Солнце

— Как я и говорила, — сказала видящая. — Ты не поймёшь.

Брукс фыркнула.

— Я всё прекрасно понимаю, — сказала она. — Это эго. Тебе невыносимо покидать этот мир, пока они плохо думают о тебе. Как будто после твоих действий слова будут иметь какой-то эффект.

Воцарилась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием горящего дерева.

Видящая не поднимала взгляда от огня.

Всё ещё хмурясь, Брукс смотрела на её скуластое лицо.

— Тогда зачем меня связывать? — спросила она после очередной паузы. — Само собой, ты не питаешь иллюзий о том, что я якобы могу сбежать от тебя здесь? — она показала на пустыню вокруг. — Или перехитрить тебя, или одурачить… учитывая, кто ты и кто я?

Когда видящая не ответила, она помедлила.

Она смотрела, как Чандрэ делает большой глоток из высокого цилиндра, теперь уже глядя на ночное небо, будто она только теперь заметила море звёзд над головой.

— Почему бы не дать мне поспать ради разнообразия? — настаивала Брукс. — Я не так сильно буду замедлять тебя, если нормально посплю. Несколько часов. Могу начать прямо сейчас, пока ты ещё бодрствуешь.

Видящая не смотрела на неё.

Опираясь на ладонь свободной руки, она просто смотрела на звёзды, изредка моргая.

Брукс сдалась, вздохнув.

Она сделала ещё один глоток сидра и вынуждена была признать, что он вкусный. Он согревал её от горла до живота, прогоняя почти весь холод ночи в пустыне. Глядя в огонь, она медленно допила напиток, затем поставила стакан на красную землю рядом с тем местом, где она сидела со скрещенными ногами.

Опираясь на руки, она тоже посмотрела на небо, снова подавляя изумление, когда увидела количество и яркость звёзд над головой.

Она посмотрела вниз, собираясь снова заговорить с Чандрэ, но тут опешила от неожиданности и широко раскрыла глаза, внезапно обнаружив, что видящая нависает над ней.

Она подошла так тихо, что Брукс не слышала её движений.

Опустившись коленями на землю неподалеку от ней, Чандрэ взяла какой-то металлический штырь, который тоже наверняка был органикой, и с силой вогнала в жёсткую землю. Встав, она посильнее потопала по нему ботинком — такие были частью униформы американской армии. Только тогда Брукс заметила, что к нему крепилась тоненькая цепочка.

Она отпрянула, когда увидела, что видящая приблизилась к ней, затем поморщилась при виде наручника на конце цепочки.

— Только одно запястье, — сказала видящая. — Цепочка достаточно длинная. Тебе стоит поспать.

Относительно расслабившись, Брукс обречённо протянула правую руку.

Видящая защёлкнула наручник на её запястье, затем встала и пошла обратно к своему рюкзаку. Вытащив свёрнутое одеяло, она вернулась к Брукс и расправила его взмахом рук, сделав из него тонкую подстилку на земле.

— В твоей сумке есть термальный плед, — буркнула видящая, похлопав по одеялу. — На твоём месте я бы его достала. Через несколько часов станет холодно.

Брукс поморщилась, но лишь кивнула.

Это была не первая её ночь здесь.

Потянувшись к сумке, она пошарила внутри в поисках термального пледа, пока видящая стелила себе постель по другую сторону костра.

Найдя на дне нейлоновой сумки свёрнутый материал, с одной стороны прошитый чем-то вроде фольги, Брукс вытащила его и набросила на плечи, после чего легла на одеяло, которое Чандрэ постелила для неё. Наручник на запястье раздражал, но штырь был достаточно близко к одеялу и позволял ей устроиться удобно.

Земля была жёсткой. И холодной к тому же.

Термальный плед помог. Чем дольше она лежала, глядя на звёзды и наблюдая за клубами пара от своего дыхания, тем теплее становилось.

Через считанные минуты она отрубилась как мёртвая.

Она проснулась как от рывка.

Дёрнувшись под пледом, она посмотрела вверх, дыша тяжело и посылая густые клубы пара в небо. Она напрягала слух, вслушиваясь в тишину.

Было холодно. Холодно как перед рассветом.

Что более важно, по крайней мере, в данный момент — что-то её разбудило. Она не знала, то ли это сон, то ли она что-то услышала в пустыне.

Всё ещё дыша тяжелее обычного, она повернула голову и посмотрела туда, где видящая постелила себе постель.

Костёр почти полностью прогорел. Между тёмных поленьев виднелось несколько угольков, но она почти не чувствовала тепла, и пар, валивший от её губ, теперь был гуще. К счастью, термальный плед отражал всё тепло обратно к её телу, так что она дрожала совсем немножко.

Она видела видящую. Та лежала на спине, рядом с винтовкой.

Судя по дыханию, она спала.

Что бы ни разбудило Брукс, это не разбудило видящую.

Что-то в этом простом факте успокоило её. Она не могла представить, чтобы что-то опасное разбудило её, но не видящую.

Заведя руку поглубже под плед, она вспомнила про наручник, когда тот остановил её движение из-за цепочки. Должно быть, во сне она откатилась дальше от штыря; цепочка давала меньше свободы, чем в тот момент, когда она только легла.

Повернув голову, она посмотрела через плечо туда, где цепочка скрывалась в земле.

Уставившись на неё, она нахмурилась.

Её взгляд вернулся к видящей, лежавшей на спине и ровно и глубоко дышащей под таким же пледом.

Брукс говорила серьёзно, когда сказала видящей, что не рассчитывает убежать от нее, особенно здесь, в такой глуши, где на расстоянии крика не было ни следа человеческой цивилизации.

Чандрэ найдёт её за считанные часы.

Ну, при нормальных обстоятельствах нашла бы.

Взгляд Брукс вернулся к месту, где видящая ногой загнала металлический штырь в утрамбованную землю, оставив её посаженной на цепь у места их лагеря, как ненадёжную собачку.

Штырь был длинным… и острым.

Брукс осторожно и как можно тише сняла фольгированный плед со своего тела.

Перекатившись на бок, она встала.

Она похудела просто от того, что пробыла здесь последнюю неделю. Это, в сочетании с килограммами, потерянными после вспышки С2-77, когда ей пришлось залечь в укрытие, сделало её такой худой, какой она не была с колледжа.

Она также нарастила мышцы.

Она подошла к штырю, периодически поглядывая на лежавшую видящую и убеждаясь, что та не шевелилась. Двигаясь как можно тише, она осторожно осмотрела место, где штырь встречался с жёсткой красной землей. Для эксперимента потянув за цепочку обеими руками, она посильнее навалилась на неё, когда та не поддалась.

Через несколько секунд она навалилась всем весом.

Упираясь ботинками в землю, она прикладывала ещё больше усилий, дёргая обеими руками и откидываясь назад под углом… стискивая зубы, чтобы не издать ни звука и контролировать своё дыхание.

Она уже начала поддаваться отчаянию…

Когда штырь шевельнулся.

Немного, но она почувствовала рывок.

На мгновение помедлив, она перевела дыхание и глянула на видящую, пыхтя как можно тише. Она вспотела от усилий, и холодный воздух ощущался даже приятно, пока она стояла там и просто позволяла лёгкому ветерку обдувать её.

Она отдыхала недолго.

Во второй раз потянув за цепочку и вкладывая в это весь свой вес, она напрягла руки и упёрлась ногами.

На этот раз цепочка стала поддаваться всего через несколько секунд.

Она смотрела, как металл стал постепенно скользить вверх. Когда штырь примерно наполовину вылез из земли, Брукс стала тянуть послабее, чтобы не грохнуться на землю, когда кончик полностью освободится. Она беспокоилась не столько о падении, сколько о том, что шум может разбудить видящую.

На последнем этапе она опустилась на одно колено и руками окончательно вытащила штырь из красной земли.

Через несколько секунд она держала его в руке.

Она беззвучно и часто дышала, глядя на острый конец штыря.

Затем она повернулась, глянув через плечо на спящую видящую.

Аккуратно намотав цепочку на руку, чтобы та не тащилась по земле и не издавала ненужных звуков, она нетвёрдо поднялась на ноги. Стиснув зубы, она крепко обхватила пальцами штырь и задержала дыхание, подходя ближе.

Она держала свой разум пустым и не сводила глаз с видящей.

Она прислушивалась, выискивая перемены — в её дыхании, в положении её ладоней или головы.

Встав на колени рядом с телом видящей, она закусила губу так сильно, что почувствовала вкус крови.

Едва дыша, она высоко занесла штырь над головой. Она повернула голову, посмотрев на лицо видящей, на её закрытые глаза, на косички, разметавшиеся по тёмно-синему одеялу.

Она подержала его несколько секунд, часто дыша.

Затем, приняв решение…

…она со всей силы вонзила штырь в бедро видящей.

Её поразило то, как легко он вошёл в плоть.

Она не встретила сопротивления, пока штырь не наткнулся на кость, и к тому времени видящая уже забилась всем телом.

Она пиналась, кричала, широко раскрыв глаза, и отбросила Брукс в сторону, содрогнувшись всем телом. Повалившись назад, Брукс споткнулась о камень у костра, свалилась в сам костёр, завизжала и тут же вскочила.

Всё ещё отступая назад, она оказалась по другую сторону от углей, ближе к своему одеялу.

Тяжело дыша, она подняла голову и посмотрела на видящую в темноте.

Чандрэ обхватила бедро обеими руками, хватая ртом воздух, и её лицо исказилось от боли.

Она на глазах Брукс схватила оружие с одеяла, подняла его и прицелилась в неё. Брукс подняла руку, тяжело дыша.

— Нет! Остановись! — крикнула она.

— Остановись? — прохрипела видящая, и её голос был переполнен болью. — Остановись?

Она выругалась на своём языке видящих, выпалив почти мелодичную череду слов, которые наверняка были матерными.

— …di'lanlente a' guete. Остановись? D’gaos! Да мне пристрелить тебя надо! — видящая помедлила лишь для того, чтобы перевести дыхание, всё ещё сжимая своё бедро и торчащий оттуда штырь. — Мне надо застрелить тебя прямо в лицо, бл*дь! Мне надо немедленно убить тебя, ты ridvak червячья пи*да! И это благодарность, которую я получила? За то, что дала тебе достаточно длинный поводок и возможность поспать на спине?

— Я не пыталась тебя убить! — Брукс продолжала держать ладонь поднятой, тяжело дыша и глядя в дуло винтовки. — Я лишь хотела тебя замедлить!

— Замедлить меня? — видящая уставилась на неё. — Ты убила меня, кузина. Более того, ты убила себя! Мы обе трупы. Ты понимаешь? Или ты ещё не догадалась, что за нами есть хвост? Кто, чёрт возьми, по-твоему, попрётся за тобой сюда, если не люди Тени?

— Может, твои люди? — парировала Брукс. — Или ты забыла, что они тоже хотят тебя убить?

Голос Чандрэ сделался ещё холоднее.

— Мои люди не идут за нами… кузина. Я оставила их с ранеными. Я оставила их с видящими, которые погибнут без лечения и ухода. Я оставила им операционный кошмар, с которым надо разобраться прежде, чем идти за мной.

Она сглотнула, и её голос сделался хриплым.

— Я оставила их без лидеров. Раз Мост и Меч мертвы, Балидор прикажет им возвращаться. Ему понадобится их помощь, чтобы защитить оставшихся видящих из Списков.

После её слов воцарилась тишина.

Несколько секунд Брукс могла лишь смотреть на неё, различая её силуэт во тьме. Звёзды были такими яркими, что она видела видящую даже без луны.

Она поверила ей. Она не могла сказать, почему, но поверила.

Она медленно опустила руку.

— Я сожалею… — начала она.

— Да иди ты нах*й со своими сожалениями! Что мне делать с твоими сожалениями, чёрт тебя дери…

Она повернула голову и резко умолкла. Её глаза широко раскрылись, белки стали заметными даже в темноте у прогоревшего костра.

Брукс проследила за её взглядом и напряглась ещё до того, как поняла, на что реагирует.

Они были уже не одни.

Из темноты появились фигуры, образовавшие кольцо вокруг их лагеря и вокруг них двоих. Они двигались тихо, так тихо, что Брукс моргнула и гадала, не призраки ли это.

Несколько долгих мгновений они не говорили. Они лишь стояли, глядя на них.

Затем Чандрэ подняла винтовку, целясь в ближайший к ней силуэт.

Он шагнул вперёд, поднимая ладонь.

— Нет, — только и сказал он. — Не надо. Иначе нам придётся убить вас обеих.

Последовала пауза.

Затем, с явным поражением в движениях, не говоря уж о выражении лица, Чандрэ медленно опустила винтовку на красную землю. Как только дуло легло на одеяло, она выпустила рукоятку и медленно подняла руки в универсальном жесте капитуляции, всё ещё хрипя от боли. Металлический штырь слегка поблёскивал, торча из её ноги.

Видя мрачное и болезненное выражение на лице Чандрэ, Брукс осознала, что у неё нет выбора, кроме как поступить так же. Аккуратно подняв руки над головой, она опустилась на колени, глядя по сторонам, когда из темноты появилось ещё больше лиц.

Они должны быть видящими.

Должны, иначе Чандрэ уже надавила бы на них.

Глядя в эти мрачные лица, видя, как безнадёжно они уступают в численности, Брукс осознала, что Чандрэ права.

Они обе уже покойницы.

Глава 14. Последние люди

Торек медленно поднялся с корточек, оглянувшись на остальных.

Пыль покрывала его лицо и руки, придавая его лицу пыльный, красноватый цвет в зеркальных солнцезащитных очках Деклана, даже если не считать солнечных ожогов и загара, которые темнели на его коже от солнца пустыни.

Он вытер лицо клетчатой тканью, которую носил на шее. Сначала он надевал её во время случайных пыльных бурь, с которыми они здесь сталкивались, но теперь осознал, что каждое утро повязывает её на шею. Даже без пыльных бурь как таковых песок болезненно царапал кожу всякий раз, когда ветер дул в нужном направлении.

