Стальная месть

Глава 3. Северная Лига

Удивительно, но никаких протестов после короткого, но кровавого переворота не последовало. Хотя, кому было противостоять? Дворянское сословие было вырезано практически под корень, крестьяне радовались по классовым причинам, а ремесленники заткнуты обещаниями льгот и звонкими монетами. Даже суд, проведённый исключительно для «галочки», также был выигран Альбаром, который стал фактическим полноправным правителем города, хоть тот и сохранял юридический статус республики.

Однако после переворота объявилась некоторая проблема. Дворяне были самыми подготовленными к войне во всём городе, а поскольку большинство из них погибло, то боеспособность значительно упала. Да, в Безале проживало немалое число обычных горожан, которых можно было мобилизовать, но их выучка оставляла желать лучшего, что стало уже моей проблемой.

Кто должен оплачивать это обучение? Конечно, начинатель этого банкета – Альбар. Простые горожане не хотели просто так отходить от своих дел, а потому пришлось «совратить» их золотом и серебром, чтобы на четыре часа выводить их в поле за стенами города.

Первая тренировка началась через три дня после переворота. На поле вышли первые добровольцы, многие из которых были городскими бедняками, которые могли значительно улучшить свой материальный статус за счёт службы в формируемой прямо сейчас регулярной армии Безала. Всего было около шестисот человек, большая часть из которых была контингентом, мало подходящим в качестве заготовки, из которой в дальнейшем придётся выковать полноценное боеспособное войско.

Первый день был занят самыми базовыми вещами, ведь не все понимали такую классическую и элементарную вещь, как наконечник копья. Дело шло трудно, практически никто не имел реального боевого опыта, а все разборки внутри Рюгленда свершались небольшими вооружёнными группами профессиональных бойцов, да и ополчение собиралось примерно один раз в сотню лет.

Последующая неделя была пущена на освоение марша. Не было смысла учить воевать до того момента, пока мы не сможем нормально передвигаться. Неорганизованная колонна будет очень хорошей целью для быстрых рыцарских ударов, да и маневрировать на поле боя тоже надо уметь. На помощь нам вновь пришли барабаны, которые были полностью выкуплены в местных мастерских. Можно было и петь песни с нужным ритмом, но многосотенная толпа петь вместе не сможет. К нам присоединялось ещё больше людей, которым приходилось навёрстывать упущенное, однако деньги были отличным стимулом для работы.

Ещё через две недели разрозношёрстная компашка превратилась в хоть какое-то подобие ополчения. Несколько сотен человек располагались на поле, и кто-то даже старательно вытягивался, замечая назначенных мною сержантов. Люди перестали болтать между собой и подшучивать над ситуацией, наконец поняв, что это не крупное театральное представление, а подготовка к серьёзной войне, в которой есть либо победа, либо смерть. В этом неоценимую роль сыграл Альбар. Умелый торговец пел соловьём, разжигая в сердцах жителей ненависть к Ларингии, и ощущение того, что они не просто жители Безала, а частичка большого рюглендского народа. Таким речам завидовал даже Бернд, словно прилежный ученик, впитывающий все словесные конструкции, произносимые старым торговцем.

К началу третьего месяца и с началом похолодания пришлось снизить темп подготовки, ведь для крестьян наступило время подготовки к зиме, да и теперь из себя они представляли не вооружённую массу, без малейших понятий о войне, а вполне себе боеспособную пехоту, способную не только топтать плац, но и биться в плотном строю с пиками и алебардами. Таким строем они вполне могли противостоять тяжёлой кавалерии. Единственный вопрос составлял их уровень моральной подготовки, но этим занимался уже не я. По этому фронту плотно работал Альбар, привлёкший ещё часть местных священников и даже Хранителя Собрания, плотно обрабатывая умы горожан. К концу ускоренного обучения удалось сделать так, что город без особых проблем может выставить до двух тысяч обученного и вооружённого по единому образцу пехотного ополчения, четыре сотни постоянной городской пехоты, стоящей на казённом обеспечении и пятьдесят кавалеристов. Вместе с моими войсками и войсками торговцев армия доходила до трёх тысяч, и сила эта приличная. Конечно, при этом кавалерии было всего сотни две, а остальным выступала пехота, но есть основания полагать, что в будущей войне она хорошо себя покажет.

