Соблазни меня

Глава 11

Она могла бы самым позорным образом рухнуть на пыльную землю, если бы Том ее не подхватил.

— Ну вот, теперь ты думаешь, что я не держусь на ногах! — Джиллиан высвободилась из объятий, в которых ей отказали много лет назад, и с вызовом крикнула: — У меня разбита коленка!

Про колено она совсем забыла из-за боли в щеке, и вот оно напомнило о себе. Казалось, кто-то воткнул туда раскаленный вертел.

— Лицо разбито тоже, — заметил Том.

— Тебе следовало пойти в детективы, а не в полицию!

— Сможешь дойти до машины?

Он указал в сторону мигающих огней. Джиллиан украдкой огляделась. Дорога пустынна, но с ее везением вряд ли это долго продлится.

— Зачем?

— Подышишь в трубочку.

Только скрестив руки на груди (самое теплое объятие, которое мог предоставить ей паршивый городишко), Джиллиан заметила лопнувшую лямку и то, что грудь обнажена чуть не до соска. Но хуже всего (и, вообще говоря, хуже всего на свете) то, что проклятый сержант Перкинс не бросил туда ни единого заинтересованного взгляда.

— Я не обязана дышать в трубочку! Ты не имеешь права меня заставлять!

— Верно. И очень жаль. — Впервые за все время разговора в его голосе послышалось что-то человеческое.

— Почему?

— Черт возьми, Джиллиан! Да потому что я тебе верю. Ты можешь отказаться от теста, но тогда на основании жалобы мне придется отвезти тебя в участок. Пару миль я ехал за тобой, и скорость чем дальше, тем больше возрастала. Причиной может быть как сильное потрясение, так и алкоголь. Если ты в самом деле не пила, тест подтвердил бы это, и оснований для ареста не останется.

Из всей тирады она восприняла одну-единственную короткую фразу.

— Ты мне веришь?

Том кивнул.

Прежде чем опереться на руку, которую он ей предложил, чтобы отвести к машине, Джиллиан бросила и затоптала окурок.

Тест не занял много времени. К губам он поднес пластмассовую трубку, она пару раз дыхнула, Том проверил показания и одарил ее одной из своих редких улыбок — тех, что совершенно его преображали, превращая из бесчувственного стража закона в самого потрясающего парня, какого ей только приходилось встречать.

— Ну, что я говорила! — воскликнула она с торжеством, и в ее восклицании слышалось что-то от прежней бесшабашной девчонки.

— А теперь рассказывай, что случилось.

Джиллиан хотела лишь поощрения, чтобы излить душу, потому что данный конкретный человек умел по-настоящему слушать. Но восемь лет непрерывной лжи не так-то просто перечеркнуть. Открыв рот, она поняла, что не может произнести ни слова правды.

— Сегодня я… ну… очень расстроилась… не важно из-за чего! Главное, что не смотрела под ноги и свалилась. Потом еще Алекс заглянула… мы поругались — все одно к одному.

— Что значит «свалилась»? С чего-то или на что-то? — уточнил Том небрежно.

Джиллиан не вчера родилась. В конце концов, он полицейский. Правда, он не записывал.

— Составишь рапорт?

— Нет, все останется между нами.

— Тогда… я споткнулась и свалилась прямо на ребро открытой двери… да, и потом еще пересчитала ступеньки у входа.

— Правда? — Некоторое время Том внимательно смотрел на нее, потом заметил: — Знаешь, можно ведь привлечь и дверь. Запретить ей приближаться к тебе более чем на сто метров. Если сочтешь нужным, позвони.

Она едва вытолкнула «Ладно» через саднящее горло.

— Подожди здесь.

Том пошел к ее машине, достал с сиденья сумку, поднял окно и запер дверь. Вернулся.

— Зачем ты так сделал?

— Подброшу тебя домой. С такой коленкой ни к чему давить на педали. Еще наделаешь дел. Вот что, давай по дороге заглянем в больницу.

— Совершенно ни к чему. Дома приложу лед, и все будет в порядке.

Том вел машину в молчании, такой спокойный, такой уверенный в себе. На ручке «бардачка» болтался освежитель воздуха, оформленный в виде деревца, — она и не знала, что такие еще продают. Ехали молча. Тишина нервировала. Джиллиан поправила очки раз, другой, потом сняла и пихнула в сумочку. Не зная, куда девать руки, поддернула сползающую блузку.

Ну хоть какой-нибудь звук! Пусть даже полицейское радио!

— А что, у тебя в машине радио нет? Если верить телевидению, оно есть в каждой полицейской машине.

— В моей есть монитор.

— Круто!

Новая затяжная пауза.

— Мы с Эриком разошлись.

«Поздравляю, Джилл! Умеешь ты вступить в светскую беседу. С тем же успехом можешь брякнуть, что всю неделю окно спальни будет оставаться открытым, на случай если ему все-таки захочется тебя навестить».

Воспоминания обожгли.

— Знаю.

Допустимая скорость в окрестностях города — тридцать миль. Как и следовало ожидать, на его спидометре — двадцать девять. Таким манером он привезет ее домой как раз к утру.

— Вообще-то положено реагировать: «Надо же! Мне так жаль!»

Послышался смешок, в котором Джиллиан уловила больше иронии, чем сочувствия.

— Лично мне не жаль нисколько.

Если бы только сердце могло стесниться от радостной надежды: ему небезразлично ее семейное положение! Но она слишком хорошо знает Тома Перкинса. Он имел в виду то, чего и остальные не говорили ей в лицо только из вежливости. Молодец Эрик Мунн, что, наконец свалил с плеч такую обузу.

— Тем лучше для меня! — заявила она с вызовом.

