Советский политический язык

КАДРЫ

— партийные, профсоюзные и государственные работники, осуществляющие политику советского правительства.

Подготовка и расстановка К. в Советском Союзе находится под постоянным надзором властей и осуществляется в зависимости от текущих задач режима. Условие выдвижения — беспрекословное подчинение (на словах — "беззаветная преданность") режиму.

В годы становления советской системы К. вербовались из рабочих и деклассированных слоев общества, непосредственно участвовавших в коммунистическом перевороте и гражданской войне. Выдвиженцы партии становились "красными директорами" — руководителями советских предприятий и учреждений. Они в избытке обладали революционным энтузиазмом, но у них не было ни знаний, ни профессионального опыта управления и организации. И партийный аппарат, выдвинув лозунг "кадры решают все", был вынужден посылать своих активистов учиться на краткосрочные курсы (рабфаки) университетов.

В деревню для насильственного изъятия у крестьян продовольственного налога направлялись десятки тысяч коммунистов; в промышленности К. инспирировали субботники и движения "ударников" производства. В действительности "все" в советском государстве решали не К., а Политбюро. Оно выступило в 30-е годы с обращением: "кадры обязаны овладевать марксистско-ленинской теорией". На смену этому призыву пришел другой — правильного подбора кадров. К советским руководителям предъявлялись жесткие требования: рабоче-крестьянское происхождение, отсутствие родственников за границей, неучастие в оппозиции. После второй мировой войны требования к К. еще более ужесточились: помимо социального происхождения, дорогу к престижной работе закрывали пребывание в плену и проживание на оккупированных территориях. Устанавливались также негласные ограничения при приеме на работу "нацменов" и процентные нормы для евреев.

Сталинские слова о необходимости беречь кадры как золотой фонд партии носили сугубо пропагандистский характер: в многочисленных "чистках" были уничтожены наиболее способные и квалифицированные К. коммунистической партии.

Общая координация кадровой политики в Советском Союзе осуществляется Организационным отделом ЦК КПСС, а реализация ее возлагается на специальные органы КГБ — первый и общий отделы предприятий и учреждений. Лишь номинально при подборе руководящих К. уделяется внимание компетентности сотрудников; по существу учитываются только их политическая благонадежность и готовность к беспрекословному подчинению.

"Наша партия постоянно проявляет подлинно ленинскую заботу о подборе, расстановке и воспитании кадров". ("Партийная жизнь", 1980, № 19, с. 11.)

"Июньский (1983 г.) Пленум ЦК КПСС подчеркнул, что ключевое звено идеологической работы — кадры". ("Агитатор", 1982, № 20, с. 2.)

"Неважно здесь обстоят дела на заводе железобетонных конструкций и в стройуправлении: много брака, велика текучесть кадров, слаба дисциплина". ("Правда", 29 ноября 1983, с. 2.)

КЛЕЙМИТЬ ПОЗОРОМ

— словосочетание, используемое для осуждения и обличения противников коммунизма.

В Советском Союзе принято К. п. прежде всего внешних врагов: капитализм, международный империализм, сионизм и т. д. Тем самым создается видимость опасности враждебного "буржуазного окружения". Разоблачаются также общественные силы, противостоящие советскому руководству внутри страны. "Клеймятся позором" любое отклонение от политической линии партийного аппарата, взгляды и настроения, не соответствующие официальной идеологии и морали.

К. п. — своеобразное мистическое действо, осуществляемое в ходе различных пропагандистских кампаний, в которых участвует "советская общественность" — подобранные представители интеллигенции и рабочих, средства массовой информации. Механизм публичного унижения преследует несколько целей: запугать жертву, изолировать ее, лишить поддержки, превратить общество из свидетеля расправы в ее соучастника. И в результате — создать атмосферу всеобщего страха, неуверенности и подозрительности.

На всех этапах советской истории партийный аппарат жестоко расправлялся с общественными группами и отдельными личностями, чьи взгляды, убеждения, идеи не укладывались в требования режима. В период сталинских "чисток" раздувался массовый психоз разоблачения "врагов народа", "вредителей", "диверсантов", "изменников". Их осуждение происходило под знаком демонстрации "единства партии и народа" и под соответствующим "клеймящим позором" политическим ярлыком: "троцкизма", "правого уклона", "меньшевистского идеализма", "безродного космополитизма", "вейсманизма-морганизма". Это наиболее известные, но отнюдь не исчерпывающие список политические ярлыки, за которыми — мартиролог жертв коммунистического террора. В послесталинскую эпоху отслужившие и скомпрометировавшие себя идеологические клейма сменились новыми: "антисоветчик", "идеологический диверсант", "отщепенец", "тунеядец", В 70—80-е годы принято К. п. "пособников международного империализма" — внутренних врагов-диссидентов.

Публичные расправы-оргии призваны создать впечатление, что карательные действия режима выражают волю народа, "клеймящего позором" врагов советской власти.

"Народы мира клеймят позором злодеяния клики Бегина, международного сионизма" ("Агитатор", 1983, № 12, с. 61.)

"Заклеймите позором тех, кто подталкивает сегодня человечество к бездне!" ("Литературная газета", 8 июля 1981, с. 1.)

"Выступившие на заседании представители Специального комитета ООН против апартеида, Комитета освобождения ОАЕ заклеймили позором необъявленную войну ЮАР против молодых независимых африканских государств" ("Правда", 1 февраля 1981, с. 1.)

КЛИКА

— группа людей, занимающихся антисоветской или антисоциальной деятельностью.

Это емкое и гибкое слово обладает экспрессивно-иронической окраской, позволяющей использовать его для представления самых разных политических противников советского режима в виде банды преступников, предающей интересы народа и попирающей законы: "К. троцкистов", К. поджигателей войны", "маоистская К." и т. п. Употребляется в зависимости от идеологической конъюнктуры. В 50-е годы, в период обострения советско-югославских отношений, руководство Белграда именовалось в советской печати "К. Тито" или "К. Тито-Ранковича". После примирения с Югославией Тито и его коллеги стали именоваться "верными сынами Югославии".

К. может быть названо любое демократическое правительство, неугодное Москве. При этом советская пропаганда спокойно признает законным и правомочным правителя, насильственно захватившего власть при поддержке СССР. В случае падения такого правительства оно, если это выгодно, объявляется К.; его "неблаговидная политика" и "антидемократические" формы правления осуждаются: советским людям внушается несостоятельность его "антинародных" целей. Например, коммунистическое правительство Амина, свергнутое в Афганистане в ходе советской интервенции, стало затем именоваться К.

"Довольно любопытную компанию являютсобой те страны, которые решили бойкотировать Олимпиаду. В их числе фашистская Чили, диктаторские режимы Гаити, Гондураса и Парагвая, Южная Корея, охваченная грандиозными выступлениями против реакционной клики, Китай, Израиль, Пакистан". ("Комсомольская правда", 25 мая 1980, с 4.)

"Лобовой национализм и слепая вражда к Вьетнаму оказали Пол Поту и его клике плохую услугу". ("За рубежом", 1980, № 13, с. 16.)

"Человечество не забудет трагедии кампучийского народа, пережитой во время правления клики Пол Пота". ("Агитатор", 1983, № 5, с. 52.)

КЛУБ

— культурно-просветительное учреждение для встреч и совместного отдыха советских людей.

К. организованы по профессиональному принципу: К. моряков, офицеров, медицинских работников, работников печати, КГБ, МВД, железнодорожников и др. Часто они именуются "домами" — дом журналиста, литератора, работников искусств и т. д. Однако элитарные К. вообще не имеют официального названия, ибо советским людям не следует знать о их существовании и назначении.

Они, как правило, располагаются по соседству с глухими правительственными дачами, за тяжелыми дверями и матовыми стеклами и спрятаны под скромными и вполне благопристойными названиями: например, "профилакторий" (в Москве, Киеве, Ереване). В других городах они скрыты под видом гостиничных дач (Баку, Душанбе, Тбилиси) и финских бань (Рига, Таллин, Петрозаводск). В каждом городе и даже районном центре есть по крайней мере один такой дом-клуб.

Элитарные К. без названий, связывающие советский правящий класс в единую кастовую пирамиду, играют в жизни страны существенную роль. Если окончательные решения принимаются на заседаниях Политбюро, коллегий министерств, бюро обкомов, горкомов и райкомов, то предварительную обкатку они проходят здесь — в элитарных К. В замкнутой и спокойной обстановке, располагающей к отдыху и покою, завязываются необходимые знакомства, сближаются партократы и технократы, дипломаты и прокуроры, президенты академий и руководители творческих союзов — господа и исполнители. Здесь не спрашивают удостоверений — пропуском служит машина с правительственным номером и вышколенный шофер. Портье услужливо бежит навстречу, распахивает тяжелую дверь, подхватывает шляпу. С этого мгновения вступает в свои права ритуал. Кухня — изысканная, вина — выдержанные. Отдыхают здесь легко и непринужденно: бильярдные столы, сверкающие политурой рояли, золотые канделябры, цветные телевизоры, стереофонические радиоприемники, уютные библиотеки с зарубежными газетами и журналами — из тех, что не поступают в свободную продажу.