Кловис же в это время не сидел сложа руки. Пока не наступила зима, он успел не только подчинить недавно завоёванное герцогство, но и явно готовился к решающему броску. Его воины, уверенные в обязательной победе, готовились наступать на Акреон. Да, фактически Кловис ставил ва-банк, но если у него получится выдрать корону из рук Феодора, то он станет полноправным королём Ларингии. Пока его походы оканчивались успехом, то дворяне поддерживали его, но среди крестьянства чувствовалось нарастающее недовольство. Причиной тому были вечно поднимающиеся налоги на дальнейшее ведение войны. Кловис постоянно держал при себе несколько сотен латников, и на это уходила львиная доля бюджета. К тому же, для подчинения недавно захваченных территорий тоже нужны были деньги. Пока что ситуация не дошла до предела и крестьяне терпели, ожидая нового сбора, но в обозримом будущем всё может измениться. Эту социальную задачку решить было не сложно, и Альбар явно уже что-то продумывал, хотя со мной делиться не собирался.

Однако сюрпризы только начинались. К середине осени, когда снег ещё только начал выпадать, в Безал стали пребывать люди. Да не обычные путешественники, а полноценные делегации других городов Лиги. Каждая делегация вела за собой по несколько десятков латных кавалеристов, чего было явно необходимого для обычной защиты членов делегации. Но долго думать о причине столь излишней защиты не пришлось. Кто-то скажет, что это просто излишняя перестраховка, но по факту это была демонстрация силы. В Безале собирались посланники от двенадцати самых крупных городов севера Рюгленда. Это были значительные силы, ведь Северная Лига занимала примерно треть всей страны, и хоть Рюгленд был раз в пять меньше Ларингии, но плотность его населения и богатств несравнимо выше.

Переговоры начались в тот же день, когда последняя делегация оказалась за стенами города в сопровождении моих страдиотов. Местом для вмещения всей делегации был выбран зал Собрания, который был восстановлен после залпа пушки.

На этих переговорах мне было дозволено участвовать на правах командующего городским ополчением. Помимо меня и Альбара от Безала участвовал ещё его сын и Хранитель Собрания. Вместе с членами делегаций и охранением, в зал набилось под сотню человек и заранее я уже представлял какой балаган будет устроен, как только начнётся обсуждение, а поговорить было о чём. Насколько мне было известно, сейчас у Лиги не было чёткого лидера, что был необходим для эффективного противодействия Ларингии. Помимо этого, на повестке дня был ещё и вопрос о том, как включить в Лигу остальные Великие Дома. Если Рюгленд сможет объединиться в полном своём составе, то выставит просто огромные силы супротив любого врага. Однако история ещё не знала хоть одного такого случая, когда Великие Дома забывали все свои внутренние обиды и шли под одними знамёнами.

Пред началом обсуждения был обед. Дьювальбезы не экономили свои деньги, показывая богатство и величие собственного дома, а потому явств на столах было столь много, что мне был слышен жалобный скрип мебели. Хотя жаловаться я не собирался. Не смотря на мою пухнущую от золота казну, получить для себя какие-то изыски было сложно, поскольку самые лучшие повара всегда были на прислуживании высших сословий. Здесь было вишнёвое желе, рюглендская тушёная в меду оленина, приготовленные всеми известными методами овощи, десятки сладких, полусладких вин, бочки тёмного и светлого пива, эль, рыба, птица, и даже самая редкая сладость в это время – сахар. Я успел соскучиться за этой простой в моём времени сладости, но вовремя остановил руку, понимая, что эти дроблённые песчинки стоят космических денег.

