Советская морская новелла. Том второй

Юрий Чернов Двадцать шестая мина

День тот от прочих отличался только одним: стоял полный штиль — редкое явление на Балтике. Зеленое зеркало воды слегка вздымалось, покачивая маленький катер-подрывник. Он стоял на границе района траления, поджидая, когда по радио сообщат о подсеченных минах.

Дым тянулся прямо вверх. Эскадрильей тяжелых бомбардировщиков гудели на горизонте катера дивизиона.

— Закончили поворот на новый галс, — опустив бинокль, сказал лейтенант Бутов, — сейчас нам снова работы прибавится. К минной линии подходят.

— Денек выдался жаркий, — согласился боцман Георгий Стародубцев, — может, дадим ход?

Но командир катера лейтенант Бутов медлит. Уж очень хорошо кругом! Убаюкивают легкое покачивание и мерный плеск воды под привальным брусом. Солнце больше не печет, а только ласкает кожу: чувствуется приближение вечера. Матросы вышли на палубу. Загорелые лица у всех, довольные. Еще бы! До конца рабочего дня остается два-три часа, а уже уничтожено двадцать три мины.

У боцмана Стародубцева тоже хорошее настроение. Ведь это он подорвал сегодня мины. Правда, обычно условия работы не идут ни в какое сравнение с этими сутками: не было ни дождя, ни ветра, видимость отличная, поэтому не чувствовалось обычной усталости.

Взгляд Стародубцева остановился на матросе Митюшкине, недавно пришедшем из учебного отряда. Вспомнилось, как новичок жаловался: «Механик, тот за мотор отвечает, Леша Муравлев не снимает на тралении наушники по двадцать часов. А у меня только и обязанностей… принимать буксирный конец со шлюпки, крепить его и наблюдать, чтобы не попал на винт».

И не стыдно было такую ерунду в инструкцию записывать!

Хотя Стародубцев на два года старше, он хорошо понимает переживания товарища. Митюшкин — человек с головой, инициативный. Но никак ему не втолкуешь, что в морском деле нет мелочей, а его инициатива обычно не приносила ничего хорошего. Например, три дня назад боцман вдруг заметил, что с катера в воду уходит трос. Оказалось, Митюшкин привязал к нему свое грязное рабочее платье, чтобы море само выстирало его.

Крепко тогда досталось «изобретателю». Кажется, он все-таки понял: попади трос на винт одномоторного катера-подрывника — катер вышел бы из строя.

Улыбнувшись, Стародубцев подошел к молодому матросу.

— Про нас, как про героев, в газетах пишут, а мы тут загораем не хуже, чем на курорте. Так ведь думаешь?

Ответить матрос не успел. Под водой что-то звонко шлепнуло катер по корпусу. Потом Стародубцев и Митюшкин увидели, как среди маленьких катеров дивизиона, закрывая их, поднялся огромный водяной холм. Громовой раскат пронесся над морем.

— Штука, — удовлетворенно сказал кто-то на палубе.

В это время фыркнул и заработал мотор. Развернувшись, катер направился к дивизиону.

Когда они подошли к месту недавнего взрыва, на которое, подбирая оглушенную рыбу, пикировали крикливые чайки, радист доложил, что тралами подсечены еще три мины.

Две из них, мокрые, почти не обросшие ракушками, плавали близко одна от другой.

— Будем подрывать сразу обе, — спустившись с мостика, сказал Стародубцев. — Вякишев, — обратился он к своему помощнику, — готовить два подрывных патрона!

Митюшкин с кормы разглядывал мины. Как подрывают сразу две — ему еще не приходилось видеть.

— Что стоишь? — налетел на него Вякишев. Он выхватил из рук матроса конец и одной рукой (в другой были подрывные патроны) стал подтягивать шлюпку к борту.

— Отставить! — приказал Стародубцев. — Митюшкин, это ваша обязанность.

Минеры ловко спрыгнули в подтянутую шлюпку. Митюшкин с обиженным видом снял с кнехта конец, свернув, бросил гребцу.

— Обязанности, — проворчал он, — строят из себя…

Описывая дугу, катер медленно отходил от мин, чтобы через три-четыре минуты подойти и взять шлюпку на буксир. Митюшкин с интересом наблюдал за товарищами. Они подошли к первой мине. Стародубцев папиросой поджег шнур, перегнувшись, ловко надел удавку на рог мины. Теперь шлюпка движется ко второй. Они подходят кормой, движения гребца медленные, точные. Снова секундная задержка у мины, и Вякишев налегает на весла. Теперь катер и шлюпка идут навстречу друг другу.

