Соблазни меня

Глава 7

В узком углу позади обшарпанного дивана Дункан чувствовал себя так, словно его заперли в сундук. Сорок минут на карачках — настоящая пытка, и он истово возблагодарил небеса, когда в дверь позвонили, уверенный, что за Алекс кто-то заехал и его ждет избавление. Уже пора убираться подобру-поздорову.

Сержант Перкинс не из тех, кто откладывает проверку свежей версии надолго. Наверное, сейчас гладит форму или чистит пистолетик. Скоро он отправится в «Риверсайд». К тому времени лучше бы находиться в номере для объяснений насчет «крови» на рукаве (сам он заметил пятно, только когда раздевался в душе).

Однако, услышав мужской голос и радостный возглас Алекс, Дункан ощутил приступ извращенного любопытства, поэтому вместо бегства встал, размял ноги и двинулся туда, откуда просматривалась входная дверь. Двое встретившихся, так обрадовались друг другу, что даже не заметили, когда у него под ногой скрипнула половица.

Выглянув, он с неудовольствием убедился, что они смотрят друг на друга чуть ли не с нежностью.

Выходит, он прав. Провинциальная секс-бомба водит его за нос. «В моей жизни нет мужчины», как же! А появившийся здесь разве не мужчина?

Дункан с первого взгляда невзлюбил лощеного блондина с широкой и до тошноты белозубой улыбкой политикана на губах и готов был прозакладывать левую почку, что тот шарит взглядом в вырезе Алекс. Во всяком случае, голова его склонялась под тем же углом, от которого теперь болела шея самого Дункана. Вот вам и момент истины. Женщины любят повторять, что все мужики — свиньи, но каждого тянет к своей породе, так что еще надо разобраться, кто больше свинья.

Тем временем Алекс и ее гость направились в кабинет. Дункан поспешно нырнул на прежнее место и без малейших угрызений совести предался подслушиванию. Растрескавшаяся от времени кожа заскрипела, когда они уселись на диван меньше чем в полуметре от него.

— Извини, но содовой предложить не могу. Единственная жидкость в доме — водопроводная вода.

Что за чушь она несет? Разве на тумбочке в углу не стоит и не отливает золотом хрустальный графин, полный почти доверху? Шотландское виски, можно дать руку на отсечение, причем высшего качества!

Как назло, графин отлично просматривался из-за дивана. Однако в пыльном углу первоначальное слюноотделение скоро сменилось ужасной сухостью во рту.

Понятное дело, гость устроился так близко от Алекс, как только мог. Слава Богу, он хоть трезвенник, иначе пришлось бы еще больше страдать, слушая перестук кусочков льда в запотевших стаканах. И без того Дункан чувствовал себя дождевым червяком, который сдуру выполз прогуляться после дождя и теперь высыхал на ярком солнце.

Только бы они не стали барахтаться прямо на диване! Тогда он просто не переживет. От визга разболтанных пружин у него наверняка лопнут барабанные перепонки.

— Если честно, Алекс, я заехал сюда сегодня в надежде с тобой повидаться.

Подумаешь, откровение! Дураку ясно. Дункан едва удержался от ехидного хмыканья, но сразу помрачнел. Чем бы заткнуть уши, чтобы не слышать, как женщина, на которую он положил глаз, купится на болтовню мужика, которому самое место на щите с рекламой зубной пасты?

— Правда?

Голос прозвучал удивленно, словно тут и в самом деле есть чему удивляться. Впрочем, наверное, это тоже часть любовной игры.

— Я должен бы явиться и поддержать тебя гораздо раньше, утром, когда началась вся эта катавасия. Клянусь, я пытался! Сделал все, что мог, доказывал, что я член семьи и прочее, но в библиотеку меня все равно не пустили. Повторяли как заведенные: «Приказ сержанта! Приказ сержанта!» Уж этот мне Перкинс! Бойскаут-переросток.

— Ну, я уверена, что Том не превысил своих прав, — примирительно заметила Алекс. — На место преступления посторонние не допускаются.

— Можно подумать, я собирался там все перевернуть с ног на голову! Вообще не собирался ничего трогать. Неужели нельзя сделать исключение для близкого родственника и к тому же члена городского совета? В результате ты прошла через весь ужас одна. Воображаю, как тебе досталось!

