Солдаты — сыновья солдат

ПЕРВЫЙ ДЕНЬ В ОФИЦЕРСКИХ ПОГОНАХ

Сегодня в Рязанском дважды Краснознаменном высшем воздушно-десантном училище имени Ленинского комсомола торжественный день.

Такой бывает в училище раз в году, а у его курсантов раз в четыре года. Точнее, раз в жизни. Это — день выпуска.

Все мы запоминаем день окончания школы, техникума, института. Но в жизни военного человека день окончания им училища, первый день в офицерских погонах особо знаменателен. Потому что это не просто — закончить учебное заведение и получить специальность. Вместе со сверкающим золотом погон на плечи вчерашнего курсанта, а сегодняшнего офицера ложится и огромная ответственность — ответственность за своих подчиненных. С этого дня он отвечает уже не только за себя, но и за других, чья жизнь ему вверена.

Пройдут многие годы, прибавятся на погонах просветы и звезды, быть может, превратятся в генеральские, и уже не за десятки, а за десятки тысяч людей придет тогда ответственность. Но тот первый день, те первые мысли, радости и тревоги не забудутся никогда.

Разумеется, жизненный путь большинство из нас выбирают не временный. Соответственно тому и готовятся. И все же нигде не намечается он так целеустремленно, так «навечно», как в армии.

Поэтому, наверное, и редки случаи, когда офицер добровольно, не достигнув возраста, хотел бы демобилизоваться.

Человек после технического института может стать начальником цеха, заведующим лабораторией, ведущим инженером; закончивший факультет журналистики — редактором, репортером, обозревателем, литсотрудником.

Офицер тоже может стать и командиром взвода, и работником штаба, и инструктором политотдела.

Но прежде всего он есть и останется навсегда офицером. И на каком бы участке, и кем бы ни служил, эта принадлежность к офицерскому корпусу Советской Армии будет не только отмечать его служебную деятельность, но и его мироощущение, его взгляды, его действия в других областях жизни, его мышление. Военная профессия имеет одну черту, отличающую от всех других профессий. Главная задача ее представителей — обеспечение мирного труда представителей всех других профессий в нашей стране.

Я знавал немало молодых людей, которые долго колебались раньше чем решить, быть ли им актерами, инженерами, врачами или учителями. И, к сожалению, не в том возрасте, когда верх мечты — пожарная каска или лунная ракета, а в том, когда пора бы уж давно решить, что к чему. А вот юноши, будущие офицеры, не колеблются. Нет, разумеется, и здесь бывает, что человек нащупывает свой путь. Но в какой-то момент прозрев, уж с полной отдачей всех сил устремляется в военное училище.

Дело доходит до курьезов.

Рязанское воздушнодесантное училище, несмотря на очень сложную и трудную учебу, на крайне высокие требования к здоровью, к физическим данным будущих курсантов, насчитывает ежегодно на каждую вакансию едва ли не больше, чем любое другое, претендентов.

Думается, что, если б у нас был десяток таких училищ, они и то не смогли бы принять всех желающих. Отказывать приходится даже сдавшим, и небезуспешно, вступительные экзамены.

По дороге с аэродрома начальник училища рассказал немало удивительных историй о своих абитуриентах, проявляющих уже теперь упорство, сметку и напористость истинных десантников.

Так однажды прибыл курсант, учившийся в другом училище, где у него все шло прекрасно. Нет — подавай десантное.

Другой раз мать привезла двух сыновей. При ближайшем знакомстве выяснилось, что один-то действительно сын, а другой просто его товарищ. «Все равно я здесь и ему мать», — заявила она. Ребята, к сожалению, не прошли по конкурсу, сдали экзамены не лучшим образом. Но энергичная женщина не собиралась покидать поле боя. Она так долго ходила по всем инстанциям, так настаивала, что в конце концов добилась своего. «Клянусь, будут отличниками!» Ребята клятвенно подтверждали это. И что же? Все годы учились на отлично, отличниками и окончили.

