Солнце

— У нас нет выбора, — рявкнул Балидор. — Я же сказал, клоны Дренгов защищают эту бл*дскую хрень щитами. Вся чертова армия Миферов прямо сейчас над нашими головами… инженерам только что пришлось оставить два других места с копателями и заблокировать туннели. Мы должны уходить немедленно, иначе рискуем дать им доступ к Элли и двери. Поэтому тебе надо пошевеливать задницей и убираться оттуда немедленно!

Всё ещё стоя коленями на полу и силясь думать, Чандрэ кивнула один раз, но не в ответ на слова Балидора.

Выглянув в коридор, она смотрела и слушала, как копатель жуёт.

Он почти доел девушку. Чандрэ видела, как он напряг ноги, с удовлетворением вытянув длинные металлические когти и откусив шмоток её спины.

Она слышала, что Дренги и армии Шулеров морили этих тварей голодом.

Они выращивали их в трубах, держали в клетках, пытали, внедряя металл в их позвоночники, зубы и черепа по мере роста… затем морили голодом, избивали, программировали, тренировали.

В результате гибриды склонны были сжирать первых жертв, с которыми сталкивались.

Насытившись мясом, тварь просто убивала без разбора и оставляла тела, но прямо сейчас она утоляла самый острый голод.

Пока Чандрэ наблюдала за существом, её мысли начали укрепляться и сделались почти спокойными.

Её накрыло странным ощущением удовлетворения.

Даже не просто удовлетворения — умиротворения.

Она не помнила, когда ещё испытывала такое умиротворение.

Вместе с тем пришла ясность ума, которой она не ощущала столько, сколько себя помнила. Может, она не испытывала этого с детства, с того периода до Менлима, до Лэнгли, до того, как всё в мире пошло наперекосяк.

— Я попытаюсь выиграть вам время, — её голос прозвучал таким же ясным и спокойным, как её разум. — Да пребудут с тобой боги, брат. Передай мою любовь Мосту и Мечу. Не ждите с перемещением. Берите с собой только самое необходимое. Я могу пообещать вам лишь несколько минут. Двадцать максимум, если мне удастся какое-то время его опережать.

— Чёрт подери, нет! — рявкнул Балидор.

— Сделай это немедленно, — поторопила она, игнорируя его слова. — Я буду сдерживать его столько, сколько смогу.

— Чандрэ! Послушай меня. Ты не сможешь сделать достаточно, чтобы…

Она отключила коммуникатор и плавно поднялась на ноги.

Глава 57. Странные света

Свет хлынул сквозь меня, сквозь мои руки, сквозь мои ладони, ноги, грудь, живот, кончики пальцев, губы.

Больше света, чем я когда-либо чувствовала.

Больше света, чем я, как мне казалось, могу направить или вместить в себя.

Больше света, чем, как мне думалось, существовало в мире.

Он лился через меня подобно жидкой жизни, высасывал воздух из моих лёгких, опустошал мой разум, забрасывал меня так высоко в моих структурах, что я едва могла осмыслить всё происходящее внизу. Всё, о чём я думала или беспокоилась, когда моё сознание существовало внизу, исчезло, сделалось немыслимым.

Там вверху я чувствовала Ревика. Я чувствовала бело-синее солнце над ним.

Я видела маленького мальчика, который смеялся и держал то солнце в руках, будучи переполненным лишь радостью.

Я также чувствовала мужчину, моего мужа, и с невольным благоговением смотрела на вещи, которые он делал своим светом. Он, Тарси, Кали, Уйе… а теперь ещё и Мэйгар, Фигран и Касс… все пытались направить свет из массивных резервуаров Миферов через мои верхние структуры в дверь, которая, как я знала, находилась перед моим действительным физическим телом.

Я в особенности наблюдала за Ревиком, пока он манипулировал потоками, используя структуры связи со мной, чтобы направить всё через мой свет.

«Я поверить не могу, на что ты способен, — сказала я ему, даже зная, что я не должна его отвлекать. — Ты реально супергерой, ты это знаешь?»

Он рассмеялся вопреки совершенной серьёзности, которую я ощущала в нём буквально мгновение назад.

«Ты бы видела себя здесь, вверху, детка, — послал он мне, улыбаясь из того пространства. — Я никогда в жизни не видел такого количества живых, дышащих, изменяющихся структур, чёрт возьми. Это немыслимо… нечто родом из мифологических текстов. Я понятия не имел, что у тебя есть это всё. Вообще не догадывался. Словно что-то в этих дверях открыло совершенно новый набор слоёв в твоём свете».

Я рассмеялась, не сумев сдержаться.

«Ты меня дразнишь. Я говорила серьёзно, а ты дразнишься…»

«Нет! Поверь мне, не дразнюсь, жена. И я не единственный, кто так думает. Если бы ты могла видеть всех нас здесь — мы все просто стоим с разинутыми ртами и направляем тебе свет…»

«Он прав, — послала Кали. Благоговение переполнило её мысли, просачиваясь в меня шепотком её присутствия и живого света. — Это так прекрасно, Элисон! Это выглядит совершенно нереально. Я никогда в жизни не видела чего-то столь прекрасного».

«Я тоже, — послал Уйе. — Ты просто чудо, дочь. Истинное чудо».

Озадачившись этим, я посмотрела через свои структуры, пытаясь увидеть то, что видели они.

Всё, что различало моё зрение видящей — это поток света, текущий вниз и сквозь меня, а дальше мимо меня и в дверь. Я видела радужные цвета, чувствовала проблески присутствия, и не только от видящих, помогающих мне направлять свет. Я мельком видела далекие города, лица, людей и видящих.

Я даже видела лица и чувствовала присутствие армии над нашими головами, людей, которые ощущались смутно знакомыми по Риму и Дубаю.

Прежде чем я успела посмотреть с другой стороны на всё, что видели они, проступил разум и присутствие Тарси.

Её мысли и слова нарушили приподнятое настроение, которое я ощущала в других.

«Это прекрасно, — послала она, и её резкий разум соприкоснулся с моим. — Нет никаких сомнений в том, что ты, Мост, поистине чудо. К сожалению для нас — и для тебя, и для всей твоей чудесности — это не работает. Света всё равно недостаточно».

Я почувствовала, как остальные вокруг меня отреагировали на её слова.

«Ты уверена, что этого недостаточно? — послал Уйе. — Я прямо сейчас смотрю на дверь. И выглядит всё совершенно точно так, будто это работает, чёрт возьми. Структура двери меняется. Не только в плане света, но и физически. Похоже, она реально отвечает на прилив…»

«Она отвечает, — перебила Тарси, соглашаясь, и её разум оставался таким же острым. — Она каждый раз отвечает, брат Уйе. Хоть много мы света ей скармливаем, хоть мало, она реагирует. Но реакция нестабильна. Она не может поддержать саму себя, а для открытия двери нам нужно именно это. Я начинаю думать, что машины помогли Элисон открыть её хоть на долю секунды. Сейчас, как только мы слегка уменьшаем напряжение, структура меркнет. Если мы перестанем её питать, она за считанные секунды станет абсолютно статичной».

Чтобы доказать свою правоту, она убрала себя и свой свет из конструкции над дверью.

Я ощутила упадок энергии сразу же, как только подпитываемая ей часть оказалась отрезана.

Это было несильным, но только потому, что остальные продолжали делать свою работу.

«Видишь? — послала пожилая видящая. — Этого недостаточно».

«То есть, сейчас мы просто осушаем их бассейн света? — послала я, хмурясь в пространстве. — Мы осушаем всех этих людей впустую?»

Как только я послала это, я почувствовала, что остальные осознали то же самое.

Мы все как будто приняли решение одновременно.

Мы выпустили каналы света, отпустив их.

Свет надо мной испарился так быстро, что это порушило моё чувство равновесия, на мгновение ослепив меня, пока мой aleimi адаптировался к внезапному отсутствию груза и интенсивности над моей головой. Не будь я настолько напитана светом, я могла бы оказаться на полу пещеры.

А так всё моё тело ощущалось так, будто оно было сделано из расплавленного гранита и привязано к Земле стальными кабелями.

Моё физическое зрение адаптировалось, затем постепенно прояснилось.

Когда это случилось, я осознала, что смотрю на зазубренный и покрытый кристаллами раскол в стене пещеры — почти копию того, что мы нашли под Ватиканом, только без органической машины.

Проём пульсировал бледным бело-зелёно-синим светом, отчего кристаллы светились как живые. Однако наблюдая за ними, я нахмурилась, вновь осознавая правоту Тарси.

Кристаллы даже сейчас постепенно меркли.

— Проклятье, — пробормотала я.

Повернувшись, я посмотрела на Ревика. Его глаза вернулись в норму, но я по-прежнему видела столько света в его прозрачных радужках, что по моему свету пронеслась дрожь реакции.

— Что теперь? — спросила я.

Мэйгар выдохнул, опираясь ладонями на бёдра и тяжело дыша, будто он бежал. Рядом с ним стояла Тарси, и её лицо тоже выглядело более напряжённым, чем обычно. Она с любовью похлопала Мэйгара по спине, и он поднял взгляд, улыбнувшись, а затем смахнул потные волосы с лица.

Слегка нахмурившись, я посмотрела на своих родителей и осознала, что они выглядят немногим лучше.

Это не утомляло меня или Ревика, но выматывало всех остальных в нашей группе.

— Не меня! — гордо заявил голос. — Не меня, сестра! Не меня!

Повернувшись и невольно слегка рассмеявшись, я осознала, что смотрю на Фиграна, который стоял на противоположной стороне от Барьерной двери.

Но встретившись с ним взглядом, я осознала, что он прав.

Как и Ревик, он выглядел одновременно энергичным и совершенно расслабленным.

Свет струился вокруг и сквозь него подобно жидкому янтарю, озаряя его глаза.

Более того, вопреки его словам и тону речи, я видела более взрослые отголоски в его aleimi — то присутствие, которое я иногда замечала в Фигране; то, что не было безумным, или неясным, или безвозвратно фрагментированным. Я часто думала, что та личность, которую я видела в его свете искрами и проблесками — это тот, кем мог бы быть Фигран, если бы Шулеры не добрались до него и не разрушили его разум.

Нахмурившись от ясности его выражения, я посмотрела на Касс и увидела, что та тоже выглядела совершенно расслабленной.

Красновато-оранжевый свет пульсировал вокруг неё, напитанный мягким золотистым свечением, которое я видела в ней в последнее время — на самом деле, с тех пор, как она вышла из резервуара с Балидором. Тот золотистый цвет сейчас сделался как никогда ярким, а её лицо сохраняло как никогда спокойное выражение.

И это даже с учётом всего того времени, что я знала её раньше, до того, как она стала Войной, до того, как она обратилась против нас, до того, как она стала одной из нас.

Она также как будто выглядела старше.

Я почти неохотно симпатизировала тому, что чувствовала в том золотистом свете.

Это напомнило мне о нашем детстве, хотя это ни капли не походило на то, что я чувствовала от неё тогда, или в старших классах, или в колледже… или в какое-либо время после этого. И всё же там было нечто знакомое — может, я чувствовала это, сама того не осознавая.

И я узнавала это нечто.

Отбросив эту мысль с лёгкой гримасой, я посмотрела на Ревика.

Он наблюдал, как я смотрю на Касс. Я почувствовала, как шепоток сочувствия покинул его свет. Я понятия не имела, кому адресовалось это сочувствие — ей или мне. Я решила, что это в любом случае не моё дело.

— Что мы попробуем теперь? — спросила я, взяв его за руку.

Сжав мою ладонь в ответ, Ревик посмотрел на меня, поколебавшись.

Судя по его выражению лица и всему, что я чувствовала в его свете, у него имелись мысли или хотя бы мысль о том, что будет дальше. Что бы там ни было, он был практически уверен, что мне это не понравится.

— Ага, — сказал он, вздохнув. — Насчёт этого, — он сжал мои пальцы, и то колебание отразилось в его голосе. — Элли, думаю, нам реально надо поговорить о…

Шумиха у двери в пещеру перебила его речь.

Мы оба посмотрели туда.

Взглянув на вход, я осознала, что кто-то отключил ОБЭ-щит, защищавший пещеру. Люди хлынули внутрь, и в первые пару секунд я не могла узнать никого из-за слоя красной пыли и следов сажи на лицах.

Все они несли при себе винтовки.

Некоторые несли других людей.

Я почувствовала, как свет Ревика заискрил в верхних структурах, и его радужки засветились. Но я подняла ладонь, уже узнав того, кто возглавлял группу. Как только это произошло, напряжение с выдохом ушло из моих плеч и тела.

— Балидор.

Он перевёл взгляд, посмотрев мне в глаза.

Только тогда я осознала, как он выглядел.

Кровь покрывала одну сторону его лица, всё ещё стекая от волос. Сажа и красная пыль пятнали его лицо, прилипая на пот и кровь. Рядом с ним стояла Данте, державшая кучу компьютерного оборудования. Следом за ней виднелись Сасквоч, Хондо, Джейден и наконец Криег, один из видящих Джасека из Лондона.

За ними последовали Локи и Джина, далее Юми, Врег и Джон.

Мой взгляд остановился на моём брате, пока Балидор подходил к нам. Касс теперь оказалась возле него, обеспокоенно глядя на его лицо и в целом подмечая его состояние.

— Джон и Врег вернулись, — сказала я Балидору, как только он оказался достаточно близко. Я кивнула в сторону Локи и Джины. — И Локи тоже. Теперь все под землёй? У нас есть команды, сражающиеся с Миферами наверху? Или теперь только удалённое оружие и спутники?

Губы Балидора поджались. Его тон был прямолинейным, более-менее напоминая военный отчёт.

— Мы потеряли доступ ко всем вооружённым спутникам, — сказал он, кивнув в сторону Данте. — Миферы разместили группу телекинетиков прямо над нами, так что это было последнее средство, чтобы уничтожить как можно больше сил противника. Это оказалось эффективным… но, как мы и ожидали, вскоре после этого мы потеряли спутники.

Всё ещё хмурясь, он повернулся и посмотрел мне в глаза.

