Старица и окрестности

Древний город

Чтобы почувствовать Старицу, лучше подняться к ней по Волге. Тогда сразу открывается громада старого городища, крутые откосы которого нависают над водой.

Когда-то здесь была крепость — Старицкий кремль, один из форпостов средневековой Руси. Мощные крепостные валы, сохранившиеся и поныне, старинные храмы, а также другие археологические и архитектурные памятники повествуют о древней истории города.

Старица возникла на месте древних поселений славян-кривичей — скотоводов, охотников, рыбаков, землепашцев. Поселения относятся к эпохе раннего неолита, примерно к IV тысячелетию до нашей эры. Свидетельство тому — обнаруженные в некоторых селах и деревнях фрагменты грубо выделанной глиняной посуды, орудия труда из местного камня.

К более позднему времени относятся кремневые наконечники копий, четырехгранные дротики, кремневые пилы, найденные в Родне, Дягунине, Черепкове и Молокове. Эти предметы хранятся теперь в Государственном Историческом музее и в Музее антропологии и этнографии Академии наук СССР.

Вблизи деревень Неклюдово, Дягунино, Абалешково обнаружены фатьяновские могильники, относящиеся к III―II тысячелетиям до нашей эры. О возросшей культуре людей этого времени говорят найденные в могильниках мастерски выточенные изделия из кости, изящные наконечники стрел, глиняные сосуды с красивым орнаментом.

Кажется, все исторические эпохи оставили свой след на старицкой земле. Открыты, но не исследованы пока досконально прямые предшественники средневековой культуры — дьяковские городища, встречающиеся у Козлова, Бабина, Юрьева, Пентурова и Змеевых Горок. Мощный культурный слой, в котором найдены кости домашних животных, зернотерки и металлические серпы, принадлежности гончарного дела и детали простейшего ткацкого станка, говорит о долгом существовании дьяковских городищ. Многие поколения кривичей обитали в таких городищах, оставаясь, по-видимому, в состоянии полной племенной изоляции.

Во многих местах Старицкого района в одиночку и группами разбросаны сторожевые и могильные курганы, насыпанные нашими предками тысячу и более лет назад. В одном из курганов Иверовской группы археологическая экспедиция обнаружила в 1967 году белокаменный саркофаг с останками мужчины, видимо, знатного происхождения, возможно, одного из племенных князей. Редкая эта находка хранится теперь в Калининском государственном объединенном историко-архитектурном и литературном музее.

Раскопки подтвердили, что в VIII―X веках Верхневолжье было уже частью торгового пути, начинавшегося в Киевской Руси и заканчивавшегося на Ближнем Востоке. Откуда же еще было появиться витым бронзовым кольцам, бусам, шейным гривнам, монетам арабской чеканки.

Волга сыграла решающую роль в развитии края. И неудивительно, что именно на ее берегах обосновались предки наши. Волга была для них и кормилицей, и торговой дорогой, и защитным рубежом. В условиях постоянной вражды между общинами и племенами люди выбирали для своих поселений труднодоступные места на высоких берегах рек и озер. Они возводили вокруг своих поселений земляные валы, рыли рвы и обносили жилища деревянным тыном. Именно на таком месте — на высоком холме, омываемом с одной стороны речкой Верхней Старицей, а с другой Волгой, — и возникло старое городище.

Первое упоминание о Старице в письменных источниках встречается в 1297 году. В Тверской летописи было сказано так: «6805 (1297) в лето срублен бысть городок на Волзе, ко Зубцову, па Старице».[1]

Крепость была основана для защиты юго-западных границ Тверского княжества, подобно тому как с юго-востока сторожами стали позднее Холм, Клин и Городня.

Как выглядело прежде крепостное городище, нетрудно представить и сегодня. Узкий и длинный мыс, омываемый Верхней Старицей и Волгой, по-прежнему опоясан с юга и запада мощным земляным валом. Крутые — до 70 градусов — склоны 24-метрового холма упираются в глубокие рвы. Тем, кто штурмовал крепость, надо было вначале преодолеть этот заполненный водой, снабженный железными ловушками и утыканный острыми кольями 20-метровый ров, затем взобраться на выложенные камнем откосы холма и лишь после этого идти на приступ крепости, встречающей неприятеля градом ядер и камней.

