Солнце

Ревик в особенности выглядел совсем не хорошо.

Элли была такой же раскрасневшейся и вспотевшей, как и её супруг, но что-то в её aleimi и коже указывало на то, что она переносит это иначе. Она даже сейчас выглядела спокойной, её лицо оставалось странно безмятежным, тогда как на лице Ревика жила гримаса, которая выглядела и ощущалась как равное сочетание триумфа и боли.

Глядя на него, Джон знал, что Ревик умирает.

От этой мысли его сердце разбивалось, и всё же он осознал, что это не стало сюрпризом.

Он знал, как высока вероятность, что все они умрут.

Он знал это с самого начала, но теперь реальность этого факта ударила по нему как тонна кирпичей. Реальность смерти его сестры, её мужа. Реальность смерти Врега, Балидора, Лили, Мэйгара, Анжелины, Данте, Джины, Вика, всех.

Он импульсивно схватил Балидора за руку.

Видящий сжал его пальцы в ответ, не отпуская.

— Мы просто оставим их так? — спросил у него Джон.

Балидор крепче стиснул его пальцы, не отвечая.

— ОБЭ на западной стороне слабеет, — пробормотала Данте.

Она подняла на них взгляд, и её тёмные глаза смотрели устало. Рядом с ней Джейден работал над той же консолью, его кожа покраснела и покрылась пятнами, лицо выглядело измождённым. Так странно, что он сейчас находился рядом, но Джон, возможно, впервые не возражал против этого.

— Восемь минут, — сказала Данте, обращаясь как будто к себе самой и к ним.

Джон крепче сжал ладонь Балидора, и видящий послал ему завиток тёплого света. Он открыл рот, чтобы заговорить, может, сказать что-то ободряющее…

И тут белая вспышка света вырвалась из обрамлённой кристаллами расщелины в скале.

Джон и все остальные в пещере, видящие и люди, повернулись и уставились туда.

Свет становился ярче, окрасившись слегка зеленоватым оттенком, который приобретали глаза Элли, когда они загорались от телекинеза. Почувствовав и увидев там связь, Джон осознал, что перед глазами всё расплылось от слёз. Он уставился на этот свет, наблюдая, как он ещё несколько раз полыхнул подобно сердцебиению, исходившему из самой Земли.

Теперь он видел в свете голубизну, вплетавшуюся в тот бледно-зелёный оттенок.

Небесная голубизна. Голубизна неба.

Глубина тех цветов, множество слоёв в том ярком свете, всё это хотело полностью выдернуть Джона из его тела. Там жило столько присутствия, столько света, столько живого, дышащего, чувствующего, борющегося, любящего, что он не мог осмыслить это всё.

— Gaos, — сказал он прежде, чем осознал своё намерение. — Это так прекрасно.

Посмотрев на него с невероятно широкой улыбкой, Балидор кивнул, вытирая слёзы с глаз.

Барьерная дверь, последняя дверь, живая дверь, оставленная им Предками, чтобы выйти из апокалипсиса… наконец-то открылась.

Теперь им осталось лишь пройти через неё.

Глава 62. Я вернусь

Я открыла глаза, глядя на высокие красные стены пещеры.

Моё сердце тяжело билось в груди.

Свет искрил во мне хаотичными волнами, словно замкнувшая проводка, а может, словно перегруженный кабель, который вот-вот перегорит.

Я смотрела на толпу людей, струившуюся мимо меня, и ничего не понимала.

Поначалу толпа была беззвучной.

Всё вокруг меня омывалось безмолвной, неземной неподвижностью, хотя я видела вокруг движение людей, выражения их лиц, шевеление тел и губ, пока они общались меж собой; многие из них не замечали меня.

По какой-то причине звук донёсся позже — после картинки, после осознания. Я ничего не слышала, пока полулежала на полу пещеры, прислонив голову к стене из красного камня. Я наблюдала, как тела проходят мимо меня, двигаясь быстрой очередью и исчезая в том, что выглядело как яркая заполненная светом дыра в мире.

Когда кто-то из них проходил, раздавалась ещё более яркая вспышка света.

Затем я увидела Балидора, который подгонял людей пошевеливаться, шагать вперёд, не задерживать очередь.

Он не выглядел расстроенным или напуганным, но какая-то напряжённая спешка жила в его взгляде.

Я увидела, как он смотрел вправо от себя, хмуро поджимая губы, словно ожидал, что в дверь вот-вот ворвётся какой-то монстр.

Может, он и правда этого ожидал.

При этой мысли я вспомнила, где нахожусь.

Я вспомнила всё.

Звук донесся в ту же долю секунды, и я гадала, сколько же он отсутствовал. Несколько минут? Секунд?

Часов?

Эта мысль покинула меня, когда всё накатило разом, взорвавшись вокруг.

— ШЕВЕЛИТЕСЬ! — кричал Балидор. — ШЕВЕЛИТЕСЬ, ШЕВЕЛИТЕСЬ, ШЕВЕЛИТЕСЬ! Не стойте, просто идите!

Он махал им, оглядываясь в ту же сторону, что и раньше.

Я с трудом села, в основном для того, чтобы проследить за его взглядом.

Очередь из людей тянулась через всю пещеру и уходила в коридор снаружи. ОБЭ теперь полностью отключилось, и люди заполнили небольшое пространство пещеры, стоя и ожидая своей очереди, чтобы пройти, занимая свободные места с обеих сторон.

Я поискала Ревика.

Я увидела, что он привалился рядом со мной к стене.

Юми стояла возле него на коленях и протирала его лоб прохладной тряпкой. Он пребывал как будто в бреду, но поблагодарил её на языке жестов видящих, а когда я взяла его за руку, он крепко сжал мои пальцы, и волна его присутствия прокатилась по мне жидким жаром.

Я испытала такое облегчение, что едва не расплакалась.

«Ты в порядке, детка? — послала я. — Gaos, Ревик… с тобой всё хорошо?»

«Очень устал, — послал он так, словно даже это потребовало огромных усилий. — Очень, очень устал. Пить хочу».

Я посмотрела на Юми, только тогда осознав, что мы все мокрые от пота. Такое чувство, будто в этой пещере было +60 градусов.

— У тебя есть для него вода? — я почти кричала из-за гомона людей.

Она кивнула, показывая на кучу фляжек вокруг него.

Похоже, половина видящих и людей в этом месте пожертвовали свои фляги на это дело. На моих глазах Юми вылила ещё одну ёмкость на голову Ревика. Когда вода соприкоснулась с его кожей, повалил пар, но она продолжила выливать жидкость, пока фляга не опустела примерно наполовину. Затем она поднесла фляжку к его рту и приложила горлышко прямо к губам.

Он стал жадно пить, осушив содержимое за доли секунды.

— Это уже десятая, — сказала Юми, бросив на меня мрачный взгляд.

Она уже открывала следующую и выливала на его кожу.

Пар снова повалил густым облаком.

— С ним всё будет хорошо? — и снова мне пришлось кричать, как и ей. Я с беспокойством сжала его пальцы. — С ним же всё будет нормально, да?

Юми фыркнула, глянув на Ревика после того, как он стал допивать остатки содержимого фляжки.

— Твой супруг? Да я начинаю думать, что он неразрушимый, Мост. Как и гласят старинные истории… его невозможно убить.

Я широко улыбнулась ей, не сумев сдержаться, затем наклонилась ближе и поцеловала её в щёку.

Улыбнувшись в ответ, Юми помедлила, чтобы со свирепой привязанностью сжать мою руку, затем открыла следующую фляжку и полила голову Ревика.

— Тебе тоже стоит попить, — сказала она мне, кивнув в сторону кучи.

Поколебавшись, я посмотрела на Ревика, затем покачала головой.

— Нет, не нужно, — сказала я. — Во всяком случае, пока что. Просто приведи его в норму.

Ревик сжал мои пальцы, глядя на меня, пока Юми поливала его водой.

«Нормальный я, жена. Не забывай».

Я фыркнула, взглянув на него. «Ты какой угодно, только не нормальный, муж. Ты много каких заявлений можешь заявить, и я даже бровью не поведу, но это не из их числа».

Его улыбка сделалась шире, когда он взял у Юми следующую фляжку и стал пить уже медленнее, а потом вылил остатки себе на лицо и шею. Я уже видела, что его кожа обретает нормальный цвет, из ожесточённо-красной становится розовой.

Gaos. Юми права. С ним реально всё будет хорошо.

Слава бл*дским богам.

Я на мгновение отвернулась от Юми и Ревика, поискав взглядом Барьерную дверь, и на сей раз по-настоящему осознала, что мы прислонялись к каменной стене в каких-то двух метрах от проёма. Толпа плыла мимо нас как косяк рыб, время от времени бросая фляжки и с благоговением дотрагиваясь до нас.

Я так сосредоточилась на Ревике, что едва замечала это.

Теперь это показалось мне почти забавным.

Мой взгляд вернулся к Юми.

— Что там происходит? — спросила я, мотнув головой в сторону проёма, который вёл в коридор наружу. — Мы успеем?

Юми поколебалась, глянув на людей и видящих, продолжавших прибывать из внешнего коридора. Как будто взвесив разные ответы, она повернулась и посмотрела мне в глаза.

— Успеем впритык, — призналась она, открывая очередную фляжку и выливая содержимое на голову и спину Ревика, но при этом не сводя глаз с меня. — Чтобы спастись нам всем, времени будет чертовски впритык, Высокочтимый Мост.

Кивнув, я слегка нахмурилась и снова посмотрела на прибывающую очередь людей и видящих, толкавшихся через проём в стене пещеры.

Очередной взрыв сотряс каменные стены, и я посмотрела вверх, наблюдая, как красная пыль сыплется с потолка, покрывая головы, плечи, руки и ладони людей и видящих, выстроившихся к двери.

Я честно не могла понять, заметили ли они.

Я глянула на Балидора, направлявшего следующего в очереди, и увидела яркую вспышку света, когда мужчина-человек скрылся, а за ним последовала молодая девушка, которой было от силы шестнадцать.

Увидев яркую вспышку вокруг неё, я сглотнула, желая им обоим всего наилучшего.

Я должна была надеяться, что они найдут подходящее место.

Я должна была надеяться, что мы поступаем правильно.

— Каково же нахальство, бл*дь, — выругался Грегорио, глядя на что-то на своём наладоннике.

Убрав руку от уха, он с яростью посмотрел на Дейфилиуса, хотя эта ярость не адресовалась его господину, монаху.

— Эти сыны шлюх рассылают сообщения по каналам ледянокровок. Говорят им проходить через двери, если есть возможность… сбегать, пока можно. Они даже послали сообщение прямиком в Пекин. Видимо, там дверь тоже работает.

Грегорио помрачнел, на мгновение умолкнув и слушая что-то в своей гарнитуре.

Ещё через несколько секунд он выругался и отключился.

— Они говорят им «пересилить» нас, если есть возможность… они говорят, что планета умирает, и терять уже нечего. Ты можешь в такое поверить? Даже от этих демонов слышать такое — перебор. Они сделали всё в своих силах, чтобы разрушить мир, а теперь, в этот финальный час, который они нам уготовили, в этом искажении самого света в небе, они занимаются вербовкой?

Стиснув зубы, он ждал ответа монаха.

Когда Дейфилиус не заговорил, Грегорио помрачнел ещё сильнее.

— Это вообще сработает? — прорычал он. — Они действительно могут послать людей через двери, даже если Бог не может пройти? Или ангелы? А мы можем пройти как они? Или мы сгорим, если попытаемся? Сейчас двери слишком извращены для Детей Единственного Бога?

Тут Дейфилиус наконец-то повернулся и встретился с ним взглядом.

— Это уже неважно, брат, — сказал он. — Всё это неважно.

Он посмотрел на кожу своей руки. Она уже покрылась волдырями от лучей и жара солнца, несмотря на то, что они присели под органическим куполом. Он даже сейчас ощущал пульсирующий жар тех лучей, хотя искусственный воздух обдувал его кожу.

— То есть, мы их отпустим? — Грегорио нахмурился. — Тех, что в городах. Мы скажем нашим охранникам пристрелить их или…?

— Это неважно, — холодно сказал Дейфилиус. — Если они последуют за этими злобными трусами, пусть идут. Наша единственная задача сейчас здесь.

Затем серебристые нити зашептали, и Дейфилиус покачал головой, стараясь думать.

— Пристрелите их, — поправился он. — Спасите их души.

Грегорио поморщился, но кивнул.