— Люди Тавы наверху и сражаются. В основном партизанскими методами, призванными отвлечь их и выбить из колеи. Не знаю, сколько они ещё смогут продолжать, но это выигрывает нам время. Вся армия Миферов сейчас находится прямо над нами. Учитывая их численность, нам остаётся надеяться только на отвлекающие факторы.

Стиснув зубы, я кивнула, видя, что Джон и Врег заметили нас и подходят ближе.

— Ты не думаешь, что нам стоит послать наверх ещё одну группу? — спросила я. — Помочь им?

Балидор выдохнул.

— Честно? Я не вижу, какой от этого будет прок. На данном этапе нам нужно сосредоточиться на том, чтобы Миферы не оказались тут. Чем больше огневой мощи есть у нас здесь, тем лучше. На верхних уровнях пещер уже были стычки… и не только с Копателями. Нам удалось обрушить ещё несколько туннелей, но надо полагать, что они копают и пробиваются к нам в этот самый момент.

Джон и Врег уже дошли до нас.

Джон обхватил меня обеими руками, и я обняла его в ответ. Когда он отпустил меня, я импульсивно обняла и Врега тоже, стискивая их обоих дольше, чем требовалось.

— Он прав, — поддакнул Врег, отпустив меня и любовно хлопнув Ревика по плечу; его тон был таким же мрачным. — Тава и Чёрное Крыло, похоже, считают, что смогут пока что не подпускать их к южным входам, так что они оказывают нам услугу. Но они не сумеют долго оставаться там. Мы не можем допустить, чтобы их отрезали от нас.

Кивнув, я посмотрела на видящих и людей до сих пор прибывавших в пещеру с высокими потолками.

— То есть, это новый командный центр? — сказала я.

Балидор пожал плечами, криво улыбнувшись.

— Этот вариант ничуть не хуже других.

Я посмотрела на своего брата и Врега. Я подумывала спросить их о сражении наверху, и как всё прошло в той долине, затем решила, что это может подождать. Они оба выглядели более грязными, чем остальные, но хотя бы казались невредимыми.

Окинув взглядом пещеру, я заметила, что остальные не отделались так легко.

На одной щеке Данте темнел синяк, а Локи хромал так, будто довольно сильно повредил ногу или бедро. Джина наполовину поддерживала его, хотя сама выглядела так, будто побывала в рукопашной драке, а потом пробежала через пылевую бурю. Её нос, кажется, был сломан, и как минимум под одним глазом образовался синяк.

Все они выглядели бледными, измотанными, обескураженными и напуганными.

Все они таращились на нас с Ревиком так, будто вообще нас не знали.

Затем прихромала фигура, которую я узнала.

Мэйгар вскрикнул.

Он побежал к ней ещё до того, как я осмыслила, насколько плохо она выглядела.

Анжелина почти ввалилась в пещеру, поддерживая одну руку другой. Глубокая открытая рана рассекала её шею и плечо с одной стороны. Та рука, которую она поддерживала, была обернута чем-то вроде рубашки. Что бы там ни было, оно полностью пропиталось кровью. Более того, она с головы до пят была покрыта кровью. Кровь пропитала её одежду и стекала по брюкам.

Кровь была даже на обуви и на лице, покрытом красной пылью.

Мэйгар обнял её за талию, быстро тараторя на прекси. Большая часть сводилась к матерным словам, но произнесённым тихим перепуганным голосом, от которого по моему свету пробежала искра боли.

Я осознала, возможно, впервые — он влюблён в мою подругу.

Сын моего мужа влюблён в Анжелину.

Я зашагала к ним ещё до того, как поняла, что именно собираюсь сделать.

Проходя мимо, я слышала, как люди и видящие обмениваются словами, но осознавала их лишь более далёкими, отрешёнными частями своего света.

— …изолировали верхние этажи тем звуковым зарядом…

— …едва успели убраться оттуда вовремя…

— …потеряли как минимум дюжину человек при первом проникновении, затем…

— …копатели пробились в трёх разных местах…

— …солдаты Миферов, прикрываемые телекинетиками…

Я отложила большую часть услышанного на потом.

Пока что я сосредоточилась на Мэйгаре и Анжелине.

Мэйгар помог ей сесть на один из каменных уступов с краю помещения. Теперь они разговаривали друг с другом, и слёзы катились по их лицам, пока он раз за разом целовал её. Обычно я бы поколебалась подходить в такой момент, но сейчас почти не обратила внимание на то, чему я могла помешать.

Вместо этого я подошла прямиком к ним и присела на корточки перед Анжелиной.

Вся эта кровь обеспокоила меня.

— Можно мне посмотреть? — спросила я, показав на её руку.

Она посмотрела на меня. Как только наши взгляды встретились, я поняла, что она в шоке. Должно быть, Мэйгар тоже это заметил; он вливал в неё свет, согревал своим aleimi и руками, аккуратно ощупывал, ища сломанные кости.

После долгой паузы Анжелина кивнула в ответ на мой вопрос.

Судя по выражению её лица, она могла и не понять меня.

Она могла вообще не узнать меня.

Действуя медленно и осторожно, я аккуратно взяла её руку с коленей. Полностью отведя её от живота и бока, я начала разматывать окровавленную тряпку. Я чувствовала, что Мэйгар наблюдает за мной, поначалу как будто не соображая, что я делаю. Затем страх и напряжение в его свете расцвели в настоящий ужас, от которого его голос задрожал.

— Элли, — сказал он. — А тебе точно стоит это делать?

— Всё хорошо, — заверила я его.

Не знаю, почему я так сказала.

Ещё меньше я понимала, почему сама верила в это.

Спустя ещё несколько секунд я полностью убрала промокшую липкую тряпку с её руки и ладони. Я не дотрагивалась до давящей повязки-жгута на верхней части руки, почти у плеча.

Похоже, кто-то использовал обычный ремень для брюк. После быстрого сканирования я осознала, что надо оставить его там, иначе она умрёт за считанные минуты, если не за секунды.

Тот, кто наложил этот жгут, спас её жизнь.

— Балидор, — произнес Мэйгар. — Анжи сказала, что это сделал Балидор. Своим ремнём.

Кивнув, я сосредоточилась на её руке.

Она была полностью разорвана, начиная от предплечья и заканчивая аж бицепсом. Мышцы и кости где-то отсутствовали, где-то виднелись, лишённые плоти и кожи. На этой руке у неё не осталось пальцев, кроме большого. Всюду вокруг себя я слышала, как наблюдающие за нами люди и видящие резко втягивают вдохи, и от них исходят тревога и ужас.

— Кто это сделал? — спросила я.

Мой голос прозвучал странно спокойным.

— Ищейки видящих. Гибридные животные-машины, — Балидор заговорил позади меня, и его голос звучал мрачно. — Элли. Надо, чтобы на это взглянули медики. Кенси и Морек уже идут сюда. Им нужно сначала позаботиться о нескольких более серьёзных случаях, но они шли прямо за нами.

— Более серьёзных случаях? — в голосе Мэйгара отразился его страх. — Gaos d’lanlente… она потеряла половину всей своей крови, бл*дь!

Но я едва слышала его.

Я уже приступила к работе.

Я обратилась к той части своих aleimi-структур, которыми редко пользовалась в этой жизни, но Ревик годами твердил мне, что они развиты сильнее, чем я осознавала. По его словам, они развиты намного сильнее, чем его аналогичные структуры, вопреки его выучке.

Теперь я скользнула в ту самую часть себя.

Я сделала это без раздумий, без какого-то осознанного плана.

Слегка манипулируя структурами над моей головой, я нацелила их на то, что осталось от руки Анжелины. Я нежно притягивала свет сверху — бледно-сиреневую частоту, которую я как-то узнавала и понимала, что она подходит для этих структур, хотя ни того, ни другого не знала сознательно.

Этот свет потёк из того высокого тихого пространства, затопив моё тело, скользнув через мою голову, шею и конечности, выходя через пальцы.

Когда свет начал напитывать её руку, она испуганно ахнула, отдёрнув руку.

— Всё хорошо, — сказала я ей, поднимая глаза и удерживая её взгляд. — Всё хорошо, Анж. Я обещаю.

Вливая в неё свой свет, я продолжала смотреть ей в лицо, уравновешивая её.

— Всё хорошо, Анжи, — мягко повторила я. — Я могу помочь. Позволь мне помочь.

Я осознала, что мои радужки светятся, только когда увидела их отражение в её глазах.

Ободряюще улыбнувшись, я влила в неё ещё больше сиреневого света, так много, что едва видела её саму сквозь всё это.

— Постарайся расслабиться, ладно? У тебя шок.

После небольшой паузы Анжелина кивнула.

Мгновение спустя напряжение в её глазах слегка ослабло, словно она запоздало осмыслила мои слова… а может, дело в том сиреневом свете.

Я сосредоточилась обратно на её руке.

Опять-таки, не знаю, как я это сделала.

Я определённо не смогла бы описать процесс кому-то другому.

Мой свет метнулся как живое существо, ощупывая её руку. Через этот свет я увидела карту того, из чего она состояла — чего не хватало, и как всё должно работать. Я ничего не могла поделать с отсутствующими пальцами, но нашла разорванные вены и восстановила их, вливая в них ещё больше света, чтобы зарастить их и сохранить кровь в ней.

Я смотрела, как клетки реагируют на сиреневый свет, медленно, но верно соединяются, сплетаются воедино и наполняются живым светом. Двинувшись в более верхнюю часть её руки, я начала делать то же самое с мышцами её бицепса, сначала поработав со слоём мышц… затем со слоем жира поверх них… затем со слоем кожи.

В том пространстве это ощущалось медленным.

Это казалось до боли медленным.

Я чувствовала, как сердцебиение Анжелины участилось, и влила туда свет, чтобы успокоить её.

Я осознала, что наращивание нитей костей, плоти, кожи, жира причиняет ей боль. Я подождала, когда добрая порция плоти на её предплечье восстановится, а также когда кости и суставы локтя почти полностью заживут, и только потом взялась за нервные окончания, стараясь сохранить эффект онемения, чтобы уменьшить боль.

Но в определённый момент я поняла, что уже пора.

— Держи её, — сказала я Мэйгару, мельком встретившись с ним взглядом. — Будет больно.

Он не спорил. Он даже не кивнул.

Обхватив её за здоровое плечо и талию, он прижал её к своему мускулистому телу, аккуратно стараясь не задевать раненую руку.

Найдя нервные окончания, я сплела и их тоже, чувствуя, как она вздрогнула, когда те заискрили и заставили её хватать воздух ртом.

После этого она издала стон.

— Элли! Элли, больно!

— Знаю, что больно, — я послала ей ещё больше сиреневого света. — Но так надо, Анж, прости. Постарайся потерпеть, ладно? Медики дадут тебе что-нибудь от боли, когда я закончу.

Позади меня наблюдающие видящие притихли.

Я чувствовала, как Ревик пытается помочь Мэйгару успокоить Анжелину, и успокаивая её свет, и используя лёгкие тычки телекинеза, чтобы удерживать её в неподвижном положении.

Она хныкала и стонала, пока я продолжала работать над её рукой. Постепенно к ней возвращалась нормальная форма. Постепенно рука начинала выглядеть так, как и должна выглядеть рука.

Я всё ещё не представляла, что можно сделать с пальцами.

Это меня беспокоило.

Анжелина была художницей. Она была одной из лучших художниц, что я знала.

— Всё в порядке, Элли, — сказал Мэйгар. — Всё в порядке. Она всё равно сможет рисовать. Всё будет хорошо.

Он обнимал Анжелину, прижимая её к своему боку, и в его глазах стояли слёзы, пока он смотрел на меня. Он улыбнулся и вытер щёки одной рукой.

— Спасибо, — сказал он. — Спасибо тебе, Мост.

Я улыбнулась в ответ, тронутая тем, как он смотрел на мою подругу.

— Теперь можно снять жгут, — сказала я ему. — Нам надо убедиться, что теперь кровь течёт нормально, и я ничего не пропустила.

Он поколебался, глядя на окровавленный ремень, затем обратно на меня. После секундного колебания он кивнул, потянувшись к сцепленным концам. Аккуратно удерживая нейлоновый ремень на месте, он бережно убрал серебристый язычок из обрамлённой металлом дырки. Я смотрела, как плоть в этом месте из белой становится розовой, затем красной, когда он снял жгут и бросил на пол пещеры.

Когда кровь вернулась в руку, Анжелина заёрзала, снова застонав от боли.

Мэйгар крепче обнял её рукой, почти затащив к себе на колени. Она заплакала, уткнувшись в его плечо, а он гладил её по волосам, стараясь не дотрагиваться до порезов и синяков на лице. Он был с ней таким нежным, что я снова ощутила ту боль в сердце.

Я не собиралась допустить, чтобы он потерял её. Не сейчас.

Ревик, стоявший сзади, положил ладонь на моё плечо.

Из этого нежного прикосновения струилась любовь, благодарность.

«Спасибо, — послал он. — Спасибо тебе большое, жена».

Я подняла взгляд, улыбаясь ему.

Затем я снова сосредоточилась на Анжелине.

Согласно тому сиреневому свету, я сделала почти всё, что возможно. Я снова перепроверила всё, просто чтобы убедиться, и нашла несколько моментов, которые пропустила, сосредоточившись на её руке и ладони. Сиреневый свет затянул рану на её шее, и Балидор позади меня ахнул, увидев, как кожа смыкается воедино.

Тот сиреневый свет нашёл ещё одну глубокую рану на коже головы и затянул её тоже.

Я ещё раз перепроверила её, но остальное казалось поверхностным.

Она довольно сильно ударилась головой, но я не видела и не чувствовала сотрясения. Я смягчила синяк и опухоль, которые заметила там, ещё раз осмотрела её, затем решила, что на этом хватит.

Сиреневый свет начал медленно рассеиваться вокруг меня.

Перед глазами постепенно прояснилось.

Я посмотрела на Мэйгара, всё ещё державшего Анжелину почти на коленях. На моих глазах он поцеловал её и прижался щекой к её лбу.