— Далеко ещё? — холодно спросил Деклан.

Голос Деклана почти не менялся с тех пор, как они впервые нашли тела их друзей в том здании разведки в Лэнгли.

— Мы нагоняем, — сказал Торек, слегка нахмурившись. — Но у неё есть помощь.

Он показал на слабые следы на глине и камнях, которые даже ему сложно было различить, учитывая, что сильный ветер сдул их почти начисто.

— С ней как минимум десять, а то и пятнадцать спутников. Я не знаю, откуда они взялись, — он показал на восток в направлении солнца, которое до сих пор лишь наполовину поднялось по небу. — Где-то там.

— Кто они? — спросил Деклан.

Торек вздохнул и прищёлкнул языком, положив руки на бёдра.

— Брат, я не знаю, — сказал он, по-прежнему с сожалением прищёлкивая языком. — Они могут быть людьми. Местными, на которых она надавила, чтобы расширить или скрыть их численность, обеспечить ей дополнительную безопасность… или просто чтобы заставить нас колебаться. Они могут быть видящими, высадившимися здесь, чтобы обеспечить ей более конкретную поддержку. Они могут быть патрульной группой Тени. Никак нельзя сказать, когда остались лишь физические отпечатки. И то едва заметные.

Он показал на ещё один слабый след на камне, но не мог сказать, видел ли Деклан, на что он показывает.

— Кто-то из них ранен, — добавил он. — Они несут этого кого-то на своеобразных носилках. Выглядит чем-то самодельным. Наверняка коровья шкура и палки.

Джакс нахмурился.

— Что ты имеешь в виду?

Торек повернулся, стоя по другую сторону от Деклана, и встретился взглядом с Джаксом.

Видящий из Восточной Индии выглядел так, будто похудел на пять килограммов за последнюю неделю, и наверняка так и было чисто за счёт веса воды. Среди них он один выглядел более бледным, а не смуглым, вопреки палящему солнцу.

Как раз когда Торек подумал об этом, Джакс вытер лоб красновато-смуглой рукой.

— Ну? — повторил Джакс. — Почему ты так сказал?

Торек одарил его мрачной улыбкой.

— Раньше это была резервация коренных индейцев, брат. Навахо, думаю. Может, зуни. Или хопи, — его взгляд вернулся к ним. — Но я думаю, что навахо. Земли зуни находились южнее, за Галлапом.

Джакс кивнул. Его тёмно-фиолетовые глаза казались размытыми из-за измождения, так что Торек точно не знал, что из его слов он усвоил.

— Есть ли вероятность превратить людей с ней в своих? — прямо сказал Деклан и глянул на остальных. — Знаю, нас всего пятеро… но по последним сведениям с ней была только Брукс, верно?

Торек кивнул, нахмурившись.

— Верно.

— То есть, если они люди, мы можем перевести их на свою сторону, да?

— Возможно, — Торек вытер лоб и смахнул пот с пальцев. — После обрушения сети у неё нет доступа к другим видящим Тени здесь. Она не сможет сделать то, что сделала в Лэнгли. Самостоятельно уже не сможет. Если только она не телекинетик.

Деклан покачал головой.

— Не телекинетик. Я уже обсудил это с Балидором.

Торек кивнул. Он никогда и не считал всерьёз, что она может быть им.

Положив руки на бёдра, он продолжал смотреть на землю и думать. После очередной паузы он осознал, что Деклан всё ещё ждёт от него ответа, и поднял взгляд.

— Нам стоит забраться выше, — сказал он. — Несмотря на слабые следы, я считаю, что они близко. Думаю, Чандрэ делает всё возможное, чтобы стереть aleimi-отпечатки. Или это делают те, что с ней, при условии, что они видящие. Ливень прошлой ночью размыл их следы, но на самом деле прошло не так много времени. Я всё равно думаю, что они остановились и провели часть ночи там.

Он показал назад, на маленький лагерь, который они нашли под утёсом несколькими часами ранее, вскоре после того, как сами встали утром.

— По стечению обстоятельств, там к ним и присоединились другие, — добавил Торек, бросив на Деклана мрачный взгляд. — Они подобрали их из того лагеря. Вот почему поначалу я не был уверен, что это они.

Выдохнув, он посмотрел на горизонт.

— Так что мы поднимемся выше, — решительно сказал он. — Здесь местность такая ровная, что мы должны увидеть их прежде, чем окажемся достаточно близко, чтобы подвергнуть опасности нашу команду — достаточно близко, чтобы опознать их как людей или видящих. Я не видел, чтобы один из них был ранен в лагере. Возможно, они просто несли эту персону какое-то время, и только потом соорудили носилки.

Он снова показал на землю, подчеркивая явные линии, которые видел.

— Это объясняет, почему они движутся так медленно, — добавил он. — Это также объясняет, почему Чан могла привлечь подкрепление.

— Не называй её так, — сказал Джакс.

Его голос прозвучал холодно. Холоднее, чем у Деклана.

Торек повернулся, глядя на него с лёгким удивлением.

— Как мне её называть, брат?

— Мне похер. Называй её «та изменническая пи*да», если тебе нужно дать ей прозвище, — голос Джакса сделался жёстким. — Называй её Шулером или Пешкой Дренгов, или как тебе хочется, чёрт возьми. Просто не используй то прозвище, которым мы все звали её, пока считали её нашей сестрой и другом. Не говори о ней так, будто она всё ещё та Чандрэ… будто она не перерезала больше половины наших людей во сне и не убила несколько миллионов наших братьев и сестёр в Азии.

Торек стиснул челюсти, но лишь дипломатично кивнул.

— Верно.

Во второй раз стерев тряпкой пыль и пот с лица, он выдохнул, пытаясь прогнать часть той пыли из его горла.

Он чертовски жалел, что у них не было боевого беспилотника. Сейчас он спас бы их от нескольких дней головной боли. Особенно если бы на нём имелось оружие.

Чёрт, да нормальное транспортное средство спасло бы их от этой головной боли. Им чертовски повезло, что Деклан почувствовал Чандрэ достаточно хорошо, чтобы понять, когда она бросила автомобиль и продолжила пешком. Конечно, им пришлось вернуться немного назад, но хотя бы он заметил это примерно через двадцать миль. Они пытались следовать за ней по пустыне в грузовике, но он не предназначался для езды по бездорожью, и у них не было достаточно запасного бензина, чтобы уехать далеко.

В итоге им тоже пришлось бросить машину, когда закончился бензин.

К том времени у них также пробило шину. Они ехали на ободе из мёртвого металла.

Подняв свою винтовку с камня, Торек перебросил ремень через плечо и голову, чтобы тот по диагонали пересекал его грудь. Несколько секунд сканируя горизонт в свете позднего утреннего солнца, он задержался на другом каменистом образовании, примерно в десяти милях слева от них — оно выделялось, в одиночку возвышаясь на равнине, которая в остальном была ровной и безликой.

Кивнув туда, он глянул на Деклана.

— На него заберёмся? — спросил он. — Не самый ближний, но самый высокий, и вид оттуда ничем не заслоняется. Мы должны увидеть оттуда большую часть долины.

Деклан проследил за его взглядом. После небольшой паузы он кивнул, и выражение его лица не изменилось.

Глянув на остальных, он рукой показал сигнал трогаться в путь.

Чтобы добраться до вершины утёса, им понадобилось больше времени, чем рассчитывал Торек.

Он чувствовал, что это заняло больше времени, чем хотелось бы Деклану.

Они двигались быстро, размеренной армейской трусцой бежали по старой виляющей тропе, затем быстро и методично стали карабкаться, когда тропа закончилась примерно на 3/4 пути к самому утёсу. Даже так продвижение могло быть медленным; утёс был высоким, временами сложно было найти опору для рук и ног. У них не имелось верёвок, так что приходилось карабкаться без помощи, изо всех сил стараясь распределиться так, чтобы если один упал, он не свалил остальных.

Никто не упал. К счастью, все они были опытными скалолазами.

Теперь Деклан и Торек лежали на плоской скале, которая подходила к самой высокой части скалистого образования.

У них было лишь четыре бинокля.

Один был у Деклана. Остальные три члена их группы — Джакс, Оли и Калги — держали остальные три и смотрели в три другие стороны, сканируя горизонт на предмет Чандрэ и её людей.

Деклан, похоже, был относительно уверен, что они по-прежнему движутся на север, так что Торек остался с ним.

После того, как они забрались на скалу, Деклан долго ничего не говорил.

Торек щурился от яркого солнца, тоже пытаясь смотреть вперёд, но тени играли с ним даже на относительно плоской равнине.

— Там, — показал Деклан, протягивая Тореку бинокль.

Торек поднёс его к глазам и проследил за рукой Деклана.

— Ты был прав, брат. У них есть компания. Как минимум один видящий.

— Люди Тени? — спросил Торек, щурясь и глядя на тёмные фигуры, которые мог различить благодаря сильному увеличению. Глядя на группу, он сначала опознал Брукс, американского президента. Затем он нашёл Чандрэ и нахмурился. — Она ранена. Чандрэ.

— Я это видел, да.

Торек передал бинокль обратно ему.

— Не знаю, союзники ли это для них, брат, — сказал он. — Они выглядят пленницами. Запястья Чандрэ связаны. её винтовку несёт один из новоприбывших. И может, с ними есть видящий, но клянусь, что большинство из них люди.

Деклан поднял бинокль, хмурясь и повторно оценивая сцену.

— Думаю, ты прав, — сказал он.

— Что нам делать? Если там всего один видящий, мы должны достаточно просто пересилить их. Достаточно хорошо, чтобы вернуть с нами Чандрэ и президента. Балидор захочет поговорить с одной из них. Мост захочет другую.

Деклан медленно кивнул, поджав губы.

— Пока что будем держаться в укрытии, — сказал он. — Подождём до темноты.

Торек кивнул, ничего не говоря и изучая лицо собеседника с некоторым опасением. Судя по его выражению, Торек сомневался, доживёт ли Чандрэ до допроса Адипаном Балидором или кем-либо ещё.

В этот самый момент в его сознании раздался голос.

«Нет необходимости ждать до темноты, братья, — слова были спокойными, размеренными, гладкими как бархат. — Вы берете ответственность за этих непрошеных гостей? Одна носит метку Дракона. Она тоже принадлежит вам?»

Торек посмотрел на Деклана, который глянул на него в ответ.

Судя по выражению видящего, он тоже услышал голос.

После небольшой паузы Деклан ответил.

«Та, что на носилках… она убийца, сестра. Я бы соблюдал чрезвычайную осторожность с ней, хоть ранена она, хоть нет. Она убила много наших людей, — голос Деклана был ровным, но вежливым. — Она также похитила человеческую женщину, которая сейчас в вашем распоряжении. Обе имеют ценность для меня и моих людей, пусть и по разным причинам. Вы готовы вести переговоры?»

«Мы будем вести переговоры, — ответил голос так же вежливо, пусть и капельку развеселившись. — Вы не планировали скрывать тот факт, что эта ваша "человеческая женщина" — последний лидер павшего человеческого режима Соединённых Штатов Америки?»

Торек издал лёгкий хрюкающий смешок, сухо улыбнувшись Деклану.

Деклан покачал головой, улыбаясь в ответ.

«Я не хотел ввести тебя в заблуждение, уважаемая сестра, — послал он, позволив лёгкому веселью тоже отразиться в его мыслях. — Признаюсь, лично я сфокусирован на убийце. Возможно, мы сможем обсудить детали за едой и напитками?»

«Вам не интересно, кто мы? — послала она, и её мысли снова зазвенели весельем. — Лично я предпочитаю знать имена людей, которым предлагаю разделить хлеб. Или апокалипсис стёр такие условности?»

Деклан и Торек переглянулись.

Затем Торек хрюкнул, не сумев сдержать веселье.

После всего, через что они прошли за последнюю неделю, встреча с очаровательной женщиной в такой глуши, да ещё и с их добычей в комплекте, казалась ему забавной.

«Кто ты?» — послал Торек, и его мысли отражали это веселье.

«Я Луриаал из Цоханоаи. Я говорю от лица оставшихся племён этого региона».

«Навахо?» — предположил Торек.

«По большей части да. Также несколько хопи… и зуни. А также несколько мелких кланов. Здесь тоже многие умерли, брат. Те, что выжили, объединились вместе, чтобы пережить то, что грядёт дальше. У нас тут есть несколько племен пуэбло с востока, а также другие с севера. Скоро придет ещё больше зуни. На самом деле, — сухо добавила она, — мы наткнулись на ваших людей, когда возвращались с дипломатической миссии в том районе. В нынешние дни наши союзы не перестают развиваться. Но нам повезло, и мы готовы помочь тем, кто любит мир и нуждается в нашей помощи».

Торек глянул на Деклана, задавая безмолвный вопрос.

Другой мужчина нахмурился, затем кивнул, давая разрешение.

«Я Торек, — сказал Торек, снова сосредотачиваясь на женщине-видящей. — Мой спутник — Деклан. С нами ещё трое. Мы говорим от лица Моста и Меча».

Воцарилось молчание.

Торек гадал, то ли она говорит с другими, то ли просто переваривает его слова. Когда молчание затянулось, он глянул на Деклана, но другой мужчина, похоже, тоже слушал.

Затем раздался голос женщины, звучащий точно так же, как и прежде.

«Спускайтесь. Мы подождём вас на следующей остановке, братья».

Она послала кадр точного места, и Деклан кивнул, глянув на Торека. Он понимал карту и то, как долго туда придётся добираться.

«Понял, — сказал ей Торек. — И мы очень это ценим, сестра».

Торек увидел в своём сознании пару ярко-серебристых глаз и слегка кривую улыбку.

«Мне не терпится поговорить лично. Увидимся, братья».

Прежде чем Торек успел ответить, присутствие скрылось из его света.

Торек послал сигнал их света вперёд, задолго до того, как они оказались в радиусе видимости от лагеря.

Он повторно послал вежливый сигнал, когда они перебрались через последний кряж из красных скал.

К тому времени солнце опускалось за горизонт.

