Снежный великан

ГЛАВА 7

Кухонный стол в Доме Трех Мертвецов был не накрыт: футляр для очков, упаковка бумажных носовых платков — и больше ничего, голое дерево. Адриан подумал, что вряд ли есть что-то более печальное, чем столы, которые некогда были празднично накрыты, а теперь стояли пустые и делали вид, будто никогда не были обременены тарелками, мисками и руками сытых гостей. Какао и хинкали давно закончились, еще две проклятые недели назад, и Тамар явно не собиралась опять приготовить что-нибудь из былого великолепия. Она просто сидела за столом, смотрела на высокорослого гостя и хмурила лоб.

Уже в дверях она была какой-то странной. «Большой юноша», — тихо сказала она, качая головой и слегка пожимая руку Адриану. Сначала она хотела похлопать его по плечу, но не достала — оно находилось слишком высоко. «Большой юноша», — повторила Тамар шепотом, и только после этого Адриан смог войти в дом.

От Стеллы его отделяло не более десяти сантиметров, но Адриану они показались десятью километрами. И вот теперь она сидела вместе с ним за кухонным столом. Стелла Мараун, последняя из здравствующих хранительниц высокорослых штукенций, в настоящее время, к сожалению, не на службе. Стелла Мараун, которая утратила все свое былое красноречие и теперь практиковала новый вид молчания.

Не застенчивое молчание перед Дато, нет.

Скорее нервную молчаливость, которая отражалась в ее глазах, когда она смотрела вверх на Адриана, — во всяком случае, так ему казалось.

Словно этого было еще недостаточно, Дато, сидевший рядом со Стеллой, скрестил руки на груди, откинулся назад и посмотрел на Адриана:

— Ну, так ты у нас, выходит…

Последнее слово, напоминавшее что-то вроде «надсмотрщик», утонуло в шуме, так как Тамар подчеркнуто небрежно хлопнула рукой по столу и намеренно слишком громко сказала:

— К сожалению, Дато не может пригласить вас в свою комнату, там все еще продолжается ремонт. Но я могла бы приготовить чай — как вам эта идея?

Как знать, может быть, Тамар хотела спасти Адриана, но на самом деле она спасла Дато, которому грозил перелом носа средней тяжести; он бы получил его из-за молниеносного удара сверху вниз и по диагонали — такой удар превратил бы точеный нос наглеца в кривой нос отставного боксера.

— Ты тоже, Адриан? — спросила Тамар.

— Что?

— Чай?

— Да, пожалуйста, чай, конечно.

Тамар встала, и Адриан тотчас вскочил со своего места и последовал за ней, словно собачонка на мытье лап после прогулки. Он ничего не мог поделать с собой — дрожащие ноги сами уносили его прочь от кухонного стола, где его отсутствие не заметил ни один человек, ни один.

Стоя у мойки, Тамар налила воду в старомодный чайник и поставила его на плиту. Потом она достала из шкафа стаканы и насыпала в каждый из них по несколько ложек сахара.

— Где есть чай, там всегда тепло, — сказала она Адриану, прислонившемуся к батарее.

— Да, — согласился тот.

Он и сам не знал, почему продрог до костей — из-за зимней ли стужи, из-за едва теплой батареи или просто из-за шушуканья Стеллы и Дато. Они сидели к нему спиной и увлеченно беседовали вполголоса, Стелла то и дело хихикала. Зажми Адриан уши или внезапно оглохни, он не перестал бы чувствовать смесь ярости и боли и стремления взять себя в руки; он все еще видел перед собой вызывающе красный свитер Стеллы, под которым четко проступал бюстгальтер, — и почему Адриан раньше никогда не замечал этого?

Он снова посмотрел на Тамар, которая наливала из маленького керамического чайника в стаканы красно-бурую жидкость до тех пор, пока та полностью не покрывала сахар.

Не глядя на Адриана, она сказала:

— Это чайная заварка. Очень крепкая. А теперь взгляни на фотографию. Рядом с иконами.

