Спираль

25

План был примитивен и по этой причине казался безотказным: Элла повторяет маршрут Алёнки, а Юра со стороны следит за нею и вмешивается в нужный момент.

— «…это настоящая мафия, наверное, одна из самых влиятельных и жестоких за всю историю, располагающая огромными деньгами, оружием вплоть до тяжёлого, покровителями на самом верху…» — Юра прокручивал раз за разом записанную на диктофон лекцию Чернобрива; ну да, думал он, мафия, и что теперь, не жить? Просто иметь в виду. Никаких кавалерийских атак и захватов штабов, а — по-пластунски, по метру в неделю, сливаясь с местностью до степени полного исчезновения…

Квартира Эли, хоть и сравнительно большая, оказалась удивительно неудобной для жизни, это был какой-то авторский проект девяностых, сделанный вопреки традициям и здравому смыслу; кроме того, всё тут пыталось отклеиться, развалиться, петли скрипели, из окон дуло, батареи грелись сами, но ничего не нагревали, трубы по ночам начинали петь, а внутри стен что-то сыпалось. Дабы не слишком стеснять Элю, Юра купил спальный мешок и пенку — и устроился ночевать в застеклённой лоджии. Там же он пытался думать. С какого-то момента это начало получаться.

Первым делом нужны были маячки, которые не засекались бы самыми распространёнными детекторами; таковые нашлись, хоть и с трудом. В дремлющем состоянии их нельзя было определить ничем, кроме стационарных сканеров в аэропортах; они срабатывали только в ответ на запрос, и ответный сигнал подавался короткий, в несколько миллисекунд; кроме того, некоторые из них требовали дополнительной инициации: дёрнул, нажал, подбросил, уронил, заморозил, согрел. Юра купил семь штук: чётки, брелок, серьги, зажигалку, глотательную капсулу, бегунок для «молнии», стельку в ботинок. Антенна пеленгатора была достаточно громоздка, но её удалось пристроить между подкладкой его куртки и верхом; изображение через блютуз выводилось на тусклый экранчик простенького КПК, внешне напоминающего навигатор, но умеющего только показывать направление на маячок и расстояние до него; карты он скачивать и привязывать к местности не умел, и это был большой минус.

Чтобы минимизировать возможность обнаружения, решили не использовать никакие потайные средства связи. И вообще пользоваться связью только в самых крайних случаях. Но тут уж — предусмотреть всё, чтобы никаких внезапно севших батареек и кончившихся денег на счетах.

Потом Юра озаботился оружием. Первым его побуждением было купить привычный «Секач» или его гражданского братца «Вепря» — благо, лицензия позволяла. Но по размышлении он решил обзавестись чем-то более компактным и специализированным — поскольку главным противником его скорее всего будут не монстры, а люди. Поэтому, потолкавшись по магазинам и стрелковым клубам, он приобрёл бэушный пистолет-пулемёт «Каштан» с глушителем, к нему — компактный ночной охотничий прицел, пару запасных магазинов и три сотни патронов простых и три сотни ПСВ, правда, китайского производства. Бронебойные патроны для своего «ТТ» Юре пришлось поискать — нужно было заказывать в Германии и ждать несколько дней, и поэтому на случай встречи с бронированным противником он, поколебавшись между сильно потёртой «Гюрзой» и новёхоньким «Пять-семь», взял «Гюрзу» — просто как оружие более знакомое и идейно близкое.

Гранаты, к сожалению, в свободной продаже отсутствовали.

Пока Юра занимался железом, Элла за два дня зарегистрировала частное сыскное агентство, где она была директором, а Юра — агентом; благо, его старая лицензия охранника теперь была действительна во всех странах будущего Союза, требовалось только поставить дополнительную печать; лицензию забрали и попросили посидеть, полистать журналы. За этим занятием его и застал следователь Подпятый.

— У вас уже есть план? — спросил он, подсаживаясь к Юре.

Юра посмотрел на него.

— Пожалуй, ещё нет, — сказал он. — Занимаюсь обрубанием лишнего.

— А что вы хотите найти?

— Историю с ожившим немцем знаете?

— С каким немцем?

Юра рассказал.

— Охренеть… — Подпятый принялся терзать свой нос. — Пора бы привыкнуть, а всё — никак… Так вы надеетесь?.. как бы это…

— Просто надеюсь, — сказал Юра.

