Соло для капитана с оркестром

Глава 6, о том, что все любят котиков

Предстартовая подготовка! Вроде что может быть привычней — и все же каждый раз эфирника, который решит чересчур расслабиться, будут ждать новые неожиданности и новая головная боль.

Сашка думал, что с ностальгией будет вспоминать свой предстарт на Земле, когда ему настолько нечего было делать, что он улегся поспать. Правда, тогда накануне ночьюштурман Белобрысов сверял курс — но теперь ему пришлось заниматься тем же самым, только уже в качестве капитана, принимающего работу у штурмана. То есть в данном случае у Володьки Крестоносца.

(Кстати, все прошло без сучка без задоринки, Сашка даже удивился. Два года болтанки на разных судах и правда не прошли для Володьки даром.)

Однако реальность показала, что Сашка в очередной раз судил о ней слишком наивно. Он был так занят, что даже ностальгировать не хватало времени!

Не поспать ночь накануне — это цветочки, с бессонной ночью можно справиться, если выспаться днем… ну или выпить какое-нибудь бодрящее зелье, или поколдовать хорошенько.

Однако Сашка так замордовался со всеми этими разрешениями, заявлениями, накладными, очередями на взлет и прочим, прочим, прочим, что очередное зелье, предложенное сердобольной Катериной, просто полезло пеной у него из ушей. Буквально.

— Конфликтная реакция со слишком бурным магическим полем реципиента, — сообщила второй пилот (или штурман? Сашка уже совсем запутался) и так прекрасно известное Сашке. — Извини, придется справляться своими силами.

Со всеми административными заморочками Сашка едва успел на корабль к тому времени, когда наземная бригада сухого дока связалась с ними, чтобы сообщить о готовности слота и подтвердить взлет.

— Да, да, — нервно сказал Сашка, поймав бригадира у входа в «пушку». — Подтверждаю.

— Удостоверение, пожалуйста, — сказал мрачный детина с непроницаемым лицом, похожий скорее на жреца, чем на работника порта.

Сашка послушно предъявил клочок пергамента с личной печатью, где в графе «исполняемые обязанности» стояло одна за другой несколько должностей — штурман, сэйл-мастер, старший штурман, капитан.

— Хороший карьерный рост, — без тени иронии сказал работник порта. — Только у нас в описи значится, что капитан «Блика» — Марина Балл. Это же вроде не вы?

Сашка хотел было вспылить, но совладал с собой: сообразил, что здесь, на Мирабилис, имя «Марина» и впрямь звучит чужеродно. Кто его знает, мужское оно или женское. Наверное, бригадир не хотел издеваться.

— Не я, — сказал Сашка, — свяжитесь с администрацией порта, мы уже подали уведомление, что капитан сменился.

Длинноволосый «жрец» что-то прикинул.

— Телефон далековато… Ладно, покажите судовую роль, я проверю до пятиминутного отсчета.

Сашка хотел было бежать на корабль сам, но вовремя опомнился. Еще одна вещь, которую капитану делать не к лицу.

Он коснулся серьги внутрисудовой трансляции и произнес:

— Штурман Кресто… Костомаров, возьмите у старпома судовую роль и вынесите, пожалуйста, на палубу.

Вот уж кем странно было командовать! Сашка не ожидал, что они с Володькой еще хоть когда-то встретятся после Академии. И уж тем более не думал, что тот окажется у него под началом.

Володька вылез на палубу с судовой ролью в руке, похожий на взъерошенного черного грача. Сам Володька думал, что его прозвали Крестоносцем, потому что он как-то поспорил с преподавателем истории на первом курсе. На самом деле причиной была не слишком добрая шутка одной из однокурсниц — мол, Володька такой лохматый и так любит черную одежду (на первом курсе кадетская форма была еще не обязательна), что напоминает крестоносца, который дал обет не стричься и не мыться до взятия Иерусалима.

К счастью, насчет личной гигиены та шутница была все-таки не права, а то Володьку невозможно было бы терпеть на корабле. Но выглядел он и впрямь очень неопрятно.

Володька оглянулся, увидел Сашку с сухой бригадой и поспешил к ним.

Бригадир взял протянутый пергамент, изучил и согласился, что оформлено все верно.

— Если что, с вами свяжутся до пятиминутного отсчета, — снова сказал он.

— Ладно, — ответил Сашка. — А теперь мы задраим люки изнутри, проверяйте.