У ветерана-десантника Аксенова трое сыновей. На вопрос, куда пойдут, — обижался. Что значит — куда? Конечно, в десантное. И пошли. Я присутствовал, о чем речь впереди, на торжественной церемонии вручения дипломов. Аксеновы, сверкающие в новой офицерской форме, гордо стояли в строю. А у стены возле плаца скромно притулился пока еще невоенный паренек — самый младший Аксенов. Он только что сдал вступительные экзамены. Принят.

Или вот совсем забавный случай. Не прошел парень по конкурсу, а уезжать отказался: «Не могу вернуться непоступившим!» — чуть не в слезах твердит. И спрятался в училище, еле обнаружили.

…Наша машина останавливается у дверей штаба. В ней заместитель командующего, генерал. Нужно обладать отчаянной смелостью, чтоб взять и подойти к утомленному дорогой, обремененному делами, окруженному начальством генералу. Но они подходят.

Два паренька в штатском со своими нехитрыми чемоданчиками. Знали, что на церемонию выпуска приедут генералы, не уехали, Дождались, безошибочно угадали главного. Знакомая история — не прошли по конкурсу (а ведь прыжки имели), но без училища им жизнь не в жизнь. Пусть принимают. И вот я присутствую при поразительной сцене — боевой, суровый (и, скажу откровенно, не отличающийся мягкостью характера) генерал, приложив руки к груди, старался оправдаться перед этими юными пареньками: «Да поймите вы, ребята, ну где ж взять место?..»

Но горело в глазах ребят такое неистребимое, такое отчаянное желание стать десантниками, что наверняка вспомнил в ту минуту генерал свои собственные юные годы, свое собственное тогдашнее желание и просто не смог скомандовать им «Кругом!», посчитал себя обязанным объяснить, даже помочь — записал имена, велел сказать при призыве, чтоб направили в десантные войска.

А поздно вечером, в гостинице училища, когда генерал уже пошел отдохнуть в предвидении хлопотного завтрашнего дня, снова явились двое уже новых общепринятых горемык, хотели говорить с ним.

Но администраторша оказалась непреклонней заместителя командующего — не пропустила, оберегла. А когда они уныло покинули вестибюль, посмотрела на меня с тоской, словно оправдываясь, пожала плечами. Конечно, генералу нужно отдохнуть, но и ребят ведь жалко…

И я подумал, что наверняка уж у нее кто-нибудь в десантниках, может, муж, а может, и сын.

Сыновья, братья, мужья, женихи…

В тот торжественный день на плацу училища можно было увидеть людей, каких обычно здесь не встретишь: вот идет в двубортном черном пиджаке (а на солнце за 30 градусов), опираясь на палку, человек. Лицо его иссечено морщинами. На пиджаке сверкают медали, два ордена Славы — солдатские ордена. А вот женщина, пожилая, с добрющим лицом, в одной руке платочек, все к глазам прикладывает, в другой — кошелка, небось, гостинец сыну. Кто знает, сколько ей, простой этой женщине, довелось прижимать свой платочек к глазам по иным печальным поводам: провожая мужа на войну, а быть может, и получив «похоронку». Зато уж сегодня такая радость…

И девушки, девушки. Все нарядные, все с цветами. И столько от них исходит горячего счастья, словно каждая сама маленькое солнце, посланка того, что обжигает с синего неба и этот серый плац, и кумачовые транспаранты, и серебро оркестровых труб, и всю эту веселую, радостную, яркую толпу, заполнившую трибуны, ну, а главное, неподвижный синий строй, сверкающий золотом поясов и погон.

Из каких только городов ни приехали «родственники, близкие, друзья», как называется этот веселый народ, с севера и юга, от морей, из горных сел. Кто черноусый, загорелый, кто с зонтиком по привычке под мышкой. У иных с собой фотоаппараты. «Хочу очень мужа сфотографировать, вон он, в первом ряду». Стройная, красивая женщина. Она вся так и сияет от счастья, не выпуская из рук табель отметок. Табель на двух страницах, и ни одной четверки. Что ж, таким мужем можно гордиться! Он окончил училище с золотой медалью, у него диплом с отличием. Его имя будет занесено на Доску почета. Впрочем, он не единственный…

Сфотографировать мужа моей соседке по трибуне так и не удается. Завороженная, впивается она глазами в чеканный, проходящий перед нами строй и забывает щелкнуть затвором. «Ничего, — утешаю я ее, — еще успеете сфотографировать, вся жизнь впереди».