К стене обычной липкой лентой была прикреплена выцветшая фотография, она располагалась возле деревянных дощечек, на которых были изображены дамы и господа в дурном настроении и с нимбами размера XXL. Адриан разглядел на снимке зеленые луга, позади в тумане виднелись высокие горы, каменные дома в долине выглядели очень бедно, и повсюду торчали полуразрушенные башни, которые возвышались над остальными строениями как небоскребы.

— Красивый пейзаж, — только и смог сказать Адриан.

В нем все сжалось: Стелла и грузинский наглец, грузинский наглец и Стелла. Ему хотелось умереть прямо здесь, прямо здесь начать жить заново, кричать, кричать и кричать от бессилия, схватить стул и разбить его в щепки, потом еще один — и наконец броситься на пол и расплакаться, как оставленный на произвол судьбы ребенок. Адриан повторил еще раз:

— Чудесная картина, на самом деле!

Но для Тамар этого оказалось недостаточно:

— Картина — да, но и сам вид. Адриан, что за вид!

Но Адриану было совсем не интересно.

Поэтому он просто молчал.

— Это Ушгули, самое высокое село в Европе, — пояснила Тамар, и Адриан вздрогнул: он знал, что эти слова должна была сказать Стелла, только она имела на это право. Но Тамар продолжала: — Ушгули находится в Сванети.

— Я думал, это называется «Сванетия», — дерзко заявил Адриан и намеренно повернулся в сторону Дато, который, разумеется, не слушал его, так как был слишком занят изучением лица Стеллы Мараун.

— Одни говорят «Сванетия», другие — «Сванети», — возразила Тамар.

Затем она поставила стаканы с заваркой на поднос и, взглянув на Адриана сияющими глазами, добавила:

— Сванети расположена на севере Грузии, на Кавказе, если ты слышал о нем; Сванети — это дороги, покрытые щебнем, и крестьянские лошади. Это красивейшая гора Ушба.

Сванети — там, где моя мать одним свистом прогнала медведя, а старики не поймут твоих шуток, даже если ты расшибешься в лепешку. Это там, где с гор катятся вниз камни, а кривая Джамеки каждый день варит баклажанный суп. Это там, где люди гибнут в волнах бурной Ин-гури, а если не гибнут, то танцуют, празднуют и поднимают свои стаканы за весь мир. Церкви там маленькие, как карлики. И горные орлы есть в Сванети, и пестрые свиньи, у которых слишком мало мяса, и куры, несущие слишком мало яиц. А рядом с ними живут люди, которые убивают друг друга… Пойдем, большой юноша, снова сядем за стол.

Глаза Тамар перестали сиять, ее лицо покрылось красными пятнами и напоминало небо перед грозой — не хватало только молний и грома. Она передала Адриану поднос, на котором появился еще и стакан с лимонадом — он наверняка предназначался Нино, хотя та до сих пор так и не появилась.

Адриан почувствовал себя слишком большим, когда расставил чашки с заваркой и снова уселся за стол. Стелла и Дато прервали разговор. Скорее всего, они думали о том же, что и он: как глупо с его стороны притащиться сюда и чувствовать себя нежеланным гостем, как глупо думать, будто своим присутствием он сможет предотвратить неизбежное — то, что уже было решено наверху. Наверху или еще где-то.

В самом деле, как глупо.

Как глупо со стороны Адриана быть именно Адрианом.

В это время Тамар наливала в заварку горячую воду. Это немного успокоило Адриана, он ловил взглядом каждое ее движение, точное и элегантное. Чайная церемония была настолько необычной, что Адриан искоса посмотрел на Стеллу: наверняка все происходящее ей тоже казалось странным. И действительно, Стелла внимательно наблюдала за Тамар, однако не выглядела при этом сильно удивленной.

И тогда Адриану пришла мысль, что все это — заварка и горячая вода — было уже знакомо Стелле; ее не было целых две недели, она находилась вдали от него и за это время успела привыкнуть ко всему в чужом доме. И тогда на него вновь накатила волна ярости, которая, как нарочно, обрушилась на Тамар.

