Сталь от крови пьяна

Глава 21

В дверь постучали, и Кристина вздрогнула.

Она стояла у окна в отцовском кабинете и смотрела на то, как снег заметал башни и бойницы, камни мостовой, крыши и деревья… В замке было тихо и спокойно, в камине пылал огонь и трещали дрова, кот на ковре играл с клубком старой шерсти, а снаружи звенела метель. И несмотря на тихое умиротворение, царящее в комнатах и коридорах Эори, Кристина не могла смотреть в окно без тревоги. Пурга налетела на Нижний город, но долетела ли она до северных границ? Хотелось верить, что нет, что отец и его солдаты сейчас находятся в тепле и спокойствии, а не скрываются от нескончаемого снегопада и до костей пронизывающего ветра… Кристина понимала, что воевать зимой особенно сложно, поэтому её сердце разрывалось от бесконечных переживаний за лорда Джеймса.

Господи, когда же это всё закончится… И война, и это томительное ожидание, и крепкие морозы, сковавшие воздух Нолда, наполнившие его треском и остротой, из-за которых больно было дышать… Проведя в Нолде всю сознательную жизнь, Кристина вроде бы и привыкла к холодам, которые зимой были особенно злы и жестоки, но каждый раз она всё равно с нетерпением ждала весну.

Когда раздался стук в дверь, она обрадовалась — видимо, пришёл господин Гленн, и она наконец-то сможет отвлечься от волнений… другими волнениями. Как только сквайр Освальд вернулся из родового поместья, Кристина сразу назначила ему встречу, но он отчего-то задерживался. Видимо, устал с дороги… По крайней мере, ей хотелось верить в это, а не в то, что догадки капитана Фостера сбываются и господин Гленн сейчас планирует какие-нибудь жуткие интриги, о которых можно только в книгах прочитать…

Но когда она позволила войти, то обнаружила у входа самого капитана. Он выглядел очень взволнованно, кажется, немного запыхался, однако в глазах его светилось истинное торжество, да и улыбку он сдерживал с трудом.

— Что-то случилось? — встрепенулась Кристина, подходя ближе.

— Простите, миледи, что так внезапно врываюсь. — Капитан Фостер поклонился. — И простите, что выполнил без вашего приказа всё, о чём я сейчас расскажу. Но… — Он покачал головой и протянул ей свиток — Кристина поначалу его не заметила… — Вот.

Трепещущей рукой она взяла пергамент, обнаружила на печати герб Освальдов — подкову, которая на знамёнах была бронзовой и изображалась на фиолетовом фоне — и вздрогнула. Это было письмо господина Гленна… но куда, к кому? И что в нём такого, что заставило капитана Фостера так взволноваться?

— Как только Освальд вернулся, — продолжил Реджинальд, переминаясь с ноги на ногу, причём вряд ли от волнения, а скорее из-за боли в суставах, — и тут же заперся у себя, хотя обычно он так не делает, я велел своим ребятам за ним проследить… — Поймав вопросительный взгляд Кристины, он лишь усмехнулся. — Сложность была даже не в том, чтобы проследить за ним наиболее осторожно, чтобы он ничего не заметил. Мои гвардейцы, особенно молодые, неглупы и аккуратны, да и вряд ли Освальда смутила бы стража в его башне. Сложнее было застать, когда он выйдет из своего кабинета.

Кристина молчала, не прерывая его рассказ. Она не вполне понимала, зачем капитан Фостер, всегда такой верный, исполнительный и ни на шаг не отступающий от приказа, занялся самоуправством. Да, он не доверял господину Гленну, считал его подозрительным и верил, что тот манипулирует своей младшей родственницей, чтобы с её помощью взять власть над Нолдом в свои руки… Но ведь он пока не сделал ничего поистине страшного, что выдало бы его преступные намерения. Или сделал, а капитан Фостер пока об этом не успел рассказать? Кристина снова почувствовала неприятную дрожь и ком в горле и кивнула, прося продолжить.

— Когда он всё-таки вышел, то, естественно, запер дверь… Но ребята каким-то образом смогли её открыть, может, взломали замок, или у них был запасной ключ… Ну или сам Освальд закрыл её недостаточно надёжно, не знаю. И ребята нашли там это. — Капитан Фостер кивнул на письмо, которое Кристина по-прежнему сжимала в руках, не решаясь развернуть. — Написанное и запечатанное, осталось лишь отправить. Я решил не читать его сам.

