Станция Озерки

Глава 13

Они стояли на переходе, облокотившись на перила, и смотрели как под ними проезжает длинный-предлинный товарняк. Впереди виднелось желтое здание вокзала, на которое с каждой минутой все больше наползала тень.

День клонился к закату. Народу было немного. Последняя электричка пришла полчаса назад, и все успели разъехаться по домам, а следующую ждали только через два часа.

— С Леной виделся? — спросил Марк, когда ему надоело наблюдать за плавным движением цистерн.

— Виделся. Спрашивает, чем может помочь, — вздохнул Кирилл. — Только я и сам себе помочь не могу.

— Да ну? — усмехнулся Марк. — Зачем же ты тогда вытащил меня сюда? Могли бы сидеть в офисе и дальше строить догадки.

— А работать кто будет? — на полном серьезе спросил Кирилл.

— Как кто? Ворон, конечно. Можно ему в помощь Лену отрядить, если не ревнуешь.

Кирилл отвернулся, и Марк засмеялся.

— Да иди ты, — буркнул Кирилл. — Вон твой Ворон идет.

— Он не мой, а наш. А Ленку бери в оборот, а то уведу, — пригрозил Марк.

— У вас что вторая смена? — спросил Иван, подойдя к ним. — Чтобы вы не задумали, я пас! Эти человеки меня сегодня достали!

— Ты чего такой нервный? — спросил Марк.

— Восемь заявлений о пропаже газонокосилок! Восемь! — зло выплюнул Ворон. — Я даже в офисе Седьмого отдела стула не имею! Торчу тут с этими косилками и прочей коноплей. Короче, если вы мне не поможете, я сойду с ума. Буду первым акудзином, угодившим в психушку.

— Вообще-то, далеко не первым... — начал было Марк.

— Лекции потом, — прервал его Кирилл. — Давайте к делу. Я тут подумал, что большинство жертв пропадали на станции. А даже если нет, то последнее место, где их видели — это станция.

Кирилл замолчал, глядя куда-то вдаль, а Иван с Марком переглянулись.

— Разомкни, Ищейка, — Ворон помахал перед глазами Кирилла, и тот будто вышел из оцепенения.

— Я думаю, станция — хорошее место, чтобы выслеживать жертв. Здесь постоянно много людей, никто не заметит, если ты будешь наблюдать за кем-то, а если ты сам часто бываешь на станции, то ни у кого не возникнет к тебе вопросов.

— Хочешь сказать, что это кто-то из работников станции? — поднял одну брось Ворон и недоверчиво покосился на Кирилла.

— Или кто-то из ближайших домов, или работники магазинов, или те, кто торгует на рынке, — Кирилл махнул рукой в сторону пятачка, где обычно стояли палатки торговцев. — Да, это кто-то из них.

— Слушай, я может и не такой умный как ты, — скривился Ворон, — но за год уж поверь мне всех этих проверял. Никто не вызывает подозрений. К тому же проверить человек это или нет, не всегда удаётся. Правда, Демон?

— Правда, — ответил Марк, пропустив мимо ушей прозвище. — Если человек спокоен, ему нечего скрывать и бояться, он сосредоточен на разговоре, не вызывающем эмоциональную реакцию...

— Да-да, заканчивай лекцию, — перебил Иван. — Его эмоции сложно считать.

— И все-таки большинство жертв пропало ближе к станции в вечерние часы, — упрямо мотнул головой Кирилл.

— Ты еще ножкой топни, чтобы мы тебя точно поняли, — ехидно поддел его Иван.

Кирилл сжал кулаки, но Марк встал между ними и повернулся к Ворону:

— Если он топнет, ты ляжешь, — прорычал он. — Так что заткнись и слушай умного акудзина, потому что ты за год не нашел ни одной зацепки и ни одного подозреваемого.

— Ну вообще-то подозреваемые были, — обиженно проговорил Иван. — Но я вам о них ничего не скажу, потому что вы злые. Уйду я от вас, короче.

Он уже собирался сделать было шаг, но Кирилл его остановил.

— Почему были? — спросил он.

— Потому что не доказана причастность ни одного, — во весь рот улыбнулся Иван, но прекратил попытки пройти мимо Марка и Кирилла, которые перегородили ему дорогу. — У кого-то было алиби на некоторые жертвы, кто-то точно человек, но есть парочка людей, чьи эмоции считать не удалось. Я так-то не слишком люблю в них копаться, поглощаю сильные, слабые не замечаю. У вас ведь так же?

