Искусственный свет стерилен как небо.
Бактерии в нём не выживают.
И в призрачных одеждах убегают немо
От скальпеля и резиновых перчаток.
Стерильная простыня - мёрзлое снежное поле - накрывает
Какое-то тело и -
Мои руки с ним что-то делают.
Как всегда нет лица. Только
Бесформенная груда фарфорового цвета.
С семью отверстиями.
Душа, видимо, светится иначе.
Я её не видел, - не вылетала.
Только сегодня уплыла вдаль, словно огни корабля... А это -
Сад это сад, - всё, что перед моими глазами -
Истекают жидкими субстанциями переплетенья корней.
Мои ассистенты напряжённо их прикрепляют
На места.
Меня атакуют зловоние и цвета.
Вот дерево - это лёгкое, а та
Великолепная орхидея, сверкающая как змея, может...
А вот и сердце - полный несчастий колокол алого цвета...
Как же я по сравнению с этими органами ничтожен!
А ведь вламываюсь, кромсаю что-то в лиловой этой
Пустыне. Кровь - будто закат над ней.
Я по локти в скрипучем и красном.
А оно всё сочится - оно ещё есть!
Волшебный горячий родник - вот!
Надо закрыть его поскорей,
Чтобы он наполнил фантастической плазмой
30 Эти спутанные синие трубы над белым
Мрамором... Как я восхищаюсь римлянами:
Акведуки ...* Орлиные носы... Термы Каракаллы*...
Это ведь римская вещь - тело:
На белом постаменте оно закрывает рот.
То, что сейчас санитары укатывают -
Усовершенствованная мной статуя.
Пациент получит чистую розовую пластмассовую конечность,
А у меня останется рука или нога, или горстка камней, чтоб
Ими в пробирке бренчать. Относительно же других
Деталей - они будут плавать в спирту, как реликвии святых.
Над одной из кроватей в палате голубым огоньком
О прибытии новой души сообщают мне,
Сегодня в голубом свете парит она под потолком:
Ангелы морфина позаботились о ней.
Человек парит, чует носом рассветные сквозняки,
А я хожу в марлевых доспехах среди лежащих, сонных,
Тусклы от крови плоские луны - ночные огоньки -
И лица, обесцвеченные лекарствами,
поворачиваются ко мне, как цветы к солнцу.
29 сентября 1961