Снежный великан

ГЛАВА 23

Холода держались до марта. Снег шел, а потом таял и снова шел. Но сейчас наступил апрель, и, похоже, ему было стыдно за бесполезные месяцы зимы, так как он очень старался, чтобы все снова наладилось. Стояла такая теплая погода, что уже можно было выходить на улицу без куртки. И в последние дни, когда Адриан подходил к двери на кухне, он постоянно видел сидящую на качелях миссис Элдерли: ярко-рыжая точка и поднимающийся к небу ванильный дым — миссис.

В любой момент Адриан мог бы подсесть к ней, но он не был на террасе уже целую вечность. После того как он провел там самую холодную ночь в жизни, его охватывал ужас при одной только мысли снова оказаться на качелях, хотя он так до конца и не понимал почему. С тех пор холодные ночи давно прошли — и на улице, и в его душе. Он осознал это совсем недавно.

Иногда нужно, чтобы прошло несколько жизней, несколько лет или месяцев, прежде чем кто-то увидит то, чего не замечал раньше. Так, Адриан совсем недавно понял, что уже долгое время его мать не заводила речь о гормональной терапии, а отец больше не приносил фотографии разочарованных пассажиров — только счастливых; и оба ни слова не говорили о выступающих ребрах сына, зато все последние месяцы готовили его самые любимые блюда.

И в середине апреля наступил день, когда Адриан наконец смог преодолеть себя. Он открыл дверь на террасу, ступил на деревянный пол и тотчас понял: все это время он испытывал страх не только перед самой холодной ночью в его жизни, но и перед Стеллой, которая в любую минуту могла появиться здесь. Адриан несколько раз видел ее на улице, но всегда только издали, не так близко, как во времена высокорослых штуковин, когда его звали «Метр девяносто» и он был совсем другим. Каждый раз они делали такое движение рукой, которое при хорошей фантазии можно было принять за приветствие. И после оба спешили снова исчезнуть в своей новой жизни.

Адриан сделал глубокий вдох, медленно подошел к качелям и увидел, что лежавшие на них годами заплесневелые подушки заменили на новые. Он сел рядом с миссис Элдерли, которая просто сказала:

— Давно пора.

Адриан засмеялся и подумал, что качели казались менее опасными, когда кто-то говорил «Давно пора». Довольно долго он и миссис просто сидели и качались: короткие ноги болтались в воздухе, а длинные поднимались вверх, чтобы не тормозить качели. Но в какой-то момент силы оставили обладателя длинных ног и миссис словно по команде сказала:

— Сегодня самый теплый день весны из всех, что были, и, кстати, особенная дата…

— Стоп! — воскликнул Адриан. — Никаких Дато-слов в моем присутствии!

А потом добавил:

— Мне жаль, миссис. Просто он мне не нравится. Я даже не могу произнести вслух его имя. При этом я сам понимаю, что он… совершенно ни при чем. Никто в этом не виноват. И это самое неприятное.

Миссис Элдерли посмотрела на него и великодушно сказала:

— Все ясно.

Немного помолчав, она добавила:

W Не переживай, такое всегда причиняет боль. Всегда. Давай поговорим об этом лет эдак через шестьдесят, тогда ты поймешь, что я права.

Адриан предпочел бы не думать, как будет выглядеть миссис Элдерли через шестьдесят лет — возможно, как зомби с крашеными рыжими волосами, она будет сидеть прямо здесь, на этих качелях, которые к тому времени поржавеют еще больше. Он оттолкнулся ногами от пола, и качели снова пришли в движение. Мерное покачивание и апрельское солнышко так разморили и убаюкали его, что он вздрогнул, когда миссис Элдерли неожиданно произнесла:

— Хорошо выглядишь.

Адриан повернул голову направо, посмотрел вниз и спросил:

— Что?

Миссис Элдерли сделала глубокий вдох, потом выдохнула и сказала:

— Я… ты… кто бы мог подумать. Ну да, я…

Адриан понятия не имел, чего миссис хотела от него, но у нее был такой вид, словно она прямо сейчас собиралась извиниться. Однако она не успела ничего сказать, так как неожиданно, без всякого предупреждения, раздался голос, которого он давно не слышал:

— Найдется еще одно свободное местечко?

Здесь стояла она.

Стелла.

Стелла Мараун.

Незнакомое существо.

Ее волосы были намного короче, чем раньше, она держала в руке пластиковый пакет и не улыбалась. Адриан хотел что-то сказать, хотя бы жалкое «да» — но тщетно, не было смысла даже пытаться. К счастью, миссис сжалилась и показала на место возле себя.

— А как насчет этого? — спросила она. — Разве оно не свободно?

Стелла села, и они продолжили молча качаться уже втроем — вперед-назад, вперед-назад, — до тех пор, пока миссис Элдерли не покраснела и не объявила во всеуслышание:

— Да, кстати. Я буду ходить на курсы тренеров по йоге. Вчера записалась.

И Адриан и Стелла в один голос сказали:

— Ну и что? Ведь ты еще молодая.