Как мило с его стороны еще раз напомнить ей об инциденте. Разрази тебя гром, болван! Как если бы кто-то наверху подслушал его пожелание, и гость чихнул три раза подряд так душевно, что диван совсем зажало в угол, а с ним и Дункана. Затем он громко высморкался, а потом, к счастью, встал.

— Здесь вроде нет кошек, — посочувствовала Алекс.

— Если бы только кошки! Порой кажется, что у меня аллергия абсолютно на все.

— Спасибо, что беспокоишься за меня, Эрик, но, честное слово, хотя я ни за что на свете не хотела бы еще раз пройти через такое, со мной все в порядке.

— Да? Настолько в порядке, что ты забилась ночью в старый пустой дом?

Снова раздался скрип кожи и какое-то ерзанье. Чем там только занимается жертва аллергии абсолютно на все? Нежно пожимает Алекс руку и душит ее диванной подушкой? Близкий родственник, вот как? Интересно чей? Не далее как за обедом она утверждала, что не имеет в Штатах других родственников, кроме тетки и кузины.

— Я не забилась сюда, Эрик, я здесь занимаюсь делом, потому что… — Алекс засмеялась, но смех прозвучал грустно. — А вообще ты прав. Я пришла искать утешения у дедушки.

— А должна бы прийти ко мне! — с пафосом прогундосил гость.

Снова послышались звуки сморканий.

— Спасибо! — Алекс дождалась, когда он спрячет платок. — Ты такой великодушный!

В тесноте за диваном Дункан возвел глаза к потолку.

— Я в самом деле хочу помочь. Если тебе нужно с кем-то поделиться или выслушать добрый совет, я всегда к твоим услугам. Ты ведь знаешь, Фрэнклин был мне вроде отца. Сама мысль о том, что я могу отплатить ему за добро, помогая тебе… Алекс, дорогая, вот рука, на которую ты можешь опереться! Скорее, «вот рука, которая может тебя облапать». Ну и ублюдок!

— Должна признаться, у меня и в самом деле кое-что лежит на сердце…

Дункан сразу забыл про боль в сочленениях и напряг слух. Неужели она скажет мистеру Апчхи, где спрятана картина? Тогда останется только добраться до Ван Гога первым.

Пока тянулась нескончаемая пауза, Дункан ждал с растущим возбуждением, непроизвольно напрягая мышцы ног, словно готовился чертиком выскочить из-за дивана, как только вожделенная новость прозвучит.

— Никак не пойму, зачем мне подбросили тело.

«Чтобы со страху ты проболталась о Ван Гоге».

— То есть как подбросили? — удивился мистер Апчхи. — Разве не там его убили?

— Нет. Полиция считает, что его убили где-то еще и уже мертвым перенесли в библиотеку.

Голос задрожал, потянулась новая пауза.

— Ты никого не подозреваешь?

— Никого.

— А убитый? Ты его знала?

— Нет. Не знаю, не знакома, не видела. Все очень странно… Снова молчание.

— Ну… — мистер Апчхи поколебался, — может, скоро объявится человек, который его знал, или обнаружатся новые улики. Я ни минуты не сомневаюсь, что виновник будет найден. А пока, если тебе что-нибудь придет в голову… или, скажем, всплывет в памяти, приходи ко мне в любое время дня и ночи.

— Мне будет легче от сознания, что в мире есть человек, которому я могу доверять. А теперь давай сменим тему. Если на ночь только и говорить, что об убийстве, приснится кошмар.

— Конечно, конечно! — Новая продолжительная пауза. — Ты давно общалась с Джиллиан?

Молчание длилось до того выразительно долго, что даже Дункан сообразил, что смена темы не самая удачная. Вообще разговор сильно напоминал диалоги из фильмов Бергмана.

— Она звонила мне сегодня после обеда, — послышался странный звук, не вполне вздох, не вполне стон. — Сегодняшний день целиком состоял из приятных сюрпризов.

Хотелось верить, что едкая ирония Алекс не относится к обеду в обществе обаятельного профессора, его опаляющим поцелуям и самому факту, что ей светит роман всех времен и народов.

— Не щади меня! — патетически воззвал мистер Апчхи. — У нее очередной кризис?

Алекс заговорила бесстрастно:

— Правда, что ты хочешь с ней сойтись? Так я поняла с ее слов.