— Нет! — крикнул он ей.

Тамар недоверчиво покачала головой, а потом сказала:

— Ты наверняка тоже удивляешься.

Адриан подумал: тоже.

Адриан подумал: как и Стелла.

А Тамар продолжала:

— Но именно так мы готовим наш чай: разбавляем заварку водой.

Адриан молча окинул взглядом стол: стакан с чаем для Тамар — красно-бурый, светящийся, второй для Дато (этот не в счет), еще один обхватила руками Стелла. Рядом — лимонад и кружка, наполненная только заваркой (нетрудно догадаться, для кого она предназначалась). Адриан снова посмотрел на Стеллу: она обхватила стакан обеими руками. Совсем детские, они, как и покрытые прозрачным лаком ногти, совершенно не подходили к бюстгальтеру, видневшемуся под красным свитером, они не сочетались абсолютно ни с чем на этой кухне, — а из ее кружки поднимался пар, словно из трубы невозмутимого паровоза.

То, что произошло потом, Адриан не назвал бы правильным и чем-то обычным для себя. Он чувствовал: лучше ему держать язык за зубами, или лежать под столом, или временно оказаться мертвым. Но вместо этого он сказал четко и громко:

— Смешно: в этом доме постоянно умирают люди — за последние шесть лет уже трое последовали один за другим!

Молчание, угрюмое молчание.

— У нас в городке этот дом называют Домом Трех Мертвецов! Неплохое название, да?

За столом по-прежнему царила тишина, только чай невозмутимо дымился в стаканах, словно не имел ко всему происходящему никакого отношения. Адриан осторожно посмотрел в глаза Стелле — и испугался: в них, как и в глазах Кая, блестел осколок льда, осколок волшебного зеркала Снежной королевы; они были холодны, как Северное море, как яростный прилив. Но даже это не заставило Адриана замолчать, и он услышал, как из его уст вырвалось:

— Стелла и я… — Он осекся, удивившись собственным словам. Потом попытался начать сначала: — Стелла и я — мы даже думаем, что здесь что-то не так, здесь всегда есть какой-нибудь покойник, мы думаем… Ой!

Кто-то сильно пнул его под столом — кто-то с ледяными глазами и ногтями, покрытыми прозрачным лаком. Удар оказался таким сильным, что у Адриана на глаза навернулись слезы, его нога горела и болела. Это была первая серьезная травма, которую Стелла намеренно нанесла ему за все время их знакомства. Наверняка нескончаемые потоки крови струились сейчас по его ноге; и, возможно, Адриан уже инвалид, и отныне все будут уступать ему место в автобусе, все будут знать, как же ему не повезло в жизни.

— Ты что, рехнулась?! — простонал он, повернувшись к Стелле.

— Сам виноват, — сквозь зубььпроцедила она и одарила его взглядом серийного убийцы, который уже много лет находится в розыске.

— Почему же, ведь это была твоя идея! Это ты захотела, чтобы мы выяснили, что здесь не так. Ты захотела позвонить в эту дверь! «Они занесли в дом мертвеца» — твои слова!

У Адриана на языке вертелась фраза, которая — он знал это на сто процентов — была неправдой. И тем не менее он выпустил ее на свободу:

— А теперь ты навязываешься этому типу только для того, чтобы выведать из него информацию!

Стелла неуклюже вскочила с места и снова села, так как не смогла найти подходящих слов, которые можно было бы бросить Адриану в лицо. Только через некоторое время она произнесла без намека на дружелюбие:

— Адриан!

И Адриан сказал:

— Метр девяносто!

А Стелла сказала:

— Адриан!

И Адриан сказал:

— Метр девяносто!

А Стелла сказала:

— Адриан!

И Адриан ничего не сказал.

Потому что в этот момент дверь открылась и на кухне появились Нино и незнакомый мужчина. Они вошли с точностью до секунды, словно знали, что здесь нужно что-то предотвратить, а именно — самый длинный и самый лаконичный разговор в истории жарких кухонных дискуссий.