Крикливые лозунги, кичливые обязательства передовиков непременный реквизит рабочего К. и фабричного красного уголка — не смущают изощренных вкусов солидных завсегдатаев этих "домов". Оригинальные полотна известных художников, старинные литографии, нигде более не выставляемые, позволяют приобщаться к изысканному миру искусства, ощущать свою значительность. И, конечно, сама атмосфера — высокомерная непринужденность, создаваемая годами тесного знакомства, обращение на "ты" — говорит о том, что здесь начинается особый мир — мир власти.

Дома-клубы ЦК КПСС — самые фешенебельные и доступны лишь небольшому кругу. В них есть залы для самых избранных — членов Политбюро. Здесь встречаются представители особо высокопоставленной интеллигенции, влиятельных военных кругов, знатные администраторы промышленности, видные боссы госбезопасности.

Творческие К. — "дома" работников искусств, литераторов, журналистов, художников, композиторов — служат связующим звеном и местом встречи представителей самой высокой элиты и элиты просто высокой. Сюда, "на огонек", на эксцентричные представления, на просмотры запрещенных цензурой фильмов и просто пообщаться с богемой заявляются почтенные и степенные секретари ЦК. Здесь все свои. Все, кто принадлежит к этому кругу, являются его горячими приверженцами и защитниками. Некоторые иной раз позволяют себе выразить робкое сомнение, но никто не отвергает этот мир, на котором покоится благополучие элиты. Да и сами партократы время от времени позволяют себе позлословить — самую малость, и не по поводу, конечно, основного. Уставшие от пресной атмосферы собраний, они любят иронию, являются поклонниками злых эпиграмм и острых анекдотов.

Каждый приобщенный к такому "дому" привык к определенному образу мышления и стандартам поведения, хотя у каждого своя вотчина: один управляет областью, другой хозяйничает в Союзе писателей. К. соблюдают иерархию: в тех, что поскромнее — горкомовских или райкомовских, — обстановка более демократичная. Разговоры здесь заземлены доступной информацией — о размерах взятки, о семейных делах, о видах на повышение. Клубы ЦК, Совета Министров иные: в них все самое изысканное — мебель, сервировка, яства. Здесь принято обсуждать направление партийной политики или исследовать последствия правительственных реорганизаций. В этих домах на ужинах при свечах завершает свой оборот спираль разделения труда и управления в советской России. Здесь синтезируется то, что впоследствии расходится по каналам власти. Постановления, резолюции ЦК КПСС обговариваются, осмысливаются, анализируются в К. и лишь затем направляются в массы, принимая форму политического курса. Разумеется, механизм действует не столь упрощенно — схемы общественной жизни сложны. Не каждый посетитель такого дома — политический лидер. Но все вместе они составляют центр тяжести власти. Этот в высшей степени влиятельный круг людей, конечно, не всегда собирается вместе. Внутри каждого К. действует сложная и замысловатая иерархия. Посетители разбиты на небольшие группы. В них могут быть и политические деятели, вышедшие в тираж, но они создают лишь фон для влиятельных и сильных плутократов.

Правительственные К. выполняют строго определенные социальные функции. Принадлежность к ним указывает, в чьих руках сосредоточена власть в стране и на какой ступеньке власти кто находится. В К. выявляются и выверяются определенные позиции: кого поддержать, к кому примкнуть, набрасываются сценарии очередной интриги.

Достаточно выписать имена постоянных посетителей этих "домов", чтобы узнать, кто в современной России приводит в движение рычаги управления, понять механизм принятия государственных решений.

Случается, что сюда заглядывают необычные посетители, которым по формальному статусу это не положено: директора не очень крупных предприятий, руководители не вполне известных объединений, заведующие большими универсальными магазинами. Они немногословны, держатся неуверенно. Их присутствие — верный признак того, что предполагается какая-то очень выгодная сделка, и растроганный, щедрый партократ пригласил в К. подпольного миллионера.

Правительственные К. являются не только вершиной общественной пирамиды, но и ареной черного бизнеса. И еще: часто встречаются в них делающие карьеру честолюбивые служители искусства — балерины, мечтающие о большой сцене, певицы, стремящиеся получить сольные партии в оперных театрах, просто женщины, единственный козырь которых — молодость и красота. Их путь к успеху лежит через эти К. Партократы же стремятся получить в К. максимум удовольствий, поскольку обеспеченная жизнь еще не гарантирует им радость.

"Хорошей формой организации разумного досуга трудящихся по месту жительства стали различные клубы и объединения по интересам". ("Агитатор", 1980, № 23, с. 39.)

"Действенной формой систематической воспитательной работы зарекомендовали себя общественно-политические клубы". ("Агитатор", 1980, № 23, с. 38.)

"…на территории СССР английскими шпионами и диверсантами были брошены бомбы в партийный клуб в Ленинграде". (История ВКП(б). Краткий курс. Госполитиздат, 1950, с. 270.)

КОЛЛЕКТИВНОЕ РУКОВОДСТВО

— постоянно декларируемый принцип советской партийной жизни.

Если, однако, не поддаваться влиянию пропаганды и судить о советском обществе не по заявлениям его идеологов, а по реальной расстановке сил, то легко заметить, что идея "коллективного руководства" как системы и организации власти глубочайшим образом противоречит не только практике, но и основам коммунистического режима, его философии "демократического централизма" и всему его социально-политическому укладу.

К. р. в Советском Союзе всегда существовало лишь как переходная форма правления и лишь для того, чтобы выделить из своей среды диктатора с той или иной мерой единовластия. Периоды "коллективного руководства" никогда не были длительными. Они продолжались несколько лет и на различных этапах советской истории имели свои особенности. В первые годы правления советских генсеков власть делили: при Сталине — Рыков (правительство), Дзержинский (государственная безопасность), Бухарин (идеология); при Хрущеве — Булганин (правительство), Жуков (армия), Сабуров и Первухин (экономика); при Брежневе — Косыгин (правительство и экономика), Суслов (идеология), Кириленко (партийный аппарат), Шелепин (госбезопасность) Подгорный (местные и верховные советы).

Современная советская политическая жизнь "разыгрывается" секстетом: Черненко — Устинов — Громыко — Алиев — Горбачев — Тихонов. Черненко-дирижер, но не маэстро: он ограничен в своей "творческой" свободе. Партии в секстете распределяются следующим образом: Устинов — армия, Громыко — внешняя политика, Алиев — политическая и уголовная полиция, Горбачев — партийный аппарат, Тихонов — экономика.

"Коллективное руководство" Андропова — Черненко утверждало себя стремлением обеспечить "преемственность правления'* и гарантировать "единство общества": на Пленумах ЦК именно эти "мелодии" звучали отчетливо и звонко (куда приглушеннее — "мотив" предотвращения разброда и паники). И объявляло себя, как это делалось в СССР всякий раз, когда ставился эксперимент коллективного руководства, наиболее эффективной и плодотворной формой "народовластия".

Это руководство имело, впрочем, одну отличительную особенность — оно должно было все время громко и публично напоминать о своей "коллективной работе". С конца 1982 года в центральных, республиканских и областных газетах начали появляться еженедельные сообщения: "В Политбюро ЦК КПСС". Впервые после смерти Ленина в СССР снова стали печататься отчеты о заседаниях Политбюро — так советским гражданам навязываются желательные идеологические ассоциации. Раньше деятельность Политбюро считалась важной (может быть, даже важнейшей) государственной тайной. Публикуемые теперь сообщения призваны свидетельствовать о том, что нет более (пока) в Москве самодержца, но существует и правит "мудрое К. р.".

Краткие сообщения в советской прессе о работе Политбюро действительно свидетельствует о временном упразднении — на вершине партократической пирамиды — института единоначалия, но, конечно, не означают какой-либо демократизации системы и к ней не ведут. Советские вожди "советуются" с народом только тогда, когда им не достает стабильности и уверенности, и лишь для того, чтобы укрепить и усилить свою власть, — как правило, за счет других вождей.

Человеческая память, однако, коротка, а душа советского человека чрезвычайно чувствительна и отзывчива к малейшим проявлениям ослабления и смягчения диктатуры, пусть даже внешним и призрачным. Сообщения "В Политбюро ЦК КПСС" как раз и создают иллюзию сопричастности советских людей к принятию важных государственных решений. И одновременно предоставляют им некоторую — пусть незначительную, но все же реальную — информацию для самостоятельного, а не продиктованного директивно анализа и робкого, осторожного прогнозирования хода политических и экономических процессов.

"Всю свою деятельность партия строит на основе неукоснительного соблюдения ленинских норм партийной жизни, принципа коллективного руководства, всестороннего развития внутрипартийной демократии". ("Коммунист". Календарь-справочник за 1977 год. М., Изд. политической литературы, 1978, с. 37.)

