Сойкина Ворона

Глава 12

Ворона

Домчавшись бегом до офиса, я мигом содрала облитую алкоголем куртку, морщась от того, как стянуло кожу лица и шеи от недавнего душа из горячительного. На пол упало несколько осколков, и я их торопливо подобрала. Бросила в урну и поспешила дальше, в комнату отдыха оперов устранять улики. Подобрала с пола свой лифчик вместе с носками и боксерами Сойки. Вот когда он их снять-то успел, а?

Последнее близкое к адекватности мое воспоминание нашего… личного взаимодействия сохранило его со штанами и трусами болтающимися на одной ноге как минимум и носки вроде были при нем. Вот же эквилибрист чертов, когда успел и главное — как?

На эти размышления, как и на анализ самого состоявшегося факта секса времени не было, тем более что основополагающая установка «никогда больше» уже принята, поэтому прорысила обратно к личным шкафчикам, выдернула оттуда большую, но практически пустую сумку Михаила и, вернувшись в комнату отдыха, просто смела со стола в нее весь его так и не понадобившийся набор соблазнителя: фрукты с конфетами и бутылку туда же. Тряпки в боковой карман сунула. Развернулась и заметила сверкнувший серебристым уголком квадратик одного неиспользованного презерватива, второй нашелся вообще провалившимся полностью между сиденьем и спинкой, и их я присовокупила к имуществу своего разового любовника, которое еще ему пригодится с кем-нибудь. А вот разодранной упаковки нигде видно не было и ползать на коленях, выискивая ее под мебелью и по углам некогда.

Плюнув на это, бегом отнесла сумку Сойкина на место и метнулась к своему шкафчику, сдирая на ходу свою уже почти просохшую, но адски воняющую бухлом водолазку. Сунула ее в свою сумку, выдернув оттуда футболку для тренировок и помчалась в санузел. Умылась и кое-как поводила мокрыми руками по волосам, торопливо заплетая их обратно в косу. Наткнулась пальцами на еще один запутавшийся в пряди осколок бутылки, порезалась, распанахав сразу два пальца. Едва успела обтереться и смыть кровь, как послышался звук больше всего напоминающий дверной звонок.

Надевая на ходу футболку, выскочила в холл и увидела за стеклом входной двери Александра Никитина из дежурной опергруппы, что помахал мне с улыбкой.

— Привет! — Сказал парень, как только я открыла. — Меня старшой наш сменить Сойкина отправил.

Я ни разу ни трепетная барышня, краснеющая чуть что, но и не пошлячка, у которой каждая мысль стекает ниже пояса, но это «сменить Сойкина» мой мозг воспринял такой, мать ее, скабрезностью, учитывая чем мы с Михаилом занимались до сработки, что щеки вспыхнули и даже уши горячими стали.

— Привет. Входи тогда, — отступила в сторону и гораздо дальше, чем необходимо было ему, чтобы войти. По факту — почти шарахнулась.

— Блин, у тебя кровь! — едва войдя, заметил парень капли на полу, что я оставила по дороге. — Что случилось?

— Да ерунда! Бумагой порезалась, представляешь, — соврала я. — Пойду обработаю и забинтую, чтобы полы и мебель не уделывать.

Вернувшись с замотанными пальцами и мокрой тряпкой, чтобы подтереть за собой, обнаружила что Никитин уже обо всем позаботился и сидел на том самом пресловутом диване, уставившись в телек.

— Я запись о сработке в журнал занес уже, ты только распишись там сама, — сказал он, не отвлекаясь, а я вдруг заметила на полу как раз у его ноги чертову серебристую упаковку.

— И что там было? — спросила, опомнившись, что я вообще-то как бы знать не знаю ничего о происшествии.

Парень покосился на меня и едва заметно усмехнулся.

— Да урод один допился до зеленых чертей, видать, и приперся в кругляк за новой дозой, но без бабла. Его, походу, послали, он и ушел, а вернулся с тесаком в полметра. Порезал сильно одну женщину, вторую слегка и типа в заложницы захватил. Но тут примчался твой напарник и всех спас. Один, — Никитин снова многозначительно усмехнулся.

— А серьезно раненая женщина выживет?

— Приедут наши скоро, и узнаем, — пожал Александр плечами, пристально глядя на меня.

— Что? — спросила его.

— У Сойкина просто царапина, о чем ты, конечно… просто забыла спросить.

От генерации ответа меня избавил новый дверной звонок. Я развернулась на пятках, но парень вскочил и опередил меня, выглянув в холл.

— Да твою жеж… — пробормотал он, направившись к дверям. — Журналюги.