— Думаю, пока что это всё, что я могу сделать, — сказала я ему. — Но кажется, она в порядке. Она до сих пор в шоке, — добавила я, когда он покосился на меня с каким-то непонимающим неверием. — Ей надо попить воды, если у нас есть под рукой питьё. И поесть. Она потеряла реально много крови, и я могу немного ускорить процесс, но это всё равно займёт время.

Я поколебалась, стараясь подумать, не забыла ли чего.

Но ничего не приходило в голову.

Когда это отложилось в голове, я медленно поднялась на ноги.

— Где Локи? — спросила я.

Только тогда я осознала, что толпа людей и видящих окружила сидевших Анжи и Мэйгара, а также меня и Ревика. Они просто молча стояли там плотным полукругом. Затем они медленно расступились, и я увидела Локи, сидевшего на земляном полу вместе с Джиной.

Подойдя к нему, я обнаружила, что его ранили в бедро.

Призвав сиреневый свет, я принялась работать над ним, пока Джина обнимала его и ласково убирала с лица его длинные волосы, которые полностью рассыпались из хвостика, обычно удерживаемого заколкой видящих.

Чтобы устранить причинённый ему урон, потребовалось намного меньше времени.

Он тоже потерял много крови и aleimi-структур — похоже, это сделали с ним клоны-телекинетики. Я попыталась влить больше света в них и в целом дать ему свет, поскольку я до сих пор вибрировала от того света, который передали мне, пока я пыталась открыть дверь.

Когда я закончила, его лицо обрело более здоровый цвет, а Джина испытывала явное облегчение.

В одной руке она держала пулю, которую я достала из его бедра, и уставилась на неё.

Она наблюдала, как я доставала пулю телекинезом, и её глаза выражали ошеломление, когда комочек металла упал на земляной пол. Она всё ещё выглядела так, будто не могла в это поверить. Я видела, как она трогает пальцем смятый металл, взвешивает его на ладони, словно не могла решить, настоящая это пуля или нет.

Когда я закончила с Локи, Балидор дотронулся до моей руки.

— Высокочтимый Мост, — нежно сказал он, посмотрев на меня, и его серые глаза оставались мягкими. — Мы все благодарим тебя за то, что ты сделала. Но нам надо, чтобы ты вернулась к Барьерной двери.

Поджав губы, он глянул на высокий каменный потолок пещеры.

Выдохнув, он посмотрел на проём в стене, откуда все они пришли, затем снова вернулся ко мне. Покосившись влево, я увидела, что Касс прижимается к его боку и стискивает его ладонь обеими руками. Я чувствовала облегчение в её свете и осознала, что Балидор тоже едва выбрался живым.

Все они едва сумели выбраться.

— Есть вещи, которые мне надо тебе рассказать, — признался Балидор. — Но сейчас не время, Высокочтимый Мост.

Его губы и тон сделались мрачными.

— Они идут сюда, — просто сказал он. — Мы не сможем сдерживать их вечно. Многие наши люди погибли наверху, пытаясь выиграть остальным время. Но даже после всего этого Миферы пробьются сюда. Это лишь вопрос времени. Их слишком много. И нас слишком много, чтобы всем спрятаться здесь.

Посмотрев на него, увидев измождение и беспокойство на его лице, я осознала, что он прав.

Кивнув, я послала ему импульс заверения.

— Ладно, — сказала я.

Поднявшись обратно на ноги, я посмотрела на Ревика, который тоже наблюдал за мной.

Свет всё ещё мерцал в его радужках. Я до сих пор чувствовала в нём благодарность и любовь за то, что я сделала для его сына. Он выглядел так, будто готов был расплакаться.

— Ладно, — повторила я, теперь глядя на одного Ревика. — Перед тем, как они пришли, ты что-то собирался мне сказать, муж. Ты собирался сказать, что ты знаешь, что нам нужно сделать, чтобы открыть дверь… и удержать её открытой.

Балидор посмотрел в нашу сторону.

А вместе с ним и Касс, Тарси, Юми и мои родители, которые стояли ближе, чем я осознавала. Я почувствовала, что все они повернулись, и заметила это боковым зрением, но не сводила взгляда с Ревика.

Оценивая его глаза и лицо, я заметила, как там проступило напряженное выражение. Учитывая это и потоки и искры в его свете, я знала, что права.

Когда он стиснул зубы, я взяла его за руку и притянула поближе.

— Пора тебе сказать нам, что это, — мягко произнесла я. — Нам надо знать.

После короткой паузы он кивнул.

Судя по выражению его лица, я понимала, что ему до сих пор не хочется это делать.

Ревик открыл рот, собираясь заговорить, но тут другой голос нарушил тишину.

— Это солнце, — спокойно произнёс голос, наполненный уверенностью. — Нам нужно солнце, чтобы открыть двери в следующее место. Это всегда было солнце.

Я повернулась на голос с акцентом, опешив.

Макс, или «Медведь», как называли его многие местные, стоял вместе с Тавой, более молодым, более политическим и военным лидером племени. Несколько людей из Нью-Мехико стояло позади него. Многие лица я узнавала по лагерю. Сообразив, что они, наверное, только что прибыли в пещеру вместе с остальными, я посмотрела на их лица, замечая серьёзные выражения.

По мне ударило дурное предчувствие, когда я заметила среди них Чёрное Крыло.

Тава и Чёрное Крыло сражались с Миферами наверху.

Если они оба теперь внизу, это не сулило нам ничего хорошего.

Возле них стоял мрачный Торек, его лицо было запачкано грязью и потом, а на плече висела винтовка. Он заговорил следующим, и его британский акцент был заметнее обычного.

— Он прав, — мрачно сказал высокий видящий с золотистыми глазами. — Я тоже это видел.

Глядя на меня и Ревика, он резко кивнул в сторону Ревика.

— Меч, — прямо сказал он. — Он должен это сделать, — он бросил на меня виноватый взгляд, после чего добавил. — Наверное, он не хочет говорить тебе, потому что существует чертовски высокая вероятность, что наш Прославленный Меч умрёт в процессе.

Тут во всей пещере воцарилась абсолютная тишина.

Данте подняла взгляд, перестав смотреть на виртуальные мониторы.

Сасквоч, Криег и Джина сделали то же самое, оторвавшись от консолей, развёрнутых на полу из камня и песка. Даледжем, которого я до сих пор даже не замечала в пещере, стоял на коленях возле них и смотрел на Ревика, стискивая зубы.

Я видела, что мои родители тоже уставились на Ревика с обеспокоенными лицами.

Балидор смотрел на Торека, и его серые глаза сощурились и слегка расфокусировались, словно он сканировал его. Касс тоже уставилась на Торека вместе с Джоном и Врегом. Локи поднял взгляд, прислоняясь к стене рядом с Джаксом, Холо, Чиньей и крупным видящим Рексом.

Мэйгар, Лили и Анжелина выглядели слишком огорошенными, чтобы отреагировать.

Что касается меня, я чувствовала себя так, будто кто-то ударил меня кулаком в грудь.

Но не потому, что информация была новой для меня.

А потому, что она вовсе не казалась новой.

Глава 58. Пещерная картина

Я могла думать лишь о том, что это подобно кусочкам пазла.

Это подобно частичкам мозаики или мазкам краски в целой картине. Это подобно выдержкам, строкам или абзацам истории, сплетённым в один гобелен, одну длинную линию повествования или эпическую поэму с множеством линий и второстепенных сюжетов.

Пророческие видения Кали содержали одну часть этой истории.

Тарси дала нам другую с помощью своих магических тортов.

Теперь, в наши последние часы, Макс и его человеческие провидцы предоставили третью часть.

По-своему логично, что каждая раса внесла свою часть в финальную картину конца всего. Логично, что нам всем потребуется объединиться, чтобы увидеть, что представляет собой картина, и публично, всей группой решить, следовать ли за картой, которую нам оставили то ли боги, то ли наши общие предки, то ли ангелы, то ли просто колесо времени, повторявшее свои медленные паттерны.

Мы с Ревиком получили первый проблеск в ночь нашей свадьбы.

Мы почти не говорили об этом даже на утро после той ночи.

Мы никогда не садились и не препарировали послание, оставленное нам в мистическом галлюциногенном торте, который Тарси приготовила специально для нас. Насколько я знаю, мы оба ни с кем не поделились тем видением за всё время, что прошло с тех пор. Мы даже не поделились им с Кали после того, как она и мой отец показали нам её видение конца.

Но никто из нас не мог притворяться, будто мы не видели и не чувствовали резонанса между двумя этими частицами пазла.

Я не хотела это видеть.

Я была практически уверена, что Ревик этого тоже не хотел.

Мы с самого начала знали, что наша гибель весьма вероятна.

Мы знали это ещё до ночи нашей свадьбы.

Мы понимали это с тех пор, как узнали роли, которые мы должны сыграть в конце. Мы говорили об этом, ещё не зная, что Ревик был Сайримном, когда были одни в той хижине, когда Териан ещё не вырвал меня у Ревика и не забрал в Вашингтон.

Думаю, Ревик впервые открыто пошутил об этом, когда мы увидели свои имена в Списке Смещения, и возле них не упоминалась «Вторая Волна».

Никому из Четвёрки не предписывалось какой-либо роли после Первой Волны Смещения. У большей части наших друзей, включая моего брата, возле их имён значилось «Первая волна — вторая».

Из всей Четвёрки только у Ревика была иная приписка — «До-волны — Первая». Предположительно, это отсылка к его роли Сайримна в период Первой Мировой Войны.

Мэйгар, Джон, Врег, Балидор, Стэнли, Локи, Джина, Деклан, Анжелина, Данте, даже Кали и Уйе… все люди и подавляющее большинство видящих, чьи имена я видела в списке Смещения — все имели обозначение «Первая Волна — Вторая».

Но у нас с Ревиком такого не было.

Даже тогда, в те ранние дни в Нью-Йорке, не наблюдалось никаких признаков того, что мы переживём этот этап истории.

Да и Мифы уже сообщили нам об этом, пусть и окольным путём.

Это подтверждалось религиозными комментариями, учебниками истории и устными рассказами.

В священных книгах никогда не встречались истории о Мосте и Мече после войны. Они ни разу не упоминались в период после исторически задокументированных Смещений. На них даже бегло не ссылались в новом мире, который следовал за катаклизмом.

Их присутствие не упоминалось в момент установления законов.

С ними не консультировались при корректировке религиозных устоев, записи исторических событий, постройке городов, разработке технологий. Нигде не встречалось упоминание их детей. Нигде не встречалось упоминание их внуков. Они нигде и никак не участвовали в последующих историях, когда расы принимались за тяжёлую работу по отстраиванию мира после катаклизма.

Их друзья и родственники даже не фиксировали факт их смертей.

Согласно всем великим текстам, Мост и Меч просто… исчезали.

Даже зная это всё, мы с Ревиком пребывали в отрицании.

Мы оба, по отдельности и вместе, таили надежду, что однажды у нас будет нормальная жизнь. В моменты потакания себе мы говорили о том, какой будет эта жизнь. Мы рисовали образы друг для друга, вдавались в абсурдные детали вещей, о которых ничего не знали, вещей, которые могли и не существовать после завершения войны.

И всё же наши индивидуальные представления о том совместном будущем были на удивление схожими.

Они также оставались на удивление последовательными с ходом времени, не особо меняясь за годы даже в деталях.

Мы оба хотели более-менее одного и того же.

Семейная жизнь. Жизнь, полная простых и практичных вещей.

В первую очередь жизнь, полная наслаждения и борьбы с простыми вещами, с нормальными сложностями, печалями, концами и началами, неожиданными задержками и триумфами, с которыми имело дело большинство людей.

Ничем не примечательная жизнь, можно сказать — для всех, кроме нас.

После всего, через что мы прошли вместе и раздельно, думаю, мы оба надеялись получить такую жизнь в качестве награды.

Мы говорили о том, чтобы вместе построить дом где-нибудь в горах, или у моря, или, может, на горе с видом на море. Дом окружался бы деревьями, травой, каким-нибудь ручьём со свежей водой или водопадом. Милое тихое место, где никто не будет пытаться нас убить, где мы сможем воспитывать детей и, возможно, совместно управлять небольшой фермой.

Ревик разводил бы лошадей. Он бы охотился и занимался фермерством, на досуге изучал комментарии, медитировал, строил что-то своими руками, учился готовить пищу, путешествовал через Барьер как Тарси.

Я бы рисовала.

Может, я бы даже нашла какую-то работу — что-то новое, чего я никогда не делала. Может, подалась бы в медицину. А может, занялась бы работой разведчика или научилась делать изумительно детализированные конструкции вроде тех, что Вэш создавал в Памире.

Мы бы навещали наших друзей.

Мы бы навещали Мэйгара, Джона и Врега.

Мы бы навещали Локи и Джину, Торека, Деклана, Балидора, Порэша, Юми, Чинью, Хондо, Джакса и Холо. Мы бы приводили с собой детей, приносили собственноручно приготовленную еду, корзинки для пикника и подарки. Мы бы устраивали большие вечеринки, напивались бы и устраивали гонки на наших лошадях без седел. А потом затевали бы большой ужин, где гости приносили бы еду, а потом все спали бы на полу, в амбаре или на траве под открытым небом.

Мы бы по очереди обучали наших детей.

Мы бы плавали, рыбачили, ездили верхом на лошадях. Ревик учил бы меня следопытству и охоте. Я бы могла учить его рисованию, или он взялся бы писать книгу.

Мы бы много трахались.

Мы бы трахались много, очень много — постоянно, при любом удобном моменте, когда удавалось улучить время наедине.

Мы бы наверстали за годы разлуки, непонимания, вынужденного целибата и боли. До рождения Лили Ревик шутил, что несколько лет у нас будет больше секса, чем работы — не считая абсолютного минимума, необходимого, чтобы оставаться в живых.

Образ в моей голове был таким ясным всякий раз, когда я думала об этом.

Я всегда считала, что он должен быть настоящим, ведь так?