"Не только Совет в целом как орган коллективного руководства, но и каждый депутат, а тем более депутат-коммунист, должен зорко стоять на страже общегосударственных интересов". ("Коммунист", 1981, № 13, с. 12.)

"Деловитость, энергия, самоотверженность членов выборных партийных органов, верность принципам коллективного руководства, их стремление задавать тон и показывать личный пример в работе — ключ к успешному решению больших и сложных задач на любом участке коммунистического строительства". ("Правда", 27 февраля 1984, с. 1.)

КОЛХОЗ

— производственный сельскохозяйственный кооператив, основанный на насильственном отчуждении индивидуальных крестьянских хозяйств и принудительном труде.

Коммунистические переустройство деревни — объединение единоличных хозяйств в коллективные — осуществлялось в Советском Союзе главным образом в период с 1917 года до середины 30-х гг. Коллективизированные хозяйства назывались сельскохозяйственными коммунами, артелями, товариществами по обработке земли, пока, наконец, с конца 20-х гг. за ними окончательно не закрепилось название колхоз ("коллективное: хозяйство").

К., таким образом, — новое слово, за которым стоит понятие, созданное советской властью. Активное употребление его началось со времени массового объединения крестьян в колхозы и провозглашения Сталиным плана ликвидации кулачества (зажиточной части крестьян) как класса. Коллективизация означала переход земли, орудий и результатов труда в общественную собственность и полное подчинение крестьян государству.

Коллективная форма ведения сельского хозяйства в Советском Союзе осуществляется на основе приоритета государственных интересов (выполнение обязательных поставок сельскохозяйственных продуктов, уплата налогов на приусадебные участки и т. д.) над кооперативными (создание колхозных натуральных и денежных фондов и т. д.). Личные нужды крестьян удовлетворяются в последнюю очередь — путем распределения по трудодням остатков сельхозпродукции, которой после выполнения государственных заготовительных планов остается крайне мало. Поэтому советские крестьяне живут чрезвычайно бедно, и в основном за счет своих приусадебных участков, облагаемых большими налогами.

Колхозная система организации сельскохозяйственного производства уже у своих истоков, в 20-ые годы оказалась малоэффективной — крестьянство нищенствовало и всеми способами сопротивлялось ей. К тому же реальные возможности советского государства финансировать хозяйства, снабжать их техникой и химическими удобрениями в ту пору были более чем ограничены. Партийное руководство, однако, полностью игнорировало добровольный принцип организации К., вековую привязанность крестьян к индивидуальным хозяйствам. Обобществлялись не только земли, товарно-продуктовый скот, но и мелкий инвентарь, домашняя птица, "урезались" приусадебные участки, вводились высокие налоги. Это не способствовало популярности К. Созданные путем "декретирования", они не были прочными и легко разваливались.

В начале 1930 г. Центральный комитет партии был вынужден выпустить специальную директиву об отказе от спешки в коллективизации, и несколько миллионов крестьянских хозяйств вышли из К. Для единоличников, оказавшихся вне К., был введен высокий налог, а обязательные поставки продуктов государству были установлены на 50 % выше, чем для колхозников. Невыполнявшие нормы сдачи сельхозпродуктов крестьяне объявлялись "кулаками", имущество и земли конфисковывались, а их ссылали в Сибирь. Советское крестьянство было поставлено перед выбором: ссылка или К.

Бесперспективность единоличного хозяйствования привела к росту К., но стабилизации в колхозной жизни не наступало: у крестьян по-прежнему изымались хлеб, овощи, семена. К. стояли на "мануфактурной" стадии развития и не в состоянии были обеспечить существенный подъем производства. Ощущался острый недостаток квалифицированных специалистов: размеры К. постоянно менялись (после организации колхозов-гигантов создавались небольшие К., которые затем вновь укрупнялись). Неоднократно предпринимались попытки ликвидации личных хозяйств — власти рассматривали их как пережиток капитализма. К., не выполнявшие заданий по сдаче государству продуктов, подвергались репрессиям: распускались партийные организации, происходили массовые исключения из партии и выселение крестьян.

К 1940 г. было коллективизировано 96 % крестьянских хозяйств. Жертвы коллективизации исчислялись в 10 млн. человек. И сельскохозяйственное производство оказалось окончательно парализованным.

Централизация планирования и руководства в сельском хозяйстве сковывала инициативу крестьян; высокие налоги и низкие заготовительные цены, не покрывавшие даже производственных затрат, ограничивали возможности воспроизводства. Серьезным препятствием для развития сельского хозяйства явились также порочные теории, насаждавшиеся в биологии и агрономии Сталиным,

Хрущев попытался усовершенствовать сельскохозяйственное производство: в К. были направлены техника и химические удобрения, уменьшены налоги, колхозникам стали выплачивать зарплату и даже изредка выдавать паспорта, без которых они были насильственно прикреплены к деревне. В некоторой степени изменился и социально-психологический облик крестьянина. Прежде колхозник выполнял любую работу, постепенно труд его становился специализированным. В деревне появились специальности: дояр, свинарь, комбайнер, тракторист и т. д. Это создало почву для перерождения крестьянской психики: из крестьянина, труд которого был универсальным, он превратился в наемного работника. Но хозяином земли он не стал и продолжал нищенствовать. Поэтому работать в К. люди, как правило, не желают. При первой возможности колхозники бегут в город — на любую работу.

К., однако, по-прежнему существуют. Власти установили жесткий контроль над их жизнью, которая четко регламентирована. Периодически проводятся различные пропагандистские кампании: посевная, прополочная, уборочная, сдача хлеба "в закрома родины" и т. д. Партийное руководство своими постановлениями устанавливает повсеместно правила ведения колхозного хозяйства. Очень часто в приказном порядке проводятся взаимоисключающие методы сева: травополье и посадка яровых, зяблевый и квадратно-гнездовой. Неизменная обязанность К. при любом неурожае — досрочная сдача продуктов (за символическую цену) государству. Чтобы покрыть нехватку средств, колхозники вынуждены продавать продукты своих личных хозяйств. На крохотных приусадебных участках, без удобрений и тракторов колхозники выращивают и поставляют в города 40–50 % всего производимого в стране картофеля, мяса, молока и яиц. 3–4 % посевной площади, находящейся в частных руках ("индивидуальные участки"), дают почти столько же продукции, сколько вся остальная земля, "принадлежащая" К.

Уже одно это говорит о полном банкротстве советского колхозного строя. Принудительное участие горожан в уборке урожая (к работе привлекаются все рабочие, инженеры, ученые, студенты, школьники) также свидетельствует о степени "эффективности" К.

Советские руководители тем не менее продолжают утверждать, что "колхозная форма сельского хозяйства полностью отвечает уровню и потребностям развития современных производительных сил в деревне", что "колхоз — это школа коммунизма для крестьянства". И при этом закупают на Западе миллионы тонн зерна, чтобы спасти страну от явного голода, а себя — от народного бунта. И всеми средствами пытаются сохранить К., на которых держится их власть в деревне.

Дискредитация явления и понятия К. проявилась в снижении частоты употребления слова "колхозники" в пропагандистском языке. Вместо него все чаще используются синонимичные ему "земледельцы", "труженики полей", "советское крестьянство", "труженики села". В разговорном языке "колхоз" и "колхозник" приобрели пренебрежительный оттенок отсталости и забитости.

"Если до массового вступления крестьянства в колхозы советская власть опиралась, главным образом, на социалистическую промышленность, то отныне она стала опираться также и на быстро растущий социалистический сектор сельского хозяйства, на колхозы и совхозы". (История ВКП(б), Краткий курс. Госполитиздат, 1950, с. 298.)

"Между тем и в Пермской области и в Марийской АССР есть прекрасные колхозы и совхозы". ("Комсомольская правда", 22 декабря 1983, с. 2.)

"В колхозе "Россия" Комратского района благодаря специализации и широкому применению индустриальных технологий возделывания культур производительность общественного труда поднялась за 10 лет в 1,6 раза. ("Агитатор", 1983, № 14, с. 22.)

КОММУНИЗМ

— социально-экономическая доктрина ортодоксального марксизма, а также тоталитарный общественно-политический строй.

Основоположниками теории, называемой научным коммунизмом, являются Маркс и Энгельс. Согласно их учению, бесклассовое коммунистическое общество будет построено в результате классовой борьбы, возглавляемой "самым революционным классом" — пролетариатом, который в интересах абсолютного большинства населения совершит мировую революцию и установит равенство и социальную справедливость. При К. предполагается создание единой общенародной собственности на средства производства, планомерное и пропорциональное развитие хозяйства, максимальное удовлетворение постоянно растущих потребностей общества и исчезновение классовых противоречий. Согласно советской идеологии, при К. сотрутся противоречия между промышленностью и сельским хозяйством, между умственным и физическим трудом. Каждый гражданин будет трудиться по способности и получать по потребностям. Отпадет необходимость в государстве как аппарате насилия, установится общество всеобщего благоденствия и процветания.