— Я тоже так думаю.

Вот такое заявление по-настоящему неожиданно, и Джиллиан, не сумев скрыть удивления, уставилась на Тома во все глаза. Глупое сердце, которое, похоже, так ничему и не научилось, все-таки подпрыгнуло в груди.

— Соседи скажут: «Достукалась!» — заметила она, когда под колесами захрустел гравий подъездной аллеи. — Давненько меня не доставляла домой полиция. Лет с двенадцати, если не ошибаюсь. — Она бросила на своего спутника вороватый взгляд. — А лекция будет? О том, как следует и не следует себя вести?

— Нет. Мое дело — доставить тебя домой в целости и сохранности.

— Как был бойскаутом, так и остался! — буркнула Джиллиан.

— Может, остался, а может, и нет…

Он, в самом деле так сказал или ей послышалось? Скорее — второе. Во время ломки случаются слуховые галлюцинации.

Она вовремя вспомнила о поврежденном колене и оперлась на ногу с осторожностью, но боль только и поджидала. Повиснув на ручке дверцы, Джиллиан пережидала приступ со стиснутыми зубами. Дверь казалась бесконечно далеко, и к ней еще нужно взобраться по каменным ступенькам.

«Ладно. Не получилось сбежать от проблем, значит, придется перед ними предстать. Будь мужественной, девочка, и тебе зачтется».

Джиллиан сделала шаг. Взгляд наткнулся на руку, готовую поддержать, если у нее не хватит сил.

Ну уж нет! Решила надеяться только на себя — значит, придется так дальше и жить. Захватив зубами край нижней губы, Джиллиан шагнула снова. И прикусила губу до крови, удерживая стон.

Послышалось проклятие, потом: «Не валяй дурака!» — и ее подхватили на руки.

Боже мой, хорошо-то как!.. Том сильный, он может нести ее хоть милю. Или две. Джиллиан уронила голову на широкую грудь, от которой исходило тепло и пахло чем-то официальным… видимо, формой, участком и тому подобным.

К двери они пришли намного быстрее, чем ей хотелось, но Том еще не счел свою миссию законченной. Он отпер дверь (должно быть, Алекс заперла ее за собой, уходя), потом боком, чтобы не задеть косяки своей живой ношей, перешагнул порог и прошел в жилую комнату. Джиллиан оказалась на диване, прямо с ногами.

— Спасибо, что подбросил меня…

Она запнулась, не сумев выдавить из себя слово «дом».

— Я пока не ухожу. Где кухня?

— Налево по коридору.

Размеренные шаги удалились, в отдалении послышались шумы и шорохи.

Джиллиан позволила себе на минуту расслабиться. Сандалии мешали. Она сняла их, потянулась поставить на пол и только тут заметила на журнальном столике записку. Чистенький прямоугольник бумаги с одной строчкой знакомым аккуратным почерком. Наверняка: «Джилл, позвони сразу, как только вернешься!» Ха! Так она и позвонила! Дорогая кузина может взять свои нотации и засунуть себе в задницу. Но в записке стояло: «Беспокоюсь. Алекс».

Скомкав бумажку, Джиллиан сунула ее в карман джинсов. Вернулся Том с полотенцами в руках. Не слушая протестов, он обтер разбитое колено мокрым полотенцем, прикрыл еще одним, сухим, а сверху водрузил третье, полное колотого льда. Он сделал все быстро и профессионально.

— Спасибо.

— Я бы прихватил еще льда, на щеку, но теперь слишком поздно — синяк все равно проявится. Он и так уже виден.

Ну, значит, хорошо, что рядом нет зеркала. Джиллиан поморщилась:

— Жуткий вид?

— Я видывал и похуже. — Том выпрямился и переступил с ноги на ногу, словно не зная, что делать дальше. — Может, хочешь чаю?

— Нет, спасибо, — с невольной улыбкой ответила она.

— Позвонить кому-нибудь? Сестре?

— Обойдусь. — Улыбка вмиг исчезла, словно ее выключили. — Посижу здесь, посмотрю телевизор, а потом лягу.

— Ключи от машины я заберу. Завтра пригоню ее.

Просто какое-то бюро добрых услуг! Он всегда такой, Том Теркинс. Добр ко всем, кто попал в беду. Даже к ней.

— Ты очень добр.

Ну, теперь он точно уйдет. Однако он не ушел, а, наоборот, приблизился и стоял, глядя сверху вниз, с бесстрастным полицейским лицом.

— Кто подбил тебе глаз?

В горле снова начало саднить — привычная аллергия на слетающую с языка ложь.

— Говорю же, дверь!

— Я вот думаю, может, твой подбитый глаз имеет какое-то отношение к трупу человека, что лежит сейчас в морге? Между прочим, он не сам себя отправил на тот свет.

— Отношение? Нет, что ты!

— Я просто так, на всякий случай спросил.

— Ах, на всякий случай… — посмотрела на свои руки и заметила, что большой палец у нее тоже сильно ободран. — Спасибо, что там, на дороге, поверил мне.

Он ничего не ответил, просто стоял и смотрел, и ее вновь охватило абсурдное чувство, что время может течь и вспять, если очень захотеть. Давнее, но не забытое тяготение вернулось — может быть, потому что и взгляд был прежний, именно такой, каким когда-то юный Том Перкинс смотрел на юную Джилл Форрест.

— Почему, ну почему ты не залез ко мне в спальню тогда, когда я оставляла окно открытым?! — вырвалось у нее.

Он повернулся и пошел к выходу, все так же молча, но у самой двери приостановился:

— Ты слишком быстро сбежала из города. Что, черт возьми, он хочет сказать?

Однако прежде чем она успела повторить вопрос вслух, он вышел.