Гости ели, отдувались, пили и снова ели. Не смотря на чавканье, звон столовых приборов и громкую отдышку, отлично чувствовалась повисшая в воздухе напряжённость. Было понятно, что не смотря на общую цель, члены лиги готовы рассыпаться моментально – дай им только повод. Им точно нужен лидер, а иначе предстоящая война закончится, даже не начавшись. Мне это было невыгодно, а потому стоит поддержать Альбара в его притязаниях.

Наконец, все формальности были соблюдены, и можно было начать переговоры. Прислуга собрала блюда, полностью очистив стол, а члены делегации подобрались, изготовившись к долгому и напряжённому разговору. Начал его Альбар, пользуясь своим хозяйским статусом.

- Дорогие друзья, сегодня мы собрались для решения насущных наших вопросов. Грядёт война за нашу независимость, за нашу честь и достоинство. Мы должны сокрушить ларингийских монархов, и для того нам нужна сила всего Рюгленда. Наш Север уже един, но нужно решить, как нам склонить для борьбы остальные Великие Дома? Я предлагаю заключить с ними договор и не просто разбить Ларингию, но и забрать себе часть земель, которую мы разделим меж нашими Домами, включая все восточные прибрежные города. Вся торговля будет в наших руках.

Казалось бы, если идёшь воевать и собираешься побеждать, то забирай по-максимуму, и земля врага обязательно должна отойти в твоё пользование, но ситуация куда как сложнее, чем можно подумать на первый взгляд. Рюгленду нужен так называемый «Casus belli» или «повод к войне», и причина «просто захотелось» не подойдёт. Почему? Нельзя просто так взять и сбросить со счетов Тация, ведь он ещё долго будет находиться в статусе тантопы, а его резиденция располагалась именно на территории Ларингии. Не смотря на происходящий на территории королевства хаос, Таций имел свои интересы, а потому вряд ли просто так допустит изменения политических сил в его регионе. Потому нужно будет как-то вести переговоры ещё и с главным представителем Высоких Предков на земле.

- Нам следует просто показать свою силу. Нужно дать бой Кловису, и, как только спадёт его аура непобедимости, то остальные Дома встанут под наши знамёна. Только сила может что-то решить в этом конфликте.

Это фраза принадлежала Трувору. Имя не слишком характерное для местных жителей. Впрочем, Трувор был не совсем местным. Хоть он родился в Рюгленде, но его дед захватил один из крупных прибрежных городов пол века назад и с тех пор один из Домов имел сурские корни. Потому его завоевательная политика была закономерна. Его речь была встречена куда большим оживлением, чем речь Альбара. Однако у правителя города не дрогнула ни одна мышца на лице, не смотря на первый проигранный раунд словесного противостояния.

- Практически все южные Дома лояльны Ларингии. Они не то, что не пропустят нас через свои земли, они заставят нас остановиться перед стенами своих замков. – заметил кто-то из делегатов, вклинившись в разговор.

- А кто сказал, что мы будем действовать по земле? – ухмыльнулся Альбар, - Устроим же морскую «прогулку».

Делегаты встретили это предложение аплодисментами, а я тяжело вздохнул, понимая, чем может обернуться такая «прогулка». Данная тактика имела место быть во времена Столетней войны и активно пользовалась со стороны англичан. Естественно, несколько тысяч вооружённых человек не ходили просто так по паркам и аллеям, рассматривая прекрасную французскую флору. Если объяснять коротко, то английский король собирал подчинённых ему вассалов, нанимал свободных головорезов, союзников и высаживался где-то на территории врага. Если в море или на берегу «гулякам» не организовывали тёплый приём, то такая весёлая компания продвигалась по землям врага, экспроприируя всё имущество, что посчиталось ими ценным или просто достаточно красивым. Таким образом, не просто подрывалась экономика противника, но и уничтожалась уверенность крестьянства в том, что их сюзерен сможет защитить их в нужный момент. Какое-то время подобная тактика у англичан работала с заметным успехом, а потому и в нашем случае она могла сработать в условиях гибридной средневековой войны.