Кремль являлся центральной частью крепости. Первоначально его окружал земляной вал длиной 178 метров. Затем был насыпан второй вал длиною 350 метров. Позднее кремль был обнесен деревянной стеной протяженностью 1300 метров, около 4 метров высоты и около 3 метров ширины. В стене было 13 башен — 11 глухих и 2 с воротами. На некоторых из них возвышались сторожни для дозорных.

Ворота, над одними из которых висел сполошный колокол, извещавший горожан о приближающейся беде, вели внутрь кремля, к княжескому дворцу. Кроме дворца были здесь дома бояр, дом воеводы, съезжая изба, острог, государевы житницы, дома для стрельцов и прочих горожан да несколько храмов.

Жизненным центром кремля была Торговая площадь. Здесь шла торговля воском и медом, овсяным киселем и шипучим квасом, стерлядью и белорыбицей, кафтанами и войлочными армяками, опарниками и кувшинами, зубчатыми серпами, подковами и замками. Замки, кстати, были символические, без запирающего механизма, и вешались на дверь в знак того, что хозяина нет дома. И та же Торговая площадь в иные времена становилась центром политических событий и военных баталий. Здесь князья и воеводы разговаривали с народом, здесь вершились суд и расправа, лилась кровь и свистели ядра.

Придавая Старице большое значение как одному из форпостов, тверские, а затем московские князья постоянно укрепляли ее. При Иване Грозном кроме всего прочего в крепостном валу, защищавшем посад, в скрытых траншеях были установлены батареи «полуторных тюфяков» — по тому времени весьма мощных орудий. В цокольном этаже Борисоглебского собора хранился припас (ядра) и зелье (порох).

Обороне служил и «тайнишный» ход длиною 54 метра, который уходил в землю у подножия Тайнишной башни и вел к Верхней Старице. Стены этого подземного хода были укреплены дубовыми бревнами, свод — белым камнем и кирпичом пирамидальной формы. Этим путем в осажденную крепость доставлялась вода, здесь же укрывались старики, женщины и дети. Остатки подземного хода были обнаружены в 1914 году краеведом Н. Зубаревым.

В брошюре «Город Старица и Вознесенский монастырь» Зубарев, сравнивая кремль в Старице с Московским Кремлем, находит, что в древности между ними было много общего: те же очертания, одинакового устройства стены и башни.

Московские князья неоднократно пытались завладеть Старицей. В 1375 году это удалось сделать Дмитрию Донскому. Через некоторое время тверской князь Михаил Александрович крепость вернул. Но позже Москва снова взяла верх, и с 1485 года Старица уже постоянно входила в состав Московского государства.

В начале XVI века Иван III выделил Старицу в удел сыну Андрею. Позднее старицкий князь потребовал новых земель, а получив отказ, стал проявлять непокорность и был заподозрен в посягательстве на великокняжеский престол.

Андрей вывел войско из Старицы и повел его к Новгороду с целью объединиться с новгородцами. Однако маневр его стал известен, и тотчас же из Москвы выступило большое войско под предводительством воеводы И. Ф. Телепнева-Оболенского. Встретившись, оба войска остановились, не решаясь вступить в бой. Поддавшись обману Телепнева-Оболенского, князь Андрей дал себя уговорить и отправился в Москву на переговоры. Однако там ему была уготована темница, где князя заковали в кандалы и затем уморили голодом. Единомышленники Андрея Старицкого были казнены, и долго еще в назидание непокорным вдоль дорог между Москвой и Новгородом стояли виселицы.

В 1540 году князья Шуйские, оказавшиеся у власти, освободили из заточения сына Андрея — Владимира и вернули молодому князю старицкий удел.

Борясь за объединение Руси, московские князья длительное время вели политику, направленную на упразднение удельных княжеств. Сын Ивана III — Василий III, присоединив Псков, Смоленск, Рязанское княжество и ряд других, завершил в основном объединение русских земель. И в середине XVI века «наиболее мощным форпостом удельной децентрализации в стране были Старицкое княжество и Великий Новгород. Ликвидация старицкого удела была поставлена на повестку дня еще во время малолетства Ивана Грозного, когда в 1537 году „поимали“, т. е. схватили, князя Андрея Ивановича и бросили его в темницу».[2]

Иван Грозный, первый русский царь, стал решительно проводить линию укрепления самодержавной власти. Владимир же Старицкий, имевший знатность, авторитет, силу, был той политической фигурой, на которую делали ставку недовольные царем бояре. Иван Грозный решил расправиться с ним. В 1569 году он вытребовал Владимира в Москву и велел отравить его.