Потом все трое снова замолчали, только теперь это молчание стало приятным. И в какой-то момент Стелла остановила качели, наклонилась вперед и спросила Адриана:

— Ну? Как поживаешь?

Адриан мог бы много чего рассказать ей. О художественном конкурсе, на котором он занял третье место, но никому не сообщил об этом — даже миссис, чей портрет тайком подложил к другим рисункам; ее лицо было одновременно и грустным, и счастливым. Он мог бы рассказать Стелле, что его приняли в художественную школу, где он познакомился с очень милыми людьми. А еще о том, как два раза сидел у постели старого Валико. Он приходил к нему, когда случайно узнал, что семья Мараун уехала на выходные. Он бы мог рассказать ей о многом: что больше почти не плакал, что подрос на целый сантиметр, что впервые в жизни получил плохие оценки за полугодие — и теперь у его матери наконец появился новый повод для беспокойства. Он мог бы ответить, что теперь рисует только то, что видел собственными глазами. Он мог бы говорить часами, чтобы Стелла узнала обо всех новостях, — но сказал только одно:

— Я тут проверил. Tallest Man, самый высокий человек на Земле. В действительности этот тип совсем крошечный.

— Ах! — воскликнула Стелла. — Наконец и до тебя дошло?

Она посмотрела на пластиковый пакет, лежащий у нее на коленях, и через миссис, которая изо всех сил старалась держаться особняком, протянула его Адриану:

— Чуть не забыла. Это тебе.

Адриан потянулся к пакету, но Стелла молниеносно убрала его и сказала:

— Стоит пять тысяч самых длинных купюр!

— О’кей, — кивнул Адриан. — Я занесу тебе деньги. Когда-нибудь.

— Ну хорошо, — вздохнула Стелла. — Вот, держи, пожалуйста.

Она передала ему пакет и встала.

— Пока, — тихо сказала она и медленно скрылась на своей кухне.

Несколько секунд Адриан оставался в полном оцепенении и не мог поверить, что сейчас Стелла по-настоящему сидела вместе с ними на качелях.

— Ну пожалуйста! — снова подала голос миссис Элдерли. — Не мог бы ты посмотреть, что находится в пакете?

— Что? — спросил Адриан. — Ах, это… да, конечно.

Он заглянул в пакет и обнаружил там немного запачканную и растрепанную синюю тетрадь. Когда он вытащил ее, то заметил на ней кое-что еще, мелкое и неровное, из-за чего у него на глаза навернулись слезы — опять эта аллергия, вокруг летало столько пыльцы.

Почерк Стеллы.

На обложке тетради.

— Что там написано? — нетерпеливо спросила миссис Элдерли. Она не взяла свои очки для чтения и, вероятно, вообще ничего не могла разобрать. — Читай вслух!

И Адриан прочел: «Всемирно известная книга высокорослых штуковин». Не обращая больше внимания на миссис, он начал дрожащими пальцами листать тетрадь, сгорая от нетерпения: повсюду даты и записи, выполненные корявым почерком Стеллы, на каждой странице рисунки и приклеенные фотографии. Он начал читать: «30 мая 2010 года, самый большой цветок в мире — аморфофаллус титанический с индонезийского острова Суматра, высотой до трех метров, воняет просто ужасно, запах напоминает смесь тухлых яиц и тухлой рыбы».

Адриан не смог удержаться от смеха: амор-фофаллусы титанические — это так в духе Стеллы. Он мог себе представить, как она хихикала, когда писала это, как крепко держала шариковую ручку, словно в последний раз в жизни; но тут миссис надоело ждать и она спросила:

— А мне можно посмеяться вместе с тобой?

— Ну подожди немного. Сейчас…

Адриан полистал тетрадь, которая была исписана почти до последней страницы, а потом прочитал вслух:

— «Самая длинная пробка в мире — в Сан-Пауло, Бразилия, 293 километра».

— Неплохо, — заметила миссис. — Но скучно. Прочти что-нибудь другое.

Адриан внимательно рассматривал фотографии мостов, гор и небоскребов, а также нарисованные Стеллой деревья и башни. Он листал и листал тетрадь и наконец зачитал еще одну особо понравившуюся фразу:

— «Самый длинный туннель в мире — железнодорожный туннель Сэйкан, Япония, 53,9 километра».

— Ну вот, это уже лучше, — удовлетворенно кивнула миссис. — А что еще у нас есть интересного?

И Адриан с головой окунулся в мир высокорослых штуковин, которые принадлежали только ему, и никому другому, — они сделали его единственным обладателем всемирно известной рукописной книги Стеллы Мараун. И он читал неугомонной миссис о самом длинном кирпичном мосте и о самом продолжительном овертайме. Даже качели чуть было не рухнули под тяжестью самых больших, самых высоких и самых длинных на свете вещей. И был апрель. И уже можно было сидеть на улице без теплой куртки. И на террасе пахло выхлопными газами, весной и холодным дымом от ванильного табака.

