Сороковник. Книга 3

ГЛАВА 13

— Вам удобно, Иоанна?

Сэр Майкл заботливо оправляет на мне плед, помогает пристроить.

— Да, всё хорошо, — отвечаю. — А эта процедура… она долго будет длиться?

— Спроси лучше — больно будет? — нервно вклинивается в разговор Мага. — Майкл, я же по себе помню, каково это! А если болевой шок ей повредит?

— Больно, не скрою, — сэр Майкл осторожно присаживается рядом со мной на край дивана, поглядывает на моего благоверного неодобрительно, хоть и с долей сочувствия. — И чем дольше разрыв во времени между потерей конечности и приращением, тем сильнее. Когда начинают срастаться нервные окончания — простреливает до самого позвоночника. Однако мы избавим вас от этих ощущений, не волнуйтесь. — Сэр Майкл ласково поглаживает мою руку. — К тому же, процедура действительно долгая и кропотливая: требуется срастить поочерёдно хрящи, кости, кровеносные сосуды, мышечные волокна… нервы, как я уже упоминал. Последний этап, чувствителен даже для погружённого в сон пациента, но, к сожалению, необходим: это своеобразный тест на успешное приращение. Вам придётся пережить лишь несколько неприятных мгновений, Иоанна, вы поняли? Как только я перехвачу вашу боль — тотчас сниму её.

Торопливо киваю. Ох, сэр Майкл… Мне нравится ваша манера обстоятельно изъясняться, но всё же, простите, вы немножко зануда. Впрочем, это я от волнения бурчу, такому совершенству, как вы, нужен хоть какой-то недостаток.

— Родственница? — Николас нависает надо мной со стороны спинки дивана. — Тебе удобно? — Поправляет без надобности подушку. — Хочешь, я сам тебя отключу? Ведь этот красавчик просто пошлёт тебя во временное небытие, а там довольно скучно. Отправить тебя куда-нибудь? Показать что-то?

Изумительная картина, если посмотреть со стороны. В центре — я, измождённая и бледная — не от волнения, а от пережитого недавно разговора с корифеями — в общем, взывающая всем видом к жалости и состраданию, размещена со всеми удобствами на диване как раз напротив камина, чтобы во время усиленной регенерации, которая скоро начнётся, был под рукой дополнительный источник энергии. Вокруг — три почти молодых красавца, готовые на всё, лишь бы мне было лучше, комфортнее, уютнее… Даже хочется покапризничать, поломаться, сослаться на плохое самочувствие и перенести акцию на завтра — пусть бы ещё покрутились вокруг, когда-то выпадет такой случай? Благоразумие берёт верх. Да, и кажется, Николас ждёт ответа.

— Послушай, Ник, — спохватываюсь. — Можешь кое-что сделать, пока я тут… в отключке побуду?

Он гулко, словно Кинг-Конг, бьёт кулаком в грудь.

— Приказывай, родственница! И побольше, иначе я начну от ожидания ко всем приставать, а так хоть делом займусь. Что нужно?

— Загляни в свой рюкзак, он в гардеробной, глянь кое-что на фотоаппарате, если, конечно, аккумуляторы не разрядились.

— Не проблема, найду, от чего подзарядить. А с чего ты вдруг о нём вспомнила? Надумала что-то заснять для истории?

— Нет, кое-что проверить. Помнишь кадр, куда случайно твой заместитель попал, Антуан? Посмотри его ещё раз. — Я медлю. Не скажу случайно лишнего? — У тебя там есть функция увеличения, я помню. Взгляни на его глаза. Просто взгляни. Заметишь что необычное — расскажешь.

— Что ещё за Антуан? — немедленно вмешивается Мага. — И что за срочность?

Его брат озадаченно морщит лоб. Он ведь ещё не знает о провокаторе-альбиносе, о странном поведении воеводы, о том, какая у меня вдруг возникла ассоциация, но понимает, что об услуге прошу неспроста.

— Понял, — говорит. — Для чего-то это нужно… Антуан — это мой помощник, и связана с ним одна не совсем понятная история. Пока найду кадры, всё расскажу. Пойдём, брат, не будем мешать.

— Эй-эй! — окликаю. — А где обещанный букет сновидений? За тобой должок, сам знаешь, какой, вот бы и показал картинку. Долго ты нехваткой времени будешь отговариваться?

Сэру наши долгие прощания надоедают.

— Друзья мои, мы теряем время. Не хотел бы напоминать, Николас, но на сей момент ни о каком вмешательстве с твоей стороны быть не может. Пошлёшь ей сновидение, когда я закончу работать, а до того — я попросил бы оградить меня от воздействия, пусть и случайного, чужой энергетики. Иоанна, будут ещё какие-то вопросы?

В прекрасных голубых глазах упрёк.

Мне становится неловко. День был не из лёгких, но для остальных-то он уже закончился, а ему, паладину — вершить свою целительную магию, работать, да не пять-шесть минут, сам говорил, а я тут со своими причудами время тяну…

— Простите, сэр Майкл. Конечно. Я готова.

Прежде, чем уйти, Мага осторожно пожимает мне здоровую руку.

— Смотри, Майкл, — говорит с толикой угрозы в голосе.

— Смотри, Майки! — свирепо повторяет его старший брат.

— Как же вы меня достали, — меланхолично говорит мой наставник и даже глаза прикрывает. — Оба… Идите, и чтобы не меньше часа я вас здесь не видел! — Извиняюще улыбается. — Приступим, Иоанна. — Большая тёплая ладонь ложится на мой лоб. — Всё будет хорошо, поверьте. Итак…

Перед тем, как ухнуть в обещанное небытие, успеваю огорчиться: снова не удалось расспросить Николаса обо всех перипетиях появления здесь. Это сколько теперь ждать?

Затемнённый высокий потолок с пляшущими на балках отблесками каминного огня вдруг сменяется высоким, ослепительно синим небом.

***

Я вижу, как Николас осторожно укладывает меня в тенёк под берёзой на густую траву, невероятно ровную, словно подстриженную и успеваю удивиться: не выкашивают ли здесь поляны? Потому что мы — на большой поляне в каком-то лесу. Ветер проходится по макушкам деревьев, сбивая одиночные листья. Шорох крон, стук дятла неподалёку, редкое кукование кукушки, и никаких признаков иных живых существ, кроме нас двоих.

Минуту, дайте-ка сообразить. Куда это меня занесло? И почему я вижу себя со стороны? В отличие от прежних "заказных" сновидений, я и тела-то собственного не чувствую, просто зависла этаким всевидящим оком над землёй, правда, на привычной высоте собственного роста. И почему Николас не в красном с золотом камзоле, в котором только что был, а в потёртых джинсах и в футболке, босиком, и так встревожен? Нет, последнее как раз понятно: глаза у меня закрыты, в лице ни кровинки, дышу едва-едва — типичная картина обморока. Николас торопливо проверяет пульс на шее, хватает меня за руку и что-то делает с кольцом дона Теймура… Минуту, я сказала! Я не успеваю сообразить, что происходит! А я — не в домашнем наряде от Мишеля, а в простых джинсах и в домашней полинялой футболке от себя самой. Хорошо хоть, не в халате…

— Анна, — настойчиво зовёт Николас, — Аннушка, ну же, очнись! — Несильно хлопает по щекам.

Вот оно что! Кажется, меня сместило не только в пространстве, но и во времени. Опять сон по заказу? Сама ведь сожалела, что родственник не успел отчитаться о попадании, вот и получила… Да как же это у меня выходит?

Сон — не сон, а происходящее видится мне в мельчайших подробностях, отшелушенные лохмотья бересты, даже крошечный Ник и небо в широко открытых глазах моей копии. Пришла в себя. И смотрит на это небо как на восьмое чудо света. Переводит взгляд на спасателя.

— Ни-ик… — Голос слегка подсевший. — А что это? Где мы? Это и есть… перемещение? — Пытается подняться, и Николас поддерживает её под спину, помогая сесть.