Дейфилиус старался думать вопреки нитям, кишевшим над его головой, щурился и смотрел на растущую, расширяющуюся сферу солнца. Теперь солнце походило на оранжевый и красный огонь… оно заполнило экран виртуального монитора, проецируемого на стену органической палатки.

Покачав головой и наблюдая, как Грегорио говорит в гарнитуру, он пробормотал про себя:

— Это всё, что мы можем сделать. Это всё, что мы можем сделать. Это всё, что осталось, — бормотал он.

Нахмурившись, он посмотрел на свою кожу, покрывающуюся волдырями.

Через дверь палатки он взглянул на солдат снаружи. Они присели в тени, которую ещё удавалось найти, тяжело дышали и тоже покрывались волдырями.

Грегорио выключил гарнитуру, вновь посмотрев на него.

— Ты что-то сказал, брат? — мягко переспросил он.

Дейфилиус поднял на него взгляд.

— Это всё, что мы можем сделать, — повторил он. — Это всё, что нам осталось. Мы должны сделать всё возможное, чтобы уменьшить численность демонов, еретиков, убийц, извращенцев и грешников, которые попадут в другой мир. Это место уже не для нас. Это уже не обещанный рай, предназначенный для избранных. Мы проиграли. Мы подвели нашего Бога. Мы подвели Его.

Он умолк, глядя на свою медленно темнеющую кожу.

— Мы недостойны, — пробормотал он. — Мы передали рай Антихристу, которая теперь обосрёт его и вытрет об него ноги. Что ещё мы можем сделать, кроме как убить невинных ягнят, пока тех не развратил змий?

Грегорио положил руку на его плечо в знак утешения.

— Мы сделали всё, что могли, — просто сказал он.

Дейфилиус покачал головой, словно пытаясь очистить свой разум от слов другого мужчины.

Нахмурившись ещё сильнее, он посмотрел на массивную красную сферу солнца, которое теперь сделалось в восемь раз крупнее по сравнению с нормой.

Они с Грегорио сидели под органическим солнцезащитным щитом, ожидая, когда мир умрёт, в окружении искусственно охлажденного воздуха.

Дейфилиус знал, что вскоре всё это уже не поможет.

Он посмотрел за пределы палатки и увидел дым в воздухе над горами.

Мир уже начинал гореть.

— Мы можем что-то сделать? — раздраженно прорычал Грегорио. — Есть ли способ теперь закрыть дверь? Обречь их на ту же участь, что ждёт нас? — ярость напитала его слова. — Они не могут просто… победить. Война не может закончиться вот так.

— А ты бы стал жить в мире без Бога, брат? — Дейфилиус посмотрел на своего заместителя, и его глаза и голос казались отрешёнными, задумчивыми. — Ты бы предпочёл их мир… вместо отсутствия мира в принципе? Ты мог бы подвергнуть себя их разврату и лжи, их отсутствию морали, законов, праведности? И всё ради прохладительного напитка? Ради фальшивого рая?

Он помедлил, и в его глазах сверкнул тот далёкий серебряный свет.

— Я спрошу тебя ещё раз. Какая разница, что делают массы дегенератов, пытаясь спасти свои шкуры? Убейте тех, кого получится, в качестве последнего акта милосердия… но если им правда надо уйти, пусть уходят. Пусть пожнут зло, которое выбрали вместо смерти. Мы закончим свои дни как последняя линия обороны против тьмы. Если мы не можем их остановить, то хотя бы станем мучениками ради Бога.

Его голос ожесточился, звуча почти как его прежний голос.

— Если мой Бог остаётся, я тоже остаюсь. Я и не подумаю пойти в то место, где не будет их. Я удивлён, что ты не чувствуешь того же.

Грегорио кивнул, и часть жара ушла из его глаз.

— Я чувствую то же самое, брат, — заверил он его, и его ладонь по-прежнему тяжело лежала на плече Дейфилиуса. — Мне и в голову не приходило сетовать на свою смерть. Я жил ради служения Богу. Умереть ради того же всегда было моей неизбежной честью… и моей привилегией.

Дейфилиус посмотрел на него.

На сей раз он одобрительно кивнул, слегка расслабившись.

— Хорошо, мой верный, мудрый брат Грегорио, — сказал он, похлопывая его по ладони. — Хорошо. Я рад, что в этом ты со мной. Я рад, что мы вместе станем свидетелями этого конца.

— Тем временем, я сначала убью ещё нескольких демонов, — фыркнул Грегорио.

Убрав руку с плеча Дейфилиуса, он улыбнулся и поднял стакан воды в жесте тоста.

Дейфилиус заметил, что мужчина налил её несколько минут назад, и часть уже успела испариться.

Улыбка Грегорио сделалась шире, когда он поднял стакан к солнцу.

— Я умру с мечом Бога в руках… как и представлял это всегда, даже в моей юности. И пусть меня покроет кровь нечистых прежде, чем я испущу последний вздох.

Дейфилиус кивнул, посмотрев на кроваво-красное солнце.

— Да, брат, — сказал он отрешённо. — Да будет так.

— Мы будем убивать как ангелы мести. А потом погибнем как святые.

Запрокинув голову, он залпом допил остатки воды.

Он в последний раз поклонился Дейфилиусу, взмахнув мощной рукой и согнувшись в талии, затем перекрестился. Потом, достав из ножен электрический зазубренный меч, который носил за спиной, он вышел из-под солнцезащитного щита в пустыню, направляясь к дыре, которую они пробили в земле над теперь уже нечистой дверью.

Дейфилиус провожал его взглядом, и серебристые ангелы плавали над его головой.

Тошнота в его груди вернулась, когда он увидел, как Грегорио жестами обращается к остальным, призывая их следовать за ним в ту дыру в земле.

Они потерпели провал.

Что бы Грегорио ни сделал, теперь это неважно.

Дейфилиус наложил бы на себя руки, если бы от этого был какой-то прок.

«Это неважно, — шептали серебристые ангелы. — Это неважно, сын мой».

Дейфилиус нахмурился, склонив голову набок, чтобы прислушаться.

Обдумав их слова, он нахмурился ещё сильнее.

Затем фыркнул.

«Что неважно? — спросил он горько, не сумев сдержаться. — То, что мы потеряли будущий мир и отдали его лжецам, обманщикам и шакалам? Всучили им девственные планеты, обещанные нам воды, кишащие рыбой, земли с дичью и злаками, и всё это досталось кучке неблагодарных, отвратительных животных?»

Серебристые нити мерцали и кружили, оставаясь безразличными к его боли.

«Это неважно, — повторили ангелы. — Всё это случится вновь. То, что случается однажды, происходило тысячу раз, от начала до конца».

«Что это значит? — сердито подумал в их адрес Дейфилиус. — Что случится вновь? Созидание? Война? Двери…?»

«Всё, — прошептали серебристые ангелы. — Всё случится вновь. Мы найдём их. Мы вернёмся».

Воцарилось молчание.

Затем Дейфилиус увидел в своём сознании знающую улыбку.

Бледно-жёлтые глаза светились в темноте.

«И ты тоже, брат мой», — лукаво прошептали они.

Прежде чем монах с широкой грудью успел придумать ответ, прежде чем он сумел пробормотать хоть слова благодарности или прощания…

Серебристые ангелы исчезли.

— Они пробились! Они пробились через последнее ОБЭ! — завопила Данте, прижав ладонь к уху, чтобы слышать гарнитуру вопреки всем людям, переполнившим пещеру. — Десять минут! Затем они столкнутся с первым барьером возле зоны беженцев!

Врег кивнул, повернувшись к месту, где я по-прежнему сидела у стены.

Я встретилась с ним взглядом.

— Я могу пойти, — сказала я ему. — Возможно, я единственный телекинетик, у которого ещё остались силы.

Я глянула в угол, где несколько видящих, включая Холо, Джакса, Чинью, Порэша, Далай и других, питали светом Касс и Мэйгара, чтобы привести их в чувство. Они оба потеряли сознание вскоре после того, как последний клон умер от эмболии. Теперь они оба по большей части очнулись, но выглядели совершенно опустошёнными.

Врег нахмурился, подумав над моими словами.

Затем один раз качнул головой.

— Нет, — сказал он. — Ты можешь понадобиться нам здесь, принцесса. На случай, если с дверью что-то будет не так. Мы просто проведем их всех как можно быстрее.

Я кивнула, но слегка нахмурилась.

Кому-то надо охранять дверь. В этом Врег был прав.

Все видящие были заняты, успокаивая людей и направляя их к проёму в скале. Они все выглядели измождёнными, особенно Балидор, Врег и Тарси, поскольку они были, пожалуй, сильнейшими видящими из оставшихся у нас.

Я глянула на Ревика, всё ещё сжимая его пальцы.

Я испытала облегчение, увидев, что цвет его кожи почти вернулся в норму — во всяком случае, в сравнении с тем, как все остальные покраснели в этой похожей на сауну, ужасно жаркой пещере. Он всё ещё выглядел совершенно вымотавшимся. Его глаза оставались закрытыми, лицо осунулось, и он прислонялся к каменной стене.

Активировав гарнитуру, я повернулась к Данте, хотя едва видела её сквозь проходившие мимо тела и ноги.

— Сколько ещё осталось? — спросила я её по связи. — Сколько ещё людей должно пройти через дверь?

Повернувшись и мельком увидев меня сквозь тела между нами, она нахмурилась.

— Может, восемьсот или девятьсот? — сказала она. — Я не считала. Но в пещерах осталось примерно столько. Может, немного больше. Возможно, даже около 1100, но я сомневаюсь.

Я кивнула в ответ.

— Спасибо.

Восемьсот, может, даже тысяча сто. Значит, Балидор сопроводил к двери примерно столько же, и даже больше.

Даже сейчас он на моих глазах подгонял людей шагать ещё быстрее.

Из-за узости прохода дверь могла пропускать только одного взрослого видящего или человека. Некоторые крупные видящие или люди даже поворачивались боком, чтобы проще было пройти. Но я не видела никого, кому вообще не удалось бы протиснуться, так что это стало облегчением.

Проведя мысленные подсчёты, я сообразила, что ему понадобится ещё как минимум двадцать минут, чтобы провести остальных Списочников. Это при условии, что на одного уходило не более секунды, а это не всегда возможно, учитывая возраст личности, наличие ран, нежелание, испуг, присутствие маленьких детей.

Обдумав это ещё несколько секунд, я щёлкнула пальцами, обратившись к Врегу на языке жестов. Когда он не смог видеть меня через толпу тел и не понял, я постучала по голове, указывая на гарнитуру.

Буквально через мгновение его голос раздался в моём ухе.

— Что такое? Что-то не так? Как Ненз?

— С ним всё нормально, — заверила я его. — Какая частота у бойцов снаружи?

— Мост… — начал он рычащим тоном.

— Я останусь здесь, — перебила я прежде, чем он успел продолжить. — Я никуда не пойду. Но не помешает проследить, что там происходит. Возможно, я сумею сделать что-то удаленно…

Раздался грохот.

Мой взгляд метнулся вверх. Врег, находившийся по другую сторону толпы, тоже вскинул голову.

Я видела, что и Ревик проследил за моим взглядом до потолка. Его пальцы крепче сжали мои, и он приподнялся, повыше прислонившись к стене и устраивая тело в вертикальном положении.

Поначалу дыра была небольшой.

Затем упал крупный кусок скалы.

Камень и земля посыпались на пол пещеры в середине, заставив людей закричать и отпрыгнуть в попытках убежать. Пещера была настолько забита людьми, что они в панике врезались друг в друга, нарушая строй очереди, который пытались поддерживать видящие.

Я видела, как упала фигура. Что бы это ни было, это было огромным и покрытым чёрной броней.

Я не думала. Я вскочила на ноги и просто побежала.

Наполовину протолкнувшись к тому месту, я осознала, что это мужчина. Он проревел что-то на итальянском, достав из ножен светящийся ярко-красный меч. Прежде чем я успела осмыслить происходящее, он уже принялся полосовать им, разрезав женщину пополам по диагонали, затем расправившись со стоявшим рядом ребёнком.

Крики сделались оглушительными, отражаясь эхом от стен пещеры.

Я увидела, что Сасквоч встал, широко распахнув глаза от ужаса. Я осознала, что мужчина упал прямо в центре места, где работали наши компьютерщики.

— Нет, — пробормотала я себе под нос. — Нет…

Я со всей мощи бросила своё сознание вверх, наполнив светом структуры над моей головой, выстроив те из них, что нужны для телекинеза… но мужчина уже развернулся лицом видящим и людям, которые стояли там. Он поднял меч по дуге, и я осознала, что Данте стоит прямо перед ним.