— Слабые эмоции требуют серьезной концентрации. Невозможно одновременно считывать эмоции и говорить с жертвой, да не проявляя сущности, — подтвердил Кирилл и повернулся к Марку, который стоял с таким лицом, будто не понимал, о чем речь.

— Да вы гоните? — наконец отозвался он. — Нет, это очень большая редкость — человек без эмоций. Согласен. Но чувствовать эмоции, не проявляя сущность... Это просто.

— Десятка, — сплюнул на асфальт Ворон. — Оторванная от жизни элита.

— Не, я не понял. Не у всех так? — удивился Марк.

— Марк, чтобы почуять эмоции людей, надо потянуться к сущности, а сущность проявится в твоих глазах, — мягко, словно ребенку пояснил Кирилл. — Никто бы из нас не рискнул это делать на людях.

— Ах, вот же гады! — воскликнул Марк. — Я их раскусил!

— Кого? — опешили коллеги.

— Да так. Неважно, — Марк смущенно улыбнулся и провел ладонью по волосам. — Значит наблюдаем, что происходит вечером на станции?

— Да, и опрашиваем местных. Повод есть — Зоя Трофимова, — подтвердил Кирилл.

— А Демону еще и спец задание я так понимаю? — усмехнулся Ворон.

— Именно, — кивнул Кирилл. — Марк, ищи тех, чьи эмоции не можешь почуять.

— Хорошо, — легко согласился Марк. — Это тебе Константинов подкинул идею?

— Он сказал, что для десяток это легко, — не стал отпираться Кирилл.

— Угу. Вот только не для всех десяток. Я таких только двоих знаю: я и мой дядя.

Злясь на отца и Константинова, Марк развернулся и пошел к лестнице, которая вела на первый путь. Захотелось побродить одному, а тут такой повод. Тем более собственные мысли не мешали незаметно наблюдать за работниками железки.

***

В таких местах всегда царят божественные запахи. На станции Озерки пахло креозотом, пылью, остывающим асфальтом и откуда-то издалека доносился запах хвои, хоть Марк и не заметил вокруг поселка ни одного хвойного леса.

Он ходил то по одну перрону, то перейдя пути поверху, бродил по другому. Разговаривал с вагонщиками, перекинулся парой слов с симпатичными проводницами из поезда дальнего следования. Хотя эти были ему неинтересны — все равно в Озерках бывают лишь проездом и то через раз. Через полчаса состав отправится в путь, и этих девушек Озерки не увидят еще неделю.

Марк заметил Кирилла. Коллега сошел с перрона и общался с дорожными мастерами, ремонтировавшими дальний путь. Марк подошел к краю платформы, постоял с минуту, убедился, что ни прибывающих, ни отходящих поездов не наблюдается, и спрыгнул на пути.

Не дойдя до Калинина с десяток метров, Марк потянулся к сущности, совсем немного. Этого хватило, чтобы красная пелена не застила глаза, испугав людей. Впрочем, ему не нужны были глаза, чтобы видеть их. Он смежил веки и вдохнул полной грудью.

Он не мог видеть, как от людей к нему тянутся едва заметные нити эмоций, но каким-то образом ощущал их. От немолодого мужчины справа тянуло тоской, от молодого парнишки, стоящего рядом с ним шло веселье. Левее стоял уставший мужчина, который злился непонято на кого.

Рядом с ним... Марк точно помнил, что рядом с ним был еще кто-то. Он открыл глаза. Действительно, рядом со злым стоял усатый высокий мужчина лет сорока пяти, но Марк не чувствовал от него вообще ничего, даже намека на проявление чувств — ни усталости, ни апатии, ни гнета, ни страха — ничего.

Марк подошел ближе и встал рядом с Кириллом. Тот заметил коллегу, но продолжил общаться с бригадиром, не обращая на Марка никакого внимания. А Марк сверлил взглядом усатого то тех пор, пока тот не повернулся и не посмотрел Марку в глаза.

— Чего вылупился? Милицейских в гражданке ни разу не видел? — набычился Марк.

Рабочие сразу затихли, и Марк почувствовал вспышки гнева от всех... кроме усатого и Кирилла. У Кирилла округлялись глаза, но он промолчал, а вот усатый спокойно отвечал:

— Ну почему же? Видел.

— Видел он! Тоже мне! Откуда такой борзый? — не унимался Марк.

— С Колосово, — так же спокойно отвечал мужчина.

— Не ты ли случайно Зою Трофимову утопил, додик?

— Нет.

— Разберемся, — из уст Марка это прозвучало как угроза. — Имя, фамилия, номер дома.

— Примаков Сергей Николаевич. Дом номер пятнадцать.

— Товарищ майор, — обратился к Марку Кирилл. — Мы закончили?