Он видел, что внизу горит большой костёр. Шагая в ряд по одному, он и остальная его команда спустились по узкой крутой тропе, которая была высечена в камне скорее козьими копытами, а не людскими ногами. Даже цепляясь за камень антигравитационными ботинками, им приходилось быть очень осторожными, спускаясь по скале.

Всё это время Деклан держал их света видимыми в непосредственной близости Барьера.

Торек до сих пор понятия не имел, сколько с ними было видящих.

Он полагал, что это не имело значения. Он не намеревался вредить этим людям, если только на них не нападут. Если это какой-то трюк, то получилось убедительно. Всё в этих людях говорило о готовности решить вопрос цивилизованно.

Днем Деклан созвонился с базой, пока они спускались с утёса, который использовали как точку обзора.

Торек слушал тот разговор вместе с Оли, Джаксом и Калги. Однако никто, кроме Деклана, почти ничего не говорил, пока Деклан говорил с Балидором и Юми больше двадцати минут, детально описывая всё, что они пережили с тех пор, как сошли с шоссе.

Приказы лидера Адипана были предельно ясными.

Доставить Чандрэ живой.

Торек задавался вопросом, возможно, Деклан позволил им услышать разговор, чтобы он с большей вероятностью подчинился данным приказам.

Балидор также сказал им оставаться более-менее на прежнем месте, поскольку высока вероятность, что они встретятся с ними или в Денвере, или где-то поблизости.

Это невольно показалось Тореку любопытным.

Когда они добрались до низа узкой тропы, он спрыгнул вместе с остальными на более ровный участок, усыпанный булыжниками.

Увидев приближающуюся высокую женщину с серебристыми глазами и оттенком света, который он узнал, Торек расплылся в улыбке. Их взгляды на мгновение встретились, и она склонила голову набок; её глаза содержали в себе тот блеск озорства и веселья, который он помнил по её сознанию.

Он невольно заметил, что она была прекрасной видящей с весьма необычной внешностью.

Длинные серебристые волосы спадали ниже плеч, будучи того же цвета, что и её глаза, причем они явно не были крашеными и не обладали тем более насыщенным, грубым серым цветом седины от старости. Она была одета в том же стиле, что и люди вокруг неё — пыльные синие джинсы облегали её худые бёдра, на ногах ковбойские сапоги, чёрно-красная бандана на шее плюс фланелевая рубашка с длинным рукавом. Под фланелью была чёрная майка, позволявшая мельком увидеть изгибы её тела.

Её волосы и рост (на добрых десять сантиметров превышавший самого высокого из её человеческих спутников) подчёркивали её отличия сильнее всего. Даже что-то в её свете резонировало со светами людьми вокруг неё.

Посмотрев на них, на сей раз с помощью aleimi, а не только зрения, Торек осознал, что они особенно яркие по меркам людей. Он улавливал резонанс со здешней землей и более высокую связь, которую он не знал, но она напоминала большую белую птицу.

— Да, — она улыбнулась, подходя к нему и грациозно перебрасывая волосы через одно плечо. — Они здешние попечители. Они, а до них и их предки, тысячами лет охраняли конструкцию над этими землями.

Торек посмотрел через Барьер на высокую структуру, которую она показала своим светом. Как только она сделала это, он осознал, что чувствовал это уже много дней, с тех пор, как они миновали последний город к северу от шоссе.

Он задумчиво кивнул, затем встретился с ней взглядом и поклонился.

— Я Торек, — он точно не знал, как вдруг стал говорить от лица их группы, но Деклан держался позади, как светом, так и телом, так что Торек машинально перенял его роль. Он показал сначала на Деклана. — Это наш командир, Деклан из клана Уришде, который стал зваться Адипан Деклан. Он обучался непосредственно под началом брата Балидора…

Таким же образом он перечислил остальных троих, официально представляя их через их кланы и прежние военные связи.

— …Теперь мы все служим Мосту, — закончил он, вновь переводя взгляд на неё. — И опосредованно Мечу. Брат Балидор теперь с ними, как и брат Врег, который служил армейским генералом в обоих восстаниях видящих под началом Syrimne d’Gaos.

Луриаал кивнула, глянув на своих спутников, после чего вернула взгляд своих серебристых глаз к нему.

Видимо, им не собирались давать такое же официальное представление обо всех их людях, во всяком случае, пока что.

Вместо этого она слегка улыбнулась ему, и её взгляд впервые сделался резче.

— А наши возлюбленные посредники, Мост и Меч. Они всё ещё ходят по этому миру? Когда я прочла её…

Кивок её головы указал вправо, и Торек проследил взглядом.

Он впервые осознал, что Чандрэ лежит возле них на тех же носилках из сосновых веток и коровьей шкуры, которые он видел через мощный бинокль. Она смотрела на него с напряжённым лицом, в тёмно-красных глазах виднелся нескрываемый страх, а её грудь тяжело вздымалась под бронированной рубашкой.

— …Она, похоже, считает, что убила их обоих в Пекине.

Торек перевёл взгляд на Луриаал, нахмурившись.

Он глянул на Деклана и обнаружил, что большой видящий сверлит Чандрэ убийственным взглядом.

— Это правда? — настаивала Луриаал. — Ибо мы не допускаем убийств на этих землях. Если вы пришли сюда по этой причине — отомстить за ваших посредников — нам придётся просить вас уйти. Ибо мы не можем передавать пленников, зная, что они будут убиты; это всё равно, что совершить убийство самим или наблюдать за ним без попыток вмешаться. Вам придётся справиться с вашим горем иным способом.

Деклан повернулся, уставившись на неё и хмуро поджав губы.

Предугадав то, что там назревало, Торек встал между ними и поднял ладонь в жесте мира.

— Мост и Меч живы. Если она намеревалась убить их обоих, то потерпела неудачу.

Он глянул на Чандрэ и с удивлением увидел, что по её лицу и свету пронеслась волна чего-то вроде искреннего облегчения. Она закрыла глаза, прижав ладонь ко лбу и бормоча что-то вроде молитв себе под нос. Хмуро посмотрев на неё ещё пару секунд, он отвел взгляд от ряби в её свете и повернулся к Луриаал.

— …Они оба живы, — повторил он. — Таким образом, мы всё ещё отвечаем перед ними. Они сказали, что хотят, чтобы обеих пленниц доставили живыми.

Торек снова посмотрел на Чандрэ, не сумев сдержаться, когда опять ощутил в ней облегчение. Всё ещё хмурясь, скорее от озадаченности, нежели от чего-то ещё, он посмотрел обратно на Луриаал.

— Однако она совершила грех убийства, — сказал он. — Она убила шестерых наших людей в общей сложности. Пятерых — хладнокровно. Шестая жертва вскоре скончалась от смертельной раны. Она ранила двух других наших братьев. Она также убила множество людей… как минимум двадцать, насколько нам известно. Что бы она ни сказала вам о том, кто она или каковы её мотивы, есть причины остерегаться её.

Луриаал задумчиво кивнула. Взгляд её серебристых глаз тоже скользнул к Чандрэ, помедлив на несколько секунд, после чего она настороженно посмотрела на Деклана, затем обратно на Торека, которого она, похоже, до сих пор признавала как их лидера — или хотя бы как контактное лицо.

— Сестра Чандрэ в настоящий момент под нашей защитой, — сказала Луриаал, и её взгляд не дрогнул. — Она также ранена. Так что хоть мы и ценим вашу заботу, нам кажется, что мы хорошо справляемся с ней и с её безопасностью.

Повернувшись к Деклану, она искусно приподняла бровь, и её серебристые глаза выражали явный посыл, после чего она глянула на Торека.

— Но вы тоже наши гости. И потому мы приглашаем вас поесть с нами, чтобы более детально обсудить эту проблему.

Торек открыл рот, чтобы ответить, но Деклан перебил его, и его голос напоминал рычание.

— Вы предполагаете, что имеете власть над этими персонами? После того, что сказал вам Торек? — видящий из Адипана наградил её гневным взглядом, затем снова посмотрел на Чандрэ. — Даже после того, как мы сказали, кто мы? И перед кем мы отвечаем?

Если Луриаал смутило поведение Деклана или угроза, прозвучавшая в его словах, это не отразилось на её лице. Её серебристые глаза оставались прозорливыми, пока она оценивала его.

— Я слышала, как брат Торек сказал, что Мост и Меч хотят, чтобы эти пленники вернулись к ним живыми, — спокойно ответила она. Посмотрев на Торека, она мотнула головой, указывая своим острым подбородком на Деклана. — У этого в свете желание убивать. Я понимаю, что потеря друзей и любовников может быть болезненной. Я вам сочувствую. Всем вам. Но мы не можем такого допустить.

Она посмотрела на остальных, бегло задержавшись на Джаксе, затем снова на Деклане. Её взгляд сместился к Тореку, тон голоса стал резким.

— Если вы не можете его контролировать, это придётся сделать нам.

Джакс с неверием фыркнул, но Торек бросил на него предостерегающий взгляд, во второй раз подняв руку между Луриаал и Декланом.

— Мы пока что готовы слушать, — сказал Торек, посмотрев на Луриаал. — Мы верим, что вы готовы сделать то же самое. И что вы будете открыты для обсуждения деталей с Мостом и Мечом лично, если они прибудут сюда.

После его слов воцарилось молчание.

На сей раз Луриаал слегка нахмурилась, глянув на своих человеческих спутников. Торек впервые осознал, какими они были тихими, не только из-за молчания, но и в их сознаниях, которые были неподвижными как озеро в безветренную погоду. Их глаза также оставались неподвижными и проницательными на протяжении всего разговора.

Они даже не егозили, как обычно делали люди.

— Нас это устроит, — сказала Луриаал, когда пауза завершилась. Возможно, тем временем мы поможем наладить диалог между сестрой Чандрэ и вашей командой здесь. Думаю, мне стоит поделиться с вами несколькими вещами, которые я нашла, пока прощупывала разум сестры Чандрэ. Вещи, о которых вам захочется расспросить её поподробнее.

Торек переглянулся с Декланом, затем с Калги, ещё одной бывшей видящей из Адипана.

Калги слегка нахмурилась, и её светло-янтарные глаза на мгновение метнулись к Деклану, словно пытаясь оценить его психическое состояние, не читая его откровенно. Очевидно, она тоже беспокоилась, что он может сделать нечто поспешное в отношении сестры Чандрэ.

Однако лицо Деклана вновь было лишено выражения. Похоже, его выучка Адипана полностью включилась в работу.

Но глядя на него, Торек задавался вопросами.

Он услышал скрытый подтекст в словах Луриаал про потерю друзей и любовников.

Неужели после рейда Чандрэ Деклан потерял больше, чем говорил?

Вытолкнув мысль из головы, Торек показал уважительный жест Луриаал, поклонившись и её человеческим спутникам, которые продолжали стоять с такими же каменными лицами.

— Как скажешь, сестра, — пробормотал он. — Подозреваю, мы все готовы к еде и дружелюбному разговору после того, через что все мы прошли за последние дни.

Слегка улыбнувшись ему, Луриаал повернулась, жестом показывая следовать за ней.

Она беззвучно пошла к их основному лагерю.

Торек глянул на людей, которые стояли по обе стороны от дыры, которую Луриаал оставила в их рядах.

Люди не двинулись, чтобы пойти за ней. Выражения их лиц не изменились.

Они просто стояли там, опираясь винтовками на землю.

Когда Торек пошел за видящей с серебристыми глазами к костру, проходя между этих безмолвных людей, они продолжали стоять там и следить за ним взглядом. Они также наблюдали за другими членами группы Торека, пока четыре видящих шагали за ним. Люди не улыбались и не хмурились, но, похоже, всё равно оценивали их.

И ни разу Торек не почувствовал ни единой мысли в тишине их сознаний.

Снова гадая, что здесь происходит, и кем им приходилась видящая с серебристыми глазами, и какое сообщество они создали в почти пустой пустыне, Торек перевёл взгляд на удаляющуюся фигуру грациозной и стройной женщины-видящей.

Он лишь раз обернулся через плечо, когда два человека подняли носилки из сосновых веток и коровьей шкуры, чтобы отнести Чандрэ обратно в лагерь.

Глава 15. Семейный ужин

Я забыла, что пообещала своему отцу, что мы поужинаем с ним и моей матерью.

Я забыла, как Уйе рассказывал мне, что у Кали было видение, которое она хотела мне показать.

Я забыла, хотя Уйе сказал, что это нечто важное, и им обоим казалось, что нам стоит это знать. Я понятия не имела, поделилась ли Кали этим видением с кем-то другим — с Балидором, Тарси, Юми или кем-то ещё из команды разведки или Совета.

Я знала, что забыла даже сказать Ревику.

На деле же, как ни посмотри, я их практически продинамила их.

Нам оставался примерно день пути до Стамбула, когда Уйе, должно быть, утратил всякую надежду на то, что я свяжусь с ним и сдержу слово.

Он послал сигнал в мою гарнитуру, спросив, можем ли мы договориться на сегодняшний вечер.

Пять дней прошло после нашего разговора на палубе авианосца.

Я тут же почувствовала себя ужасно. Я намеревалась встретиться с отцом тем же вечером, а вместо этого увязла во всём происходящем между мной и Ревиком. Я погрязла в проблемах с Миферами, с командой Локи, со спутниковыми трансляциями Данте. Я погрязла в ситуации с Касс и Балидором, с Декланом и Тореком в Нью-Мехико.

Я позволила пройти почти неделе, не сказав ни слова своим родителям.

Конечно, моя концентрация в эти дни была не лучшей.

Даже если не брать в расчёт Ревика, мне до сих пор тяжело было принять ситуацию с Касс и Балидором.

Я знала, что это наверняка должно быть в самом низу списка моих приоритетов, но почему-то это продолжало подниматься наверх. Ревик поднял данную тему с руководящей командой, и я попыталась подойти к этому рационально… но я не уверена, помогало ли моё присутствие или только мешало. С обеих сторон раздалось немало криков прежде, чем я получила от Балидора полную историю о том, как это случилось, и что на самом деле происходило между ним и Касс.

