Старший дознаватель

Глава 22

Глава двадцать вторая.

Ноябрь 1993 года.

Душевный стриптиз.

— А это кто? — кончик авторучки, зажатой в руке помощника прокурора, уставился на вошедшую вслед за мной и поздоровавшуюся, Софью Прохорову.

— Это мой адвокат, Прохорова Софья Игоревна, у меня с ней договор…

— Вам никакой адвокат не положен. — обозлилась помощник прокурора: — Выйдите отсюда, девушка.

Софья растерянно посмотрела на меня, а я «завис», не зная, что предпринять. В новой истории Конституции девяносто третьего года не предвиделось — все акторы политической тусовки остались на своих местах, кроме Руцкого, которого депутаты с удовольствием слили, под суд он, конечно, не попал, но был уволен указом Бориса Николаевича, при молчании Верховного Совета. А, следовательно, на знаменитую пятьдесят первую статью я сослаться не могу. А вот просто не отвечать…

— Мне нужна юридическая помощь…

— Зачем? Вы же недавно диплом юриста получили? — интересно, она еще и моей биографией интересовалась или характеристику в отделе кадров затребовала?

— Или вы диплом купили? — ехидно поинтересовалась помощник прокурора.

— Может быть и купил? — я пожал плечами: — Софья Игоревна, присаживайтесь рядышком…

— Я сказала — никаких адвокатов! — бешеной медведицей взревела женщина, на что я просто встал, ухватил под локоть девушку и потащил ее на выход. Когда помощник прокурора выскочила из кабинета, мы были уже у входной двери.

— Эй! Задержите этого! — женщина бросилась вдогонку, но у нее подломилась нога, обутую в туфлю на приличной высоте, каблуке, чертыхнулась, почти рухнув на рядом стоящий стул для посетителей.

Постовой милиционер выглянул из своей будки, пытаясь понять причину шума, когда мы уже выходили на улицу. Чтобы не скандалить еще и с постовым, я сунул в ручку двери снеговую лопату, очевидно оставленную дворником в тамбуре прокуратуры.

— Ты во что меня втянул? — оказавшись в салоне, припаркованного за углом «Ниссана», Софья дала волю чувствам и стукнула меня перчатками по плечу: — Громов, ты сволочь!

— Зато ты просто прелесть! — я притянул, пытающегося меня стукнуть еще раз, адвоката к себе и, со вкусом, поцеловал ее в губы: — Ты такая молодец, просто не представляешь.

— Ты что такой колючий? — адвокат вырвалась из моих объятий, недовольная, но драться перестала: — И вообще, в чем я молодец? Сдается, ты меня обманываешь… Подставил меня перед городской прокуратурой и хочешь, чтобы я это забыла?

— Да в чем я тебя подставил? — я отмахнулся и завел двигатель: — Ты считаешь, что эта тетка твою фамилию запомнила? Не льсти себе. Ты для нее так, пигалица, что просто под ногами путается, ну тебе и сказали «Брысь!»…

— Это я пигалица? — возмутилась Софа.

— Это не я сказал, а она подумала, а ты с ней согласилась. — Я пожал плечами, высматривая просвет в потоке машин, чтобы вырулить от обочины: — На тебя, как на шавку какую-то, прикрикнули, и ты уже готова убежать, своего клиента бросить.

— И что ты сейчас будешь делать?

— Ничего, тебя завезу куда скажешь и на работу поеду.

— Но тебя же…- Софья растерянно развела руки в стороны.

— Что меня? Уголовного дела на меня не завели, во всяком случае пока. Значит я с ней, тем более, в таком хамском тоне, беседы вести не обязан. Ишь, чего вздумала — голос повышать.

— Но ведь на тебя заявление подали⁈

— И что? Я сейчас на тебя заявление подам, что ты свои обязанности по моей защите не выполняешь надлежащим образом, так и что? Можно на тебя орать и визжать? Ладно, куда тебя вести?

Через двадцать минут. Локация — Дорожный РОВД.

— Громов! — мне не удалось прошмыгнуть мимо начальственного кабинета — Ольга Борисовна, по моим ощущениям, одним глазом смотрела в, лежащее перед ней дело, а вторым глазом следила за узким коридором через открытую настежь дверь: — Зайди ко мне.