На корме Митюшкин опасливо отдувается. Даже смотреть на такое дело, и то становится жарко. Потом взгляд его приковывает первая мина. В прозрачном воздухе ясно виден стелющийся по воде белый дымок бикфордова шнура. Вдруг что-нибудь случится, и мина взорвется раньше времени, пока они не успели отойти на безопасное расстояние?

Митюшкин покосился на Бутова. Но тот с невозмутимым видом держит рукоятку машинного телеграфа. Вот командир перевел ее назад. Катер замедлил ход. Снова звякнул телеграф.

Со шлюпки бросили конец. Митюшкин торопливо ловит его. Оба минера мгновенно оказываются на борту.

— Готово? — спрашивает с мостика командир и, услышав ответ, снова берется за телеграф.

Поглядывая на часы, Стародубцев на мостике докладывает:

— До взрыва первой мины более минуты. Успеем далеко уйти.

Митюшкин с интересом разглядывает лица минеров. В самом деле не волнуются или только делают вид? Пожалуй, притворяются. А у самих небось колени трясутся.

Катер увеличивает ход, чтобы отойти на безопасное расстояние. Митюшкин поспешно хватается за леер — металлический трос. Вывалиться за борт и остаться по соседству с минами — такая возможность его не устраивает.

Тяжелым победным грохотом над притихшей Балтикой разнесся взрыв. Высоко в небо поднялся черно-коричневый столб огня и дыма с седыми водяными краями. Не успел он еще осесть, как рядом сверкнул, упруго ударив по ушам, второй взрыв.

А катер снова разворачивался, направляясь к третьей мине.

— Двадцать шестая сегодня, — удовлетворенно говорит Вякишев.

— Точно, — соглашается Стародубцев, — и, надо думать, последняя. Солнце скоро зайдет. Теперь подрывать будешь ты, а я на весла сяду.

У минеров на дивизионе была хорошая традиция. Каждый готовил себе заместителя. Дивизионный минер помог Стародубцеву освоить технику подрыва мин. Теперь боцман обучал этому своего помощника, гребца Вякишева, а тот, как смеялись товарищи, уже присматривал себе в помощь молодого рулевого.

Митюшкин, прислушиваясь к их словам, тяжело вздыхает. Мины подрывать — это не концы принимать. Впрочем, теперь шлюпку он подтягивает без напоминания.

Снова в двадцать шестой раз за этот день минеры быстро занимают места в маленькой двойке. Только на этот раз Вякишев проходит в корму.

— Последний раз сегодня, — говорит боцман, усаживаясь за весла и кивая в сторону дивизиона. На границе района траления четкий строй катеров нарушился. Видимо, они выбирали тралы.

Митюшкин снова снял с кнехта конец и, свернув, бросил его Стародубцеву. Только теперь боцман обратил внимание, что вместо пенькового на шлюпке был стальной трофейный трос с немецкой тральной вехи. С неодобрением он подумал: «Опять инициатива Митюшкина», — и налег на весла.

Солнце опускается к горизонту. Потянуло прохладой. Кругом тихо, лишь приглушенно гудит мотор катера. Видимо, под влиянием вечерней тишины и Стародубцев гребет медленно, беззвучно погружая весла в зеленоватую воду. Лейтенанту Бутову не хочется делать обычного круга, поэтому катер не отошел. При такой погоде почти никакого риска нет.

— Зажигать? — спрашивает Вякишев.

— Погоди, — Стародубцев осматривает море, любуясь багровой водой на западе, — до чего красиво! Пятый год плаваю, а такой вечор на Финском заливе вижу впервые.

Вякишев нетерпеливо ерзает на байке. Лирика ему чужда. Он прозаик и не находит ничего особого в этом море. Масса воды — и все. В лесу лучше.

— Смотри, боцман, — указывает он товарищу, — пока мы тут загораем, катер сюда подходит.

Действительно, развернувшийся подрывник дал ход, потом вновь застопорил и приближался к ним по инерции.

— Командир нас жалеет. Хочет поближе подойти, чтобы грести пришлось поменьше.

— Зажигай! — командует Стародубцев.

Вякишев уверенно делает все необходимое: вставил спичку в срез шнура, коробком чиркнул по ней. Пыхнув, заискрил, задымился шнур. Перевязав подрывной патрон, на растопыренных пальцах минер быстро делает удавку, переворачивается, вытягивая руки за корму. Вот рог мины. Он сжал пальцы, выдернул руку. Соскользнувший патрон, затянув своим весом удавку, надежно закреплен.

— Вперед! — командует ученик своему учителю.

— Есть вперед, — откликается Стародубцев и несколькими сильными гребками разгоняет шлюпку. Дальше он заносит весла равномерно, неторопливо. Расстояние до катера меньше, чем обычно. До взрыва пять минут, спешить некуда.