Раз он такой ясный, такой совершенно осязаемый, конкретный, последовательный, обыденный и идеальный, в нём должно быть нечто реальное.

Так я говорила себе.

Но после того, как Тава и Макс привели нас в ту пещеру, эта уверенность померкла.

Она сделалась такой тусклой в свете золотистого нарисованного солнца, что остался лишь лёгкий привкус нашей прекрасной мечты.

— Там есть картины, — сказал Макс сразу же, как только мы все посмотрели на него. Он взглянул на Ревика, выразительно кивнув в его сторону. — Очень старинные. На стенах.

Он взмахом руки указал на каменные стены.

— Эти изображения, они всюду по этим землям. Некоторые внутри этих пещер. Другие в иных местах, иных пещерах, — его тёмные глаза встретились с моими. — Картины одни и те же.

Повернув голову, он посмотрел на Ревика во второй раз.

Изучая его рост, волосы, телосложение, он один раз кивнул будто про себя.

Он посмотрел обратно на меня.

— Идем, Atsiniltłʼish Wo-tkanh. Мы тебе покажем. Большая там, — он мотнул подбородком в сторону проёма Барьерной двери, которая теперь лишь слегка источала сине-зелёный свет. — Идем. Внутри. Ты и твой муж. Я вам покажу.

Я бросила на Балидора озадаченный взгляд. Он нахмурился в ответ.

«Как он меня назвал?» — спросила я в его сознании.

«Это язык навахо, кажется, — послал Балидор в ответ. — Я слышал, как они ранее произносили эти слова. Торек сказал, это означает "Носительница Света" или, может, "Держатель Света". Так они тебя называют».

Моргнув, я покосилась на Макса.

Седоволосый человек жестом показывал мне следовать за ним внутрь небольшой пещеры, которая вмещала Барьерную дверь. Когда он отвернулся и вошёл в узкий проём, Тава безмолвно последовал за ним. Вокруг его загорелого запястья был обернут органический наладонник, которому на вид было лет двадцать.

Когда они скрылись в проёме, Балидор повернулся, бросив на меня вопросительный взгляд, поскольку я не сдвинулась с места сразу же.

Переглянувшись с Ревиком, я осознала, что у меня нет выбора.

Я также поняла, почему тяну резину.

Не сказав ни слова, я пошла за двумя людьми в пещеру.

Ревик не отставал от меня.

Позади него следовали Балидор, Джон, Врег, Касс и Фигран.

Это не первый раз, когда я осмелилась войти в усыпанный кристаллами проём Барьерной двери. И даже не второй. Мы с Тарси зашли внутрь, когда впервые спустились сюда. Я снова вошла туда с Ревиком, когда он впервые присоединился к нам.

Мы вошли, чтобы почувствовать её, поискать подсказки, как её открыть, попытаться осмыслить, что это такое и куда это может вести. Мы втроём тщательно просканировали пещеру, делая снимки потоков энергии и стен, пытаясь узнать всё возможное о работе механизма. Ревик также хотел изучить различия между этой дверью (предположительно живой и не искажённой дверью в естественном состоянии) и дверью, которую мы видели в Ватикане, с органической машиной Менлима.

В любом случае, я не припоминала внутри никаких картин.

Мне казалось, что я довольно тщательно изучила стены, и я не помнила даже царапин на поверхности.

Как и края высокого, похожего на раскол проёма в скале, внутренние стены покрывались крошечными кристаллами, которые в пассивном состоянии были пурпурными и белыми.

Я помнила, что внутри чувствовала себя очень странно.

Когда я вошла в первый раз, это ощущалось почти как опьянение — будто меня бросили в центр умеренно вращающейся воронки, которая хотела сбить меня с ног и закружить. Это ощущение одновременно нервировало и вызывало желание засмеяться.

Будь я старшеклассницей, я могла бы просто лечь на спину и закрыть глаза, позволить этим странным светам кружить меня в изменённом состоянии.

Вопреки тому, насколько тщательно мы старались изучить похожую на утробу пещеру, мы в оба раза старались не задерживаться в этом расколе с кристаллами.

По десять… максимум пятнадцать минут за раз.

Когда мы начали сами попытки открыть дверь, Тарси предупредила нас, что лучше находиться снаружи. Она сказала, что в противном случае нас сразу же затянет в портал. Она также сухо заметила, что тогда мы будем единственными, кто пройдёт через этот портал или любой другой портал в мире.

По той же причине я немного побаивалась подходить слишком близко, ведь мы влили столько живого света в кристальные структуры, образовывавшие дверь и стены.

Теперь я настороженно шла за Тавой и Максом, проходя мимо светящихся кристаллов, выступавших из тёмной скалы высокого прохода.

Я переступила порог овального проёма, и мой свет тут же оказался затянут в это ощущение вращения, которое сделалось намного сильнее, чем раньше.

Я моргнула и слегка споткнулась, а Ревик подхватил меня под руку, нагнав сзади. Не думаю, что я реально могла упасть, учитывая то, сколько света до сих пор курсировало по моим aleimi-венам, и каким гранитным до сих пор ощущалось моё тело. Но я всё равно опёрлась на тело и свет Ревика, идя рядом с ним, когда он предложил и дальше поддерживать меня рукой.

Мы дошли до центра пещеры.

Я опять поймала себя на мысли, что она была не такой уж и большой — может, размером с нашу ванную комнату в нью-йоркском пентхаусе.

Кристаллы до сих пор светились.

Здесь они, похоже, светились ярче — может, от интенсивности aleimi-светов, круживших вокруг нас. Эти света ощущались как мерцающие волны, струившиеся по мне, искрившие на моём aleimi, колеблющие моё равновесие, слегка вытягивавшие меня из тела. Они колыхались туда-сюда как жидкость во взболтанной бутылке, и от этого движения меня слегка укачивало.

Здесь эти света тоже как будто пульсировали органически, словно кровь, точками разносящаяся по капиллярам и венам… а может, как дыхание вдыхающего и выдыхающего дракона.

Вся пещера казалась живой.

Это ощущалось как пребывание в сердце огромного животного.

Осознав, что мой разум тоже следует за этими потоками, и ему трудно двигаться в линейной манере, я повернулась и взглянула на Таву и Макса, которые тоже смотрели на меня.

Кажется, они всё ещё воспринимали меня как лидера.

Может, кто-то сказал им, что я была лидером.

В любом случае, они оба, похоже, сосредоточились преимущественно на мне, а не на Балидоре или Касс, которые зашли за нами внутрь, и не на Фигране, Джоне или Вреге, которые тоже осмелились заглянуть и осматривались по сторонам с каким-то потрясённым благоговением.

Два лидера племени, похоже, даже не воспринимали Ревика как лидера, хотя я заметила, что они наблюдают и за ним тоже.

— Это здесь, Atsiniltłʼish Wo-tkanh, — сказал Тава.

Я окинула взглядом пульсирующие стены.

Я до сих пор не видела ничего, хоть отдаленно напоминавшее картину, даже абстрактную. Здесь были лишь те дышащие кристаллы, слабо светившиеся живым светом.

— Где? — прочистив горло, я заговорила более вежливым тоном. — Я ничего не вижу, добрые кузены. Можете мне показать?

Макс показал пальцем вверх.

Слегка нахмурившись, я почти не медлила и запрокинула голову, подняв подбородок, чтобы посмотреть на потолок пещеры.

Сделав это, я сразу почувствовала, как сердце замерло в груди. Головокружение овладело мной по-настоящему, когда я посмотрела вверх, и пальцы Ревика вновь сжали мою ладонь.

В нашей группе воцарилось молчание, пока каждый человек и видящий смотрели на картину на высоком потолке.

Она располагалась так высоко, что я, должно быть, пропустила её ранее.

А может, без пульсировавших и светящихся вокруг кристаллов попросту было слишком темно. В любом случае, теперь изображение резко выделялось, отражая тот сияющий свет. Из самой картины исходило более бледное и золотистое свечение.

Там стоял мужчина.

Это не были примитивные каракули пещерных людей, сделанные с помощью палочек, травы и голых пальцев — я отчасти ожидала такого. Это не походило на местные настенные рисунки, где следы рук размазывали красные и коричневые краски по грубым изогнутым стенам.

Эта картина была настолько детализированной, что казалась почти трёхмерной.

Она напомнила мне изображения, которые я видела на стенах Памира — и в Барьере с Тарси, и вживую, когда мы недолго жили там, чтобы сбежать от Дренгов. Если уж на то пошло, эта даже лучше сохранилась. Не знаю, то ли это означало, что она нарисована не так давно, то ли её безупречное состояние как-то связано с энергиями в кристальной пещере.

В любом случае, уровень деталей даже пугал.

Изображённый там мужчина ударил по мне как клыком под дых.

Длинные чёрные волосы взмётывались вокруг его плеч и шеи. Он стоял спиной к нам, к полу пещеры, и был одет в жутковато современную одежду — чёрный плащ, чёрные брюки, массивные ботинки. С таким же успехом он мог носить ту же армейскую экипировку, в которую мы все сейчас одевались. Он мог носить те же органические антигравитационные ботинки, что были на наших ногах. Вокруг нарисованного мужчины взлетали в воздух облака пыли, булыжники, камни и деревья, словно сама Земля разрушалась вокруг него.

Мужчина на картине стоял лицом к солнцу.

И это не было знакомое мне солнце.

Это не было далёкое солнце на небе.

Солнце на картине было огромным, заполняло всё пространство перед ним, обрамляло его золотым, синим и оранжевым светом. Оно полыхало перед ним так, будто вот-вот поглотит его целиком, а может, и мир вместе с ним.

Я смотрела на картину, на мерцающие золотистые и синие камешки, образовывавшие арки солнечного пламени.

Я не видела лицо мужчины. Там изображались лишь длинные волосы, широкие плечи, высокий силуэт, длинный плащ.

И всё же в моём разуме не было ни капли сомнений в том, кто это.

Повернувшись, я посмотрела на своего мужа.

Он посмотрел на меня.

Когда мы оба взглянули на Таву и Макса, они тоже уставились на Ревика.

Вполне очевидно, кто, по их мнению, был изображён на картине.

Глава 59. Мост Света

Долгое время никто в кристальной пещере не произносил ни слова.

Затем за пределами пещеры раздался крик, и я узнала голос.

Те из нас, что были внутри, помедлили ровно настолько, чтобы переглянуться. Затем Ревик быстро повернулся и вышел из кристальной пещеры, скрывшись в свете, лившемся через узкий проём. Мы пошли за ним, двигаясь так же быстро.

Когда мы вышли в основную пещеру, освещённую yisso-факелами и заполненную пыльными и потными лицами наших друзей, все они уставились на нас. Большинство из них, наверное, понятия не имели, что мы там делали, да и это уже не было важно.

Я не особо хотела говорить им, что мы увидели.

Наше время на исходе, и это их не успокоит.

Я всё ещё смотрела на их лица, подмечая выражения, страх, осязаемо ощущавшийся во всех… когда Данте, крик которой я услышала, пока мы были в кристальной пещере, подошла к нам и резко заговорила.

— Тут всё везде загорается, — произнесла она со страхом в голосе, запыхавшись. — Простите. Я очень сожалею… но это просто началось из ниоткуда. Как будто все они начали разом, так что я даже не уверена, откуда всё пошло. Не было никакого предупреждения.

Она подошла прямиком ко мне и Ревику, и её тон становился всё более встревоженным.

— Я сейчас пытаюсь откалибровать, изучить ускорение…

Ревик перебил её совершенно спокойным тоном.

— Всё хорошо, юная кузина, — он опустил тяжёлую ладонь на её плечо, успокаивая своим присутствием, своим светом. — Просто покажи нам. Покажи, что тебе известно на данный момент. Объясни, что мы видим.

Она кивнула, всё ещё выглядя бледной.

Я наблюдала, как она нажимала на какие-то кнопки, и пот стекал по её лицу, пока она работала.

Я заметила, что температура здесь как будто повысилась, даже за последние двадцать минут с момента прибытия остальных.

Значимость этого факта дошла до меня только сейчас.

Миферы перекрывали вентиляционные шахты.

Скорее всего, они пытались выманить нас на поверхность или убить. Или же они намеревались пустить газ, как только им удастся обрушить или заблокировать достаточное количество шахт.

Учитывая масштабы пещер, я надеялась, что у нас осталось как минимум несколько часов с достаточным количеством кислорода.

С другой стороны, нас теперь стало так много, что мы не могли на это рассчитывать, особенно если Дренги загонят нас в небольшие сегменты с помощью копателей, газа и прочего.

Наше время вышло.

Если до сих пор у меня сохранялись какие-то сомнения, теперь они полностью испарились.

Я чувствовала это наверху подобно назревающему шторму. Я чувствовала облака, омрачившие небеса над нами. Я ощущала Дренгов, собиравшихся наверху, осознававших то же, что и я — сейчас или никогда, и эта тысячелетняя партия в шахматы подошла к концу.

Ещё до того, как Данте открыла свои детальные экраны и показала нам горячие точки, активизировавшиеся по всему миру, я почти знала, что она нам скажет

Дренги предприняли свою попытку.

Теперь они пошли ва-банк и пытались открыть двери.

Значит, они довольно скоро поймут, что не смогут открыть двери чисто с помощью своих бассейнов света от людей и видящих… это при условии, что они ещё не поняли этого, наблюдая, как мы с Ревиком пытаемся сделать то же самое.

На самом деле, мы, возможно, только что ускорили ситуацию с обеих сторон, дав им знать, что придётся найти иной способ открыть двери.

Экраны Данте развернулись, пока всё это прокручивалось в моём сознании.

— Итак, — она сделала глубокий вдох. — Думаю, я нашла точку зарождения. Всё началось в Лхасе, — она увеличила один экран, подсветив точку на азиатском континенте. — Все остальные настолько связаны, что сложно было найти начало, но у остальных была секундная задержка после того, как засветилась Лхаса, — сглотнув, она заговорила ровным тоном. — Судя по aleimi-сканам, они определенно черпают из городов Тени и всех людей, собранных там. Я уже заметила некоторое проседание общего уровня aleimi-света в тех популяциях… и это безумие, если честно.