— Понятно, понятно. Тогда я дам вам пару зацепочек. Пока никому, это закрытая информация — но, думаю, завтра уже будет в газетах. Этого вашего Нафикова — нашли. И ещё двоих пропавших. В водохранилище. Возможно, и остальные там, их ищут. А поскольку Елена Вячеславовна как бы уже нашлась… в другом месте… извините, что всё это приходится говорить… В общем, возможно, что имели место два совершенно разных и не связанных друг с другом события, просто совпавшие по времени. Тем более что вот… — он выудил из кармана маленький планшет, начал листать, — на теле Нафикова нашли ещё один телефон, и удалось проследить звонки по нему. Он его довольно редко использовал, похоже, только в частной жизни. В это утро с него было сделано два звонка, и три пришли на него — все с одного и того же номера. Елены Вячеславовны.

— Я догадался.

— Так вот, последний звонок Елена Вячеславовна сделала из района Обуховичей, то есть она ехала совсем другой дорогой. Кстати, на этот звонок Нафиков уже не ответил. Так вот, так вот, продолжаю, — почему-то заторопился Подпятый, — как раз в это время чуть-чуть не доезжая Обуховичей была авария, пробка, движение регулировалось вручную и фиксировалось на видео, в обе стороны — к Киеву и от Киева. И вот что удалось найти…

Он полистал планшет и развернул его к Юре.

Крупным планом — боковое окно микроавтобуса. За стеклом, придерживая около уха телефон, пристально вглядывается во что-то близкое и непонятное девушка в сдвинутых на лоб тёмных очках.

Алёна.

Подпятый пролистал два снимка — появилась эмблема автобуса и государственный номер.

— А дальше, — сказал он и посмотрел на Юру, — дальше было дело техники. Короче — вот. Пять часов пятьдесят минут. Камера наблюдения у платформы «Вышгородская». Не без труда, но можно разобрать…

— Да, — сказал Юра. — Автобус тот же. А вот это, наверное, Алёнка идёт…

— Очень похожа. Ну и по времени всё совпадает. Таксиста мы, правда, не нашли, но это мог быть частник-одиночка. Или кто-то выполнил левый рейс. Но, думаю, это нам уже ничего нового не даст.

Юра подумал.

— Пожалуй…

— В автобусе мы насчитали шесть человек, включая водителя, — сказал Подпятый. — Но пока никого больше не установили. Водителя тоже. И машину не нашли. Даже номера такого не выдавалось. Впрочем, расследование этого эпизода пока прекращено, поскольку, сами понимаете, приказано сосредоточиться на главных фигурантах, а это — так, побочный эпизод. Понимаете меня?

Юра только развёл руками.

— Похищения нет, торговли людьми нет, дело передаётся в ГУБОЗ. А я еду в отпуск.

— И куда же?

— Ещё не решил. Куда жена скажет, туда и решу. Вот. А вам — всяческих успехов.

— Спасибо, — сказал Юра.

— Всё равно, — сказал Юра, — смотри: ты подходишь к этому автобусику, и дальше что? Дальше-то что? Говоришь: отвезите меня туда, где из меня сделают зомби? Нам самое начало цепочки нужно, мы лохи с тобой, мы ничего не знаем пока, понимаешь? Нужно прикинуться червячком…

— Это да, — глухо сказала Эля. Она сидела, уткнувшись носом и ртом в сплетённые пальцами кисти рук. — Первый шаг, первый шаг… Я ничего не знаю, но я что-то слышала краем уха, это меня заинтересовало, и я позвонила… позвонила…

— Интернет, — сказал Юра.

— Газеты объявлений, — одновременно с ним сказала Эля.

— Ищем, — сказал Юра.

— Постой!

Эля выскочила из-за стола, подбежала к вешалке, схватила Алёнкин плащ, вернулась. Замерла на секунду, потом сунула руку во внутренний карман. Достала сложенную вчетверо бумажку — вырезку из газеты. Развернула.

«Вы недовольны своей жизнью? Вас окружают люди, с которыми у вас нет ничего общего? Вы занимаетесь работой, в которой не видите смысла? Всего лишь один визит к потомственной исправительнице Мирославе — и всё в корне изменится! Телефон 907 03 03, в любое время дня и ночи. Всего один звонок — и у вас появится шанс. Не упустите его!»

Оба долго смотрели на бумажку.

— Ты думаешь, это оно? — спросил Юра.

Эля судорожно кивнула. Лицо её вдруг стало восковым.

— Что? — встревожился Юра.

Эля указала на своё горло. Потом, через несколько секунд сказала сдавленно:

— Я Алёнку… вот как тебя сейчас… на миг. Ей плохо там. Страшно. Не знаю, что случилось… Но это та самая бумажка. Так Аля сказала. Это след, Юра.

— След, — повторил за ней Юра. — Ну, что же… Вперёд?