— О, здесь есть еще кое-что интересное! — воскликнул Адриан и почувствовал, что его щеки покраснели, так как эта запись смутила его.

— Самый длинный… ну… «Самый длинный пенис в животном мире — у морских желудей (но только если сравнивать с размером тела — пенис в два раза длиннее)».

Нарочито небрежно Адриан добавил:

— Ну да, примерно как у меня.

Но миссис Элдерли не поддалась на провокацию, лишь испуганно посмотрела на Адриана и заявила:

— Представь себе, если бы бедным морским желудям понадобились трусы!

После этих слов Адриан и миссис Элдерли прыснули со смеху, но она сделала это по-своему: совсем тихо, только взглядом и уголками рта. Адриан зачитывал все новые и новые записи, пока не запнулся на самом длинном и одновременно самом труднопроизносимом в мире названии населенного пункта.

— Лланвайрпуллгуин… Миссис, я сдаюсь. Это какая-то деревушка в Уэльсе — тебе этого достаточно?

Стелла специально записала это название мелкими буквами, из-за чего ее почерк стал еще более корявым и детским. Напрасно — оно все равно сползло вниз. Стелла поместила последние буквы в конец следующей строки и обвела их тремя линиями — чтобы каждому было понятно, к какому слову они относятся. И Адриан подумал, что он такой же, как название этой деревушки, — ни за что не уместится на одной строке.

Он только сейчас заметил, что сидел на качелях выпрямившись: больше не сутулился, свободно развернул плечи назад. Он почувствовал в душе какую-то радостную ясность и продолжил чтение, время от времени негромко посмеиваясь и поглядывая на даты, стоящие над каждой записью. И тут обнаружилось нечто, чего он никак не мог понять.

— Знаешь, чего я никак не могу понять? — спросил он миссис Элдерли. — Стелла писала даже тогда, когда я… когда… Ах, да ты и сама знаешь когда. Она могла бы прекратить вести записи. Но она не сделала этого, она писала каждый день, вплоть, посмотри, вплоть до вчерашнего дня!

— Это меня совсем не удивляет, — невозмутимо заметила миссис. — Ведь она никогда не прекращала говорить о тебе. И иногда это были такие вещи, которые, несомненно, доставили бы тебе радость. Ты бы в гробу перевернулся, если бы услышал нечто подобное. Но, конечно, бывали и такие дни, как…

— Все понятно, — сказал Адриан. — Такие дни, как вот… этот… минутку… вот здесь, конец ноября. Тут написано: «Самый большой дурень в мире — Адриан Тайс».

— Вполне могло соответствовать истине, — заметила миссис Элдерли.

Потом она встала, увидев на террасе прогнившую половицу, и в то время как она, негромко чертыхаясь, опустилась на колени, Адриан еще раз перелистал тетрадь, только на этот раз начиная с конца, словно это был японский комикс манга.

И когда он почти добрался до самого начала, он заметил то, что проглядел раньше. Он обрадовался, словно маленький ребенок, и уже хотел зачитать эти слова миссис, но потом передумал, решив сохранить их для себя. Они принадлежали только ему одному — так же, как его третье место на художественном конкурсе, как его мысли о Стелле, как вся его жизнь. Он осторожно провел указательным пальцем по бумаге и посмотрел на миссис, которая обходила террасу в поисках прогнивших половиц. Воздух был мягким, и Адриан вдруг подумал, что все-таки истории никогда не заканчиваются, никогда.

Что он никогда полностью не избавится от печали.

Будет ли он счастлив.

Или нет.

И, возможно, всю жизнь он будет рассказывать Стелле о том, как у него дела, — даже если она окажется в Уругвае или на какой-нибудь недавно заселенной планете и вообще ничего не услышит. Возможно, он будет постоянно задавать ей вопросы, а ее ответы получать намного позже — ничего страшного, ведь от этого они не станут хуже. Он будет расти и расти — и иногда будет вести себя как дурень, а иногда нет, он будет делать много всего, но сейчас он поможет миссис Элдерли искать прогнившие дощечки на полу террасы.

Адриан еще раз взглянул на последнюю страницу — на тот случай, если он все-таки ошибся и Стелла написала что-то другое, ведь никогда нельзя быть до конца уверенным. Но нет. Здесь было написано именно то, что он увидел, а у миссис был такой вид, словно ей срочно нужна была помощь. Сейчас он подойдет к ней и заверит ее в том, что пол можно легко отремонтировать, одной левой.

Дело вот в чем: иногда, в самые трудные времена, ты получаешь что-то в подарок, просто так. От людей, с которыми давным-давно сидел на качелях, от людей, с которыми знаком совсем недавно, даже от собственных родителей. И каждый раз, снова и снова, можно открывать перед кем-нибудь душу или преклонять к кому-то усталую голову — до тех пор, пока вновь не вернешься к жизни.

Адриан закрыл тетрадь и встал.

Он чувствовал, что все в его душе улыбалось.

Для Метра девяносто, написала Стелла. С глубоким уважением.