Ревик был на удивление спокойным на протяжении всего этого.

Пусть в прошлом это он впадал в убийственную ярость от упоминания Касс, но сейчас он казался почти безразличным.

У меня определённо не сложилось впечатления, что он простил Касс за содеянное.

Скорее, было такое чувство, будто сейчас она просто не была для него приоритетом.

Честно говоря, казалось, будто она мертва для него до тех пор, пока она не представляла активной угрозы для меня или Лили. Большинство его вопросов Балидору касалось рисков для безопасности. Он хотел знать, почему Балидор уверен, что им не манипулируют. Он хотел детальных фактов о развитии их отношений и любых отклонений от протоколов безопасности, которые он совершил ради неё. Он настоял на Барьерных проверках света Балидора, проведённых каждым из наших разведчиков с высокими рангами, включая Врега, Юми, Тарси, Кали, Даледжема, самого Ревика, Варлана, меня.

Он хотел получить заверения, что Балидор не делится информацией намеренно или ненамеренно и не даёт своей «девушке» какой-либо доступ к нашим конструкциям.

Мой подход был куда менее рациональным.

Честно говоря, главным образом мне хотелось врезать Балидору по лицу.

Даже практичный подход Ревика ко всей ситуации разъярял меня.

Несколько минут я по сути просто орала на Балидора, а потом позволила остальным вести беседу. Было очевидно, что я не добавляла ничего продуктивного, и я слишком сильно злилась, так что вообще не позволяла себе говорить что-либо.

Остаток своего времени в той комнате я смотрела на свет Балидора.

Надо отдать ему должное, Балидор полностью открылся, когда почувствовал, что я сканирую его, и дал мне разрешение увидеть всё, что я хотела. Конечно, это при условии, что я вообще узнала бы, если бы он что-то скрывал; Балидор по-прежнему был разведчиком с самым высоким рангом среди нас, если не считать Тарси… и, может, Варлана.

И всё же я почувствовала больше, чем хотела почувствовать.

Балидор считал, что он влюблён в неё.

Более того, он был убеждён, что Касс влюблена в него.

Он был убеждён, что она изменилась, что он «залечил» урон, нанесённый её свету… хотя признавал, что у неё до сих пор оставались шрамы, и от травмы, и от чувства вины.

Я с максимальным терпением и непредвзятостью слушала, как он объясняет Совету и нашей руководящей команде, как он работал с ней почти так же, как я работала с Ревиком в том резервуаре в горах. Прикусив губу, я ничего не говорила, пока он объяснял, как нашёл корень травм, которые Менлим использовал, чтобы сломать её разум, и как он работал с Касс, чтобы залечить их.

Он объяснил, что сексуальная и эмоциональная часть отношений появились по чистой «случайности», но по его свету я чувствовала, что это не совсем правда, что бы он ни говорил себе.

Он хотел её.

Он хотел её ещё в Сиртауне.

Более того, между ними имелась своего рода предварительная связь света, и это не могло появиться «случайно».

Такая связь требовала намерения.

Неудивительно, но Касс также оказалась настоящей причиной, по которой Балидор и Ярли расстались.

Ярли чувствовала в нём это желание. Она всё сильнее злилась из-за того, что Балидор упорно продолжал попытки помочь Касс и не передавал эту работу кому-то другому. Услышав, как Ярли говорит об этом сейчас, я многое поняла, в том числе и некоторые частично подслушанные ссоры, свидетелем которых я нечаянно становилась до того, как они с Балидором расстались.

Для галочки, тут я целиком и полностью была на стороне Ярли.

В любом случае, для Касс это едва ли в новинку.

Начиная со школьных интрижек и заканчивая взрослыми браками и помолвками, в Сан-Франциско она практически славилась тем, что рушила отношения. Этичное уважение к отношениям едва ли попало бы в список, если бы меня попросили перечислить сильные стороны Касс.

Что касается самого Балидора… gaos.

Я не могла поверить. Я правда не могла в это поверить, бл*дь.

Во-первых, я не могла поверить, что он может быть настолько глупым.

Я даже не могла поговорить об этом с Ревиком. Я не могла выразить свои мысли достаточно связно, чтобы выговориться по этому поводу.

Более того, всё это воспринималось как личный удар по мне.

Балидор был тем, на кого я полагалась во всех тяготах. Он был рядом во время всего этого бардака с Ревиком-Сайримном, даже когда Ревик сидел в резервуаре, хотя Балидор в некотором роде был против этого процесса. Он гениально спланировал нашу атаку на Тень в Аргентине. Это он помог Ревику, когда тот был один в Сан-Франциско.

Всё это время он оберегал мою дочь. Он защищал Тарси и Джона. Он проводил операции, управлял командой разведки, предоставлял надёжные и практичные советы.

Балидор был надёжным, бл*дь.

Именно он должен был быть лучшим из всех нас.

Балидор не терпел компромисса в моральных или этических вопросах. До всего этого я бы сказала, что у Балидора больше чести, чем у всех, кого я знала в этой жизни — может, за исключением Джона.

Может, даже больше, чем у Джона.

А теперь мне казалось, будто я его вообще не знаю.

Мне казалось, что я ни в чём не могу на него рассчитывать. Мне казалось, что он всего лишь очередной тупой придурок, который повёлся на манипуляции Касс; ещё один парень, который поставил свой член превыше мозга, превыше своих принципов, превыше всего, что ему было дорого.

Я чувствовала себя обманутой.

Я ловила себя на том, что ставлю под сомнение всё, что он говорил мне на протяжении последнего года.

Ситуация с ним и Касс продолжалась месяцами. Это началось до операции в Дубае. Это началось до того, как Ревик уехал, чтобы внедриться в ряды людей Тени. Это продолжалось всё то время, что я проводила операцию с Даледжемом. По словам Балидора, они начали заниматься сексом примерно с Рождества. Тогда мы ещё даже не добрались до Таиланда, а значит, он «встречался» с Касс, когда у нас была та связующая сессия в Бангкоке.

Он привнёс туда Касс, прямо или косвенно.

Уже из-за этого я чувствовала себя преданной.

Балидор прекрасно знал, что она со мной сделала. Он был там, в Сан-Франциско… может, не в момент, когда они впервые нашли меня, но он видел все последствия. Он видел, в каком состоянии она меня бросила, и как в последующие месяцы я была едва жива. Он видел, что это сделало с Ревиком.

Он знал, что она вырезала из меня нашего ребёнка.

Он знал, что она забрала всё у меня и у Ревика.

Как мог один из моих самых близких друзей влюбиться в ту, которую сотворила со мной такое?

В итоге я встала и ушла.

Я почувствовала, как отреагировал Балидор. Я почувствовала, как другие за столом тоже отреагировали. Только Ревик, похоже, не удивился, когда увидел, что я покинула своё кресло и вышла за дверь.

Я не могла заставить себя успокоить их или хотя бы придумать отговорку. Может, всё то, что происходило между мной и Ревиком, не помогало. Может, моя беременность не помогала. Может, в тот момент я была недостаточно стабильна, чтобы смотреть на вещи ясно. Может, утрата приглушающего воздействия конструкции Дренгов делала меня более эмоциональной, чем обычно.

Я даже не была уверена, что злюсь. Я вернулась в каюту Ревика и плакала. Я ненавидела её и плакала, и в глубине души обдумывала идею открытой конфронтации с ней.

Этого я тоже не сделала.

Я также не сумела с тех пор остаться наедине с Балидором.

Когда в ту ночь Ревик вернулся в свою каюту и нашёл меня там, он дал мне знать, что команды охраны и разведки проведут тщательную оценку aleimi их обоих. Он сказал, что они уже начали, и что он приказал докладывать обо всех находках непосредственно ему. Он сказал, что будет делиться всем с Советом.

Он заверил меня, что разберётся со всем, и мне никак не нужно участвовать.

Похоже, он понимал, что я не хочу говорить об этом подробнее.

Наблюдая за мной чуть более пытливо, чем обычно, он стоял у кровати и снимал всю одежду, вешая её на стул. Закончив, он поддел мой свет, чтобы я сделала то же самое.

Когда он забрался под одеяло со мной, мы вернулись к работе над нашим личным проектом. Мы всё ещё смотрели его воспоминания, ещё не добравшись до момента, когда мы действительно встретились в реальной жизни, так что мы до сих пор были погружены в его свет.

Эти сессии также становились более напряжёнными.

Вопреки тому, что я много раз просила его прямым текстом, в том числе и в ту ночь, мы по-прежнему не занимались сексом.

К тому времени я чувствовала, что он этого хотел.

Я также чувствовала его решительный настрой подождать до тех пор, пока наши света не станут более открытыми.

Я знала, о чём он беспокоился на самом деле. Он ожидал, что мы оба слетим с катушек, когда доберёмся до меня и Даледжема, а также до него и тех наложниц в Пекине. Старые моменты были достаточно плохими, но всё станет в миллион раз хуже, как только мы будем иметь дело со свежими отпечатками в свете друг друга и с проблемами, которые были более актуальными для нас сейчас.

Я уже с трудом справлялась со многим, что он мне показывал.

Мы подбирались к моменту моего первого воспоминания о нём. Мы подходили к той точке, где, как мне казалось, наши хронологии впервые по-настоящему пересеклись.

Я постаралась вытолкнуть всё это из мыслей, пока помогала Тензи накрыть на стол для ужина с моими родителями.

Мы находились в дальней части палубы у левого борта, недалеко от входа в контрольную вышку и на нижние уровни корабля. В каюте Ревика не было достаточно места, да и погода сегодня была хорошая. Бонусом стало то, что этим вечером должен был быть красивый закат, так что я предложила Ревику поужинать здесь и побыть несколько часов на свежем воздухе.

Я понятия не имела, что они готовили для нас внизу из еды.

Тензи предложил позаботиться обо всём этом — подозреваю, по просьбе моей матери. Я заметила, что у неё имелась та же особенность, что и у Лили — вить верёвки из других видящих, когда ей это было нужно.

Или так, или я в принципе была настроена с какой-то горечью в адрес всех женщин.

У Касс тоже имелась такая особенность.

Выбросив из головы лицо моей бывшей лучшей подруги, я стиснула зубы, изо всех сил стараясь держать мысли пустыми, пока раскладывала столовые приборы и расставляла бокалы.

Нам потребовалось всего несколько минут.

Тензи налил мне бокал вина — вероятно, потому что я его нервировала, но он был слишком вежлив, чтобы сказать об этом. По его настоянию я села на мягкое палубное кресло и стала ждать появления остальных. Вскоре он ушел проверить, что там с едой, и я повернула кресло, чтобы закинуть ноги на перила палубы и смотреть, как солнце опускается по небу.

Я даже по какой-то причине постаралась приодеться, пусть и в повседневном стиле.

У меня не было большого ассортимента одежды, но я выбрала длинную чёрную юбку с разрезами по бокам и тёмно-зелёный топ с бусинами, которые появились у меня после нашей последней вылазки за одеждой в Нью-Дели, случившейся как будто несколько лет назад. Туфли на высоких каблуках обвивали мои лодыжки ремешками, а волосы были по большей части убраны в прическу.

Опять-таки, я не могла сказать, почему так утруждалась.

Учитывая ситуацию в нашей группе в последние несколько месяцев, я подозревала, что никто бы и бровью не повёл, если бы я явилась в драных армейских штанах и бронированной рубашке.

Может, влияние родителей вбито в меня сильнее, чем я осознавала.

А может, нервозность Ревика во всём, что касалось моих биологических родителей, начинала сказываться и на мне.

В любом случае, я пришла почти на сорок минут раньше, так что не ожидала, что кто-то появится на палубе прямо сейчас. Я потягивала вино, налитое для меня Тензи, и смотрела, как небо начинает менять цвета — золотистые узоры мерцали над волнами, пока корабль плыл на север.

Я изо всех сил старалась очистить свой разум и сосредоточиться на настоящем моменте. Я сфокусировалась на дыхании, на вдохах и выдохах, следя за ритмом волн и корабля….

И тут голос заставил меня резко повернуть голову, едва не расплескав вино.

— Мы пришли слишком рано, дочь? — осторожно спросила Кали.

Я убрала ноги с перил, чувствуя, что краснею.

Глядя, как она стоит там в элегантной зелёной юбке и свободной белой рубашке в крестьянском стиле, я осознала, что меня омывает волной противоречивых чувств.

С момента нашей первой встречи я вовсе не старалась быть вежливой с моей биологической матерью. Возможно, впервые я восприняла её как мою мать, а не как какую-то незнакомую религиозную фанатичку, которая бесчувственно оставила меня под мостом, когда я была ещё ребёнком.

Может, дело во всех тех вещах, что Даледжем рассказывал мне о ней.

Может, просто в последние дни я на многое смотрела иначе.

Как бы там ни было, я поймала себя на том, что не знаю, как вести себя с ней.

Поднявшись на ноги, я постаралась нормально улыбнуться.

— Всё нормально, — сказала я. — Я тоже пришла рано. Хотите что-то выпить? Я могу поручить Тензи или кому-то ещё принести что-нибудь.

Она улыбнулась в ответ.

Облегчение и надежда в её улыбке и свете заставили меня слегка вздрогнуть.

Очевидно, она тоже не знала точно, чего от меня ожидать.

— Было бы здорово, — сказала она достаточно тёплым тоном, чтобы вызвать очередной укол чувства вины в моём свете. — Я буду то же, что пьёшь ты, если можно.

Я кивнула и натянуто улыбнулась, затем взглянула на Уйе, который смотрел за борт на закат, скорее всего, давая нам с Кали эти несколько секунд для обмена репликами. Он был одет в схожем с Кали стиле — новые с виду джинсы и рубашка с воротником. Я заметила, что они оба надели сандалии.

Забавно, но глядя на них, я могла думать лишь о том, как они походили на жителей Калифорнии. Легко было представить, как они сливались с местным населением в горах Санта-Круз.

Взгляд Уйе скользнул ко мне в то же мгновение, когда он почувствовал, что я смотрю на него. Услышав вопрос про напитки, он глянул на мой стакан и поджал губы.

