пульс в ушах. Через три минуты решится ее судьба. Нестерпимо захотелось пить. Если она сейчас же не сделает глоток, то умрет.

В чертовой ванной комнате стакана не оказалось. Хелена опрометью бросилась к рюкзаку и, вытащив дрожащими руками бутылку, жадно сделала большой глоток прямо из горла; струйки воды побежали по подбородку.

– У меня есть вопросы, – сказала Мэгги.

– Твои проблемы. – Хелена расхаживала по комнате, в которой из мебели были только две кровати и деревянный стол.

– Нам нужно чем-то занять себя еще две минуты и тридцать четыре секунды. Я спрошу, что успею. Договорились?

Хелена с подозрением посмотрела на нее.

– И больше к этой теме мы никогда не вернемся? Обещаешь?

– Только если ты сама не захочешь.

– Не захочу.

– Что ж. Тогда первый вопрос – сколько задержка?

Хелена возобновила хождение по комнате.

– Восемь дней.

– Восемь?! – громко переспросила Мэгги.

По циклу Хелены можно было сверять часы. Двадцать девять дней. Овуляция – на пятнадцатый. Повышенная нервная возбудимость – с двадцать седьмого по двадцать девятый. Потом – критические дни. У нее никогда не было задержек.

От окна до двери – шесть шагов. Поворот. Еще шесть – обратно. И все сначала.

– С чего ты вообще взяла, что залетела? Ты же предохранялась? Или…

– Или. Я бросила пить таблетки. – Мэгги показалось, что Хелена посмотрела на нее даже с каким-то вызовом.

– Но ты же всю жизнь предохранялась!

– Ага, я ведь гуру контрацепции. Даже не начинай. – С шестнадцати лет Хелена пила таблетки и пользовалась презервативами. Детей она не хотела, поэтому упрекнуть ее в наплевательском отношении к этой деликатной проблеме никто не мог.

Мэгги смотрела на подругу, вытаращив от изумления огромные карие глаза.

– Что заставило тебя перестать их пить?

Ну вот, дошли до главного вопроса. Вопроса, который Хелена до сих пор боялась задать даже себе.

– Сколько времени? – рявкнула Хелена.

Мэгги бросила взгляд на телефон.

– Еще минута сорок.

Хелена резко остановилась и плюхнулась на край кровати, заставив содержимое рюкзака подпрыгнуть.

– Я… я не знаю. – Нужные слова не находились. По крайней мере, такие, которые могли бы внести хоть какую-то ясность. – Понимаешь, Мэгз, что-то изменилось. Сама не знаю, как объяснить – тебе, себе, остальным.

– Это как-то связано с Робертом?

О Роберт! Ее Роберт. Ее красивый, веселый, добрый бывший жених. Роберт Лаут, до встречи с которым довольная Хелена жила, не зная забот. А потом появился он. И все перевернулось с ног на голову. Она буквально сходила по нему с ума. И он отвечал взаимностью. Дети им были не нужны, и Хелена даже убедила себя, что проживет с Робертом всю оставшуюся жизнь. Сказка закончилась два года назад, когда одним прекрасным воскресным утром они, как обычно, пили в постели кофе, обложенные газетами и усыпанные крошками от круассанов. Роберт, поставив кружку на стол, сказал: «Я хочу с тобой серьезно поговорить». Хелена тоже поставила на стол кружку и подумала: Вот оно. Сейчас он сделает предложение.

«Знаешь, я передумал. Я хочу детей», – огорошил он ее.

Если бы он ей тогда сказал, что изменил, удар получился бы не таким сокрушительным. Они бы нашли выход из ситуации. Справились бы. Но когда речь заходит о том, чтобы обзавестись детьми, тут вариантов не так много: либо они тебе нужны, либо нет.

А Хелена для себя все решила давным-давно: детей в ее жизни не будет.

Разрыв был крайне болезненным. Они продолжали любить друг друга. Взаимное притяжение не ослабло. Просто в их картинах будущего не находилось места друг для друга. Хелена полностью отдалась работе, тусовкам и другим мужчинам.

А год назад раздался звонок, которого она так боялась. Роберт сообщил, что встретил другую женщину. Она ждет от него ребенка, и они готовятся к свадьбе.

«Было бы неправильно, если бы кто-нибудь другой рассказал тебе. Поэтому решил позвонить», – сказал он ей тогда.

Мэгги присела на кровать рядом с подругой и взяла ее за руку.

Хелена произнесла:

– Я видела фотографию Роберта с дочкой. Она ангел. Тот же нос, тот же цвет волос, такой же смешной «вдовий мыс». Господи! Я словно увидела портрет нашего с ним нерожденного ребенка.

Мэгги сжала ее пальцы.

– Я всегда знала, что из Роберта получится замечательный отец. Так оно и вышло. Только вот не я мать его ребенка.