Диван дернулся, кто-то заходил по кабинету туда-сюда. Очевидно, пораженный в самое сердце мистер Апчхи.

— Боже мой, Алекс! Боже мой! Не знаю, что и делать! Джиллиан нужно больше, чем я могу дать, даже если вывернусь наизнанку.

— Я так и подумала, что это лишь ее домыслы.

— Мне так жаль! То, что у нас развалилась семья, осложнило жизнь еще и тебе. Если бы я тогда знал, что Фрэнклин вот-вот… что все так обернется, я бы уж как-нибудь протянул время. Однако что сделано, то сделано. Нелегко оставлять женщину, с которой прожил восемь лет. Бог свидетель, я был ей хорошим мужем! Содержал ее, терпел все: наркотики, выпивку, ложь за ложью. В конце концов, Алекс, я тоже живой человек! Знаешь, я ведь заезжал к ней пару дней назад, посмотреть, как она держится. Хоть Джиллиан и не очень тепло относилась к Фрэнклину, сам он ее любил.

— Да, конечно.

— Так вот, она едва соображала. Накачалась так, что сперва не узнала меня! Зато теперь вбила себе в голову, что я хочу с ней сойтись.

— Вот что, Эрик. Скажу прямо: я надеялась вопреки всему. Ты… как бы точнее сказать… не вытащил ее на берег, но по крайней мере держал над водой. За те годы, что вы жили вместе, она ни разу не появилась пьяная ни на людях, ни у родных.

— Я надеялся, что мы оба покончим с этой дрянью, но она ведь только обещала, а делала все, как хотела.

— Жаль, правда? Кстати, хочу поблагодарить тебя за то, что не втянул в ваши дела дедушку. Он умер счастливым, уверенный, что в семье все в порядке.

— Пойми, я не собираюсь отмахиваться от проблем Джиллиан. Сделаю все, что в моих силах. Не думай, что нести этот крест придется тебе одной…

— Эрик, у тебя и без того хватает забот! Бизнес, карьера… Будущий мэр Свифт-карента должен иметь безупречную репутацию.

— Ну, мэр! — раздался довольный смешок. — Так далеко я еще не замахивался. Но спасибо за идею. Никто не умеет так поддержать в начинаниях, как ты.

Дункан подумал, что еще немного таких вот розовых соплей, и его точно стошнит. Кто они друг другу, Алекс и мистер Апчхи? Любовники? Просто так жену не бросают, пусть даже жена — главное пятно на фамильном гербе Форрестов. Наверняка скоро выяснится, что есть и другие пятна.

А если они не любовники, то «мистер Апчхи» спит и видит стать им. Как он шарил глазами в вырезе Алекс! Небось, сейчас не отказался бы завалить ее на диван. Хорошо, что ей не до того. Не очень-то хочется сидеть за диваном, пока на нем резвятся, и ритмично биться головой об стену. Кроме того, что за секс на продавленном старом диване!

— Я много думал и… не знаю, как ты воспримешь мои слова, но дом, наверное, придется продать.

— Этот?

— Нет, что ты! Я не могу замахиваться на дом Фрэнклина, он оставил его вам с Джиллиан в наследство! Он не имеет ко мне отношения. Я говорю о доме, который купил для нас с Джилл. Дело о разводе движется к развязке, так что самое время подумать о продаже.

— Да, но… куда же денется Джиллиан с ее проблемами, крахом семейной жизни — тебе не кажется, что ей и без того хватает?

Он тяжело вздохнул — видимо, специально отработанный вздох на случай выхода на крупную политическую арену: у аудитории должно остаться впечатление, что он идет от самого сердца.

— Думаешь, мне легко лишить Джилл дома, где мы прожили вместе восемь лет? Но долги вынуждают.

— Боже мой, Эрик! Она задолжала за наркотики?

— Я ничего не сказал.

Какое душераздирающее благородство!

— А говорить и не нужно.

Диван заскрипел и качнулся. Видимо, Алекс воздавала скользкому ублюдку должное посредством теплого объятия. Или склонила голову на любезно предоставленное плечо. Фу, какая гадость!

— Ну почему все так устроено? Уж если жизнь дает пощечину, то не одну.