— Я предпочел бы что-нибудь покрепче, если есть, — сказал он.

— У них есть бурбон, — предложила я. — Мой муж пьёт его, так что у них обычно имеются запасы. Наверняка есть также водка и текила, поскольку это предпочтения Врега и нескольких Повстанцев. У нас обычно мало рома и более сладких видов алкоголя…

— Бурбон подойдёт. Безо льда.

Я кивнула, невольно слегка улыбнувшись.

Подняв свою гарнитуру, оставленную на столе, я попросила Тензи принести напитки и прихватить третью порцию для Ревика. Отключив гарнитуру, я снова улыбнулась своим родителям.

— Ревик на пути сюда, — объяснила я, всё ещё почему-то подавляя нервозность. — Он сказал, что придёт более-менее в назначенное время. Он заканчивает кое-какую работу по безопасности с Адипаном Балидором.

Должно быть, что-то проскользнуло в моём свете, когда я это сказала.

Или они уже слышали последние сплетни об Адипане Балидоре и его новой возлюбленной, Кассандре Джайнкул.

В любом случае, я заметила, как моя мать вздрогнула и глянула на Уйе, который на мгновение поджал губы. Затем я видела, как Кали поколебалась, почти как будто подумывала спросить меня об этом, но не знала, как.

Похоже, через несколько секунд она передумала — то ли из-за чего-то, что чувствовала в моём свете, то ли просто из-за здравого смысла.

В любом случае, её взгляд скользнул к закату.

— Здесь так красиво, — сказала она.

Выдохнув, я подошла к перилам и сжала их обеими руками.

Воцарилась тишина, пока мы втроём смотрели, как солнце постепенно опускается к тёмно-синей воде.

— Я сожалею, — сказала я, поворачиваясь и глядя сначала на Уйе, затем на Кали. — Мне стоило связаться с вами обоими ещё несколько дней назад. Просто времена какие-то безумные. И я была сама не своя…

Уйе поднял руку, открыв рот, чтобы заговорить, но Кали вмешалась первая.

— Всё нормально, дочь. Мы целиком и полностью понимаем, — её глаза заблестели, после чего она улыбнулась. — Большое спасибо, что нашла для нас время.

Глядя на них, я чувствовала, как та боль в моей груди усиливается в разы.

Я ощущала себя самой чёрствой и бесчувственной дочерью в мире.

Gaos… Я чувствовала себя ужасным человеком.

От мысли о Лили стало только хуже. Представив, что мне придется умолять Лили о встрече, когда она будет в моём возрасте, что Лили будет ненавидеть меня за то, что я сделала с Касс, или за миллион других неправильных поступков, которые я уже совершила за её короткую жизнь, я ощутила тошноту в нутре.

Осознав, что на мои глаза навернулись слёзы, я смущённо смахнула их, затем жестом показала им садиться, поначалу не в силах заговорить.

Я села после них.

Воцарилось очередное молчание, пока мы все смотрели или на стол, или на наши руки на столе, или на садящееся солнце. Я попыталась вспомнить, почему они хотели поужинать, старалась помнить о цели нашей встречи, но это было непросто.

Я хотела спросить Кали о видениях, но не знала, как это сделать.

Балидор сказал мне, что видения Кали были болезненными, и теперь этот факт тоже маячил в моей голове вместе с сильным чувством вины, хотя в этот раз я даже не знала, за что виню себя. Я гадала, почему видения как будто не вредили Фиграну.

— Для каждого из нас это по-разному, — тихо сказала Кали.

Я подняла голову.

Когда наши взгляды встретились, я увидела в её глазах слёзы, выступившие заметнее, чем раньше. Я импульсивно потянулась через стол и сжала её ладонь. Она стиснула мою руку в ответ, и её миниатюрные пальцы были на удивление сильными. Она сжала мою руку так сильно, что это причинило боль.

— Прости, — сказала она, издав отрывистый смешок и ослабив хватку.

Я всё ещё пыталась придумать, что сказать, когда движение позади них привлекло моё внимание к лестничному пролёту, который вёл под палубу. Там появился силуэт.

Это оказался не Тензи, как я ожидала.

Это был Ревик.

Он тоже приоделся, что, возможно, не должно было меня удивлять, но заставило уставиться на него на несколько секунд. Он надел тёмный костюм без галстука, его длинные волосы опускались уже ниже ушей, но явно были расчесаны и слегка уложены назад с помощью какого-то средства. Это придавало ему почти сходство с моделью-манекенщиком, и этого оказалось достаточно, чтобы я пялилась на него.

Он подошёл прямиком ко мне, улыбаясь.

Коротко и вежливо поклонившись каждому из моих родителей, он наклонился и поцеловал меня в щёку, после чего занял своё место. Честно говоря, думаю, я ещё никогда не испытывала такое облегчение от его появления, даже если не считать того, как хорошо он выглядел… и пах теперь, когда он оказался ближе. Что-то в его присутствии позволило каждой напряжённой мышце в моём теле расслабиться.

Ревик с улыбкой глянул на мой бокал вина.

— То есть, выпивка полагается только тебе? Это… удобно.

Я пихнула его в руку, невольно улыбнувшись.

— Ваши напитки сейчас принесут. Не волнуйся.

Наклонившись поближе, Ревик снова поцеловал меня. Я почувствовала, что он собирался поцеловать меня в третий раз, но потом опомнился и откинулся на спинку кресла, слегка покраснев и словно сообразив, что слишком много целует меня перед моими родителями.

Уйе заговорил первым.

— Как всё прошло? — спросил он. — С Адипаном Балидором?

Ревик поколебался, бросив на меня взгляд.

Я послала в ответ лёгкий импульс, давая ему знать, что всё хорошо, и я не против, чтобы они обсудили это, и он мог говорить Уйе и Кали всё, что захочет.

Ревик посмотрел обратно на Уйе.

— Мы не нашли ничего, что связывало бы брата Балидора с Дренгами… или с Тенью, — глянув на дверь (возможно, убеждаясь, что нас не подслушивают), он посмотрел на Уйе, и его глаза сделались серьёзными. — Свет Касс действительно другой. Я имею в виду, по сравнению с тем временем, когда она действовала как Война. Я почувствовал эту разницу. И все члены Совета тоже, причём некоторые из них обучались у Тарси или работали под её началом в Адипане. Варлан также чувствует эту разницу. Они сейчас оценивают её и пытаются понять, что это значит.

Бегло покосившись на меня, он посмотрел обратно на моего отца.

— У Касс и Балидора развилась предварительная связь, что и было замечено в ходе первичных допросов Балидора. Куда большей проблемой является скрытность брата Балидора… и тот факт, что он намеренно скрывал связь. Это было бы проблемой при любых обстоятельствах, учитывая законы Адипана и его обязательства как члена Совета. Учитывая риски, с которыми мы имеем дело, многие в Совете посчитали, что этому нет оправдания, и восприняли это как основание рассматривать его в качестве возможного вражеского агента, хоть добровольного, хоть нет.

— Не может быть, чтобы он оказался очередным шпионом, — сказала Кали, слегка нахмурившись.

Она произнесла это не как вопрос, но я слышала неверие в её голосе.

Ревик склонил голову набок в уклончивом жесте, но не ответил словами, и его взгляд скользнул к двери, которая вела в корабль.

На сей раз дверной проём не пустовал. Я проследила за его взглядом и увидела Тензи, приближавшегося к нам с Ситой и Ванай; все трое несли нагруженные подносы.

Никто из нас не произносил ни слова, пока они расставляли бокалы с водой и алкоголем, затем корзинку с хлебом, тарелочки с маслом и джемом. Далее появилась миска с овощами на пару, блюдо из каких-то злаков с орехами, медом и сушёными фруктами. В третьей миске был тайский салат с сырой рыбой и крабами, рядом с ним оказалась полная миска черники и клубники. Последней они поставили тарелку с нарезанным манго, миску клейкого риса и небольшой кувшинчик сладкого кокосового соуса.

Глядя на всё это, я осознала, что это лишь «закуски».

Я знала, что у нас имелось в запасах, и они наверняка давали нам слишком много.

— Мы скоро окажемся на суше, Высокочтимый Мост, — сказала Сита, улыбнувшись и погладив мои волосы рукой с кольцами. — Нам лучше всего использовать скоропортящуюся еду.

Кивнув, я улыбнулась ей в ответ.

Я не хотела показаться неблагодарной, и если честно, их заботливость трогала меня.

Большинство видящих обращались со мной деликатно (и это ещё мягко говоря) после моего возвращения из Пекина. Я заметила, что с Ревиком они тоже были мягкими.

Они также давали нам много личного пространства — и индивидуально, и вместе как паре.

Когда трое видящих с подносами ушли, Ревик на мгновение всмотрелся в моё лицо, погладив моё бёдро поверх длинной юбки под столом.

Его взгляд вернулся к Уйе и Кали, но он не отпустил мою ногу.

— Никто и не верит, что Балидор когда-либо стал бы добровольным шпионом, — сказал он, продолжая их предыдущий разговор. — Мы вынуждены оценить вероятность того, что Касс манипулировала его светом. Она посредница… и одна из Четвёрки. Но в данный момент мы не нашли подтверждений этому. Как я и сказал, её свет явно изменился, и в такой манере, которую она, по моему мнению, не смогла бы симулировать. Конечно, она во многом опирается на свет Балидора, поскольку некоторые её структуры повреждены Менлимом и Дренгами так же, как это было у меня и Лили.

Ревик бросил на меня очередной настороженный взгляд, после чего его глаза вернулись к Кали.

— Но некоторые в его команде не на шутку разозлились на него. И Совет посчитал, что это заслуживает наказания. Некоторые поговаривают, что его надо снять с должности Главы Адипана. Он уже потерял своё место в Совете.

Я вздрогнула, потрясённо глянув на Ревика.

Они вышвырнули Балидора из Совета?

Признаюсь, это немного шокировало меня.

Пальцы Ревика ободряюще массировали мою ногу, пока он продолжал спокойным тоном.

— У него были сообщники, — добавил он, обращаясь к Кали и Уйе. — В его команде были те, кто знал о связывании и регулярно работал на станции охраны по приказу Балидора, чтобы помочь ему держать всё в тайне. Гаренд. Мэйгар. Порэш. Юми подозревала, что что-то происходит, но похоже, её подозрения были относительно недавними, и она пыталась решить, что с этим делать, как только начала улавливать признаки романа. В настоящее время решается, какое наказание будет уместным для тех, кто непосредственно помогал ему.

От этого я тоже нахмурилась, глядя на стол.

Мне не нравилась идея о том, что Мэйгара накажут.

Подозреваю, что Ревику это тоже не нравилось, но его голос не изменился, когда он назвал его имя вместе с остальными.

Вздохнув, Ревик откинулся на спинку кресла, всё ещё поглаживая мою ногу, затем взял свой бокал и сделал глоток.

— Честно говоря, наказание чисто символическое, — добавил он, поставив бокал. — Мы не можем позволить себе отстранить Балидора от работы. Если только не найдём реальное подтверждение тому, что он как-то скомпрометирован. Основным фокусом будет оценка и очищение его света. Поскольку сеть разрушена, мы даже не можем понять, могут ли люди Дренгов получать информацию от тех, кем они манипулировали ранее.

— А что насчёт Кассандры Джайнкул? — сдержанно спросила Кали, тоже бросив на меня осторожный взгляд. — Что будет с ней? Или её статус останется прежним?

Ревик выдохнул, глянув на меня.

Подтянув меня ближе к себе за ногу, он продолжил поглаживать моё бедро, согревая своим светом.

— Ведутся разговоры о том, чтобы выпустить её и Фиграна из резервуара, — признался Ревик.

Почувствовав, что я застыла, он глянул на меня, затем сделал грациозный жест одной рукой.

— Во-первых, это делается для того, чтобы оценить их свет и посмотреть, как они будут вести себя теперь, когда сеть обрушена. Во-вторых, мы подумали, что можно использовать их, чтобы определить, есть ли здесь присутствие Дренгов, с которыми они могут связаться. В-третьих…

Он снова покосился на меня, глотнув бурбона.

— …Мы скоро высадимся на сушу. Будет лучше, если нам не придётся тащить с собой резервуары, и можно будет послать их в Соединённые Штаты. Если Дренги теперь не имеют доступа к их свету, тогда им будет безопаснее путешествовать с нами.

Уйе посмотрел на меня, и его голубые глаза пронизывали насквозь. Затем он взглянул на Ревика.

— Ты имеешь в виду, с тобой и Элисон? — уточнил он.

— Это ещё не решено, — сказал Ревик, по-прежнему поглаживая меня по ноге. — Это будет решение Высокочтимого Моста. Но да, — признался он. — Мы обсуждали это. Есть вероятность, что воссоединение Четвёрки на длительный период времени может помочь восстановить свет и Касс, и Фиграна… а также Лили и остальных, на кого негативно повлияли Дренги.

Я продолжала напрягаться, и Ревик послал тепло в моё сердце.

— …В Мифах, — добавил Ревик, наверняка ради меня. — Мост не может выполнить свою миссию здесь без трёх других членов Четвёрки. Раньше мы исходили из предположения, что у нас нет выбора, и надо попытаться. Теперь у нас имеется потенциальный вариант действовать дальше всей Четвёркой. При условии, что Балидор прав, и свет Касс действительно изменился.

Краем глаза я заметила, что он снова взглянул на меня.

Я чувствовала, что он нежно притягивает мой свет, пытаясь сделать так, чтобы я расслабилась, доверилась ему. Я чувствовала, как он заверяет меня, что они ничего не сделают без моего одобрения, то есть, пока я сама не посмотрю на Фиграна и Касс.

Я также знала, почему он говорит это тут, где я с меньшей вероятностью отреагирую остро, учитывая, что здесь присутствуют оба моих биологических родителя.

— В любом случае, — Ревик отпустил мою ногу и подался вперёд, чтобы положить себе на тарелку немного злаковой смеси, несколько ломтиков манго, несколько ложек клейкого риса и маленькую лужицу кокосового соуса. — Я бы хотел подождать до встречи с Тарси, и только потом что-либо рекомендовать Высокочтимому Мосту.