***

...Люки задраены — самое время проводить инвентаризацию. Но на сей раз Людоедка махнула рукой, мол, «после старта успеется». У нее нашлось дело поважнее — представить Сашку корабельному духу по всей форме.

Вообще-то, такие вещи полагается решать раньше, чем за два часа до старта, но другого времени просто не нашлось.

Слишком много оказалось дел.

Стоя перед алтарем, Сашка мысленно спрашивал себя, на кой хрен он в это ввязался. Ему казалось, что за истекшие до старта двое суток он постарел на два года и мечтал о том, чтобы поспать хотя бы двадцать минут.

Но ритуалом пренебречь нельзя: корабельный дух должен знать, кому подчиняется.

— ...И настоящим документом власть над этой бригантиной, ее маршрутом и рабочими навыками экипажа вручается Александру Ивановичу Белобрысову, который присутствует здесь, — монотонно проговорила Белка, точно по методичке. — Запомни его.

Судовая роль — не нотариально заверенный пергамент, а обычная бумажная копия, переписанная Берг — полетела на алтарь и вспыхнула прямо в полете. Сашка услышал, как Бэла облегченно выдохнула: она первый раз проводила ритуал и боялась, что ее оборотневых магических сил на это не хватит.

На алтаре лежали приношения: свежий хлеб, конфеты, фрукты. Один помидор Бэла взрезала прямо у Сашки над головой. Овощной сок неприятно закапал на голову, стекая по лицу. Что делать, приходилось терпеть.

Подождав, пока несколько капель упадут на алтарь, Сашка надколол палец ножом и размазал кровь прямо по полированному дереву статуи. Оставалась только ритуальная жертва.

Раньше по такому важному случаю убивали животное, но теперь пекли специальные хлеба с бычьей кровью — короваи. В Порто-дель-Мирабилис для той же цели пользовались имбирными пряниками в форме человеческой фигурки (да, в здешней традиции изначально жертвы были человеческими), но Людоедка умудрилась то ли разыскать, то ли заказать в пекарне правильный коровай — не просто с рожками на макушке, а прямо в виде коровы.

Они положили пирог на алтарь, Бэла щедро сбрызнула его помидорным соком и увенчала остатками помидора, а Сашка прижал палец, размазывая по корке кровь. На их глаза хлеб начал скукоживаться, чернеть и рассыпаться в пыль.

Жертва принята.

Сашка вдохнул, пытаясь почувствовать обновленную, более крепкую связь с кораблем.

Ничего особенного в нем не отозвалось. Ну разве что присутствие «Блика», всегда ощутимое, когда Сашка находился на корабле, стало чуть четче, яснее. И еще — Сашка решил, что корабль к нему присматривается. Или принюхивается. Корабли ведь перенимают привычки пилота…

По идее, после ритуала корабль должен охотнее подчиняться ему, живее реагировать на приказы. Оставалось только гадать, как все будет на самом деле.

— Ну вот и все, — Людоедка бросила короткий взгляд на корабельный хронометр. — Александр Иванович, напоминаю: у нас еще груз не проверен, и приборы тоже. Тут ваш глаз нужен, я при всем желании не могу.

Конечно, не может — без магии-то!

— Да, конечно, — выдохнул Сашка. — Все по рабочему расписанию, двух… полуторачасовая готовность.

«Надеюсь, — подумал он, — мы все успеем, и мой первый старт не провалится по техническим причинам».

***

Они успели, но еле-еле.

Сашка ожидал, что самым слабым звеном станет Володька: все-таки новый член экипажа, ни с кем не сработался. И оказался не готов к тому, что больше всего проблем получилось от него самого.

Посадочный ордер — основа основ, то, что любой эфирник выполнял бесчисленное число раз и может выполнить в любой момент, хоть с закрытыми глазами, хоть среди ночи его подними. Это как исполнять хорошо знакомую партию: главное взять первую ноту, а дальше само пойдет.

Беда в том, что этот посадочный ордер для штурмана и для капитана — немного разный. И уж тем более он разный на военном флоте и в торговом.

Плюс Сашка изрядно не выспался, и как всегда с большого недосыпа, время скакало беспорядочно, то ускоряясь, то замедляясь. Поэтому свою первую ноту он чуть не пропустил, занятый проверкой показаний приборов в рубке управления.

Бэла бросила тревожный взгляд на хронометр.

— Капитан, пятиминутная готовность! Запросите подтверждение. Капитан! — такое обращение от Бэлы слышать было непривычно, а голос ее доносился словно издалека. Как будто она не с ним говорит, и вообще все происходящее к нему не относится.

