Смерть в кредит

Глава 24

Джек стал одним из первых читателей утреннего выпуска «Трибюн». Он специально поджидал у издательства, прибыв задолго до рассвета, чтобы отловить первый автомобиль почтовой доставки. Усевшись в свою машину и включив слабенький салонный свет, он вновь и вновь перечитывал тревожный заголовок: «Любовник жертвы похитителя отказывается платить выкуп».

Кое в чем Эдди Малоун оказался верен слову. К неимоверному облегчению Джека, в статье не было животрепещущих цитат с пресловутой пленки. С другой стороны, автор статьи не отказал себе в удовольствии чуток сбрызнуть грязью своего старинного знакомца.

Дальше – хуже… После такой статьи никто не поверит, что Свайтек оставался в неведении относительно замужества Мии. Единственное, что радовало, – его абуэла, кубинская бабушка, не прочтет англоязычную газету. Впрочем, Джек пекся не только о собственной репутации – дело в том, что статья представляла собой реальную угрозу для жизни похищенной, ее содержание было воистину смертоносно.

Теперь, когда в газете черным по белому написали, что никто не собирается платить выкуп, каких действий ожидать от похитителя?

Вот он, отказ Джека, крупным шрифтом по всей странице. Смотреть больно. А с другой стороны, надо взглянуть на факты: во-первых, Мия ему не жена, да он и не увлекся бы ею, не введи она его в заблуждение. С какой стати ему платить? Он рисковал жизнью, чтобы доставить похитителю залог. Неужели этого недостаточно? Досадная деталь: эти «пустяки» ускользнули от внимания прессы. После пресловутого разговора с Малоуном Джек позвонил агенту Хеннинг, и та заверила его, что инцидент с первым взносом, «гарантирующим» безопасность Мии, удалось все-таки скрыть от вездесущих СМИ. Секретность – это, конечно, хорошо в интересах следствия, а вот общее впечатление благодаря ей сложилось отнюдь не самое лучшее. В итоге все сводилось к следующему: пользуясь формулировкой Эдди Малоуна, он увел чужую жену, а когда ее похитили, сказал: «Извини, детка, теперь каждый за себя». Ну, может, чуть по-другому – суть одна.

Джек сложил газету пополам и бросил на пассажирское сиденье. Над землей вставало солнце, и тысячи огней, освещавших ночной город, будто растворялись в утренней голубизне неба. Городские магистрали еще не заполонила утренняя толчея, и Джек рассчитал, что если поторопится, то вполне застанет дома Уильяма Бейли. Он резким маневром перестроился в крайнюю полосу и вырулил на нужную развязку.

Удача ему сопутствовала: экономка сразу открыла гостю и проводила его к хозяину. Бейли, устроившись в уголке, пил кофе. На журнальном столике со стеклянной столешницей лежала развернутая «Трибюн».

– Какое совпадение, – проговорил хозяин, оторвав взгляд от газеты и взмахом руки приглашая гостя располагаться в кресле.

– Это не случайность, – ответил тот.

Словесная потасовка с личным юристом Салазара была делом весьма импульсивным – вечерний разговор с Малоуном и последующий выход статьи сильно сказались на терпении Джека, и он понял, что пришла пора конкретных действий. Отправной точкой на этом пути был Бейли.

– Ты не хочешь мне объяснить, каким образом запись «Джек и Мия» попала в руки Малоуна? – начал Джек.

– Запись? – проговорил Бейли, намазывая клубничный джем на рогалик со сливочным сыром. – Какая еще запись?

– Ты плохой актер, – сказал Джек. – Малоун сослался на записи и пообещал процитировать наиболее яркие моменты, если я не признаюсь, что у нас с Мией была связь. Он меня вынудил.

Хозяин молча жевал рогалик.

Гость продолжал:

– Еще скажи спасибо, что я не обвинил твоего клиента в незаконном проникновении в мой дом и прослушивании личных разговоров.

– Могу вас уверить, Эрнесто Салазар не имеет к пленкам никакого отношения.

– Хватит пороть чушь, – разозлился Джек. – Знаю я, как Салазар подставил фэбээровцев с проверочным вопросом. «Что общего между недвижимостью и поцелуем?» Откуда ему знать, если он не прослушивал мой дом?

Бейли отложил недоеденный рогалик, аккуратно стер со стола крошки и совершенно спокойно проговорил:

– Ты согласен признать, что этого разговора не было?

– Если это единственный способ добиться откровенности, то да.

Хозяин кивнул и, глядя в глаза собеседнику, внятно проговорил:

– Мы не передавали Малоуну никаких пленок.

– Хватит со мной играть! – сорвался Джек. – А что тогда вы ему передали – стенографию с этих пленок?

– Журналист позвонил Эрнесто с просьбой выдать ему записи. Это было как гром среди ясного неба. Не знаю, как он пронюхал про пленки, но мы ему отказали. Не стали с ним даже разговаривать. Ни словом, ни действием мы не признавали, что супруга Эрнесто Салазара делит ложе с другим мужчиной.

– То есть это не вы сказали Малоуну, что я намерен уплатить за Мию выкуп?

– Мы подобных вещей не озвучивали, поверь мне на слово.

– Боюсь, твое слово – недостаточно веский гарант.

Бейли попытался изобразить негодование – впрочем, он не сильно старался: хватило здравомыслия не переигрывать.

– Я понял. Поговорим начистоту. Проникновение на частную территорию для установки подслушивающих устройств – уголовно наказуемое преступление. Неужели ты считаешь, что Эрнесто стал бы так рисковать из-за каких-то пленок?

– У журналистов конфиденциальные источники, – заметил Джек. – Судья при всем желании не сможет выбить из Малоуна информацию.

– Может, и так, – согласился Бейли. – Просто поверь: мы никому ничего не давали.

– Попробуй докажи.

Бейли умолк, затем подался вперед, словно бы его неожиданно посетила удачная мысль.

– Ладно, смотри. Эрнесто Салазар – влиятельный человек, притягательный мужчина, донжуан из донжуанов, ходячее воплощение мужественности. Неужели ты думаешь, он по собственной воле станет высылать журналисту пленки, доказывающие, что его жена ищет сексуального удовлетворения в постели другого мужчины? Это же полностью разрушит его имидж.

Довод был веским, Джек не нашелся что возразить.

– Пожалуй, в этом есть смысл.

– Ну конечно, – сказал Бейли. – Отсюда возникает другой вопрос: если Эрнесто не делился с Малоуном информацией, тогда кто это сделал?