— Тебе стало совсем худо, помнишь? — Снова проверяет её пульс. — Ты начала задыхаться. Я только раз в жизни видел астматика, но это было очень похоже. Пытался снять приступ, выровнять дыхание, но ты потеряла сознание. Прости, Аннушка, но я приказал Рику выдернуть нас сюда.

Она какое-то время осмысливает его слова.

— Почему — сюда? — Щёки постепенно розовеют. — Господи, хорошо-то как — просто дышать… И куда именно — сюда?

— В мой мир, Анна. В наш с тобой мир. Тебя создал здешний демиург, значит, именно тут твоя родная энергетика, понимаешь? В том мире ты уже умирала.

Анна со страхом себя осматривает.

— Умирала?

— Ты была полностью обесточена, — со злостью говорит Николас. — Должно быть, милая шутка одного Игрока. Он сделал тебя человеком, но энергетики оставил всего ничего, перекрыв тебе все каналы. Не спрашивай, зачем, пока не знаю. Сейчас просто давай глянем, в какое место нас занесло, чтобы никто не застал врасплох, как однажды раптор твою сестрёнку.

С его помощью Анна неуверенно встаёт.

— Как кого застал? — тихо переспрашивает.

— Сестрёнку, милая. Привык я к близнецам, понимаешь ли, а каждый раз ломать язык, думая, как вас с Ивой обозначить. Нет уж, если мы решили, что ты человек, то получай заодно и родственников. А куда деваться? — Притягивая к себе Анну за плечи, словно защищая от неведомых врагов, зорко оглядывается окрест. — Как будто это место мне знакомо… Дай-ка руку. — На этот раз уделяет кольцам более пристальное внимание, особенно паладиновскому, над которым начинает разгораться голубоватый ободок специфичной ауры. — Вот оно как получается… — И бережно целует женские пальчики. Зардевшись, Анна выдёргивает ладонь.

— Хорошие новости, — как ни в чём не бывало, сообщает Николас. — Я бы сказал — отличные: мы неподалёку от Каэр Кэррола. Видишь, как светится кольцо Майкла? Ах, да, ты же не можешь, извини. Рик использовал как якорь твои кольца и притянул нас прямо сюда. Не пойму, правда, почему не сразу в Эль-Торрес, но, кажется, догадываюсь. Сейчас разыщем старину Майки и допросим с пристрастием, если, конечно, он всё ещё здесь, а не укатил в очередной раз спасать мир.

— Паладин? — завороженно спрашивает Анна.

— Паладинистей не бывает. — Оглядывается ещё раз. — Кажется, неподалёку должна быть дорога в замок. Их специально прокладывали рядом с такими полянами, чтобы на пикничок или праздник удобно выбираться. Ты как себя чувствуешь? В состоянии немного пройтись? Или я оставлю тебя здесь, а сам пойду за помощью?

— Да ты что, Ник, я крепкая. Пройду сколько нужно. Тем более, я хоть обута, а ты… — На ней лёгкие домашние тапочки. — Послушай, я сейчас вспомнила, как ты у нас появился, тоже после перехода. Почему тебе тогда было плохо, а сейчас — нет?

— Потому что тот мир был для меня чужой, душа моя. Энергии на адаптацию ушло много, а я к тому же до перехода держал на себе обвалившуюся гору, помнишь? А здесь я… нет, м ы с тобой дома, и не сомневайся: твоя настоящая родина — тут! — Он щедро обводит рукой пространство, как будто дарит его Анне. — Иначе пришлось бы мне тебя гораздо дольше в чувство приводить. Ива, как попала в мир двойного солнца, так сразу и сомлела… Постой-ка. — Николас замолкает и, посерьёзнев, вслушивается во что-то, словно стараясь поймать то ли отголосок мысли, то ли неслышимый уху звук. Говорит напряжённо: — Ты не помнишь, где были дети перед тем, как тебе стало плохо?

— На улице, гуляли с собаками. — Анна бледнеет. — А что?

— А то, — Николас медленно разворачивается вокруг своей оси, как локатор, — что кого-то подобного я чувствую совсем рядом. Нет, не может быть… Рик! — вдруг зычно зовёт он. — А ну, покажись, негодяй! Ты опять набедокурил?

Из кустов с противоположного края поляны слышится жалобный скулёж. Не раздумывая, Николас срывается с места, Анна припускается вслед. Счастье ещё, что в ухоженной траве не встречается ни татарника, ни сухих колких ветвей, а то ведь недолго и напороться… Каким-то образом я перемещаюсь за бегущими. Ник не успевает добраться до кустов, как навстречу ему с лаем выскакивают два слишком знакомых пёсика, волоча за собой по траве поводки.

— О, нет-нет! — причитывает Анна. — Как же так! Девочки!

… Они сидят под деревом, слабенько держась за руки, белые, как полотно, и смотрят испуганно. Николас, припав на одно колено перед ними, быстро припечатывает одной ладонью Машкин лоб, другой — Сонькин и, закрыв глаза, делает резкий выдох. Девочки одновременно ойкают. И замирают, боясь шелохнуться. Но видно, как личики их постепенно наливаются жизнью.

— Так, зайцы, — мрачно говорит их дядя, отнимая руки. — Не буду допытываться, кто уговорил этого прохиндея взять вас с собой в самоволку, потому что правды не дождусь. Вы хоть понимаете, что натворили? Вы соображаете, что могли погибнуть? Без подпитки, со своей пока никудышной энергетикой? Да я вам сейчас головы поотрываю!

— Ник, — перебивает Анна, сидя на корточках рядом с детьми, — не ругайся, им и без того плохо. У них была подпитка, смотри!

С Сонькиного запястья ссыпается в траву серебристый порошок, и такой же — сдувается порывом ветерка с Машиных пальцев. Всё, что осталось от моего браслета и от кольца.

— Эх, вы, — с горечью говорит Николас, поднимаясь. — Получается, мать, того не зная, и здесь о вас позаботилась. Вы хоть подумали, что с ней будет без вас? Она вернётся — а в доме пусто. — Он хватается за голову. — Гадство какое выходит. И ведь совсем недавно мы с ней об этом толковали, что она теперь подумает? Что я вас украл? Силком увёз? Со всех сторон я получаюсь сволочь и предатель. — И тут мои девчонки ревут в два голоса. И щенки, сев на хвостики, печально подвывают. — Хватит… Хватит, я сказал! Анна, уйми этих плакальщиц!

Он нервно расхаживает, сунув руки в карманы. Останавливается, повернувшись к ревущей троице, потому что и у Аннушки на глазах слезы. Девицы мои рыдают нечасто, но если приходится их утешать — я тоже, бывает, не сдерживаюсь от жалости к ним.

— Всё, — сухо говорит Николас. — Всем молчать.

И это действует.

Анна вынимает из обоих карманов по носовому платку и суёт дочкам. Те вытирают глаза и отсмаркиваются. Глядят настороженно.

— В общем-то, дело сделано. — Ник, подхватив какой-то сучок, с треском ломает его пополам об коленку, и девчонки с Анной испуганно вздрагивают. — Это я для разрядки, не пугайтесь. Не стану я никого пороть, хоть и надо бы. Обещайте мне одно, зайцы: впредь — никакой самодеятельности! Перемещение через миры — штука опасная, и чтобы без меня вы больше никуда — ни шагу, поняли?

— Мы поняли, Ник, — шмыгнув носом, говорит Машка.

— Мы маме даже записку успели… — начинает Сонька, но сестра пихает её локтем в бок.

— Записку. — Николас с осуждением качает головой. — За моей спиной разворачивался настоящий заговор. И кто заговорщики? Родная кровь, можно сказать, и маленький, пригретый на груди кидрик… Кстати, где он? Пусть выходит, я ему ничего не сделаю.

— Его нет, — убито докладывает Машка. — Мы его потеряли. Когда перенеслись — нам почти сразу плохо стало, и больше мы Рика не видели.