— Мне так стыдно, что не могу в очередной раз оплатить долги Джиллиан! Я ведь не миллионер, Алекс, ты знаешь. Даже если продавать дом, чтобы хоть что-то выгадать, придется сперва вложить средства: подновить, вычистить. Иначе ни одна толковая агентура не возьмется за продажу. Для Джиллиан будет такой удар, что… словом, надо ее оттуда удалить.

— Понимаю.

Новая, поистине бергмановская пауза. Пока двое молчали, блуждая, должно быть, в лабиринтах человеческой души, Дункан угрюмо размышлял над состоянием своих легких, где уже осела тонна пыли.

— Куда ты намерен ее переселить?

— А здесь ей побыть нельзя? — осведомился мистер Апчхи со своим фирменным вздохом.

— Здесь?! — в ужасе воскликнула Алекс. — В этом доме?!

— Конечно, она обуза, но, в конце концов дом ведь оставлен вам обеим, а я… я больше ничего не могу придумать. Я пытался снять квартиру, но…

— Никто не желает иметь в доме наркоманку.

Однако, подумал Дункан, с добрыми самаритянами в Свифт-каренте напряженно. Мисс Форрест проявила замечательную черствость по отношению к судьбе своей кузины. Не рвется взять под крыло ту, с кем, между прочим, получила дом на двоих.

А собственно, почему? Не желает, чтобы сестричка под наркотой бродила по коридорам? Кто знает, куда ей вздумается сунуть нос… Небеса покровительствуют убогим. Возьмет да наткнется на кусок холста за подписью «Винсент».

— Проблема в том, что и я собираюсь продать дом.

— Этот дом?!

На сей раз ужас прозвучал в голосе мистера Апчхи. Дункан тоже не пришел в восторг от такого известия. Надо добраться до картины раньше, чем сюда набьется куча народу!

Нечего и помышлять о политической карьере, если не умеешь заставить других плясать под свою дудку. У мистера Апчхи, похоже, большое будущее. Он так рьяно взялся за дело, что уже через пять минут после первого шока Алекс смирилась с идеей переезда Джиллиан в дедушкин дом. Оставалось гадать почему — из слабости к родственничку, что-то уж слишком близкому для бывшего мужа двоюродной сестры, или из чувства долга по отношению к самой сестре со всеми ее отклонениями от нормы.

— Но предупреждаю, только до тех пор, пока что-нибудь не подыщется. И еще, Эрик… я не собираюсь потакать привычкам Джиллиан. Пусть она зарубит себе на носу. Я не позволю превратить дедушкин дом в вертеп и оскорблять его память.

— Разумеется, я заставлю ее принять твои слова в расчет. Алекс, ты просто чудо! Сняла камень с моей души. Тебе не кажется, что нам следует устранить всякую тень искушения?

— Эрик, я не… ах, ты имеешь в виду дедушкино виски! Надо же, я совсем о нем забыла.

— Могу прихватить его домой.

— И погубить свою репутацию трезвенника? Никогда! — Алекс засмеялась. — Я сама заберу графин, от греха подальше.

Дункан чуть не вскочил и не предложил свою помощь. Ничто так не промывает внутренности и не очищает рот, как настоящее шотландское виски. Если бы мог, он бы принял из него ванну, он бы даже прополоскал мозги, чтобы избавиться от приторного осадка после подслушанной беседы.

— Я знаю, что мы с Джиллиан — наследницы на равных, но все же прошу, Эрик, дай мне неделю, чтобы закончить работу над мемуарами. Здесь совсем иная атмосфера, чем дома.

— Неделю?

— Может, даже меньше. Библиотека не откроется до послезавтра, и я совершенно свободна, если не считать встречи клуба любителей книги во вторник. Думаю, дело пойдет быстро.

— У меня есть и хорошая новость.

Правильно, умница эдакий. Не забыл подсластить пилюлю.

— Что за новость?

— Хочу, когда ты закончишь мемуары, оплатить публикацию тысячи экземпляров из доходов магазина. Мы их разошлем в библиотеки, институтские архивы, школы.

— Эрик, ты не обязан…

— Обязан. Обязан внести лепту в возведение нерукотворного памятника человеку, который помог мне встать на ноги.

Откуда только берутся такие высокопарные выражения? Наверное, из «мыльных опер».

— Я так тронута, Эрик! И дедушка был бы тронут. Большое спасибо!