Кристина вздохнула. Хотелось верить, что в этом письме не было ничего страшного. Может, обычная личная переписка… Но почему тогда господин Гленн уделил ей целый день, хотя Кристина велела ему прийти к ней сразу же, как только он приехал? Что там такое, что было для него важнее приказа леди? Это и вправду показалось ей подозрительным. Но Кристина никак не могла набраться внутренних сил, чтобы сломать печать и развернуть пергамент. В её голове господин Гленн по-прежнему был добрым и мудрым наставником, учившим её риторике и магии… Он был дядей её матери и советником её отца. Он казался ей хорошим человеком, и как же ей не хотелось в нём разочаровываться…

Кристина всё-таки сломала печать, но пергамент протянула капитану Фостеру.

— Пожалуйста, прочитайте вы, — попросила она дрожащим голосом.

Тот лишь пожал плечами, забрал пергамент, развернул его… Во взгляде, где только что плясало торжество, вдруг вспыхнуло недоумение. Кристина готова была облегчённо выдыхать — всё-таки это, наверное, обычная личная переписка, письмо домой или ещё куда-то… Капитан Фостер покачал головой и удивлённо приподнял брови, и в душе Кристины страх начал сменяться любопытством. Что же, чёрт возьми, там написано?

— Тут ничего нет, миледи, — пожал плечами Реджинальд, возвращая ей письмо. — На пергаменте ни слова, ни буквы. При этом он всё равно был скручен и запечатан… — Он задумался. — Это наверняка что-то значит. Я же говорил, что Освальд — тот ещё хитрый лис.

— Это было единственное письмо, которое ваши люди нашли в кабинете господина Гленна? — встрепенулась Кристина.

— Они сказали, что на столе был только этот свиток, чернильница с пером и свечи. Правда, он мог заменить настоящее письмо на пустое, чтобы отвлечь внимание и запутать нас… Но это лишь укрепляет мои подозрения. Если его совесть чиста, то зачем ему все эти манипуляции?

Кристина всё сильнее убеждалась в правоте капитана Фостера. Его доводы казались ей поистине железными. Она взглянула на чистый желтоватый пергамент — ни одного знака, ни одной руны… И что же это такое? И что за игру ведёт господин Гленн? Кому он собирался отправлять это письмо и как бы получатель смог его прочесть? Или верна не первая, а вторая догадка капитана Фостера, и этот пустой лист — лишь попытка отвлечь от чего-то посерьёзнее? Вопросы разрывали голову, и Кристина зажмурилась. Она всё ещё не желала признавать своё разочарование, не желала пускать его в сердце, уничтожая доверие и привязанность.

— У нас есть способ проверить, — тихо проговорила она, — было ли на этом листе что-то написано или нет.

С этими словами Кристина медленно развернулась и подошла к столу. Бросила пергамент на столешницу, будто боялась испачкать об него руки, подвинула к себе одну из свечей… Где же, где же эта книга… Она только недавно листала толстый фолиант, в котором рассказывалось о зельях, магических и обычных, их составе и свойствах. Говорилось там и о том, как можно сделать чернила невидимыми… и как их проявить. Кристина пошарила в ящиках, даже заглянула под стол… Книга точно должна быть здесь, в библиотеку её ещё не возвращали!

— Вы что-то потеряли, ваша милость? — позвал её капитан Фостер, о котором Кристина уже почти забыла.

— Да, здесь была книга…

Она обошла стол, ничего не обнаружив на нём, приблизилась к подоконнику… Потом осмотрела поверхность камина — и тоже ничего не нашла. Неужели… неужели господин Гленн выкрал эту книгу, чтобы узнать состав невидимых чернил? И где теперь её искать?

Кристина замерла у камина и закрыла глаза. Огонь постепенно угасал, а дрова превращались в чёрные обгорелые головешки. Оттого в комнате становилось холоднее, но на то, чтобы растопить камин заново, просто подбросив туда ещё пару дров, у Кристины не было сил. Точнее, она об этом просто не догадалась — все мысли в тот миг были заняты господином Гленном, его странным письмом и пропавшей книгой о зельях.

— Если он и правда смог как-то выкрасть у вас книгу, то уже явно успел применить рецепты из неё, — послышался голос капитана Фостера, который по-прежнему стоял у дверей. — Ну, раз письмо запечатано, а внутри ничего нет…

— Может, там и правда ничего нет? — вскрикнула Кристина — и голос тут же сорвался от отчаяния. Она понимала, что её надежды, скорее всего, будут разрушены, и от этого становилось ещё больнее… Но она до последнего готова была думать, что господин Гленн не желал ей зла и ничего дурного не замышлял. — Это просто совпадение, я уверена! А книга, как всегда, найдётся, когда я о ней забуду.

— Тогда почему письмо запечатано? — неуверенно возразил капитан Фостер, видя её смятение.