Хелена выдернула ладонь из руки подруги и, подойдя к окну, раздвинула шторы. Она открыла окно и впустила в комнату холодный горный воздух.

– На тебя тогда много всего навалилось. Роберт стал отцом… – начала Мэгги. – Твоя мама доживала последние дни…

Хелена кивнула. Мама умерла десять месяцев назад, и горе девушку почти сломило. Всю силу любви к близким мы осознаем только тогда, когда понимаем, что больше никогда их не увидим. Что придется жить в мире без них. Необратимость случившегося и горькая безысходность поглотили Хелену. Она поняла, что ничего не исправить, не изменить, и торговаться бесполезно. Этот бой она проиграла. Мама умерла, и ничто никогда не вернет ее обратно. Горечь потери оказалась чудовищно сильной и разрушительной. От безысходности Хелена потерянно бродила по улицам Бристоля и, вглядываясь в лица прохожих, думала: А вы теряли родных и близких? Научите жить дальше.

Хелена посмотрела на Мэгги.

– Когда мама умирала, единственное, что я могла сделать, – взять ее за руку и не отпускать. В последние мгновения жизни все остальное становится неважно. Главное – чтобы было кого взять за руку. Я не могла облегчить ее страдания, не могла отсрочить смерть. Но я могла держать ее руку в своей. Понимаешь? Я ее дочь, и, когда она уходила, я была рядом. – Хелена прерывисто вдохнула. – Когда придет мой черед умирать, я хочу, чтобы рядом был человек, который будет держать меня за руку.

Мэгги прикусила губу. Если она расплачется, все, пиши пропало. Хелену тогда прорвет, и одному богу известно, к чему эти откровения приведут.

– Время? – выпалила Хелена, вскочив на ноги.

Мэгги тоже подскочила как ошпаренная и посмотрела на телефон.

– Пятьдесят восемь секунд.

Живот у Хелены скрутился в узел. Она глянула на приоткрытую дверь в ванную, где сейчас решалась ее судьба. Ее будущее зависело от этой тест-полоски. Под мышками предательски проступили темные пятна.

– А может, мама и Роберт здесь совсем ни при чем. Просто мои биологические часы решили, что пора, и направили химический сигнал в мой мозг, который прочитал его как команду «Плодись и размножайся!».

Хелена запустила руки в волосы.

– Все не так. Со мной не так. С этим… – она махнула рукой в сторону ванной, – тестом все не так.

– Сорок пять секунд.

Живот скрутило. Хелена вытерла ладони о брюки.

– И с кем ты переспала? – спросила Мэгги.

– Да с кем только я не переспала! Уверенно подбираюсь к отметке «половина Бристоля». – Она не отказывалась от встреч на одну ночь с незнакомцами из приложений, спала с парнями, которых только что подцепила в баре. Каждую неделю заводила новую интрижку. У нее и раньше случались неразборчивые связи, и психолог давно объяснила ей, что проблема в уязвленной самооценке и потребности быть любимой. Боже, какая пошлость. – Я только что отымела того чувака, Остина, прямо в туалете. И все ради возможности хоть на тридцать секунд отключиться от своих мыслей. Отличный способ, правда?

– Моя хор…

– Время?

Мэгги посмотрела на часы.

– Двадцать секунд.

Горячая волна почти животного страха накрыла Хелену.

– Я не могу. Иди лучше ты.

– Хорошо.

На пороге ванной комнаты Мэгги замешкалась и, обернувшись, спросила:

– А какой результат тебе нужен? Одна полоска или две полоски?

– Я… я… – Хелена замолчала. Ноги словно приросли к месту.

Она вспомнила, как сжимала в руке ладонь мамы, холодную и неподвижную, пока из нее уходила жизнь. Вспомнила фотографию Роберта с ребенком в слинге на груди. Сколько радости и гордости видела она в его глазах! Мысленно обвела взглядом стены своей квартиры в Бристоле, которые оставались голыми, если не считать дорогих светильников и нескольких картин, и вспомнила увешанные фотографиями и мятыми детскими рисунками жилища друзей. Она действительно всего этого хочет?

Да и детей она не любила. Если не считать Фиби. Какая из нее мать! Она слишком эгоистична и уже давно перенаправила все силы на паруса карьеры. Какие дети! Квартира абсолютно не приспособлена для жизни с ребенком. А вино? Она жить не могла без вина. Хорошая мать из нее не получится. И о детях она никогда не мечтала. Говорила о своих планах, вернее отсутствии таковых, открыто. Все в курсе. Такова ее жизненная позиция, так она себя ощущает.

Мэгги опустила глаза на тест-полоску.

Внутри у Хелены все сжалось. Кожа пылала. От этого мгновения зависело ее будущее. Она сглотнула.

– Ну? Не томи.