Старая дорога

Глава XXIII

Клифтон принялся за работу с энтузиазмом, которого не знал уже много лет. Анжелика Фаншон рассеяла тучи, которые так угнетали его. Раньше лишь чувство долга и суровая решимость заставляли его работать, теперь воодушевляло пылкое желание добиться успеха. Он грезил наяву и готов был померяться силами с дюжинами, с сотнями Хурдов.

На третий день после его возвращения из Сен-Фелисьена приехал из Роберваля полковник Денис. Его уверенность в победе была сейчас так сильна, что наводила на мысль о скале, которую никакому динамиту не взорвать. Они вместе объездили все лагеря, и за пять дней, проведенных в лесу, Денис, казалось, сбросил с плеч десять лет.

Одна из школ была наполовину готова, для других заготовлялся лес. Девушки вырабатывали программы, составляли списки и распределяли школьников по классам и, к удивлению Клифтона и Джона Дениса, пробудили в рабочих и их семьях большой интерес, занявшись обучением мужчин и женщин английскому языку, который так необходим работающим в лесах, где девяносто процентов разработок производятся английскими компаниями.

— Разве можно проиграть при таком общем настроении? — говорил Клифтон. — Раз у нас будет лес, никакой Хурд не может нам помешать сплавить его к фабрикам. Ваше дело настоять, чтобы к тому времени, как у нас все будет готово, правительство прислало сюда одного-двух своих блюдолизов для обследования. Дело, которое мы делаем, должно прийтись по душе премьеру. Он сам строитель и презирает Хурда. Да! — заканчивал он каждую из своих тирад. — Мы приготовим два миллиона бревен, и мы спустим их!

До самой середины сентября никаких известий от Антуанетты или Гаспара Сент-Ив не поступало. Но люди продолжали прибывать. К пятнадцатому в лесу было сто восемьдесят человек, и с ними сорок женщин и шестьдесят ребят.

Семнадцатого впервые в диких лесах севера прозвучал серебристый призыв школьного колокола.

Восемнадцатого от Антуанетты Сент-Ив пришло краткое и холодное сообщение, гласившее, что она приедет с братом двадцатого.

В этот день Делфис Боолдьюк привез сведения о деятельности Хурда. Он начал уже вырубать лес по течению потоков, впадающих в Мистассини ниже базы Лаврентьевцев. Такая спешка была понятна. Он хотел приготовить ко времени сплава такое количество бревен, какое только могла поднять Мистассини, и запрудить реку так, чтобы задержать лес Лаврентьевской компании до тех пор, пока вода спадет и невозможно будет сплавлять лес.

Но настроен был Делфис не мрачно. Он нашел, говорил он, способ побить карту Хурда. В сорока милях вверх от последней их разработки лежит спрятанное между гор большое озеро, хорошо ему знакомое. Соединяет его с Мистассини небольшой проток, скользящий между скал. Там не трудно устроить плотину и поднять уровень воды в озере футов на сорок.

Разумеется, работать пришлось бы втихомолку, чтобы Хурд не испортил дела. Но если бы плотину удалось соорудить, они спустили бы свой лес в Мистассини раньше хурдовского, а затем, не ожидая периода половодья, взорвали бы плотину, и неожиданно прорвавшаяся вода отнесла бы их бревна вниз ниже хурдовских, где они могли бы уже дожидаться весеннего половодья.

Идея эта поражала своей грандиозностью. Но если удастся осуществить ее, Хурд не только будет побит, но половина заготовленного им леса останется к концу половодья на суше, раз Денис прав, что Мистассини может спустить только пять миллионов бревен, не больше.

Клифтон вместе с Винсентом и Боолдьюком выехал вверх по Мистассини в тот самый день, когда Делфис привез последние известия о работе Хурда. Он оставил для Антуанетты коротенькую записку, в которой объяснял цель своей поездки и выражал сожаление, что не мог остаться, чтобы встретить ее.

В первом депо он обменялся несколькими словами с мадемуазель Фаншон.

— Вы, конечно, будете там ко времени их приезда? — спросил он.

— Конечно, не буду! — горячо воскликнула Анжелика. — Гаспар Сент-Ив должен сам разыскать меня, где бы я ни была!

— Но Антуанетта! — запротестовал Клифтон. — Надо же кому-нибудь встретить ее?

— Зачем же вы убегаете? На несколько дней, наверное, можно было бы отсрочить вашу поездку? Вы просто бежите.

Клифтон покраснел.