Я молнией кинулась к дивану, подобрала последнюю улику, сунула в карман и только после этого последовала за ним.

— Никаких комментариев и пояснений не будет, — меж тем провещал громко, но невозмутимо Никитин прямо сквозь закрытую дверь. — Обращайтесь за этим завтра в рабочее время к нашему руководству, и вам предоставят всю возможную информацию по происшествию. Мы ею не обладаем, так как всего лишь дежурные по офису. Всего хорошего и доброй ночи.

И, развернувшись, он пошел обратно. Поравнявшись со мной многозначительно прочистил горло и приподнял брови, уставившись в район моей груди. И только тогда я осознала, что футболку-то второпях натянула на голое тело и это слишком уж очевидно, не взирая на то, что она достаточно свободная.

— Через час-другой народ подтянется, — сообщил парень мне как бы отвлеченно, и осталось только кивнуть, удерживая маску безразличия на лице, хотя наверняка меня опять загоревшиеся уши выдали.

Пришлось идти опять в раздевалку и рыться в сумке Сойкина, куда я чисто машинально закинула и свой лифчик с его вещами. Какого черта я так избыточно реагирую, если морально была полностью готова к последствиям своего решения переспать с Сойкой?

Опергруппа в полном составе приехала часа два спустя, около трех ночи, и рассказали, что врачи дают неплохие прогнозы насчет тяжело пострадавшей женщины.

— Евгения, может вас домой отвезти уже? Мы ведь все равно теперь до утра в офисе будем, — предложил Усов, и у меня было искушение согласиться. Уж очень в душ хотелось после обливания алкоголем.

— А разве обычно не так? Присутствие опергруппы разве отменяет обязанности дежурного по офису?

— Нет, конечно, но вряд ли сегодня еще сюрпризы будут, — ответил Усов, и в его взгляде я прочитала — он знает. Сойкин не сумел удержаться и растрепал?

Обижаться нелогично, ведь этот аспект не обсуждался между нами, да и не наплевать ли. И думать об этом не стоит, а тем, кто решит, что может пойти по стопам удачливого товарища, раз уж дорожка проторена, я смогу доходчиво объяснить степень их заблуждения.

— И все же я останусь, — сухо ответила и уткнулась в свою книгу.

— Ну, как хотите.

Сменили меня в девять утра и уже на выходе я столкнулась с Корниловым.

— О, Евгения, хорошо, что я вас застал! — он полез во внутренний карман и достал конверт. — Вчера разминулись, и я ваш гонорар за работу с Некрасовым с собой носил.

— Спасибо, — взяла я у него конверт, и пристальный взгляд Михаила Константиновича тут же зацепился за мои забинтованные пальцы.

Корнилов сделал жест, предлагая выйти из офиса наружу, и я послушалась.

— Евгения, я сейчас задам вопрос и очень жду правдивого ответа, — буквально ощупал он визуально мое лицо и кисти рук. — Во время ночного совместного дежурства у вас возникли какие-нибудь трудности?

— Нет, Михаил Константинович.

— А если я перефразирую и спрошу о том, не пришлось ли вам активно защищать свою телесную неприкосновенность или нечто в этом роде?

— Нет, ничего и близко похожего, Михаил Константинович.

— То есть, пальцы вы, скажем, чаем обварили?

— Бумагой порезала, — его прямого взгляда я выдержать не смогла. Ну, вот так вот этот мужчина смотрит, что соврать вообще нет никакого варианта, даже если по факту это вообще не его дело, и вранье-то ерундовое.

— Бумагой, — повторил Корнилов, и я осознала какой глупостью это прозвучало. Нет, не то, что бумагой можно порезаться, еще как можно, а то, что в моем случае это нелепость какая-то. — Стало быть поводов беспокоиться о психическом или физическом вашем благополучии у меня нет?

— Совершенно, — подняв глаза, я на этот раз посмотрела на него открыто. Тут-то ни капли вранья, я в полном порядке, и Сойка меня не покусал и морально не притеснял. С трудом представляю как смог бы.

— Хорошо. Я думаю, вам стоит недельку исключить посещения спортзала, чтобы зажил… ваш порез бумагой. По своему опыту знаю, что они бывают весьма серьезными и болезненными.

— Конечно. Хорошего дня, Михаил Константинович, — ответила и пошла пешком до дома.

У своего подъезда застала грузовой фургон, в который как раз загружали вещи моих соседей сверху — Миклошиных. По факту в нашем доме и оставались-то жить они, я и еще ученый-египтолог с женой со второго этажа. Теперь выходит и Миклошины съезжают.