Вся кровь отлила от её лица, но она выглядела оглушённой, парализованной, глядя на массивного человека с косматой бородой и длинными каштановыми волосами.

Я всё ещё силилась получить доступ к телекинезу, пробиться к ним, когда кто-то грубо оттолкнул Данте в сторону.

Я мельком увидела лицо индийского видящего, посмотревшие вверх фиолетовые глаза.

Затем меч обрушился пылающей аркой.

Я закричала, и вспыхнул телекинез.

Живой свет вырвался из меня, схватив позвоночник гигантского мужчины в шести разных местах. Я не думала, не колебалась. Я повернула каждую удерживаемую мной кость в разные стороны, раздирая его на части своим разумом.

Посмотрев на дыру в пещере, я увидела, что там проталкивается морда чего-то вроде огромной собаки, отчего вниз сыплется ещё больше красной земли и камней.

В этот раз я тоже не думала.

Скользнув своим светом в его органическую броню, я нашла взрывные элементы биологического оружия. Отшвырнув его подальше от дыры, я детонировала заряды.

Пещера затряслась, посыпалось ещё больше красной земли и камней.

Люди закричали, воздух переполнился красной пылью, но я сканировала помещение, ища что-нибудь, чтобы заткнуть дыру.

Я нашла компьютерные консоли.

Швырнув две из них в потолок, я силой разума расплавила их и слила воедино со скалой.

Когда через несколько секунд я отключилась, воцарилось зловещее молчание.

В помещении витала удушающая пыль.

Конечно, на самом деле тишины не было. Вокруг раздавался кашель, люди и видящие рыдали и стонали, тихо переговаривались, выкрикивали имена, пытались найти своих близких. И всё же поверх этого царила тишина… по крайней мере, пока я не услышала знакомый голос.

Это была Данте. Она плакала.

— Ну же! — проревел Балидор. — Построились! Построились! Пока они не пробились снова!

Yisso-факелы затрепетали, затем полыхнули ещё ярче.

Пыль закружила в воздухе, когда видящие вновь начали двигаться, подгонять людей к расщелине в камне.

Полыхнул свет, когда кто-то вновь прошёл через дверь.

Я увидела, что Врег и несколько других смотрят на потолок, где я расплавила органические панели. Тёмно-зелёный материал напоминал паутину, прилепившуюся к красной скале и удерживающую её на месте.

Я чертовски надеялась, что эта преграда выстоит.

Я просто стояла там, тяжело дыша, пока очередь людей вокруг меня вновь восстанавливалась. Эта очередь обходила меня, обходила женщину и ребёнка, рассечённых мечом, и ещё одного человека, которого обезглавили прежде, чем я сюда добралась.

Они также обходили солдата в броне, который лежал изломанным трупом возле места, где работали наши компьютерщики.

Протолкнувшись ближе и даже не глядя на людей и видящих, я увидела, что Данте стоит коленями на красной земле и рыдает в голос.

Голова и плечи Викрама лежали на её коленях. Его разрезало пополам, как и женщину, но не по диагонали, а примерно поперёк в талии. Данте как будто не замечала этого. Она держала его верхнюю половину туловища, гладила его чёрные волосы и рыдала.

Фиолетовые глаза Викрама отсутствующим взглядом смотрели на неё.

Он не выглядел напуганным.

Он просто выглядел… ушедшим.

Глава 63. Пора уходить

Казалось, это заняло вечность.

Я словно в трансе смотрела, как Балидор, Деклан, Чинья и Торек направляли всех.

Они проводили каждого за руку, одного за другим, сжимая их пальцы, дотрагиваясь до рук и похлопывая по спинам, чтобы побудить двигаться вперёд.

Я видела, как Балидор мягко подводил их к двери в конце очереди прямо перед тем, как светящиеся кристаллы полыхали ярче, и очередной прошедший скрывался в узком проёме.

Я наблюдала, как Деклан и Торек шутили с проходящими мимо людьми и видящими, улыбались, говорили им оставить своё имущество, говорили, что они увидятся по ту сторону, уговаривали их и успокаивали, время от времени рявкали на толпу, чтобы все поддерживали порядок и двигались быстро.

Я прислонилась к каменной стене, снова держа руку Ревика и глядя на это как во сне. Ревик тоже смотрел молча, как и Лили, которая прислонялась к скале по другую сторону от него, положив свою влажную голову на его абсолютно промокшее плечо и держа обеими ручками его ладонь.

Какой-то части меня это действительно казалось сном, чем-то не совсем реальным.

Столько всего ощущалось нереальным.

Врег рассказал мне про Чандрэ.

Чандрэ пожертвовала собой, чтобы Балидор и остальные смогли выбраться из командного центра и добраться до остальных здесь. Она увела одну из тех ищеек-гибридов подальше от населённого сегмента верхних пещер, зная, что ищейка её в конечном итоге догонит, убьёт и сожрёт.

Пока что я даже не могла заплакать, но с тех пор, как Врег рассказал мне об этом, в моём горле стоял жёсткий ком.

Джина и Локи наконец-то оторвали Данте от Викрама, чтобы оттащить его и остальные тела к краю пещеры, иначе их затоптали бы.

Наверху всё было тихо с тех пор, как я запечатала дыру в потолке.

По словам Врега и Джона, наверху было жарко как в аду.

Деревья и растительность всё сильнее разгорались, начиная от соседних гор и плато и дальше, в каньонах и долинах. Судя по данным нескольких спутников, к которым удалось получить доступ, большая часть пустыни горела. Врег сказал, что солдаты Миферов или погибли, или бежали от пожаров и солнца.

Некоторые, видимо, попросились спуститься сюда и пройти через дверь с остальными.

Я разрешила пропустить их через баррикады при условии, что их разоружат и тщательно просканируют.

И всё же их численность была относительно невысокой.

Меньше сотни. Врег сказал, от силы восемьдесят или восемьдесят пять.

Мысль о том, что наверху горит столько людей, заставила меня поморщиться, но сейчас я ничего не могла с этим поделать. Если они предпочтут умереть ради своих богов-Дренгов, но не станут якшаться с великим Сатаной (то бишь, со мной и Ревиком), это их право.

Меня куда сильнее волновали другие города Тени, если честно. Мне сказали, что во все города и горячие точки послали сообщение, как только Данте подтвердила, что моё открытие двери открыло все остальные.

Та, что в Ватикане, оставалась неактивной, как я и подозревала, но та, что в Пекине, открылась вместе с остальными, и это стало облегчением. Мы получили благодарное послание от видящих Лао Ху, которые уже проводили через неё людей и видящих, заточённых под землёй со времён ядерной бомбежки Пекина.

Солдаты Миферов расстреливали гражданских, которые пытались получить доступ к дверям в подконтрольных им городах Тени. Однако нам сказали, что в Дубае, Нью-Дели и Лхасе их одолели чисто за счёт большой численности, несмотря на значительные потери. В Цюрихе, судя по всему, армия Миферов сложила оружие и капитулировала, увидев, что происходит с солнцем.

Мы не получали новостей из Гонконга и некоторых других городов, но, похоже, во многих городах Тени, ещё не захваченных Миферами, армия помогала проводить людей через двери, а не пыталась остановить их.

Никак нельзя было узнать, сколько людей умрёт от этого.

Я знала, что погибнут многие.

Наверное, жертв будет не так много, как от С2-77, но да… много.

«Не думай об этом, детка, — пробормотал голос в моём сознании. — Не сейчас».

Я перевела взгляд, и Ревик улыбнулся мне, поцеловав мою ладонь. Жар его света скользнул по мне, и от привязанности и любви что-то в моей груди расслабилось.

Я знала, что он прав. Сейчас уже ничего не поделаешь.

Уже не осталось времени на сомнения.

Всё кончено.

Да даже если не кончено, то определённо миновало точку невозврата.

Усмехнувшись, Ревик послал импульс согласия.

«Думаю, можно с уверенностью сказать так, да, жена, — снова поцеловав мою ладонь, он притянул меня поближе. — Мы сделали всё, что могли. Мы спасём столько людей, сколько сможем».

Я кивнула, прислонившись к его груди напротив Лили и положив голову на другое его плечо. Улыбнувшись ей, я погладила её щёку пальцем.

Мне казалось, что со временем она сильнее и сильнее походила на Ревика.

Мы все трое ужасно вспотели, но мне было всё равно. Воздух ощущался густым от жара и пыли, но и это я едва замечала.

Я старалась не думать о Викраме, о том, как то животное рассекло его пополам, или о душераздирающих рыданиях Данте, когда она сгорбилась над ним. Я старалась не думать о Чандрэ, Тензи, Гаренде и остальных, которых мы потеряли за последние несколько часов; у меня даже не было времени принять и осмыслить их имена.

Я старалась не думать о Нииле, по которой до сих пор скучала.

Вытолкнув всё это из головы, я прильнула к своему мужу, сжимая его ладонь и чувствуя, как его свет окутывает меня и Лили оберегающим пузырём. Мы трое вместе смотрели, как Балидор и остальные направляют людей и видящих через дверь.

При этом я старалась ощутить каждую яркую вспышку света как победу, ведь ещё одна душа благополучно добралась на ту сторону.

Я старалась прочувствовать, что мы их спасаем.

Я старалась прочувствовать, что мы дали им новый мир, а не просто разрушили всё, что у них было. Я старалась поистине ощутить себя Мостом.

Потому что иначе пришлось бы принять, что я всего лишь ещё один ангел смерти.

В итоге у на закончились беженцы и Списочники.

У нас также закончились люди Атвара и видящие из Лондона и Китая.

У нас закончились монахи из высоких гор Азии, дети видящих, люди и видящие, называвшие эту часть Нью-Мехико домом. У нас закончились люди-беженцы из Сан-Франциско и Нью-Йорка, последние стареющие члены Семёрки, за исключением Тарси, которая осталась, чтобы подольше помочь нам.

Пещера внезапно стала ощущаться намного более крупной и намного более пустой.

Мои первые настоящие друзья начали проходить через дверь.

Не обсуждая это, мы все решили сначала пропустить людей. Не знаю, почему. К этому моменту мы не слышали сверху даже шепотка. Земля вокруг нас становилась теплее, как будто прибавляя несколько градусов с каждой минутой.

Мир умирал.

Теперь все это знали.

Пора уходить.

Сначала я попрощалась с тётей Кэрол и дядей Джеймсом. Это было чертовски тяжело. Я долго обнимала их обоих, мы все были мокрыми от пота, а потом и от слёз. Дядя Джеймс обнял Ревика, обнял Джона и Врега, зацеловал Лили, лаская её лицо и говоря, что любит её. Я забыла, что за последний год или около того Лили познакомилась со своими человеческими родственниками, так что невольно расплакалась, когда Лили разрыдалась, цепляясь за них обоих.

Не знаю, почему это ощущалось как окончательное и безоговорочное прощание.

Может, Балидор был прав.

Может, это действительно сродни смерти.

Мы правда понятия не имели, что ждало по другую сторону двери и почему-то, когда я посмотрела на последние звенья связи с моей прежней человеческой жизнью, человеческими родителями, возникало чувство, будто я уже умираю.

Далее я попрощалась со своими кузенами, и это было тяжело, но не так тяжело, как смотреть, как тётя Кэрол исчезает в той расщелине со вспышкой ослепительного света. Потом я попрощалась со своими школьными друзьями, включая Дезмонда и Киру, Джоэль и Ника.

Затем подошел Сасквоч и рассказал мне про Фрэнки.

Мы с ним обнялись, плача.

В итоге этот здоровяк прошёл через дверь, вытирая слёзы под очками, шаркая ногами и махая нам на прощание. Он улыбнулся Данте перед уходом.

Джейден прошёл вскоре после него.

Его я не обняла, но провожать его взглядом было странно.

Прямо перед прохождением он помедлил и посмотрел прямо на меня.

— Прости, — сказал он. — Прости меня, Элли. За всё.

Я даже не понимала, что он имеет в виду, на что ссылается.

Он скрылся в проёме прежде, чем я успела прочесть это на его лице или в его свете. Боль на мгновение пронзила моё сердце, когда меня накрыло уверенностью, что я больше никогда его не увижу.

Это был первый раз, когда я по-настоящему призналась себе в этом.

Тава и Макс начали проводить остатки своих людей через дверь вскоре после того, как исчезли мои друзья из Сан-Франциско. Я с ними толком не познакомилась, провела с ними всего несколько дней, но почему-то их исчезновение в той расщелине тоже было эмоциональным для нас.