— Здравия желаю, товарищ капитан. — я прислонился к косяку двери, внимательно рассматривая третью пуговку сверху на туго натянутой форменной рубашке начальника отдела дознания.

— Ты, говорят, из прокуратуры убежал? — Ольга Борисовна рассматривала меня как неведомую зверушку.

— Не убежал, а ушел.

— А почему, позволь спросить?

— Объясняю — я пришел, как положено, строго в назначенное время, со своим адвокатом, вдруг возникнут правовые вопросы, в которых я не очень хорошо разбираюсь, все-таки, опыта у меня маловато, а помощник прокурора Монахова, ни с того, ни с сего, начала орать на меня, выгнала из кабинета моего адвоката. Я понял, что разговора у нас не получится и ушел.

— И все?

— И все.

— Громов, а ты вообще понимаешь, о чем говоришь? Тебя помощник прокурора города по надзору за правоохранительными органами вызвала, на тебя заявление поступило, обвиняют тебя в совершении вымогательства, и ты просто встаешь и уходишь. Ты обалдел?

— Вот как раз нет. Раз дело такое серьезное, мне адвокат просто необходим, а его из кабинета выгоняют, якобы он мне не положен. А где написано, что при взятии с меня объяснения, не может присутствовать мой защитник? Нет такого. А где та, тонкая грань, когда мне адвокат из «не положено» станет «положено» и не будет ли слишком поздно, если моего уже выгнали.

— Короче, Громов, мне начальник РОВД сказал, что я лично отвечаю, за то, чтобы ты оказался в кабинете этой как ее…- Ольга Борисовна раздраженно защелкала длинными, красивыми пальцами.

— Монаховой. — подсказал я.

— Да, Монаховой.

— Я не поеду. Я уже съездил, со мной начали разговор так, что стало понятно — объективной и всесторонней проверки не будет, прокуратура уже настроена против.

— А если ты не поедешь, начальник РОВД сказал, чтобы ты рапорт на увольнение писал, он с тобой больше возится не собирается.

— Я рапорт писать не буду. Если вам надо, решайте по какой статье меня увольнять станете.

— За невыполнение приказа.

— Так я приказ выполнил, в прокуратуру съездил. Ладно, вы думайте, что со мной делать, а я пойду, поработаю. — я махнул рукой на прощание и двинулся в подвал, работы было действительно много.

Пришли за мной минут через пятнадцать. Я так говорю во множественном числе из-за безграничного уважения к своей начальнице. Ольга Борисовна лично спустилась ко мне, помолчала, после чего очень душевным голосом попросила:

— Паша, я тебя очень прошу, съезди в прокуратуру. Просто Дронов сегодня не в духе, я боюсь, что если он еще раз твою фамилию услышит, то тебя уволит, возможно, и меня тоже.

— Ну ради вас, Ольга Борисовна…- я уже одевал куртку: — Но, только с одним условием — вы поедете со мной, чтобы не было разговоров. Посидите рядом, просто поприсутствуете.

— Ладно, договорились. — мне показалось, что Супрунец даже обрадовалась, что я не стал ничего больше требовать: — Я через десять минут выйду. Ты же на машине?

Локация — Городская прокуратура.

В кабинет помощника прокурора я сунулся без стука:

— Еще раз здравствуйте. Я приехал.

— Ждите в коридоре. — гаркнула злая женщина и я многозначительно посмотрел на Ольгу Борисовну, которую я усадил на стул у соседнего кабинета.

Монахова просидела в кабинете минут пятнадцать, после чего вышла в коридор, тщательно заперла дверь и пошла куда-то, в самый дальний кабинет на этаже.

Я посидел минут пять, мне стало скучно, и я улегся на составленные в ряд стулья, благо были они не жесткие и разномастные, как у нас в РОВД, а вполне приличные и мягкие, дремать на них было удобно.

— Ты что делаешь? Тебе плохо? — наверное, я действительно задремал, так как не слышал шагов, очнулся только увидев склонившееся на до мной, озабоченное лицо Ольги.

— Нет, просто надоела, как эта… комедию ломает. Вы отойдите в сторонку и не вмешивайтесь…

— Ну ладно. — Супрунец растеряно улыбнулась, но отошла метров на десять, наблюдая за мной из противоположного края коридора.