Со времен Сталина прерогативой творческого развития марксизма пользуются в Советском Союзе лишь генеральные секретари ЦК КПСС. Они разрабатывали, устанавливали, уточняли, особенности первой (низшей, переходной) фазы коммунистического общества — социализма, намечали очередные задачи коммунистического строительства, определяли особенности коммунистического воспитания, пути преодоления "пережитков капитализма" в сознании людей и т. д.

При этом руководящая роль в построении К. неизменно отводилась партии, которая, несмотря на попытки "врагов народа" помешать мирному развитию СССР, "твердо" вела народы к К. Этот путь, связанный с миллионами человеческих жертв, с бесконечными трудностями и лишениями, советская пропаганда называет "борьбой за светлое будущее". Уничтожение социальных групп и классов (дворянства, буржуазии, зажиточных крестьян-кулаков), геноцид, подавление свободомыслия — все это объяснялось интересами строительства К.

Естественно, что вера советского народа в К. постепенно разрушалась. В значительной мере этому способствовала дискредитация Сталина на XX съезде КПСС. Чтобы гальванизировать коммунистический энтузиазм, Хрущев объявил, что К. будет построен в СССР уже в 1980 г.

В последующие годы выяснилось, однако, что руководство не только не смогло приблизиться к К., но привело страну и систему на грань развала. При Андропове и Черненко время прихода К. уже не называется, хотя официально задача партии остается прежней — привести народ к К.

Не сбылось ни одно из предсказаний марксистских идеологов: ни сроки прихода К., ни надежды, связанные с его первой стадией. Социализм не принес как социального равенства и свободы, так и изобилия. Социалистическое общество оказалось, в сущности, отсталым и консервативным, основанным на глубоком неравенстве, а его борьба с капитализмом — борьбой тоталитаризма с демократией, закрытой социальной структуры — с открытой. "Призрак К.", о котором говорили в ХIX веке Маркс и Энгельс, и сейчас, 100 лет спустя, остался призраком. Но если на заре марксизма им пугали буржуазию, то теперь его боятся трудящиеся. За призраком стоят вполне материальные притязания партии.

К. составляет существенную часть советского идеологического декорума, создает видимость благополучия и продвижения.

Производное от К. — "коммунист" имеет, во-первых, конкретное значение "член партии", во-вторых, обозначает передового, динамичного, активного человека. "Коммунистический" стало употребляться вместо "сознательный", "нравственный", "честный", "достойный", "справедливый", "благородный". Оно превратилось также в универсальное определение, воссоздающее идеологическую атмосферу советской жизни и ее оценочные категории: "коммунистическая бригада" — всегда передовая; "коммунистические идеалы" — неизменно светлые; "коммунистическая нравственность" — непременно высокая; "коммунистическое будущее" — самое прекрасное; "коммунистическая инициатива" — наиболее прогрессивная; "коммунистический труд" — сознательный, упорный, созидательный, героический, облагораживающий…

Выражения, включающие слово "коммунистический", характерны для газетного языка, ими пестрят речи советских руководителей, резолюции съездов партии, комсомола, профсоюзов, общих собраний. В политической речи они — добровольно-принудительный ассортимент, который насаждается идеологией для создания видимости энтузиазма советских людей, имитации их признательности партии и правительству.

"Коммунизму нужно учиться, и не только по учебникам — на деле". ("Комсомольская правда", 27 октября 1983, с. 2.)

"Подготовка к выборам в Верховный Совет СССР — в этом нет сомнения — будет ознаменована новыми успехами в борьбе за претворение в жизнь планов партии, великих идеалов коммунизма". ("Известия", 19 декабря 1983, с. 1.)

"Доклад тов. Л. И. Брежнева на XXVI съезде КПСС — это крупный вклад в теорию и практику научного коммунизма". ("Партийная жизнь", 1981, № 18, с. 8.)

КОММУНИСТИЧЕСКАЯ БЮРОКРАТИЯ

— партократия, новый правящий класс, сформировавшийся и поднявшийся к власти в процессе радикального переустройства советского общества.

Истоки коммунистической бюрократии — в особом человеческом материале, который складывался, теряя классовые черты, на стыке различных слоев общества, вступающих в социалистическую революцию: пролетариата, крестьянства и интеллигенции. В зависимости от исторических и национальных особенностей коммунистической страны пролетариат может входить в социальную базу правящего класса или выпадать из нее. Отношение к нему коммунистической бюрократии проходит различные стадии — по мере ее продвижения к власти.

В период борьбы за власть коммунисты России, выступая под знаменем антикапитализма, вынуждены были опираться на пролетариат. В условиях политического междувластия (1917–1918 гг.), когда буржуазия и дворянство России власть выронили, а К. б. еще не подобрала, создавалась социальная иллюзия, будто ее интересы и интересы пролетариата совпадают. Но стоило коммунистической партократии прийти к власти, как обнаружилось, что ей нет надобности выступать от имени рабочих. И от диктатуры пролетариата остались только декорации, прикрывающие новые, коммунистические формы эксплуатации. Закладка основ экономического могущества нового правящего класса — принудительная индустриализация и насильственная коллективизация — довели противоречия между трудящимися и коммунистической властью до антагонистических.

Реализация политических целей нового коммунистического класса — установление монопольного господства над обществом (в экономике, политике, идеологии и культуре) — приводят его в столкновение с пролетарской интеллигенцией, поднятой к жизни на гребне переворота. А несколько позднее — во второй половине 20-х и начале 30-х годов — к противоборству с коммунистической партией, благословившей возникновение партократии и идеологически предопределившей ее жизнь.

Ленинскую гвардию большевиков ждала незавидная участь: ее уничтожили в сталинских лагерях, едва ее идеалы пришли в противоречие с целями коммунистической бюрократии. На развалинах партии возникла новая организация из представителей правящей элиты, сила которой росла по мере все возрастающего социального расслоения коммунистического общества.

Правящие классы прошлого приходили к власти после того, как в социальной структуре общества вызревали и складывались соответствующие экономические отношения. Партократия разорвала привычную цепь событий: вначале она захватила политическую власть, а уже потом заложила фундамент своего экономического могущества. Но если оформление экономического базиса нового класса стало возможно только в ходе победоносной коммунистической революции, то идеологически К. б. складывалась и формировалась задолго до того. И опять-таки, вопреки историческому правилу, она не имела ни корней, ни истоков в социальной жизни. Психология и политическое сознание будущего правящего класса были выработаны аппаратом коммунистической партии и уже в готовом виде насаждались и распространялись в различных слоях общества.

Появление коммунистического правящего класса К. б. (партократии) было, таким образом, спродуцировано идеологически. Его возникновение — результат развития тех социальных условий, которые сперва подвели Россию к коммунистической революции, а затем сделали ее тоталитарной страной. Партократия складывалась и утверждалась в лоне общественной и хозяйственной жизни советского общества, а коммунистическая партия явилась тем центром, вокруг которого осуществлялась ее кристаллизация — определились ее социальный состав, мироощущение и нравственность.

Новый правящий класс возник в результате превращения группы профессиональных революционеров в группу собственников и эксплуататоров. Жизненные цели этого класса всегда определялись не партийным уставом, а вытекали из его общественного статуса, стремления сохранить и упрочить свое привилегированное положение в обществе. Назначение коммунистических идеалов — чисто декоративное: они служат целям пропаганды и одурачивания масс. Партократы быстро превратились из революционеров в реакционеров, как и надлежит правителям, дорвавшимся до власти.

Коммунистический правящим класс, элитарный по содержанию, по форме остается партийным. Только члены партии могут заниматься ответственной общественной и политической деятельностью. Тем самым создается иллюзия, будто членство в партии само по себе создает привилегированное положение, дает власть и влияние в государстве. Такой взгляд обедняет и упрощает механизм жизнедеятельности советского общества, подменяет суть социальных процессов их внешними проявлениями и по существу находится на уровне понимания, которое советская пропаганда как раз и стремится создать у обывателя: партийная ячейка до такой степени разрослась, что стала исполнять все главные функции государства.

Коммунизм действительно не признает различий между работой правительственных организаций и партийных учреждений. Но не в том смысле, что функции партии и государства переплелись, а в том, что и в партии, и в правительственных учреждениях, и в полиции, и даже в науке господствует новый правящий класс, который только номинально (в силу традиций и в целях пропаганды) связывает себя с партией, с ее уставом и программой. К. б. лишь формально выступает от имени партии, отождествляя себя с нею, или еще точнее — партию с собой.

К коммунистическому правящему классу относятся различные социальные пласты, занимающие руководящее положение в советском обществе. Именно это дает им исключительное право распоряжаться всей собственностью, экспроприированной государством. К. б. сосредоточила в своих руках всю полноту власти, и не делит ее ни с одним другим классом. Естественно поэтому, что в советском обществе у нее нет союзников. К. б. произвольно, в соответствии со своими интересами, распределяет национальный доход страны, устанавливает заработную плату, определяет и направляет ход экономического развития.

