Стальная месть

Глава 11. Лишний элемент

Аристократы действовать решили напористо и неожиданно. Напали как раз вовремя, примерно в шесть часов утра, когда большинство из наблюдающих если не видели седьмой сон, то активно кемарили, лишь слегка изображая бурное слежение за окружающим пейзажем. К тому же, их близкий подход к берегу — это очередной щелчок по моему полководческому носу. Нужно было сформировать хотя бы пяток группок, да отправить их схоронится где-то к лесу, чтобы заранее узнать о прибытии супостата. Однако дело мы имеем с тем, что есть, да и повстанцы неожиданно быстро сориентировалось, сразу же запрыгивая на телеги и готовясь к бою. Позади послышались шуршание натягиваемых тетив и потянулось долгое ожидание, разбавляемое только тяжёлым дыханием готовящихся к бою воинов.

Из леса стали выходить прикрываемые щитами люди. Их было много, очень много, но даже так численность нападающих была сильно меньше нашей, хотя в снаряжении мы, похоже, серьёзно проигрывали. Пехота противника не выстраивалась выйдя из леса, и просто попёрла вперёд, целясь в небольшой участок нашей обороны, планируя его прорвать. Решение было правильным, ведь только пехота могла брать такие укрепления, пользуясь тем, что наша оборона крайне неподвижна. В этом был её плюс и сразу минус, ведь мне приходилось осторожничать. Как только я попытаюсь отцепить хоть один сегмент гуляй-города, то сразу же рискую получить в этот разрыв таранный конный удар. Хотя, это я уже горячку порю. Такой удар можно совершить в голом, ну или слегка «одетом» поле, но никак не на берегу озера, где от воды до зеленеющей стены деревьев было от силы полсотни метров. Тем не менее, если напор на оборону усилится, то у противника будут не иллюзорные шансы на победу.

Бой завязался быстро. Враг был отлично бронирован, а потому многие из запускаемых в них снарядов со звоном отскакивали, что нельзя было сказать о тяжёлом оружии ближнего боя. Как бы то не было странно, но оружие, переделанное из крестьянского инвентаря, выдавало достаточно крепкие звиздюли, отражающиеся на желании вражеской пехоты идти вперёд без защиты. Однако же они вовсе не отказывались от идеи продолжать штурм укрепления. Они пёрли вперёд, выдерживая своими стольными телами множественные сильные удары и существовала неприятная возможность прорыва сразу в нескольких местах, так как войско противника всё же «расплылось» о стену телег, распределяя свой напор сразу на несколько точек.

Понимая, что битву проигрывать никак нельзя, я собрал несколько десятков повстанцев из тех, что были наиболее хорошо подготовлены, вооружены и дисциплинированы. Насчиталось их всего семьдесят голов, но придётся изворачиваться.

- Расцепляй край! – крикнул я бойцам на левом фланге.

Крестьяне стали мгновенно исполнять приказ и через две минуты несколько телег были растащены по сторонам и через этот проём отряд стал вытекать наружу. Ещё пару минут понадобилось, чтобы сформировать из них две относительно ровных линей, вооружённых длинным древковым оружием. В этот момент я сильно пожалел, что не взял с собой хотя бы сотню своих наёмников, но даже так я повёл вчерашних крестьян в сторону наступающего врага, намереваясь опрокинуть его прямо сейчас. Двигались мы медленно, постоянно останавливаясь для восстановления строя. Зачем, если ситуация в зоне столкновения постепенно переходила на сторону атакующий? Дело было в том, что манёвр мой имел задачу не сколько давить врага с фланга, сколько спровоцировать возможный «засадный полк» противника. Горячка не горячка, но удар даже десятка тяжёлых кавалеристов в тыл принесёт катастрофические последствия.

Засадники ударили быстрее чем я ожидал. Не знаю, сдали ли у их командующего нервы или рыцарская честь возобладала над здравым мышлением, но мы только начали поворачивать к пехоте врага, как с тропы вырвались конники. Всего два десятка конников и три с половиной сотни разделяющих нас метров.

- Перестраивайся! – заорал я приказ.