Удивительно, но план вторжения в Ларингию через водную гладь была единогласно одобрена. Хотя, определённая логика в этом была, ведь рюглендцы были водным народом и действовать на воде умели отлично.

Для подготовки понадобилось меньше месяца. Ровно через четыре недели у берегов Безала скопилось около сотни кораблей различной вместительности и водоизмещения. Помимо этого, на них уже было порядка четырёх тысяч человек из других городов Лиги и ещё шесть сотен должен был предоставить Безал. Примерно треть из этого количества представляла моя личная армия, а остальные четыре сотни – подготовленное городское ополчение.

Оставив кавалерию и часть стрелков в городе, мы взошли на борта кораблей на пятой неделе, после чего отправились в плавание. Примерно три четверти всего флота должны были кошмарить недавно завоёванное герцогство своей сестры Сары, а нам выходила задача с помощью речных артерий войти на север Ларингии и постараться дать бой местным войскам. Очень даже может быть, что тогда гнев королевства перекинется и на южные Дома Рюгленда.

Большинству из моих воинов к воде тоже стоило привыкнуть, и часть из них активно блевали, перенося жуткую морскую болезнь. Однако терпеть долго им не пришлось, и через две недели нам удалось высадиться в пятидесяти верстах от Коринбурга, проникнув туда по речному притоку. Город, не так уж давно защищаемый моими бойцами, теперь мог стать их добычей уже во второй раз. С Альбаром мы успели обговорить мысль о том, что по возможности город стоит взять, ведь тогда это реабилитирует первую попытку начала войны с королевством.

Меня значительно озаботил и удивил тот факт, что нам не помешали во время высадки. Кловис, чья озабоченность военным ремеслом уже известна на уровне легенд, ну никак не мог оставить речные и морские границы без охранения. Да, он определённо собирает силы на юге, чтобы пойти на тотальную войну с братьями, но вряд ли он просто так оголит фронт, куда не так давно успел ударить до того относительно лояльный народ.

- Ну и где ларингийцы? – спросил у меня Ной, поправляющий на своей груди кирасу.

- А кто их знает? Может быть, они и есть здесь, а может и нет. В любом случае не стоит расслабляться.

Под моим командованием сейчас было шесть сотен человек. Достаточно большая армия, но состоящая исключительно из пехоты, отчего двигаться мы будем несколько медленнее, чем могли бы. Наш поход был по сути своей исключительно грабительским, и можно было дать парням разгуляться, но мною был отдан приказ довести даже до самого тупого, что излишний грабёж и мародёрство будет караться вышей мерой наказания. Тот же приказ был выдан и ополченцам, участвующим в походе с обещанием того, что все военные недоимки будут компенсированы из личной казны Дьювальбезов. Да, фактически, я лишал воинов древнего и священного права на военную добычу, но это слишком плохо будет наслаиваться на внутреннюю дисциплину войска.

Два дня мы двигались вдоль реки, сопровождаемые речной флотилией, и грабя без особого фанатизма прибрежные поселения. Дома их не сжигались, скот особенно не угонялся, а женский пол оставался в сохранности. Можно было сказать, что наша «прогулка» была очень щадящей, по сравнению с любым другим воинским походом. Однако значительно выделялось то, что в деревнях не хватало мужчин. Вполне возможно, что многие ушли за Кловисом на войну – и это даже логично, но для перестраховки я ещё дальше отправил разведчиков на трофейных конях. Эта тактика оказалась оправданной, и они вернулись без особенных вестей. Впереди не было абсолютно никаких войск, и это всё сильнее настораживало.

