Солнечная сторона улицы

ДУХОВОЙ ОРКЕСТР

В том приволжском городке было три достопримечательности: пристань, речной техникум и духовой оркестр судоремонтного завода. Ни пристани мальчишки мечтали.

Игорь мечтал стать речным капитаном; он носил тельняшку, рисовал чернилами на руках якоря и объяснял девчонкам, что створные знаки на берегу — не для мебели, а бакены, вехи и буи на реке — далеко не игрушки, как думают некоторые с пассажирских судов.

Игорь собирался поступать в речной техникум, чтобы получить права судоводителя и ходить на разных посудинах до Черного моря, и дальше, пересекая проливы, бороздить океанские просторы и, если особенно повезет, открывать еще неоткрытые земли. По сути дела в мечтах Игоря обыкновенный речной капитан как-то незаметно, плавно превращался в морского капитана дальнего плавания и в конечном счете становился бывалым морским волком.

Здоровяк Леха мечтал работать слесарем на заводе; у него оттопыривались карманы от гаечных ключей; при случае он хвастался моторной лодкой, которую собирался строить в будущем. Как и Игорь, Леха планировал кое-где побывать, но в более ограниченном районе плавания — ему хватало и бассейна Волги.

Была у мальчишек и общая мечта — играть в духовом оркестре: Игорь по-настоящему любил музыку, а Леха хотел просто «дудеть, чтоб всех веселить» и «подрабатывать на свадьбах и похоронах».

Попробуй быть спокойным, когда по улице, сверкая медью, марширует духовой оркестр! Когда воздух сотрясается от объемных звуков, четкого, упругого ритма! В тебя вселяются приподнятость и бодрость; непроизвольно начинаешь подпевать, подстраиваешься под шаг оркестрантов. Духовой оркестр — единственный из всех транспортабельный, то есть играющий на ходу. И самый яркий — по набору инструментов. Он — яркая брошь на платье музыкального искусства, если можно так выразиться.

Духовой оркестр многолик: на парадах — это оркестр энтузиазма, на вокзалах и пристанях — оркестр встреч и расставаний, на танцах — оркестр чувств, на похоронах — оркестр прощания. А музыканты-духовики, как правило, неунывающие люди.

— Как вы так здорово играете? — спросил однажды Игорь заводского тромбониста.

— Нам просто интересно жить, — ответил тот и, проиграв что-то затейливое, пояснил: — Есть люди прямолинейные; они идут по жизни, как в туннеле, ничего не видят вокруг. И сами не меняются и не вносят в мир ничего своего. А мы все время меняемся: сегодня здесь играем, завтра там, и все расцвечиваем музыкой.

Во время войны заводские музыканты-духовики ушли на фронт и никто из них не вернулся. После войны без неунывающих людей в городке воцарилась довольно унылая атмосфера. Иногда в заводском клубе заводили патефон, но многим тогда было не до танцев, да и танцевать под пластинки — совсем не то, что танцевать под оркестр, не тот душевный настрой — это понятно каждому, кто хоть немного разбирается в музыке.

Однажды на чердаке клуба, среди пыльной рухляди, случайно обнаружили несколько инструментов; все они были с вмятинами и побитыми раструбами; медь матовая, с налетом зелени; внутри трубы и альта виднелась коррозия, у тубы не хватало мундштука, у тромбона — кулисы.

Инструменты обнаружил столичный школьник Олег, который приехал на летние каникулы к деду, сторожу клуба. Олег целыми днями плавал в Волге, прямо не вылезал из воды, и все удивлялся, что дед, еще сравнительно молодой, живет у реки и не плавает.

— Я купаюсь в роскоши, — усмехнулся дед. — После кинофильмов и танцев закрываю клуб изнутри и за сценой почитываю книжки. Там старинная мебель, обитая плюшем. Развалюсь в ней как царь, купаюсь в роскоши…

Как-то, наплававшись до посинения в Волге, Олег зашел в клуб, посмотреть на «купанье» деда; облазил в клубе все закутки и на чердаке обнаружил инструменты. А надо сказать, Олег был на редкость музыкальным пареньком — одно время даже учился в музыкальной школе, но потом более сильная тяга к спорту отодвинула музыку на дальний план. И вдруг эти инструменты!

Олег взял трубу — у нее был наиболее приличный вид — и за сценой, в дедовских «хоромах», привел инструмент в надлежащий вид: снаружи отчистил пылью от кирпича, внутри — зубным порошком с водой; затем смазал клапана бриолином и… с того дня плавал только по утрам, а весь день играл на трубе.

В какой-то момент, заслышав звуки трубы, в клуб заглянул Игорь. К этому времени будущий капитан-романтик уже подошел к своей основной мечте достаточно близко — уже учился в речном техникуме, — но не забыл и свою вторую мечту — насчет духового оркестра. И, естественно, увидев Олега с трубой, Игорь загорелся этой второй мечтой не на шутку.

— Там, на чердаке есть еще инструменты, — подмигнул Олег. — Альтушка и туба более-менее ничего, а тромбон сломан. Ты как, не хочешь поучиться играть на альтушке? Красивый инструмент и звук у него красивый?!