Бойцы развернулись и перестроились в четыре линии, да столь споро, что меня взяла за это гордость. Однако же, в руках моих воинов были не хорошо изготовленные мастерами-оружейниками алебарды, а переделанные из рабочего крестьянского инвентаря инструменты. Потому первое столкновение принесло нам потери. Длинные копья пробили насквозь несколько человек, а тяжёлые копыта коней превратили уже мёртвых повстанцев в мясокостную кашу.

Однако же повстанцы не растерялись и принялись с огромным энтузиазмом наносить удары по кавалеристам, с искренним желанием разобрать их броню на пластины. Бой принял кровавый оборот, ведь повстанцы, следуя удобной тактикой окружения, стали обходить конников с боков. Такое окружение вынуждало рыцарей продавать свои жизни как можно дороже, но и «зелёные» оставаться в долгу не желали. Понимая превосходство врага в броне, они срубали лошадей или стаскивали всадников из сёдел, добивая их уже на земле ножами в щелки доспеха, а иногда и вовсе просто вминали металл доспехов в тела тяжёлыми молотами. Понемногу, неся тяжёлые потери, битва стала подходить к концу. Кольцо вокруг конников сжималось и их смерть была неминуема.

Пехотное столкновение переросло в свалку. Видимо, я не заметил того момента, как Лысый отдал приказ к наступлению. Повстанцы перескочили через стену из телег и теперь их битва потеряла какую-то либо стройность. Тут и там летали болты и стрелы, везде кричали и смертью уже не просто пахло, а очень даже воняло. Тяжёлый запах крови, железа, испражнений был повсюду и спрятаться от него было невозможно. В горячке боя особенно не чувствуется, но всё равно в нос било изрядно.

Свалка продолжалась долго. Дворяне и их слуги, имея куда как больший боевой опыт, до сих пор не были подавлены повстанцами, тупо прущими вперёд. Мне необходимо было что-то сделать, ведь при втором столкновении расклад может сложится куда менее удачным и разбить противника нужно прямо сейчас.

Если противник всё же сможет или догадается намерено отойти в лес, то об окончательной победе можно вовсе не думать, а до самого этого леса оставалось немногих сто метров. Отверни они сейчас, то времени на манёвр у меня совсем не останется, так что я решил действовать и совсем не ждать.

Оставив свой отряд, я окликнул отправившуюся со мной дюжину человек, приказывая им отойти обратно за стену вагенбурга и взобраться в седло. Коли не получилось у врага, то такой удар может выйдет у нас. Удивительно, но вся моя боевая дюжина до сих пор была цела, да и ранений, освобождающих от несения боевой конной службы, не наблюдалось, а потому отряд выехал за стены стремя в стремя. Столь плотный строй привычной к ближнему бою кавалерии станет хорошим подспорьем для утонувшей в кровавой рубке пехоты, и я скомандовал атаку.

Дистанции для разгона была дюже маленькой, но отступать поздно, а потому недостаток разгона компенсировали яростью. Удар в латную дворянскую кучу не возымел должного эффекта, но даже так каждый замах саблей находил нужную цель. Сталь её не поддавалась какой-либо классификации, кроме как «хрен знает откуда», которое мне выдавали на разных языках все кузнецы, которым я показывал своё оружие, то есть абсолютно каждому встречавшемуся мне мастеру мехов и молота. Однако же откуда и кем выкован клинок меня волновало куда как меньше, чем эффективность. Сабля, хоть и не пробивала броню врага с великой лёгкостью и приходилось прикладывать усилия, но резала всё же отлично без особых нареканий. Потому попадающие под клинок головы, плечи и руки доспехи защищали пред клинком плохо и количество смертей от моей руки медленно, но верно росло.

Наш конный манёвр всё же внёс сумятицу в оттесняемые к лесу дворянских контингенты. Они стали не просто отступать, а именно что бежать, не сохраняя даже подобие порядка. Это было куда как опаснее, чем даже напирающие и чувствующие близкую победу крестьяне. Как только побежит один, затем дрогнет второй и третий, оставив до сих пор готового к сопротивлению четвёртого. Вот это-то и случилось сейчас. Дворяне рванулись к лесу, а более лёгкая и разъярённая крестьянская масса бежала за ними, наваливаясь на спины уже проигравших контингентов ларингийской аристократии и вся сумятица оканчивающегося боя неумолимо перекатилась в бойню. Никто не обращал больше внимание ни на гербы, ни на крики раненных и мольбы о пощаде. Боевой кураж требовал выхода, да и теперь повстанцы вовсе не видели в своём классовом противнике боеспособного врага. Похоже, первая их победа потихоньку трансформировала «Зелёную Армию» из ранга добычи в ранг охотника. Сии изменения одновременно имели положительный и отрицательный эффекты. С одной стороны они потеряют страх перед дерзкими атаками, а с другой самые горячие головы потеряют даже остатки чувства самосохранения, предавая опасности не только себя, но и товарищей по революционному делу.