Сонька печально добавляет:

— Только хвост мелькнул. Жа-алко… Ник, а с ним всё будет хорошо? Вдруг ему тоже, как и нам, поплохело? И никто ему не поможет…

— Цыц, — одёргивает Николас. — Нет, дети мои, тут всё гораздо серьёзней. Серьёзнее, но не хуже, я сказал, не заводитесь снова! Похоже, мы его теперь не скоро увидим.

— А почему… — начинает Сонька.

— Он вернулся, зайцы. — Ник тяжко вздыхает. — Вы понимаете? Вернулся домой. И теперь всё, чего он хочет — увидеть семью, родителей. У кидриков это так и называется — рефлекс возвращения.

И вдруг девчачьи лица пунцовеют. Девицы мои поспешно вскакивают, отряхиваются от налипшей прошлогодней листвы.

— Я велел подниматься? — рыкает на них дядя. — Сидеть!

— Да всё с нами в порядке, Ник. — Сонька по старшинству принимает удар на себя. — Ты не думай, мы крепкие. Пошли уж хоть куда-нибудь. Ты ведь… тоже вернулся. Пошли искать твоих.

— … Наших, — помедлив, правит Николас.

— Наших, — соглашается Сонька.

***

— Так, сейчас прикинем, — бормочет родственник. Скептически поглядывает на свои ноги. — Н-да. Угораздило меня расслабиться и по вашей же привычке походить по дому босиком! Не ко времени, однако дойду. Если я правильно понял, и здесь ничего не поменялось — до замка с полчаса спокойным шагом.

— До замка? — ахают девочки.

— Что-то давно я вам рты не закрывал. — Николас хмурится. То ли ещё не отошёл от приступа праведного гнева, то ли старается держать в отряде дисциплину. — Значит, так, неслухи. В дороге помалкивать, не трещать, меня с мыслей не сбивать. Места здесь когда-то были безопасные, как сейчас — не знаю, но будьте бдительны. Берёте своих зверёнышей на короткие поводки, в случае опасности — на руки. Вы в центре, Анна слева, я справа, так и идём, не разбегаемся, чтобы, случись что — я вас защитой прикрыл. А это кто такой?

Из ближайшего куста зыркают, словно отражатели, кошачьи глаза. Не торопясь, вальяжной поступью Малявка шествует прямо к Николасу и трётся об ногу.

Ещё раз вздохнув, родственник наклоняется, и, перехватив кота за живот, сажает на плечо.

— Ну, Рик, — цедит сквозь зубы. — Ну, удружил… Только зверинца мне здесь не хватало!

Проверяет отряд. Показательно считает всех по головам. Даёт отмашку: идём туда! Направление северо-северо восток! И через несколько минут выводит свою маленькую группу на узкую грунтовую одноколейную дорогу. Приложив пальцы ко лбу, сосредоточенно прикрывает глаза.

— А асфальта тут нет? — шёпотом спрашивает Анна. — Или бетона? Дорога-то прямо как в деревне какой-нибудь.

— Как в лесу, — отмахивается Николас. — По вашему асфальту коням только копыта сбивать. Подожди, мне нужно правильно определить направление. Тут несколько основных путей, хотелось бы сразу выйти к замку, а не кружить… — И вдруг замирает. Словно пёс в выставочной стойке. Вслушивается.

— Должен вас предупредить, дети мои, — вроде бы старается говорить ровно, но голос чуть подрагивает. — Кажется, у Кэрролов гости. И никто иные, как ваши дедушка с бабушкой. Вот почему нас сюда и занесло, по наводке двух колец сразу. Так что держитесь, дорогие, и старайтесь не уворачиваться от родственных объятий. Понимаю, вам немного не по себе, но помните, что мы — одна семья. Собрались, собрались, девочки! Анна, это и тебя касается.

Лучше бы он этого не говорил. Анна судорожно вцепляется в детей, будто их вот-вот погонят в огненную печь, а те до посинения в костяшках сжимают её руки и супятся. Уходят в глухую оборону.

— А… отец? Тоже здесь? — выдавливает из себя Соня.

— Нет, Магу не вижу. Он где-то в отдалении и почти не прощупывается. Что за ерунда? — И вдруг Ник замечает, каков видок у его спутников. — Эй, друзья! Как будто вас прямо сейчас разлучать собираются! Не будет этого!

И в то же время отчётливо слышится приближающийся перестук копыт. Девицы цепенеют, а по их личикам можно прочесть страстное желание немедленно зарыться в землю. Николас, прищурившись, вглядывается во всадника, который всё ближе… и неожиданно улыбается.

— Спокойствие, только спокойствие. — Ссаживает кота с плеча на землю, тот, недовольно фыркнув, перемещается на женскую половину дороги. — Это вестник мира. Уж его-то можно не бояться.

Впервые с момента переноса в этот мир к нему возвращается знакомая и такая родная улыбка, что у остальных вырывается дружный вздох облегчения. Они ещё не поняли, кого им ждать, но в присутствии улыбающегося Ника трусить невозможно.

…Сэр Майкл и без того поспешает, а увидев посреди дороги столь экзотичную группу, пускает Василька вскачь. И осаживает его прямо перед Николасом. Пока конь красиво гарцует, щенки неуверенно виляют хвостиками, а девочки, раскрыв в восхищении рты, любуются и Васильком, и хозяином. Паладин же недоумевающим взглядом окидывает маленький отряд.

— Мага? — спрашивает в удивлении. — Ты же вроде надолго собирался… Иоанна? Это вы?

Он торопливо спешивается.

— Майки, — придушённо говорит Николас, — разуй глаза, дубина. Кто-кто, а ты всегда нас с братом различал. Какой я тебе Мага?

Не веря своим глазам, сэр Майкл делает шаг вперёд. Николас, подбоченившись, ждёт.

— Э, брат, — говорит вдруг огорчённо, опуская руки, — да у тебя уже виски седеют! Мог бы и получше сохраниться к моему приходу.

Молча и мощно они сгребают друг друга в объятья. Отстраняются. Смотрят в глаза. Снова обнимаются.

— Я верил, что ты вернёшься, — выдыхает наконец сэр. — Ник… Где ж ты был всё это время, друг мой? Почему не давал о себе знать?

— Занесло меня, — Николас, усмехнувшись, крутит головой. — Слыхал о двойных звёздах? Как раз туда. Впрочем, ещё успею рассказать, а сейчас давай-ка я тебя кое с кем познакомлю. Только сперва подумай немного и сам угадай, кто перед тобой, ты ж у нас спец по двойникам!

Анна робко поднимает на паладина глаза, светящиеся обожанием. Губы моего наставника трогает мягкая улыбка.

— Дорогая, — и от звуков этого бархатистого голоса у меня, как при первой нашей встрече, мурашки по спине бегут толпами, — я рад видеть столь замечательное повторение моей ученицы. То, что вы появились в нашем мире вслед за ней, свидетельствует о вашей уникальности, смею подумать. Добро пожаловать в Каэр Кэррол, леди…

— Анна, — подсказывает Николас.

— Так я и думал, — с удовлетворением говорит паладин и задерживает руку Анны в своей. Поворачивает кольцом к себе. — Надеюсь, — добавляет с тревогой, — с Иоанной ничего плохого не случилось? Почему оно у вас?

— Она в добром здравии, Майки, во всяком случае — была в добром, когда мы вынуждено её покинули. Но давай и об этом позже. Ты лучше погляди, кто с нами ещё.

— Кажется, я догадываюсь. — Сэр Майкл восхищённо глядит на девочек. Те, приподняв брови — точь в точь как Николас — изящно подхватывают двумя пальчиками воображаемые пышные юбки и приседают в книксене. И, несмотря на то, что они в лёгких бриджах и клетчатых ковбойских рубашках, настолько этот придворный поклон выглядит у них естественно, что в душе у меня зарождается подозрение: уж не тренировались ли они? Щенки приветственно гавкают. Малявка шипит.

— Итак, — Николас, зайдя сзади, кладёт руки на плечи девочек, — позволь представить, Майкл: Софья и Мария дель Торрес да Гама, мои племянницы. Прошу любить и жаловать. А теперь, дружище, прости меня за наглость, но я украду твоего коня.