Это всё равно что смотреть, как стражи этой земли покидают её.

Я надеялась, что они окажутся в не менее прекрасном месте, которое смогут защищать так же, как защитили это место для нас.

Когда последний из них скрылся, я посмотрела по сторонам и увидела, что Деклан, Торек и другие тоже вытирают влагу с лица, и это был не пот.

Теперь нас осталось мало.

Деклан прошёл через дверь, поклонившись мне и Ревику и поцеловав нас в щёки.

Рэдди пошёл с ним, улыбаясь и поцеловав нас обоих. Он помедлил, чтобы погладить Лили по волосам, затем стиснул Мэйгара в медвежьем объятии. Перед этим он ещё дольше обнимал Врега, сжимая длинные чёрные волосы китайского видящего в кулаке.

Я знала, что они вместе сражались в войнах, вместе теряли друзей.

Джораг последовал за Рэдди. Он плакал, когда прощался со мной и с Врегом.

Следующими пошли Чинья, Хондо и Анале.

После этого лица стали размываться. Я плакала, прощаясь с каждым из них, принимая их объятия и поцелуи, сжимая их пальцы, руки и ладони.

Некоторые выделялись.

Я стиснула в долгом объятии Юми, Порэша, Мику.

Я видела, что Локи, официально поклонившись мне и поцеловав в щёку, прижался лбом ко лбу Ревика, затем двинулся дальше, поцеловал Врега в щёку, обнял Джона. Мы с Джиной обнялись, пока Локи прощался с Мэйгаром и Балидором.

Я видела, как Данте обнимала Джона и плакала. Она обняла и меня тоже, и я вновь поразилась тому, какой она была миниатюрной и юной вопреки тому, как сильно мы на неё полагались.

Я слышала, как Джон бормочет ей что-то и обещает найти её на другой стороне.

Они втроём, Локи, Джина и Данте, прошли через дверь вскоре после этого.

Я невольно заметила, что Локи окружил их обеих оберегающим светом, и они втроём ощущались как семья.

Затем ко мне подошёл Даледжем.

Глядя в его зелёные с фиолетовым глаза, я не думала.

Я просто разрыдалась.

Его глаза дрогнули, широко раскрывшись от удивления, затем тут же смягчились.

Он притянул меня в объятия. Мы обнимались долго, он гладил меня по спине и волосам, крепче прижимал к себе. Ревик стоял рядом вместе с Лили, и я открыла свет, заплакав сильнее, когда Джем, Ревик и Лили открыли свои света.

Наконец отпустив меня, Джем вытер глаза и шмыгнул носом, улыбнувшись сквозь слёзы. Они с Ревиком обнялись, и Даледжем поцеловал его в щеки, крепко сжав руки, и только потом отпустил. Улыбнувшись Лили, он подмигнул и погладил пальцами по её подбородку.

Пока Джем не прошел через дверь, покинув этот мир в беззвучной вспышке света, я и не осознавала, что мы не обменялись ни единым словом.

Теперь помещение ощущалось реально пустым.

Остались лишь члены семьи.

Когда я подумала об этом, Уйе, Кали и Тарси подошли ко мне.

Я едва помнила, как прощалась с ними. Я знала, что плакала, обнимая своих родителей. Кажется, я попросила прощения у своей матери, но, как и с Джейденом, я не уверена, что произнесла что-то внятное относительно того, почему я так сожалею, и что я поняла за последнее время.

Они вдвоём окружили меня любовью и светом, и я впервые реально впустила это в себя. К тому времени, когда они меня отпустили, я чувствовала себя так, будто мне четыре года. Я была полностью погружена в них. Понятия не имею, как долго это длилось, но в итоге они отделились от меня, обнимая Ревика и Лили, пока я просто стояла и смотрела, сжимая ладонь Ревика.

Я обнимала Тарси дольше, чем стоило, но в кои-то веки она не жаловалась и не отталкивала меня. Вместо этого она похлопывала меня по спине, гладила по голове, урчала слова на незнакомом мне языке.

Ревика она тоже обняла, а Лили она отвела в сторонку, чтобы тихо поговорить с ней наедине. Я наблюдала, как Лили слушает её и серьёзно кивает, и прикусила губу, отвернувшись.

Затем Уйе, Кали и Тарси прошли через дверь.

Я посмотрела на Джона и Врега, Балидора и Касс, Мэйгара и Анжелину.

Каким-то образом остались лишь мы вдевятером.

Мы просто молча смотрели друг на друга.

Стены пещеры уже мерцали от жара. Мы знали, что надо уходить, и время истекает, но мы всё равно просто стояли.

В итоге Балидор сдвинулся с места.

Он обнял меня первой, сжимая мои руки. Затем, может, чтобы сделать всё более нормальным, он улыбнулся и склонил голову набок в манере видящих.

— Ты попытаешься закрыть за собой дверь? — спросил он. — Или просто позволишь солнцу позаботиться об этом?

Я улыбнулась ему, прищёлкнув языком в выражении веселья и привязанности.

Даже сейчас Балидор ничего не мог с собой поделать.

Он не мог не спрашивать меня об операции.

Услышав меня, он усмехнулся, затем снова обнял, открыв своё сердце и крепче прижав к себе. На сей раз я ощутила так много его света и присутствия, что вцепилась в него на несколько долгих секунд, стискивая его руки и спину.

Касс просто стояла там с неловким видом, когда Балидор наконец-то отпустил меня. По-прежнему улыбаясь, но уже со слезами на глазах, лидер Адипана подошёл к Ревику.

Я невольно наблюдала за Касс, когда та скрестила руки на груди, стараясь сохранять нейтральное лицо. Пока Балидор и Ревик говорили, смеялись, обнимались, она продолжала отворачиваться, стискивая зубы и избегая наших глаз.

Затем Джон подошёл к ней, сунув руки в карманы.

— Эй, егоза, — сказал он, обратившись к ней как в детстве. Его голос звучал ворчливо. — Похоже, твой бойфренд уходит. Ты остаёшься здесь? Или планируешь просто послать нас всех? Не прощаясь?

Напрягшись и опешив, она подняла взгляд.

Она посмотрела на Джона, и на её глаза внезапно навернулись слёзы.

Когда Джон обнял её, она обхватила его руками и уткнулась в его плечо. Я отвернулась, невольно вытирая слёзы и подавляя боль в груди, увидев её лицо, когда Джон затопил её своим светом.

Она всегда любила Джона.

Она годами думала, что влюблена в Джона, даже зная, что он гей, и это вызывало у него дискомфорт. Я знала, что отчасти это была фантазия, ведь Джон воплощал для неё безопасность, но я также понимала, что в этой любви имелся настоящий элемент.

Я подозревала, что больше всего ей хотелось, чтобы Джон был её братом — точно так же, как она хотела, чтобы мой человеческий отец был её отцом, а Миа Тейлор была её матерью.

К тому времени, когда Джон отпустил её, я заставила себя тоже подойти к ней.

Стоя там и даже в этот момент борясь с противоречивыми эмоциями, я пыталась решить, стоит обнять её или нет, стоит что-то сказать или нет. Я могла просто улыбнуться и пожелать ей всего хорошего. Я могла ударить её по лицу. Я могла обнять её, как Джон, и надеяться, что она этим ограничится. Я могла составить комбинацию из этих трёх вариантов.

Я понятия не имела, как вести себя с той, которая когда-то была самой важной персоной в моей жизни, не считая брата и родителей.

Но я понимала, что даже сейчас избегаю этого… может, потому что она до сих пор так сильно сбивала меня с толку, что я не могла разобраться в своих чувствах. Я просто понимала, что не могу ничего не сказать и не сделать, зная, что могу больше никогда её не увидеть. Даже сейчас, вопреки всему, она ощущалась как член семьи.

Может, по той же причине я ожидала, что она отстранится, если я попытаюсь её обнять, или натянет маску, или ещё как-то взбесит меня.

Но она не отстранилась. Она не натянула маску.

Она шагнула ко мне, поначалу робко.

Двигаясь осторожно, словно ожидая, что я её ударю, оттолкну, закричу, Касс аккуратно обвила меня руками. В первое мгновение она обнимала меня так, будто я могу сломаться… или будто я была каким-то хищным животным. Когда я её не оттолкнула, её руки сжались в настоящем объятии, и она вцепилась в меня ещё крепче, чем в Джона.

Она ничего не говорила, но её свет открылся.

Он открылся так сильно, что я вздрогнула, и та боль в моём сердце обострилась.

Прежде чем она отпустила меня, на мои глаза навернулись слёзы, и я ничего не могла поделать.

Я осознала, что цепляюсь за её ладони, за её руки.

Касс открыла рот. Я чувствовала, как она пытается подобрать слова, сказать что-то. Я ощущала в ней горе, понимание, что никаких слов не будет достаточно, и всё, что она скажет, сделает ситуацию только хуже. Я почувствовала в ней раскаяние, и это чувство расслабило что-то в моём сердце.

Это ничего не устранило, но убрало самые горячие и острые грани.

Кивнув ей, я послала импульс света, давая знать, что всё в порядке.

Не дожидаясь её реакции, я повернулась и посмотрела на Лили.

Моя дочь наблюдала за нами серьёзным взглядом, наблюдая за мной и Касс и словно пытаясь понять, что она видела, и что это означало. Улыбнувшись ей, я вытерла слёзы с лица и показала жест головой и рукой.

— Лили, милая, — сказала я. — Хочешь попрощаться с тётей Касс? — почувствовав, как Касс сильно вздрогнула рядом со мной, я прочистила горло, всё ещё вытирая щёки. — Она и дядя 'Дори сейчас уходят. Мы не знаем, увидимся ли мы с ними снова.

Лили посмотрела на меня, затем на Касс.

Я знала, что Лили была проницательной.

Она была намного проницательнее меня, особенно в её возрасте.

Я не говорила ей ни слова о Касс, ни хорошего, ни плохого, но даже будучи совсем малышкой, Лили знала, что здесь жило напряжение. Приняв меня и Ревика как своих родителей, Лили ни разу не спрашивала о Касс, не просила увидеться с Касс, не говорила о ней, не выражала тоску, любопытство или эмоции в её адрес.

Наверное, она видела, как я вздрагивала при упоминании Касс, или когда она впервые заговорила об её «другой мамочке», а мы с Ревиком переглянулись и поморщились. Видимо, Лили увидела и почувствовала достаточно и самостоятельно решила не поднимать тему Касс.

Естественно, я не позволяла Касс общаться с ней.

Я вообще не видела их вместе с тех пор, когда я была ещё не в себе, а Касс удерживала мою дочь в заложниках для Менлима. Я знала, что Касс посылала Ревику виртуальные послания и Барьерные отпечатки, чтобы помучить его, но я никогда их не видела до тех пор, пока не разделила с ним эти воспоминания.

Я даже не знала, видела ли Касс Лили после Нью-Йорка, до событий прошлых дней и недель. Единственный вариант, при котором она могла её увидеть — это если Балидор показывал ей кадры, пока она была заперта в резервуаре. Я знала, что Касс наверняка не видела Лили вживую после Нью-Йорка… во всяком случае, до событий последних недель, и я не подпускала её слишком близко.

Я не жалела, что отрезала Касс от жизни своего ребёнка.

Касс украла мою дочь прямо из моей утробы. Пусть ей промыли мозги, пусть её сломали, но она отдала Лили Менлиму.

Мы с Ревиком едва не потеряли Лили из-за неё.

Я никогда этого не забуду. Никогда. Возможно, я никогда не сумею полностью простить это, даже если буду твердить себе, что Касс теперь другая.

Это всегда будет присутствовать в той или иной форме.

Но сейчас не время стоять на этой кучке костей.

Лили посмотрела на меня, широко раскрыв прозрачные глаза.

Я знала, что она ищет разрешения.

Ощутив укол чувства вины, я ободряюще кивнула и улыбнулась.

«Делай то, что хочешь, дорогая, — мягко сказала я ей. — Ты не обязана говорить или делать что-либо, если не хочешь. Я просто хотела предложить. Я хотела дать тебе знать, что я не против».

Лили моргнула, всё ещё глядя на меня и словно пытаясь убедиться, что я говорю серьёзно. В итоге она, видимо, осознала, что я не шучу.

Поколебавшись, она посмотрела на Касс.

Я видела, как эти прозрачные глаза с зелёной каёмочкой наполнились воспоминаниями.

Я видела, как эти воспоминания превратились в слёзы.