— Я немного отдышусь. И знаешь что? Налей нам выпить. Для храбрости. Как у вас там говорилось?..

— Никак, на операциях мы не пили. Только если ранят — ну или потом, на базе, чтобы расслабиться. А перед или во время — ни боже мой.

— Значит, я бы у вас не смогла…

— …ты пойми, — пьяно говорила Элла, — я ведь с ней не разговариваю, вот как с тобой, например — ты слово, я два, ты слово, я четыре, — а происходит вот так. — Она сильно и быстро провела себе ладонью по лицу и отвела руку, а потом стала смотреть на неё: — Прикосновение, и видишь — остаётся какая-то пыльца, как с крыльев бабочки, и ты постепенно, постепенно втягиваешь, что она думала в тот момент, что чувствовала, что видела, как ей было — хорошо, плохо, мягко, твёрдо, сладко, кисло, — теперь ясно, да?

— Ясно, — сказал Юра. — Ты хорошо объясняешь. А что ты ещё умеешь? Что может пригодиться?

— Не знаю, — сказала Эля. — Мамка же меня не учила ничему, то ли не хотела, то ли не успела. Вот только прятаться, закрываться — и всё. А так… что-то выскакивает иногда, но я даже описать не могу… не то что использовать… Ах, да. Я иногда вижу в темноте. Ушами.

— То есть?

— Ну вот если совсем темно — в помещении — совсем… я могу вот так вот в ладоши хлопнуть, и на секунду всё как бы освещается. Неясным таким светом, будто от гнилушек, но разобрать, где что, — можно. Это я умею.

— Забавно, — сказал Юра. — Мне в детстве такие сны снились. Только у меня зелёным светилось. — Он не был уверен, что это были сны, но говорить такое не стал.

Эля преувеличенно пожала плечами, почесала висок. Красные волосы её слиплись и висели, воспалившиеся глаза всё норовили полузакрыться, на скулах горел нехороший румянец.

— Может, ты тоже мой незаконный брат, — сказала Эля. — Тогда тебе Алёнку того, никак нельзя… Хотя нет, не получается. Что-то я гоню. Который час? Всего семь. Знаешь, я пойду полежу в ванне, в голове прояснится, и вчерм… ве-че-ром… вечером я позвоню. Сегодня. На случай… ну, на всякий случай.

Она поднялась, опершись о край стола — бутылка покачнулась, и бокалы звякнули, — и, сильно прихрамывая, пошла в спальню. В большую Г-образную нишу гостиной, которую приходилось считать спальней. Поверху над входом шла длинная толстая штанга — наверное, для портьер. Но портьеры там вряд ли когда висели.

Юра взял бутылку, поболтал. Средненький крымский портвейн, вряд ли палёный. Что же её так разобрало? Сам он опьянения практически не чувствовал, хотя эту беду за собой знал: пьянеть именно от вин, особенно креплёных; но всё равно… Он вылил остаток вина в свой бокал, выпил неторопливо, съел пару солёных орешков. Эля что-то роняла. Потом она появилась — голая, с полотенцем через плечо. Не обращая внимания на Юру, она дошла до ванной и, не закрывая двери, стала набирать ванну.

Юра смотрел на неё почти равнодушно. Эля была привлекательна не более, чем самка страуса. И, наверное, по этой же причине она была совершенно бесстыдна. Ну, кого могли привлечь эти тощие кривоватые бёдра, узловатые колени, кривые, выгнутые назад, голени? Красные волосы на остром лобке, костлявый зад с выступающим крестцом, круглая спина с торчащими лопатками, похожие на красные пластмассовые напёрстки соски без малейших признаков самих грудей? Тонкая вечно склонённая или изогнутая шея? В самый первый день Эля (признаться, слегка шокировав его своими обычаями) сказала, что в «Плейбой» её возьмут фотографироваться с распростёртыми, но только в раздел «курьёзы». Однако что самое смешное или страшное — это то, что в этом не пощажённом творцом тельце каким-то образом угадывалась Алёнка — стройная, сильная, желанная, прекрасная…