— Хотелось бы! — выдохнул Игорь.

— На это надо решиться, — серьезно сказал Олег. — Это все равно, что прыгнуть со скалы.

Игорь был давно готов к прыжку.

Ребята слазили на чердак за альтом, привели его в порядок и Олег сыграл на нем несколько пьес. Он играл так легко и непринужденно, из инструмента лились такие мягкие, гибкие звуки, что Игорь был уверен — перед ним великий музыкант, не иначе.

На листе бумаги Олег написал нотную азбуку и показал Игорю, как из альта извлекать тот или иной звук. Вначале у Игоря все получалось коряво: он путал ноты, из альта вырывался свист, и стон, и хлип — «рыданья», как их в шутку называл Олег, но постепенно Игорь освоился и временами проигрывал ноты вполне сносно. Во всяком случае через неделю Олег писал своему ученику уже длинные музыкальные фразы, почти мелодии целиком и Игорь справлялся с заданием.

— У тебя дело пойдет, — твердо говорил Олег. — Слух есть, остальное дело техники. Скоро сыграем дуэтом вальс. Я нашел на чердаке кое-какие ноты.

И они действительно сыграли вальс — «На сопках Манчжурии»; Олег на трубе вел мелодию, Игорь изображал второй голос, часто фальшивил, но концовку отыграл блестяще.

Слушатель у них был всего один — дед Олега, но зато какой слушатель! Когда ребята закончили, дед попросил сыграть еще раз, а потом прослезился, и сказал, что эта музыка напомнила ему довоенное время.

— Мы еще разучим танго «Соловей» — пообещал Олег.

А Игорь почувствовал, что его мечты готовы поменяться местами, то есть, капитан-романтик готов уступить пальму первенства музыканту-духовику.

Игорь влюбился в «альтушку» и не расставался с инструментом ни на минуту; укладываясь спать, вешал его над кроватью, и видел во сне — то переливчатой раковиной, то золотистым водоворотом. Теперь на репетициях «Соловья» Олег все чаще хвалил Игоря:

— Уже почти владеешь звуком.

Но стоило Игорю взять неверную ноту или выдать несоловьиную трель, а какой-нибудь острый писк, маэстро морщился:

— Дребедень! От этих охотничьих арий вянут уши! Бери понежнее. Представь, что поешь в хоре. Все духовые инструменты близки к хору.

В разгар репетиций «Соловья» Олег сказал, с досадой в голосе:

— Жаль нет баса! В низах вся основа… У тебя никого нет на примете, кто мог бы поиграть на тубе?

Перед Игорем моментально возник Леха.

— Но ведь в тубе дырки, и нет мундштука?

— Попрошу деда, может, на заводе кто починит. Главное — найти человека со слухом. Туба — инструмент несложный. Играть только: тум-ба-ба, тум-ба-ба! — и все!.. А звук у тубы — красота! Густой, мужественный.

На следующий день дед Олега отнес тубу на завод, где инструмент выправили и залудили. С мундштуком дело обстояло сложнее: и на заводе, и в механической мастерской отливать мундштук отказались наотрез: «Это сложная штука», — сказали.

Выручил дед Олега — он предложил пристроить к тубе мундштук от тромбона. Так и сделали, подогнав детали напильником.

— Конечно, это техника пещерных людей, — усмехнулся Олег. — Мундштук должен подходить заподлицо и вообще быть посеребренным, а этот неизвестно какой.

— Скажи спасибо, что так-то получилось, — отозвался дед. — Когда нет колодца, пьют из лужи.

В тот же день Игорь привел в клуб Леху. К этому времени будущий слесарь-виртуоз Леха уже ухватил свою главную мечту за хвост — уже работал учеником на заводе, а свою второстепенную мечту — «стать духовиком», совершенно забыл. Игорь напомнил ему про нее, рассказал про Олега и тубу. В ответ Леха почесал затылок.

— Вообще-то можно попробовать подудеть. Музыканты выше остальных людей, и девушкам они нравятся.

С Лехой Олег натерпелся.

Во-первых, Лехе сразу не понравилась туба — «много железа», — сказал и пояснил, что рассчитывал играть на барабане.

Во-вторых, Леха, когда Олег все же его уговорил «делать ритмический рисунок», начал играть по-деревенски грубо: дул в мундштук изо всей мочи, так что из тубы вылетали не мужественные, а суровые и зловещие звуки, такие что дед Олега, постоянный слушатель оркестрантов, вздрагивал.

В-третьих, и это самое главное — Леха нес отсебятину. Это последнее доставляло Олегу настоящую боль. Читать ноты Леха научился довольно быстро, но особенно чтением себя не утруждал. Случалось, во время репетиции «Соловья», даже Игорь улавливал, что Леха играет явно не то. Олег подходил к Лехе — а перед ним лежали совершенно другие ноты.

И все же, «Соловья» одолели и даже сыграли на публике. В тот вечер, после киносеанса, дед Олега объявил зрителям:

— А сейчас вам сыграет духовой оркестр!