Выдохнув, я кивнула в основном про себя.

Хорошо всё обыграл, муженёк.

Я подождала, пока Кали и Уйе наполнят свои тарелки, затем зачерпнула себе клубники и черники, добавила смеси злаков и орехов и немного овощей на пару.

Откинувшись на спинку кресла, я стала тыкать в каждую из кучек вилкой, слушая, как Уйе спрашивает у Ревика, насколько Миферы преуспели с перенаправлением своей численности к карантинным городам в Дубае, Сингапуре и Нью-Дели.

Я чувствовала, что моя мать, Кали, наблюдает за мной, пока они говорили.

После небольшой паузы она заговорила в моём сознании.

«Хочешь, я поговорю с Касс вместо тебя? — робко послала она. — От твоего лица, имею в виду? Ты можешь подсказывать мне вопросы. Ты всё равно сможешь читать её из будки охраны, но тебе не придётся разговаривать с ней лицом к лицу».

Я посмотрела на неё.

В её зелёных глазах стояло беспокойство. Глядя на неё и думая на Касс, я ощутила боль в груди. На мгновение я лишилась возможности дышать.

Она импульсивно потянулась к моей руке и сжала мои пальцы.

«Прости, — послала она тише. — Я могу чем-то помочь?»

Подумав, я медленно покачала головой.

«В конечном счёте мне придется встретиться с ней лицом к лицу», — просто сказала я.

Когда Кали не ответила, я покачала головой, продолжая раздумывать, затем во второй раз взглянула на неё и сильнее открыла своё сердце.

«Думаю, я убедила себя, что мне не придётся иметь с ней дело, — призналась я, вилкой играя с ягодками. — Во всяком случае, не в такой манере, где она по-настоящему будет собой. Ну то есть, где бы я видела, что сама Касс делала все те вещи со мной».

Подавив очередной прилив эмоций и пытаясь найти слова, я покачала головой. Однако казалось важным выразить это, сказать правильно.

«Не в такой манере, где бы… ну, знаешь…»

«Не в такой манере, где это причинило бы боль, — мягко закончила Кали. — Я понимаю, дочь. Правда».

Я посмотрела на неё, кивнув и испытав странное облегчение, потому что почувствовала, что она действительно понимает.

«Думаю, я боюсь вновь впустить её, — призналась я, мельком глянув на Ревика, после чего снова посмотрела на Кали. — Я боюсь, что какая-то часть меня просто хочет сказать, что на самом деле это была не она, что она не делала все эти вещи со мной. Что всё может быть по-прежнему. Но я не вижу, как это может быть возможно, и тогда я просто хочу держать её подальше от себя. Я хочу держать её подальше от Ревика, от меня, от Лили и Мэйгара, от Джона и Врега… от любой дорогой мне части моей жизни».

Кали снова сжала мою ладонь, кивнув.

Я чувствовала, что она тронута тем, что я рассказываю ей эти вещи.

Подумав об этом, я подняла взгляд и увидела, что её глаза слишком блестят.

Она натянуто улыбнулась, вытирая слёзы.

«Как дела у вас с Ревиком? — послала она потом, может, почувствовав, что я отчаянно хотела сменить тему. — Он сказал Уйе, что вы просматриваете воспоминания?»

Я кивнула, слегка расслабившись.

Затем, переключив разум на её вопрос, я нахмурилась.

«Это тяжело», — призналась я, подумав о прошлой ночи.

Я толкнула его (скорее из-за смущения, нежели из-за чего-то другого) за то, что он смотрел, как мы с Джейденом занимаемся сексом, пока он меня охранял. Он наблюдал за нами вместе и дрочил, хоть и злился на меня, и в целом ревновал из-за того, что я с Джейденом. Он сказал, что именно тогда впервые осознал, что его чувства ко мне становятся более запутанными.

Тогда же Вэш начал предостерегать его, чтобы он не забывал о своей миссии в отношении меня.

Ещё сильнее сбивало с толку то, что Ревик показывал мне воспоминания о нас с Джейденом, которых я сама не помнила. Сессия прервалась, когда Врег вызвал нас наверх, чтобы посмотреть на прямую трансляцию того, как Миферы вторгаются в Дубай, так что я до сих пор не знала, почему у Ревика есть воспоминания обо мне и Джейдене, которых нет у меня.

По словам Ревика, мы с Джейденом впервые встретились на вечеринке в честь Хэллоуина.

Я помнила, как мы познакомились в одном из первых ресторанов, где я работала с Касс — ещё до того, как получила работу в «Счастливом Котике».

Ревик сказал, что после сегодняшнего вечера всё станет понятнее.

Он казался нервничающим, когда говорил это, и потому я тоже нервничала. Что бы он ни собирался показать мне, он явно ожидал, что мне это не понравится.

«Это тяжело, — повторила я, глянув на Кали. — Я многого не знала».

Она сочувственно кивнула, всё ещё держа меня за руку.

«Но я думаю, что он прав, — нерешительно сказала она. — Эта делёжка ближе к тому, что испытывает большинство связанных партнёров».

Я глянула на неё поверх бокала, отпив ещё один глоток вина. «Во время изначального образования связи, имеешь в виду?»

Она кивнула, немного поколебавшись, затем добавила:

«Нетипично иметь столько секретов от партнёра, сколько вам двоим пришлось скрывать друг от друга. Я знаю, что отчасти это наша вина, дочь, — виновато добавила она. — Честно говоря, я не ожидала, что твой муж сохранит наш секрет так долго. Я ожидала, что всё это всплывёт, когда вы образовали связь. Я думала, такое вообще невозможно».

Поколебавшись и всё ещё всматриваясь мне в глаза, она добавила:

«Такие секреты, особенно касающиеся друг друга и прямо влияющие на ваши отношения, не приводят ни к чему хорошему, дочь. Только не для связанной пары. Если секретов слишком много, то доверие, настоящее доверие становится невозможным. А доверие чрезвычайно важно для такой связи».

Я кивнула, слегка хмурясь от этой мысли. «Но разве у вас с Уйе нет своих секретов? Своей жизни? Вы действительно знаете абсолютно всё друг о друге?»

Она тоже нахмурилась, размышляя над этим.

Её глаза постепенно прояснились.

Она покачала головой, сжав мои пальцы.

«У нас есть секреты, — признала она. — У нас есть секреты, которые мы храним друг от друга, личные мысли и воспоминания. Но это не касается наших отношений. Это не касается нашего времени вместе. Ведь это является фокусом вашей делёжки воспоминаниями, разве нет?»

Всё ещё раздумывая и ощущая прилив нервозности, я кивнула.

Обдумав эту нервозность, я вздохнула.

«Наверное, это ощущается чем-то большим, — послала я. — Он видел очень многое из моей жизни. До всего этого, имею в виду. Когда я ещё не знала, кто он, он уже видел практически всё. Вещи, которых никогда не знали даже мои лучшие друзья. Вещи, которых никогда не знали мои родители и брат. У меня такое чувство, будто у меня вообще нет никаких секретов».

«Но ты видишь, что в этом и кроется проблема? — мягко послала она. — В том, что он знал всё это, видел всё это, а ты была не в курсе данного факта. И сейчас ты не делишь эти вещи с ним. Он ничего не видит впервые. Это ты видишь всё впервые. Он уже знал всё это о тебе. Теперь ты тоже знаешь то, что знал он».

Выдохнув и осознав, что она права, я кивнула.

Встретившись с ней взглядом, я снова кивнула, когда её слова отложились в сознании.

Я знала, что она права.

И всё же у меня складывалось ощущение, что мы с Ревиком ещё не столкнулись с худшим.

Кали сжала мою ладонь, посылая мне пылкий импульс жара.

«Подозреваю, что ты права, дочь, — послала она. — Но вы справитесь с этим. Вы оба справитесь. И когда вы образуете нормальную связь, всё станет намного проще».

«Откуда ты знаешь? — я прикусила губу, не сумев смягчить резкость своих мыслей. Сглотнув, я бессознательно показала жест одной рукой. — Как ты можешь знать, что мы справимся с этим? Ты не знаешь ни одного из нас достаточно хорошо, чтобы говорить так. Хоть с какой-то уверенностью».

Кали понимающе улыбнулась и отпустила мою руку.

Откинувшись на своё сиденье, она глянула на Ревика, затем обратно на меня.

«Ты права, — признала она. — Пока что я ни одного из вас не знаю очень хорошо. Определённо не так хорошо, как мне хотелось бы».

Помедлив, она убеждённо добавила:

«И всё же я не знаю ни одной связанной пары, которая прошла бы через то, через что прошли ты и твой супруг. Я не знаю ни одной связанной пары, которая пожертвовала бы тем же, чем и вы — ради друг друга, ради ваших детей — и уж тем более лишь с полусвязью».

Она встретилась со мной взглядом, и её зелёные глаза смотрели резче, содержа в себе ум и тепло, которое ударило меня прямо в то больное место в моём сердце.

«После всего этого, — послала она. — Почувствовав, что твой свет переплетён с Даледжемом, поверив, что ты носишь в себе ребёнка Даледжема и полюбила другого… твой супруг думал лишь о том, как спасти ваш брак. Он задавал Уйе вопросы о том, как вернуть тебя, как помочь тебе с беременностью, как быть для тебя лучшим супругом. Он пребывал в отчаянии, Элисон. Да и до сих пор пребывает».

Помедлив, она добавила:

«И ты кажешься мне такой же, дочь, хотя ты скрываешь это лучше, чем твой супруг. У тебя также больше причин не доверять ему. Даже с этими фактами мне кажется, что после возвращения из Пекина ты думаешь только о том, как спасти свой брак с ним. Даже зная, что он сделал, пока вы были в разлуке, и всё то, что ты вытерпела от него, ты всё равно сделала всё, о чём просил тебя твой супруг. Если это не любовь, то я не знаю, что это».

Встретившись с ней взглядом, я кивнула; моё лицо и шея полыхали жаром.

Почувствовав ту боль, снова зарождающуюся в груди, я глотнула вина.

Я думала, что Кали договорила, но оказалось, что нет.

«Я знаю, что ты не говорила с Даледжемом из чувства вины, — мягче добавила она. — Ты винишь себя за то, что могло бы случиться, если бы твой муж не вернулся; за то, что ты рассматривала Джема как его замену… но это естественно, дочь. Любая чувствовала бы себя так же, особенно с ребёнком в чреве. Ты должна простить себя за это. Ты должна простить себя за то, что полюбила Джема. Я говорю это не только как мать, но и как сестра… и как связанная женщина».

Я поднесла бокал вина к губам, сделав большой глоток.

Тошнота с силой вернулась в мой свет и грудь, лишив возможности дышать и едва не ослепив. Отвернувшись от её серьёзного взгляда, я закрыла глаза и открыла их лишь для того, чтобы посмотреть на солнце, повисшее над самым краем океана.

Не думаю, что я в итоге ответила ей.

Но всё же её слова задержались, эхом отдаваясь в моём свете.

Глава 16. Видения будущего

К тому времени, как мы закончили есть, на улице полностью стемнело.

Звёзды усеивали небо, и их было так много, что я запрокинула голову, откинувшись на кресло и для равновесия упираясь ногой в перила. Сделавшись приятно сонной от еды и вина, я поймала себя на мысли, что здесь не хватает только джакузи.

Ревик, сидевший рядом, издал фыркающий смешок.

Я так наелась, как не наедалась несколько месяцев.

Они подали нам мексиканскую кухню — возможно, по просьбе моей матери или моего мужа, учитывая, что он знал, как я люблю такую еду. Буррито со свининой и зелёным чили, тако с говядиной, фаршированные перцы, фасоль с петрушкой и томатной сальсой.

Я поверить не могла, сколько здесь было еды.

Я не спрашивала, как они это организовали, и не говорила ничего, кроме благодарного «спасибо», когда Тензи и Сита принесли очередные порции напитков.

Вот ещё один плюс во всей этой еде — это слегка уменьшало опасность того, что я по-настоящему опьянею.

Ревик подвинул своё кресло поближе к моему и положил руку на спинку моего кресла, давая моей голове некое подобие подушки, пока я смотрела на звёзды. Другой рукой он курил hiri, старательно выдыхая дым в сторону от меня и столика, хотя я никогда не возражала против дыма hiri.

После того, как мы все просидели там несколько минут, и я со вздохом выпрямилась, чтобы отпить ещё вина, Ревик нарушил молчание, посмотрев на Уйе и Кали.

— Вы сказали Элли, что было какое-то видение? Нечто, что вы хотели бы обсудить с нами?

Он помедлил, глядя на моих родителей по очереди.

— Сейчас подходящее время? — вежливо уточнил он.

Уйе и Кали переглянулись, затем Кали кивнула.

— Да, — ответила она серьёзным тоном.

Снова взглянув на Уйе, она показала приободряющий жест.

— Я точно не уверена, что означает видение, — призналась она. — И такие видения… всё, что включает истинное предвидение… вещи, увиденные мной, склонны несколько изменяться. Мне говорили, что обычно мы видим наиболее вероятную хронологию развития событий, с точки зрения верхнего уровня закономерностей, развивающихся на протяжении длительных периодов времени.

Я уперлась локтем в другую свою руку, делая глоток вина и обдумывая её слова.

— Насколько длительных? — спросила я. — И насколько эти закономерности неизменны?

Её взгляд скользнул ко мне.

— Это варьируется, дочь, — призналась она. — Иногда это месяцы. Иногда годы или десятилетия, в зависимости от движущей силы, которая управляет событием. Иногда появляются более длительные закономерности. Вещи, которые веками прятались в нитях времени… даже тысячелетиями. Такие видения склонны менее всего изменяться с ходом времени. Они также наиболее редкие.

— И к какому типу относится данное видение? — спросил Ревик. — Вы знаете?

Её глаза помрачнели.

— Боюсь, это одна из более длительных закономерностей. Тем не менее, намерение в ней казалось несколько односторонним. По одной лишь этой причине я подозреваю, что это всё равно лишь один из возможных исходов, а не нечто, высеченное на камне.