Кристина ничего не ответила, лишь закрыла лицо руками и расплакалась. В мыслях и душе зияла пустота, она не знала, что делать и какое решение принять. Она совсем запуталась, да ещё и испугалась… Единственный родственник, мудрый наставник, учитель предал её; всё это время он водил её за нос, манипулировал ей, пытаясь сделать её своей, как выразился капитан Фостер, разукрашенной куклой… Если господин Гленн и правда собирался подавить её волю и потом править от её имени… Но как он думал обойти при этом лорда Джеймса?

Кристина вздрогнула и убрала руки. Неважно, что капитан Фостер увидел её слёзы и изуродованное рыданиями лицо. Правда, не хотелось ставить его в неловкое положение: ясно, что в утешениях старый воин — не мастак. Поэтому нужно справиться самой. Нужной быть сильной, стойкой и храброй — такой же, как отец.

Кристине стало стыдно из-за того, что она испугалась и разревелась. Какая из неё правительница, если она позволяет себе подобное?

— Мы можем проверить, есть ли на этом пергаменте невидимые чернила или нет, — сказала она, стараясь делать голос твёрдым, уверенным, будто собирая его по осколкам. — Нужно просто сварить зелье, которое эти невидимые чернила проявляет.

Кристина нервно оправила складки серого с зелёной отделкой платья и стремительными шагами подошла к капитану Фостеру. Он смотрел на неё снизу вверх, причём смотрел весьма удивлённо, однако весь его вид выражал готовность следовать приказу и подчиняться. Кристина усмехнулась. Ей нравился этот вид, но и истинное отношение к ней — не только капитана, но и других людей отца — она тоже видела. За время отсутствия лорда Джеймса это отношение мало изменилось: они по-прежнему считали её ребёнком, нуждающимся в заботе и опеке. Но она не обижалась — привыкла.

И она всё-таки правда нуждалась в покровительстве, как ни крути.

— Нужно передать господину Гленну, что я хочу перенести нашу с ним встречу, — заговорила Кристина. — К тому же он сам опоздал, так что пусть теперь ждёт.

— Наверняка он уже обнаружил пропажу и ищет своё письмо… — возразил капитан Фостер.

— Тогда заприте его в покоях, чтобы не бегал по замку и не мешался под ногами, — бросила она и, обойдя высокую фигуру Реджинальда, выглянула в коридор. — Где служанки? Мне нужен мой плащ. Прогуляемся в город.

***

Приказ Кристины капитана Фостера явно поразил. Впервые на его памяти она проявила жёсткий характер и отдала такое суровое повеление. Однако оно было выполнено. Господина Гленна молча заперли в его покоях — письмо ему, конечно, не вернули, Кристина спрятала его в свою поясную сумку, намеренная не выпускать из виду в ближайшее время.

Далеко в город ей выходить не пришлось. Улица травников пролегала совсем недалеко от замковых стен. Да и слава Богу — Кристина торопилась, медлить было нельзя. Она, конечно, знала, что дверь господин Гленн выбить не сможет, но мало ли что ещё он захочет предпринять… Подкупить стражу, например… Капитан Фостер не сомневался в верности своих гвардейцев, но Кристина всё равно опасалась.

Метель улеглась, ветер улетел куда-то на юг, но снегопад продолжался, и стужа по-прежнему сковывала воздух. Кристина зябко куталась в плащ и поправляла шерстяной синий худ на голове; пальцы деревенели даже в подбитых мехом перчатках, зубы стучали и колени дрожали… Но она всё равно уверенно, с гордо вскинутой головой управляла лошадью, высматривая впереди знакомый дом травницы Магдалины.

Пожилая женщина встретила Кристину в тёплом, наполненном приятными запахами доме, поклонилась и пригласила в маленькую, уютно обставленную комнату. Капитан Фостер с охраной остался у входа, хотя хозяйка предлагала им согреться тёплым чаем и подкрепиться кашей. Но мужчины по каким-то причинам отказались.

Кристину Магдалена усадила на небольшую, грубо сколоченную скамейку возле нехитро накрытого стола: на скромной белой скатерти, расшитой розовыми и жёлтыми цветами, были разложены ложки, плоские тарелки, а посередине возвышался довольно-таки крупный чугун, из которого поднимался пар и разливался приятный запах пшённой каши.

— Гостей ждёте? — улыбнулась Кристина.