Девочки смотрят сперва с недоумением, потом понимающе кивают. Ага, ага! Конечно! Рефлекс кидрика! Надо мчаться к родителям!

— Давно пора, Николас. — Сэр передаёт Нику перчатки и стек, выразительно косится на босые ноги кузена, но оставляет сей факт без комментариев. Притягивает Василька к себе за повод и что-то тихо говорит в ухо. Николас, едва дождавшись окончания переговоров, чуть ли не с места запрыгивает в седло.

— Ого-го! — вопит он в полном восторге, гарцуя. — Я снова дома! Майкл, замок всё ещё на месте? Ну, простите, дорогие, я скоро за вами вернусь!

Запоздало тявкнув, лабрадошки бросаются вслед, но хозяйки их перехватывают. Тащат на руки. И во все глаза смотрят на сэра Майкла. Ещё бы! Этакий красавец в полном расцвете сил, настоящий сказочный принц… без коня, правда, без короны, зато в идеально сидящем костюме для верховой езды, в сапогах с золотыми шпорами, с ласковой радушной улыбкой на устах… Налетевший порыв ветра заставляет его внимательно посмотреть на Анну — и тотчас предложить свою замшевую куртку. У девочек в глазах расцветает зелёная зависть.

Сэр Майкл осторожно берёт на руки одного из щенков, тот восторженно повизгивает. В глазёнках второго — зелёная зависть.

— Очаровательные малыши — сообщает паладин. — Достойны своих хозяек. Той же породы, что и Нора?

— Да, это лабрадоры, — подхватывает Соня светский разговор. — А скажите… сэр Майкл, неужели вы именно нас встречали? Специально? Как вы узнали, что мы здесь?

— Дон Теймур почувствовал ваш переход, дитя моё. Однако что-то мешало ему разглядеть, кто именно появился, и это его обеспокоило. Мы с отцом и моими зятьями решили проверить дороги, ведущие в замок. По чистой случайности вас встретил именно я. Но подождите, мне нужно кое-кого позвать.

Сэр Майкл прижимает пальцы к виску и сосредотачивается. Анна и девочки благоговейно таят дыхание, и даже собачата перестают пыхтеть и прячут языки. А мне вдруг приходит в голову забавная мысль: не пропали мои труды! Колечко-то, доном дарёное, что сейчас на Анне, я зарядила от двух инопланетных лун, и не просто так, а с тайной целью: сбить с толку Главу, ежели вздумает меня отслеживать. И ведь сработало! Сбило!

Мой наставник вытягивает согнутую в локте руку, и на неё бесшумно опускается знакомый птах. Который, едва глянув на Анну, изумлённо каркает и шарахается. Только несколько торопливых взмахов крылами позволяют ему удержать равновесие.

— Ка-арыч, — с восторгом ахает Машка. — Живой! Сонь, ты погляди только! Можно погладить, сэр Майкл?

— Разумеется. Познакомьтесь, это Абрахам, вот уже более пятидесяти лет верный друг нашей семьи. Но почему вы его так странно назвали?

— А это мама придумала ему имя, пока не знала, что он Абрахам. — Маша с нежностью поглаживает отливающие антрацитом крылья, пальцем чешет ворона под шейкой, словно котёнка. Тот, не выдержав, откидывает голову назад и, прикрыв плёнками глаза, дуреет от наслаждения. Терпеливо выждав, сэр Майкл посвистом приводит птаха в чувство.

Доча виновато убирает руку. Паладин приподнимает ворона на уровень лица.

— Запомни и передай: Тобиас, как только приедет дель Торрес-средний, верни Василька ко мне, он найдёт дорогу. И снаряди вместе с ним Лютика и ещё двоих. Со мной дамы.

Карыч срывается в небо.

А мою правую руку вдруг пронизывает резкая боль — от кончиков ногтей несуществующих пальцев до ключицы и позвоночника. Картинка передо мной подёргивается дымкой, откуда-то издалека слышится болезненный вскрик, и я узнаю собственный голос. Рука горит.

И вдруг всё проходит.

"Тише, дорогая, всё в порядке", — успокаивает меня сквозь сон голос наставника. "Помните, я вас предупреждал? Больше такого не повторится. Всё идёт своим чередом, как и задумано, отдыхайте".

Дымка рассеивается, но почему-то я оказываюсь в другом месте. То ли боль перебила прежний сон, то ли в этом месте и в этом временном промежутке я уже узнала всё, что нужно, но только заносит меня на большую поляну перед замком. Ошалело и весело облаивают только что примчавшегося Василька псы, делая вид, что вот-вот схватят за копыта. С резной скамейки, той самой, на которой мы как-то беседовали с хозяйкой дома, торопливо поднимаются две женщины. Одну, с золотыми волосами и столь подходящим к ним именем я знаю, вторую вижу впервые, но она мне явно кого-то напоминает. Моложавая, стройная, черноволосая, чуть ниже леди Аурелии, в бархатном платье со стоячим кружевным воротником, словно скопированном с женских портретов времён Елизаветы первой Английской, с осиной талией. На кого она так похожа, с разноцветными глазами, карим и зелёным? На Акару? О нет-нет, сейчас и я запричитываю, как Аннушка, не хватало мне ещё одной родственницы!

— Мага? — недоумевает леди Аурелия. — Что случилось? Мы тебя не ждали! И что это на тебе, в каком ты виде?

Черноволосая дама, побледнев, молча хватается за сердце.

Николас кубарем слетает с Василька и несётся к ней. Подхватывает, отрывает от земли, кружит… какая же она маленькая по сравнению с ним! Невозможно поверить, что у такой хрупкой женщины такие здоровенные сыновья!

— Я вернулся, мама, — выпаливает Николас. — Только не ругайся!

Со слезами на глазах она что есть силы лупит его кулачками.

— Ты! Ты! — И наконец, припадает к груди и причитывает, как простая баба. — Ни-ики! Сыночек!

… Дальше в моём сне что-то сбоит. Я вижу отдельные моменты. То ли отвлекают разовые покалывания и пощипывания в пальцах, то ли сам сон переходит в новую качественную категорию и никак не подберёт настройку, но только начинает меня кидать от явления к явлению.

Я вижу дона Теймура, положившего руку на плечо Николасу и пытливо разглядывающего с ног до головы. На локте Николаса так и висит, вцепившись мёртвой хваткой, донна Мирабель, та самая, о которой я уже неоднократно слышала. Она не спускает с сыночки глаз, время от времени любовно прикасаясь к плечу, словно не веря, что он настоящий. Наконец железный дон притягивает сына к себе не менее цепко, чем супруга.

…и широко раскрытые глаза Анны, на дне которых плещется паника. Под взглядом приближающегося дона щенки жмутся к ногам девочек, те хмурятся, прижимаются к Анне и за её спиной сцепляются руками в замок, словно берут её под защиту. Анне, судя по всему, тоже хочется прижаться хоть к кому-нибудь, допустим, к сэру, бдительно поглядывающему в сторонке за происходящим, но она, поведя плечами, гордо выпрямляется и обнимает девочек. Так они и выжидают, защищая друг друга. Будто не замечая произведённого впечатления, дон Теймур подходит ближе. Леди Мирабель маячит за его плечом, и, похоже, абсолютно не знает, как себя вести.

— Донна… — И вот странность: от одного звука его голоса даже мне становится легче дышать, а уж у моего второго "я", похоже, гора с плеч падает. Словно кто-то шепчет на ухо: Здесь некого бояться, здесь вы дома… Девочки одновременно заинтересованно поднимают брови и словно к чему-то прислушиваются, но дон будто бы их пока и не видит. Изящным жестом протягивает руку, Анна зачарованно подаёт свою.

— Дорогая донна, — глаза Главы затуманиваются, губы складываются в наиприветливейшую улыбку. — Счастлив приветствовать вас в этом гостеприимном замке. Надеюсь, что и наша резиденция, которую вы вскоре увидите, покажется вам не хуже Каэр Кэррола. Добро пожаловать в семью, Анна.

И только приложившись к ручке матери, он переключается на детей.