Надо отдать безымянному командиру аристократов должное – отступили они быстро и, похоже, что отдельные голубокровые сохранили остатки организации, да так, что не удалось найти их обоз. Даже отправленный мною конный разъезд не обнаружил их малейших следов. Может даже быть, что они налегке вышли из города, где и имели своеобразный центр снабжения, надеясь на одно единственное генеральное сражение. Не уверен, что соберутся дворяне в армию ещё раз, но стоит заранее озаботится противодействиям возможной партизанщине.

Трофеи собрали быстро, даже учитывая горячку после боя. Спать времени оставалось слишком мало, и никто досыпать свои законные часы не стал. Впереди нас ждали далеко не самые приятные дни, которые придётся провести в дороге. Удивительно, но из Редхолма к нашей марширующей армии парламентёры вышли сами и с таким большим желанием, будто бы я привел не несколько сотен человек, а пару бронетанковых рот под их стены. Надо сказать, что возможности города на оборону были значительными, а у нас сил на полноценную осаду нет и не предвидится. Группа, вышедшая к нам, была малочисленной, но состояла, видимо, из людей значимых. Подходили они медленно и степенно, будто выказывая всю свою значимость в Редхолмской обществе. Со стены города за ними наблюдали солдаты, готовые стрелять при первой же необходимости.

Группу мы встретили в отдельном шатре, вовсе не выставляя охраны. Выходило так, что со стороны "зелёных" переговорщиками выступили я и Лысый, а из города к нам прибыло трое мужчин. Главным среди них был дородный мужчина, на котором дублет сходился с неимоверным усилием, которому позавидовали бы и титаны. Шёл он, переваливаясь с боку на бок и дышал тяжело, словно нес на себе всю тяжесть бытия. Впрочем, с таким весом и я бы останавливался каждые несколько метров.

Дождавшись, пока он войдёт в шатёр и отдышится, я демонстративно откнулся на походном стуле и положил на колени ножны с саблей, едва выдвинув клинок, обнажив красные руны на нём. Взгляды делегации тут же пробежались по клинку и до того блестевший в их глазах гонор заметно поутих.

- Ну, с чем вы к нам пришли? - начал разговор первым Лысый.

Толстяк из делегации оттер пот со лба платком, глубоко вдохнул и ответил ему неожиданно громким грудным голосом, - Мы предлагаем вам мир. Редхолму не нужна война и мы готовы договорится с вами о условиях вашего прохода через наши земли.

Я пока что молчал, наблюдая за тем, как способен вести переговоры Рэба. Всё же, если моя идея прогорит, то тогда ему управлять восстанием дальше и без хорошо подвешенного языка здесь никуда.

- Сколько в городе аристократов?

Вопрос был задан прямо в лоб, но ни один нерв на лице делегата не дернулся. Похоже, он прекрасно понимал, кто сидит напротив него и его отношение к дворянству, хотя свою "политическую" программу особенно хорошо сагитировать мы не успели.

- Четыре человека. Все мелкоземельные и сейчас их в городе нет. - сохранив спокойствие ответил Рэбе парламентер.

- И чем вы можете это доказать? - усмехнулся Лысый, ощерившись.

- Только своим честным словом.

Похоже, что Лысый только этого и ждал. Он пружинисто поднялся со стула, сразу же вытянув из-за пояса тесак. Парламентарии отпрянул и все как один положили ладони на рукояти покоящихся в ножнах мечей. Я ещё не спешил останавливать Рэба, надеясь на его разумность, хотя ситуация стремительно приближалась к критической.

- А может ты сам дворянин, но боишься сказать?! – Лысый подскочил к главному из пришлых и ударил прямо ему в глаз.