— Какие-то неполадки, Бело… Александр Иванович? — спросил Володька и тут же наклонился к Узору Мироздания, проверяя курс. Курс был в порядке, они проверяли его последовательно: Сашка, Володька и Катерина.

Хлопнул люк рубки, заглянула Катерина.

— Как там с пятиминутной готовностью?

— Сейчас, — отозвалась Бэла.

Как запрашивать это чертово разрешение? Сашка тупо смотрел на пентаграмму ближней связи. «Как баран на новые ворота, — гневно подумал он. — Соберись, тряпка! Как это активировать?!»

Смешно, тысячу раз ведь делал!

— Сашка! — Бэла положила маленькую загорелую руку на его. — Помнишь Мельницу?

Сделалось чуть легче — просто потому, что Бэла назвала его по имени. Сразу стало понятно, что здесь, в капитанском кресле, не какой-то абстрактный «капитан», а он сам, Сашка Белобрысов.

Конечно, Мельницу он помнил.

— Сейчас будет не страшней, чем тогда, — твердо сказала пилот.

Сашка знал, что Бэла лжет. Разумеется, страшнее.

Но что-то внутри него поверило ей. И расслабилось. Сашка привычно положил руку на переговорную пентаграмму: конечно, вот же она.

— Диспетчерская, я бригантина «Блик», запрашиваю подтверждения пятиминутной готовности.

Он же мечтал командовать кораблем! Готовился к этому. Покажите того кадета, который не мечтает и не готовится. Просто сбылось несколько раньше, чем он думал, и совсем, совсем не так. Немудрено растеряться. Но ничего, теперь все будет хорошо.

— Что-то вы припозднились, — недовольно проговорила девушка-диспетчер. — По правилам мне бы вас отправить в конец очереди...

— Кот сбежал, ловили, — возвел Сашка напраслину на Абордажа. — Уж простите! Мы ведь всего на полминуты…

— Ну если кот… Готовность подтверждаю!

Бинго. Все любят котиков.

Кстати, о котах.

Он наклонился к медной трубке переговорного устройства:

— Людмила Иосифовна, вы там с Абордажем в порядке?

— В порядке, пристегнуты, — сказала Людоедка. И добавила: — Так держать, кэп.

Только тут Сашка сообразил: это переговорное устройство ведь пассивное, оно никак не включается. Людоедка слышала все, что тут происходит.

Ему стало неловко, но он задавил это чувство. Некогда.

— Начинаю обратный отсчет, — сказала Белка. — Аврал экипажу.

Первая нота прозвучала, и дальше взлет покатился по накатанной, как заученное произведение, где каждый инструмент отлично знает свою партию.

— Штурман пост принял, — сказал Володька.

— Кормчий докладывает, все системы в норме, — произнес хрустальный шар голосом Сандры.

— Минута до старта, — сказала Бэла.

Вот забулькала, зашелестела вода за бортом. Отошли опоры, и пилот толкнула — нет, отпустила, как спускают гончую с поводка — бригантину вперед.

И тут Сашка впервые почувствовал это — не слияние с кораблем, как у пилота, не слабый отзвук его действий, как у штурмана. Просто не подлежащее сомнению внутреннее знание: на «Блике» все в порядке, бригантина мчится по звенящей синей волне и сейчас взмоет в небо, чтобы свободно и легко рвануть к своему новому дому — следующей точке полета.

Парус рванулся сам собой, развернулся синим крылом, помогая бригантине подняться в воздух легче, сильнее.

— Ого! — засмеялась Белка. — Отличный старт!

— Ну вы даете! — выдохнул Володька. — Мы же быстрее бежим, чем нужно, сейчас врежемся в кого-нибудь!

— Ничего, я снизила ход кристаллов, — сказала Сандра из хрустального шара. — Я ожидала от Белобрыскина какой-то херни на радостях.

— Кто вас так научил так разговаривать с капитаном, кормчий! — притворно возмутился Сашка.

— Прошу прощения, господин шкипер! Разрешите пройти на гауптвахту?

— Не разрешаю, искупишь работой.

«Блик» скользил вперед и вверх, Мирабилис под ним превращалась из купола в шар, а Сашка чувствовал, как в нем зарождается новая, капитанская уверенность. Уверенность в себе, в своем корабле и в своем экипаже.

«Мы справимся», — вдруг понял он.

Он не знал еще, с чем, не знал, что за игры плетутся вокруг корабля, куда влезла Княгиня — но не сомневался, что им все по плечу.