Олег, Игорь и Леха вышли на сцену. Их выход, с надраенными до блеска инструментами, был впечатляющим. Все повскакивали с мест, подбежали к сцене, окружили музыкантов и замерли — восторженные зрители мгновенно превратились в онемевших слушателей.

— Танго «Соловей»! — объявил Олег, отбил ногой такты и, запрокинув трубу, начал мелодию.

Игорь повел свою партию и держал строй вполне прилично; его альт был как бы связующим звеном между трубой — Олегом и тубой — Лехой, который делал фон мелодии; он очень старался и общего впечатления не портил, правда, у него инструмент почему-то все время сползал и, поправляя ремень, Леха сбивался, его звук вибрировал и получалась какая-то мутная музыка. Но эти погрешности замечали только Олег с Игорем, а слушателей охватило очарование. Еще бы! Живая музыка рождалась прямо перед ними! Это не какие-то заезженные пластинки!

— Сыграйте вальс! Теперь фокстрот! Устроим танцы! — послышались голоса, когда музыканты закончили и раскланялись под бурные возгласы и хлопки.

Олег с Игорем могли сыграть вальс «На сопках Манчжурии», но Леха ритм вальса еще не разучил. Поэтому Олег шепнул:

— Ты, Леха, только делай вид, что играешь.

Леха кивнул, но в середине вальса не выдержал, и стал играть в ритме танго; и опять слушатели ничего не заметили — они уже во всю кружили по клубу. Так и играли музыканты две вещи попеременно, пока от одних и тех же мелодий не наступило всеобщее одурение.

Когда расходились по домам, Олег сказал Лехе:

— Очень громко играешь. И меня, и альтушку глушишь. Завтра склею тебе сурдину из картона, а на репетициях завешивай тубу марлей. Очень громко играешь!.. Пойми, духовая музыка идет изнутри, от живота… Своим дыханием мы оживляем инструмент…

Через неделю Леха «развил дыхалку», освоил ритмы Вальса и фокстрота и с сурдиной, которую Олег ему склеил, уже играл как надо. Втроем они разучили задумчивый вальс «Дунайские волны» и искрометный фокстрот «Цветущий май»; теперь у них был репертуар и они называли свое трио — «духовой оркестр».

Теперь в клубе устраивались танцы по полной программе, а после танцев музыкальные танцоры, то есть люди со слухом, долго благодарили Олега, жали руку Игорю и похлопывали по плечу Леху. Немузыкальные, которым «медведь на ухо наступил», сыпали похвалу Лехе, а Олегу с Игорем говорили: «У вас тоже неплохо получается» — видимо, они не различали, кто что играет и считали — чем больше инструмент в оркестре, тем главнее. По их понятиям выходило, что в оркестре все держалось на Лехе, а Игорь ему только не мешал, а Олег вообще стоял на сцене для красоты. К счастью, таких было мало — в основном приятели Лехи из слесарного цеха. Но вскоре Леха стал героем и на своем судоремонтном заводе.

В середине лета на заводе состоялся спуск на воду отремонтированного буксира, и оркестрантов попросили сыграть туш и марш. Накануне Олег, Игорь и Леха всю ночь репетировали в клубе. Туш разучили сразу, с маршем возились до утра. Дело в том, что на чердаке нашли ноты одного марша «Прощание славянки», и те не полностью. Олегу пришлось проигрывать марш по слуху и записывать целые куски.

И вот во время торжеств на заводе Леха и стал героем, вернее, после того, как духовой оркестр продемонстрировал свой высокий класс. Сам директор завода отметил Леху и тут же перевел его из учеников в слесари и пообещал выделить кое-что из отходов производства для постройки моторной лодки. Прямо на глазах Олега и Игоря главная мечта их товарища стала явью.

А потом повезло и Игорю. В городок прибыла футбольная команда из соседнего поселка для товарищеской встречи с командой судоремонтного завода. Гости прибыли на пароходе; их встречали на пристани с цветами и, конечно, с духовым оркестром — как же без него, если он есть?! И здесь отличился Игорь, вернее, его отличило высокое начальство речного техникума, которое сплошь состояло из футбольных болельщиков.

Игоря отличили тем, что его фотографию поместили на доску почета, с надписью: «Самый способный из будущих флотоводцев». До выхода на океанские просторы оставался всего один шаг; это и радовало Игоря и доставляло ему беспокойство; он уже подумывал: «Не стать ли профессиональным музыкантом, а по совместительству — капитаном-любителем?» В нем постоянно боролись две мечты, и «духовик» все чаще клал на лопатки «морского волка».

Но в конце лета, когда Олег уехал из городка и оркестр распался, у Игоря реальной и близкой осталась только одна мечта, то есть «морской волк» внезапно, одним махом, припечатал «духовика» к земле.

Раза два Игорь с Лехой пытались играть в клубе дуэтом, но получалось плохо: Игорь еле справлялся с мелодией, а Леха спешил, гнал такты — он уже весь был там, где полным ходом шло строительство его лодки. Без Олега все уже было не то.

С каждым днем главная мечта Игоря отодвигалась все дальше и дальше, а после окончания речного техникума, стала и вовсе еле различимой.