Клинок остановился в двух миллиметрах от глазницы, а сам лысый расплылся к плотоядной улыбке. Самый что ни наесть маньяк и очень ведь, сволочь, опасный. Маньяк, садист и урод. Опасность его заключалась даже не в молниеносных движениях, что даже я вряд ли успел бы сейчас ему противодействовать, а в том, что сознание его значительно сдвинуто по фазе. Иной раз сложно предугадать как будет действовать вменяемый противник, а тут с повёрнутой набекрень думалкой. Ну уж нет – оставлять такого психа нельзя. Если бы у него не было бы вообще никакой власти, то ещё ладно, но сейчас его нужно будет убрать и очень быстро.

- Ну ладно, глаза у тебя вроде честные. – утробно рассмеялся Рэба, убирая свой тесак обратно в ножны, - Сколько готовы отдать нам щедрые жители Редхолма за свою сохранность?

В глазах толстого парламентёра читалось желание убить дерзкого крестьянского главаря, и он неминуемо исполнил бы своё желание, если бы не груз жизней горожан. Штурмовать поселение мне ой как не хотелось, да и силы, определённо не подготовленные для сражения на стенах или узких улицах городишка. Вот и выходило, что переговоры должны стать для нас удачными, и, желательно, с большим перевесом в нашу сторону.

- Мы предлагаем три серебряных монеты за каждого городского жителя и четыре фунта зерна или другой рассыпной крупы на каждого вашего воина.

Я призадумывался, почёсывая щетинистый подбородок. Город хоть был и не самым большим, но даже тысячи с лихом внутри за стенами наберётся. Не так уж и много, но даже так казна «зелёных» пополнится на шесть тысяч серебряных, а то и больше, что эквивалентно примерно четверти тысячи золотых лоринов. Немного, но и не мало, а плюсом ещё и провиант. Такой достаток скорее всего равен примерно полутора годам жизни поселения. Впрочем, коммерческая жилка в моей голове яростно вопила о том, что стрясти с городка можно куда как больше. Дополнительно они готовы высыпать на наши головы чуть больше тонны зерна. Вот это уже неплохо, но существовала реальная возможность того, что кто-то в городе был очень уж умным и догадывался, что нашей армии позарез нужен провиант. Грабежом дворянских запасов мы почти уравняли наши потребности, но даже так чуть меньше месяца и начнётся голод, а значит нужно требовать ещё больше. Что если они будут тянуть время тем, что якобы собирают всю требуемую номенклатуру уплаты? Хреново будет, что уж тут сказать, а значит нужно будет поторопить.

- По пять фунтов зерна, плюсом по два фунта мяса на каждого бойца. Ещё добавьте сотню лошадей при тридцати телегах. – ввёл в предложение свою корректировку я.

Толстый пожевал свои пухлые губы, задумчиво глядя на меня, совсем перестав замечать сидящего сбоку Лысого. Думал он для переговоров долго, примерно с половину минуты, но всё же согласно кивнул, либо посчитав, что город сможет выплатить своеобразную дань, либо планируя ещё сильнее растянуть её выдачу.

- Хорошо. Нам нужно на это три дня.

- Ну уж нет. – помотал головой я, отрицательно цокая языком, - Времени вам до завтрашнего утра. С рассветом из ворот города должно выйти вообще всё что мы запросили. Вообще всё – вплоть до зёрнышка. Если задача выполнена не будет, то вы прекрасно понимаете, что будет с вашим городом.

Городской посланник попытался было испуганно замахать руками и что-то залепетать про то, что цена слишком большая и их маленький город никак не сможет её заплатить, но его глаза… Не зря глаза называют зеркалом души, ведь именно они указали на отсутствие какого-либо страха. Вообще посланец внутренне оставался совсем спокойным. Возможно, совсем необременённого политиканством человека это могло бы обмануть, но на меня это действовало слабо.

- Вы услышали наше условия, а сейчас идите – у вас на сегодня много дел.

Делегация отправилась восвояси, Рэба отправился по своим делам, а я же продолжал сидеть в шатре, раздумывая над тем, как быстрее уничтожить Лысого. Он был слишком опасным для меня и для дальнейшей мести Кловису, а потому с каждым часом всё больше меня беспокоил. План родился быстро и ещё быстрее было необходимо приводить его к исполнению.