— Это мой долг. Итак, обещаю присматривать за Джиллиан, пока она будет находиться в дедушкином доме. Буду регулярно навещать ее, и напоминать о твоих пожеланиях и предостережениях. — Третий эффектный вздох. — Ну а если она не сочтет нужным их уважать…

— То?..

— Придется определить ее в клинику для людей с наркотической зависимостью. Воображаю, какой будет скандал.

— О, я уверена, что до такого не дойдет.

— Я тоже, но на всякий случай давай приготовимся к худшему. А теперь мне, пожалуй, пора.

— Мне тоже. Сегодняшняя норма выполнена, — произнесла Алекс почему-то с грустью. — Идем.

Дождавшись, когда входная дверь захлопнется, Дункан снова сунул нос в верхний ящик. Вот, значит, где они, воспоминания Форреста. Он сгреб кассеты и запихнул в черную сумку, прихваченную на всякий случай. Разумеется, он предпочел бы сунуть туда картину, но и записи по-своему ценны. Помимо отчета о семейной жизни Форреста, настолько нудной, что даже часть ее успела вогнать Дункана в зеленую тоску (хотя Алекс шмыгала над ней носом), там мог содержаться ключ, намек, подсказка, где искать пейзаж. Он намеревался скопировать их и вернуть на прежнее место не позднее завтрашнего вечера, однако, закрывая сумку, вспомнил подслушанный в числе прочего телефонный разговор с Перкинсом.

Сержант вполне мог уже находиться в его номере с ордером на обыск, и попасть к нему в лапы с сумкой краденых кассет — по меньшей мере, неосторожно. Досадливо поморщившись, Дункан положил кассеты назад в ящик.

Придется заглянуть еще раз, в рабочие часы Алекс, да поскорее, пока в доме не поселилась сестрица-наркоманка. Кстати сказать, время сильно поджимает. На поиски осталась одна-единственная неделя.

Что ж, ему не привыкать. Если Ван Гог здесь, он его отыщет.

Выбравшись из дома через заднюю дверь, Дункан пустился к машине бегом в надежде догнать Алекс и выяснить, куда она направилась, и если домой, то одна или с кавалером. К интрижке с бывшим мужем сестрицы (если интрижка есть) хотелось бы отнестись с философским бесстрастием. В конце концов, такое происходит сплошь и рядом. Сколько браков из-за них распалось — не сосчитать. Допустим, здесь та же история.

Однако когда Алекс вошла к себе домой одна, Дункан философски и бесстрастно вздохнул с облегчением. Он никогда не слыл великим моралистом, но делиться женщиной не хотел, а уж тем более делиться с кем-то вроде «мистера Апчхи». Будь они любовниками, он бы оставил ее в покое. А чертовски жаль!

Дождавшись, когда свет в окнах погаснет, Дункан счел свою миссию выполненной и с места в карьер рванул к гостипичному комплексу. На подъездной аллее он притормозил, выключил фары и, когда зрение приспособилось, на самой малой скорости двинулся вперед. Если бы машина умела бесшумно катиться, он бы так и сделал — не хотелось вспугнуть выставленный бдительным сержантом дозор. Однако кругом стояла тишина. Тем не менее, паркуясь за своим временным обиталищем, Дункан продолжал озираться.

Никого.

Он слегка разочаровался. Странно, что Перкинс оплошал. Он бы должен броситься по следу, как рьяная гончая (по крайней мере если верить первому впечатлению). А теперь встает вопрос, зачем тогда он оставил кассеты?

Хлопок дверцы прозвучал в бархатной тишине громко, как пушечный выстрел. Владелец гостиничного комплекса отличался крайней экономностью и не тратил средства на уличное освещение в межсезонье, когда гостей раз-два и обчелся, поэтому домики объяла густая влажная тьма, в которой витал аромат умытого недавним дождем кедровника. Чуть поодаль река нашептывала ей одной понятные полуночные откровения.

Как ни старался Дункан вести себя тихо, гравий громко хрустел под ногами, и ключ, поворачиваясь в замке, издал противный скрежет.

— Где вас носило? — раздалось за спиной.

— Иисусе!!! — Он шарахнулся так, что едва не вырвал ключ вместе с замком. — Вы меня в гроб вгоните!