— Сознаюсь, боюсь немножко. И воспользовался предлогом, чтобы уехать. Это даст ей возможность без меня ознакомиться с тем, что сделано. Не хочется больше навязывать ей свою особу.

Анжелика мило рассмеялась; глаза и щеки ее радостно вспыхнули.

— Вы начинаете исправляться, мсье Клифтон, — похвалила она. — Да, женщины любят, чтобы их немножко боялись. Разумеется, она лишь от меня может узнать, что вы бежали. Но перед тем я постараюсь расписать вас хорошенько, Ей полезно будет послушать, какого мы с Катрин мнения о вас. Отправляйтесь же по вашим важным делам и возвращайтесь не раньше как через несколько дней.

И Клифтон уехал на север, счастливый и довольный.

То, что он нашел там, еще повысило его обостренное настроение и восприятие жизни. Делфис Боолдьюк был прав. Инженер Винсент с легкой дрожью в голосе, торжествуя, разъяснил, что озеро легко может быть использовано как мощный резервуар. Плотину можно построить почти исключительно из дерева и камня. В нужный момент три-четыре динамитных заряда совершенно уничтожат ее и выбросят в Мистассини пять миллионов кубических футов воды (это в том случае, если поверхность воды будет повышена всего на двадцать футов).

Расстояние между скалистыми берегами — не многим менее шестидесяти футов. Винсент брался построить плотину в десять дней, если бы в его распоряжение было предоставлено двадцать человек; но так как необходимое условие успеха — полная тайна, то он предпочитал ограничиться шестью вполне надежными людьми и удлинить срок до месяца.

На следующий день они пустились в обратный путь. Это был четверг, а Антуанетта еще в среду должна была прибыть в депо Номер Первый. Сердце Клифтона билось усиленно, когда он представлял себе, сколько радости ожидает его. Он не спешил. Часто высаживался на сушу, вместе с Винсентом и Боолдьюком изучая берега, но мысли его все время полны были Антуанеттой.

Последнюю ночь он долго лежал, не смыкая глаз. Кровь бурлила в нем. Воображение непрестанно рисовало все новые картины, и они не тревожили его, а наполняли верой в будущее, так что уснул он совсем счастливый.

В нижнее депо они попали на следующий день к вечеру. Клифтон был рад, что он успеет почиститься и переодеться и немного справиться с нервным возбуждением, вновь овладевшим им. Он вместе с Винсентом узкой тропкой поднимался от берега, чтобы незаметно пройти к себе.

Винсент быстро скользнул взглядом в сторону домика девушек, стоявшего немного на отлете, и вдруг радостно воскликнул:

— А вот и Катрин!

Клифтон увидал девушку. Зная, что они должны вернуться в этот день, она ждала Винсента и свои роскошные золотые волосы заплела в одну тяжелую косу, которую, как она знала, он обожал.

Винсент бросился ей навстречу, забыв о том, что грязен, небрит, и, входя к себе, Клифтон слышал счастливый голос Катрин, здоровавшейся с ним.

Он ждал с минуты на минуту Гаспара, но Гаспар не показывался. Он уже хотел одеваться, как к нему постучал Эжен Боолдьюк.

— Хотел дать вам время привести себя в порядок, — сказал он, входя.

— Сент-Ив здесь? — с бьющимся сердцем спросил Клифтон.

— Третьего дня приехал. И с ним сорок рабочих, да два десятка женщин и детей. А к концу недели еще с полсотни ожидается.

— Великолепно. А Сент-Ив где?

— Уехал с мадемуазель Фаншон в депо Номер Три.

— Она была здесь, когда Сент-Ивы приехали?

— Нет, здесь была только мадемуазель Кламар. За мадемуазель Фаншон Сент-Ив сам ездил. Ну и штуку она сыграла с ним, назвавшись Анн Жервэ!

«Что за человек! Почему он ни словом не упоминает об Антуанетте!»— Клифтон усердно принялся завязывать галстук.

— А как устроилась его сестра? Где она?

Эжен выглянул в окно.

— Вот она! Только что поужинала. Идет к себе.

Клифтон обернулся. В окне мелькнула все та же стройная прелестная фигурка, вздернутый подбородок; вспыхнули на солнце каштановые волосы, которые он так любил.

Что-то прорвалось в нем. Он выскочил за дверь и окликнул Антуанетту, раньше чем она успела скрыться за своей. Она не остановилась, не обернулась, пока не дошла до своего порога. Потом, как бы случайно, увидала Клифтона. Его волнение отражалось у него на лице, огнем зажигало глаза.