Мы с Балидором переглянулись.

Я увидела беспокойство в его серых глазах и прикусила губу.

Данте не ошибалась, называя такое безумием. Почти немыслимо, что она меньше чем через минуту засекла падение уровня aleimi-света в популяции такого размера. Это говорило, что они осушали этих людей и видящих такими темпами, которые я честно посчитала бы немыслимыми.

Это также говорило мне, что они ни капли не осторожничают с тем, сколько света брать.

Они осушат их все до смерти, если подумают, что им понадобится столько света для открытия двери. Зная Дренгов, они наверняка сделают это, даже если подозревают, что это не сработает — просто чтобы исключить такую вероятность.

Конечно, я не произносила это вслух.

Все взгляды в комнате не отрывались от нас, пока Данте показывала вспышки на экранах, и как они с тревожными темпами становились ярче и жарче. Она наложила изначальные инфракрасные и температурные сканы на те, где показывались сопровождавшие их aleimi-вспышки.

Она сумела показать нам едва уловимое проседание уровня aleimi-света в общей массе света, которую источали люди и видящие, собранные вокруг горячих точек и городов.

Я слушала, как она говорит.

Я слушала, как Джон, Балидор, Деклан, Врег и Юми задают ей вопросы.

Я не осознавала, что Ревик тоже молчит, пока не увидела, что он смотрит на меня.

Он всё ещё смотрел на меня, когда взял мою руку и поднял, чтобы поцеловать костяшки пальцев.

Только когда Данте закончила объяснение, Ревик повернулся в её сторону.

— Что насчет этой двери, кузина? — его голос оставался спокойным, как озеро в безветренную погоду, когда он пальцами указал на обрамлённый кристаллами раскол в скале. — Здешняя здесь, под Шипроком. На неё влияет все то, что происходит в дверях, контролируемых Дренгами?

Хакер-подросток нахмурилась, уставившись на свои экраны.

Судя по выражению её лица, она не додумалась это проверить, но потом нажала на несколько кнопок, и в её свете промелькнуло удивление, отразившееся в глазах.

— Да, — пока она тыкала по кнопкам, её тон сделался отрешённым, по-прежнему содержа в себе то удивление. — Главным образом я вижу это в aleimi-отпечатках, и это слабо по сравнению с другими, но на неё это определённо влияет, — она нахмурилась. — Я не могу сказать, как именно, или посредством какого механизма, но здесь aleimi-свет ярче. В данный момент он ярче всего на несколько процентов, но он растёт, как и в других дверях.

Балидор нахмурился, глянув на Ревика, затем на меня.

— Они точно связаны, — сказал он. — И не только через машины.

Я один раз кивнула.

— Что это значит? — спросил Джакс.

После его слов воцарилось молчание.

Затем Ревик пожал одним плечом, всё ещё глядя на aleimi-карты Данте, и его глаза смотрели то на карту нашей двери, то на двери, модифицированные Дренгами.

— Это означает, что мы должны начать сейчас, — сказал он.

Он посмотрел на меня, и его прозрачные, похожие на кристаллы глаза уже слегка сияли зелёным светом.

— Это означает, что пора нам открыть эту дверь, — сказал он.

— Просто направляй то, что я тебе пошлю, — его голос был спокойным, ободряющим. — Не беспокойся обо всём остальном, ладно? Юми и остальная команда разведки сделает всё возможное, чтобы прикрыть тебя щитами. Я сделаю всё возможное, чтобы помочь с верхними уровнями.

Я кивнула.

И всё же я вцепилась в его руку, не желая отпускать.

Я знала, что у меня не было времени реагировать на это, даже ясно обдумать.

На всё это не было времени. Я лишилась возможности даже попрощаться со всеми. Я лишилась возможности осмыслить это всё.

Я могла лишь держать своего мужа за руку, жалея и чувствуя всё, что не было времени жалеть и чувствовать. Я старалась сосредоточиться на его словах, хоть и знала практически все, что он мне говорил.

— Мне может понадобиться какое-то время, чтобы понять, как направить aleimi-свет от звезды, — сказал Ревик по-прежнему пугающе спокойным тоном. — Не знаю, как долго… и насколько это может отличаться от направления света отдельного индивида или бассейна света. Не знаю, насколько хорошо я смогу это контролировать… и смогу ли вообще.

Я не пыталась перебивать его.

Я честно не могла сказать, меня он пытается ободрить или себя самого.

Я не хотела вмешиваться, если ему надо было проговорить эти вещи вслух.

— Пусть остальные разберутся с деталями, — предостерёг он. — Не думай обо всём этом, Элли. Врег, Балидор и Джон приведут наших людей и начнут направлять их через дверь, если мы сумеем её открыть. Они об этом позаботятся, ладно? Тебе просто надо сосредоточиться на том, чтобы поддерживать канал открытым. Высока вероятность, что Дренги атакуют нас… особенно тебя. Скорее всего, они нападут на тебя из Барьера или с помощью связанных дверей. Они ударят по нам всем, чем только смогут, если подумают, что мы можем открыть двери первыми.

Я снова кивнула, давая ему знать, что понимаю.

— Я рядом, жена, — сказал он твёрдым, почти свирепым голосом. — Я здесь. Я не отойду от тебя. Я помогу всем, чем смогу. Ты не останешься одна. Ни на секунду.

Я кивнула, на сей раз вытирая почти невольные слёзы с глаз.

Прикусив губу в попытке сдержать плач, я натянуто улыбнулась.

— Думаю, у тебя и так работы хватает, муж, — сказала я.

Ревик покачал головой, сжимая мои пальцы.

— Не обращай на это внимания, — сказал он. — Я буду рядом. Я никуда не уйду.

Сглотнув, я кивнула. Затем до боли стиснула зубы.

— Знаю, сложно будет не думать о том, что происходит здесь, внизу, — сказал он. — Но это не твоя работа. Тебе надо сконцентрироваться на сути. Тебе надо сосредоточиться на двери. Постарайся игнорировать всё остальное, ладно? Возможно, ты даже не полностью будешь осознавать всё, если только нам не удастся как-то стабилизировать связь…

— Кто поведёт Лили? — тихо спросила я.

Ревик вздрогнул.

Казалось, на секунду он полностью лишился дара речи.

Прежде чем он успел оправиться, заговорил другой голос.

— Я поведу её, Высокочтимый Мост, — Мэйгар стоял рядом со мной. Я не почувствовала его приближения, не осознавала, что он стоит тут и слушает Ревика, но теперь он помассировал моё плечо мускулистой ладонью. — Мы с Анжи поведём её с собой, Элли. Не беспокойся.

Взглянув на него с благодарностью, я кивнула.

Слёзы вновь навернулись на мои глаза. Я заставила себя отвернуться.

— Мы тоже будем с ними, Эл, — заверил меня Джон, гладя другое моё плечо.

Его приближения я тоже не почувствовала, но теперь с облегчением открылась его свету, посмотрев на него и Врега. У обоих тоже выступили слёзы.

Джон сглотнул.

— Мы с Врегом пойдём с ними, ладно? Все впятером. Не волнуйся. Лили не будет одна. Всё время она будет с семьей.

Я снова кивнула, сглотнув.

На сей раз я не решилась заговорить.

Несколько секунд мы все стояли там молча.

— Элли, — голос Ревика прозвучал мягко.

Услышав в этом единственном слове лёгкое предупреждение, я закивала, рьяно вытирая глаза, словно стараясь вместе с тем вытереть свой разум и сердце. Я чувствовала, что над нашими головами тикают часы, как это было всегда. Я чувствовала это, но знала, что это могли быть мои последние минуты с этими людьми.

Когда маленькая ручка обвила мою талию, я посмотрела вниз и сжала Лили в объятиях так крепко, что она наверняка не могла дышать.

Отпустив её, я снова вытерла слёзы.

— Ладно, — сказала я. — Ладно, я готова. Давайте сделаем это.

Ревик кивнул, сжав мою ладонь.

Лили не отпускала меня.

Джон и Мэйгар по-прежнему держали ладони на моих плечах.

Закрыв глаза, я открылась структурам над моей головой, наблюдая, как они развёртываются вниз, распрямляются как замысловатая лестница, созданная из бриллиантов и света. Это развёртывающееся ощущение снова напомнило мне то чувство, возникавшее при телекинезе. Оно даже сопровождалось тем же приливом удовлетворения, почти удовольствия, проносившегося по моему свету.

Но сейчас оно казалось более структурированным и как будто более конкретным.

Такое чувство, будто какая-то часть меня ждала этого, ожидала этого самого задания, с использованием именно таких частот света.

Наверное, так и было.

«Я сейчас начну, любовь моя, — пробормотал голос Ревика в том высоком пространстве. — Мне может потребоваться несколько минут, чтобы понять, как соединиться, но я хотел тебя предупредить. Я понятия не имею, насколько интенсивно это будет, и каким быстрым будет поток, если я сумею подключиться…»

«Всё хорошо, — сказала я ему, отбрасывая все его тревоги. — Всё хорошо, Ревик. Не сдерживайся. Всё будет нормально. Не сдерживай ни капли».

«Я люблю тебя, жена. Я тебя обожаю».

«Ревик… не надо. Пожалуйста, не надо. Я не могу. Я сейчас не могу».

Последовало молчание.

Я ощутила, что он понимает. Я ощутила, что он целиком и полностью понимает мои слова.

И всё же, когда он не заговорил, я тоже не сумела промолчать.

«Я тоже тебя люблю, — послала я. — Больше всего на свете. Так люблю, что не могу вынести прощание с тобой. Пожалуйста, не прощайся со мной. Не сейчас».

«Никогда, жена, — пообещал он, и его мысли были твёрдыми. — Я никогда не стану прощаться. Никогда. А ты никогда не будешь прощаться со мной».

Почувствовав его вверху, наблюдая, как те верхние его части перестраиваются в бело-сине-золотом пламени, образуя сложные геометрические фигуры и устремляясь в те похожие на лестницу структуры моего света, я могла лишь кивнуть. Я понятия не имела, кивнула ли я своей головой или какой-то другой невидимой частью.

В любом случае, он, должно быть, увидел это или просто почувствовал и понял.

Я ощутила, как он вплетает нити своего света глубже в ту лестницу над моей головой, встраивается в неё, сливая всё больше и больше своего света с моим. При этом я ощутила, что он как будто получил разряд энергии от этой связи, словно это придало ему опору, основание, заземлившее и укрепившее его свет с того верхнего уровня.

Используя меня как какой-то помост и платформу, он начал подниматься, все ещё сжимая верхнюю часть той лестницы. Те структуры продолжали поддерживать его, пока его свет поднимался, тянулся вверх пирамидой, пока наши соединённые aleimi-геометрии не начали напоминать почти световую версию Эйфелевой Башни.

Пока я смотрела на него там, наблюдая за его светом, который тянулся вверх к солнцу, до меня внезапно дошло, что я вижу.

Увидев это, я уже не сумела развидеть. Я также невольно поражалась собственной слепоте.

Это была вообще не лестница.

Это был мост.

Ревику показалось странным, каким простым всё оказалось в конце.

Не то чтобы что-то из этого было простым.

Не то чтобы он мог посчитать простым то, что рушилось вокруг него, вокруг его жены и семьи — это слово, сама эта идея казалась какой-то чудовищной издёвкой.

В плане реальности того, что всё это подразумевало, ничего не было простым.

И всё же механика его света, работавшего с ней… после всех тех лет, что он работал над своим aleimi, всех избиений и пыток, всех людей, что были убиты или пострадали в ходе, всех лет, что он верил, будто вообще ничего не сможет сделать своим светом… в сравнении с таким механика происходящего была поразительно лёгкой.

Свет Элли развернулся над её головой как какая-то пирамида Хеопса из золота и звездной пыли, выходя из неё с такой замысловатой структурой, присутствием, Барьерным знанием, уверенностью, плотностью и просто интеллектом, что создалось такое впечатление, будто она разломила свою голову, и целый новый мир появился из единственного света в её голове.

Это не только было так прекрасно, что вызвало у него абсолютное благоговение, возбуждение и испуг (и gaos, это был охеренно прекрасно, и определённо оказало на него такое воздействие), но и в этом содержалось столько внутреннего функционала, столько информации и знаний, что должно случиться, что это просто взрывало ему мозг.

И это оказалось даже к лучшему, поскольку это сообщило ему, что именно надо делать.

Как только он соприкоснулся с той структурой, его свет просто… двинулся.

Он трансформировался в новые фигуры, двигаясь туда, куда указывал свет Элли, связывался с ней в манере, в которой он никогда и не думал связаться с ней. Он осознал, что его свет следует за ней в замысловатом танце, создавая новые фигуры, пока они сливались и переплетались вместе.

Всё это произошло быстро.

Так быстро, что он мысленно моргнул, и всё закончилось.

Простираясь из него жидкими прядями вверх и вниз, его свет вплетался глубже в неё, следуя за мягкими тычками его света. Он позволил этому замысловатому помосту света и присутствия окутать его и создать плотную платформу для его света… высоко-высоко над местом, где его физическое тело оставалось на земле.

Как только структура подхватила его, она побудила его подниматься.

Так что Ревик поднимался.

Он поднимался, не выпуская её внизу, и он никогда не поднимался в том пространстве настолько быстро или без усилий. Он поднимался так стремительно, что это дезориентировало его, и он испугался, что может вообще пролететь мимо своей цели и оказаться в каком-то измерении Барьера слишком далеко от Земли.

Он осознал, насколько это отличалось от нормальных Барьерных путешествий.

В отличие от таких путешествий, которым он обучал Элли, когда только забрал её из Сан-Франциско, такое путешествие требовало от него принести с собой некий элемент физического мира. Тут он чувствовал, что Элли выступает как настоящий мост — мост света между тем физическим, материальным миром внизу и тем, что существовал в измерении света.

В теории он понимал потребность в подобном.

По своим прежним исследованиям и по пониманию старых книг он даже знал, что элерианцев называют посредниками именно по этой причине — из-за способности действовать как буквальные звенья между физическим миром и Барьером.