— Закончили, капитан, — ответил Марк, по-прежнему сверля взглядом Примакова. — Гражданин Примаков, вы задержаны по подозрению в убийстве Зои Трофимовой. Капитан, вызовите Ершова.

— Слу... слушаюсь, — промолвил шокированный Кирилл, но все же набрал номер Ивана и объяснил ему ситуацию.

Рабочие загалдели, от них шли потоки злости, возбуждения, растерянности, от кого-то пахнуло любопытством. Один усатый стоял как ни в чем ни бывало, будто его это и вовсе не касается, и ни один душевный мускул в нем не дрогнул.

Ворон примчался уже через пару минут, причём не со стороны станции, а выбрался откуда-то из кустов за путями. Выслушав Кирилла, он глянул на Марка, который не спускал глаз с Примакова. Иван выругался про себя, но все же, соблюдя все устные формальности, нацепил на рабочего наручники.

Они вдвоем с Марком повели Примакова в отделение, а Кирилл задержался, чтобы записать данные коллег задержанного.

На них оборачивались пассажиры одного из поездов, вышедшие размять ноги на десятиминутной остановке, обходчики. И даже дворник, вяло гонявший метлой станционную пыль, замер и удивленно глянул на них.

— Николай, избавься наконец от конопли! — приказал Ворон дворнику. — Задолбали меня наши соседи с жалобами!

— Сделаю, — просто отвечал дворник.

Марк мельком глянул на сына местной наркобаронессы Зинаиды Никитичны. Ничего не представляющий из себя субтильный мужик лет тридцати пяти, с небритостью на щеках и черными редкими волосами. Кто угодно, но только не торговец запрещённой травкой, просто пофигист, вот Ворон и бесится.

Они пришли в отдел, и Ворон приказал какому-то парню в гражданке проводить задержанного в кабинет. Парень с неохотой подчинился, хотя видно было, что уже собирался уходить. Пятница вечер. Никому не хочется торчать на работе дольше положенного.

А Ворон потащил Марка дальше по коридору, и буквально затолкал в архив.

— Ты че творишь, Демон? Твоя демоническая сучность совсем свихнулась?

— Ты оговорился, — спокойно отвечал Марк. — Сущность.

— Нет. В твоем случае именно сучность! Что за спектакль? Ты не забыл, что ты не человек и уж тем более не майор. А мне теперь бумажки писать... или не писать, а память толпе свидетелей чистить! — не на шутку разозлился Иван.

— Почистишь, с тебя не убудет, — парировал Марк.

— Да проще бумагомарательством заниматься! И ты мне в этом поможешь, мент недоделанный!

— Я на него наехал, чем разозлил абсолютно всех, кроме него, — спокойно ответил Марк, сложив руки на груди и, улыбнувшись, посмотрел на Ворона.

— Что совсем по нулям? — уже заинтересованно спросил Иван.

— Угу. Ноль, нуль, зеро, — продолжая улыбаться отвечал Марк. — И пока мы тут торчим, он может просто свалить из твоего кабинета.

— Ну хорошо. Я с ним разберусь, но, если ты обознался, должен будешь, — Ворон ткнул указательным пальцем ему в грудь и вышел из архива, наказав напоследок не подходить к задержанному на пушечный выстрел.

Марк был не против. Он сделал то, о чем его просили — вычислил человека или не человека, эмоции которого не смог почувствовать. Остальное за коллегами.

Марк вышел на улицу и вдохнул прохладный вечерний воздух. Солнце уже скрылось, на тихих улочках Озерков зажглись желтые мутные огни. Было свежо и очень спокойно на душе. Он, конечно, перестарался, пытаясь вывести Примакова из равновесия, но считал, что это было оправдано.

Если Примаков все-таки человек, то Марк не знал, завидовать ему или сочувствовать. Редко, но попадались такие экземпляры, которых не прошибешь ничем. Половина из них просто люди, очень хорошо контролирующие себя, а половина с диагнозом с романтичным названием алекситимия. При этом на них вряд ли произведут впечатление даже красные демонические глаза.

Марку такой человек встретился лишь однажды, и это было для него целое открытие, даже несмотря на то, что в школе им рассказывали про такие экземпляры.

А вот если примаков акудзин и пойдет в отказ, строя из себя человека, тогда, чтобы вывести его на чистую воду, придется проявить смекалку. Хотя он скорее заляжет на дно и пропажи прекратятся.

Марк заметил Кирилла, шедшего к нему, и усмехнулся — сейчас будет возмущаться, к гадалке не ходи.