— Евгения! — окликнул меня знакомый женский голос, и из передней пассажирской двери черного здоровенного джипа, нагло припаркованного прямо на детской площадке, выпорхнула и поторопилась ко мне адвокат Баринова. Теперь в короткой белой песцовой шубке нараспашку и белых же ботфортах, с массивными золотыми серьгами-конго в ушах и колье причудливого плетения из того же драгметалла, а с заднего сидения тачки вылезли на свет двое здоровенных мордоворотов в черных кожаных куртках. — Госпожа Воронова, нам с вами нормально поговорить не случилось, и я подумала, что стоит сделать еще одну попытку.

Маргарита подошла ко мне, держа в руках тонкую папку с документами, а ее тяжелая артиллерия следовала за барышней в мехах и золотом блеске по пятам.

— Если вы думаете, что появление в компании этих милых молодых людей заставит меня проявить к вашему предложению больше внимания, то вы ошибаетесь, — сухо заметила я.

— Ну что вы, при чем тут моя компания, — абсолютно неискренне, но очень широко улыбнулась красавица. — Они тут всего лишь потому, что господин Ветров, чьи интересы я представляю, очень переживает о моей безопасности.

Мне почему-то подумалось, что госпожа Баринова тут исключительно ради своих интересов, но это чисто догадка.

— Я не планирую продавать свою недвижимость и переезжать тоже не собираюсь. Всего наилучшего вам, — решила я побыстрее расставить все точки над буквами. Ночь бессонная и полная событий случилась и отдохнуть очень уж хочется.

— Слышь, ты… — шагнул вперед один из мордоворотов, набычиваясь. — Когда уважаемые люди побазарить с тобой хотят, то стой и слушай.

— Или что? — приподняла я бровь, сцепляясь с ним взглядами и ощутив внутри волну какого-то незнакомого или очень забытого азарта.

— Юрий, не нужно… так сразу, — сделала попытку вмешаться Баринова, но безуспешно.

— Или будешь слушать лежа! — рыкнул мордоворот, на что я ухмыльнулась, развернулась и пошла дальше к подъезду.

А в следующую секунду уже рванула вперед его лапу, которой он потянулся схватить меня за плечо и развернуть. Проводка с использованием импульса движения противника, подсечка — и Юрий уже мордой в снегу. Не больно, но наверняка очень досадно для кого-то вроде него.

— Ах ты… — второй амбал душевно размахнулся, пока его приятель поднимался, но тут Маргарита рявкнула тигрицей на весь двор «А ну стоять!», и оба ее сопровождающих замерли, как замороженные на месте. Пара грузчиков и мои съезжающие соседи уставились на нас с недоумением и страхом.

— Разговор пошел не по тому руслу, которое я запланировала, госпожа Воронова, и мы просим за это прощения, — растянув губы в улыбке-оскале, процедила адвокат и повелительно зыркнула на Юрия.

— Прости… те, — явно делая над собой невероятное усилие вспомнить необходимое и чуждое его лексикону слово, выдавил покорно здоровяк.

— Мы все цивилизованные люди, госпожа Воронова, и безусловно сможем найти подходящий вариант для разрешения данной ситуации исключительно в рамках закона, без варварских методов. Просто, в общем и целом вам стоит уяснить, что я привыкла добиваться поставленных задач. Господин Ветров хочет купить все это здание, и он его получит. Так что, вы подумайте, возможно, есть условия, при которых вы продадите свою жилплощадь. Пока подумайте.

— Я. Ничего. Не. Продаю. Раздумья этого не изменят.

— Я все же брошу документы вам в почтовый ящик, ознакомьтесь с ними, — крикнула мне вслед Баринова. — И даже готова принять ваши поправки к указанной там сумме. В разумных пределах, конечно.

Судя по всему, покоя мне эта дамочка не даст. Может, и правда, плюнуть и продать к чертям и купить другое жилье?

Захлопнув дверь квартиры, я привалилась к ней спиной и осмотрела свое царство пустоты и безлюдья в обрамлении коридорных уныло-зеленых стен с обрывками агитационных старых плакатов и газет. Чьи-то забытые санки на гвозде под потолком, полки с залежами бог знает какого брошенного хозяевами при переезде имущества, нацарапанный гвоздем уродец с ручками-ножками палочками и головой арбузом, за который наверняка влетело неизвестному мне юному творцу… Каждая мелочь и щербина на полу мне знакомы и привычны, входя сюда, я невольно выдыхаю с облегчением, как будто пересекая защитную границу от всех и всего. Взять и продать последнее, место, у которого есть связь с моим прошлым, место, что я стала считать домом, лишившись доступа в родительский? Нет, обойдется этот господин Ветров и Марго с ее мордоворотами.