Мы продолжали двигаться по узкой ленточке свободного от леса побережья. Как только были найдены удобная поляна и мелководье, куда смогли пристать корабли, то я скомандовал поставить лагерь. Ополченцы и наёмники сразу же стали возводить частокол, хотя у многих это и вызвало вопросы. Была только середина дня, и мы ещё долго могли идти вперёд, но паранойя активно била в колокол. Ситуация просто кричала о том, что нужно быть осторожнее.

Очень быстро мы воздвигли лагерь, поставив достаточно плотный частокол, за который перебраться будет проблематично. Место было удобным, ведь с обеих сторон отлично проглядывалась единственная дорога, хоть и пришлось ставить шатры очень близко к друг другу для экономии места. В случае неожиданного нападения, врагу будет достаточно легко опрокинуть нас в реку.

- Зачем мы остановились? – задал очередной вопрос Ной.

- Мы идём два дня и никакого сопротивления. Можешь поверить, что нашу ораву никто не до сих пор не заметил? Вот и я не верю. Пара дней для нас ничего сейчас не решит, а людей мне хочется сохранить.

Сопротивляться Ной дальше не стал, и я раздал своим бойцам задачу по охранению периметра. Даже такое решение не будет панацеей от врагов, но так хотя бы ощущалось спокойствие. Солдаты спокойно занялись своими делами, и до следующего дня нас никто не беспокоил. Похоже, что это всё же была простая паранойя, и дальнейшее наше движение возобновилось в походном порядке.

Из прибрежного леса мы вышли на просторное, не так давно засеянное поле. Колосья уже можно было собирать, но ни одного из крестьян не было видно. Если бы не звуки жизни от местных полевых обитателей, то можно было сказать, что земли покинуты совсем. Однако, в случае готовности к отступлению, местные управленцы точно не оставляли бы поля с практически готовой едой, а потому стоит наконец откинуть мысли о страхе перед рюглендской «прогулкой».

Здесь мы с кораблями должны были разделиться, а потому я приказал флоту отправиться ближе к морю, а затем дожидаться весточки от меня. Армия повернула вглубь земель, и на этом открытом пространстве я явственно ощущал на себе множество взглядов. И нет, смотрели на меня точно не марширующие по полю наёмники и ополченцы. Смотрели будто с противоположной стороны поля. Я подошёл к одному из своих канониров и указал ему на противоположный нам лес.

- Дружище, поворачивай пушки и садани залпом во-о-он в тот лес. Ядрами.

Канонир послушно кивнул и споро стал снимать пушки с лошадиных телег, направляя их стволами в сторону указанного леса. К концу приготовлений я даже подумал, что зря всё это начал, но поворачивать назад было поздно.

- Огонь!

Три пушки практически слитно грохнули. Земля задрожала под ногами, небо заволокло плотным белым дымом, а три тяжёлый ядра устремились в сторону возможного незримого врага. Этот удар был скорее для успокоения нервов и залпа картечью оказался бы куда эффективнее. Ядра ударили по лесу чуть выше, чем предполагалась, но свою основную цель они выполнили.

Из леса послышались крики вперемешку с боевыми кличами, полными ярости и желания крови. Сразу же оттуда выскочила разъярённая кавалерия, начавшая строиться клином. Их было несколько десятков, точнее подсчитать было сложно, но вряд ли они сейчас неслись на нас, чтобы предложить горячих пирожков. Они скакали вперёд, набирая скорость своими закованными в сталь телами, блеща лучами под ещё тёплым солнцем. Их лиц за забралами видно не было, но они явно были убеждены в своей победе. Их предки сотнями лет разрывали врага тяжёлыми ударами своих крепких копий, и они уверены в том, что это сработает и против нас. Десятки латников – угроза воистину страшная, особенно в голом поле, ведь единственным ударом они могут сломить строй слабых духом воинов, но именно этого боя мы и искали.