Церемония выпуска Военного училища — зрелище впечатляющее. Волнующее.

И дробь барабанов, и медь оркестра, и строевые песни, и слова команд, и яркое солнце, и синее небо, и красивые мундиры, и сверкающие погоны, и пестрый девичий рой в цветах на трибунах — все это создает неповторимую атмосферу торжественности, приподнятости, счастья.

Для всех этих ребят начинается новая жизнь, вернее, открывается новая жизненная ступень, и могу себе представить, сколько чувств теснится в их сердцах, сколько мыслей проносится в голове.

Но привычная дисциплина сдерживает, гасит неуместные проявления восторга.

Начальник училища заканчивает чтение приказа министра обороны, и к покрытым красным сукном столам, печатая шаг, один за другим выходят выпускники. В тишине, нависшей над плацем, зво́нки строевые шаги, четки, хоть и негромки, слова: «Товарищ генерал… представляюсь… по случаю…».

Рукопожатие, поворот — и наступает главное. Краткая церемония. Молодой лейтенант преклоняет колено, целует край знамени с двумя прикрепленными к полотнищу боевыми орденами.

От старых былых времен идет эта высокая традиция, и сколь прекрасна она!

В ней и клятва верности долгу, и признательность Родине, и сыновняя преданность своей армии… Краткий миг — а проходит перед мысленным взором выпускника в то мгновение долгая череда картин: революционное знамя на Дворцовой площади, флаги гражданской войны, опаленное порохом победное знамя над рейхстагом, украшенные орденами, в тяжелом золоте боевые знамена сегодняшних дней. Вся бесконечно славная, великая, наполненная подвигами история Советской Армии, проходит стократно в этот краткий миг на солнечном плацу.

Звучат речи, звучит музыка, звучат песни…

Церемония закончена.

Будет еще сегодня концерт, торжественный обед, радостные минуты с отцами, матерями, невестами и подругами. Потом будет отпуск, у кого где — на зеленых речных берегах, в шумных городах, у теплых морей, в горных селах. Будет долгий ли, короткий ли путь к новому месту службы, в знакомые места или в края дальние и новые.

И начнется служба.

Солдатская служба на всю жизнь.

Солдатская, потому что в армии солдат — самое высокое звание. Его носит с гордостью и рядовой, и маршал.

…А я здесь не солдат, я журналист, у меня свое дело и, оторвав на часок от радостных забот двух новоиспеченных лейтенантов, увожу их на беседу.

И тоскливые взгляды, что бросают они туда, в оставленную ими веселую толпу, и нетерпеливые, что обращают они на часы, меня не трогают. Ничего, пусть помогут мне написать эти короткие страницы. Кто знает, быть может, их прочтут другие мальчишки и юноши, загорятся, увлекутся, и сами когда-нибудь испытают блаженный миг на том солнечном плацу. Ради этого стоит пожертвовать часом беседы.

Так что, уважаемые Александр Викторович Спиридонов и Сергей Валерьянович Чекалин, в дальнейшем именуемые Саша и Сергей, лейтенанты с одним часом выслуги лет, в будущем, не сомневаюсь, гвардии лейтенанты, майоры, полковники, генералы, — вы уж извините.

Вы еще много пользы принесете советским Вооруженным Силам.

Так пожертвуйте этим часом, он тоже пройдет не без пользы…

Мы садимся за круглый столик в холле гостиницы, я раскрываю блокнот и начинаю беседу. Она у меня не первая. Сколько было таких бесед, сколько в них разного. И сколько общего. Как различны судьбы и пути моих собеседников, как схожи мечты и цели. И отношение к жизни, и понимание ее.

Эти строчки не стенограмма. Да и не было у меня намерения излагать наш разговор текстуально. Важны были не слова, а мысли, чувства, стоявшие за теми словами. А их порою следует не слышать — угадывать и понимать.