И тут же Юра вспомнил Алёнку в ту, последнюю встречу — если это можно было назвать встречей. У него сразу заныли челюсти. Есть что-то, чего мы ещё не сделали? — заставил себя подумать он. Оружие — проверено, вычищено, смазано. Ножи заточены. Связь — проверена. Бинокль простой и монокуляр ночной, пришлось брать и то, и другое, хорошего универсала не нашлось. Одежда, обувь, еда и питьё на три дня. Простейшие медикаменты. Кусочки дум-мумиё, растворимые капсулы в виде пуговиц, пришиты к воротнику форменного свитера у него и к краю капюшона Эллиного пальто. Психостимулятор, который вручил ему Быстрорез на прощание… это случилось во время умственного затмения, когда Юра ничего не запоминал из текущего, и только потом что-то всплыло в памяти — доктор тогда поймал его, поклялся, что будет хорошо присматривать за Алёнкиным телом, чтобы не дай бог что, и дал пластмассовый флакончик с большими жёлтыми капсулами: действие достаточно индивидуальное, сказал он, может даже вообще никак не подействовать, но, в общем, рассчитано на то, чтобы резко усилить возможности мозга — во-первых, станешь быстрее думать, а во-вторых, могут усилиться экстрасенсорные способности, которые мы тебе прививаем и которые, видишь, не было времени раскачать и раскрыть как следует… Юра сунул флакончик в карман и надолго о нём забыл; найдя же, не сразу сообразил, что это такое.

Что ещё?..

Деньги. За деньгами Юра, переборов ретивое, обратился к Александру Антоновичу. Тот дал и пообещал вообще ничего не говорить матери — ни про деньги, ни даже про встречу. «Если окажется мало — только свистни», — сказал он на прощание. Юра кивнул, хотя подумал, что если этих не хватит, то, значит, не хватит и всех денег мира.

Информация. Почти по нулям. То ли смерть Ильхама оказалась детонатором, то ли просто первым взрывом в давно назревавшей войне, — но что Светличный, что Чернобрив перманентно были на операции, и те, с кем Юра сумел переброситься парой слов, в один голос говорили: как Юре с этим немцем и с этим отпуском повезло, а то в самой Зоне и кое-где вне её началось чёрт знает что, Карабах какой-то, не знаешь, откуда и от кого пули ждать… На всякий случай Юра подробно описал всё, что имело отношение к Алёне и к тому, что он задумал, и отправил одно письмо Светличному, второе — Митрофанычу, распечатал и засунул рукопись в тумбочку, а также выложил на хостинг с открытием всеобщего доступа через три недели — если он сам не даст команду об отмене.

Всё или не всё?

То есть абсолютно всё — никогда не бывает, и обязательно произойдёт такое, что именно того, чего нет в наличии, и будет тебе критически не хватать… но пусть это будет водоотталкивающая пропитка для обуви, а не батарейки для фонаря или зарядка для телефона. Или патроны. Или…

Он написал на листе: «батарейки». Возьму ещё два десятка, не помешают.

— Как-то слишком просто, — сказала Эля, положив трубку. — Просто не верится.

— Транслируй, — сказал Юра.

— Вам страшно повезло, именно завтра отправляется наш рейс, места ещё есть. Будьте в пять сорок у платформы «Вышгородская» рядом с павильоном «У садочку». Синий автобус «Фиат-лама», назовёте себя водителю. Иметь с собой запас бутербродов и питья на целый день…

— Всё?

— Пятьсот рублей денег.

— И?..

— Вот теперь всё.

— Мерзавцы. Ладно, сестра. Давай сейчас закажем такси, поставим будильник, и завтра ты рванёшь по маршруту. А я немедленно выдвинусь в Обуховичи и буду тебя там встречать. И незаметно следовать в отдалении. Я всегда буду рядом, понимаешь? В общем, ничего не бойся. Хорошо?

— Да уж… Не буду. Блядь. Если бы кто-то ради меня вот так… Ты не думай, я не ревную, я даже не завидую. Я просто мечтаю. Давай, Юрка, я… ну, ты в курсе…

— Эль, — он обнял её, костлявую, рыжую. — Таких слов нет, понимаешь?

— Да есть они, эти слова, — глухо сказала Эля. — Только они пустые. Ничего не значат. Ладно, ну это всё на хер. Иди. Главное, не упусти меня из виду. А то мало ли что.

По случаю зимы мотоциклы в «Тарасе» давали напрокат буквально за копейки. Юра сам не знал, почему остановился в выборе именно на мотоцикле — просто доверился интуиции, и всё. По этой же причине он послушался менеджера и взял тайваньскую реплику «Паннонии» — более лёгкую, чем оригинал, и менее придирчивую к горючему. Главное проверочное упражнение было: положить машину на бок, а потом поднять её на колёса, — и его он выполнил без особого напряжения сил. К мотоциклу Юра взял крытый багажник с запасным баком и щиток-обтекатель для руля — чтобы не морозить руки. Шипованые шины держали даже на гладком льду.

Расплатившись и заправившись по самую пробку, Юра вырулил из салона и взял курс на северо-запад.