Коммунистический правящий класс представляете собой пирамиду с четко очерченной социально-политической иерархией. На верхних этажах этой пирамиды расположена партийная элита. На ступеньку ниже — правительственная. Далее располагаются (в зависимости от степени своего влияния на партаппарат): научная и профсоюзная элиты, элита от искусства и литературы, очень небольшая группа профессиональных "общественных деятелей".

Подобная градация по вертикали отражает характер и функции элит, их значение в советском обществе, степень участия в определении государственной политики. Но деление К. б. идет не только по вертикали, но и по горизонтали: многообразные группы накладываются друг на друга, смыкаются между собой. Реальная власть и престиж приводят к тому, что в наиболее могущественный слой господствующего класса попадают не только секретари ЦК КПСС и первые секретари республиканских партийных комитетов. В него втягиваются и представители других элит: руководители важнейших министерств, прокуратуры и верховного суда, главные редакторы центральных газет, президенты академий наук, высший генералитет, председатели творческих союзов и объединений.

На ближайшей за ними ступени социальной лестницы стоят их заместители — те, кто реализует советскую политику — коммунисты новой формации, начавшие политическую деятельность после второй мировой войны: заведующие отделами ЦК КПСС, Верховного Совета и Совета Министров, руководители комсомола, шефы профсоюзов, первые заместители министров, высшее партийно-советское чиновничество. Эта прослойка плавно переходит в третьи группу коммунистической бюрократии, которую составляют люди действия, возглавляющие всякого рода государственные учреждения (хозяйственные, промышленные, просветительские, учебные, медицинские, воспитательные), ответственные сотрудники Советов Министров республик, прокуратуры, верховного суда, КГБ республиканских и областных масштабов; видные советские ученые, писатели, артисты, удостоенные государственных премий и почетных званий.

На низшей — четвертой — ступени партократической пирамиды пребывают ничем не выдающиеся, но достигшие некоторой известности чиновники престижных организаций и учреждений, представительство в которых уже само по себе определяет привилегированный статус: инструкторы, инспекторы, ответственные организаторы комитетов партии, члены творческих союзов, руководящие хозяйственные работники, профессора, журналисты партийных газет, рабоче-крестьянская аристократия, делегируемая в верховные советы и партийные комитеты.

Все сословия правящего класса в той или иной мере принимают участие в политической жизни страны. К самой власти, однако, представители четвертого и даже невлиятельного третьего уровня не допускаются. Государственное руководство исходит только от элиты первого уровня, опирающейся на второй. Что же касается политического курса страны, то в его определении участвует даже не вся элита первого уровня, но только та ее часть, которая представлена в секретарском корпусе ЦК КПСС и в Политбюро, то есть фактически не более 30 человек. Партократия второго уровня намечает конкретные пути реализации политической линии, функционеры третьего и четвертого уровня эти решения осуществляют, доводят до масс.

Два последних сословия являют собой некое подобие тренировочных школ, где власть имущие пробуют свои силы в управлении страной. При этом система должностных назначений сосредоточена в руках высшей партийной элиты, которая заполняет наиболее ответственные государственные посты. За множеством социальных масок советского общества — маской премьера или президента академии наук, председателя всемогущего КГБ или скромного творческого союза — просматриваются лица партийных функционеров. Все эти всесильные, всемогущие, авторитетные руководители рекрутируются из среды партийной элиты или затем вводятся в ее круг, получая соответствующее место в партийной иерархии и становясь носителями и проводниками целей партийного аппарата. Так что при любой раскладке сил власть в СССР неизменно находится в одних и тех же руках — в руках ЦК КПСС

Раньше, при Ленине, диктат К. 6. осуществлялся через советские органы; позже, при Сталине — прикрывался полицейским декорумом; при их наследниках — от Хрущева до Черненко — он заявляет о себе в полный голос, откровенно подминая и попирая прерогативы государственных организаций — как исполнительных, так и законодательных..

Однако особенность К. 6. как класса в том, что он (пока что) не передает юридически свою власть и привилегии потомству — таково ограничение, налагаемое на него идеологией, плата за стремление закамуфлировать в ней и через нее свои эгоистические устремления и корыстную политику. Выход из этой ситуации — насаждение партократии в науке: ее потомству обеспечены научные степени и звания, гарантирующие высокие доходы и престижное социальное положение. Тем самым привилегии как бы отрываются от исполняемых партократией функций и становятся неотъемлемой частью личности. В соответствии с уставом советской академии наук, член-корреспондент АН получает пожизненно, кроме зарплаты, 350 рублей в месяц, действительный член — 500 рублей. В распоряжении академиков — дачи, закрытые магазины, машина по вызову… Коренное отличие академика от партократа: его благополучие не столь блистательно, но вполне надежно. А надежность — самый желанный идеал советского руководителя, измотанного интригами и зависимостью от начальства.

Следующий шаг в динамике увековечения привилегий — превращение пожизненных прав в наследственные. Власть К. б. не является наследственной в партийной иерархии. Нельзя завещать потомству и пожизненное звание академика, но имущество безлично и передается от отца через детей к внукам. Отсюда, с накопления капитала, и начинается в Советском Союзе обратное движение человека к власти: деньги обеспечивают поступление в институт, на них покупаются престижные должности. Статус же в свою очередь несет в себе возможность накопления денег.

Так советский правящий класс вырывается из ограничений, налагаемых на него идеологией, находит в капитале универсальное средство увековечивания привилегий, влияния и — в конечном итоге — путь к власти. Это значит, что он в полном смысле становится господствующим классом, объединившим в себе монополию собственности и увековечения власти. Его социальное движение становится движением по кругу: общественный статус — академический статус — капитал— общественный статус…

Проблема аристократизации партократии и сохранения ею однородности достигается также через межэлитарные браки. Спирали власти превращаются в брачные биржи, создающие живой барьер на пути проникновения в правящую элиту чужеродных элементов. Тем самым замыкаются границы советского правящего класса; от закрытых доходов до закрытых вилл, от закрытых спецшкол к закрытым институтам, от закрытого образа жизни к закрытым свадьбам… Партократия живет вольготно и пресыщенно. Мысль, что, достигнув социальных вершин, она найдет там печальную пустоту, что, накопив капитал, не будет знать, куда его тратить, что успех и преуспевание преходящи, и за них возможна расплата — все эти мысли о грустном уделе человеческого тщеславия ей недоступны.

Счастлива ли она? Сказать, нет — значит рассуждать не по-советски. Она выиграла в игре, в которой проиграл весь народ. Надо считать, что ей повезло. Иначе будет поколеблена вера в советскую власть, которая дала ей из всех своих благ самое главное — власть над запуганным, затравленным, униженным и оскорбленным человеком.

"Самый худший у нас внутренний враг — бюрократ, это коммунист, который сидит на ответственном… советском посту". (В. И. Ленин. "О международном и внутреннем положении Советской республики", Собр. соч., 4-е издание, т. 33, с. 199.)

"Бороться с бюрократизмом до конца, до полной победы над ним можно лишь тогда, когда все население будет участвовать в управлении". (В.И.Ленин. "Доклад о деятельности Совета народных комиссаров 11 (24) января 1918 г.", Собр. соч., 4-е изд., т. 26, с. 425.)

"Разве мало-мальски объективные исследователи советской системы не согласны с тем, что именно это общество является "классовым"… прежде всего потому, что в нем выделяется партийная бюрократия, тот самый "новый класс", о котором писал в свое время Троцкий, а совсем недавно Джилас". ("Время и мы", 19831, № 75, с. 125.)

КОММУНИСТИЧЕСКАЯ СМЕНА

— пропагандистское представление советской молодежи.

Понятие К. с., стягивая в единый идеологический узел проблемы преемственности поколений, наделяет советских молодых людей мистической верой в исторический прогресс: ведь именно им принадлежит будущее, которое, разумеется, будет коммунистическим. В ожидании этого "светлого будущего" советская власть принимает особые меры, чтобы задержать, замедлить, затормозить вступление молодежи в реальную "взрослую" жизнь.

Молодой человек в СССР долгое время пребывает в положении ученика партии и комсомола. Он уже не ребенок и еще не взрослый, не мальчик, но и не мужчина, прямо уже не зависит от взрослых, но обязан полностью им подчиняться. Его убеждают не торопиться, повременить, подучиться, присмотреться, подрасти. Когда, наконец, молодой человек вступает в активную социальную жизнь, он с удивлением обнаруживает, что все престижные места заняты, а имеющиеся у него знания и опыт либо устарели, либо вообще неприемлемы. Продвижение по служебной лестнице осложнено — нет вакансий, связей и привычки к идеологической адаптации, которая приходит только со временем. Эта противоречивая ситуация объясняет трения между представителями разных поколений, но не вскрывает их истоки. Социальный конфликт в Советском Союзе отнюдь не сводится к конфликтам возрастным. Различие в возрасте — скорее предпосылка, чем причина.

