Соль в ране

ГЛАВА 3

«Марютея» шла при килевой качке и постоянном плеске волн, все время менявших направление. Делать нечего, у ветров и морей свои капризы и настроение.

Тот робкий луч солнца, который промелькнул, когда ставили паруса, оказался единственным за день. Тяжелые сплошные облака закрыли все небо до горизонта. Земли уже не было видно, а море вокруг корабля стало серым, и волны, покрытые белой пеной, казались черными в своих впадинах.

Ольер следил не только за курсом корабля, но и за временем, и вскоре удар колокола рулевой рубки обозначил смену вахты. Минуту спустя тот же колокол пробил восемь раз. Приятель Ольера, рулевой матрос Ватфорд, сменил его у руля. Держать штурвал оказалось делом нелегким, так как судно несло слишком много верхних парусов. Лаг показывал скорость в восемь узлов, плеск волн о борта «Марютеи» стал сильнее и чаще.

Ольер совсем не чувствовал рук, от усталости и напряжения у него ныли плечи. Он быстро выпил свой кофе, разгрыз твердую как камень галету и завалился на койку. Время шло, и работа на борту сделала день менее монотонным.

Потом Педро Гарсия, венесуэлец, прекрасный рулевой, сменил Ватфорда. В этот день Педро принял важное решение: он надеялся встретить Арчера на полуюте, если судьба ему улыбнется. Арчер ушел из рулевой рубки, и по правилам Сейдж, боцман, встал на вахту вместо Эдвардса. Для Гарсия это ничего не значило, потому что Арчер стоял на вахте только в случаях опасности.

Арчер вышел из-за стола и отправился прогуляться по палубе, дошел до ящика со спасательными кругами, стоявшего у главной мачты, обогнул рулевую рубку по правому борту и вошел в нее уже с левого борта. И Гарсия, решив, что Арчер его слышит, начал:

— Господи, зачем корабль так перегружен парусами, ведь если бы не было противозыби, он бы плюхал по волнам как старая кляча.

Сейдж посмотрел на Арчера. Капитан остановился на секунду и, не вынимая рук из карманов своей офицерской куртки, подошел поближе к боцману.

— О чем это болтает Гарсия? — спросил он.

— Он сказал, что судно несет слишком много парусов, капитан.

— Ну а вы, Сейдж, что об этом думаете?

Боцман с преданным видом проговорил:

— Мы делаем восемь узлов, капитан.

— Перегружен парусами, — повторил Арчер, зло выговаривая слова. — Да что этот ублюдок понимает? Ему ли управлять хорошим судном?

Но вдруг волна, ударив в борт, сбила «Марютею» с курса. Точным движением руля Гарсия вернул корабль на курс:

— Я знаю, что говорю. У нас в Латинской Америке хватает людей, способных управлять судами не хуже янки. Да вы, капитан, сами об этом прекрасно знаете.

Арчер пристально посмотрел на венесуэльца. Лицо его с широкими скулами и впалыми щеками напоминало сморщенное печеное яблоко. Глаза были окружены морщинами и казались очень темными. Смотрел Гарсия упрямо и зло. Также обращал на себя внимание волевой подбородок. Седые волосы прятались под вязаной шапкой.

— Гарсия, — проговорил Арчер саркастическим тоном. — Вы пытаетесь напомнить мне историю в заливе Рио?

— Может быть, капитан.

— Так вот для чего вы нанялись на борт «Марютеи»?

— Да.

— Черт возьми. Я должен был помнить об этом и опасаться вас.

— Не стоит, капитан, — сказал улыбнувшись Гарсия. — На судне действительно слишком много парусов, и это правда.

— Вы бы взяли паруса на рифы? Я так думаю?

— Разумеется, капитан.

— И мы бы пошли со скоростью в пять узлов вместо восьми?

Гарсия опять выровнял судно:

— А вот это не верно. Я бы оставил половину парусов, и «Марютея» давала бы десять узлов. Тогда мы летели бы по волнам, а не зарывались в них как груженая телега.

Сейдж внимательно следил за Арчером, ожидая, когда тот рассмеется, что позволило бы и Сейджу расхохотаться над словами рулевого, но Арчер оставался внешне спокойным, и только его глаза быстро бегали.

— Вот таким образом вы и врезались в мой старый корабль в заливе Рио, — сказал он ледяным тоном, — чтобы выиграть в скорости 2–3 узла на рейде, заставленном судами, да еще ночью. Это была прекрасная работа, и она заслуживает того, чтобы поговорить о ней на борту «Марютеи», особенно когда вы ею управляете.