Месяцы притворства, будто ей всё равно, будто она не скучала по Касс, не помнила её, не любила её, будто Касс ей даже не нравилась, отразились на её юном округлом личике. При виде того, сколько всего она скрывала, те угрызения совести во мне стали ещё острее.

Я увидела, как задрожали губы Лили, когда она подошла к Касс и обняла её.

Касс тоже обхватила её руками и прижалась щекой к её щёчке.

В моём горле встал ком, но, что странно, я осознала, что тоже улыбаюсь.

Отойдя, чтобы дать им время наедине, я увидела, как Балидор обнял Врега, тихо сказал ему что-то, затем грубо хлопнул по плечу, натянуто улыбаясь. Его глаза заблестели перед тем, как он отпустил те массивные плечи.

Впервые за долгое время я вновь осознала, как странно, что эти двое стали такими хорошими друзьями. Я почти забыла, как сильно они ненавидели друг друга когда-то. Большую часть того времени Врег непреклонно настаивал, что убьёт лидера Адипана. Некоторые его угрозы были прямо-таки изобретательными и креативными.

Тихонько фыркнув от этого воспоминания, я покачала головой, видя, как Врег целует 'Дори в щёку и тихо отвечает. Его глаза теперь блестели так же сильно, как у Балидора.

Джон теперь обнимал Ревика, и я увидела слёзы в глазах Ревика, пока он кивал в ответ на слова Врега и продолжал обнимать Джона одной рукой.

Осознав, что Врег и Джон тоже готовятся уйти, я почувствовала, как что-то в моей груди сломалось. Когда Джон встал передо мной, я едва могла видеть его сквозь слёзы.

Он улыбнулся мне, вытирая мои щёки пальцами.

— Ну брось, — нежно сказал он. — К этому времени у тебя уже должны были закончиться слёзы, сестрёнка. Ты выплакала несколько вёдер за последние часы. Скоро превратишься в кучку песка, если учитывать, что ты ещё согнала двадцать литров пота.

— Я старше тебя, — парировала я, вытирая глаза. — Как бы ты это ни отрицал.

Однако я не могла найти в себе силы шутить.

Я чувствовала, как что-то в моей груди рухнуло, и Джон обнял меня прежде, чем я успела выдавить слова. Он крепче стиснул меня, и я вцепилась в него в ответ.

Я снова почувствовала себя ребёнком, как когда мы вдвоём после смерти папы сидели в доме мамы на дерьмовом цветочном диване с порванными пружинами, пили дешёвое вино из бумажных стаканчиков и говорили до поздней ночи. Я помнила, как набросала его портрет в отсветах пламени, слушая, как он допоздна говорит о политике, поправляет одним пальцем очки и оживлённо жестикулирует, а его голос так и пылает подростковым возмущением.

Я помнила, как смотрела его первый турнир по кунг-фу и поразилась, что он выиграл все пять спаррингов. Я всё это время фотографировала (хотя это было запрещено), в том числе и в тот момент, когда пожилой китаец просиял и повесил ему на шею золотую медаль с синей ленточкой.

Но воспоминаний с Джоном было слишком много.

Я не могла перечислить их все или выстроить в каком-то порядке.

На протяжении всей моей жизни Джон был единственной постоянной константой.

Когда он отпустил меня, я увидела, как его лицо исказилось — этого не случалось с самого детства. Затем Врег мягко отстранил его, наверное, чтобы мы оба не расклеились окончательно. Улыбнувшись мне этими блестящими обсидиановыми глазами, он шагнул вперёд, чтобы обнять меня и окутать своим огромным тёплым сердцем, целуя в щёку и бормоча на прекси.

Кажется, многое из этого было молитвами.

Признаюсь, большая часть пролетела мимо меня, но мне было всё равно.

Я чувствовала в этом столько любви, что отдельные слова не имели значения. Вместо этого я провалилась в его свет, цепляясь за него почти так же рьяно, как за своего брата.

В итоге Врег тоже меня отпустил.

Я в неверии смотрела, как Балидор скрылся в двери, почти не в силах принять, что он ушёл… даже после того, как вспышка света скрыла его из виду. Касс последовала за ним, с улыбкой обернувшись ко мне и Лили и помахав нам перед тем, как исчезнуть.

Далее пошёл Врег, за ним Джон, который всё ещё плакал и обернулся буквально на долю секунды, а потом тоже ушёл.

Теперь там стояли Мэйгар и Анжелина.

Я видела, как глаза Ревика переполнились слезами, пока он обнимал Мэйгара, а я улыбнулась Анжелине, обнимая её и плача, пока она тоже не разрыдалась. Думаю, она всё ещё пребывала в шоке от случившегося с ней и её рукой, но она столько раз сказала «спасибо», что я рассмеялась и обнимала её до тех пор, пока она тоже не рассмеялась.

Когда Мэйгар подошёл попрощаться со мной, Анжелина обняла Ревика, пусть и более натянуто. Они оба обняли и поцеловали Лили, после чего отпустили её. И я вновь вспомнила, что Лили знала всех этих людей, что они нянчили её и баловали, играли с ней и обучали её разным штукам с её светом, и просто дурачились с ней.

Я вновь крепко сжала руку Ревика, когда Мэйгар и Анжелина скрылись в том свете.

Лили плакала, когда уходил Мэйгар.

Затем мы остались одни.

Только мы втроём.

— Ты готова? — Ревик улыбнулся мне, затем Лили. Он окинул взглядом стены пещеры, которые ещё сильнее мерцали жаром. — Думаю, это последний поезд отсюда, семья. Нам лучше запрыгнуть на него, а то поджаримся.

Лили захихикала, сжимая его ладонь и слегка размахивая их руками из стороны в сторону.

Я сжала другую его ладонь, кивая.

— Лили идёт первой, — сказала я, показав на дверь и глядя на неё. — Если она того хочет.

Лили широко улыбнулась, словно я вручила ей подарок.

Когда она буквально побежала к двери, в моём свете вспыхнула настороженность.

— Поищи нас на другой стороне, дорогая, — предупредила я её. — Поищи дядю Джона или своего брата, ладно? Оставайся с тем, кого найдёшь, пока мы не придём.

Она улыбнулась, кивая, и почти вприпрыжку потащила нас к двери. Увидев, как её печаль испаряется при намёке на то, что она может увидеть по другую сторону двери всех, с кем мы только что попрощались, я тоже немного расслабилась.

— Мы почувствуем себя довольно глупо, если на той стороне окажемся все вместе, — пробормотала я, смущённо улыбаясь Ревику. — Такая мелодрама, и всё впустую.

Ревик расхохотался.

Когда мы дошли до проёма, Лили отпустила наши руки и улыбнулась напоследок.

— Увидимся на той стороне, мамасита, — сказала она шутливым голосом, сложив из пальцев подобие пистолета и изобразив выстрел.

Я расхохоталась, удивившись.

— Ты определённо проводишь слишком много времени с дядей Врегом и дядей Джоном, — крикнула я ей вслед. Когда Ревик озадаченно посмотрел на меня, я покачала головой и закатила глаза. — Джон постоянно делал так, когда мы были детьми.

Ревик усмехнулся, мягко прищёлкнув языком.

— Будь осторожна, — крикнул он вслед нашей дочери. — Не уходи далеко.

Лили преувеличенно закатила глаза, и я снова рассмеялась, прищёлкнув языком. Внезапно я осознала, что мы все просто рассчитываем, что увидимся друг с другом на той стороне, и моё настроение воспарило по-настоящему.

— Типичный подросток! — крикнула я ей вслед.

Закатив глаза в последний раз, она прошла через дверь.

Свет сделался ярче, окружив её… затем она исчезла.

Я впервые ощутила дрожь в мосте света над нашими головами.

Она прокатилась по мне рокотом, на мгновение дезориентировав, словно сама Земля затряслась под моими ногами. Когда моё зрение пришло в норму, я включилась в Барьер, глядя на структуру над моей головой. Всё казалось нормальным и по-прежнему выглядело так, будто направляло свет прямиком в дверь.

Я видела серебристые нити за пределами ауры света, словно они ждали там, маяча в темноте.

Слегка нахмурившись, я глянула на Ревика.

Он нахмурился в ответ, поджимая губы в жёсткую линию. Он тоже явно почувствовал это.

— Что это было? — спросила я.

Он покачал головой, продолжая хмуриться.

— Не знаю.

Наблюдая за ним, я не поверила ему. Осознав, что что-то в увиденном или прочувствованном только что искренне встревожило его, я всмотрелась в его лицо, пытаясь по его свету понять, о чём он думал.

— Ты иди следующим, — сказала я.

Я не озвучила это как вопрос.

Когда Ревик открыл рот, чтобы возразить, я один раз качнула головой.

— Мне стоит пойти последней, — сказала я. — Это моя структура питает дверь. Не думаю, что она закроется так уж быстро, но чтобы перестраховаться, иди первым.

Ревик не ответил, но он уже подводил меня ближе к двери.

— Нет, — сказал он старательно нейтральным голосом. — Как ты и сказала, она не закроется так быстро. Сейчас она поддерживает сама себя. Тебе лучше идти первой.

Обернувшись на него, пока он настойчиво подводил меня к освещённому проёму, я нахмурилась.

— Почему? — выразительно спросила я.

Ревик пожал плечами — опять-таки, слишком небрежно.

— Почему нет? — переспросил он. — Ну же. Успокой меня. Пройди через дверь, а я следом.

Его тон оставался лёгким, почти отвлечённым.

Но что-то не давало мне покоя. Что-то в голосе Ревика, в его свете, в напряжённой энергии вокруг его света, чуточку-слишком-крепкой хватке его пальцев. Прежде чем войти в ауру света вокруг двери, я остановилась как вкопанная на самом краю проёма. Я посмотрела на него и нахмурилась по-настоящему.

— Эй, — произнесла я. — То, что сказал Балидор… про закрытие двери. Это ведь неважно, так? Если мы оставим её открытой? Это не будет проблемой, ведь нет?

Ревик посмотрел на меня, тоже нахмурившись.

Я увидела, как его глаза слегка изменились, пока он думал над моим вопросом.

А может, он думал, как ответить на мой вопрос.

А может, он придумывал правдоподобную ложь.

Я помрачнела ещё сильнее.

— Ладно, что такое? В чём дело?

Его хрустальные глаза сфокусировались обратно. Я даже не осознавала, что он ушёл так глубоко в Барьер, пока не увидела, как его светлые радужки снова фокусируются на мне. Нахмурившись, я открыла рот, чтобы спросить, но Ревик опередил меня, один раз качнув головой и показав рукой.

— Всё будет хорошо, жена, — сказал он. — Проходи. Лили ждёт, — он улыбнулся. — Все они наверняка ждут нас, гадая, чем, чёрт возьми, мы тут занимаемся.

Но теперь я видела это в нём.

Я чувствовала это, хоть его свет и оставался спокойным. Его лицо ничего не отражало, ничего не выдавало, чёрт возьми. Эта раздражающая маска разведчика стёрла любые намёки на эмоции в его глазах и лице, но со мной это больше не работало.

— Ревик, — я уставилась на него. — Что такое? Серьёзно. Тебе надо мне сказать. Немедленно.

— Элисон…

— Не надо мне тут, — рявкнула я. — Я не уйду, пока ты не скажешь мне, какого хера тут не так. Почему ты ведёшь себя так, будто не увидишься со мной на той стороне?

— Я увижусь с тобой на той стороне, — резко ответил он. — Увижусь, Элли. А теперь иди. Немедленно.

Моё сердце колотилось, подскочив к самому горлу, а страх накатил с такой силой, что я едва могла дышать, даже если не считать парализующего жара в помещении.

В то же мгновение я осознала, что понимаю.

Я уже знала, в чём дело.

— Ты не считаешь, что мы можем оставить дверь открытой, — мой тон сделался открыто обвиняющим. — Ты думаешь, что Дренги пройдут, если мы оставим дверь открытой, — всё ещё думая и глядя на его лицо, я почувствовала, что бледнею. — …Вот почему они ждут там. Они ждут, когда я уйдут. Они ждут, когда я уйду, а потом попытаются последовать за нами через дверь.

Ревик нахмурился, будто всё ещё пытаясь решить, стоит ли отрицать.

— Я права, так? — потребовала я. — Что ты собираешься сделать? Попытаешься закрыть дверь прежде, чем они пройдут?

— Элли, — он покачал головой, стиснув челюсти. — Я думаю, ты Мост. Ты страж двери. Думаю, когда ты пройдёшь, дверь изменится.

Когда я открыла рот, он поднял руку, перебив меня.