Эта способность предположительно отличала их от обычных видящих, которым обычно приходилось существовать или в одном измерении, или в другом.

Конечно, это было сильное упрощение, но Ревик понимал теорию.

Он в некотором роде виде сквозь неё, чувствовал там сложности, возможности, но знал, что сейчас не время это изучать.

Сейчас скорее пора применить теорию на практике, и неважно, мог он объяснить это себе или нет — и не только в плане разрыва или встряхивания атомов, чтобы создать взрывы или сместить воздух для победы над врагами.

Жар послужил первой подсказкой о том, что он приближается.

Поначалу, пока он поднимался сквозь ту ночь, было прохладно.

Он мельком видел звёзды и облака, проблески луны и металл спутников. Он чувствовал присутствия других существ, паривших возле него в том холодном пространстве — это могла быть космическая пыль или Барьерные существа, планеты или луны, вращавшиеся вокруг них.

Но постепенно становилось теплее.

Затем сделалось жарко.

По мере того, как он карабкался, становилось всё жарче.

Когда его подъём замедлился, жар всё равно усиливался.

В какой-то момент он наконец-то достаточно сбросил скорость, чтобы видение мира вокруг выровнялось, позволив ему посмотреть, что жило в ночном небе перед ним. Из того размытого света и присутствия сформировалась ясная картинка, поразившая его сердце.

Как только он сумел различить извивающийся золотой, красный и оранжевый шар, висевший в небе перед ним, пламя как будто взорвалось перед его глазами.

Языки этого пламени извивались в ночном небе, затмевая звёзды.

Жар сделался невыносимым, пока он смотрел на пылающий шар жидкого газа. Даже зная, что в такой форме он не мог обжечься, когда свет Элли обхватывал его, оплетал и удерживал, он всё равно нервничал, находясь так близко.

В то же время он уже это чувствовал.

Он чувствовал там живой свет.

Раньше ему никогда в голову не приходило искать такое в планете, звезде, луне, туманности или астероиде… но теперь он ощущал это всюду вокруг себя — гейзер света и присутствия, омывавший его, электризовавший и бивший сквозь его свет, сквозь сами его кости.

Он посмотрел на огромную сферу и как будто впервые её увидел.

Источник жизни. Единственный источник жизни на Земле.

И сейчас он нуждался в нём.

Опять-таки, он понятия не имел, откуда знал, что делать.

Но он знал.

Он знал, и хоть сама идея этого — не только безумства подобной попытки, но и то, что случится, если он добьётся успеха — должна была напугать его до усрачки, он всё равно это сделал.

Он потянулся к этому живому присутствию.

Он вплёл туда свой свет, и это ощущалось почти как молитва.

Это ощущалось как молитва Единственному Истинному Богу.

Глава 60. Конец света

Джон смотрел, как их света постепенно становятся ярче, и подавлял нервозность, потому что напряжение стремительно увеличилось в разы за несколько секунд.

Это нарастание жара и света, похоже, не останавливалось и вообще не замедлялось.

Они становились лишь ярче… и ярче.

Через несколько секунд они сделались ещё ярче.

Видящие начали пятиться от них чисто из-за жара, который они источали. Кристаллы, обрамлявшие странной формы проём в скале, начали светиться, сначала сделавшись бледно-жёлтыми, потом постепенно потемнев до жёлто-зелёного, потом до зелёного, а потом до жёлто-зелёно-синего.

Теперь они обретали более тёмный сине-зелёный отлив.

Свет Ревика в особенности не только стал ярче, но и полностью изменил цвет. На глазах Джона пламя как будто курсировало вокруг его тела, лизало структуры его нижнего aleimi в такой манере, которая заставила видящих неподалеку отпрянуть ещё на несколько шагов.

Джон готов был поклясться, что видел это пламя не только своим светом видящего, но и невооружённым глазом. Он рефлекторно отвёл подальше свою племянницу Лили, хотя чувствовал через её свет, что ей тревожно отходить слишком далеко от её родителей.

Gaos, ему оставалось только надеяться, что это не убьёт их всех.

Рядом с ним Врег повернулся к Данте и хмуро посмотрел на виртуальные экраны, всё ещё нависавшие над её консолью.

— Что происходит с другими дверями? — ворчливо спросил он. — Они добиваются с ними какого-то успеха? Это вообще на них влияет?

Данте хмуро глянула на ближайший экран, который, казалось, просто показывал прокручивающийся код из бессмысленных символов и цифр.

— Не думаю, что с их стороны что-то изменилось, — сказала она, с минуту изучая показатели. — Это похоже на то, что случилось с здешней дверью, когда они ранее направляли свет. Похоже, их машины просто швыряют свет в двери, а двери его впитывают. Я по-прежнему не замечаю стабилизации источника питания. Как будто всё впитывается и просто исчезает, словно свет тупо проглотили.

— Они сосредоточились на попытке открыть все двери? — спросил Джон. — Или только одну-две?

Данте поджала губы, снова глядя на показатели.

— Они все связаны, — сказала она. — Так что это, похоже, не играет особой роли. Они перемещают свет в рамках самой сети… ударяя по одной двери, затем по следующей. Пробуют разные комбинации дверей. Они получают вспышки то тут, то там, но в целом это мало что даёт в плане создания стабильной связи. Я не видела больших вспышек энергии вроде той, которая случилась при кратком открытии двери под Ватиканом.

Нахмурившись, она посмотрела на него через плечо.

— Честно говоря, я до сих пор точно не понимаю, как они это сделали. Если Элли смогла открыть ту дверь даже с телекинетической машиной, почему с этой ничего не получается? Разве с этой всё не должно быть проще?

Джон глянул на неё, поджав губы.

— Элли подумала, может, это потому, что по той двери она ударила быстрее и сильнее, — пробормотал он, сунув руки в карманы и покосившись через плечо на свою сестру и её мужа. — Она сказала, что её действия в Риме напоминали скорее атаку. Она пыталась спасти всех от телекинетической машины.

Поморщившись и вспомнив её слова, Джон пожал одним плечом.

— Она подумала, может, она «испугала» дверь, и та открылась сама. Здесь она постаралась так не делать. Она не хотела, чтобы дверь опять открылась и быстро закрылась. Она боялась, что это сожжёт дверь, как ту в Риме.

Когда все озадаченно посмотрели на него, Джон во второй раз пожал тем же плечом.

— Ведь Элли так говорила, верно, 'Дори? Что она ударила по двери, и та открылась?

— Да, — Балидор показал одной рукой жест «более-менее». — Да. Мост подумала, что может, произошло нечто подобное. Её слова ощущались правдивыми.

— Так почему эта дверь не открывается сама по себе? — парировала Данте. — Она просто засранка? Или что?

Нахмурившись, Балидор не ответил.

Все остальные тоже промолчали.

Выдохнув, Данте вытерла пот со лба, затем снова хмуро посмотрела на машины.

— Ну, aleimi-свет людей в тех городах перенёс большой удар. Судя по этому и по тому, как мало изменился уровень света в дверях, я предполагаю, что их действия не приносят результата.

— Насколько большой удар?

Повернувшись, Данте нахмурилась от прямого вопроса Врега.

— Я что, похожа на видящую? — огрызнулась она. — Не знаю. Посмотри на уровни, Холмс! Они вдвое меньше. Это не к добру, так? Вы же говорили, что людям тоже нужен свет, чтобы жить?

Шепоток тошноты и беспокойства выплеснулся из света Врега.

— Вдвое меньше? — переспросил он. — Хочешь сказать, половина живого света в тех городах уже осушена? Это уменьшение света равномерно распределено между населением?

Что-то в выражении его лица или, может, в тоне голоса заставило Данте перестать хмуриться. Сарказм ушёл из её тона.

— Я не знаю, — обеспокоенно сказала она. — Он равномерно распределён в географическом плане, но я не знаю, как это отражается на местах. Я не смотрела на микроуровне, — она отбросила с лица прядь потных волос. — Дай мне секундочку. Я не смотрела статистику от персоны к персоне. Если только Вик не сделал этого.

Она глянула на Викрама, и тот медленно покачал головой, поджав губы в жёсткую линию.

— Ладно, — сказала она, глянув обратно на Врега. — Подождите.

Её глаза снова принялись просматривать цифры. Судя по концентрации и напряжённости её выражения, Джон предположил, что она манипулирует кодом через гарнитуру с помощью мысленных команд и, наверное, виртуального интерфейса, который он не видел.

Казалось, через несколько долгих секунд она подняла взгляд.

Её лицо сделалось мрачным, в глазах проступила злость.

— Люди уже умерли или умирают, — сказала она. — Они определённо убивают людей. Когда я копнула поглубже, то стало видно, что индивидуальные источники уже сделались тёмными. Думаю, первыми погибают всё те же. Старики. Больные люди. Дети.

Сглотнув, она сердито посмотрела на экран, а не на них.

— Эти мудаки даже не замедлились. Они просто осушают их и двигаются дальше.

Вик, стоявший коленями на земле рядом с ней, тоже посмотрел на Джона и Врега, и в его фиолетовых глазах стояло беспокойство.

— Братья, — тихо сказал он. — У меня тоже плохие новости сверху.

Врег покосился на Джона, нахмурившись.

Крепче сжав плечи Лили, Джон стиснул зубы.

Теперь и другие видящие встали поближе к ним. Юми подошла, чтобы послушать, а с ней и Деклан, Джораг, Рэдди, Анале и Торек, а также два человека, Макс и Тава. Все они теперь смотрели на восточно-индийского видящего, ожидая, когда он продолжит.

— Телекинетики Дренгов работают с копателями, — сказал Вик, по-прежнему говоря негромко и окидывая взглядом остальное помещение. — Мэйгар сейчас помогает в этом отношении… он и Касс пытаются не пускать их, хотя бы используя конструкцию, чтобы заблокировать клонов, которые стараются пробиться телекинезом. Джем даёт им координаты для прицела и обеспечивает техническую поддержку. Тарси помогает со щитами.

Викрам кивком указал на другую часть комнаты.

Джон проследил до места, где сын Ревика сидел с Касс на каменном полу пещеры. Позади них шесть клонов Ревика сидели нервирующе ровным полукругом, и их глаза слегка светились зеленоватым свечением.

Тарси сидела со скрещенными ногами у стены пещеры недалеко от них, и её похожие на кристаллы глаза смотрели отрешённо, пребывая где-то вне её тела.

Даледжем сидел перед ними; его длинные волосы были собраны на затылке, по красивому лицу стекал пот. Прямо перед ним Сасквоч, Хондо и Джина развернули ещё один комплект портативных консолей. Его глаза выдавали, что он тоже работает в Барьере.

— Сколько есть времени? — спросил Балидор, как будто уловив посыл Викрама раньше остальных. — Мы знаем, сколько нам удастся сдерживать их? И может ли кто-то из нас помочь?

Викрам поколебался, затем медленно покачал головой.

— Мы не знаем, как долго, — признался он. — Нельзя сказать точно.

Выдохнув, он убрал мокрые от пота волосы с лица и добавил:

— Помощи всегда рады, братья и сестры, но если честно, думаю, здесь ваши усилия нужнее. Кто-то должен быть здесь, чтобы защитить Меча и Мост. За этими стенами, — добавил он, показывая в сторону проёма в стене пещеры. — …У нас хватает людей.

Снова выдохнув и вытирая пот с лица, он продолжил:

— Луриаал и её видящие возглавляют команду местных людей, а также видящих-беженцев, людей Атвара и других, чтобы сражаться на земле. Они уже сцепились с отрядами армии Миферов наверху, преимущественно с помощью взрывчатки и засад. Они пытаются задержать их и не подпустить к пещерам. Президент Брукс работает с людьми, чтобы завести Списочников и беженцев поглубже, а также попробовать установить какой-нибудь физический барьер, чтобы замедлить их на случай прорыва. Самая большая наша проблема — время. У нас мало времени, даже если не считать того, что Дренги делают с дверьми. И у нас закончились ОБЭ.

Он кивнул в сторону Касс, Мэйгара и клонов.

— Им начинает не хватать света, — добавил он. — Дренги сумели отрезать бассейны света, так что у них есть доступ только к нашей группе. Джем говорит, что щит, скорее всего, никак не сломать… без Меча, во всяком случае, не получится. Возможно, и с ним тоже не удастся.

Викрам посмотрел на Ревика, чей свет сделался ещё ярче, чем прежде.

— Не то чтобы это сейчас имело значение. К сожалению, он вне досягаемости. И останется таковым в обозримом будущем.

Викрам кивнул в сторону Ревика, словно они ещё не знали, что он имел в виду.

— Короче, — добавил Викрам, — наши варианты на исходе, друзья мои. На этом этапе мы, скорее всего, уже не сможем застать их врасплох. Даже их клоны-телекинетики, похоже, всё лучше изучают тактики, которые мы применяли против них до сих пор.

— Сколько у них осталось телекинетиков? — спросил Джон. — Мы ведь убили некоторых на поверхности, верно? — он глянул на Данте. — Она убила, я имею в виду. Я слышал, что Данте расправилась с целой группой с помощью того спутникового лазера. А сколько осталось? Мы знаем?

— По нашим прикидкам, как минимум пятнадцать или около двадцати, даже за вычетом тех, которых убили Нензи и Данте.

— Двадцать, — Джон испытал тошноту. — Это много телекинетиков.

— У них по-прежнему меньше организованности, чем у наших, — напомнил Викрам, глянув на клонов. — Но да. Это много телекинетиков.

— В конечном счёте они пробьются, — сказал Балидор, и все взгляды обратились к нему. — Нам надо начать обсуждать то, что мы сделаем в таком случае. Скорее всего, мы потеряем всех, кого не сможем спрятать за хотя бы одним ОБЭ, даже если окажем вооружённое сопротивление. Одни лишь гибриды нанесут много урона.

Он глянул на Анжелину, нахмурившись, затем посмотрел на остальных.

— Нам нужно организовать несколько линий обороны до того, как они ударят по главным барьерам, поскольку мы даже половину своей группы не сумеем разместить за этими линиями.