Интенсификация производства приводит к постоянному удлинению сроков обучения. Как следствие, связи советских молодых людей, многие годы обучающихся вместе, растут и крепнут. Одновременно слабеет и сужается влияние мира взрослых. Мост между обоими мирами — комсомол — все более теряет свою эффективность и действенность. Советский молодой человек охотно входит в группу сверстников, где социальное общение не опошлено лицемерием и ханжеством. Эти группы молодежной субкультуры, часто стоящие вне рамок закона, дают молодому человеку хотя бы суррогат того, что не может предоставить ему коммунистическое общество.

Но опыт советской жизни учит подозрительности, неверию в истинные мотивы деятельности людей. И советская молодежь постепенно приходит к заключению: как ни приятно верить друзьям, это не окупается.

"Не окупается" — вот главный нравственный критерий социалистического общества, в котором быть — значит иметь, а не иметь означает — не быть. Советские юноши и девушки, привыкшие относиться недоверчиво ко всем нормативам общества, быстро утрачивают интерес к абстрактным коммунистическим идеалам, предпочитая им антисоциальный поиск: оптимизм сменяется скептицизмом и пессимизмом.

Отчуждение советской молодежи проявляется не только в недоверии к социальным нормативам, но и в чувстве потерянности, характерном, впрочем, для всего советского общества.

Кризис молодежи в СССР выступает как отказ от принципов и норм, лежащих в основе социальной структуры тоталитарного мира. При этом коммунистические ценности отрицают не только дети трудящихся, но и выходцы из привилегированного, правящего класса — молодежь, которая не испытывает ни бедности, ни трудностей в реализации жизненных возможностей. Составлявшая когда-то социальную опору режима элитарная молодежь постепенно становится ненадежной, непригодной для воспроизводства существующего коммунистического правопорядка.

Правда, советская педагогика упорно исходит из представления, что эти пороки вытекают не из характера советского общества, "самого передового и гуманного в мире", а обусловлены недостатками воспитания, плохо поставленной комсомольской работой. Истина, однако, в другом. Сведенный социалистическим обществом до уровня робота, молодой человек в Советском Союзе стремится хотя бы в неформальной среде обрести статус, достойный уважения. Изверившись в казенных авторитетах, услужливо подбрасываемых ему пропагандой, подросток ищет (и находит) друзей среди тех, кто готов признать его притязания быть личностью — независимой, думающей, творящей. Лучшие уходят к диссидентам, сломленные — в воровские шайки.

При отсутствии позитивной программы стихийный протест молодежи против норм и стандартов поведения, господствующих в обществе, часто принимает форму социального нигилизма, который, в сущности, есть оборотная сторона конформизма. Эту закономерность использует коммунистическая пропаганда, стремящаяся даже протест молодежи против устоев социализма превратить в фактор, укрепляющий устои. Через разветвленную систему массовой коммуникации пропаганда умело манипулирует субкультурой молодежи, эксплуатируя вкусы и настроения молодых людей. В результате место отвергаемых молодежью стереотипов господствующей культуры занимают стандарты комсомольской "культуры". Через них — лишь в слегка завуалированной форме, создающей иллюзию независимости, — в сознание молодых людей вбиваются нормы и ценности того же коммунистического общества.

Социализм постоянно изобретает новые механизмы отбора тех, кто сумеет ему служить преданно и покорно. От "избранных", прошедших такого рода селекцию, требуется лишь та часть их личности, те возможности и способности, которые нужны властям. Вся оставшаяся часть человеческого "я" безжалостно отсекается: гражданские порывы, самолюбие, гордость, достоинство…

Коммунистам нужен не человек, а функции, которые он может выполнять; навыки, благодаря которым он с ними справится. Поэтому социализм организует процесс воспитания и социализации так, чтобы утверждать и культивировать те элементы личности, от которых можно ожидать "отдачи" — рабское трудолюбие, беспрекословное послушание. Молодого человека отчуждают от присущих ему интересов, потребностей, возможностей. Критерием ценности становятся не способности, заложенные в человеке, а лишь то, насколько хорошо он выполняет порученное ему дело и какого рода дело ему можно поручить.

Происходит превращение молодежи в часть машины тоталитарного общества. Не удивительно, что государство "развитого" и "зрелого" социализма, которое коммунистические "отцы" учили чтить и который призывали восхищаться, воспринимается молодежью как общество, чуждое ему и враждебное. Протестуя против господствующих стандартов, молодежь далеко не всегда находит верные пути борьбы. Часто "отрицание" сводится к увлечению водкой, наркотиками и азартными играми. Движение сопротивления носит характер эмоциональной импровизации, политической инфантильности или стихийного бунтарства. Бунт советской молодежи часто утопичен: ее цели и устремления — законность, свобода и равенство. И одновременно — культ изобилия. Она ратует за порядок и отвергает бюрократию, мечтает о совершенстве и не желает быть интегральной частью коммунистической системы. Критикует существующие социальные институты, но не выходит за рамки этих институтов. Даже наиболее радикальные молодые люди в своих требованиях реформ обычно не выступают за ликвидацию социалистической системы как таковой.

Видя, как ветшают и рушатся коммунистические кумиры, власть все меньше апеллирует к авторитетам и все больше пытается убеждать и доказывать. Определенные надежды она связывает со средствами информации, унифицирующими жизненную программу молодежи. Расчет несложен: коль скоро различные социальные группы смотрят одни и те же передачи телевидения, читают те же газеты — культура усредняется, а само общество стандартизируется. Стало быть, делается вывод: различия между поколениями постепенно сгладятся.

Это заключение, однако, не выдерживает проверки жизнью: слишком велик в СССР разрыв между пропагандной моделью и реальностью. Пропаганда внушает ребенку представления о свободе и равенстве. Но первые же жизненные шаги убеждают его, что в обществе социализма нет ни свободы, ни равных, возможностей. Человек обречен выполнять чуждые и враждебные ему социальные роли. Естественно, это порождает разочарование, сомнения, а затем и протест. К политическому действию приходит молодежь не просто бунтующая, а добивающаяся изменения общества. В результате, понятие К. с. приобретает неожиданный (для властей) смысл С. к. — "смены коммунизма".

Партийные организации района уделяют постоянное внимание воспитанию коммунистической смены…" ("Человек будущего рождается сегодня". "Московский рабочий", М., 1984, с. 146.)

"В сыне беспокоит меня неприятное мне умение жить… умение устроиться у него в большом и малом. Но не такой представлялась мне в мечтах коммунистическая смена…" ("Эскиз к портрету". "Молодая гвардия", М., 1969, с. 112.)

"Ветераны заверили партию, ее Центральный комитет, Политбюро ЦК КПСС, что все свои силы, знания, опыт направят на… воспитание молодого поколения советских людей — нашей боевой смены". ("Партийная жизнь", 1983, № 17, с. 3.)

КОМСОМОЛ (абревиатура от "коммунистический союз молодежи")

— массовая молодежная организация коммунистической партии Советского Союза, созданная в 1918 г. и насчитывавшая к началу 80-х годов 39 миллионов человек.

Структура К. полностью дублирует организационную структуру партии. Как и партия, К. строится по территориально-производственному принципу: на предприятиях и в учреждениях, в военных частях и учебных заведениях действуют первичные комсомольские ячейки, подчиняющиеся последовательно районным, городским и областным комитетам К. Высший орган К. — ЦК (номинально съезд), избирающий секретариат и бюро.

Субординация комсомола четко определена: каждое звено в его закрытой иерархической системе абсолютно зависимо от партийного аппарата. Так что лозунг "К. — детище партии" вполне оправдан. Все руководящие принципы К. скопированы с партийных уставов, отличаясь, подобно им, законченным лицемерием и ханжеством. Например, принцип демократического централизма реализуется с той же однобокостью: демократизм приносится в жертву гипертрофированному централизму. Выборность носит номинальный характер: комсомольские работники по существу не избираются, а назначаются по указанию партийных комитетов; отчетность подменяется бюрократическими протоколами; гласность осуществляется партийной печатью в рамках и пределах, ею же установленных.

Процедура приема в К. до предела формализована: в К. вступают целыми школьными классами и молодежными трудовыми коллективами. Советская молодежь отнюдь не рвется в К., но боится остаться вне его. Это закрывает доступ в университет и мешает продвижению по службе. К. же позволяет сделать карьеру, прежде всего — общественную и тем более партийную. Вышедшие в тираж активисты К. заполняют коридоры власти партийного аппарата, становятся министрами и председателями государственных комитетов.

Правда, во времена сталинских чисток комсомольские лидеры, как и партийные, репрессировались или физически уничтожались, едва успев сделать первые шаги по номенклатурной лестнице. Такая участь постигла шестерых первых вожаков К. Их преемники, однако, оказались более удачливыми и постепенно перешли на руководящие посты в ЦК КПСС и КГБ.