— Я не собираюсь оставаться позади, если смогу этого избежать, — сказал он, и в его голосе зазвучало предостережение. — Я не пытаюсь намеренно заделаться мучеником, жена. Я просто пытаюсь уберечь нас. Я пытаюсь проследить, чтобы всё это не оказалось впустую. Позволь мне сделать это. Ты сама не можешь. Дверь не закроется, пока ты не уйдёшь. Это должен быть я.

— Если ты закроешь дверь, то сам не сможешь пройти! — рявкнула я охрипшим голосом. — Ревик! Мы с Лили умрём без тебя! Ты не спасёшь нас! Ты убьёшь нас, бл*дь!

— Ты этого не знаешь, — он покачал головой, поджав губы. — Новый мир, любовь моя. Новые правила. Мы понятия не имеем, будет ли всё работать так же на новом месте. И я приду. Клянусь каждым богом на небесах, если я сумею пройти, ты увидишь меня на той стороне.

— Ревик, нет! НЕТ, мать твою!

Я двинулась в его сторону, но он в то же мгновение шагнул ко мне.

Осознав, что он намеревается сделать, я воспротивилась, вырываясь из его хватки, когда он схватил меня за запястья и руки, оттесняя назад, к двери. Я силилась активировать телекинез, но Ревик действовал слишком быстро. Он заблокировал меня в том пространстве, используя структуры и держа части моего света так, как я сама его научила.

Раздражённо взвизгнув, я замахнулась на него, но Ревик увернулся от моего кулака. Когда я стала пинаться, он терпел мои удары, вздрагивая и стискивая зубы, но сжимал меня ещё крепче и оттеснял к двери.

В итоге я могла лишь цепляться за него и кричать.

— НЕТ! — я схватила его за руки, чувствуя, что меня окружает свет от двери. Я держалась за него изо всех сил, пытаясь затащить его за собой. — НЕТ!

— Элли… отпусти меня! Пожалуйста, детка! Пожалуйста… отпусти!

В его глазах стояли слёзы.

Его голос раздался в моём сознании, мягкий, нежный.

«Отпусти меня, жена. Я сделаю всё возможное, чтобы последовать за тобой. Что угодно… клянусь. Я найду тебя на другой стороне, что бы ни случилось».

«Не играй в бл*дского героя, Ревик! Gaos, я тебя никогда не прощу…»

«Отпусти меня. Пожалуйста, детка, пожалуйста. Я приду следом… клянусь богами, приду».

Воспоминание заполнило моё сознание — проблеск света, тортики Тарси.

Я помнила ту версию его, стоящую перед солнцем, заполнившим небо.

Я помнила, как держала его руки точно так же, кричала на него, а он умолял меня отпустить, позволить ему спасти нас. Я помнила его лицо, я помнила его слёзы, я помнила всё.

Я помнила всё это.

Я помнила, как это ощущалось в то время, и как мы оба подумали, что это означает его гибель.

«НЕТ! — закричала я на него. — НЕТ, РЕВИК! НЕТ! НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО!»

Но было уже слишком поздно.

Свет полыхнул ярче…

И он исчез.

Глава 64. Солнце

Он стоял там, тяжело дыша.

На мгновение его охватило облегчение из-за того, что она ушла, прошла через дверь.

Сразу же после этого накатило чувство вины, но он не мог думать об этом.

Он не мог думать о том, какой перепуганной, какой преданной она ощущалась, и в какой ярости она будет пребывать, когда доберётся до той стороны. Он лишь надеялся, что сможет присутствовать и увидеть то, что она решит устроить для него в наказание.

Даже если она месяцами не будет разговаривать с ним, будет вышвыривать его из постели, угрожать, спорить, отгородится от него… он всё примет, всё вытерпит.

Он примет всё, что она решит швырнуть в его адрес, если только он доберётся на ту сторону.

Осознав, что бросает эти слова вверх почти как молитву — молитву богам, Предкам, его жене, детям, друзьям, товарищам — он сообразил, что у него закончилось время. Что бы карма или боги ни задолжали ему, что бы он ни задолжал им, сейчас слишком поздно предпринимать что-либо на этот счёт.

Ему оставалось разыграть имевшиеся у него карты.

Такое чувство, будто температура в пещере повысилась на несколько градусов за те секунды, что прошли с момента исчезновения его жены. Жар витал в воздухе, отчего сложно было видеть, и он моргал от пота, стекавшего в глаза. От стен валил пар, исходивший из самой земли.

Он гадал, может, он уже умер бы, если бы был человеком.

Он знал, что скоро будет слишком жарко даже для его.

Станет слишком жарко, а потом его тело умрёт по-настоящему.

Вспомнив лицо жены, её слёзы, дерзкую улыбку его дочери, когда она навела на них палец и щёлкнула языком, изображая выстрел как какая-то дешёвая кинозвезда из 1950-х, он почувствовал, как его челюсти сжимаются.

Он направил свой свет вверх.

Он сосредоточился на свете солнца, выстраивая свой aleimi так, чтобы резонировать с возвышающимся, похожим на лестницу мостом, который его жена сплела из своего света. Как только его световое тело начало вибрировать на нужной частоте, он отступил глубже в то розово-золотое пространство и быстро отпрянул обратно, глядя через свой aleimi на ночное небо, на Барьерные звёзды.

Он изучил пошатывающуюся структуру, бывшую мостом, который его жена построила между солнцем и остатками Земли.

Эта структура уже покачивалась на его глазах, ища опору ввиду отсутствия aleimi его жены. Он чувствовал, как конструкция рушится, распадается без поддержки её света, без придания ей структуры и веса.

Он видел, что Дренги подбираются ближе, тоже почувствовав отсутствие Элли и среагировав.

Их серебристые света следовали за отступлением того белого и золотистого света — той прекрасной, высокой, плавной частоты, что свойственна лишь ей. Наблюдая за ними, Ревик осознал, что именно этот свет и держал их на расстоянии.

Элли держала их на расстоянии.

Сама суть того, кем и чем она была, не давала им пройти через дверь. Словно её свет был для них ядом, обжигал при касании.

Что бы там ни было, теперь это рассеивалось, оставляло тот мост серым, лишённым её света.

Наблюдая, как Дренги преследуют ту отступающую частоту света, Ревик знал, что как только свет исчезнет, Дренги используют остатки моста, чтобы пройти через дверь.

Из Барьера он видел, насколько близко теперь солнце.

Оно заполнило небо, пульсируя и полыхая арками жара, огня и света. Поочерёдно светясь кроваво-красным, ослепительно-золотым и белым, оно сделалось невероятно огромным, а его свет и жар ударяли по Земле, пока оно неумолимо приближалось.

Страх и благоговение воевали в нём, когда реальность этого отложилась в его сознании.

Он видел, как Меркурий оказался поглощён ослепительной вспышкой.

Он видел, как кипят облака Венеры, и планета словно закружилась быстрее на своей орбите, притянутая к гигантскому шару газа, движущемуся по небу.

В то же время он видел, что линия света между Землёй и Солнцем продолжает рушиться.

Это будет гонка судьбы, попытка обогнать время… которое ему не подчинялось.

Это будет гонка, чтобы не дать им использовать остатки моста его жены, чтобы пройти через дверь. И сделать это прежде, чем солнце его убьёт.

Увидев, что Дренги подобрались ещё ближе, гонясь за тем золотым и белым светом, он не думал.

Поднявшись выше — выше, чем он когда-либо забирался в Барьере до сегодняшнего дня — он затопил структуру светом его жены. Резонируя с тем золотистым и белым пространством, он направил его в рушащийся мост, оттесняя Дренгов назад.

Когда белизна и золото переполнили его, на его глазах выступили слёзы.

Он видел синее, похожее на чашу небо, высоко и бесконечно простиравшееся над долиной с деревьями и травой, которая встречалась с золотым океаном. Красные, оранжевые и золотистые облака собрались над головой, обрамляя воду, пока дельфины плавали вместе с рыбой, черепахами и летающими морскими птицами.

Он затопил структуру светом той долины, пока все рушилось.

Дренги отпрянули, словно обжёгшись, и зашипели на него.

Узнав его свет, они ринулись обратно, столпились у края того бело-золотого барьера, что он воздвигнул из живого пламени его жены. Они сердито смотрели на него, не подходя ближе, источая ненависть, жестокость, боль, угрозы.

Ревик видел их лица.

Он знал их точно так же, как они знали его.

Они кишели перед ним, печальные, разъярённые, горькие… знакомые.

Менлим. Джервикс. Меренье. Галейт. Дейфилиус. Стами. Уте.

Теперь их было больше, намного больше.

Он не пытался назвать всех по именам, но взгляд на них вызвал проблеск печали в его свете. Они потеряны. Все они были такими потерянными.

Они были потерянными, и даже сами того не осознавали.

«Ты не она, — прошипел один из них. — Ты не можешь это удержать… мы убьём тебя в ту же секунду, как только ты всё отпустишь, а потом мы пройдём, и она тоже умрёт…»

Ревик знал это лицо. Он помнил его по войне.

Возможно, его даже завербовал Врег.

«Ты не сможешь это удержать, — сказал другой. — Ты не она…»

Они угрожали ему, бросались на него, плавали вокруг его света облаком серебристых теней, словно сверкающие ножи. Они старались отвлечь его, дезориентировать, сбить с толку, заставить упустить ту связь, потерять контакт с тем высоким бело-золотым пространством.

Они пытались сделать так, чтобы он отпустил.

Но он не отпускал ни на секунду.

Он никогда не отпускал Элли. Он никогда не отпускал то её высокое бело-золотое пространство.

Ревик чувствовал, что его тело дико потеет. Он ощущал, что кожа становится слишком горячей.

Он ахнул, когда на коже стали вздуваться волдыри. Он смотрел в Барьерное пространство, пока мост продолжал рушиться и падать к Земле.

Он падал недостаточно быстро.

Ревик наблюдал, поддерживая оставшуюся конструкцию заполненной тем бело-золотым светом.

Он обещал Элли.

Он обещал ей, бл*дь.

«Ты только и делаешь, что нарушаешь обещания, заморыш, — прошептал Меренье в том пространстве. — Ты бесполезен для неё. Бесполезен для всех нас. Ты ничто… ты никогда и не был чем-то годным…»

«Лживый убийца, трахатель шлюх…»

«Мы здесь из-за тебя. Ты сделал это с нами… со мной, со всеми нами…»

«Ты уронишь это. Ты уронишь это, потому что всегда всё роняешь. Ты слабый. Бесхребетный. Лучше просто уйди. Уходи сейчас, беги, пока можешь. Твоя семья ждёт тебя. Ты можешь хотя бы быть рядом с ними, зализать раны, пока мы не придём…»

«Ну же, маленький ублюдочный придурок, — рассмеялся Стами. — Беги обратно к своей подружке-шлюшке. Пусть она пососёт твой член-заморыш. Чего ты играешь в героя? Это никогда не было в твоём духе. Ты всего лишь перевозбуждённый мелкий мудак, которому нравится, когда его хлещут по заднице. Никто не будет винить тебя, если ты просто отпустишь всё в этот раз…»

Голос Менлима перебил их все.

Спокойный. Уверенный.

Такой знакомый, что свет Ревика ёкнул.

«Нензи, — сказал его бывший опекун. — Ты умрёшь, если не отпустишь. Ты умрёшь, и всё будет впустую. Иди к своей жене. Иди к своим детям. Иди, иначе никогда не увидишь лицо нового ребёнка, которого носит в себе твоя жена. Иди и живи жизнью, которой ты якобы всегда хотел».

Ревик заскрежетал зубами, держась за тот бело-золотой свет каждой частицей своего существа.

Он смотрел, как мост рушится в ночном небе Барьера.

Он смотрел, как солнце гонится за ним вниз — медленно, неумолимо.

Он побуждал мост рушиться быстрее, ломаться, закрываться, чувствуя, как дверь за его спиной начинает искрить и реагировать.

Он чувствовал, как она меркнет, меняется.

Бросив последние остатки своего света, своего aleimi в мост, он смотрел, как тот падает.

Жар становился невыносимым.

Он чувствовал это даже в Барьере — его кровь нагревалась, в теле зарождалась боль. Болела сама его кожа, плоть, кости.

Ему показалось, что он чует поджаривающуюся плоть.

Свет становился ярче.

Он мог видеть лишь солнце.

Оно заполнило его глаза, каждую частицу его света, и всё же он держался.

Он смотрел на него, пока свет делался всё ярче и ярче.

Это было прекрасно.

Бл*дь, он никогда не видел чего-либо столь прекрасного.