Арчер перевел дух и закончил:

— Если бы это зависело только от меня, я бы, Гарсия, отослал вас к такой матери.

Гарсия, глядя прямо перед собой, вел судно. Сейчас он наконец выскажет Арчеру все, да еще при свидетелях.

— На вашем «Конгрессе» не горело ни одного огня, — начал он. — Но тех, кто мог бы это подтвердить, лишили слова. Одна из ваших шлюпок пристала к берегу с сотней фунтов опиума на борту, и вы, Арчер, были в этой шлюпке. Однако арестовали мой корабль. Знал ли ваш судовладелец, что вы возите опиум? У вас имелись высокие покровители, и выкуп за мой корабль назначили в пятьдесят тысяч долларов. Вы-то знали, что я не смогу его уплатить.

Арчер смотрел на палубу, покачиваясь с носка на пятку, а Гарсия продолжал:

— Я больше не капитан и служу под вашим началом. Я сам этого хотел. Однако у меня есть доказательства, которые теперь в Сан-Франциско, и я вам их представлю. Я хотел, чтобы вы об этом знали.

Арчер улыбался уголками губ. Сейдж нервничал, без конца прочищая горло, и только Гарсия оставался спокойным.

— Десять унций опиума и постановление о взятии под стражу за вашей подписью, — снова говорил Гарсия. — Свидетельство под присягой двух больных матросов, которых вы высадили в Сиднее, и показания семи беспристрастных людей, заверенные юристом, о том, что на моем судне горели все огни. Вам этого хватит, Арчер?

Арчер молчал.

— Но это не все, — добавил Гарсия. — Вот уже два года как я следую за вами по морям, переходя с одного судна на другое. Вы мерзавец, капитан Арчер, и мне доставляет большое удовольствие бросить вам это прямо в лицо.

Арчер повернулся к Сейджу и приказал:

— Позовите Форестера. Он в моторном отделении ремонтирует топливный насос.

— Слушаюсь, капитан.

Тотчас явился Форестер, худощавый крепыш с прямым приветливым взглядом, неизменно добрый и вежливый.

— Смените Гарсия у руля, — приказал Арчер и, обращаясь к Гарсия, добавил: — А вы, Гарсия, проветрите свои мозги на марсе фока. Вы спуститесь оттуда, когда получите приказ. В присутствии свидетелей я заявляю, что терпеть не могу упрямцев.

Гарсия без лишних слов отправился выполнять приказание, и видно было, как он медленно поднялся до вруба фока, где соединяются мачта со стеньгой. Оттуда, если учитывать опасность и неудобство, Гарсия открывался прекрасный вид. Ведь под ним находилась вся передняя часть «Марютеи», похожая на тонкое веретено.

— Сегодня вечером, — процедил Арчер, перед тем как уйти.

— До вечера, — прошептал Форестер. — Уж больно он торопится, старик.

— Что вы сказали? — спросил Сейдж.

— Ничего. Сегодня вечером будет сильный ветер.

— Заткнитесь. Уж не хотите ли вы меня убедить, что судно действительно перегружено парусами, черт вас возьми! Я и сам это прекрасно вижу, и вы постарайтесь об этом помнить.

Таким оказался первый неожиданный инцидент в этот день.

Когда же совсем стемнело, из кубрика послышался странный шум. Деланней в это время прогуливался по палубе с Даун Фарлен. Они только что пообедали в компании Арчера, не проронившего за столом ни слова.

Внезапно раздался страшный крик. Деланней прислушался и отпустил руку Даун.

— В кубрике, очевидно, дерутся, — сказал он. — Оставайтесь здесь, а я пойду узнаю, в чем дело.

Он прибавил скорость, на бегу сильно толкнув кого-то, выходившего из кубрика, и тот в ответ обругал его. Несмотря на темноту, Шон узнал Сейджа.

— Что там происходит?

— Два новичка дерутся на ножах, — объяснил боцман. — Не вздумайте сунуться туда.