Вместо завтрака выпила пол-литра кефира и забралась наконец под так давно предвкушаемый душ. Сначала долго стояла под горячими струями, пока прохладное помещение не прогрелось, заполнившись паром. Закрыв глаза позволила себе вспомнить… прочувствовать…

Отчего же меня так унесло с Сойкиным? Почему просто, без единого возражения отдала ему инициативу, хотя планировала нечто совсем иное. Контролируемое, умеренное, доставляющее удовольствие и дающее телесную сытость всего лишь. А получила… обнаженную бурю. Которой плевать было на мои планы. Жадный, дерзкий, с загребущими лапами, беспощадно обжигающим ртом и членом, чьи совсем не деликатные вторжения я кажется ощущаю до сих пор.

Вздрогнула, осознав, что собственные пальцы нашли влагу между ног совсем не от льющейся на голову воды. Никогда больше, Женя, забыла? А никогда включает в себя и отсутствие подобных возбуждающих воспоминаний, что запросто перерождаются в фантазии о новых возможных чувственных переживаниях.

Вымыв голову, что как всегда заняло немало времени, врезала себе еще разок мысленным подзатыльником за будоражащую волну по нервам от прозвучавшего в голове Сойкиного «Косу дай твою расплести. Хочу этого — трындец как!».

Свернула полотенце чалмой на голове, вышла из ванной и услышала, как за входной дверью что-то грохнуло. Выглянула из квартиры, обнаружив на лестничной площадке какое-то барахло, услышала голоса наверху. Очевидно, соседи продолжают вещи вывозить.

После душа навалилась усталость от бессонной ночи и всех пережитых событий вкупе, так что дверь заперла на оба замка на всякий случай и, доплетясь до своей обжитой комнаты, щелкнула кнопку на масляном обогревателе и завалилась спать как есть. Чуть отдохну и потом просушу и прочешу нормально свою гриву. Да и вообще, может состричь ее, столько возни каждый раз.

Снов я своих практически никогда не помнила, но на этот раз пробуждение было каким-то долгим и этой неотпускающей дреме я бродила в густом мареве, силясь хоть что-то рассмотреть и звала-звала. Маму, отца, Лариску, потом почему-то Сойкина, но тут горло стало драть нещадно, дышать было тяжко и я наконец проснулась, тут же осознав, что легкие реально горят от дымной вони.

Вскочив с постели, выбежала в общий коридор, в котором уже было полно дыма, и он тут же вцепился в мои глаза, брызнули слезы. Пронеслась мимо кухни и всех дверей, но источник дыма явно не находился в квартире, тянуло снаружи. Закрыв рот и нос широким рукавом халата ломанулась вперед и отперла входную дверь, толкнула, силясь выскочить, но что-то не дало ее открыть. Из груди рванулся крик паники, но я его подавила, обуздывая свои эмоции. Не хватало еще хапнуть дыма полными легкими. Навалилась плечом сильнее и дверь таки поддалась, хоть и с трудом, и я вывалилась практически на лестничную клетку, врезавшись животом в перила по инерции. Обернулась и увидела кучу того самого тряпья, что заметила валяющимся недавно, только теперь оно было прямо у моих дверей и тлело, производя тот самый обильный удушливый дым, который сквозняком тянуло именно в мою квартиру сквозь множество щелей в старом дереве.

— Вот же твари! — прорычала сквозь зубы и чуть отдышавшись, заскочила в квартиру обратно, нашарила в кладовке деревянную старую неубиваемую швабру.

Уперевшись своим орудием, стала спихивать тлеющую кучу к краю лестничной площадки до тех пор, как барахло не начало падать вниз. Дым быстро развеивался, но воняло по-прежнему адски. Поэтому сунула ноги в сапоги, накинула куртку, сбежала по лестнице и подперев подъездную дверь кирпичом, повышвыривала дымящуюся хрень на улицу в сугроб, ругаясь сквозь зубы.

Волосы сушила и одевалась второпях, морщась от въевшейся во все вонищи, прихватила документы и через час уже стояла в отделении полиции, пытаясь подать заявление на Баринову с ее прихлебателями, а сонный, бесконечно усталый и помятый дежурный всячески пытался от меня отмахаться.

— Девушка, вы обвинениями-то не раскидывайтесь. Своими глазами поджигателей видели?

— Нет, я же спала.

— Во-о-от! А пожарных вызывали? Факт возгорания был официально зарегистрирован? — бубнел дежурный явно совершенно безразличный к любым моим ответам.

— Нет! Какой смысл, там же просто куча дымящего тряпья бы…

— Ну, раз нет и просто, то от нас вы чего хотите?