Повторяю, это не стенограмма. Просто беседа, обмен вопросов, ответов, размышлений. И потому (честно предупредив моих собеседников и получив согласие) я позволю себе порой художественно дополнять ту беседу, немного давать волю своему воображению, представляя как в полном объеме выглядел какой-нибудь жизненный факт или эпизод, занимавший, может быть, месяцы или даже годы во времени, а в беседе изложенный двумя-тремя словами.

Саша Спиридонов, как мы знаем, только что с блеском окончил училище, стал офицером, уже два года женат. У него сын — Петя. Спиридонов — член КПСС, мастер спорта. А родился, между прочим, в 1950 году. Когда все успел? Сначала я не мог понять. Потом сообразил — за счет «уплотнения» своей жизни. Ведь можно жить не только год за год, а порой, к сожалению, за два — год. Можно по интенсивности прожитого, по накопленному опыту, по проделанному и пройденному за год прожить — два…

Саша родился в Бийске. Город, в общем-то, сибирский, здесь бывают суровые зимы и не бывает тропической жары. Город сугубо сухопутный, хоть и стоит на одной из великих наших рек. Откуда же тогда с малых лет это стремление уйти в океан — сначала в буквальном смысле слова — стать подводником, потом в переносном, в «пятый океан», стать парашютистом?

Ну, первое понятно. Сашин отец был морской офицер, а позже капитан дальнего плавания, плавал в Атлантике, в северных морях. Вот романтику этих морей, соленых просторов, путешествий и приносил домой из дальних своих походов капитан. Не случайно, наверное, и младший брат Саши — Андрей пошел в военно-штурманское училище. Город, куда позже переехала семья, где фактически и прошло детство, — Петрозаводск — северный, портовый.

Наверное, мечталось пареньку о бурных волнах и свисте урагана, о лихих моряках, что взбираются на мачты, о кораблекрушениях, когда удается спастись. Наверное, слушал, затаив дыхание, рассказы отца, надеялся про себя, что будет жить такой же сказочной, захватывающей жизнью.

Потом подрос. Любовь к романтике, к опасности, к лихим свершениям жила в сердце, не тускнея, но уже понималось, что все это можно найти не только в морских просторах. Позже будет мучиться вопросом — в какое училище идти: подводников или десантников. Оба носят имя Ленинского комсомола. На том сходство и кончается. В первом случае надо спускаться в глубину, во втором — подниматься в поднебесье. Так, разумеется, только кажется. Сходства куда больше: и там, и там готовятся будущие офицеры, и этим все сказано.

Впрочем, все это будет позже.

А в то время, о котором идет речь, зачитывался Джеком Лондоном и Маяковским, играл в футбол, ходил на лыжах и мечтал… Словом, жил жизнью миллионов своих сверстников. В том числе и Сережи Чекалина.

Тот тоже играл в футбол, зачитывался Куприным и Толстым, и тоже мечтал…

И хотя был он на два года старше Саши, и отец его не бороздил дальние моря, а работал на вполне прозаическом, твердо стоявшем на сухопутье промкомбинате, да и родился он не в сибирском городе, а в Брянске, в «средней полосе», где «шумит сурово Брянский лес», если верить поэту, но мечты были те же.

И вот тут хочется на минуту покинуть своих собеседников и поразмышлять об этих мечтах. Много доводилось мне беседовать с нашей молодежью, с такими же парнями, как эти двое, — десятиклассниками, студентами, выпускниками, очниками, «вечерниками», заочниками. У всех мечты. И у всех романтические. Ни у кого нет приземленных.

Я говорю так потому, что беседовал и с другими молодыми ребятами во многих западных странах. Возраст тот же, а вот цели, желания, мечты иные. Бесспорно, и там есть прекрасные ребята, те, что знают, для чего и как стоит жить. И все же подавляющее большинство стремится к деньгам, хорошей карьере, обеспеченному существованию, а уж в какой отрасли и как это достигнуть, хоть и имеет значение, но второстепенное. Что ж, понять их можно: никому неохота ходить в безработных… Просто наши об этом не думают. Ну, не представляют. От такой заботы они освобождены. Они могут позволить себе роскошь выбирать то, что по душе, к чему стремятся.