Помедлив, он мрачно добавил:

— Если мы не установим эти линии обороны до прорыва, копатели и телекинетики быстро расправятся с нами, особенно с гражданскими. Людям-Миферам, возможно, не придется сделать ни единого выстрела. Они просто натравят на нас копателей, а сами будут сидеть и ждать. Или выпустят газ. Или, возможно, взрывчатку…

— Ты хотел сказать, это произойдёт в том случае, если дверь не открыта, — перебил Джакс с предостережением в голосе. — Если Мост откроет дверь, тогда мы пройдём через неё.

— Да, брат, — Балидор повернулся, посмотрев на него. — Если дверь открыта, мы пройдём через неё. Но мы больше не можем рассчитывать на то, что это случится вовремя… или что это вообще случится. Хорошо верить в наших посредников, но мы должны приготовиться бежать, если придётся. Тава рассказал нам о нижнем туннеле, который может вывести нас с востока. В качестве последнего средства спасения.

После его слов воцарилась тишина.

Никто, включая Джона, толком не верил, что они выберутся отсюда живыми.

Не таким образом. Не через туннель с востока. И не через какой-то другой туннель.

Если они и покинут эти пещеры, это произойдёт лишь одним способом.

Его взгляд скользнул к Элли и Ревику, которые теперь сделались такими яркими, что на них тяжело было смотреть.

Если Элли и Ревик не проведут их через дверь, они сгорят здесь — плоть, кости, красная пыль, кровь их друзей и предков смешается воедино. Они будут здесь с богами Нового Мира, когда солнце поглотит единственный их дом, который они когда-либо знали.

Джон прикусил губу, глядя в спины Ревика и Элли.

«Поспешите, — невольно подумал он про себя. — Поспеши, Эл. Тебе надо поспешить, бл*дь».

Он понятия не имел, услышала ли его сестра.

Он понятия не имел, сыграло ли это какую-то роль, даже если она его услышала.

— Убейте этих паразитов! Немедленно! — рявкнул Дейфилиус, показывая на взрывы, полыхавшие разрозненной линией к востоку. — Затопчите их как тараканов, ибо они и есть тараканы! Они даже не видящие… они люди! В чём проблема?

Он уставился на Франка и Маркуса, двух командиров его сил видящих.

Франк смотрел куда-то вдаль, и его глаза казались усталыми. Маркус, высокий худой мужчина с аккуратно подстриженными усиками, посмотрел на него в ответ так, словно хотел ответить, но не был уверен, что сумеет вести себя цивилизованно.

Маркус, пожалуй, выглядел таким взъерошенным, каким Дейфилиус его никогда не видел.

Обычно безупречная чёрно-белая униформа, в которую он был одет, покрылась красной пылью. Усы пропитались потом и тоже запачкались пылью. От пота короткие каштановые волосы льнули ко лбу и шее. Пот смочил куртку и рубашку спереди, ручейками стекал по лицу. Его обычно оливковая кожа сделалась красной и опухшей, покрывшись пятнами.

— Где ваши ледянокровки? — рявкнул Дейфилиус на Маркуса, игнорируя более тихого Франка. — Разве они не могут разобраться с этой проблемой?

— Они сражаются с телекинетиками внизу, — кротко ответил Маркус, стискивая зубы от явного раздражения. — Они пытаются пробиться с копателями. Я думал, что нашим приоритетом по-прежнему является это, а не выкуривание каких-то дикарей из нор…

— Когда они проникнут? — перебил Дейфилиус, вытирая лоб частью своих одеяний. — Долго ещё?

Серебристые нити сердито извивались над ним, жужжали в ушах, кричали на него из какого-то далёкого и усеянного звёздами куска чёрного неба над его головой.

Дейфилиус испытывал головокружение, пребывал как будто наполовину вне себя. Он не слышал ничего, кроме этого жужжания. Он чувствовал ожесточённые тычки их света, лихорадочную частоту, ярость из-за того, что он ещё не сделал необходимое им.

Он знал, что что-то не так.

Что-то пошло ужасно, ужасно не так.

И тут было так жарко.

Слишком жарко, чтобы думать, двигаться, дышать.

Такое чувство, будто сам Ад навестил Землю.

В своём бреду он задавался вопросом, может, так и случилось. Он гадал, вдруг это тоже сделала Мост — вдруг она и её приспешники внизу, прячущиеся в лабиринте проклятой красной скалы, обрушили на него этот ад, заставляя его проживать это, вдыхать это вместе с ними.

— Сэр? — сказал Маркус чрезвычайно вежливым тоном. — Вы хотели, чтобы мы отвлеклись от попыток пробиться сквозь их видящих и стали гоняться за красными индейцами? Или нам продолжать работать над тем, за чем мы сюда пришли?

Дейфилиус слышал в его голосе сарказм, неуважение.

Он знал, что его люди злятся на него.

Он знал, что они ожидали легкой победы над неподготовленным и явно уступающим во всём врагом. Атака в каньоне разозлила большинство из них, и не только потому, что они потеряли четверть своей численности за двадцать-тридцать минут. Он знал, что большинству из них просто хотелось отступить и разбомбить это место под ноль.

Дейфилиус всё это знал. Он чувствовал это в серебристых нитях, в шёпоте разумов вокруг него, в их злости на него, в их отвращении из-за его провала.

Но не мог переживать по этому поводу.

Серебристые нити хотели, чтобы он отправился вниз.

Они хотели, чтобы он убил Моста.

Они хотели, чтобы его копатели разодрали ей горло, разодрали горло её мужа, её приёмного брата и друзей. Они хотели. чтобы те выжрали её нерождённого ребенка из утробы.

Они шептали ему, говорили, что слишком поздно бомбить.

Слишком поздно. Надо пробиться внутрь.

Надо убедиться наверняка.

Дейфилиус всё это знал, и задержки из-за Маркуса, Франка и их видящих вызывали у него желание закричать. Он чувствовал себя так, будто вырвет свои глаза, раздерёт собственную плоть, подожжёт сам себя, если не сумеет добраться до них. То жужжание в его голове сводило с ума, точно тысяча голосов шептала, орала, говорила ему в ухо, твердила, что Бог проиграет, что люди Бога проиграют, и это будет его вина.

Демоны развратят священные двери.

Эта гнилая Ева, соблазнительница, шлюха Сатаны… эта самка… снова уничтожит мир людей.

Как же жарко.

Почему, во имя Бога и его ангелов, так жарко?

Такое чувство, что за последние полчаса потеплело на десять градусов.

Открыв фляжку, которую он носил поверх своих одежд, Дейфилиус жадно выпил несколько глотков. Этого было недостаточно. Пустыня как будто высасывала каждую каплю влаги из его скальпа, из кожи, из лёгких и рта сразу же, как только он переставал пить, и заменяла жидкость красной пылью.

Маркус прочистил горло, уставившись на него.

Дейфилиус чувствовал, что все они теперь смотрят на него.

— Сэр? — единственное слово переполнилось тем вежливым презрением. — Брат Дейфилиус, — произнес Маркус. — Чего бы вы от нас хотели?

Дейфилиус посмотрел на него.

Он уставился на лицо Маркуса, на его идеальные каштановые усики, на выгнутую бровь. Он видел лёгкую улыбку на губах, выражение отвращения в тёмных глазах.

Выдернув из кобуры пистолет, который дали ему его люди, Дейфилиус выстрелил ему в лицо. Сдвинув дуло, он выстрелил и в лицо Франка, когда другой мужчина повернулся к нему, широко раскрыв глаза от шока.

Дейфилиус убрал пистолет в кобуру.

Крики и потрясённые вздохи раздались с обеих сторон, когда солдаты в униформе попятились от него и от двух тел, распростёршихся на камне. Они оба ещё шевелились, словно хватаясь за жизнь, но Дейфилиус их проигнорировал.

Что касается остальных, Дейфилиус их не видел и едва слышал.

Он отпил ещё несколько глотков из фляжки, пролив немного на свои одежды. Только потом он заметил, что кровь то ли Маркуса, то ли Франка забрызгала его одеяние. Подняв взгляд, он увидел, что за ним наблюдает Грегорио, его правая рука.

Выражение лица здоровяка было настороженным, но осторожным.

Никакой непокорности не виднелось в тех тёмных глазах.

— Могу я помочь тебе, Брат Дейфилиус? — уважительно спросил он.

Дейфилиус вылил воду себе на голову, ахнув.

Серебристые нити всё ещё жужжали вокруг него, но не так плохо, как раньше.

Теперь он чувствовал себя яснее. Он вновь чувствовал себя целеустремлённым.

Он не смотрел на два трупа, что лежали в красной пыли у его ног. Он слышал сдавленные звуки от одного из них, но не потрудился определить, от кого именно.

Он смотрел лишь на Грегорио, который всё ещё осторожно наблюдал за ним.

— Да, брат Грегорио, — сказал он с благодарностью. — Ты можешь мне помочь. Я хочу, чтобы вы проникли в туннели. Немедленно. Если копатели не могут это делать, я хочу, чтобы вы использовали бомбы и пробили ямы в земле. Затем я хочу, чтобы вы послали людей. Если они убьют их или поджарят ОБЭ-полями, я хочу, чтобы вы послали ещё больше людей. Я хочу, чтобы эти люди копали голыми руками, если придётся. Я хочу, чтобы вы посылали людей до тех пор, пока мы не пробьёмся.

Он помедлил, оценивая глаза Грегорио в поисках понимания.

— Это ясно, брат? — поинтересовался он нежным тоном.

Последовала кратчайшая пауза.

Затем Грегорио кивнул. Он склонил голову, отдав честь.

— Чрезвычайно ясно, возлюбленный брат, — произнес он почтительным тоном. — Чрезвычайно ясно.

— Тогда, пожалуйста, сделайте это, — ответил Дейфилиус. — Прошу, сделайте это немедленно.

На сей раз Грегорио отвесил полноценный поклон, и его пальцы вскользь задели красную землю, прежде чем он выпрямился и прижал ладонь к сердцу в завершающем жесте.

— Моё дело — исполнить твою волю, священный брат, — сказал он.

Он повернулся, собираясь уйти, но тут среди толпы солдат раздался крик.

Грегорио повернулся обратно, и Дейфилиус развернулся вместе с ним, уставившись в направлении криков.

Они показывали не на землю.

Они показывали не на бомбы, взрывавшиеся на востоке, не на ямы, вырытые гибридами, и не на двух мужчин, распростёршихся у ног Дейфилиуса. Они даже не показывали на то, что осталось от зазубренного каменного образования, называвшегося Шипроком. Они не кричали из-за американских дикарей, или телекинетиков Моста, или видящих, атаковавших их в каньонах.

Они показывали на небо.

— Sole! — закричал один по-итальянски. — Sole! Miei Dei!⁵

Раздались и другие вопли, не все на итальянском или английском, хотя эти языки доминировали. Их крики и визги затмили разум Дейфилиуса.

Он посмотрел вверх, проследив за их показывающими пальцами, и осознал, что он был прав.

Ад действительно пришёл на Землю.

Мост убьёт их всех.

— Sole! — кричали они. — Солнце! Посмотрите на солнце! Оно убьёт нас всех!

Округлая сфера звезды, обычно висевшая на небе размером с монетку, сделалась совершенно неузнаваемой. Она выглядела в три-четыре раза больше обычного размера — тёмно-красная с оранжевым сфера, пульсирующая силой и светом. Почему-то с такого близкого расстояния солнце казалось живым… как живое существо, а не сфера горящего газа, полностью лишённая сознания; как массивное, живое и дышащее животное.

Вспышки полыхнули с одной стороны длинной медленной аркой, как будто воспламенив воздух.

Дейфилиус мог лишь смотреть на это с разинутым ртом.

Серебристые нити извивались над головой, бормоча, шепча, уговаривая, крича.

Он чувствовал, что ангелы видят солнце его глазами, видят то же, что видел он.

Он почувствовал, как они понимают, что это означает.

Дейфилиус повернулся к своему заместителю, и его голос сделался твёрдым как лёд.

— Сейчас же, Грегорио, — сказал он. — Нам нужно пробраться внутрь немедленно.

Грегорио усилием воли оторвал взгляд от солнца, и его лицо выражало шок и страх. Затем, как будто осмыслив слова Дейфилиуса, он резко захлопнул рот. Страх, затем злость исказили черты мужчины.

В итоге злость победила.

— Да, сэр, — сказал он, и его голос напоминал жёсткое рычание.

Не произнеся больше ни слова, он повернулся, жестикулируя и свистя охранникам, которые стояли ближе всего к ним.

— Идёмте со мной! — проревел он. — Немедленно! Во имя Единственного Истинного Бога мы ворвёмся в эти пещеры… немедленно! Что бы для этого ни потребовалось, какие бы потери мы ни понесли. Мы выроем их из их гнусного трусливого убежища. Мы вытащим их на свет Божьего солнца. Мы перережем им глотки и вырвем их кишки для падальщиков…

Все словно ошеломлённые уставились на него.

Поначалу медленно, затем всё нарастая, ответный крик заполнил воздух.

Дейфилиус слышал в их крике страх.

Он слышал почти истерию, которая жила в этом звуке.

Ему было всё равно.

Они делали то, что надо сделать. Они делали Божью работу. Они выполняли волю воинственных ангелов света.

И это всё, что имело значение.

Глава 61. Последняя дверь

Они пришли из ниоткуда.

Я плавала сквозь перекатывающиеся рябью волны золотистого и синего цвета.

Безмолвные, пульсирующие силой и интенсивностью; там было столько света, что я не могла дышать.

Я чувствовала лишь Ревика.

Я чувствовала лишь Ревика, солнце, дверь. Я знала, что остальная Четвёрка тоже присутствует с нами; я видела геометрические паттерны, создаваемые переплетением наших светов… но прежде всего я чувствовала себя связанной между тремя этими элементами.

Ревик, дверь и солнце создавали со мной новую матрицу Четвёрки, сплетённую воедино через пирамиду-мост-башню, связывающую нас друг с другом, соединяющую наши умы, если можно их так назвать, соединяющую наши света, соединяющую нашу цель.

