ЗИМНИЙ СЕЙНЕР


В этой гавани больших пирсов почти что нет.

Море пульсирует под тонкой кожей - это разлита нефть.

Качаются красные и оранжевые баркасы,

Ниже ватерлинии* ободранные до волдырей,

Прикованные к причалам, старомодные, в ярких красках.


Чайка едва удерживается на хлипкой рее,

Не качаясь, хотя порывы ветра все злее и злее,

Она неподвижна, словно одеревенелая,

В сером официальном пиджачке,

И гавань качается на якоре в жёлтом её зрачке.


Посудина подплывает, как дневная луна белая,

Скользит над рыбами, словно конькобежец, пируэты делая,

Унылая, двухмачтовая, будто со старой гравюры.

Три бочки мелких крабов с неё выгружают,

Настил пирса скрипит, его едва удерживают сваи.


Раскачивается шаткое здание портовой комендатуры,

Коптильни, лебёдки, складские сараи, серые и хмурые,

Какие-то мостики вдалеке...

И не замечая стужи,

Сплетничает на невнятом жаргоне вода,

Запахи дёгтя и дохлой трески притаскивая сюда.


Для бездомных и влюблённых этот месяц -

что может быть хуже?

Море за волноломом ледяные осколки кружит,

Даже наши тени от холода синие - такой мороз!

Мы хотели увидеть, как солнце

из воды подымет рассветный веер,

А вместо зрелища нам достался этот заледенелый сейнер -


Бородатый от инея замерзающий альбатрос:

Словно бы в целлофан завёрнут

каждый поручень, каждый трос.

Скоро солнце эту плёнку слижет и пар рассеет,

И всё кругом закачается, в дымке дрожа...

Вот уже верхушка любой волны блестит, как лезвие ножа.

Загрузка...