Но вернусь к своим новым друзьям.

Сергей жил в своем Брянске, Саша — в Петрозаводске, куда переехала семья. Один в лесах, другой на озере, что больше иного моря.

Но и там, и там были аэроклубы ДОСААФ. Настало время, когда здания, вполне деловые, даже немного по-военному суровые, превратились для них в храмы, куда приходят поклоняться. Впрочем, у Саши Петрозаводский авиаспортивный клуб ДОСААФ в бывшем храме и располагался.

Саша заявился в аэроклуб, занимаясь в восьмом классе. Вроде бы рановато — пятнадцать лет. Прыгать-то можно только с семнадцати.

Здесь Саша обрел себя, а мечты обрели реальные формы.

Сергей явился в свой Брянский авиаспортивный клуб ДОСААФ, когда ему было шестнадцать.

Он тоже знал, чего хочет.

Бывали у ребят колебания, но не в этом. В другом. Саша, окончив десятилетку, устроился на завод электромонтажником. Он всегда любил техническое моделирование, сам как-то собрал приемник. Одновременно учился на первом курсе Петрозаводского университета по специальности автоматики и телемеханики. И работал хорошо, и учился неплохо.

Но пошел-то все же в десантное училище.

А Сергей, окончив девять классов, тоже поступил на Брянский автозавод слесарем-инструментальщиком, перейдя в вечернюю школу. И тоже успешно сочетал учебу и работу. А в конечном счете поступил в десантное училище.

Я выше сказал, что были у ребят колебания. Так ли? Скорей, нащупывание призвания в жизни, постепенная подготовка к будущему. Ведь все накопленное на заводе позже пригодилось в училище.

Уж не говоря об аэроклубе…

Каждый шел к цели своим путем. Но к общей цели. В то время этой целью был прыжок с парашютом.

Формально ни тот, ни другой права на него не имели — годами не вышли.

Но разве это препятствие? Сколько случаев знает война, когда в военкоматы приходили, скрывая малый свой возраст. Уговаривали, убеждали, просили, требовали и добивались своего. А нет, так обманывали благородным обманом и уходили, счастливые, на фронт. Кто ж попрекнет таких? Цель та была великой. Сейчас не война.

Конечно, есть правила, их не следует нарушать. Но, быть может, пора иные из них пересмотреть. Возраст возрастом, однако есть еще физические данные, подготовка, многое другое, что у всех различны. И потом, разве не бывает исключений из правил?

Словом, в шестнадцать лет Саша выглядел, на восемнадцать и, что греха таить, прибавив себе год, получил право на прыжок.

То, что, будучи года на два-три моложе своих товарищей, он столь же успешно овладевал парашютной наукой, было вообще для него предметом гордости.

К подготовке парашютистов в аэроклубах ДОСААФ относятся крайне серьезно. Конечно, нельзя требовать, чтобы они были оснащены, как в воздушнодесантном училище, но при всем при том занимающиеся там получают высокую подготовку. И ничего, что инструкторы — общественники, энтузиасты своего дела. Среди них немало прекрасных педагогов. Таким был к Александр Александрович Голубев, первый Сашин инструктор. Общественник. Шофер.

Свой первый прыжок Саша совершил зимой, на лед Онежского озера. Прыгал весьма спокойно, бояться было некогда, слишком все кругом интересно. Взять и так вот броситься с высоты к белеющей внизу земле. Лететь, словно птица, пусть на миг ощутить пьянящую радость полета. А потом волшебное превращение — движение рукой, и ты паришь, паришь над заснеженными полями, приземистыми с высоты деревнями, над пушистыми лесами и белым озером… Паришь, летишь не спеша, слегка раскачиваясь на ветру, а сердце, кажется, разорвется от счастья!

Разволновался перед вторым прыжком. Но тоже не инстинктивно. Просто сознавал, что многого еще не знает, не умеет — сколько теорией и на тренажерах ни занимайся, это все же еще не прыжок. Понимал, что многое надо изучить, набраться опыта, научиться мгновенно парировать любую неожиданность, могущую возникнуть в воздухе.