Это было понятно не только по накрытому столу, но и по внешнему виду хозяйки: жёлтое платье с чёрной отделкой на вороте и коротких, чуть ниже плеч, рукавах, из-под которых виднелись обычные длинные рукава нижнего льняного платья; чистый белый чепчик на аккуратно уложенных седых волосах; низка разноцветных деревянных и даже стеклянных бус и скромный браслет… Причём в отделке на платье угадывался шёлк — у простолюдинов обычно не хватало средств на одежду, сшитую из шёлка полностью, а вот на небольшой отрез, чтобы украсить лён, вполне набралось бы. Такая одежда считалась особой и надевалась далеко не каждый день.

— Сегодня павечерницы у нас, — закивала Магдалина, — все наши ко мне придут…

— Павечерницы? — переспросила Кристина, услышав смутно знакомое, но уже подзабытое слово.

— Новый год же скоро, — с радостью пояснила травница. — Надо старый год достойно проводить и новый по чести встретить… Песни петь будем, припевочки всякие.

Кристина кивнула: она была наслышана об этом народном обычае провожать старый год, но никогда не видела его воочию. Конечно, было бы интересно остаться у Магдалины и посмотреть на то, как всё будет происходить, послушать упомянутые песни… Да вот только некогда. Надо как можно скорее разобраться с господином Гленном, он и так сидит взаперти, к тому же Кристине надоела неопределённость, она хотела знать наверняка, виновен он или нет.

— Внучка вот как раз пошла к Аве и Полле, соседкам, — вырвал её из размышлений голос Магдалины, — напомнить, чтоб пришли.

— Не боитесь внучку одну отпускать?

Магдалина уже не раз упоминала свою внучку, и Кристине стало жутко любопытно, какова эта девочка из себя. Жаль, что сейчас её не было дома.

— Да я ж недалеко! — усмехнулась женщина. — Кто её тут обидит? Все свои, все друг друга знаем…

— Я хотела вот что у вас спросить, — наконец перешла к делу Кристина, сняв перчатки — в доме Магдалины было очень тепло. — Вы случайно не знаете, чем можно проявить невидимые чернила?

— Ох, мледи, так я ж ими и не пользовалась никогда… — развела руками Магдалина.

— Но рецепт знаете?

— Воском можно писать, чтоб не было видно, — сказала травница. — Не чистым, а зелье сделать с его помощью. А чтобы его проявить, стало быть, мел толчёный нужен.

Кристина задумалась. Воск — наверняка лишь один из многих вариантов создания невидимых чернил, и господин Гленн вполне мог прибегнуть к другому… Но гадать было некогда. Если не получится с мелом — можно будет попробовать ещё пару способов, но если не сработает вообще ничего… Кристина сдаваться не собиралась, но не представляла, что ей делать тогда. Не пытать же господина Гленна, в конце концов?

— Сделать сможете? — Леди Коллинз с надеждой взглянула на травницу. — Назовите цену — и я заплачу в два раза больше, только сделайте как можно скорее.

Магдалина лишь вздохнула, промолчав и устремив взгляд вниз. Неужели не может? Не сделает, откажет? Но хоть рецептом-то поделится? Кристина, наверное, и сама могла бы сварить, применив при этом немного магии — для лучшего результата. И вообще, она могла бы приказать, и тогда Магдалина не имела бы права не сделать… Но если она и правда не умеет? Да и не хотелось срывать её посиделки с подругами. Для простолюдинов подобные обряды — важная часть жизни, без них они бы только и делали, что работали, не зная ни развлечений, ни красоты, ни искусства.

— Пожалуй, смогу, — ответила наконец травница, — особо много времени это не займёт. Вода у меня вскипела недавно, да и мела осталось немного… Погодите минуточек пять, — попросила она Кристину, и та с готовностью кивнула.

Магдалина встала, подняла со скамьи серый, явно уже давненько не стиранный фартук, повязала его и принялась за дело — стремительно и уверенно, несмотря на свой возраст. Кристина едва успевала наблюдать за действиями травницы: та сходила в какой-то чулан, принесла оттуда несколько склянок и мешочков, затем принялась что-то смешивать в мисках, вливать в них воду и неизвестные Кристине снадобья из склянок… Из всех ингредиентов проявителя невидимых чернил она узнала лишь мелко растолченный мел. Магдалина мешала дымящееся зелье долго и тщательно, и Кристина, привстав, решилась заглянуть в миску — варево было непрозрачным, с белыми разводами, и приятно пахло зубным порошком.

— Осторожно тряпочку в нём намочите, проведите по письму, и всё тут же будет видно, — негромко проговорила Магдалина. — Ну, если в невидимых чернилах был воск, конечно… ежели же нет… — Она задумалась, прекратив помешивать, и вдруг резко взглянула на Кристину. — Ежели нет, то вы поколдуйте там над ней немножко, поворожите… Наверняка же у вас книжки всякие есть, найдёте там, что нужно делать.