«Гибель князя Владимира означала завершение длительной агонии последнего сколько-нибудь значительного удельного властителя на Руси».[3] Старицкий удел был включен в опричнину и превратился в рядовой город Русского государства.

Стремясь получить выход к морю, Иван IV, начиная с 1558 года, вел Ливонскую войну. Война эта, длившаяся 25 лет, была разорительной для Русского государства и складывалась не в его пользу. Поляки и литовцы в 1581 году вернули себе все прибалтийские города, войска короля польского Стефана Батория подошли к Пскову и начали его осаду. Грозный решил начать переговоры о мире.

Местом переговоров была избрана Старица. Царь и прежде гостил у старицкого князя, пировал в его палатах, охотился в окрестных лесах, находя здесь покой и уединение от государственных дел. Встречается в разных литературных источниках упоминание о городе Любиме, как называл будто бы Старицу Грозный, выражая тем самым свое особое отношение к городу. Теперь город превратился в военный лагерь. Царь прибыл в Старицу с многочисленным войском и расположился в княжеском дворце. Городские улицы запрудили отряды стрельцов, пушки на конной тяге, подводы с порохом, обозы с фуражом и продовольствием.

Не полагаясь, по-видимому, на благополучный исход переговоров, Грозный вместе с тем принял меры к тому, чтобы создать мощный заслон на пути польского короля к Москве. В «Истории» Н. М. Карамзина говорится, что под Старицей было сосредоточено до 300 тысяч русских воинов. Стрелецкие полки, оснащенные большим количеством скорострельных пушек, были размещены от Старицы до села Каледина, а укрепления Старицкого кремля срочно усиливались.

В качестве посредника между Стефаном Баторием и русским царем в Старицу прибыл посол папы римского Григория XIII иезуит Антоний Поссевин. Миссия его заключалась в том, чтобы убедить Грозного вернуть полякам Ливонию, что соответствовало интересам римской церкви. Но это не все. В наказе Григория XIII говорилось: «Приобретя расположение и доверенность государя московского, приступайте к делу, внушите как можно искуснее мысль о необходимости принять католическую религию».[4]

Прибытие посла было обставлено помпезно, дары царю он преподнес богатые, переговоры велись долго, однако цели своей Поссевин достиг только наполовину. Городами ливонскими Грозному пришлось поступиться. Но сблизиться с католиками он отказался категорически. «Венецианам в наше государство приезжать вольно с попами и со всякими товарами, — сказал он Поссевину, — а церквам римским в нашем государстве быть непригоже, потому что до нас этого обычая здесь не бывало, и мы хотим по старине держать».[5]

Ведя переговоры, посол-иезуит не забывал вместе с тем и о секретном поручении папы — разузнать все, что удастся, о количестве и качестве военных сил московских. Однако прозорливый царь своевременно распорядился, чтобы «воли в любопытстве сему иезуиту не давать». И в своих «Записках о Московии», изданных в Италии в 1586 году, Поссевин сетует лицемерно на подозрительность русского царя и на то, что за ним был учрежден весьма крепкий присмотр.

Итогом проходивших в Старице переговоров явилось перемирие, заключенное между Москвой и Польшей в январе 1582 года. Уезжая из Старицы, Иван Грозный сделал щедрый вклад в местный Успенский монастырь.

Сведениями об истории Старицы мы во многом обязаны летописи старицкого Успенского монастыря. Постоянные записи велись в нем на протяжении многих столетий и отражали все происходившие в этом краю события. К сожалению, летопись, хранившаяся до Великой Отечественной войны в Старицком музее, пропала. Сохранились же только ссылки и отдельные выписки из нее. Из них мы узнаем, в частности, о волнениях, происходивших в Старице во время восстания Ивана Болотникова.