В последние годы власти Брежнева сформировался новый тип комсомольского аппаратчика — угодливого и смиренного. Это связано с тем, что партия еще более усилила контроль над К.: его первыми секретарями становятся деятели, давно вышедшие из комсомольского возраста, которым поздно делать большую партийную карьеру. Впрочем, одному из вожаков К. Андропову все-таки удалось стать руководителем государства.

"В повседневном партийном руководстве — сила нашего комсомола, источник его энергии и вдохновения, залог новых ратных успехов". ("Коммунист вооруженных сил", 1984, № 6, с. 26.)

"Ежегодно тысячи молодых патриотов по призыву партии, ленинского комсомола вливаются в ряды тех, кто преобразует обширные районы Сибири и Дальнего Востока, Нечерноземье, становятся ядром трудовых комсомольско-молодежных коллективов". ("Комсомольская правда", 15 апреля 1980, с 1.)

"…комсомол, по-моему, не должен считать ни одну сферу жизни молодежи не своим полем деятельности". ("Комсомольская правда", 27 октября 1983, с 2.)

КОНТРРЕВОЛЮЦИЯ

— противодействие коммунистическому режиму или советской политике.

В историческом плане понятие К. связано с октябрьским переворотом 1917 года. События внутри страны и за ее пределами, любые общественно-политические движения всегда оценивались как революционные, если они отвечали интересам укрепления коммунистической власти, и как контрреволюционные, если создавали угрозу ее внутренним и внешним позициям.

В 20-е годы миллионы крестьян, противившихся насильственной коллективизации, были обвинены в К. и уничтожены или отправлены в концентрационные лагеря. Под видом борьбы с К. государственная безопасность в 30-е, 40-е и 50-е годы организовала целый ряд судебных процессов над партийными и госу-дарственными деятелями, обвинив их в связях с международной реакцией и в попытках реставрировать в стране капитализм.

Стремясь сохранить коммунистический режим, советские правящие круги постоянно запугивали народ К. — внешней и внутренней, открытой и замаскированной, охотно прибегая к оружию: в сентябре 1953 г. — в Берлине, в октябре 1956 г. — в Венгрии, в августе 1968 г. — в Чехословакии, с декабря 1979 г. — в Афганистане.

В зависимости от политической конъюнктуры оценка понятий "революция" и К. в СССР меняются. Пока китайское правительство действовало в соответствии с советскими интересами, коммунистическая пропаганда восхваляла китайскую революцию. Но стоило руководству КНР проявить самостоятельность, как Мао Цзэдуна и его соратников стали именовать в советской печати "контрреволюционерами".

Жонглирование словом К. проявилось и при оценке событий в Никарагуа и Гватемале. Просоветский курс никарагуанских властей представляется "революционным". Отказ от него в Гватемале — К.

В советском языке широко распространено производное от К. — "контрреволюционный", которое часто употребляется в сочетании со словами "путч", "хунта", "банда" и т. п. ("контрреволюционный путч", "контрреволюционная хунта").

Иногда это слово заменяется близким по смыслу "антинародный", "реакционный" ("антинародные силы", "реакционные круги"), но наибольшая степень осуждения достигается с помощью определений подставляемых к К.: "тихая К.", "ползучая К.". Так советским людям навязывают сугубо одиозное отношение к новым политическим явлениям и событиям, неугодным властям.

"Черной пропаганде контрреволюции наши воины противопоставляют правду о советской стране, о советском солдате". ("Красная звезда", 17 декабря 1983,с 3.)

"Нарастает угроза со стороны контрреволюции существованию социалистического строя в Польше". ("Правда", 13 июня 1981, с. 4.)

"Обманутые контрреволюцией, эти люди бежали из Афганистана". ("Комсомольская правда'"', 12 декабря 1982, с. 3.)

КОСМОПОЛИТИЗМ

— приобщенность к мировой культуре, представляемая коммунистами как забвение национальных традиций, отказ от государственной независимости и суверенитета; приравнивается к измене родине.

Осуждение К. (идейное и политическое) используется в Советском Союзе для обоснования национальной исключительности России, проповеди недоверия и вражды к другим народам. В этом смысле К. представляет собой как бы антитезу "пролетарскому интернационализму", оправдывающему и прикрывающему империалистические устремления советского экспансионизма.

Активная борьба против К. (и космополитов) развернулась в Советском Союзе во второй половине 40-х годов. Она началась с идеологического наступления на искусство и литературу испытанным методом "большого террора". В 1946 г. — двумя постановлениями ЦК ВКП(б) "О журналах "Звезда" и "Ленинград" и "О репертуарах дра-матических театров" — была начата кампания по разоблачению и осуждению "безродных космополитов", низкопоклонников перед Западом и перерожденцев. Борьба с космополитами проходила в стране, перенесшей тяжелейшую войну, в стране с отсталой промышленностью и подорванным сельским хозяйством. Советское руководство стремилось отвлечь народные массы, задавленные лишениями и нищетой, от тягот повседневной жизни, побудить их к интенсивному труду. С этой целью решено было подогреть затухающее чувство патриотизма, усилить русское национальное самосознание, сыгравшее важную роль в победе над Германией.

Поход против К. был задуман, однако, не только во имя утверждения "русской исключительности". Пропаганда особой роли русского народа в развитии мировой науки, литературы и искусства должна была послужить (и послужила) идеологическим запалом, который привел бы в действие лавину нового террора. Политические рамки чистки стремительно расширялись: с литературы (травля писателей Ахматовой и Зощенко) волна преследований распространилась на языкознание (поход против покойного академика Марра), захватила физиологию, историю, политэкономию, биологию… Наконец, она докатывается туда, куда была направлена с самого начала — в сферу государственной жизни: начались увольнения, аресты и расстрелы руководящих партийных работников и видных государственных деятелей.

Репетиция борьбы с К. прошла еще раньше и была подготовлена антиеврейскими акциями: убийством известного еврейского актера Михоэлса, роспуском Еврейского Антифашистского Комитета, закрытием еврейских театров, газет, издательств и школ. Конечно, евреи не были единственными жертвами космополитической кампании, но ее антиеврейская направленность очень скоро стала явной: на страницах советской печати злобно критиковались общественные деятели, ученые и работники искусства, прикрывавшие свое еврейское происхождение русскими псевдонимами.

Внушалось, что в советском обществе нет социальной базы, питающей идеологию К., что он является наследием дореволюционного капитализма, пресмыкавшегося перед Европой и ненавидевшего русский народ. Общественность призывали клеймить космополитов, слово К. приобрело оскорбительное значение. В разговорной речи оно ассоциировалось с евреем — "человеком без роду и племени", "иудой", продавшимся за тридцать сребреников, "иваном, не помнящим родства". Антневрейский спектакль должен был достичь кульминации весной 1953 г.: планировались расстрел "убийц в белых халатах" ("дело врачей") и депортация евреев в Сибирь.

Космополитическая драма, правда, не состоялась — умер Сталин. Однако в СССР и сейчас существуют (а во многом и определяют его политическую жизнь) условия, породившие кампанию борьбы с К. — идеология нетерпимости и стремление использовать еврейский вопрос. И если в борьбе за власть в Кремле снова возникнет определенная ситуация, трагедия "борьбы с К." может повториться.

"В современных условиях космополитизм является идеологическим оружием империалистической реакции, идеологическим прикрытием агрессивной политики монополистических кругов США и Англии". (БСЭ, т. 23, 2-е изд., с. 114.)

"…От политической наивности до космополитизма недалеко". ("Агитатор", 1984, № 3, с. 47.)

"Этот фальсификатор и лжеученый говорит о евреях как о некой "космополитической торгово-промышленной группе…" ("Новое русское слово", 13 января 1984, с. 3.)

КРЕМЛЕВСКИЙ ПАЕК

— набор продуктов, выдаваемых ежемесячно руководящим советским работникам.

Обычай распределять кремлевские пайки среди партийной элиты зародился в 20-х годах, когда выявилась несостоятельность введенной Лениным политики "уравниловки", в соответствии с которой зарплата партийного работника не должна была превышать оклад квалифицированного рабочего. В первые годы после революции коммунисты не решались отказаться от этого принципа равного вознаграждения, декларированного еще Парижской коммуной. Под него было подведено даже "высокое" идеологическое основание: в государстве диктатуры пролетариата никто не может зарабатывать больше, чем рабочие (исключения допускались только для иностранцев и так называемых "спецов").

Однако на практике придерживаться этого правила было трудно. Чтобы компенсировать низкую зарплату, партийные работники стали воровать и брать взятки; из системы правительственно-партийного аппарата и хозяйственного управления в частное производство уходили квалифицированные специалисты. И тогда был найден компромисс: принцип уравниловки сохранился, но номенклатурным работникам в дополнение к жалованию стали выдавать "кремлевские пайки".