— Итак, — говорит негромко, — вы здесь. Я рад. Полагаю, представлять нас друг другу нет необходимости. Добро пожаловать в семью, дети мои.

— У нас есть семья, — тихо, но твёрдо сообщает Машка, глядя исподлобья. И, похоже, модуляции дедова голоса на неё уже не действуют.

— Да! — вызывающе поддерживает её сестра.

Дон с интересом заламывает бровь. Точно так же, как внучки. Божечка, да они как в зеркало друг в друга смотрятся, никакой экспертизы не нужно!

— А кто нам мешает объединиться? И разве не положено самой природой, чтобы у детей было два деда и две бабушки? Это ведь нормально, не так ли? Разве мы кого-то потесняем или отнимаем у вас? Кстати, познакомьтесь: донна Мирабель, ваша… бабушка. — Последнее слово он произносит с непередаваемым удовольствием. Его супруга так и вспыхивает.

— Вот эта? — недоверчиво говорит Машка. Они с Сонькой переглядываются и отрицательно мотают головами. — Какая же это бабушка? Не потянет.

— Хоть тресни — не потянет, — соглашается сестра. — Возраст явно не тот. Мы можем называть тебя — Белль?

— В переводе с французского — красавица, — вежливо дополняет Машка.

Донна Мирабель расцветает на глазах. Это невероятно, но сейчас она смотрится мне ровесницей, эта прекрасная разноглазая дама, похожая на Клеопатру. Сколько сил и магии вбухано в эту молодость?

Дон Теймур сдержанно хмыкает.

— Приятно встретить единомышленников, — серьёзно сообщает он. — Признаюсь, я и сам её так иногда называю: Белль… Красотка, говорите?

И вновь смена декораций.

Знакомая столовая, парадно накрытый стол. А вот состав обедающих расширен. На хозяйском месте — сэр странствующий рыцарь, его дочери расцветают рядом с прибывшими мужьями, на почётных местах чета дель Торресов, Николас рядом, естественно. "Детская" середина стола пополнилась двумя участницами, которые, похоже, сразу нашли общий язык с Гелечкой и Абигайль-младшей. И не только язык: с удивлением вижу моих, привыкших, к извечным штанам, пацанок в лёгких воздушных платьях, абсолютно в тон нарядам присутствующих дам. Мои девицы с изяществом аристократок в двенадцатом поколении оперируют столовыми приборами, даже не поглядывая на соседей, чего, например, мне бы не избежать. Но я ни капельки не удивлена, поскольку второй страстью моих девочек после готовки является ещё и сервировка, и умение красиво и со вкусом поедать кулинарные изыски. Они — эстеты.

Вот только в самом начале обеда случается неловкий момент.

Едва присутствующие приступают к трапезе, сидящие друг против друга мои девицы, переглянувшись через стол, не торопясь, я бы даже сказала — демонстративно — начинают менять столовые приборы местами: вилочки перекладывают направо, ножи — налево. Пока гости пребывают в лёгком культурном шоке, Николас, давясь смешком, затевает ту же процедуру.

— Забыл предупредить, тётушка, — подмигивает он леди Аурелии, — наши девочки — левши, как и я. Нам так удобнее.

Дон Теймур светлеет лицом. Девочки синхронно заканчивают выкладку и улыбаются обществу. Леди Аурелия тем временем делает какой-то знак старшему лакею, тот понятливо кивает: информация принята и обработана, теперь, как мне думается, лишнего звона за этим столом не будет: желания гостей учитываются, сколько бы им ни было лет.

… И, между прочим, ножи дона также лежат по левую сторону тарелки.

Когда гостей обносят горячими перепелами, из-под стола прямо под ноги лакею выскакивают расшалившиеся щенки. Лишь слегка мужчина вздрагивает, но и этого хватает, чтобы маленькая, аппетитно зажаренная тушка соскользнула с фарфорового блюда и шлёпнулась на скатерть рядом с Анной.

А у неё такая же замедленная реакция, как и у меня! И она сейчас чрезвычайно занята разговором со своим соседом, сыном хозяина замка! Лакей обмирает, но Анна, бровью не поведя, рассеянно смахивает жареную птичку со скатерти — прямо в пасть расшалившимся лабрадошкам. Те утаскивают добычу обратно под стол, где и делят, судя по долетающим звукам, Анна же небрежно опускает на жирное пятно салфетку и продолжает разговор.

Леди Аурелия переводит дыхание.

Вот вам, думаю с торжеством, съели? Мы тоже знаем: хорошее воспитание не в том, что ты не прольешь соуса на скатерть, а в том, что ты не заметишь, если это сделает кто-то другой. Не сомневайтесь, доны и сэры, сиживали за столами, сиживали!

Вихрем, который моим хотениям неподвластен, из столовой меня уносит в библиотеку, через холл и, скорее всего, через несколько часов.

— Ты так и не сказал мне, где Мага. — В голосе Николаса сдержанный упрёк. Они с отцом сидят в уголке за шахматным столом, в распахнутые двустворчатые двери доносятся звуки рояля из гостиной напротив. С удивлением узнаю один из вальсов Шопена. Неподалёку хозяин дома с зятьями оживлённо обсуждают какие-то рукописи в компании пузатой бутылочки с янтарной жидкостью.

— Не хочу, чтобы ты его отвлекал. — Дон с неудовольствием поглядывает на доску: очевидно, положение фигур его не устраивает. — У твоего брата, видишь ли, собственная идея-фикс насчёт того, как вытащить из мира иного детей и эту вашу… Иву. Он ведь ещё не знает, что они здесь, вот пусть и поработает головой, у него схвачено достаточно перспективное направление.

— А подробнее?

Дон попыхивает сигарой. Оценивает растущую шапочку пепла.

— Когда его неуступчивая пассия исчезла…

— Отец, я попросил бы не называть её так, — перебивает Николас. — Ива.

— Допустим. Когда его неуступчивая Ива исчезла, наши мнения о методах поиска разошлись. Мой путь ты знаешь. Маркос выбрал другой. Скорее всего, он снова ухватился за идею открытия порталов.

Николас качает головой.

— Чересчур затратно. Внутри мира — да, на родной энергетике можно далеко уехать, но попасть вовне… Зря.

— Думаешь, я этого не знаю? — бросает дон снисходительно. — Кто периодически таскал из моих журналов записи? Не вы ли? Всё, что в ваших головах заложено о порталах и междумирье, вы переняли от меня и благополучно с этим увязли! Но на сей раз твой братец, похоже, решил сменить тактику. Он намерен воспользоваться уже проторенными путями, временно замурованными Игроком. Хороший ход, многообещающий.

Непонятно, то ли он одобряет своего младшего, то ли оценивает передвижку на доске старшего. Николас задумчиво теребит прядь.

— И ты ему даже не сообщил — ни о том, что нашёл нас с Ивой в моём мире, ни то, что сейчас мы здесь? С детьми?

Дон пожимает плечами.

— Зачем? У него, наконец, появилось то, чего раньше не было: достаточно сильная мотивация. И прежнего упрямства хоть отбавляй. И способностей. Уверен, что он вот-вот выйдет в другой мир — используя собственную методу, заметь, не мою! Не буду лишать его этой победы.

— Я понял, — помедлив, говорит Николас. — Но ты хотя бы маме мог обо мне рассказать? Я ж её чуть до приступа не довёл, когда заявился!

Пушистый столбик рушится в подставленную пепельницу.

— Не мог, — жёстко говорит дон Теймур. — Дарить ей пустую надежду? А если бы ты не появился? Тем горше было бы её разочарование. Один раз она тебя уже потеряла, второго не вынесла бы. Откуда я знаю эту вашу Иву, согласилась бы она тебе помочь или нет? В сущности, ты вернулся отнюдь не по её хотенью, а по стечению обстоятельств, разве не так?

Николас потирает глаза.