Пока он смотрел на это, что-то в нём постепенно открылось тому свету. На него снизошло умиротворение, понимание большего, чем он мог облечь в слова. Так много умиротворения, что боль, жар на коже, горящий воздух — всё это не имело значения. Ничто никогда не будет важным, кроме этого.

Как и сказала Элли, ради этой работы они сюда пришли.

Ради этого всё делалось.

Все эти переходящие души, отправлявшиеся в новые миры, к новым местам, к новым светам. Сбежать от тьмы, пусть даже на короткое время. Столкнуться с ней снова, когда понадобится, чтобы их смяли, побили, обожгли и выковали в нечто новое.

Они вернутся. Все они вернутся.

Лили. Мэйгар. Джон. Врег. Балидор. Касс.

Его жена. Его жена вернётся.

И в конце ничто не имело значения.

Она всегда будет с ним. Она всегда будет жить в его свете, как он жил в её.

Ревик необъяснимо улыбнулся, когда свет ослепил его, сделавшись настолько ярким, что он вообще ничего не мог видеть.

Я кричала его имя.

Я кричала всё то время, что свет кружил и полыхал вокруг меня, швыряя моё тело и свет через воронку растекавшихся света и тени.

Я кричала на него, до абсурда разъярившись, забыв рациональность или рассудок.

Я кричала и звала его, настолько переполнившись ужасом и любовью, что ничего не могла видеть.

Всё не могло закончиться так.

Бл*дь, ну не могло всё закончиться так.

Я смотрела, как солнце позади меня отступает. Я видела, как мост, который мы создали вместе, рушится и падает к Земле, а солнце более медленно следует за ним.

Я видела, что Дренги гонятся за нами…

Затем я увидела его.

Я увидела там Ревика, стоявшего лицом к солнцу — одинокая тёмная фигура перед той гигантской сферой. Я видела, как он стоит там, дерзкий и непокорённый, сжав руки в кулаки и опустив вдоль боков, а его тело и свет источает жаркое извивающееся пламя aleimi-света.

Он выглядел как бог.

Он выглядел как мифическое существо… как что-то нереальное.

Затем последовала вспышка, и меня закрутило, развернуло в другом направлении, швырнуло по изгибающемуся туннелю быстрее, чем мой разум мог поспевать или осмысливать. Я пыталась замедлить своё падение, остановить себя, вернуться к нему, но тщетно.

Все мои усилия были тщётными.

В итоге я закрыла глаза, позволяя забросить себя сквозь мерцающую воронку, стараясь расслабиться, дышать, силой воли отправить себя к Лили, силой воли приказать Ревику последовать за нами.

Затем внезапно…

Я оказалась там.

Где бы это «там» ни находилось.

Перехода не было.

Я не видела никакого полыхающего света.

Я лежала на траве, и была ночь.

Луна садилась прямо передо мной. Она была первым, что я увидела, когда открыла глаза — такая большая, круглая и неподвижная, что у меня перехватило дыхание. Она так поразила меня, что я не сразу среагировала на остальное. Меня потрясло её безмолвие, её абсолютное спокойствие.

Я наблюдала за ней, ошеломлённая её красотой, пока луна грузно опускалась в тёмно-синее море.

Через несколько мгновений я осмотрелась по сторонам.

Я находилась на утёсе. Подо мной виднелась бесконечная протяжённость океана, нетронутая белыми «барашками» волн. Я видела лишь несколько крохотных облаков на небе.

Звезд было так много, что от шока у меня опять перехватило дыхание.

Я не знала эти звёзды. Я не узнавала ни одно созвездие.

Я лежала на траве, и та была мокрой от росы.

Я лежала, тяжело дыша и хватая ртом воздух. Я осознала, что воздух был приятно прохладным и влажным, словно тысяча успокаивающих поцелуев мятных губ. Каждый сделанный вдох смягчал моё горло, заставлял меня чувствовать себя более живой, более адекватной, более ясной, более спокойной. Я как будто втягивала живой aleimi с каждым вдохом, наполняла кожу и лёгкие водой, восполняла всё, что потеряла в тех пещерах под скалами из красного камня.

Этот воздух пах жизнью, растительностью, мульчей и плодородной почвой.

Я также чуяла нечто мускусное, более сырое и тёмное — может, животное или разлагающееся растение.

Затем я осознала, что данный запах, наверное, исходил от меня.

Не знаю, как долго я там пролежала.

В итоге я села, приподнявшись на ослабевших руках.

Я посмотрела на красную пыль на моих органических армейских штанах, на кровь из руки и плеча Анжи. Было темно, но я всё видела в ярком свете луны, отражавшемся от воды.

Я осознала, что я одна.

От горя в горле встал ком.

На несколько долгих секунд это парализовало меня.

Затем я стиснула зубы.

Я встала на четвереньки, затем поднялась на ноги.

Шагнув ближе к краю утёса, я посмотрела вниз, на длинную протяжённость белого пляжа, перебиваемого полосой странных с виду деревьев.

Я решила, что пойду туда.

Небо начинало становиться самую чуточку светлее, когда я увидела первую фигуру, идущую ко мне по песку. Шаги оставляли следы на белой, безупречной поверхности.

Затем фигур стало две.

Затем их стало четыре.

Я почувствовала, как моё сердце сильнее забилось в груди, пока я смотрела туда.

Я находилась слишком далеко, чтобы что-то разглядеть, и я не осмеливалась использовать свой свет, не зная, где я нахожусь, и что ещё может быть здесь со мной. Вместо этого я ускорилась и стиснула зубы, быстрее зашагав по мелкому белому песку в своих армейских ботинках и упрямо направляясь к тем тёмным силуэтам, которые шли ко мне примерно в таком же темпе.

Затем одна из фигур закричала.

— Эл? — женский голос раздался ещё громче. — ЭЛЛИ! Это ты?

Моё имя пронеслось над пляжем, на мгновение парализовав меня и остановив на полушаге.

Затем я уже не думала.

Я перешла на бег.

Быстро топая по песку в темноте, я один раз поскользнулась на травяной кочке, восстановила равновесие и ещё быстрее побежала по шелковистой и рассыпающейся под ногами поверхности пляжа.

Я едва не врезалась в двух людей, шагавших там.

— Элли! — Касс подхватила меня, и в её голосе звучал лишь восторг. — Элли! Ты здесь! Как ты сюда попала? Когда?

Я уставилась на неё, затем на Балидора, который стоял рядом со слезами на глазах. Он просиял и наклонился, чтобы поцеловать меня в щёку.

— Я так рад видеть тебя, Высокочтимый Мост, — произнёс он, дотронувшись до моего лица.

Затем он как будто осознал что-то и посмотрел за меня.

— Где Ревик? И Лили?

В моём горле встал ком.

Я силилась ответить ему.

Я всё ещё пыталась, когда приблизились два других силуэта. Прежде чем я различила их лица в темноте, Мэйгар притянул меня в объятия и прижал к себе.

— Мост, — он поцеловал меня в щёку с явным облегчением в его свете и голосе. — Слава богам.

Анжелина сжала мою ладонь здоровой рукой, просияв со слезами на глазах.

Затем Мэйгар, похоже, осознал то же, что и Балидор.

— Где мой папа? — спросил он, нахмурившись и посмотрев на пляж позади меня. — Где Лили? Они здесь?

Я посмотрела на него, затем на Балидора.

Когда я так и не заговорила, они все подвинулись ближе, окутывая меня своим светом, поглаживая и дотрагиваясь руками.

— Он придёт сюда, — ободряюще сказал Мэйгар.

— Придёт, — уверенно подтвердил Балидор. — Мы не все приземлились в одном месте. Мы с Касс оказались довольно близко, но Мэйгара и Анжелину встретили только через какое-то время.

— Вращение, — выпалила Анжелина.

Я повернулась и посмотрела на неё.

— Что?

— Вращение, — повторила она, тоже посмотрев на меня.

Когда я и остальные просто продолжили тупо смотреть на неё, хмурясь, она окинула нас взглядом и вздохнула.

— Я подумала, что причина может быть в этом, — объяснила она. — Мы с Мэйгаром прошли примерно в одно время, так что приземлились примерно в одном месте. Но планета же вращается, поэтому она слегка сместилась между нами и 'Дори с Касс…

— Ну конечно, — Мэйгар щёлкнул пальцами и наклонился, поцеловав её в щёку. — Мой гений. Это абсолютно логично.

Затем он глянул на меня, нахмурившись.

— Но разве мой папа и Лили не прошли вместе с тобой? — сказал он. — Разве они не оказались здесь возле тебя?

Покачав головой, я открыла рот, чтобы попытаться заговорить снова.

На сей раз меня перебил другой голос.

— Да, — этот голос был тёплым, полным удовлетворения. — Да, вращение. Это верно. Весьма умно. Уверен, другие тоже скоро придут.

Я повернулась и уставилась на создание, выходившее из высокой травы прямо возле пляжа.

Это был Фигран.

Держа руки в карманах, он шагал вперед и улыбался мне.

Его свет, его лицо, всё в нём выглядело… иным.

Более спокойным. Здравым.

Я попыталась вспомнить, когда он прошёл через дверь, и осознала, что он ушёл вскоре после Торека, незадолго до того, как мои друзья по художественной школе выстроились перед дверью. Так что он наверняка пробыл тут на добрых двадцать-тридцать минут дольше, чем все мы.

— Другие? — Балидор уставился на него, явно ошарашенный тем, что видел в свете элерианца. — Все пришли сюда, Фигран? Мы просто найдём их здесь, бродящих по разным частям земли и пляжа?

Фигран склонил голову набок, словно прислушиваясь.

— Не все, я так не думаю, — сказал он после паузы. — Думаю, только наш вид, — он посмотрел на меня, затем виновато глянул на Балидора и Анжелину. — …И их пары, конечно. Нельзя же разделять пары, верно? Они идут в комплекте, так сказать.

Он посмотрел на меня, тогда как все мы уставились на него.

— Хочешь сказать, это планета элерианцев, Фигран? — спросила я, уточняя. — Вот где мы сейчас? Планета, куда ушли элерианцы?

Он кивнул, и его губы изогнулись в лёгкой улыбке.

— Полагаю, да, — сказал он. — Хотя, может, это не единственная планета. Здесь где-то могут быть и другие, — поджав губы, он опять склонил голову, будто прислушивался. — Но да, элерианцы. Это всё, что я ощущал до сих пор, не считая наших друзей здесь.

И снова он кивком показал на Анжелину и Балидора.

— …Что насчёт тебя? — добавил он, улыбаясь мне. — Ты уже проверила Барьерное пространство, моя очаровательная сестра?

Я не проверяла.

На мгновение он сумел отвлечь меня от Ревика и Лили достаточно долго, чтобы я послала свой свет осторожным завитком, проверяя свет планеты в целом.

Тут же всюду вокруг меня появились света, проверявшие меня.

Я мельком увидела город, затем несколько городов. В одном из них небоскрёбы тянулись к ночному небу. В другом более плоские районы были заполнены органическими с виду домами, людьми с бледными светящимися глазами, органическими машинами, которых я никогда не видела.

Я в шоке отключилась.

— Иисусе, — произнесла я.

Я посмотрела на Балидора. Он выгнул бровь, и его глаза выражали схожее изумление. Видимо, он тоже посмотрел, как предложил Фигран.

Но Мэйгар не собирался униматься.

— Эй, — сказал он чуть резче. — Где Лили? Где мой папа? Почему они не пришли с тобой?

Я посмотрела на него. На мгновение стиснув зубы, я заставила себя на сей раз ответить ему.

— Лили прошла передо мной, — отрывисто произнесла я. — Если Фигран прав, и все элерианцы пришли сюда, то она должна быть здесь… где-то.

— Где мой папа?

Я сглотнула. Заставила себя выдержать его взгляд.

— Ревик остался позади. Чтобы закрыть дверь. Похоже, Дренги могли бы пробиться, если бы один из нас не остался и не проследил за этим, — стиснув челюсти, я добавила: — Он заявил, что это должен быть он. Что он не сможет сделать это, пока я там, и пока мои структуры поддерживают дверь открытой. Так что он…

Я прикусила губу, покачав головой и вспомнив выражение его лица, когда он толкнул меня в обрамлённую кристаллами дверь.

Выдохнув, я посмотрела Мэйгару в глаза.

— Ты же знаешь своего отца, — заявила я прямо. — Скажем так, он не оставил мне выбора.

Помедлив в воцарившемся молчании, я отвернулась и посмотрела на светлеющее небо под водой. Я сглотнула, стараясь опустошить мысли.

Я не могла думать об этом.