Лишь тогда Кристина осознала, что о её магическом даре знали не только отец, господин Гленн и сестра Эстер. Слухи по Нижнему городу ползли быстро, и наверняка уже не только Магдалина была в курсе… Ну и чёрт с ним. Наверное, в одном господин Гленн был прав: магия может стать неплохой помощницей в правлении.

— А книжку у меня украли, — невесело усмехнулась Кристина. — Но, надеюсь, там и правда был воск… — «Иначе я отправлю его на пытку», — подумала она то ли в шутку, то ли всерьёз. — Спасибо вам, добрая женщина.

Она заплатила Магдалине, как и обещала, в два раза больше, чем та попросила, и вышла из её тёплого дома, сжимая в руках флакон с зельем. Когда Кристина уже садилась на коня, поддерживаемая капитаном Фостером, то увидела, как к дверям дома травницы подходит небольшая толпа женщин: скромно, но тепло и по меркам простолюдинов нарядно одетые, смеющиеся и о чём-то без умолку болтающие, они все вышли откуда-то из глубин улицы. Наверное, это и были те соседки, о которых говорила Магдалина… И среди них точно была её внучка, но Кристина, сколько ни приглядывалась, не смогла в вечерней мгле разглядеть очертаний девочки — видимо, она просто затерялась в толпе взрослых.

Впрочем, Кристина быстро забыла о внучке травницы. Она пришпорила коня и поспешила в замок: господин Гленн сидел взаперти полдня, да и письмо ждало, чтобы его наконец-то расшифровали… Леди Коллинз не терпелось разрешить все недопонимания, разобраться со своим подозрительным наставником и вернуть в свою жизнь долгожданное спокойствие.

***

Господин Гленн влетел в кабинет без стука — слишком уж резво, учитывая его бесконечные жалобы на больные кости и неизменную трость в руке. Впрочем, трость и сейчас была при нём — чёрное дерево и белый костяной набалдашник. Освальд выглядел взволнованным и разозлённым, и Кристина этому ни капли не удивилась. Она посмотрела на него спокойно и строго, как обычно он сам глядел на неё, когда обучал красноречию или объяснял значения рун.

Кристина сидела в отцовском кресле за столом, гордо выпрямив спину. В то морозное, но светлое утро она нарочно надела своё лучшее платье из синей шерсти с шёлковой отделкой на рукавах и мелкими жемчужинами на воротнике, чтобы казаться более взрослой, величественной и властной. Однако волнение выдавали руки, лежащие на коленях и нервно сжимающие письмо. Она проявила его ещё вчера, только вернувшись из дома Магдалины: окунула в зелье кисть и медленно, осторожно смазала тонкий пергамент. Тут же на нём начали проявляться буквы, и Кристина с облегчением выдохнула: повезло, что господин Гленн использовал именно воск.

И теперь это письмо со страшными, леденящими душу словами было у неё в руках как доказательство подлости и гнилости человека, которого она считала наставником, учителем и другом её семьи.

— Как это понимать, миледи? — ядовито поинтересовался он, врываясь в кабинет. Тут же кашлянул, и было заметно, что дышит он тяжело — явно торопился. — Сначала в моих покоях устраивают какой-то обыск без моего разрешения, потом меня вовсе запирают, а вы отказываетесь меня принимать… Что происходит? С тех пор, как я вернулся, в замке творится полная ерунда, и я, право…

— Что это?

Кристина подняла руку с письмом, и господин Гленн изменился в лице. Ярость погасла в его взгляде, а её место занял настоящий испуг. Прижав руку к груди, он уставился на письмо, будто надеялся, что оно исчезнет, испарится, сгорит… И у неё не останется доказательств его злодеяния. Но у господина Гленна, конечно, не получилось испепелить взглядом кусок пергамента, и от улики он себя не избавил.

Кристина усмехнулась.

— Я не в курсе всех подробностей, — продолжила она вкрадчиво, — но позвольте поинтересоваться, сквайр Освальд… — Она впервые, кажется, назвала его по фамилии, да ещё и сквайром, как того требовал этикет, а не привычным господином. Освальд почти никак на это не отреагировал, продолжая с истинным ужасом смотреть на письмо и побелевшими пальцами стискивать ткань чёрного камзола на груди, а Кристина поднесла пергамент поближе к лицу и, небрежно окинув его взглядом, прочитала несколько отрывков: — «Вопреки моим ожиданиям всё ещё жив…», «Пришло время мне ясно и конкретно выразить свою просьбу, а вам — исполнить её…», «Следует сделать всё быстро и незаметно, обставив как смерть в бою или от полученных ран…». И так далее, и тому подобное. — Кристина свернула пергамент и положила его себе на колени, впившись пальцами в резные подлокотники кресла. — Вы не упоминали имени в своём письме, но я сразу поняла, что речь шла о моём отце.