Только теперь Адриан осмотрелся. Он увидел глаза Тамар, которые больше не были кроткими, на них даже навернулись слезы. Он увидел глаза наглеца, который сразу разучился насмехаться, и зеленоватое полотенце на плече незнакомца, и несколько коротких слов, готовых сорваться с губ Нино, — слов, которые она произнесет через несколько секунд, вот прямо сейчас:

— Бабуа…

Но Тамар, как никто другой умевшая быстро и артистично перебивать остальных, строго сказала:

— Нино, сядь и выпей свой лимонад, Вахтанг, здесь есть чай, дай мне стакан!

Она взяла чайник и налила воду в заварку.

Когда Нино заметила Адриана, то захихикала:

— А ты все еще такой же большой!

Никто за столом не захихикал вместе с ней, все молчали, даже этот мужчина, Вахтанг. Впрочем, в отличие от остальных, он молчал больше от удивления.

— Сейчас тебе лучше уйти, — сказала Тамар дрожащим голосом, глядя при этом на стол, а когда Адриан резко вскочил, она последовала его примеру: — Пойдем.

Она вцепилась в Адриана холодной рукой, а остальные по-прежнему молчали, даже Нино, которая, видимо, поняла, что иногда лучше просто пить лимонад. Тамар вытащила Адриана в прихожую и открыла входную дверь. Только сейчас она посмотрела на него: ее красивые, черные как смоль глаза, с черными длинными ресницами, похожими на темные маркизы, сейчас сверкали яростно и испуганно одновременно.

На улице летала мелкая ледяная пыль и было так холодно, что Адриан обхватил себя слишком длинными и слишком худыми руками. Наверняка в глазах Тамар это выглядело так, словно он собирался завязать их морским узлом.

Он хотел уйти отсюда, немедленно.

Но тут Тамар начала говорить.

Тихо.

Снизу вверх.

— Не причини себе зла, — сказала она.

— Не причини нам зла, — сказала она.

И Адриан испытал то, что всегда испытывают, когда слышат смертный приговор, замаскированный под объяснение в любви. Он ощутил страх — в животе, а не в горле, где это чувство обычно ведет себя как дома. Снаружи все сильнее задувал холодный ветер, снаружи и внутри. И Адриан знал, что снова сказал бы те же самые слова, даже если бы ему пришлось поплатиться за них головой. И он захотел навечно исчезнуть отсюда и отовсюду сразу — прочь, прочь и прочь. Но Тамар продолжала говорить:

— Ты видел старые башни на фотографии?

Сейчас был самый неподходящий момент, чтобы говорить о башнях и о фотографиях. Холодные щеки Адриана загорелись от стыда, он мысленно проклинал Стеллу Мараун, но тем не менее утвердительно кивнул:

— Башни.

— Это оборонительные постройки. Жители Сванети соорудили их много веков назад. Они возвышаются над всеми домами в деревнях и селах, они даже выше церквей. При каждом крестьянском дворе имелась такая башня, в ней люди укрывались от кровной мести. Если ты знаешь, что это такое.

— Может быть, — пробормотал Адриан.

Что это значит, к чему все это? Он хотел немедленно уйти: оборонительные башни — что за чушь!

Но Тамар продолжала:

— А сейчас все эти башни разрушаются. И вдруг понимаешь, как же приветливо они выглядят. У них так же мало сил, как и у всех остальных, и только одна роль — быть грозными. Ты слышишь? Они возвышаются над всеми, но они совсем не грозные.

— Я, пожалуй, пойду, — собравшись с духом, сказал Адриан. Какое ему дело до этих дурацких башен?

Тамар подняла одну бровь, затем резко опустила ее, как нож гильотины, и еще раз повторила:

— Не причини себе зла, большой юноша. Вторую часть она любезно опустила, хотя Адриан смог прочесть в ее глазах черное блестящее «нам» — слово, которое задело его. Нет, на этот раз Тамар не добавила «Не причини нам зла». Но какое это имело сейчас значение — для Адриана мир давно рухнул.