По крайней мере, пока не узнаю больше.

Я не могла думать об этом.

Я прочистила горло.

— Нам стоит поискать Лили, — сказала я, положив руки на бёдра. — И Стэнли. Кали и Уйе тоже должны быть где-то здесь, если Фигран прав насчёт элерианцев.

Фигран одобрительно кивнул.

— Да, — сказал он. — Я согласен.

Отвернувшись от океана, он показал куда-то вдаль.

Будь мы на Земле, это был бы примерно запад.

Здесь же я не знала, имеют ли эти направления какое-то значение.

— Там город, — произнёс Фигран таким же небрежным тоном. — Мы уже вызвали их любопытство. Они послали своих людей, чтобы они привели нас туда, помогли устроиться. У них много вопросов, — добавил он. — Но они кажутся дружелюбными. Очень дружелюбными.

Я кивнула, кусая губу.

— Ладно. Может, они помогут нам найти остальных.

Но Балидор смотрел мимо меня, щурясь в свете поднимающегося солнца.

Он поднял ладонь, прикрывая глаза, хотя звезда планеты ещё не поднялась над горизонтом.

— Кто-то идёт, — сказал он с лёгким юмором в голосе.

Когда я взглянула на него, он улыбнулся и мотнул подбородком, показывая мне обернуться.

Увидев выражение его лица, я резко повернула голову и проследила за его взглядом.

— Gaos di’lanlente, — я услышала, как Мэйгар усмехнулся. — Почему я вообще не удивлён?

Я посмотрела на дюну.

Там шагал Ревик.

Он застенчиво улыбался мне; его длинные волосы казались опалёнными, а одежда выглядела так, будто наполовину сгорела на его теле. Его кожа сделалась красной, судя по волдырям на руках и ладонях, он явно обгорел. Но его лицо выглядело прежним.

Он выглядел облегчённым, расслабленным и вымотавшимся.

Рядом с ним Лили шагала по песку, сжимая его пальцы и слегка покачивая их соединёнными руками на ходу. С каждым шагом её ноги немного проваливались в мелкий песок, и она опиралась на Ревика, чтобы сделать следующий шаг по белой дюне.

Я уставилась на него, отчасти с неверием, отчасти с парализующим облегчением, которое заставило меня на мгновение задаться вопросом, а не умерла ли я. Я гадала, может, я действительно мертва, а это всё какая-то галлюцинация или мечта, сотворённая моим разумом.

Затем Ревик повысил голос.

— Ты нас бросаешь, жена? — крикнул он. Глянув на Лили и вскинув бровь, он снова закричал мне: — Я понимаю, почему ты зла на меня. Но что Лили-то тебе сделала?

Расхохотавшись, я сдержала полураздражённое рыдание, которое хотело последовать за смехом.

И всё же я не думала.

Я без раздумий побежала к ним обоим. Я чуть ли не пролетела над пляжем, вскидывая позади себя белый песок — вопреки тяжёлым ботинкам, вопреки тому факту, что я должна была злиться на него, вопреки тому, какой измождённой, обезвоженной, голодной и опустошённой в плане света я была.

Я бежала, возможно, как никогда быстро в этой жизни.

Я бежала, и это ощущалось так, будто я лечу.

Не думаю, что я возвращалась в своё тело до того момента, как оказалась в его объятиях, а Лили обняла меня с другой стороны. Все мы плакали, смеялись и говорили одновременно.

Я никогда не чувствовала, чтобы Ревик был таким усталым или опустошённым в плане света.

И всё же улыбка на его лице была как никогда широкой и счастливой.

Посмотрев на него, увидев эту улыбку, я знала, что всё закончилось.

Всё по-настоящему закончилось, целиком и полностью.

Пока мы шли к остальным, всё ещё цепляясь друг за друга настолько, что едва могли идти, я увидела, что наша небольшая группа выросла ещё на две персоны.

Когда мы подошли ближе, я осознала, что даже на три.

Теперь с ними стоял Стэнли, рассмеявшийся над какими-то словами Касс, а потом обнявший её. Рядом с ними Уйе и Кали смотрели, как мы подходим. Они держались за руки, наблюдая, как я, Ревик и Лили шагаем, путаясь ногами в белом песке.

Глядя на них, я испытала новый прилив благодарности, любви… надежды.

От меня не ускользнуло то, что, по словам Фиграна, сюда пришли только элерианцы и их пары.

Здесь не будет Джона или Врега.

Большей части наших друзей и семьи не будет здесь.

Большинство наших друзей и членов семьи ушли куда-то в другое место.

И всё же я не одна.

Я больше никогда не буду одна, только не здесь. Только не в этой жизни.

Ревик прижал меня к своему боку, услышав мои мысли. Притиснув меня ещё ближе, он поцеловал меня в висок, послав жаркий завиток тепла и любви, сплетённый с приливом благодарности и облегчения из-за того, что всё сделано. Я улыбнулась ему, испытывая ответный прилив эмоций такой силы, что мои глаза закрылись, а сердце сжалось от боли, пока я посылала это в его адрес.

Когда Ревик улыбнулся в ответ, снова поцеловав меня, я стиснула Лили, покрепче прижав её к нам обоим.

Повернув голову, я мельком посмотрела на кристально голубую воду. Я видела, что там летают и поют птицы, а свет становится ярче.

Солнце поднималось.

Я никогда не видела ничего столь же прекрасного.

Я никогда не видела ничего столь же прекрасного за всю свою жизнь.

Послав вверх мысль, пожелание — может, даже молитву, хотя я никогда не была их приверженцем — я надеялась, что все наши друзья, где бы они ни были, испытают лишь счастье и любовь, успех и веселье, красоту и хорошие жизни.

Меня накрыло почти шоком от того, что я ощутила уверенность, абсолютную уверенность в том, что у них всё это будет. Может, впервые в жизни я верила, реально верила, что всё будет хорошо.

Где бы они ни были, я знала, что с ними всё будет в порядке.

Я знала, что они любят меня.

Они знали, что я люблю их.

Я знала, что они больше не нуждаются во мне.

Эпилог. Новый мир

Джон поднял взгляд, услышав, как кто-то зовёт его по имени, и вытер пот со лба.

Сощурившись от яркого солнца, он положил молоток и улыбнулся, увидев, кто карабкается по лестнице прямо под ним. Усевшись на опорной балке, на которой он устроился, Джон взял предложенный ему напиток, наклонился и поцеловал другого мужчину в губы, капнув на него потом, а затем сделал первый глоток.

— Gaos, — его свет и голос источали благодарность. — Мне это было нужно. Слава богу, что мой муж — видящий.

Врег улыбнулся, оглядывая его работу.

— Знаешь, меня возбуждает, что ты умеешь строить, ilyo.

Джон фыркнул, посмотрев на него, затем на каркас крыши, и на его губах играла лёгкая улыбка.

— Оказывается, это к лучшему, — сухо протянул он. — Потому что кое-кто всю свою юность обучался тому, как надо убивать и давить на людей своим разумом… а не тому, как построит дом, который не развалится от одного взгляда на него.

Врег беззастенчиво пожал плечами.

— Возле моего имени не стоит пометки Командир № 1, — сказал он. — Я тут чисто ради бесплатной еды. И секса.

— А ещё ты здесь для того, чтобы убивать дичь для нашего пропитания, — напомнил ему Джон. — И ты довольно неплохо строишь механические штуки, вот что забавно. Лишь бы в деле не участвовало дерево, и нам не надо было в этом жить. И да, — он потянул за воротник рубашки другого мужчины. — Для секса. У командира есть потребности.

Прищурившись от солнца, он нахмурился.

— Кстати… а где наш другой номер один? Она же не пошла опять флиртовать с хорошенькими мальчиками-видящими, нет?

Врег проследил за его взглядом, посмотрев на долину со своего высокого места на лестнице.

— Не знаю, — сказал он, хмурясь. — Кажется, я ранее видел её с Локи. Может, он и Чёрное Крыло повели учить её следопытству или типа того.

Джон нахмурился.

— Она должна работать с другими подростками. Она сказала, что лучше организует их… ну, или вообще хоть как-то организует. Она придумала целую систему орошения, которую хочет попробовать. Я сказал ей задействовать их в работе.

Он фыркнул, сделав ещё один большой глоток прохладной жидкости, затем со вздохом прижал стакан ко лбу.

— Она говорит, что ей надоело делать всё в «дурацкой и медленной манере», — добавил Джон, вскинув бровь и глянув на своего супруга.

— Вот и хорошо, — сказал Врег. — Мне тоже надоело.

Опираясь мускулистой рукой на край дома, он улыбнулся Джону.

— Хотя, — признался он. — Это не такая уж и плохая жизнь, да? Ну то есть, если не считать бегающих тут людишек…

Он рассмеялся, когда Джон шлёпнул его, и они снова поцеловались.

— Да, брат, — сказал Джон, подняв голову и взглянув на долину. Он удовлетворённо посмотрел на протяжённость домов на разной стадии завершённости, на реку, отражавшую солнечный свет вдалеке и петлявшую вдоль их полей.

— Да, — повторил он. — Это вовсе не плохая жизнь.

Несколько секунд они просто сидели там и смотрели на их новый мир.

Джон проследил глазами за ленивыми изгибами прозрачной как стекло реки, наблюдая, как та извивается, устремляясь к далеким горам. Его взгляд останавливался несколько раз, увидев летающих существ над быстро текущей водой, которые ныряли, чтобы поймать рыбу и других водных созданий, взмётывались обратно в воздух и исчезали в высоких деревьях с пурпурной листвой. Две звёзды лишь наполовину поднялись на небосклоне, так что самая жаркая часть дня ещё не наступила.

Джон уже перестал таращиться на два солнца.

Он до сих пор пялился на некоторых встречавшихся здесь животных, на странные растения, деревья, причудливых существ, которых они находили в реке… но два солнца уже не сбивали его с толку и не шокировали при взгляде на них.

— Как думаешь, там, где они сейчас, так же красиво? — задумчиво спросил Джон, сделав ещё один глоток.

Врег фыркнул, опираясь мощной рукой на опорную балку возле Джона.

— Зная Нензи, там ещё красивее, — сказал он. — Он всегда был придирчивым засранцем.

Джон рассмеялся.

Запрокинув голову, он сделал ещё несколько глотков кисло-сладкого напитка, глядя на солнца, наблюдая, как мимо них высоко в небе проплывают облака.

Дети дали им имена… в смысле, солнцам.

То, что поменьше и синеватое, они называли atsilí, что означало «брат» на языке навахо.

То, что крупнее и желтое, они называли hádí, что означало «сестра».

Впервые услышав это, Джон фыркнул, отчасти потому, что знал — это не такая уж деликатная подколка в его адрес.

Данте где-то услышала шутку про то, как он оказался младшим братом Элли, хотя столько лет считал себя «старшим». Она посчитала это совершенно уморительным и при первой же возможности рассказывала эту историю всем детям навахо, поскольку присматривала за ними, когда их родители охотились или работали с Локи и остальными.

Теперь он навсегда увековечен в этом мире как младший заморыш.

Ревику бы понравилось.

Рядом с ним Врег фыркнул.

— Ну, они тебя не забудут, брат.

Джон улыбнулся ему, снова берясь за молоток.

— Её они тоже не забудут, — сказал он.

Посмотрев на него, Врег положил ладонь на его бедро и послал импульс тепла.

Джон улыбнулся в ответ и запрокинул лицо к двум солнцам.

Нет, это не плохая жизнь.

Это вовсе не плохая жизнь.

Конец

Спасибо, что читали «Мост и Меч» с нами. На этом основная серия завершена.

Если вы скачивали серию с сайтов-библиотек, обязательно заглядывайте в группу https://vk.com/vmrosland. Скоро мы начнем переводить приквелы про прошлое Ревика и бонусные материалы ко всем десяти книгам. Будем рады видеть вас среди читателей!

¹Электромагнитный импульс (EMP, ЭМИ) — это возмущение электромагнитного поля, оказывающее влияние на любой материальный объект, находящийся в зоне его действия.

²Thoda maalakin (хинди) — маленькая хозяйка.

³Bhoore shikaaree (хинди) — коричневый охотник (охотница).

⁴Стингер — от англ. sting, «жало». Stinger означает «тот, кто жалит», «тот, у кого есть жало». Иногда таким собирательным термином обозначают всех насекомых, у которых есть жало. Вероятно, из-за сходства с такими насекомыми и способности наносить вред и назвали эти беспилотники.

⁵«Солнце! Солнце! Мои боги!» (итал.)