Господин Гленн молчал, постукивая указательным пальцем по набалдашнику трости и тяжело дыша. Кристина же с трудом сдерживала дрожь и безуспешно боролась с волнением. Внутри у неё всё кипело от страха и тревоги: она лишь внешне старалась вести себя уверенно и надменно, но душа её безжалостно пылала, и сердце бешено билось, и пульс грохотал в ушах… В наполненной утренним светом комнате было хорошо натоплено, но Кристина ощущала холод, сковавший всё внутри, и усиливающийся озноб. Она очень боялась сказать что-то не то, выставить себя в глазах своих людей слабачкой и неумехой, неспособной решить внезапно вспыхнувшую проблему. Она на миг закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться и просчитать, что делать дальше, а когда открыла их, то обнаружила, что господин Гленн смотрел на неё без страха и недоумения — зато с вызовом.

Он считал, что она ничего не сможет сделать ему. И он ошибался.

— Позвольте спросить, почему вы желаете смерти моему отцу и зачем заказываете его наёмному убийце? — поинтересовалась Кристина непосредственным тоном, будто спрашивала о чём-то бытовом, приземлённом, привычном. И обрадовалась в глубине души, что голос не дрогнул. Она сцепила пальцы в замок, стараясь унять дрожь, и закинула ногу на ногу. — Вы так надеялись, что лорд Джеймс падёт в бою, но, не дождавшись, решили взять дело в свои руки… Ну, отчасти.

— Потому что твой отец свёл в могилу мою милую Лилиан, — выпалил вдруг господин Гленн и опустил голову с глухим выдохом.

Кристина замерла, ошеломлённая. Суть этих слов далеко не сразу дошла до неё: по отдельности они имели смысл, но сложить их в общую фразу никак не получалось.

— Но… — проронила она растерянно. — Это же не он, это же…

Леди Лилиан заразилась чахоткой именно в родном поместье, отец в этом не виноват!

— Из-за твоего отца наш род, род Освальдов, почти вымер! — продолжал говорить господин Гленн, голос его звучал хрипло и глухо, что пугало не меньше, чем полный ненависти взгляд. — После того поветрия чахотки в живых остался только я, и что сделал твой отец? — С явным трудом набрав в грудь побольше воздуха, он выговорил: — Ни-че-го!

Опешившая Кристина не знала, что ответить. А что должен был сделать лорд Джеймс? Освальды — не его прямые вассалы, их сюзерен — граф Орелл, почему он не помог, если это требовалось? Да и сам сквайр Освальд… Почему он, осознав, что его род вымрет, тут же не женился и не произвёл на свет наследника?

Пытаясь хоть как-то оправдать своего отца, Кристина покачала головой и отрешённо проговорила:

— Мой отец не виноват в смерти мамы…

— Не только твоей матери, но и всего нашего рода. — Голос господина Гленна наполнился ядом ненависти, и Кристина нервно сглотнула. — А я бы смог занять его место рядом с тобой и получить власть над Нолдом… Конечно, восстановить род у меня бы не получилось, — куда мне уже? — но я бы попытаться поднять с колен поместье Освальдов. Построить замок на месте этого нищенского дома, облагородить территории, восстановить разбитые дороги… У меня были бы на это деньги, которых мне так не хватало.

Кристина не знала, что сказать. Речь шла, конечно, о самой благородной цели из всех, что только можно представить, но почему господин Гленн просто не попросил? Или просил, но ему отказывали, и он обозлился и решил действовать более жёстко? Она могла бы расспросить его об этом, выяснить подробности, но язык отчего-то не поворачивался.

Кристина прижалась спиной к спинке кресла, чувствуя, что дрожь в пальцах уже не поддаётся контролю.

— Но ради чего? — вырвалось у неё. — Кому вы оставите ваш облагороженный край?

Господин Гленн усмехнулся и сделал пару шагов вперёд, приближаясь к Кристине. Теперь их разделял лишь массивный дубовый стол — не особо надёжная защита.

— После моей смерти граф Орелл найдёт себе нового вассала или отдаст мою землю кому-то из других. — Удивительно, что господин Гленн вспомнил о своём прямом сюзерене! — Освальды больше не будут править этими территориями. Но я оставлю о себе добрую память. Все будут знать, что эти светлые, плодородные, обустроенные края таковыми сделал именно я. Я, а не Оливер или наш с ним отец! Я! И тот, кто их примет, будет благодарен мне. Ты будешь благодарна мне, глупая девчонка, и ты поймёшь, какая же бесчувственная гнида твой отец! — негромким, но пробравшим до костей голосом проговорил Гленн и с силой ударил тростью по полу.