— Что ты устроил? — прошипел Кирилл, подойдя к Марку.

— Я не чувствовал никаких эмоций Примакова, даже когда на него наехал. Иди, они у Ворона в кабинете, — ровным голосом ответил Марк.

Кирилл молча обогнул его и вошел в отделение. Марк же, засунув руки в карманы, зевнул и неспешным шагом направился на станцию. Ему понравилось гулять меж путей и разглядывать людишек. А устанет, можно сесть в машину и подремать. Конечно, не очень хорошо было оставлять коллег с потенциальным преступником, но Марк был уверен, что маньяк неучтенный бастард, а значит никак не мог быть по силе выше пятерки.

На станцию пришла последняя электричка. Стоя на пешеходном переходе, Марк наблюдал, как копошатся внизу люди. Обнимаются, жмут руки, торопятся найти такси, пока все не разобрали, на ходу делятся последними новостями.

Его это почему-то заворожило. Суета узловой станции и запах. Запах железной дороги. И почему эмоции людей так не пахнут? Страх обычно воняет и не слишком приятно, но сейчас он чуял и радость от встречи. Положительные эмоции редкое блюдо в рационе акудзин, ведь так уж вышло, что негатива в этом мире куда как больше. А ведь радость вкусная, особенно детская — как фруктовое мороженое.

Но к детям Марк не подходил. Не любил их и побаивался. Другое дело женщины — их эмоции сладкие и тягучие как мед, а мужские жесткие и грубые как кусок мяса.

Потихоньку шум и суматоха стали стихать, а вскоре одни звуки сменились другими. Слышалась задорная музыка на парковке, которую теперь оккупировала молодёжь, взрывы смеха задорных парней и девчонок. Гремели бутылки в пакетах покупателей «Винного маркета». Ровно мела метла дворника Николая.

Марк глянул в ту сторону, удивившись тому, что так поздно дворник делает на станции, но тут же усмехнулся, приметив двух дородных женщин, высыпающих мусор из урн в старый ящик на колесах. Конечно, это место никогда не спит. Наверняка и дворники, и путейцы работают посменно, так что станция никогда не остается без присмотра. Что-что, а жители Озерков явно любили это место. Поэтому тут всегда было чисто и уютно. И как он раньше не заметил?

Внезапная мысль испортила настроение. Получается отец с Константиновым сговорились. Зная, что Марк прекрасно контролирует сущность, отец предложил Константинову взять сыночку на работу и тот с радостью согласился.

Вот только для чего это Голицыну-старшему? Вывести сына из депрессии? Возможно, но это скорее бонус. Отец не слишком заботился о благополучии Марка. В детстве он его видел настолько редко, что в какой-то момент стал называть папой родного дядю, который возился с ним как с родным.

Тогда для чего? У отца всегда на все были свои резоны. Но почему на этот раз отец использовал Марка для своих целей, а главное для каких целей, Марк не понимал. Это злило. Очень злило.

Марк тяжело вздохнул. Злость последние дни стала его постоянным спутником. Уж лучше продолжал бы пить и пребывать в апатии. Так было проще. С другой стороны, кто обвинит его в том, что он злой, токсичный придурок? Ворон, да и только. Ну может еще Кирилл...

Марк улыбнулся. Коллеги ему нравились. И умный, правильный Кирилл, и циничный Ваня. Ему почему-то захотелось назвать их друзьями. Никогда их не было, а тут сразу два. Было бы неплохо. Как получилось, что Марк всегда был одиночкой, он не знал. Кто-то его боялся, кто-то считал скучным и занудным. Поэтому настоящих друзей так и не завел, а многочисленные приятели и знакомые не могли так называться.

Зазвонил телефон. На экране высветилось «Ворон». Марк принял вызов и приложил телефон к уху.

— Ты мне должен, Демон, — усмехнулся Иван. — Я пью текилу.

— То есть за кружкой текилы, ты докажешь мне, что Примаков человек? — в тон ему усмехнулся Марк.

— За кружку текилы я готов навешать тебе на уши любой лапши. Но так и быть, сжалюсь и поведаю тебе историю, доказывающую, что Примаков человек... Я на девяносто процентов уверен.

— То есть на десять процентов ты не уверен? — засмеялся Марк.

— Информация в обмен на текилу, — отрезал Ворон.

— Тогда через полчаса прыгайте ко мне. Я буду открыт, — сказал Марк и положил трубку.

Глянув на свою машину на парковке, он вздохнул. Не хотелось оставлять ее в Озерках, но ехать за рулем ночью не хотелось еще больше. Так что он направился вниз, чтобы уйти в тень и моментально оказаться дома.