Потом научился, прошли и волнение, и неуверенность. Пришли заботы: как точнее приземлиться, как лучше сделать фигуру, как ловчее управлять куполом.

А Сергей? Что Сергей? Он тоже был влюблен в свой досаафовский дом. Пропадал там и днем и ночью. С увлечением проходил наземную науку парить. И тоже слегка набавил себе возраст, чтобы побыстрее допустили к прыжку. Допустили, и не пожалели. Первый Сережин инструктор Валерий Никифоров мог гордиться своей работой. Парашютист из Сергея получился первоклассный.

Прыгал он впервые 13 июля, с тех пор считает число «13» счастливым.

За время занятий набрал 330 прыжков, стал мастером спорта.

Была интересная жизнь — сборы, соревнования, разъезды. Полтора десятка городов, разные концы страны, новые люди. И все время движение вперед: больше знаний, больше достижений, больше впечатлений.

Теперь уже не было вопроса, что делать дальше. Поступать в воздушнодесантное училище, что ж еще.

Приехали, сдали экзамены, поступили.

Здесь, в Рязани, пути Саши и Сергея сошлись.

В их подразделение, готовящее специалистов воздушнодесантной службы, из аэроклубов ДОСААФ пришли шесть человек. Один закончил училище с золотой медалью, пятеро с отличием. Почему? Ну, что подготовка высокая, понятно, все разрядники, инструкторы, десятки, а то и сотни прыжков за плечами.

По мнению моих собеседников, любой парень, занимавшийся в аэроклубе, а тем более закончивший в нем обучение, легко может в случае нужды почти без дополнительной подготовки стать десантником (разумеется, как парашютист, не касаясь других сторон).

И все же этим роль аэроклубов ДОСААФ не исчерпывается.

Саша считает, что огромное значение имеет коллектив, та дружба, скрепленная одним из самых мужественных трудных видов спорта, каким является парашютизм. Огромная ответственность друг за друга, чувство локтя, вот что роднит клубных парашютистов. У них общие интересы, мечты. Дружба, завязавшаяся в клубах, длится подолгу. Самые близкие Сашины друзья — офицер Володя Кирсанов и Эдуард Кеер, студент Петрозаводского университета, отслуживший воинскую службу в крылатой пехоте, — это по аэроклубу. Сергей считает, что аэроклуб — великолепная школа для будущего офицера, а десантника тем более. Впрочем, он — вообще неплохая жизненная школа. Дисциплина, организованность, высокая требовательность вырабатывают характер, воспитывают важнейшие черты: волю, решительность, смелость. Не говоря уже о физической подготовке.

Ребята, приходящие в аэроклуб, чтобы заниматься парашютизмом, обычно сохраняют свое увлечение надолго.

Девчата — реже. Почему? По категорическому (но, быть может, спорному) мнению моих собеседников, у девчат другие цели, другие побудительные причины приходить в клуб. Они хотят самоутвердиться, доказать свое «равноправие», убедиться самим и убедить других, что в смелости, отчаянности, да и по физическим качествам не уступают ребятам.

Доказав и убедив, часто остывают, перестают прыгать, отходят. Зато уж если увлекутся по-настоящему, вряд ли их остановишь. Такого добиваются!..

Рано или поздно, занимаясь в аэроклубе, достигаешь потолка. Он высок, но он есть. И если хочешь совершенствоваться в той или иной области парашютизма, надо идти дальше — а куда — это уж решать в зависимости от призвания.

Если твое призвание армия, двух ответов быть не может — воздушнодесантное училище.

Вот они и прибыли в него.

Наверное, я не раскрою военной тайны, сообщив, что между училищем и домом отдыха есть некоторая разница.

Учеба будущего офицера — трудное и сложное дело.

Помню, как однажды провел несколько часов, наблюдая за этой учебой. Не участвуя, наблюдая. Не спеша прохаживаясь вдоль полосы препятствий, в бинокль следя за действиями атакующей роты, из лодки поглядывая, как наводят переправу. Так от одной экскурсии устал смертельно. Конечно, мне не двадцать лет, но ведь здесь такой жизнью живут каждый день и то, о чем сказано выше, отнюдь не самое трудное.