Он заговорил, и голос его дрожал.

— До чего я рад, что вы здесь! — воскликнул он. — Я считал дни и часы…

И вдруг увидел, что смотревшие на него прекрасные серые глаза были по-прежнему холодны — ни искорки радости, ни намека на тепло. Она взялась за ручку двери, стоя вполоборота к нему.

— Благодарю вас, мсье Брант, — сказала она спокойным ровным голосом, — я полагаю, что мое присутствие ничего не может прибавить ко всему тому достойному удивления, что уже достигнуто вами.

Щелкнула щеколда, и дверь приоткрылась. Что-то оборвалось в сердце Клифтона. Он не пытался больше говорить. Антуанетта колебалась несколько секунд, потом добавила:

— Возможно, я повидаю вас завтра, мсье. Но сейчас я устала. Кстати, я послала Джо в школу с мадемуазель Фаншон. При нем Бим и ружье, разумеется.

Она не подала ему руки. Ни тени дружелюбия не было в ровном холодном голосе. Дверь распахнулась шире, и она вошла. Клифтон не стал ждать, пока дверь закрылась, и вернулся к себе.

Сердце умерло в нем. Мозг отказывался работать. Смерти подобный ледяной холод сковал его. Немного погодя он велел подать себе поесть. И горько усмехнулся, узнав, что Винсент не приходил к ужину. Золотая Катрин заставила голодного человека забыть о его желудке. Любовь — чудесная вещь, если она взаимна.

Тщательнее обыкновенного, как для долгого путешествия, Клифтон уложил свой рюкзак. До полуночи совещался с Эженом; после десяти часов, когда Катрин ушла спать, к ним присоединился и Винсент. Клифтон объявил им, что уезжает в лагеря, расположенные вверх по реке, и впредь все время будет проводить там. Заведование депо Номер Первый всецело возлагалось на Боолдьюка, а Винсент должен возможно скорее доставить людей и материалы к озеру и приступить к выполнению своей задачи — постройке плотины; он же, Клифтон, позаботится о том, чтобы ко времени сплава было заготовлено два миллиона бревен.

На следующий день, еще до рассвета, Клифтон отплыл в челноке с поселенцем, живущим на одном из северных участков.

Через день он в депо Номер Третий разыскал Анжелику Фаншон.

Он вызвал ее из школы. Она была счастлива. Это видно было по ней. Она никогда не казалась Клифтону такой красивой. Но когда она увидела его, испуганное выражение появилось у нее на лице.

— Какой вы страшный, — проговорила она, глядя в его остановившиеся глаза. — О, я знаю, я знаю! Это моя вина! Я разыграла такую дурочку!

Теплые руки схватили его руку.

— В чем ваша вина, маленький друг? — спросил он, и выражение его лица стало чуть мягче.

— Я все испортила, Клифтон. Я знаю, она хотела вас видеть и не сумела скрыть своего разочарования, когда узнала, что вы уехали на север. И меня это так обрадовало, что я все так и выложила: как вы ее любите, как мысль о ней вдохновляет вас каждую минуту. Было бы прекрасно, если бы я на этом остановилась. Но я пошла дальше: я сказала, что знаю, уверена в том, что и она любит вас, и лишь ее гордыня заставляет ее скрывать это от вас. Ох, что тогда было! Посмотрели бы вы на нее! Она распалилась и заговорила о нашем с вами заговоре против нее, о злоупотреблении доверием, о том, чтобы я не смела впутываться в ее дела. О, как она бичевала вас, Клифтон, да и меня тоже! А потом расплакалась — «от обиды», сказала она. Но я знаю, что не от этого. Я чувствовала все время, что сердце ее разрывается в борьбе между ее гордостью и любовью к вам. Она оттого и плакала, что гордость почти сломлена, и она безумно рвется к вам!

Клифтон улыбнулся. Такой улыбки Анжелика никогда раньше не видела у него.

— Дитя, вы были удивительно добры ко мне, и я до конца дней своих буду бороться за ваше и Гаспара счастье. Но вы ошибаетесь. У меня сомнений больше нет. Я лишь хотел проведать вас. Теперь я знаю, что вы и Гаспар счастливы. Джо не говорите, что я был здесь. Прощайте!

— Прощайте, Клифтон! — Темные глаза загорелись, как звезды, когда, глядя ему вслед, она мягко крикнула ему вдогонку:

— И помните, Клифтон, где бы вы ни были: Антуанетта Сент-Ив горячо любит вас!