— Послушай, папа. За это время, что мы с Ивой были знакомы, ничто не мешало ей просто свалить от меня подальше, тем более что кидрик был с ней неразлучен. И плевали они на мои запреты, приспичь им смыться. Ива этого не сделала. Они с Риком фактически вытащили меня из-под завала, заметь: не я их, а они меня! Она ввела меня в свой дом, познакомила с детьми, меня, которого без году неделю знает, но не из-за беспечности, а потому что доверилась. Она умеет быть другом…

— Вздор, — небрежно отмахивается дон Теймур. — Не смеши. Дружба между мужчиной и женщиной?

— Тебе напомнить леди Аурелию? — вкрадчиво осведомляется Николас. — Или за пятнадцать лет что-то изменилось? И сэр Джонатан, и мама прекрасно осведомлены о ваших отношениях, но разве они хоть раз ревновали? Даже мама!

Дон сердито передвигает фигуру. Почти не глядя.

— Хочешь сказать, что вы и в самом деле друзья? И между вами действительно ничего не было?

— Она практически жена моего брата, — доверительным шёпотом сообщает Ник. — За кого ты меня принимаешь?

Дон Теймур отводит глаза.

— Будем считать, ты меня убедил. И твоя Ива — ангел во плоти, да и ты заодно. Чего ты от меня хочешь? Признаю, я у неё в долгу, но я и не отказываюсь, и обязательства свои всегда выполняю. Она ни в чём не будет нуждаться.

— А она и сейчас не нуждается, — спокойно говорит Николас. — Ты думаешь, Ива жаждет кинуться всем нам на шею? Не рассчитывай, она бледнеет при одном только упоминании о нашей семье, а сама мысль о том, что ты можешь её отыскать, вызывает у неё панику! Конечно, достаток у неё совсем иного уровня, нежели наш, но для одинокой женщины, лишённой всякой поддержки, вполне приемлемо. Ты знаешь, кем она работает?

— Работает? — Дон снисходительно усмехается. — Какой-нибудь секретаршей. Машинисткой. Шьёт на заказ? Я слышал, она занимается рукоделием…

— У неё два высших образования, папа. Экономическое и филологическое. Она дипломированный специалист по бюджетированию производства. Если хочешь, спроси у девочек о системе бюджетов денежных потоков, прибылей и убытков и прогнозного баланса — они тебе выложат всё до последней запятой. А ведь это немногое, чему они нахватались от матери так, из интереса, представь её объём знаний целиком? С учётом того, что она занимается этим не менее десяти лет? Будь она мужчиной, зарабатывала бы раза в три больше, но она женщина, да у неё на руках ещё и дети, которые, поверь, не в обносках ходят. Кстати, ты думаешь, это, сейчас Майкл играет? Ошибаешься, это твоя старшая внучка. Конечно, в их крошечной квартирке не то что рояль — пианино не поместится, но девочка дожидалась конца занятий в музыкальной школе и отрабатывала уроки на свободном инструменте. Как она играет — ты слышишь. Маша — гитаристка, и неплохая. Обе прекрасно учатся в гимназии с математическим уклоном. Умны. Воспитаны. Образованны. И в то же время умеют за себя постоять. Признайся, ты ожидал столкнуться с чем-то худшим?

ГЛАВА хранит молчание, с виду бесстрастен.

— И вот ещё что, дорогой отец. Посмотри вот на это. — Николас снимает с доски своего ферзя и ставит вместо него чучундрика. — Посмотри внимательно. Вот такие поделки, притягивающие к себе положительную энергетику, твои внучки мастерят за пять минут. С лёгкой руки своей матери. У них дома — куча такой на вид дребедени, которая сплошь зелёная, вся в обережной ауре. Знаешь, за счёт чего у детей до сих пор не началась ломка? Я-то заговаривал Иве зубы, говоря, что впереди ещё год-другой, а сам боялся, что опоздаю… Вот за счёт этого. Обережная аура, помноженная на материнскую любовь, капля за каплей тащила на себя скудную энергетику и подпитывала детей. Фотографии… портреты ушедших родных, с которыми они общались и разговаривали, как с живыми, тянули крохи энергии из мира мёртвых и не давали затухнуть нашей, некромантовской ауре.

Николас передвигает чучундрика на три клетки вперёд.

— Шах, папа. Шах и мат.

… И снова смена декораций. Лужайка перед замком. Вечер.

— Я никуда тебя не пущу! — заявляет леди Мирабель сыну.

Девочки тихо, как мышки, сидят на садовой скамеечке. С соседней дон Теймур задумчиво поглядывает на первые звёзды.

— Не пущу! Слышишь? — Мирабель даже пальцем грозит нерадивому сынку. — Как смеет ваш отец замахнуться на нейтралитет? Он забыл, что это незыблемо? Каждый некромант на счету, а вы надумали ввязаться в войну? Нет и ещё раз — нет!

— Мири, уймись, — сухо подаёт реплику дон. — Всё решено.

— Решено? — вскипает Мирабель. — Ты… Или у тебя нет сердца? Сын, которого мы уже оплакали, вновь появился, а ты толкаешь его в самое пекло? Изверг!

— Кто тебе сказал, что я погибну, мама? — Николас пытается её обнять. — Я не так уж плох, поверь!

Она вырывается.

— Ты б ы л когда-то не так уж плох, болван! Пятнадцать лет без практики — это верная гибель в первом же бою! Что ты мне рассказывал о своей двойной звезде? Тебе еле-еле хватало энергии, чтобы выжить! Тимур, да скажи ты ему!

Вздохнув, Николас мягко отстраняет её и отходит шагов на пять. Поворачивается. В вечернем сумраке его аурные крылья разворачиваются искрящимся шлейфом.

— Прости, мама. Я соврал.

Ближайший каштан выдёргивает корни из земли, скручивает ветви, разевает дуплистый рот — и превращается в ходячего монстра-онта. Комья земли, осыпаясь с корней, словно ртуть, скатываются воедино, формируя земляного голема. За спиной Николаса, метрах в ста небольшой смерч закручивает с поверхности озера водяную воронку, она приближается, раскидывая мириады брызг, и вдруг зависает над травой гигантской линзой.

Водяное увеличительное стекло ловит пучок закатных лучей и фокусируют на вытянутой ветви бывшего каштана. Несколько мгновений спустя онт стряхивает на землю огненного элементаля.

Дон Теймур задумчиво потирает подбородок.

— Однако, — только и говорит. — А ликвидировать?

По щелчку Николаса онт зарывается на прежнее место, голем разваливается на части, присыпая собой вырытый котлован и торчащие корни. Линза разделяется: одна часть заливает огонь, вторая проливается дождём над каштаном.

— Простите за шоу, — говорит Николас. — Да, мама, профильной практики у меня почти не было, зато была возможность заниматься элементальной магией. Не люблю я подобные наглядные демонстрации, просто хочется тебя успокоить.

— Ты всё равно можешь погибнуть, — всхлипывает она. Опускается на скамейку рядом с супругом, подносит к глазам батистовый платочек с монограммой.

— Мама, тебе нравится пугать своих внучек? Лучше напомни им, что все мы — во всяком случае, посвящённые — умирали как минимум по два раза. И ничего, живы, как видишь. Забыла?

— Чёрт меня дёрнул выйти за некроманта! — сердито шипит Мирабель и вскакивает. — Да будьте вы все…

Из неё снопом сыплются искры. Отработанным движением дон изолирует супругу от окружающих защитной сферой. Сиреневой.

— Сегодня в тон платью, дорогая, — учтиво говорит. — Под цвет глаз тебе в прошлый раз не совсем понравилась.

Мирабель, подхватив широкие юбки колоколом, с гордо поднятой головой покидает лужайку. Пинает на ходу забытый кем-то мяч. Напоследок оборачивается.

— Зайди проститься перед отъездом, — говорит чопорно. — Благословлю.

И удаляется. Через несколько секунд ветер доносит хлопок лопнувшего пузыря защиты.

— Впечатляет, — задумчиво повторяет дон. — А ведь была ещё третья инициация, не так ли, сын мой?

— Была, — коротко отвечает сын. ГЛАВА кивает.