Затем, без предупреждения, тишина закончилась.

Затем, без предупреждения, они оказались всюду.

Ревик предупреждал меня. Он говорил, что они нападут. Он сказал, что как только они поймут, что мы делаем, они атакуют со всей мощи, бросят в нас всё, что имеется в их распоряжении.

Он много месяцев говорил, что они хотели моей смерти.

И всё же интенсивность их атаки едва не выбросила меня полностью из моего тела. Если бы только света не текло через меня в ту дверь, связывая меня с солнцем, Ревиком и той обрамлённой кристаллами расщелиной, то меня бы наверняка вышвырнуло из моего тела.

А так меня будто ударили по голове кувалдой.

Боль была невыносимой. Она взорвалась в моей голове с раскалённой добела интенсивностью, и сначала я даже подумала, что умерла.

Я была уверена, что они убили меня, что я умираю.

Крики переполнили небеса вокруг меня. Серебристые нити извивались на чёрном фоне неба, затмевая вид на солнце, затмевая звёзды, тот интенсивный свет, который Ревик лил через меня как лаву. Я не видела Ревика, не чувствовала Ревика… Вместо этого я чувствовала себя так, будто меня обернули миллионы паутинок из твёрдого металла, окунули в смолу, которая льнула ко мне, душила, силилась покрыть каждую частичку моей кожи и света.

Кажется, я закричала.

Мой свет боролся, стараясь оттеснить их от похожей на мост структуры, которая покачивалась над моей головой. Они обрушились на неё, пытаясь сломать, снести с опор.

Летающие существа продолжали бить по мне со всех сторон, но я до сих пор не упала. Я не делала ничего, только стояла там и старалась открыться тому высшему свету.

Как только я сумела открыться, даже немножко, свет солнца снова начал струиться через меня. Я мельком увидела солнце, Ревика, дверь.

Я почувствовала присутствие всех троих, окутывавшее меня, связывавшее меня с ними.

Липкие, извивающиеся, похожие на смолу металлические нити начали медленно сгорать…

Затем образ вновь изменился.

Я почувствовала, что пол ушёл из-под ног. Такое чувство, будто меня бросили вниз головой в какое-то новое место, отрезанное от того, где я была раньше.

Я оказалась в серой безликой коробке.

Переход случился так быстро, что я могла лишь стоять там, хватая воздух ртом и глядя по сторонам, пытаясь осмыслить своё окружение.

Комната, если можно её так назвать, состояла из серебристо-серого света.

Этот свет не был светом, но блокировал каждую частицу настоящего живого света, который мог бы проникнуть в это пространство.

Посмотрев на него, почувствовав своим aleimi, я ощутила лёгкую тошноту и почувствовала себя как никогда одинокой. Это ощущалось как мёртвое пространство посреди созидания, место, которое пожирало свет, пожирало сердце, пожирало любовь.

Всё в нём напоминало мне о смерти.

Это походило на перманентное состояние разложения. Не такое разложение, которое было динамичным; это разложение никогда не двигалось, никогда не менялось, никогда не трансформировалось в нечто иное.

Оно просто оставалось тем, чем было — мёртвым, горьким, холодным.

Существа, которых я чувствовала там, тоже были подобны смерти.

Наполненные яростью из-за её отсутствия, из-за отсутствия, которое резонировало с ними, они ненавидели свою металлическую тюрьму. Зависть, мелочность, голод, садизм, безразличие затмили всё, что когда-то могло быть истинными чувствами. Скука, презрение, отвращение, неуемность, неудовлетворение оставили их одинокими, постоянно злыми, постоянно ненасытными.

Они ощущались как кости, иссохшие в пыль.

Они были убийцей с мёртвыми глазами, без чувств или сопереживания.

Я внезапно осознала, что они наблюдали за мной.

Как раз когда я подумала об этом, из похожего на дым воздуха сформировалось одно существо. Поначалу я не знала, то ли его субстанция появилась из серебристо-серого ящика, то ли его присутствие делало пространство таким. Ощущалось всё так, будто и то, и другое могло быть правдой.

Возможно, оно просто хотело, чтобы я чувствовала себя одинокой, отрезанной от солнца, Ревика и всех, кого я любила.

Я вспомнила, как Галейт однажды сделал это со мной много лет назад.

Я помнила, как он вытащил меня из света, пытаясь убедить, что света не существует, что я одна, что я уступаю в силе… что я никогда не смогу победить.

Я уже не была той маленькой девочкой.

Теперь я едва понимала, кем она была.

И какими бы ни были мотивы этого существа, мне честно было почти всё равно.

Высокий скелетообразный силуэт смотрел на меня от противоположной стены, не моргая жёлтыми глазами цвета мочи и сцепив руки перед грудью. Его осанка была слегка сгорбленной, и оно не меняло выражения, а наблюдало, как я осматриваю его пространство, словно дожидаясь, когда я привыкну к новому окружению или, может, как-то отреагирую.

Его тело казалось ещё более худым, чем его лицо; я представляла, как оно скукоживается и иссыхает под чёрным одеянием.

Это мог быть Менлим в его истинном обличье.

Это мог быть кто угодно из них… или никто из них.

Это могли быть все они, поскольку я подозревала, что все они были более-менее одинаковыми.

Опять-таки, это всего лишь ещё один костюм, ещё одна ложь, так что это не имело значения.

— Ты убиваешь его, — сказало существо, глядя на меня сквозь тот серый, мёртвый свет. — Ты убиваешь своего супруга.

Когда я не отреагировала, на губах существа заиграла лёгкая улыбка.

— Само собой, ты это понимаешь? — произнесло оно. — Он не такой как ты. Он не создан для того, чтобы направлять подобный свет. Ты убьёшь его прежде, чем это закончится.

Я всё ещё не могла заставить себя отреагировать. Или переживать из-за его слов.

— Тебе действительно всё равно, Высокочтимый Мост? — спросило существо.

Я продолжала смотреть на него.

Не было абсолютно никакого смысла связываться с этой штукой.

Его попытки напугать меня были примитивными, незрелыми. Оно не заботилось о Ревике. Ему плевать на него, на меня. Оно не понимало любовь или что-либо касаемо нас, так что оно пыталось действовать, исходя из того, что в прошлом сработало с другими людьми и видящими… давить на глубинные страхи нас всех, на чувство вины, на стыд, на ощущение недостойности, самобичевания и страха.

Это работало, потому что это напоминало зеркало, которое мы поднесли к своим лицам.

Но теперь я могла видеть сквозь зеркало.

Я видела существо, которое его держало, и оно ничего не знало о том, что говорило. Оно могло лишь имитировать. Оно могло лишь подражать без осмысления, топорно пытаясь задеть и причинить боль, подтолкнуть сделать то, что ему было от меня нужно.

Оно ничего не знало.

Оно ничего не понимало.

Так почему мне стоит утруждаться и говорить с ним?

— Пропусти нас, — сказало существо. — Пропусти нас, и мы позволим вам жить. Мы отзовём наши армии. Мы больше не станем убивать.

На сей раз я посмотрела на него. Конечно, не потому, что поверила… а потому что я реально снова говорила с ним. Оно пыталось вести со мной переговоры.

— Нет, — просто сказала я.

— Мы пробиваемся прямо сейчас, — сказало оно, глядя на меня. — Наши слуги прямо сейчас пробиваются сквозь красную землю. Мы убьём вас всех, если вы не поможете нам покинуть это место. Мы убьём каждого человека и видящего, чьё имя есть в том Списке…

Я рассмеялась, качая головой.

— Нет, вы этого не сделаете, — сказала я.

— Мы убьём многих… — прошипело существо.

— В это я могу поверить. Но вы не можете добраться до двери вовремя. Вы не можете добраться до меня. Если бы могли, вы бы со мной не говорили.

Когда новая мысль пришла в мою голову, я слегка нахмурилась, глядя на него.

— А почему вы со мной говорите? — спросила я. — Вы должны понимать, что теперь это со мной не сработает. Вы знали это уже какое-то время. Вот почему раньше вы не пытались вести со мной переговоры. Думаю, вы не пытались договориться со мной с тех пор, как я забрала Ревика от Салинса.

Нахмурившись и обдумывая это, я обвела взглядом серый ящик.

— …Это попытка отвлечь, — добавила я.

— Пропусти нас, — прошипело существо. — Пропусти нас, и мы оставим твоих людей в покое. Мы отправимся в новое место, новое время, на новую планету. Мы будем трогать тебя или твоих людей! Вы больше никогда нас не встретите!

На сей раз я нахмурилась по-настоящему.

— Вы нацелились на солнце, — сказала я. — Вы не пытаетесь торговаться со мной. Вы пытаетесь задержать меня, чтобы суметь самим обуздать солнце… чтобы использовать его и открыть одну из своих дверей прежде, чем я успею открыть наши.

Посмотрев на серые стены, я ощутила нарастающую злость, осознав, что они уже отвлекли меня слишком надолго — определённо дольше, чем мне стоило позволять.

Как мне отсюда выбраться?

Как я выбралась из ящика, в который поместил меня Галейт?

Как только я подумала об этом, мой свет расслабился.

Ревик.

Ревик — вот как я выбралась.

«Муж?» — позвала я его, устремляясь вверх через мой свет, через тот похожий на лестницу мост, ведущий к небу, к солнцу, к нему.

«Муж… где ты?»

Последовала кратчайшая пауза.

Я почувствовала, как двигаюсь сквозь ту паузу, путешествую выше и выше, сквозь ту лестницу света, следуя за нитями, пока не добралась до самого конца. Я последовала прямо до него, до нашей связи света, до его разума, до его присутствия… до его сердца.

Я почувствовала его сердце, то светлое бело-синее солнце, что жило в его груди.

Как только я сделала это, свет омыл меня жарким потоком.

Разноцветная лава хлынула вниз по той лестнице и в моё сердце. Бледные золотистые, зелёные, небесно-голубые, кроваво-красные, белые, жёлтые, оранжевые цвета… это струилось через меня в кристаллы двери, в существо за ними, в присутствие, которое я там ощущала.

Что-то во мне снова щёлкнуло, обретая опору в этой цепочке.

Я снова чувствовала связь с обоих концов. Я снова чувствовала себя, сбалансированную между ними.

Я чувствовала Ревика.

В этот момент я осознала, что Дренги были правы.

Я почувствовала, что это делает с ним, как это ломает его свет.

От него выплеснулось так много радости и так мало переживаний, что сложно было смотреть на это. Я чувствовала его радость, принятие всего этого света, готовность пропустить это через себя вопреки тому, что это делало с ним. Здесь он был прекрасен. Здесь он был богом.

Но Дренги не ошибались.

Это убивало его.

— Gaos, что нам делать? — сказал Джон. Он смотрел на потолок и чувствовал, как его сердце колотится всё сильнее, пока он переводил взгляд между высоким потолком пещеры и образами, мелькавшими на виртуальных экранах перед Данте.

Теперь он это слышал.

Он слышал крики в туннелях снаружи, пока они убегали от звуков копателей, приближавшихся к ним сквозь стены.

Они послали Юми с Врегом, Декланом, Тореком, Луриаал, Тавой и Чёрным Крылом.

Джон старался не думать о том, что его муж где-то там, но знал, что они нуждались в нём. Им нужно было установить новую линию баррикад, организовать какой-то военный отпор к тому моменту, когда они пробьются.

Он закрыл глаза, подавляя образы, которые так и хотели накатить на него.

Снова начались взрывы, и он вздрогнул, пригнувшись и наблюдая, как красная пыль сыплется со стен и потолка. Врег сказал им по армейскому каналу, что Дренги теперь просто швыряют Миферов в ОБЭ, используя человеческие тела, а не более ценных генетически усовершенствованных гибридов, чтобы замкнуть и пересилить органический механизм.

Врег сказал, что они пока не пробились, но поле начинает ослабевать.

— Десять минут, — пробормотал Балидор рядом с ним. — У нас от силы десять минут, Джон.

Джон посмотрел на лидера Адипана и кивнул вопреки кому в горле.

Балидор тоже остался здесь в основном для того, чтобы помочь держать щиты вокруг Элли, поскольку остальные разведчики помогали команде телекинетиков. Джон глянул на Касс, у которой последние полчаса шла кровь носом. Они с Мэйгаром выглядели такими бледными, такими истощёнными в плане света, что Джон поражался, как они вообще оставались в сознании.

Три клона-телекинетика уже умерли. Балидор сказал, что это наверняка вызвано эмболией головного мозга — распространённый диагноз, когда существо было убито в Барьере.

Дренги по-прежнему атаковали их всех.

Балидор сказал, что они также пытались атаковать Элли и Ревика, но Элли каким-то образом умудрилась их отбросить… а Ревик был настолько омыт aleimi-светом солнца, что ничто не могло до него дотронуться.

Тем не менее, Ревик тоже выглядел не лучшим образом.

Балидор, Джораг и Рэдди переместили их с Элли тела, пребывавшие в состоянии транса, аккуратно двигали их конечности, чтобы усадить их и прислонить к стене. Их кожа была такой горячей, что для этого пришлось надеть перчатки. И всё равно Джораг показал Джону ожог, который получил, когда задел кожу Ревика.

Джон не понимал, как одежда Элли и Ревика попросту не сгорела, и почему не вспыхнули их волосы или кожа, но Балидор сказал ему, что это всё равно aleimi-свет, а не физический свет и не огонь… он влиял на живых существ не так, как на что-то инертное вроде одежды или волос.

И всё же Ревик выглядел так, будто потерял в весе с тех пор, как всё это началось.

Его кожа сделалась ярко-красной, длинные волосы сделались совершенно мокрыми от пота.

Их ауры так далеко расходились от их тел, что никто не мог подойти к ним ближе, чем на два с половиной метра, не ощущая дискомфорта. Никто и не пытался с тех пор, как Джораг, Рэдди и Балидор их передвинули. Джон знал, что Балидор приглядывал за ними из Барьера, делая всё возможное, чтобы защитить их, пока они делали своё дело, но выглядело всё не лучшим образом.