Старик в углу

ГЛАВА XXI. ДУБЛИНСКАЯ ТАЙНА

– Мне всегда казалось, что история этого поддельного завещания столь же интересна, как и всё, что я читал, – заявил в тот день Старик в углу. Некоторое время он в молчании задумчиво разбирал и просматривал пачку маленьких фотографий, лежавших в его записной книжке. Полли догадалась, что некоторые из них сейчас передадут ей для осмотра, и ждать долго не пришлось.

– Это старый Брукс, – сказал Старик, указывая на одну из фотографий, – миллионер Брукс, как его звали, а это два его сына, Персиваль и Мюррей. Любопытный случай, не так ли? Лично я ничуть не удивлён, что полиция села в лужу. Если бы сотрудник этой весьма уважаемой организации оказался столь же умён, как автор поддельного завещания, в нашей стране осталось бы очень мало нераскрытых преступлений.

– Вот почему я всегда пытаюсь убедить вас поделиться с нашей бедной невежественной полицией могуществом вашей проницательности и мудрости, – улыбнулась Полли.

– Я знаю, – мягко ответил он, – что вы очень добры в этом отношении, но я всего лишь любитель. Преступление интересует меня только тогда, когда оно напоминает интеллектуальную игру в шахматы со множеством замысловатых ходов, которые приводят к одному решению: мат антагонисту – детективной силе страны. А теперь признайтесь, что в дублинской загадке сообразительной полиции поставили мат.

– Безусловно.

– Так же, как и общественности. В действительности в одном и том же городе совершили два преступления, которые поставили следователей в тупик: убийство адвоката Патрика Везереда и поддельное завещание миллионера Брукса. В Ирландии не так уж много миллионеров; неудивительно, что старый Брукс являлся в этой категории заметной фигурой, поскольку его бизнес – консервирование бекона – стоил более двух миллионов фунтов стерлингов звонкой монетой.

Его младший сын Мюррей был утончённым, высокообразованным человеком и, кроме того, сокровищем в глазах отца, а также избалованным любимцем дублинского общества; красавец, великолепный танцор и идеальный наездник – желанная цель брачного рынка Ирландии, и многие дома высшей аристократии гостеприимно распахивали двери для любимого сына миллионера.

Конечно, Персивалю Бруксу, старшему сыну, полагалось унаследовать бо́льшую часть имущества Старика и, вероятно, основную часть бизнеса. Он был ещё красивее, чем брат. Ещё один чудесный танцор, замечательный наездник, обладавший хорошо подвешенным языком – но уже много лет, как матери с дочерьми на выданье оставили все надежды на Персиваля Брукса как на возможного зятя. Увлечение этого молодого человека Мэйзи Фортескью, дамой несомненного обаяния, но с крайне сомнительным прошлым, женщиной, поразившей мюзик-холлы Лондона и Дублина экстравагантными танцами, было слишком давно и слишком хорошо известно, чтобы вызывать какие-либо надежды в других кругах.

Имелись веские сомнения в том, что Персиваль Брукс когда-нибудь женится на Мэйзи Фортескью. Старый Брукс полностью распоряжался всем своим богатством, и Персивалю пришлось бы несладко, если бы он представил неподходящую жену в великолепном особняке Фицуильям-Плейс.

– Вот как обстояли дела, – продолжил Старик в углу, – когда однажды утром дублинское общество узнало с глубоким сожалением и неподдельным унынием, что старый Брукс внезапно скончался в своём доме после всего лишь нескольких часов болезни. Вначале все считали, что его поразил апоплексический удар; во всяком случае, за день до своей смерти, которая произошла поздно вечером 1 февраля, он был здоров и бодр, как всегда.

Утренние газеты 2 февраля сообщили читателям печальную весть, и те же самые газеты содержали другую, ещё более поразительную новость. То, что узнали читатели, стало прелюдией к серии сенсаций, каких мирный, тихий Дублин не знал уже много лет. В тот самый день, когда скончался величайший миллионер Дублина, мистер Патрик Везеред, его адвокат, был убит в Феникс-парке в пять часов пополудни, когда после визита к клиенту в Фицуильям-Плейс пешком возвращался к себе домой.

Патрик Везеред был так же известен, как пресловутый пуп земли; его таинственная и трагическая смерть повергла в ужас весь Дублин. Шестидесятилетнего юриста ударили по затылку тяжёлой палкой, задушили, а затем ограбили, так как ни денег, ни часов, ни бумажника при нём не нашли. А полиция выяснила, что Патрик Везеред ушёл из дома в два часа дня, и при себе у него были и часы, и бумажник, и, несомненно, деньги.

Провели дознание, и в отношении некоего неустановленного лица или лиц вынесли вердикт о преднамеренном убийстве.

Но Дублин ещё не исчерпал свой запас сенсаций. Миллионера Брукса похоронили с должными пышностью и великолепием, и его завещание было утверждено (к тому времени бизнес и личные сбережения покойного оценивались в два с половиной миллиона фунтов стерлингов) Персивалем Гордоном Бруксом, старшим сыном и единственным душеприказчиком. Младший сын, Мюррей, посвятивший лучшие годы своей жизни тому, чтобы быть другом и помощником отцу, пока Персиваль гонялся за артистками балета и звёздами мюзик-холла – Мюррей, который, по общему признанию, был зеницей отцовского ока – остался с жалкими крохами в 300 фунтов стерлингов в год и без какой-либо доли в гигантском бизнесе дублинской корпорации «Брукс и сыновья», занимавшейся консервированием бекона.

Публика и дублинское общество тщетно пытались понять, что произошло в особняке Бруксов. Пожилые мамаши и стыдливые débutantes[65] поспешно изобретали средства, с помощью которых в следующем сезоне им было бы легче проявить холодность к молодому Мюррею Бруксу, столь внезапно превратившемуся в безнадёжно «незавидную партию» на брачном рынке. Однако эти переживания завершились гигантским, ошеломляющим скандалом, обеспечившим пищу для сплетен в каждой дублинской гостиной на последовавшие три месяца.

Мистер Мюррей Брукс подал иск о признании действительным завещания, составленного отцом в 1891 году, заявив, что последнее завещание, составленное в день смерти отца и объявляющее брата единственным душеприказчиком, недействительно и ничтожно, поскольку является подделкой.