— Третья ступень и в таких условиях… Позвать, конечно, было некому? Горжусь тобой, мой мальчик.

— Ни-ик, — шёпотом тянет Машка. — А как же мы?

Он усаживается между ними, обнимает.

— Зайцы мои, да что же делать? Ваш отец уже ввязался, хоть и не по своей воле, так что ж, нам его бросить? Ваши прадеды, как я слышал, тоже воевали, вот и мы пойдём. Нет, можем, конечно, и отсидеться, стены крепкие, да и не трогает Игрок своих-то… Но вот ведь незадача, ребятки, в случае победы игрового войска Демиург подставит целый город, в котором, между прочим, тоже свои. А ведь это — нарушение правил! Сегодня он отдаст на растерзание горожан, завтра примется за нас?

— Да и горожане — не люди, что ли? — Машка сжимает кулаки. — Нам бабушка рассказывала, как она во время войны на Смоленщине со своей мамой в оккупации была, под немцами, как старших сестёр прятали, чтоб в Германию не угнали. Нахлебались! Хуже всего этим самым гражданским и приходится! Ник, врежь этому Игроку как следует!

— Только не вздумай умирать, — добавляет Сонька. — Мы уж… сам знаешь, скольких своих похоронили. — Отворачивается. — Хоть ты и некромант, а всё равно жалко.

— Эх, зайцы…

Он притягивает их к себе.

И вдруг я вижу, как Машка, перекинув одну из кос на грудь, развязывает и высвобождает ленточку. Сонька делает то же самое. И каждая, нашёптывая что-то, начинает плести шнур-косичку, шнур-цепочку. Если умеешь вязать крючком, нетрудно повторить и на пальцах. Их дядя, вытянув шею, молча наблюдает. Дон Теймур, прищурившись, не сводит глаз с тонких девчачьих пальчиков. Я знаю, что он видит. Золотистых и зелёных зайчиков, похожих на солнечные. Только для моих чадушек это аурное видение пока скрыто.

Соня глазами указывает на Николаса и смотрит на сестру вопрошающе. Та кивает.

— Дай-ка руку, — командует моя старшенькая. А Машка, поколебавшись, сползает со скамейки и подходит к деду.

— Извольте руку, дон Теймур, — говорит изыскано вежливо. — Желательно левую. — Отворачивает манжет и оборачивает косичку вокруг суховатого дедова запястья с аристократически выступающей косточкой. Связывает хвостики накрепко. И внимательно смотрит в глаза сидящему.

Дон Теймур склоняет голову.

— И что это значит? — спрашивает осторожно.

— Я вас связала, — сухо отвечает Машка. — Вы ж на войну идёте? Вы теперь мой. Вернётесь — освобожу. И приглядите там за мамой, если сможете.

— Я тебя связала, — почти так же повторяет Сонька Николасу. — Ты теперь мой. Вернёшься — освобожу. Теперь тебе некуда деться, кроме как вернуться.

Ответа Главы я не слышу. Невидимый вихрь подхватывает меня и сносит с зелёной поляны.

***

В первый момент мне кажется, что я уже проснулась. Потом приходит удивление: а не слишком ли много народу на Магиной кухне? Там сейчас полагается быть только мне с лечащим паладином, остальные — кто во дворе, с шахматами, кто наверху, с фотоаппаратом. Но себя с сэром я что-то не наблюдаю.

Зато заметны передвижки. Дон с сэром Джонатаном развернули оба дивана к камину углом и теперь имеют возможность любоваться и пламенем, и друг другом — так им, очевидно, приятнее вести беседу. ГЛАВА небрежно опирается локтём на ту самую маленькую подушку, на которой совсем недавно покоилась моя рука. За окнами ночь с проблесками фонарей. А я опять, невидимая для себя самой, зависла над полом, как скрытая камера. Николас, пристроившись за столом, машинально обрывает лепестки с розочки из кувшина, затем, поднявшись, идет к малому очагу поворошить уголья. Ставит кочергу на место и, задумавшись, долго ещё стоит, глядя на пламя. Он успел переодеться, и я поглядываю на его джинсы, испытывая острую жалость к своим. Хоть иди и проси обратно!

Однако что я здесь делаю? Не на прекрасного же Ника любоваться — моя цель! Конечно, я не против, но как-то привыкла, что мои сно-перемещения всегда обоснованы.

По винтовой лестнице спускается сэр Майкл, вслед за ним — мой суженый.

— За ночь у неё могут быть перепады температуры, — предупреждает паладин, — озноб, жар попеременно. Не пугайся, это нормально.

— Я помню, Майки.

— Всё-то ты помнишь… Как твой глаз?

— Чешется, чтоб ему. Да я уже привык.

— Смотреть не пробовал?

— Пробовал, — с отвращением говорит Мага. — Всё вижу, но, зараза, вверх ногами. Ты почему не предупредил?

Мой наставник улыбается.

— Ты не поверил бы. Теперь сам убедился. Есть своя специфика в восстановлении энергоканала, проходящего через мозг. Ничего, через день-другой всё встанет на свои места.

В дверь стучатся — деликатно, но достаточно твёрдо.

— Кого-нибудь ждёшь, Мага? — интересуется дон лениво. Суженый дёргает плечом.

— Не звал. Хотя похоже на своего — дверь не блокируется. Можно! — говорит в потолок. Замок на входе отщёлкивается.

— Привет честной компании! — с порога заявляет Лора. Как была она в штанах и куртке, в которых я её днём встретила, так в них и ввалилась. Похоже, домой даже и не зашла, а ведь собиралась Аркашку встречать! — Прошу прощенья за столь поздний визит, доны и сэры, но у меня не было выхода. Этому молодому человеку перед отъездом непременно нужно повидаться с Ваней.

Вслед за Лорой через порог шагает… Ян.

Стоп. Стоп. Ничего не понимаю. Это…когда происходит, сейчас? Выходит, я уже наверху, именно обо мне сэр Майкл предупреждал, что может быть перепад температуры, и в то же время я здесь? Веду наблюдение в режиме он-лайн, так сказать?

Мага застывает соляным столбом на последних ступенях. Сэр Майкл, напротив, одновременно с Николасом радушно устремляется к гостям. Дон Теймур ограничивается любезным кивком с дивана, — в конце концов, он сам здесь гость, ему можно и не подниматься. Старший паладин, как всегда, занял наблюдательную позицию в уголке.

— Лорушка, каким ветром? — Николас, как настоящий джентльмен, первой приветствует даму. — И тебя твой охламон отпускает одну в такое позднее время? За местных хулиганов не боится? И ты проходи, парень, не стесняйся. Мы здесь все в одном котле варились, а на сегодня драки закончены.

— Я… ненадолго, — замедленно отвечает Ян, настороженно обводя взглядом комнату.

Подросший с той поры, как я его видела в последний раз, чуть ли не на полголовы. Повзрослевший. С косым шрамом через щёку, правда, уже побелевшим. И, как Мага, остриженный накоротко. Правда, следов от ожогов на нём уже не видно, подлечили хорошо, думаю с жалостью. Ян, голубчик, ты сам ко мне пришёл…

— Ива сейчас не может выйти, — с сожалением говорит Николас. — Пальцы ей только что прирастили, понимаешь? Ей теперь спать не меньше суток.

Сколько? Почему меня никто не предупредил?

Ян кивает. Упорно не желает проходить дальше, несмотря на приглашающий жест сэра Майкла и на то, что Лора ненавязчиво подпихивает его кулаком в спину. Суженый мой, скрестивши руки на груди, прислоняется спиной к перилам лестницы и пока отмалчивается.

— Я тут вещи Ване принёс, вдруг пригодятся, — говорит Ян и, поколебавшись, протягивает Николасу объёмистую сумку. Мага негодующе фыркает. — Она к нам может… постесняться зайти. Тут ещё шкатулка рукодельная, пригодится. Обережнице без неё нельзя.

— Куда же ты, парень? — спрашивает Николас. — Далеко надумал?

— Как получится. Васюту искать. Вы сумку-то не забудьте передать, скучает, поди, без рукоделья. Прощайте.