Ополчение, при виде самых страшных воинов своего времени, немного затрепетали, но их я поставил по флангам, вновь построив воинство в подкову. Так латники должны будут врезаться в центр, и фланги, выгнувшись, возьмут их воинство в клещи.

Строй был глубиной в четыре человека. Первые два ряда вооружены длинными пиками, а третий и четвёртый – тяжёлыми алебардами и полэксами. Хотелось бы ещё два ряда, но пользоваться приходилось тем, что есть. Пока что, вперёд строя вышли четыре десятка аркебузиров с подпалёнными фитилями. На время войско погрузилось в тишину, разгоняемую только ударами копыт коней и боевыми кличами рвущихся в бой конников.

Грохнул залп аркебузиров, и несколько десятков свистящих свинцовых шаров полетели в сторону скачущих кавалеристов. Пули хоть и врезались с немалой силой, но их ущерб оказался не столь значительным. Всего несколько всадников выпали из своих сёдел, а на их место тут же вставали новые, отчего и вовсе казалось, будто рыцарский клин нерушим.

Я стоял в первых рядах, подбадривая своим присутствием воинов. Уперев второй конец пики в землю, направил наконечник в сторону несущейся латной лавины. Удар. Как говорил классик: «кони, люди и залпы тысячи орудий слились в протяжный вой». У нас ситуация была менее глобальной, но кровь и вправду текла рекой.

Пика заскрипела в моих руках, а её наконечник скользнул по панцирю, раздвинул кольца прикрывающей бедра кольчуги и вонзился в ногу всадника, пока древко с хрустом разломилось. Другие пикинёры тоже достали свои цели, и удар был остановлен ценою нескольких покалеченных воинов.

- Окружай!

Мой приказ пробился сквозь лязг и крики завязывающейся схватки, и фланги стали обходить давящих конников. Кавалерия пыталась переть вперёд исключительно по инерции, завязнув в строе пик. По-хорошему им нужно было отворачивать коней прямо сейчас и спасать свои жизни. Но нет, ими верховодили честь и отвага. Однако война меняется, и одной бесконечной отвагой разбить врага уже не так просто.

Пытаться спасти себя они стали, когда было слишком поздно. Кольцо замкнулось за их спинами, и началось методично вбивание стальных звиздюлин для бойцов неудавшейся засады. Они пытались отбиваться копьями, мечами, топорами, но это не приносило им желаемого эффекта. Рюглендцы, почувствовавшие вкус крови, нещадно вбивали конников в землю, не щадя ни коней, ни людей. Даже мой приказ дошёл до них не сразу, и пришлось буквально оттаскивать жителей Безала от сдающихся кавалеристов.

Какой-то ополченец, вооружённый пикой и коротким мечом, попытался было что-то мне высказать, но тут же получил увесистый удар кулаком прямо в брюхо. Он согнулся и рухнул на колени, моментально обрушивая на землю всё то, что съел во время завтрака. Больше протестующих не было, и я приказал вязать тех из пленных, кто может идти, а остальных грузить на телеги и держать под серзезнейшим присмотром. Удивительно, но было кавалеристов всего пять десятков, и только семь из них являлись аристократами, тогда как остальные – исключительно подчинёнными им солдатами. Они потеряли всего одного «голубокрового», успевшего истечь от ранения моей пики, и семерых солдат, тогда как мы отделались смертями двоих наёмников и одного неосторожного ополченца.

По полю недавней схватки бродил Вирт. Он подходил к каждому лежащему или поставленному на колени, грубо поднимая их лица к свету и придирчиво рассматривая поражённых. К концу осмотра он отряхнул руки в кожаных перчатках и сокрушительно произнёс: - Ни одного Ландсьера. А я-то надеялся…

Добив тяжело раненных бойцов врага и перевязав своих, мы двинулись дальше. Начало «прогулки» было положено, и начало это было отличным.