Я сглотнула, глянув на Ревика. После небольшой паузы я снова посмотрела на неё.

— Ты расскажешь нам, что видела? — спросила я.

— Расскажу, — ответила она. — Однако я бы хотела сначала показать вам. А потом я скажу, как я интерпретирую увиденное, и что мы с Уйе обсуждали. Так будет приемлемо для вас? Так вы будете менее предвзяты из-за призмы моих взглядов. Однако отчасти это, конечно, просочится и в самом воспоминании.

Я кивнула, подумав. Это казалось логичным.

— Ладно, — я стиснула подлокотники, выпрямившись в кресле.

Бросив на Уйе слегка нервный взгляд, Кали посмотрела мне в глаза и один раз кивнула.

— Ладно, — сказала она. — Прямо сейчас я покажу вам.

Последовала небольшая пауза.

Затем пространство сместилось.

Столик, уставленный нашими напитками и остатками карамельного пудинга, который мы ели на десерт, обеспокоенные глаза моей матери и её поджатые губы, настороженность моего отца, флаги, развевавшиеся над контрольной вышкой прямо за креслами моих родителей…

Всё это исчезло из моего поля зрения.

Почти не было пробела, перехода между состояниями сознания.

Образы бомбардировали моё сознание, сочетаясь с чувствами, эмоциями, мыслями, ощущением времени и безвременности, которое ударило по мне со странной знакомостью. Оно не казалось знакомым так, как сама Кали — скорее, эти образы воплощали нечто, о чём у меня имелось смутное воспоминание; я знала, видела, может, даже чувствовала это прежде.

Я старалась поспевать, просеивать всё, что поступало в мой разум, осмысливать это.

Я чувствовала, как Ревик рядом силится сделать то же самое.

Затем картинка внезапно выправилась.

Передо мной поднялось солнце, заполонившее всё перед моими глазами.

Массивная оранжево-золотая сфера беззвучно висела на тёмном, практически чёрном ночном небе, и во все стороны от него расходились волны жара, затмевавшие далекие звёзды. Всё перед моими глазами было заполнено кипящей, бурлящей, живой, дышащей поверхностью.

Я парила рядом с ней, не в силах отвернуться.

Её мощь струилась сквозь меня, вибрировала в моём aleimi гулкими ударами расплавленного света. Оно висело там, огромное и ослепительно яркое — поразительные оранжевые, жёлтые и золотые вспышки пульсировали, дышали, вращались так, отчего всё это казалось дремлющим, но живым.

Вспышки отлетали в стороны величественными арками, беззвучно парили в космосе, после чего изгибались обратно, чтобы слиться с кипящей поверхностью. От каждой арки исходил жар с таким количеством энергии и яркости, что я приподняла перед собой свою световую руку в Барьерном пространстве.

Ощущалось всё не так, будто мы смотрели на Солнце; казалось, будто мы почти были в нём, резонировали с каждой его частицей, ощущали его как отдельное существо.

Такое чувство, будто мы парили над ним в космосе, только Ревик и я.

Нечто физическое привлекло моё внимание. Нечто не в Солнце и не в нашем местоположении в космосе. Пульсирующая и ослепляющая боль силилась тисками сокрушить мою голову. Мой череп ощущался так, будто он сгибался, трескался…

Я осознала, что чувствую Кали.

Я чувствовала, как она сдерживает эту боль, старается скрыть её от нас — и от меня, и от Ревика. Я мельком видела, как она кричала в серо-зелёной комнате в глубине корабля, крепко зажмурив глаза. Из её носа шла кровь, и она лежала на полу, а Уйе обхватил её руками и пытался успокоить её своим светом.

Её сознание аккуратно подтолкнуло мой разум обратно к самому видению.

Я повернулась к тому поразительному виду на солнце, на пылающую сферу в космосе, на звёзды, видимые вдалеке по обе стороны.

При этом я осознала, что мы с Ревиком не одни.

Я слышала голоса.

Поначалу далекие, но они становились громче, когда я на них сосредоточилась.

После безмолвного отрезка времени я осознала, что эти голоса находились не в космосе, как мы.

Я обернулась назад и увидела сине-зелёный мир, который был моим домом и ярко освещался жарким светом Солнца. Я наблюдала, как Луна продолжает свой ход вокруг планеты, вращаясь в космосе. Я видела, как свет меркнет с одной стороны и тут же появляется на другой, постепенно открывая взору каждый дюйм поверхности Земли.

Голоса доносились оттуда.

Теперь я видела их, похожие на пылающие костры, искрившие и вспыхивавшие по всему земному шару.

Голоса взывали к Солнцу.

Они отдавались эхом в унисон, но не были разными голосами — это не походило на обычную толпу со всевозможным разнообразием тонов, тембров и звучаний. Голоса звучали зловеще одинаковыми, словно углеродные копии друг друга, эхом возносящиеся к небесам.

Голоса также звучали знакомыми.

Когда они стали громче, по моему свету пронёсся шок. Голоса звучали реально знакомыми. Они звучали настолько знакомо, что моё сердце болело.

Голоса звучали как Ревик.

Я слышала голос Ревика…

Это был он, но не он.

Это была искажённая версия его, или тысяча искажённых версий его… словно его разбили на тысячу, миллион фрагментов, каждый из которых был сломленным и одиноким, каждый состоял из резкого, поразительно яркого пламени. Такое чувство, будто каждая из этих копий его кричала на Солнце, их света отличались от его света, а голоса были пугающе похожими.

Их слова отдавались эхом, снова и снова умножаясь, становясь неразборчивыми. В итоге они совершенно сливались вместе и становились одним монотонным напевом. Там были дюжины его версий, может, сотни, может, даже тысячи — и все повторяли что-то, обращаясь к Солнцу.

Это звучало как молитва.

Чем громче становился этот напев, тем более яркие вспышки исходили от Солнца.

Эти вспышки с каждым разом расходились всё дальше, описывая всё более драматичные арки, подобные нимбам вокруг звёзды. Я смотрела, как эти арки всё дальше вырываются во тьму космоса, становясь диаметром самого Солнца и заставляя звезду выглядеть так, будто вокруг неё имелись кольца из золота и расплавленного огня.

Напевы становились громче.

Голоса нарастали, становясь интенсивнее.

Я чувствовала, как они притягивают Солнце, манят его ближе, кричат все вместе, притягивают его и внутрь, и наружу.

Я осознала, что они используют телекинез.

Они притягивали звезду в Землю… а может, Землю в звезду.

Свет наполнял их голоса, бесконечный свет.

Я чувствовала, как они устремляются глубже, их свет вплетается в атомы, тянет и разрывает структуру живой звезды передо мной. Я почувствовала, что изнутри начинает зарождаться дрожь, прокатившаяся эхом по всей Солнечной системе, пославшая облака жара на Землю, вращавшуюся всё быстрее. Я чувствовала силу, направляемую от звезды в те крошечные языки пламени на поверхности планеты.

Я чувствовала, как они впитывают эту силу, притягивают её…

Но она была нестабильна. Они втягивали слишком много.

Я почувствовала, когда началось обрушение.

Что-то внутри Солнца ломалось.

Я чувствовала, как это ломается…

Я закричала в том пространстве, не замечая жара, врезавшегося в меня, прошедшего сквозь меня, раздиравшего моё тело на куски в Барьере.

Это был не жар; это было сродни тому, будто само Солнце живое, а они убивали его, и его aleimi вырывался наружу живыми взрывами света. Радиация раздирала мой живой свет, разрывая меня на куски, разрывая Ревика на куски, рассеивая всё, чем мы являлись.

Это всё равно что наблюдать за смертью бога.

Это всё равно что наблюдать за смертью сознания столь далекого, столь обширного и неизвестного мне, что я могла лишь оплакивать его кончину, не имея возможности осмыслить, что я потеряла. Я понимала, что его смерть убивает и меня тоже, но почему-то это беспокоило меня меньше, чем смерть самого гиганта.

Крики на земле становились громче.

Они делались триумфальными, превращались в волну ликования.

Всюду вокруг меня начали открываться двери.

Я почувствовала их вдалеке. Знакомость эти дверей, тяги, их обрушивающаяся сила создавала впечатление, будто всё это происходило во мне или прямо рядом со мной. Я почувствовала, как триумфальная дрожь света на Земле становится ярче.

Двери были на Земле.

Эти голоса открыли двери, используя Солнце, чтобы дать им силу. Они заставили эти двери открыться за счет грубой силы, жестокого раздирания самой их материи.

Я почувствовала, как существа проходят сквозь и исчезают в воронке, засасывающей свет.

Я почувствовала там Дренгов.

Я ощутила их удовлетворение.

Не радость. В этих серебристых извивающихся нитях не было радости. Но я чувствовала их удовлетворение, их триумф, какой-то злорадный прилив силы и знания. Я чувствовала мщение, финальную победу в битве, в которой они сражались сотнями, тысячами, даже миллионами лет.

Двери наконец-то открылись.

Они наконец-то свободны.

Они пинком распахнули двери, без Моста, без Меча, без богов или Предков.

Они наконец-то свободны.

Глава 17. Двери на другую сторону

Свет погас.

Я осознала, что согнулась в своём кресле, одной рукой обхватывая живот.

Каким-то чудом я всё ещё стискивала бокал вина в другой руке. Теперь я поставила его на стол, и вся моя рука тряслась. Я не сомневалась, что сокрушу стекло пальцами, если не выпущу его.

Я посмотрела на Ревика и увидела в его глазах боль, какое-то неверующее горе.

Он стискивал спинку моего кресла, на которую ранее положил руку, и крепко вцепился в металлическую опору кресла ладонью.

Другая его рука выронила hiri, которая теперь тлела на палубе, и потухший кончик потемнел от смолы. Я чувствовала в нём импульсивное желание дотронуться до меня. Может, это было не просто желание дотронуться до меня. Боль шёпотом выплеснулась из его света, после чего Ревик закрыл глаза.

Затем он отвернулся от меня, как будто с большим трудом.

Впервые с тех пор, как мы вернулись из Пекина, я почувствовала в нём такое интенсивное влечение к сексу, что это вызвало волну тошноты, за которой последовала боль в горле и груди. Его боль становилась всё острее, пока его свет как будто изучал мой, замечая мой свет в нём.

Через несколько секунд Ревик усилием воли сдержал свой свет и боль и закрылся от меня щитами, потянувшись к выроненной hiri.

Я тоже убрала от него свой свет, но с нежеланием, которое граничило с негодованием. Я заставила себя отвести взгляд от его лица, но шок боли снова заставил моё тело напрячься и стиснуть зубы.

Честно говоря, мне так надоело это целибатное дерьмо между нами.

Однако мне не казалось, что я могу сказать ему это.

В конце концов, всё, что он предложил, всё, что мы делали и пытались сделать вместе, было попыткой наладить наши отношения и завершить связь. Более зрелая часть меня ценила это. Я ценила, как сильно он старался. Я даже соглашалась с ним, зная, что это правильный подход.

Менее зрелой части меня было просто наплевать.

Заставив себя перевести взгляд на родителей, которые наблюдали за нами обоими с лёгким беспокойством во взглядах, я взяла свой бокал вина, сделала большой глоток и аккуратно поставила его обратно на скатерть. Моя рука до сих пор дрожала.

Я прочистила горло.

— Что это было? — спросила я. — Что это значит?

Кали продолжала осторожно наблюдать за мной с тревогой в глазах.

Уйе заговорил первым. Его тон был прямолинейным и деловитым.

— Что ты из этого поняла, дочь? — спросил он.

Я нахмурилась, думая об увиденном. На мгновение я отступила в воспоминание, в услышанные голоса, в то чувство присутствия, не имеющее отношения к голосам, в их свет. Я подумала об ощущении тех дверей и воронок, которые я чувствовала за ними.

— Телекинетики, — сказала я, глянув на Ревика. — Это телекинетики делали это с Солнцем, не так ли? Они звучали как…

Я глянула на Ревика, всё ещё стискивая подлокотники своего кресла.

Покачав головой, я посмотрела обратно на Кали.

— Они ощущались совершенно не как он. Даже если бы его каким-то образом разломали на куски, как Фиграна, они всё равно не ощущались как Ревик. Их свет был совершенно не таким. Если бы меня просили предположить, я бы сказала, что они были клонами. Может, такими, как Дракон.

Бросив на Ревика мрачный взгляд, я добавила:

— Они были откровенно пропитаны светом Дренгов. Может, они были сделаны как Лили, их свет и aleimi-структуры искажены, чтобы резонировать с Дренгами с рождения. Скорее всего, даже до рождения, если их вырастили в лаборатории.

Когда никто не заговорил, я продолжила размышлять, хмурясь.

— Их было много. Они находились не в одном месте, но как-то были связаны. Я видела те света в скоплениях, но скопления были разбросаны, расположены на разных континентах по всей Земле.

Я посмотрела на своих родителей.

— Это те горячие точки? — спросила я. — Это те огоньки на карте Локи? Это те же места, куда Миферы приводят всех людей?

— Свет, — заговорил Ревик.

Я повернулась, взглянув на него.

Уйе и Кали тоже посмотрели на него.

Ревик нахмурился, его взгляд обратился внутрь, глаза сосредоточились на столе, но не видели его. Всё ещё уставившись в никуда, он покачал головой.

— Вот зачем им нужны все те бл*дские люди, — пробормотал он.

Его тонкие губы хмуро скривились. Он затянулся hiri, но его взгляд оставался прежним.

— Они — свет. Батарейки для его армии телекинетиков. Дренгам надо, чтобы они питали это… — он неопределенно взмахнул рукой. — Чем бы это ни было. Им нужно огромное количество живого света, чтобы питать то, что они собираются сделать. Ту штуку с Солнцем, которую мы видели… двери.

Он посмотрел на меня, и его выражение оставалось мрачным, а глаза — обеспокоенными.

Я наблюдала за его лицом, хмурясь.