— Минуту, молодой человек, — лениво подаёт голос с места дон. Ян хмуро поворачивает голову. ГЛАВА не спеша поднимается, шествует неслышной мягкой походкой, заложив руки за пояс. — Простите за вопрос, может, несколько бестактный… А некто воевода знает, что вы сейчас здесь? Что пришли встретиться с Ивой? Не нарвётесь на конфликт?

Ян не спеша закладывает руки за пояс, невольно или намеренно копируя собеседника. Расправляет плечи. Смотрит бесстрашно, в упор. И мне вдруг вспоминается, как он заслонил меня собой от Ипатия.

— Мне воевода не указ, — говорит равнодушно. — То дело семейное, пусть не лезет. — "И вы не лезьте", — ясно слышится подтекст. — Да и не в дружине я — ему подчиняться. — Лора, не сдержавшись, одобрительно хлопает парня по плечу, а он от её мощного удара даже не шелохнётся, стоит, как скала. — Прощенья прошу за беспокойство. — И уже поворачивается, чтобы уходить.

Ох, как мне хочется проснуться и ринуться к нему! Хотя бы просто за руку схватить… Но не могу вырваться из сна, не могу!

— Ещё минуту, — спокойно говорит дон. Ян нехотя оборачивается. И по всему видать — авторитет дона для него ничто, не уходит он оттого, что воспитание не позволяет отказать старшему. — Эта рукодельная шкатулка, которую вы принесли — родовая?

— От матери моей, — нехотя отвечает Янек. — Лежала без дела, пока Ваня не пришла, потом сама перед ней открылась, работать разрешила. Значит — её. Пусть владеет.

Говорит он скупо, точно подбирая слова, и всё чаще в речи звучат Васютины интонации.

— Выходит, и вы, молодой человек — обережник? Да вы всё же пройдите, присядьте! — Дон учтиво указывает вглубь комнаты, на диван.

— Воин я, — отвечает Ян, игнорируя предложение. — Васютин племянник, если забыли. Незачем мне проходить, сударь. Прощайте.

— Завтра, — говорит ему вслед дон, — мы едем на то место.

Ян, уже шагнувший за порог, застывает.

— Присоединяйтесь, Ян. Вы можете оказаться полезным именно там и именно завтра.

Каждое слово дона весомо и зримо. Ян молчит, что-то обдумывая.

— Оружие брать, — отвечает на невысказанный вопрос дон. — Может пригодиться.

— Где сбор? — внезапно спрашивает Лора. — Когда?

— Нужно ли вам это, донна? — спрашивает ГЛАВА. — Подумайте!

— Так я не одна буду. Лук и стрелы вам могут пригодиться, да и оборотник не помешает. Где и когда?

Сэр Майкл быстро переглядывается с Николасом. Дон стреляет глазами в угол, откуда сэр Джонатан отвечает ему кивком.

— Общий сбор здесь. А вот когда… Мага, что ты думаешь о времени? — не поворачивая головы, спрашивает ГЛАВА. Мой супружник прикидывает что-то в уме.

— Там в возможном портале, скорее всего, не цикл, а привязка к срабатыванию ловушки, — туманно поясняет. — Думаю, ограничений по времени нет. А как насчёт Совета?

— Совет надо посетить, на завтра ещё осталась работа, как ты помнишь.

— Не так уж и много. К полудню закончим.

— Я бы советовал вам, молодой человек, всё же присоединиться к нам, — мягко, как он иногда может, говорит ГЛАВА. — Сэкономите время, чем ежели начнёте вести поиски наугад. У нас есть определённая версия и определённая цель, пусть не такая, как ваша, но поиски вашего родственника входят в программу. Вы поможете нам, мы — вам. Согласны?

Ян медлит.

— В чём помощь? — спрашивает, наконец.

— Родственная привязка. — Дон испытующе смотрит на Яна. — Вы сможете быть этаким компасом. Вам понятно? Конечно, мы могли бы с той же целью пригласить и донну Иву, но, как вы сами понимаете, наша прогулка может быть небезопасна.

Чёрт! Они специально спланировали всё! Подгадали с пальцами, чтобы вырубить меня на весь завтрашний день, а может, и дольше! Чтобы не объясняться — и спокойно пойти на поиски, на разведку, или что там они ещё задумали? О-о, как я сейчас понимаю леди Мирабель! Ещё немного — и с меня тоже посыплются искры!

Ян думает совсем немного. Задаёт тот же вопрос, что и Лора.

— Где и когда?

— Хорошо бы сразу с Совета, — подаёт голос из своего угла сэр Джонатан. — Попросим Симеона, пусть выведет нам портал сразу до того места. Сэкономим время.

— Я могу его взять на Совет, — подхватывает Лора. — Дождётся там. Только как бы, в самом деле, Ипатий снова с цепи не сорвался.

— Его уже изолировали, — сообщает дон Теймур любезно. — Ни к чему рисковать. Проведёт завтрашний день у жрецов Невидимого ока, там и проверят, был ли сегодняшний инцидент подселением чужой сущности или случайной разовой программой. — ГЛАВА внезапно окидывает амазонку крайне заинтересованным взглядом. — Донна Лора, повторюсь, так ли вам это нужно? Вы сейчас должны думать не только о себе.

Лора пунцовеет.

— Войну прошла, дон Теймур, а уж разведку боем пройду и подавно. Не девочка.

— И всё-таки поговорите с мужем, — тихо говорит он. И уже в полный голос добавляет. — В таком случае встретимся на Совете.

Дверь за ночными гостями закрывается. Ник вертит сумку в руках. Ставит на каминную полку. Поворачивается к отцу.

— Зачем он тебе? Пацан ещё. А мы сами пока не знаем, что там обнаружим. Не жалко?

— Воин, — с удовольствием отвечает дон. — Да к тому же — обережник, хоть и не признаёт. Ты не находишь, что слишком много обережников стало нам попадаться? Не верю я в случайности.

— Но не подстава же! — Николас подходит к окну, пытается рассмотреть уходящих.

— Не подстава, — соглашается дон. Прохаживается по комнате. — Но, дорогой сын, у меня сложилось впечатление, что вокруг нашей новой родственницы случайных людей не оказывается. Кто-то её ведёт, понимаешь? Кто-то, о ком мы пока не имеем понятия, выстраивает обстоятельства, подсовывает предметы и людей именно тогда, когда они ей могут понадобиться. Вспомни тот же Королевский Рубин, да даже Галу с её неразвитым закукленным кидриком, ведь Ива при переходе вышла прямо на неё и показала, что достойна доверия, потому-то Гала и передала кидрика именно ей. А встреча с Джонатаном? А этот непонятный Светлый из её мира, который исключительно из добрых побуждений дарит своё благословение, что потом оборачивается мощнейшим охранно-связующим заклятьем? Жаль только, что разовым! Дорогой сын, я стараюсь использовать в своей работе даже то, что не понимаю, если оно приносит пользу. Так и сейчас: если этот молодой человек попал в личное пространство нашей очень дорогой донны — мы не будем от него отмахиваться… Не сверкай глазами, Джон, я не собираюсь посылать мальчика на смерть или жертвовать им, я просто хочу узнать, д л я ч е г о он нам нужен.

— Я буду его подстраховывать — неожиданно говорит сэр Майкл. — Имейте в виду, дон Теймур. Это племянник моего друга, и я не позволю им рисковать.

Дон разводит руками.

— А тебе не кажется, дорогой племянник, — последнее слово он подчёркивает, — что молодой человек сам выбрал свою судьбу? Смею заверить, завтра он пойдёт не для того, чтобы прятаться за нашими спинами. И тебе придётся приложить немало усилий, чтобы отговорить его не соваться в пекло. Подстраховывай, конечно, кто тебе запрещает. Но и не перестарайся. Иначе можешь нарушить любимый с твоим отцом принцип воспитания — невмешательство.

Сэр Майкл стискивает челюсти так, что на скулах ходят желваки.

Проснуться.

Никогда в жизни я так не мечтала проснуться, как сейчас.