Восстание крестьян и холопов против крепостного гнета, которое возглавил Иван Исаевич Болотников, первоначально распространилось по югу России. А в октябре 1606 года бывший холоп боярина Телятевского, нанеся поражение войску Василия Шуйского, подошел к стенам Москвы и осадил столицу. В это время Болотников разослал воззвания к «боярским холопам» и городским низам с призывом «побивати своих бояр… гостей и всех торговых людей ˂купцов˃‎».

Возможно, один из этих «листов» попал в Старицу и раздул тлеющие угли недовольства в народе.

Старицкая летопись повествовала об этих событиях следующим образом: «Собрахуся во граде Старице боярские люди и крестьяне, с ними же пристаху посадские люди и некие стрельцы и почаще бояр имати и животы их разоряху, а воеводу полонише и в темнице в нуже держаше». Восставшие подожгли дома воеводы, бояр Змиева и Степурина, убили стрелецкого пристава. Однако восстание, по-видимому, возникло стихийно, не имело руководителя и, учинив расправу, участники его «поскорости из города ушли и схоронилися в окрестных лесах, а воевода по милости божией живот свой спас и из темницы выбрался».

В 1607 году восстание Болотникова было жестоко подавлено, а сам он схвачен, сослан в Каргополь, где был ослеплен и утоплен.

Не миновали расправы и участники старицкого бунта. Многих воеводе удалось изловить, «воров кнутом нещадно били, в мешки завязали и в прорубь опустили».

Это были последние годы военной мощи Старицы. В 1608 году в Тушине, под Москвой, одержав до этого несколько побед над войсками Шуйского, стал лагерем Лжедмитрий II, самозванец и авантюрист, выдававший себя за царевича Дмитрия Ивановича. Отряды самозванца рыскали по городам Руси, предавая огню и мечу те из них, которые отказались присягнуть Лжедмитрию. В одну из таких тревожных ночей в старицкой крепости ударил сполошный колокол…

Можно предполагать, что первый бой старичане дали врагу у стен Успенского монастыря, на правом берегу Волги. В 1912 году при строительстве одного из зданий близ монастыря была обнаружена братская могила, в которой кроме множества костей были найдены русские шлемы и панцири… По-видимому, это был передовой заслон, сломив сопротивление которого интервенты стали переправляться через Волгу к подножию крепости. Из крепости били пушки. «И поднялся тут страшный грохот, аки грому подобный, — записал летописец, — и вздыбилась к небесам вода, и поплыли по Волге во множестве тела супостатов».

Однако гарнизон был невелик, и, несмотря на героизм ее защитников, крепость пала.

Для восстановления разрушенной крепости в Старицу прибыли согласно указу правительства мастера из Ржева, Зубцова и Волоколамска. Однако из-за недостатка средств работы продвигались медленно. В 1632 году воевода Степан Голенищев сообщал правительству, что Старицкий кремль строится уже два года, но работы не окончены. Раскатная башня и тайник не сделаны, воды в городе нет. Воевода докладывал, что Старица, как город «украйный», т. е. близкий к границе, нуждается в увеличении военных запасов, что «пороху в казне бочки с три и порох стар и слежался, а мастера в Старице нет, перекрушить некому».[6] Кроме того, воевода просил дать ему хотя бы 200 стрельцов для гарнизона.

Другой воевода, Степан Унковский, в 1635 году доносит государю: «В Старицу приезжают иноземцы литовские люди, купцы из Смоленска, из Белой, из Осташкова и из иных городов… А в Старице, государь, гостиного двора нет, город разореный».[7]

И окончательно пришел в упадок Старицкий кремль после большого пожара 1637 года. Огонь истребил часть стены, башни, дворы, острог. Воевода после этого жаловался царю, что не имеет даже помещения для собственной канцелярии и разместился на паперти Борисоглебского собора, тоже лишенного кровли. И потому он, воевода, «сидит тут в дощь капель и к осени приюту нет».[8]

Так окончило свои дни некогда сильное и богатое удельное княжество. Не стало ни княжеского дворца, ни великолепного Архангельского собора, ни других богатых церквей, ни укрепленной стены с башнями. Писцовая книга так рисует Старицу конца XVII века: «Всего внутри города Старицы соборная церковь да церковь пустая завалилась, двор воеводский, двор попов, да четыре двора посадных, да двадцать один двор стрелецких да восемь дворов посадских, всего жилых в городе тридцать пять дворов да сорок мест дворовых, да четырнадцать мест порозжих — пустых».[9]

Пока Старица была пограничной крепостью, ее военному потенциалу уделялось большое внимание. Когда же Россия отодвинула свои западные границы, Старица как крепость утратила былое значение, надобность в защите стен отпала и город с высокого холма переместился на открытые отлогие берега Волги.