Кристина вздрогнула и невольно вскочила, уронив письмо на пол. Внутри всё похолодело от ужаса — в глазах Освальда с новой силой вспыхнул гнев, но не тот, что горел там, когда он только вошёл в кабинет. То было возмущение из-за небольшого унижения — обыска и содержания взаперти… А сейчас там горела истинная ненависть и боль из-за разрушенных надежд и поруганных планов. Разумом Кристина понимала, что никак не могла быть причастна к этой боли, но в душе у неё уже созрело чувство вины, от которого хотелось плакать.

— Но причём тут смерть моей матери? — покачала головой она, пятясь.

Господин Гленн пугающе, хищно усмехнулся и сделал шаг вправо, явно намереваясь обойти стол. Кристина поёжилась, ей показалось, что у неё зашевелились волосы на затылке, и она нервно пригладила их, ощутив пальцами туго заплетённую косу.

— За это твой отец и должен поплатиться, — сообщил Освальд, прищуриваясь. Его пальцы продолжали барабанить по набалдашнику, а взгляд окончательно потерял всякую человечность. — За это — и за полное равнодушие к наследию своей якобы любимой жены. Я даже догадываюсь, почему он позволил Лилиан умереть. — Его голос дрогнул; Освальд зажмурился на мгновение и вновь прижал руку к груди, будто там и правда что-то болело. — Она слишком влияла на него, всегда заставляла к себе прислушиваться. Она уговорила его взять в оруженосцы того мальчишку из Бьёльна. Она бы смогла уговорить его потратиться на земли Освальдов, если бы не чахотка… Моя бедная девочка… — Гленн вдруг замер и снова опустил взгляд, левой рукой проведя по лбу и убирая с лица седые взлохмаченные волосы. — Я любил её, видит Бог, любил даже сильнее, чем Оливер. Брат был жесток с ней, а я… Я хотел для неё только лучшего и был искренне рад, когда она из простой дочки рыцаря стала леди… Но она не заслужила такого мужа, как твой отец, — проскрежетал он. — Она не заслужила такой ранней смерти. А Джеймс, — лицо Гленна скривила презрительная ухмылка, — заслужил. И я бы обеспечил ему её!

Он снова зашагал вперёд, Кристина попятилась — и ощутила за собой лишь холодную стену и жёсткий каменный подоконник. Бежать некуда. Правда, господин Гленн был куда слабее её из-за возраста и болезненности, он прихрамывал и то и дело слабо кашлял — долгая и эмоциональная речь выбила его из сил. Однако Кристину сковал ужас. Она впервые увидела своего наставника таким… таким пугающим, зловещим… озлобленным, мстительным… Его вид — горящие глаза, нахмуренные брови, звериный оскал — совершенно не вязался с его словами о том, как он собирался привести в порядок земли Освальдов, вернуть в них благость и процветание в память о любимой племяннице. Кристина понимала, почему: ненависть к лорду Джеймсу заняла в сердце Освальда слишком важное место и постепенно уничтожала, растворяла своим ядом все благородные порывы… Для Гленна стало важнее убить лорда Коллинза, а не сделать то, о чём он так мечтал раньше.

Кристина опустила взгляд на валяющееся на полу письмо, и Освальд тоже его заметил. Он ещё шире улыбнулся и пнул письмо сначала тростью, а потом ногой.

— Я бы убил твоего отца, причём не сам, быстро и почти безболезненно, если бы не ты, маленькая дрянь! — прошипел он. Кристина оценила его осторожность: стоило Гленну закричать, и в кабинет сразу же прибежит стража во главе с капитаном Фостером. Освальд это понимал, поэтому голос старался не повышать. И Кристину это приводило в ещё больший ужас. Она сама могла бы закричать, но её горло словно сжали тиски, и голос провалился куда-то вглубь. — Это твой цепной пёс Фостер тебе подсказал проявить чернила, да? Впрочем, неважно. — Гленн отвернулся от неё, и Кристина позволила себе слабый облегчённый вдох — под этим хищным, пылающим взглядом было крайне неудобно. — Теперь ты будешь плясать под мою дудку. Под мою, поняла? Не под его! Сама-то ты ничего не можешь… — Освальд наконец не выдержал и проговорил последние слова достаточно громко. Он подошёл к ней уже совсем близко, так, что она могла разглядеть пылинки на чёрной шерсти его удлинённого камзола. — Ну что ты молчишь? Не будешь оправдывать своего гнилого папашу?