Он выдохнул сладко пахнущий дым hiri, взмахом руки отгоняя его от меня и отворачиваясь. Изучая его лицо, я подумала, что он смотрит на видение Кали верхними уровнями своего света.

Я видела, как там проступает ожесточенное выражение.

Когда Ревик не продолжил в следующие несколько секунд, я снова сосредоточилась на своих родителях.

— Зачем? — сказала я. — Зачем они хотят разрушить Солнце? — я переводила взгляд между ними. — Ведь это они делают в видении, верно? Выглядело всё именно так.

Уйе слегка нахмурился, глянув на Кали.

Выражение лица Кали продолжало казаться мне обеспокоенным. Она также бросила встревоженный взгляд на Ревика, но я увидела в её глазах согласие ещё до того, как она кивнула.

— Не совсем, — поправилась Кали, снова взглянув на Уйе и сжав его пальцы на столе. — Я подозреваю, это лишь побочный эффект от того, что они на самом деле пытаются сделать. Им нужны люди, чтобы питать телекинетиков, как и говорит твой муж. Но им нужна энергия Солнца, чтобы питать нечто более грандиозное и куда более сложное.

Я нахмурилась, переводя взгляд между ними.

Но я уже понимала. Я помнила то ощущение дверей, воронок.

— Открытие дверей, — пробормотала я.

Когда они оба не сказали ни слова, я посмотрела на Ревика.

— Так что это за двери? — спросила я.

Какая-то часть меня уже знала — хотя я не понимала, откуда я знаю, или почему они кажутся мне такими чертовски знакомыми. Но я знала эти двери. Как бы странно это ни звучало, я помнила их. Я помнила то ощущение, как они открывались.

Ревик бросил на меня резкий взгляд.

Судя по его глазам, он определённо меня услышал. Он посмотрел на меня с понимающим озарением во взгляде, хотя то ожесточённое выражение никуда не ушло.

— Это твои двери, Элли, — сказал он. — Вот почему они тебе знакомы.

Я нахмурилась, собираясь спросить, что он имеет в виду, но Ревик уже отвернулся. Он не посмотрел на меня, когда я уставилась на него. Вместо этого он смотрел на океан, поджав губы в жёсткую линию за исключением тех моментов, когда он делал затяжку hiri.

Я посмотрела на всех них.

— Какой смысл разрушать Землю? — спросила я тверже. — Какой смысл уходить? Зачем они построили все эти бункеры, если хотели лишь уничтожить Землю и уйти? И если это «мои» двери, тогда почему вообще Дренги их открывают?

— Я не уверена, что в данном возможном будущем мы видим их абсолютный успех, дочь, — мягко сказала Кали. — Я подозреваю, что Дренги надеются получить господство над этими дверьми, контролировать их, возможно, даже использовать Землю как своеобразную промежуточную станцию между мирами. Эти бункеры, скорее всего, должны вмещать следующее поколение людей, которые станут попечителями. Им понадобится оставить здесь кого-нибудь, пусть даже только ради предоставления света телекинетикам.

— То есть, они терпят провал? — я нахмурилась, глядя на всех них. — Это видение о провале Дренгов? Потому что это не ощущалось как провал. Ощущалось всё так, будто они получили именно то, чего хотели.

Уйе показал жест уступки.

— Возможно, это и то, и другое, дочь, — осторожно сказал он. — Мы с твоей матерью обсудили это и считаем, что их главная цель — открыть дверь и пройти самим. Возможно, в настоящее время Дренги верят, что смогут сделать это исключительно с помощью клонированных телекинетиков и света их человеческих рабов.

Уйе взмахнул рукой в уклончивом жесте.

— …Возможно, они попробуют провернуть это, и это не сработает, — добавил он. — Или, возможно, они получат дополнительную информацию о дверях и о том, как они работают. В любом случае, в какой-то момент Дренги наверняка прикажут своим телекинетикам черпать энергию напрямую из Солнца. Возможно, они посчитают это приемлемым вторичным сценарием, если это позволит им пройти через двери и оставить позади разрушенную Землю.

Глаза Ревика сфокусировались.

Его губы хмуро поджались, пока он смотрел сначала на Уйе, затем на Кали.

После небольшой паузы я почувствовала, как ещё один проблеск понимания выплеснулся из его света.

— Двери, — сказал он. — Я читал об этом сто раз. Несколько сотен раз, наверное. Я читал комментарии к священным текстам о дверях, обо всём, что они якобы символизируют. Небеса. Мир среди многих миров. Разные плоскости существования.

Он посмотрел на меня. Его тонкие губы хмуро поджались.

— Что, если это вообще не символические двери? Что, если предки говорили о настоящих дверях? Что, если они говорили о настоящих мирах?

Я непонимающе нахмурилась, глядя на него.

Я понимала, что он ссылается на что-то в Мифах или, возможно, в комментариях, но я не настолько хорошо была знакома с текстами, чтобы знать, что именно он имеет в виду.

Посмотрев на Уйе и Кали, я увидела, что они наблюдают за Ревиком с искрой согласия, возможно, даже поощрения в их глазах. О чём бы ни говорил Ревик, это согласовалось с теми выводами, к которым они пришли.

Мой взгляд скользнул к моему мужу.

— Всё сводится к Мифу, — сказала я. — Что-то про разные Смещения и расы, и что случится в конце? Та штука с дверями… это тоже из комментариев? Что-то, чему тебя обучал Менлим? — я поколебалась. — Поэтому ты думаешь, что те двери как-то связаны со мной?

Ревик покачал головой, но не совсем в знак отрицания.

— Не только из комментариев, — сказал он, продолжая хмуриться. — Не только из священных текстов, Элли, хотя там это тоже есть. Это присутствует всюду в текстах, которые описывают тайны Дракона. И Моста, — его глаза встретились с моими, губы хмуро поджались. — Я забываю, что ты не была погружена во всё это, как остальные из нас. Но ты ведь слышала Миф, верно? От начала до конца? Ты знакома с изначальным текстом?

Прежде чем я успела ответить, Ревик принялся цитировать.

Я никогда прежде не слышала, чтобы он пересказывал Миф.

Почему-то когда он говорил это, вкладывал свет в слова, в свой низкий лиричный голос, это влияло на меня сильнее, чем в те разы, когда я слышала это от Тарси.

«Дыхание любви вспыхивает в бассейнах золота, но оно не первое…

…И не последнее, и даже не начало. Люди плывут по поверхности Муулда, в мире, отмеченном садом для избранных. Мы пронзаем просто плоскими хвостами и пальцами ног, упиваемся яркостью молодого света.

Численность прибывает, наши конечности простираются, пробуждая нежные волны. Мы завоёвываем миры пугающе быстро. Мы покрываем созидание нашими работами, одновременно уродливыми и чудесными. Время приносит новое, как и каждый цикл рождения, и хаос начался…

Это не может длиться. Первая раса поглощает себя внутри себя. Она взывает к Смерти, и Смерть слушает. Но Смерть не может быть оставлен в его одиночестве, как и первый в нашей боли. Сострадание вызывает слёзы, заставляет чудесный Мост прикоснуться к небу. Они смотрят, боясь.

Для неё Смерть оставляет кости, чтобы накормить новое. Любовь смягчает Смерть, дарует надежду между ними. Приходят другие, чтобы сплести следующее, и…

Те из нас, кто остается, должны расти или погибнуть. Мы творим магию за гранью того, что любой видит потом. Но боги закрыли двери в те другие миры…»

Ревик посмотрел на меня, мрачно поджав губы и подчёркивая эти слова. Отвернувшись, он продолжал цитировать по памяти, и его низкий голос по-прежнему был напитан светом.

«…И им остаётся лишь одно, и это одиноко. И в этом рождается Вторая раса, из деревьев и из-под камней.

Они вырастают по нашему подобию, и всё же верят, что они одни. Их работы покрывают тот одинокий мир, пока они не встречаются с нами и не страшатся. Огни горят чёрным во второй раз, вторая жизнь. Смерть слушает, когда Мост опускается по спирали, освещает путь к небу.

Песнь любви манит, оставляет их одних. Золотой океан закрывает все раны.

Вторая раса следует по пути первой, и те, что остались позади, обречены смотреть, как огни вновь горят. Ибо время ускоряется, и все истории разворачиваются в самих себе.

Что касается первых, самых молодых и глупых, самых волшебных и самых ребяческих, боги призывают нас из камня. И великий плач раздался, когда заговорили боги, ибо дверь в то другое место должна быть потеряна, а те, что на другой стороне, забыты.

Ибо когда приходит Третья Раса, они приносят с собой звёзды. Мы оставляем их, наши Стражи Середины. И Мост простирает свой свет…

…пока наша жизнь здесь не закончится».

Ревик почти не медлил и продолжил с более резким светом в своём голосе.

— Видишь, Элли? — сказал он. — Что, если это никогда и не было символическим? Что, если это не должно быть только религией или каким-то средством понимания наших отношений с другими расами? Что, если это история, бл*дь? то, если они принесли это с собой, чтобы помнить?

Увидев мой, должно быть, ничего не понимающий взгляд, он продолжил.

— «Люди плывут по поверхности Муулда, в мире, отмеченном садом для избранных», — повторил он. — Понимаешь? Миф говорит не об этом месте… не о Земле. «Муулд» — это не ещё одно название для этой планеты. Это совершенно другой мир, Элли.

Покачав головой, Ревик уставился на стол, и его взгляд снова обратился внутрь.

— Всегда существовали разногласия о значении некоторых строк, — сказал он. — О завоевании многих миров… о разных звёздах и созвездиях, увиденных в различных отпечатках воспоминаний с тех разных времен. Всегда существовали теории, что изначальные расы могли быть путешественниками в пространстве, что старая технология потеряна. На самом деле никто не знал, что это значит. Есть лишь предположения.

Не дожидаясь моих комментариев, он продолжил, цитируя:

— «…Но боги закрыли двери в те другие миры, и им остаётся лишь одно, и это одиноко. И в этом рождается Вторая раса, из деревьев и из-под камней».

Ревик посмотрел на меня, затем на Уйе и Кали.

— Видите? Это тоже может быть не метафорой. Что, если они реально отправились во второй мир? Что, если сарки родились не в том же мире, что и элерианцы? Что, если в конце их Смещения они отправились в другой мир?

Он посмотрел на меня, поджимая губы.

— Помнишь? На том круизном лайнере? Тот мир, который мы видели в отпечатках, показанных нам Вэшем? Насколько иным он выглядел? Всё там было другим, кроме самих существ, которые всё равно выглядели более-менее как мы. Помнишь, каким иным было небо? Помнишь, что солнце было другого цвета? Оно было синим, Элли. Это было сине-белое солнце, как на оригинальном символе Syrimne d’Gaos.

Я сглотнула, думая над его словами.

Я помнила то видение.

Я помнила всё, о чём он говорил.

Ревик не замолкал, и в его голосе по-прежнему звучали те нотки открытия.

— Это всё объясняет. Я гадал, почему небо было настолько другим. Я поражался растениям, даже в сравнении с местными ископаемыми находками. Я гадал, как хронология событий увязывается с тем, что нам известно об истории этого мира… о динозаврах, о разных временных периодах, отмеченных геологами. Я интересовался странной технологией, имевшейся у тех элерианцев. То, как они строили, вообще не похоже на антропологические данные здесь, даже в древних цивилизациях.

Повернувшись ко мне, он добавил:

— Это также объясняет, почему обычным видящим так тяжело увидеть те отпечатки, Элли. Это потому что исторические данные вовсе не с Земли. Элерианцы хранят воспоминания о том первом мире. Возможно, также и о втором мире. Некоторые мастера вроде Вэша могли это видеть. Но большинство видящих не может. Это был совершенно иной мир, ты понимаешь? Другая история. Абсолютно другая цивилизация. Параллели существуют, потому что мы здесь. Параллели существуют в том генетическом материале, который мы принесли с собой… но сама планета — не та же самая.

Я сглотнула, видя те же образы, что проносились в его сознании.

Я помнила, как видела Кардека и Халдрена.

Я помнила оружие, которое носили люди, необычную одежду, то бело-синее солнце на просторах тёмного неба… менее крупное, но более жаркое солнце по сравнению со здешним.

Даже темнота там ощущалась другой.

Создания, которых я посчитала Дренгами, тоже ощущались иными.

Я смогла взломать сеть Галейта, потому что мы делили общее воспоминание из совершенно иного мира. Я смогла обойти защитные меры Пирамиды, поскольку то, что мы делили, жило вообще в другой реальности, в другой галактике, может, даже в другом измерении.

Я прекрасно понимала, что говорил Ревик.

Я также понимала кое-что ещё.

— Мост, — я прочистила горло. — Мост открывает эту дверь? Поэтому ты сказал, что это мои двери? Потому что я их открываю?

Ревик помедлил, посмотрев на меня.

Я видела, как он думает о моих словах, прокручивая Миф в своих мыслях.

Через несколько секунд он медленно кивнул, и его тон был осторожным.

— Думаю, да. Миф определённо указывает на это.

Он нахмурился, всё ещё размышляя и глядя на свои ступни.

Когда он заговорил в следующий раз, в его голосе слышалась неохота.

— Если мы будем трактовать Миф буквально… скорее как карту и летопись истории, а не символический и религиозный текст, то логично, что каким-то образом именно Мост связывает предыдущее поколение со следующим, старый мир с новым. Может, именно так она спасает каждую расу, чтобы та могла эволюционировать в следующую форму. Она посылает их в новый дом, где Дренги ещё не существуют. Где они могут начать заново. Когда позднее приходит новая раса, она, скорее всего, является так или иначе местной для мира. Возможно, эта новая раса даже призывает Дренгов на планету, как только они достигают определенной стадии своей эволюции.

Продолжая хмуриться, Ревик смотрел на пол палубы.

— Возможно, каждый раз это новая версия того же мира, но в каком-то доисторическом периоде. Так что они родственны на генетическом уровне, но старшее поколение выступает почти как путешественники во времени. Они приходят в альтернативную версию своего мира, заново заселяя то, что они оставили позади… но только в далёком прошлом, в другом историческом потоке.