Участь Старицы разделили и другие укрепленные поселения, располагавшиеся на территории нынешнего Старицкого района.

Древнейшее из них — Семенов городок. Крепость находилась на реке Холохольне, на высоком крутом мысу. Первое летописное упоминание о ней относится к 1216 году, когда Мстислав Удалой — князь новгородский пришел сюда с дружиной и «сташа на Холохольне».

Семенов городок, как и старицкая крепость, был обнесен земляным валом, стеной из заостренных бревен с башнями, бойницами и рвом. Часть вала и полузасыпанные подземелья сохранились и по сей день. Крепость была пограничной: по Холохольне проходила граница между владениями Новгорода и Тверского княжества.

После ликвидации Тверского княжества крепость утратила свое значение, но Семенов городок долго еще был известен как торговое село. На берегу здесь раньше был укреплен большой колокол, извещавший жителей о приближении купеческих судов. И приставал к этому берегу всякий караван, идущий вверх и вниз по «главной улице России».

Известны еще две старинные крепости тверских князей: Родня и Рясня. В 1368 году, говорит летопись, литовский князь Андрей Ольгердович «воевал город Родин и Хорвач». О второй крепости — Рясне Воскресенская летопись говорит: «Иван III воевал город Торжок и Рясну».

Обе крепости перестали существовать во время польско-литовской интервенции. Укрепления были разрушены, церкви разграблены, защитники перебиты. И только случайные находки — каменные ядра, ствол пищали, остатки частокола, старинный русский шлем — воскрешают историю этих крепостей, ставших в XVII―XVIII веках обычными селами.

В 1708 году при проведении губернской реформы Старица была приписана к Смоленской губернии. Через 11 лет Старицу включили в Тверскую провинцию Петербургской губернии, а в 1727 году она вошла во вновь образовавшуюся Новгородскую губернию. И наконец, в 1775 году, при Екатерине II, Старица причисляется к Тверской губернии, а затем становится уездным городом, для которого утверждается его прежний герб: старуха с посохом на серебряном поле.

Происхождение герба связано с легендой о старухе, которая якобы во время нашествия Орды укрылась в пещере и осталась в живых — единственная во всем поселении. С этой же легендой связывают нередко и название города. Однако в источниках, дошедших до нашего времени из XIV века, чаще встречается не Старица, а «новый городок на старице», т. е. на старом месте, где находилось прежнее поселение. Отсюда, вероятнее всего, произошло название и города и речки.

По ревизии 1782 года в городе было 3362 жителя. 40 процентов составляли мещане, 30 процентов — крестьяне городских слобод и 16 процентов — купечество. Дворянство составляло около 2 процентов, но ведало всеми городскими учреждениями и держало в своих руках огромное количество земель и крепостных. Купцы вели оптовую торговлю хлебом, лесом, пенькой, держали мясные, рыбные, посудные лавки. В городе было около ста семей ремесленников: кузнецов, сапожников, хлебников, пряничников, портных. Прядильных, кожевенных и солодовых заводчиков было 10 семейств. Остальные жители добывали свой хлеб «черной работой».[10]

Крупной фабрично-заводской промышленности в Старице и в уезде не было. Даже во второй половине XIX столетия в городе было всего 14 мелких промышленных предприятий, в том числе два кожевенных завода с 13 рабочими, два свечных с четырьмя рабочими, один мыловаренный, на котором работало три человека, известковая печь и пять мельниц. Остальные промыслы носили ремесленный характер. Широко был развит кузнечный промысел. Серпы, косы, топоры, вилы, ножи вывозились за пределы Старицкого уезда.