Все вахтенные матросы столпились перед дверью кубрика. Сейдж отправил их по местам, а сам бросился на полуют. Деланней подошел к ближайшему окну кубрика и заглянул внутрь. Там боролись не на жизнь, а на смерть два матроса: черный и белый. Негром являлся явно не кок, живший в закутке рядом с камбузом. Оба матроса держали в руках большие ножи, а черный, у которого была разрезана щека от виска до подбородка, кричал как дикий зверь. Его обнаженная грудь лоснилась при свете керосиновой лампы. Все свободные от вахты матросы наблюдали за происходившим с большим интересом.

— Это может плохо кончиться, — услышал Деланней за своей спиной.

— Старик сейчас ими займется, — с ухмылкой произнес кто-то другой.

А белый начал слабеть, и вены на его шее вздулись как жгуты. Он держал руку с ножом своего противника, однако лезвие ножа все ближе и ближе подвигалось к его горлу.

На мокрой палубе раздался топот. Прибежали Арчер и Сейдж и бросились в кубрик. Деланней вошел вслед за ними.

— Встать! — закричал Арчер и навел на матросов пистолет.

Не обращая на капитана внимания, черный удвоил усилия, и его бицепсы напряглись. Арчер выстрелил. И только тогда оба отскочили друг от друга и, задыхаясь и покачиваясь, поднялись на ноги. Они смотрели друг на друга полными ненависти глазами.

— Что еще за драка? — прорычал Арчер.

Черный заговорил, вытянув вперед руку:

— Я застал Вана, когда он рылся в моих вещах. Он хотел украсть мою шкатулку. Уже во второй раз он пытается сделать такое.

— Заткнись, — прокричал Ван. — Это ты, грязный негр, украл у меня шкатулку еще на берегу. Я только хотел забрать то, что мне принадлежит, капитан. Тогда он выхватил нож и мне пришлось защищаться.

Арчер посмотрел на остальных и спросил:

— Это правда?

Келлер сделал шаг вперед и произнес:

— Правда. Гош, черномазый, начал первым. Мы хотели вместе с боцманом им помешать, но уж больно они ножами размахивали.

— Где эта чертова шкатулка?

Келлер показал на нее пальцем. Небольшой ящичек из черного дерева был заперт на висячий замок. Арчер поднял его и взял под мышку.

— Я ее конфискую до прихода в порт, — заявил он. — Я не терплю драк на судне. Вы новички, так побыстрее привыкайте к дисциплине. Все бегом на мачты, мы спустим верхние паруса.

Арчер вышел, и сразу же раздался свисток Эдвардса.

— Все наверх! — крикнул он. — Марселя на гитовы! Забрать два рифа на большом парусе! Пулей, мать вашу!

А ветер крепчал. Весь рангоут скрипел, и Деланней почувствовал, что погода становится угрожающей.

— Эдвардс, что с мотором? — спросил он.

— Ничего нельзя сделать! Топливный насос накрылся.

Вдруг пошел сильный дождь, а часть экипажа находилась еще наверху, на реях. Они, как могли, сражались с парусами, вырывающимися из рук от порывов ветра, передавая штерты тем, кто внизу возился с фалами и шкотами. За секунду Даун вымокла до нитки. Деланней заставил ее спрятаться под навесом кубрика.

— Вам надо спуститься в каюту, — потребовал он.

— Вода дальше кожи не пройдет.

«Марютея» уже испытывала и килевую качку, а ветер сильно свистел в оснастке.

— Чертова погода, — проворчал Деланней. — Арчеру давно уже следовало убрать марсели.

— Вы думаете, погода может ухудшиться? — спокойно спросила Даун.

— Возможно.

Почти силой он заставил ее спуститься в каюту, где она шлепнулась на табурет и провела рукой по мокрому лицу. Вид у нее был очень уставший.

— Я попробую уснуть, — сказала она.

— Это лучшее, что вы можете сделать! Спокойной ночи.

Он мягко погладил ее по голове, улыбнулся и вышел из каюты. В своей каюте он снял плащ, уселся и закурил сигарету. С самого утра им владело смутное предчувствие опасности. Весь воздух на «Марютее» казался отравленным. Шон уже давно привык к шуму волн и ветра, но этой ночью их грустная песня напоминала колдовскую. Однако он понимал, что подлинная опасность таится лишь в человеческом сердце.

Деланней совсем не походил на упрямого искателя истины, и беспочвенные предположения его быстро утомляли. К тому же он не верил в то, что Даун Фарлен виновна в убийстве своего отца, но должен был признать, что мог и ошибаться, хотя последнее почему-то казалось ему глупым. Но самое главное — ему нравилась эта девушка, было приятно ее присутствие и хотелось слышать ее голос.