Проскакивать рыбкой через пылающее огнем окно и, встретив за ним штык «врага», расправиться с ним приемом самбо, молниеносно взлететь в дыму и огне на четвертый этаж горящего дома, балансируя пробежать на десятиметровой высоте по карнизу шириной в ступню, с быстротой молнии спуститься по шесту или прыгнуть в яму с водой и так далее и тому подобное — это все кое-чего требует.

А прыжки на воду или несущийся тебе навстречу ощетинившийся ветками лес! А готовый раздавить тебя грохочущий, пышущий жаром танк, под который надо нырнуть или, наоборот, вскочить ему на спину! А многокилометровые в изнуряющий зной или леденящую стужу походы!

Атаки, стрельбы, учения…

И трудные занятия в классах, требующие внимания, мгновенной сообразительности, инициативы и командирской сметки. И сложнейшая техника — все эти бесчисленные могучие машины, которые, словно легкие одуванчики, опускаются вместе с десантниками с неба. Орудия, минометы, танки, бульдозеры, радиостанции. Все это надо знать в совершенстве, уметь пользоваться, а в случае чего и исправить, починить.

И надо, между прочим, хорошо знать иностранный язык. Овладеть марксистско-ленинской наукой, знать уставы, быть отличным спортсменом — пловцом, гимнастом, легкоатлетом, самбистом. И, конечно, уметь отлично стрелять из многих видов оружия, метать нож, окапываться, ползать по-пластунски, бегать на лыжах и ездить на велосипеде.

Уж об умении прыгать с парашютом, укладывать его, знать как таблицу умножения, как номер своего автомата, как год своего рождения, и говорить нечего.

А еще хорошо бы петь солдатские песни, плясать в самодеятельном ансамбле чечетку или играть на баяне, владеть кинокамерой и писать стихи в «боевой листок».

И быть всегда выбритым и элегантным, начищенным и наглаженным.

Бодрым, веселым, готовым и к делу и к шутке.

Двадцать четыре часа в сутки.

Это — училище. Вернее, лишь часть того, что требуется от курсанта.

И вот теперь они сидят передо мной, молодые офицеры, инженеры, отличные выпускники, мастера спорта по парашютизму, разрядники по стрельбе, легкой атлетике, лыжам, гимнастике, самбо. У каждого по семьсот прыжков. Они уже знают свое предстоящее место службы. С восхищением рассказывали о Леониде Гавриловиче Зуеве, замечательном парашютном рационализаторе, авторе многих интересных новинок, чей пример будил в них творческую мысль.

Сергей едет туда, где служит Зуев, и предвкушает радость предстоящей работы.

Саша поедет в другое соединение. Его тоже ждет интересная служба. И он мечтает о рационализации. Слова командующего о том, что десантник не должен нести лишний груз, не дают ему покоя. Каждый грамм, оставленный на земле, сэкономит секунду-другую, которые обратятся в сохранение жизни. У Саши нет спортивного честолюбия, хотя, как мы уже знаем, он мастер спорта; хотя, о чем я раньше не упоминал, Оля, его жена, кандидат в мастера — без малого пятьсот прыжков (на сборах и познакомились). Спортивное мастерство не самоцель для него, а средство лучше выполнить боевую задачу. Передать его своим будущим солдатам — вот что нужно. Сделать их сильнее, искуснее, вооружить знаниями и умением — вот цель.

Это ближайшие задачи. Есть и последующие — Академия.

Я смотрю на моих собеседников, на этих молодых блестящих офицеров, вспоминаю себя, выпускника военного училища. И думаю, как же все бесконечно теперь ушло вперед семимильными шагами! Какими огромными знаниями владеют теперь эти ребята, как замечательно подготовлены к своей будущей службе, какое прекрасное будущее открыто им.

К нему ведет еще много ступеней.

Но много ступеней и позади.

Одна из начальных — аэроклуб ДОСААФ.

Низкий поклон ему от этих ребят в этот торжественный день, первый их день в офицерских погонах…