Вблизи Старицы велась ломка белого известкового камня. Залежи так называемого «старицкого мрамора» занимали значительную площадь. Но промысел велся примитивно. Ломом или киркой отбивали глыбы известняка и на санках, называемых «кобылкой», вытаскивали из каменоломни. Купцы скупали «мрамор» и на барках-унжаках отправляли его в Тверь и в Ярославскую губернию. Много камня вывозилось и в Петербург. Старицкий известняк шел на облицовку зданий, на памятники, на постройку фундаментов. Здания на мощном фундаменте из прямоугольных белокаменных плит и сегодня встречаются на старицких улицах.

В 642 селениях Старицкого уезда во второй половине XIX столетия насчитывалось около 140 тысяч человек, в том числе 138 тысяч крестьян. В «Генеральном соображении по Тверской губернии» о занятиях старицких крестьян говорится следующее: «Старицкие крестьяне по большей части в хлебопашестве упражняются, однако имеют и промыслы. Многие из них мельники, горшечники, кузнецы, овчинники, бочары, обручники, колесники и делающие сани и дровни и шерстобиты, которые изделиями своими или работою получают прибыль».

Реформа 1861 года в значительной мере изменила эту статистику. Из 407 500 десятин земли крестьяне получили в надел 225 тысяч десятин. За эту землю они ежегодно, вплоть до 1906 года, выплачивали по 117 500 рублей выкупных платежей — вдвое-втрое больше истинной ее стоимости. Крестьянин вынужден был по причине малоземелья арендовать землю у помещика и попадал, таким образом, из одной кабалы в другую. Масса мелких крестьянских дворов разорялась, крестьяне бросали свое хозяйство и уходили в города на фабрики и заводы.

Конец XIX и начало XX столетия не внесли в жизнь уезда значительных перемен. Заводскую промышленность составляли помимо прежних мелких предприятий пять винокуренных заводов, спичечная фабрика в Татарской волости, производившая 15 тысяч ящиков спичек в год, и свечной завод в селе Зелине Прасковьинской волости.

Значительное место в экономике уезда занимала торговля. В Старицу прибывало до 250 тысяч пудов хлебных грузов в год. Перевалка хлеба шла по железной дороге (в 1874 году была построена железнодорожная ветка Ржев — Лихославль через Старицу). Волга соединяла город с Рыбинским и Нижегородским хлебными рынками. Вниз по Волге шли баржи, груженные белым камнем, вверх, к Старице, — с зерном, бакалейными и другими товарами.

Уровень культурной жизни в уезде был очень низок. Первая школа открылась в 1777 году — от Приказа общественного призрения. Школа была поручена «в особое смотрение городничего и городского головы», и учиться в ней могли только купеческие и мещанские дети. В дальнейшем, почти за полтораста лет, в городе было открыто еще пять школ: три начальные, женская прогимназия и духовное училище для детей духовенства.

В 1896 году в Старице на средства земства была создана первая библиотека с книжным фондом 576 томов. Плата в год составляла 6 рублей, и пользовались библиотекой немногие — всего 59 человек.

Но даже эти скудные блага культуры провинциального городка были доступны лишь избранным. Лекции, представления, литературные вечера, которые изредка устраивались в общественном собрании, были, по свидетельству местного издателя и краеведа И. П. Крылова, «к общему неудовольствию… доступны только для высшего слоя общества и закрыты для среднего населения города». На долю «сермяжного люда», таким образом, оставались в качестве «развлечения» казенки да кабаки.

Не лучше обстояло дело и со здравоохранением. В 1810 году генерал-майор А. Т. Тутолмин, богатый, влиятельный человек, из благотворительных побуждений учредил на свои средства в одном из принадлежавших ему зданий первую больницу. (Сейчас в этом доме располагается сельскохозяйственное профессионально-техническое училище.) В больнице было 20 коек. Позже правительство сократило число коек вдвое. В 1899 году в уезде было всего помимо земской больницы (бывшей Тутолмина) пять врачебных и четыре фельдшерских пункта, которые обслуживали три врача и небольшой штат среднего медицинского персонала.

До самой революции не было в Старице водопровода. Замощены были только центральные улицы, все остальные осенью и весной представляли собою болото. О том, как царское правительство «заботилось» о благосостоянии народа, можно судить по распределению бюджета уездного земства, из которого на содержание жандармерии, полицейского управления и монархических обществ «Союз русского народа» и «Союз 17 октября» отводилось около 50 тысяч рублей — больше, чем на образование, медицинское обслуживание и благоустройство, вместе взятые.