Шон лег не раздеваясь и забылся тяжелым сном, прочно удерживая в памяти тонкий силуэт Даун в промокшем платье, от которого пахло миндальным кремом…

Его разбудил Сейдж. Деланней с трудом открыл глаза, увидел его мокрое лицо, одежду: плащ и зюйдвестку, а на ногах тяжелые непромокаемые сапоги и сразу понял, что «Марютея» идет очень тяжело, а ветер воет как стадо буйволов.

— В чем дело, Сейдж?

Тот, казалось, колебался:

— Капитан заперся у себя в каюте и не отвечает, а он нам нужен.

— Зачем?

— Судно сильно качает. Я уже дал команду повернуть под ветер, но нужно еще убрать паруса. Мне необходимо его распоряжение.

— Ну а я-то тут причем? — сказал Деланней. — Сейчас за все отвечает Эдвардс.

— Эдвардс не может оставить полуют.

Деланней опустил ноги на качающийся пол:

— А что вам, Сейдж, от меня надо?

— Пойдемте вместе разбудим старика. Если он начнет орать, вы его успокоите. Он не любит, когда его будят.

— Пошли.

Они двинулись по коридору, где раскачивался фонарь, и, цепляясь за поручни, добрались до каюты Арчера, которая находилась под рулевой рубкой. Сейдж постучался:

— Капитан, вы очень нужны наверху! Вставайте!

Никто не ответил.

— У него горит свет? — спросил Деланней.

— Да. Я видел свет, когда нагнулся за борт.

Деланней повернул медную ручку и толкнул дверь, однако та не открывалась: очевидно, была заперта изнутри. Тогда Шон постучал и крикнул:

— Арчер!

Рядом стоял Сейдж и дышал ему в лицо ромом.

— Капитан или заболел, или ранен, — предположил Деланней. — Надо взломать дверь!

— Он мог упасть во время сильной качки.

Они навалились на дверь.

— Так нам ничего не сделать, Деланней.

— Возьмите топор, что висит на щите под фонарем.

Сейдж отошел, покачиваясь. Он вынул из гнезда топор и, запыхавшись, вернулся. Когда он ударил обухом по замку, дверь открылась настежь.

Они вошли и вдруг застыли на месте. Сейдж потерял равновесие и схватил Деланнея за плечо.

— Господи! — только и вырвалось у боцмана.

Арчер с лицом, залитым кровью, лежал рядом с койкой. Ему перерезали горло, и виднелась огромная открытая рана с черной запекшейся кровью. Подбородок и руки также были в крови. Перед смертью Арчер, видимо, поднес руки к горлу.

— Он мертв? — глупо спросил Сейдж.

— Мертвее не бывает. Идите за Эдвардсом.

Сейдж кивнул и, пятясь, вышел.

Оставшись один, Деланней быстро осмотрел каюту. С виду все было в порядке. Кроме койки, в каюте помещались квадратный столик, привинченный к полу, вращающееся кресло и два шкафа для одежды. В углу, рядом с кроватью, стоял железный сейф, привинченный к стенке каюты шестью большими коваными болтами. Вокруг замочной скважины сейфа имелось много царапин, но они могли быть и старыми. Деланней провел по ним пальцем и медленно распрямился. В каюту вошел Эдвардс, с его плаща ручьями стекала вода.

— Теперь вы назначаетесь капитаном, — сказал ему Деланней. — Арчера убили.

Эдвардс втянул в себя воздух, вытер нос тыльной стороной ладони и произнес:

— Неплохо сделано! Ладно. Я иду наверх, чтобы отдать необходимые распоряжения. Нужно срочно уменьшить парусность судна.

— Делайте все, что нужно.

Эдвардс повернулся к нему спиной и вдруг остановился, положив руку на дверную коробку.

— Черт возьми… — начал он.

— В чем дело?

— Я подумал о Гарсия, которого Арчер послал на вруб фока. Ведь с тех пор его никто не видел.

— Неужели? — удивился Деланней.

— Я возьму паруса на рифы. Корабль прежде всего, но старик сделал глупость, взяв Гарсия на борт. Это означало нажить себе самому неприятности.

— А когда его наняли?

— В марте, в Кейптауне.

Эдвардс вышел, и Деланней погрузился в раздумья. «Зачем нужно было запирать дверь каюты с мертвецом и забирать ключ? Это не совсем понятно».