Оба минера поднялись на мостик к командиру. На корме вновь остался один Митюшкин. Закрепив за кнехт конец со шлюпки, он смотрит на мину, потом на командира. Чего тот медлит? Минуты три, пожалуй, уже прошло. Лейтенант почему-то не торопится давать ход и смотрит на него.

Тем временем шлюпка подошла вплотную к борту и теперь слегка постукивает о привальный брус. Буксирный конец — тяжелый трос — в воде провис и подтянул ее к катеру.

— Митюшкин, доклада не слышу, — наконец произносит командир.

Ах да, доклад! Он и забыл совсем о такой мелочи.

— Все готово, товарищ лейтенант, — бодро сообщает Митюшкин, вспомнив, наконец, о своих несложных обязанностях.

Звякнул телеграф. Привычно качнулась под ногами палуба, и вдруг случилось что-то необычное. Рванувшись, катер прошел несколько метров и снова закачался на легкой зыби.

Наступила тишина, лишь было слышно, как ласково плескала вода о борт.

Из рубки выскочил механик.

— Вал не поворачивается!

Стародубцев бросился на корму. Так и есть!

— На винте буксирный конец!

— Рубить конец! — разносится команда Бутова.

Мысль в минуты опасности работает удивительно четко. До взрыва осталось около минуты. За это время стальной конец в воде вряд ли перерубишь. А если это и удастся сделать, — все равно до взрыва винт не освободить. Мина метрах в сорока-шестидесяти, остается только одно — добраться вплавь.

Сброшена рубаха-голландка и тяжелые сапоги. Брюки надо оставить, в кармане нож.

Встретившись глазами с одобрительным взглядом командира, Стародубцев шагнул к борту и прыгнул в воду… Вода холодная, ветра нет. Лишь небольшая зыбь идет навстречу пловцу.

И, поднимаясь на новый гребень, каждый раз перед собой Стародубцев видел медленно приближающийся покрытый водорослями темный шар. Успеет ли он? Вдох, гребок, гребок, выдох. Раз, два, три, четыре… Дыхание не перехватывает, это уже хорошо. Пузырится вода, принимая воздух из легких. И опять все то же, в том же ритме. Бешеный темп. Таким кролем вряд ли кто-нибудь плавал даже двадцать пять метров. А тут не до расчета сил. Нужно успеть! Только сердце колотится, как никогда не билось даже на самых ответственных соревнованиях, да тяжелеют руки и ноги от большого напряжения.

Эх, сейчас бы оказаться где-нибудь на горячем песке. Раскинуть руки и слушать, как шуршит, набегая, вода, и не думать, что в нескольких десятках метров, отсчитывая секунды, неумолимо ползет по бикфордову шнуру огонь. Скоро он достигнет подвешенного подрывного патрона. Тогда гул, подобный громовому раскату, разнесется над притихшей морской поверхностью и сверкающий на солнце столб воды взлетит высоко в небо. С воем навстречу катеру понесутся осколки. Ударит горячая волна, разрушая легкий корпус, калеча людей. А потом наступит мрак.

Как трудно в этот солнечный день считать секунды, может быть, последние секунды твоей жизни!

И все-таки он плыл, плыл к мине. Вдох, гребок, гребок, выдох. Поднял голову — мина рядом. Теперь вокруг нее — патрон с другой стороны. Перехватывает дыхание. Только бы успеть!

Казалось, с каждой секундой вода становилась все более вязкой, а руки и ноги наливались свинцом…

Вот мина совсем близко. Серая ракушка как раз над патроном приросла к ее корпусу. Под ней в прозрачной воде шевелятся зеленые языки водорослей.

Снять патрон не удастся. Штерт, на котором он подвешен, намок, и удавка затянулась. Самое лучшее — обрезать его как можно скорее. Шнур уже потемнел почти до самого запала. Рука не попадает в карман, он перекрутился, а взрыв ждать не будет. Сколько секунд осталось до него?

— Спокойно, — командует себе Стародубцев, — нож есть, теперь его нужно открыть, перерезать стропку и отбросить патрон подальше.

Но силы покидают его. Булькнул, уходя под ним на дно, подрывной патрон, оставляя за собой пузыри воздуха. Теперь мина не взорвется, но патрон… Надо отплыть подальше от этого места.

— Двадцать один, двадцать два, — считает он секунды, и вдруг снизу сильный удар, поднявшаяся волна опрокинулась, захлестнула, и все погрузилось во мрак…

Очнулся Стародубцев на палубе катера. Товарищи ему рассказывали, что после взрыва он еще плыл, но вряд ли бы добрался до катера, если б двое из них не пришли к нему на помощь.

А двадцать шестую мину в тот день совершенно самостоятельно подорвал Вякишев, впервые взяв с собой в качестве помощника молодого рулевого.