Он повернулся, как раз когда сзади включили фонарик — не карманный, точечный и приглушенный, как у него, а здоровенный, при случае пригодный на роль дубинки. Луч оказался так ярок, что Дункан временно ослеп и стал открывать дверь на ощупь. Кое-как открыв ее, он повернул выключатель и проворчал:

— Входите, раз уж вы здесь, — и сердито протопал внутрь.

Появился Перкинс. Фонарик он выключил, но держал наготове, да и пистолет подвинул так, чтобы легко дотянуться. За ним следовал еще кто-то в форме.

— Чем могу служить? — сухо осведомился Дункан.

— Мы здесь уже некоторое время. Возникли вопросы, мы приехали их задать, но вас не обнаружили. Час с лишним тут торчим.

— Какая незадача! Если бы я знал, то летел бы как на крыльях.

— Так, где вы были?

— Перекусил в придорожном заведении за городом и немного прокатился, чтобы проветрить мозги.

Сержант устремил на Дункана бесстрастный, чисто полицейский взгляд, призванный нагонять страх. Но он действительно заглядывал в одно бистро. Городок маленький, все приезжие наперечет. Наверняка его запомнили.

— Один?

— Совсем.

— Ничего, если я взгляну на одежду, в которой вы были сегодня утром?

— Зачем?

— Ребята из окружного отдела требуют. Знаете, проводится осмотр одежды трупа, и если на ней находят волосы, нитки, кусочки кожи, приходится сличать. Речь идет о каком-то обрывке…

Перкинс умолк. Враль из него неважный, но Дункан видывал и похуже, поэтому не моргнул глазом.

— Вот оно что, — отозвался он, садясь в кухне на край блеклой пластиковой столешницы. — Тогда, пожалуйста. Одежда на стуле в спальне.

Перкинс кивнул на дверь, и второй полицейский рысцой бросился выполнять приказ. Появился он с уже завязанным мешком с надписью «Улики».

— Мы все вернем, — успокоил Перкинс.

— Рубашку можете выбросить, — благодушно заметил Дункан. — Я влип рукавом в краску, и теперь, сколько ни чисти, рубашка пропала.

Взгляды на секунду скрестились.

— Ждите в машине, — приказал Перкинс подчиненному. — Я сейчас.

Тот вышел, а сержант направился туда, что на плане коттеджа именовалось жилой комнатой, но Дункан назвал «закутком при кухне». Он пожал плечами и пошел следом.

— Так вы и рисуете?

— Скорее малюю.

Он отодвинул кресло. Взгляду открылись мольберт с картиной, начатой накануне, раскрытая коробка с кистями и красками, палитра и прочие необходимые мелочи. Прекрасно зная, что никогда не достигнет высот, Дункан относился к рисованию как к хобби. Оно помогало расслабиться, позволяло мыслям странствовать и порой наводило на блестящие идеи.

Если он надеялся вовлечь собеседника в разговор об оттенках и тонах, то затея с треском провалилась — Перкинса расслабил самый вид рисовальных принадлежностей. След оборвался. Очевидно, не желая уходить несолоно хлебавши, он обошел комнату, набрел на сваленное в угол снаряжение, к которому накануне прибавился новый альпеншток, и сразу оживился:

— Вы еще и скалолаз?

— Ну да, а что? Одна из причин, по которой я приехал писать книгу именно в Свифт-карент, — увлечение скалолазанием.

С утробным звуком, который мог означать все, что угодно, Перкинс пошевелил снаряжение и выпрямился.

— Вот возьму свободный день и поведу вас в горы. Тут есть такие места, что закачаетесь!

Хотя его слова больше напоминали угрозу, чем приглашение, Дункан изобразил полный энтузиазм:

— Чудесно! Но к чему вам утруждаться? Могу обойтись и обычным проводником. Вы же с головой в работе.

— А вы с такой готовностью идете навстречу следствию, что заслуживаете награды. И потом, скалолаз скалолазу друг и брат. Короче, как только возьму выходной, идем в горы.

Ловко, думал Дункан, провожая сержанта к выходу. Очень ловко. Теперь есть чего ждать с нетерпением. Приятно идти в одной связке с тем, кто жаждет упечь тебя за решетку!

— Эй! — окликнул он, когда Перкинс уже почти растаял в густом мраке. — Между нами: не за тем гоняешься.

Тяжелые подошвы форменных ботинок повернулись на гравии с особенно громким хрустом.

— Между нами: только тронь Александру Форрест! Я тебе яйца оторву.