Вечером началось веселье в честь недавней победы над классовым врагом. Ради этого мною был снят запрет на распитие вообще всего, что содержало хоть немного алкоголя и повстанческая армия этому обрадовалась неизмеримо. Почти все бочки с вином, пивом, элем были вскрыты, а накопилось их изрядно, ведь в среде ларингийского дворянства имелась старая привычка иметь под домом погреб. Зачастую, именно по этому погребу и его наполнению можно было судить о богатстве того или иного дворянина. Вот эти-то вот погреба и обчищали повстанцами подчистую, находя даже самые запрятанные бутылки.

Я же во время празднества не притронулся к алкоголю и тоже самое приказал сделать своей боевой дюжине. Всё-таки именно на их плечах будет лежать задача по подстраховке меня в операции по уничтожению одного лысого опасного элемента «Зелёной Армии», а потому все движения должны быть отточенными и выверенными. Рэба же вовсе не стеснялся и преспокойно вливал в горло попеременно несколько сортов вина, вовсе не заботясь о дисциплине войска вокруг себя.

- Ну что, Рэба? Выпьем же во славу нашей революции! – подсел я к Лысому, поднимая кубок с вином.

Лысый, обычно смотрящий на меня волком, от нескольких литров вина значительно раздобрел и даже позволил себе улыбнуться. Он в ответ отсалютовал мне трофейным серебряным кубком и что-то весело пробормотал.

- Во славу революции! – рявкнула толпа вокруг нас и громыхнула смехом.

- Дружище, у меня для тебя есть подарок!

Хлопнув Рэбу Лысого по спине, я вытянул из набедренной сумки ножны с кинжалом. Клинок имел листовидную форму и двухстороннюю заточку, но был не особенно длинным – с мужскую ладонь. Оружие было богато украшенным: рукоять обвита тонкой серебряной проволокой, а в круглом навершии блестел в свете костров искусно огранённый рубин. Ножны тоже были не из дешёвых, сшитые из дублённой коровьей кожи, вышитой крепкой шёлковой нитью, с ремешком и приделанной серебряной пуговицей, предохранявшей клинок от случайного вылета.

Рэба, блеснув взглядом, тут же взял кинжал из моей ладони и стал придирчиво его рассматривать. Повертев в руках оружие, он вытянул клинок из ножен, после чего несколько раз быстро взмахнул им и даже проверил на баланс. После проверки, он удовлетворённо кивнул и крепко пожал мою затянутую в перчатку руку. Какое-то время я сидел вместе с пирующими повстанцами, отпивая из кубка мелкими глотками, отгоняя от себя любое подозрение. Однако же, после пары часов я позволил себе откланится, пожав руки ещё нескольким бойцам, часть из которых были в наиболее близком круге Рэбы, после чего отправился на боковую.

Утро в лагере началось с ругани и криков. В мой шатёр вбежало несколько испуганных повстанцев, что-то быстро говорящих и перебивающих друг друга. Я уже подозревал о причине их обеспокоенности, а потому спокойно сел на своём топчане, протирая заспанные глаза.

- Молчать! – рявкнул я, вобрав в лёгкие воздух, тут же составив затихнуть бывших крестьян, - Давайте коротко и по существу.

- Рэба умер! – заголосил повстанец, но тут же осёкся, заметив мой тяжёлый взгляд.

Быстро одевшись, мы все вместе отправились на место преступления. Большой шатёр Рэбы был забит людьми до отказа и пришлось алебардами разгонять скучковавшихся повстанцев. Забравшись внутрь, я присвистнул: внутри лежало шесть мертвецов на окровавленной земле. Все они как один валялись на полу в скрюченном состоянии, кожа на лицах мертвецов посинела, а из глаз протянулись ручейки уже застывшей крови.

- Разойтись!

Крестьяне шуганились в сторону пропустив меня к скорченному трупу Лысого. Я встал на колено и остриём меча перевернул тело. Подаренный нож он прижимал к груди и лезвие его было забрызгано кровь. Похоже, он бил кого-то из сподручников. Ан-нет… на груди у него рассветало несколько ярко-красных глубоких порезов. Удостоверившись, что план сработал идеально, я расплылся в довольной улыбке, пряча её за приложенной ко рту ладонью.