Он поднял трость, перехватив её где-то посередине, и Кристина поняла, что сейчас её будут бить. Она по-прежнему могла бы сбежать, закричать, оттолкнуть обезумевшего Гленна, выскочить из кабинета… Но колени дрожали, и она понимала, что вот-вот упадёт и без его ударов. Внутри было одновременно адски холодно и жарко, сердце билось с неистовой скоростью, а язык будто прилип к нёбу.

Поэтому Кристина ничего не говорила. Ей было что сказать — о, видит Бог, мысли так и рвались превратиться в слова… Но она не могла. Не было сил, и собственное тело не слушалось.

— Ну что ты молчишь, девчонка? — ещё громче выкрикнул Гленн… и выронил трость.

Она глухо стукнулась об пол и закатилась под стол.

Это немного отрезвило Кристину. Она быстро-быстро заморгала, чувствуя, как у неё кружится голова из-за долгих, глубоких вдохов, которые она невольно делала во время долгой речи Гленна. Глаза болели и слезились, словно всё это время она вообще не моргала.

Кристина кое-как отпрянула от стены и почувствовала, что ремешок на подвязке расстегнулся и чулок на правой ноге сполз вниз. Это помешало ей сделать шаг — и ещё то, что господин Гленн, согнувшись, одну руку прижал к груди, а второй оперся о стол и тем самым преградил девочке путь. Она, наверное, могла бы обойти стол с другой стороны, но… Из головы тотчас выветрилось всё, что произошло пару минут назад. Вспыхнувшее в душе сострадание заставило Кристину броситься к хрипящему, пытающемуся сделать судорожный вдох Гленну. Но она не успела даже пальцем его коснуться — он рухнул на пол, хватаясь за грудь, и захрипел ещё более жутко и надрывно. Кристина замерла, сжав пальцы в кулаки.

Гленн сделал ещё один хриплый вдох — и совсем перестал дышать, запрокинув голову и глухо стукнувшись затылком об пол. Взгляд его стал недвижим, будто стеклянный, пальцы перестали трястись, и, как предположила Кристина, неровный стук сердца тоже замер. Навсегда.

Она кинулась к нему, путаясь в тяжёлом подоле, рухнула на колени, осторожно коснулась его запястья — впрочем, она так волновалась, что вряд ли смогла бы нащупать пульс, даже если бы он был. Она не впервые видела смерть человека — ещё девятилетней девочкой ей довелось наблюдать, как умирает её мать… Но то было давно, и Кристина была слишком мала, а сейчас…

Её затошнило, но она каким-то чудом смогла сдержать рвоту.

В тот же миг дверь резко открылась, и в кабинет ворвался капитан Фостер — за его спиной толпился целый десяток гвардейцев в кольчугах, с копьями и мечами. Наверное, они услышали последний крик Гленна и решили, что леди Коллинз нужна помощь… Но почему они так долго шли? Или момент смерти Гленна был действительно всего лишь моментом, долей мгновения, а испуганной Кристине показалось, что это длилось несколько минут?

Увидев и поняв, что произошло, капитан Фостер сделал жест, и стражники опустили оружие. Он же прошёл в комнату и присел рядом с Кристиной на одно колено.

— Он умер… — пролепетала та, устремив полный ужаса взгляд на бездыханное тело Гленна. И обнаружила, что её трясущиеся руки неосознанно, против воли, тянутся к нему, ложатся ему на плечи в глупой попытке убедиться наверняка… Кристина склонилась над трупом, позабыв о тошноте и испуге, и в неверии покачала головой. — Он умер, это… это не я, он… он…

— Наверное, сердечный приступ, да? — Капитан Фостер кивнул, и взгляд его напоминал взгляд взрослого, который застал ребёнка за шалостью и пообещал, что никому не расскажет о ней.

Кристина прекрасно понимала, что её вины в смерти господина Гленна не было, но жестокий разум подсказывал: это она велела его запереть, это она невольно разрушила его планы, она помешала ему стать тем, кем он так хотел… Но ведь это всё ставило под угрозу её безопасность, её права на власть над Нолдом и самое важное — жизнь её отца… Голова лопалась от противоречивых мыслей и эмоций, а капитан Фостер продолжал сверлить её взглядом, в котором так и читалось: «Я никому не скажу, что это ты его убила».

Но Кристина всё равно закивала, с рвением бросаясь в объятия Реджинальда, который сжал её плечи и привлёк к себе.

Лишь тогда она наконец-то смогла зарыдать.