— Послушайте, я же вам четко сразу сказала — адвокат Баринова предложила мне продать мою жилплощадь по адресу Володарского пятьдесят шесть, квартира семь. Я отказалась, и они…

— А чего отказались-то? Мало дают? — вот тут в его блекло-голубых глазах блеснула искра интереса.

— Нормально дают. Я не хочу продавать, а они пытаются…

— А чего не продать, если нормально дают? Володарского это же где эти старющие дома купеческие что ли? Там же одни коммуналки сейчас полупустые, большинство народа съехало. Дрянь райончик, одни бомжи с наркоманьем отираются.

— Какая разница какие дома, сколько дают, и кто там бывает, если не продавать — моя принципиальная позиция, а меня пытаются принудить…

— Они вам руки что ли выкручивали, подписать принуждая? — опять перебил дежурный меня, пробуждая желание сделать нечто мало адекватное. Например, схватить один из колченогих стульев у стены и лупить им, расхреначивая стойку и все до чего дотянусь. Жаль сам этот придурок за решеткой сварной из арматуры сидит.

— До такого не дошло, я в состоянии за себя постоять.

— А к нам тогда зачем, если в состоянии?

Да потому что вы — долбаные органы правопорядка, чья прямая обязанность сделать так, чтобы мне не пришлось заниматься самозащитой.

— Поджог вас не смущает?

— А почему должен? Подъезд у вас не запирается, барахло соседи бросили при переезде, сами же вы сказали. Поджечь кто угодно мог, те же подростки хулиганствующие.

— А конкретно под мою дверь тоже они подпихнули, чтобы сразу и выйти не смогла?

— Девушка, давайте по-честному. Ну вот, приму я у вас заявление, и что? Так и будет висеть у нас, показатели общие поганить, а у нас и так серьезной работы выше крыши, понимаете хоть? Ну, опросят эту Баринову, а она скажет, что ни сном, ни духом, свидетелей, что она или кто-то по ее указке поджег, нету, и все на этом. Скажите спасибо, если встречного заявления на вас же за клевету не накатает. Предлагают продать, да еще за достойные деньги — продайте, на кой черт рисковать и связываться. Вы хоть понимаете, что человека сейчас за мелочь в кармане грохнуть могут или вовсе просто так, бандитские разборки чуть ли не ежедневно, вчера вон прямо у входа в кафе пять трупов. А у вас квартира, что крутому какому-то приглянулась. Берите деньги и живите в другом месте спокойно себе.

— А если через месяц и новое место кому-то приглянется опять продавать и съезжать? — не выдержав, рявкнула я.

— От меня вы чего хотите? Жизнь вокруг такая, я тут ни при чем.

Я поняла, что все впустую, и всего лишь убиваю время понапрасну. Торчу тут, а там может дверь уже вскрыли и творят черте что. И как же мне на работу-то ходить и спать нормально, если в любой момент теперь можно ждать какого-нибудь подлого дерьма?

Возвращалась уже по темну и через супермаркет, а то в холодильнике уже шаром покати. Вывернув из-за угла внимательно осмотрела сначала окрестности подъезда, прежде чем двигаться дальше, да и войдя, напряженно прислушивалась и щурилась в темноту. Лапы поотрывать той козлине, что опять лампочку выкрутила или разбила.

Замки были в порядке, открылись без проблем, а могли ведь и подгадить, напихав чего-нибудь или клея залить, уроды. Уходя я оставила окно на кухне распахнутым и по возвращению воняло уже намного меньше, хоть и было в коридоре холоднее обычного. Однако, войдя на кухню, чтобы закинуть продукты в холодильник, застыла как вкопанная. Окно было закрыто.

Поставила на пол пакет с продуктами, выдвинула ящик стола, достала огромную бабушкину скалку и, крадучись как по вражескому лагерю, пошла по коридору, резко толкая все двери по ходу. Посторонних нигде не обнаружилась и я дошла до двери моего соседа.

— Колька, ты тут? — позвала, стукнув костяшками по дереву и дверь распахнулась так внезапно, будто за ней только этого и ждали, а я отпрыгнула, сразу изготавливаясь к обороне.

— О, Жень, пришла наконец! — широко улыбнулся Сойкин, одетый явно по-домашнему — серая футболка, спортивные штаны и нелепые вязаные из толстой синей пряжи носки. — Чего у тебя тут вонь-то такая, сгорело что-то?

— Какого… Что ты тут делаешь? — справившись с первым изумлением выдохнула я, опуская скалку.

— Живу, — пожал он плечами с самым невинным видом, проводил удивленным взглядом мое орудие защиты и нахмурился. — Что происходит, Жень?