В период экономической депрессии и голода К. п. выдавался натурой, а позднее, начиная с 30-х годов, деньгами: 32 рубля для работников общесоюзной номенклатуры, 18 рублей — руководителям областного и городского масштаба. Надо учитывать, однако, что это были не обычные советские рубли, на которые трудно было приобрести что-то стоящее, а рубли, прикрепленные к официальной стоимости золота (1 г. золота — 1 руб.).

Шли годы. Постепенно советские власти отказались от ограничений; идеи уравниловки были осуждены. Зарплата руководящего партийного работника, ответственного государственного чиновника, ученого, высшего офицера стала в пять-шесть раз превышать среднее жалование рабочего. Но "традиция" сохранилась: в дополнение к зарплате советская элита получает кремлевские пайки, которые по-прежнему — такова сила традиции! — прикреплены к курсу рубля 20-х годов (1 руб. — 1 г. золота).

Таким образом, в СССР ответственный работник получает в дополнение к своей основной зарплате сумму, реальная покупательная способность которой (в зависимости от его категории) соответствует 200–400 советским рублям. Но, пожалуй, еще важнее, что он реализует ее не в обычных "продмагах" с их убогим ассортиментом, а в распределителях (закрытых магазинах), где продаются по гарантированным ценам товары отменного качества и в почти неограниченном выборе.

"Эти бесплатно получают так называемый кремлевский паек — месячный запас продуктов, достаточный для обеспечения роскошного питания их семей, "…кремлевские пайки" выдаются в трехэтажном здании в Комсомольском переулке". (X. Смит. Русские, кн. 1, 1978, с. 56.)

КУЛЬТ ЛИЧНОСТИ

— слепое преклонение перед коммунистическими руководителями, их возвеличивание и обоготворение.

Теоретически К. л. естественным образом вытекает из абсолютизации возможностей и значения коммунистических партий в историческом развитии; социально он возник и сложился в процессе перерастания диктатуры партии в диктатуру ее вождей.

Советская идеология в легенде о К. л. Сталина объясняет преступления коммунистического режима особенностями его характера — грубостью, нелояльностью, капризностью и забвением ("попранием") "ленинских норм партийной жизни".

Со смертью Ленина в истории советского общества действительно обозначились определенные перемены: от одной своей фазы — диктаторской — коммунизм перешел к другой — тиранической. Но сталинские черты были заложены в ленинском режиме: в произволе политической полиции, в отступлениях от демократии, в дегенерации общественной жизни. Сталин — в эмбрионе — существовал в Ленине. Ленин утверждал: "Одна уже постановка вопроса — диктатура партии или диктатура масс — свидетельствует о невероятной путанице мыслей… Договориться до противоположения диктатуры массы диктатуре вождей есть смехотворная нелепость и глупость". (В. И. Ленин. Собр. соч., 3-е изд., т. XXV, с. 188). В полном согласии с идеями своего предшественника Сталин и установил единоличную диктатуру.

Ленин провел резолюцию "О единстве партии", запрещавшую фракционную деятельность и поставившую партийный аппарат над партией. Сталин, развивая идеи учителя, использовал в борьбе с оппозицией концепцию "врагов народа", которая лишала его идеологических противников возможности полемизировать и отстаивать собственное мнение. Поэтому в принципе неправомерно противопоставлять Ленина Сталину. Без Ленина и его ученая был бы невозможен Сталин. Ленин, проживи он дольше, неизбежно превратился бы в своего рода Сталина. Схема личности Ленина — человек великий, но скромный — полностью несостоятельна. При Ленине (и Лениным) насаждался и поощрялся его К. л. — культ гениального ученого, величайшего революционного мыслителя, друга всех угнетенных и т. д.

Сталин, приказав набальзамировать труп Ленина и выставить его как святыню на главной площади советской столицы, заложил фундамент собственной неограниченной власти. Смерть Ленина стала прелюдией к созданию К. л. Сталина, успешно продвигавшегося к власти и сметавшего на своем пути всех других претендентов на вакантное место вождя. Оформление К. л. Сталина произошло в 1929 г. в связи с празднованием его пятидесятилетия; кульминацией стал 1949 г. — год его 70-летия.

Партийно-пропагандистский аппарат методически создавал культ вождя. Появившийся в 1938 г. "Краткий курс истории ВКП(б), беззастенчиво фальсифицируя историю, представлял Сталина основателем партии, организатором всех ее достижений. В "Краткой биографии" (1948 г.) Сталин был провозглашен великим гением, творцом всех побед советского народа. Выход СССР на международную арену, связанный с победой во второй мировой войне, позволил провозгласить Сталина вождем всего человечества.

К. л. Сталина был строго разработанным ритуалом, за соблюдением которого власти тщательно следили. Общественные здания, парки, шоссе, площади городов украшались портретами "отца народов". Партийные конференции, пленумы начинались и заканчивались приветствием Сталину, выражением любви к нему, преданности и почтения. Под бурные — непременно "долго не смолкающие" — аплодисменты Сталина символически избирали в президиум всех совещаний, собраний и митингов.

После смерти Сталина, борьба за власть в Кремле приняла форму отрицания К. л., восстановления коллективных норм партийной и государственной жизни. Атака Хрущева на Сталина началась с призыва "назад к Ленину" и завершилась лозунгом соблюдения норм социалистической демократии. Социальные причины, породившие К. л., однако, не были ликвидированы: полицейский режим насилия и всевластия партийного аппарата остался нетронутым.

Если не поддаваться влиянию пропаганды и судить о советском обществе не по его декларациям, а по реальной расстановке сил в Кремле, станет очевидным, что идея коллективного руководства как системы и организации власти глубочайшим образом противоречит сущности коммунистического режима и его философии К. л.

Коллективное руководство в СССР существует лишь как переходная форма правления и лишь для того, чтобы выделить из среды "равных" диктатора с той или иной мерой единовластия. Периоды "коллективного руководства" в Советском Союзе никогда не были длительными; они продолжались несколько лет и сменялись периодами возвеличивания Хрущева, Брежнева и краткого вознесения Андропова. Низводить поэтому критику К. л. до уровня критики личности Сталина — значит подменить сущность советской системы ее видимостью.

Сталинщина — не производное от Сталина, но естественное следствие коммунистической системы. К. л. — одна из разновидностей (и кульминация) безличного идеологического культа коммунизма. Коммунистический вождь является средоточием, но никак не источником культового напряжения, он не может существовать без культа. Однако культ коммунизма может проявлять себя и без вождя — в виде вечно живущей идеи "изменяющей и преобразующей" мир. Ее метаморфозы в условиях коммунистического общества безграничны: сталинская персонификация — одна из возможных, но никак не единственная. Существовал маоистский К. л., успешно утвердил себя К. л. Ким Ир Сена в Корее, Чаушеску — в Румынии, оказалась возможной интермедия — в его отсутствие — К. л. Андропова, не исключены и даже вероятны драматические повторения культа и после него.

К. л. падает на благоприятную почву советской действительности — ее традиций и нравов, приучивших советского человека к постоянному послушанию и обоготворению власти. Находясь под постоянным давлением коммунистических идей, советский человек руководствуется не разумом, а идеологическими инстинктами. Весь мир, явления действительные и кажущиеся (в том числе и язык) пропитываются нервным напряжением. Независимо от личных качеств вождя, в устной и письменной речи используется почти одинаковый набор окостеневших шаблонов и штампов. Ленин, Сталин, Хрущев, Брежнев, Андропов, Черненко — "великие и выдающиеся", "стойкие", "непоколебимые", "принципиальные", "мужественные"„"пламенные борцы за счастье народов", "испытанные руководители партии и государства". Они наделены "революционным опытом", "гениальным предвидением", "мудростью", их имена будут "вечно жить" в сердцах советского народа и всего прогрессивного человечества" (из некролога Брежневу).

Эти выражения, однажды вошедшие в советскую политическую лексику, живут долго. Очередной правитель, поначалу избегающий напыщенного славословия, укрепившись в Политбюро, молчаливо дает согласие на восхваление. Пропагандистская машина тщеславия и лицемерия, вначале (пока генсек утверждает свою власть) работающая на малых оборотах, запускается затем на полную мощность; растет количество цитат "вождя", увеличивается продолжительность оваций, число наград, размер портретов.

К. л. в Советском Союзе непреодолим, т. к. был и остается единственным мистическим обоснованием права коммунистов на власть.

"Критикуя культ личности, партия преследовала цель устранить его вредные последствия, укрепить позиции социализма". ("Краткая история СССР", ч. II, изд. 3-е, М., 1978, "Наука", с. 478.)

"Сталина уже нет в живых, но мы считаем нужным развенчать позорные методы руководства, которые процветали в обстановке культа его личности". (Н. Хрущев. Заключительное слово на XXII съезде КПСС. Госполитиздат, 1961, с. 24.)

"Вопреки измышлениям врагов социализма культ личности не смог нарушить действие объективных закономерностей социалистического общественного строя, не изменил глубоко демократический, подлинно народный характер этого строя, руководящей роли в нем рабочего класса и его авангарда — Коммунистической партии". ("Коммунист", 1978, № 18, с. 91.)