— Молодой человек, вы что, ночлежку нашли? — Через несколько минут меня за плечо дернул мужчина в строгом костюме: — Здесь вообще-то прокуратура…

— Я прошу прощения, но я с ночного дежурства… — я сел на стул, потер глаза и сладко потянулся: — Но помощник прокурора Монахова меня уже час здесь держит, а у меня сил нет со сном бороться.

— Если она вас не принимает, значит у нее дела, здесь, вообще-то….

— Да, здесь не собес, а прокуратура, все заняты очень важными делами, но я прекрасно знаю, что именно Монахова меня специально маринует в коридоре, а сама там, в последнем кабинете справа, или чай пьет, или просто треплется. — мстительно заложил я злую тетю.

Мужик в костюме саркастически хмыкнул и начальственным шагом двинулся в, указанном мной, направлении.

Не знаю, что застал в крайнем кабинете дядя в костюме, но через несколько секунд оттуда выскочила Монахова с красным лицом, и, падая со своих, высоких каблуков, почти бегом двинулась ко мне, а из покинутого ей кабинета продолжал доносится начальственный рык.

— Зайди. — Монахова долго и нервно ворочала ключом в замке, наконец открыла дверь, после чего, запустив меня в кабинет, накинулась на меня: — Громов, ты что устроил тут? Ты что, прокуратуру с ночлежкой спутал!

— Вы меня опрашивать будете или мне опять уйти?

Буркнув что-то нелицеприятное под нос, помощник прокурора прошла к столу и зло загремела выдвижными ящиками, я же, приоткрыв дверь, чтобы моя начальница из коридора имела возможность слышать все, происходящее в кабинете, прошел к столу и уселся напротив хозяйки кабинета.

— Паспорт давай. — Монахова вытащила из стола какой-то бланк и начала заполнять его.

— Я его не взял с собой…

— Паспорт обязателен.

— Нет, вы мою личность установили в позапрошлую и прошлую нашу встречу, паспорт я вам показывал, а каждый день паспорт носить я не обязан.

— Удостоверение давай!

— Я его тоже с собой не взял. –я нащупал пальцем, спрятанное в носок, служебное удостоверение и нагло оскалился.

Монахова так скрипнула зубами, что я испугался за целостность ее зубной эмали.

— Вы меня извините. — На пороге появилась Ольга Борисовна: — Разрешите мне поприсутствовать при опросе.

— Вы еще кто такая? Очередной адвокат? — рявкнула помощник прокурора.

— Нет, я начальник отдела дознания, в котором работает этот сотрудник. Мне кажется, что мое присутствие будет целесообразно.

— Я сама разберусь, кому тут можно присутствовать! — Монахова ударила ладонью по столу, но увидев, что я одеваю шерстяную шапочку с неприличным названием, замолкла, тяжело вздохнула, и процедила: — Хорошо, садитесь, раз ваш сотрудник без взрослых не может себя вести нормально.

Несколько минут я диктовал, сердито скрипящей шариковой ручкой по бумаге, Монаховой свои данные, после чего мы, наконец-то приступили к самому опросу.

— Громов, в городскую прокуратуру поступило заявление гражданина Фролова Л. Г. о том, что вы, путем вымогательства, шантажа и применения физической силы отобрали у него предприятие, а именно ломбард, расположенный по адресу…

Мне показалось, что Ольга Борисовна сейчас рухнет со стула от такой неожиданной новости о скрытой стороне жизни ее сотрудника.

— А что, вы этого не знали? — Монахова смятение моей начальницы тоже заметила и ехидно улыбаясь, решила добить Ольгу Борисовну: — Но это вас от ответственности не освобождает, мы обязательно направим в УВД представление о кадровой работе в вашем подразделении.

Супрунец явственно побледнела — к Новому году, так сказать, под елочкой, она надеялась получить майорские погоны, но, судя по мстительному сопению помощника прокурора эта возможность отодвигалась, и, не на полгода, а, с большой вероятностью, навсегда.

— Что-то имеете по данному факту пояснить? — Монахова упивалась моментом, переводя торжествующий взгляд с меня на полуобморочного капитана и обратно. Наконец она получила возможность втоптать мерзкого мента, ну и его начальницу, в дерьмо, от которого ему никогда не очистится.

— Могу. — я криво улыбнулся: — Все изложенное в заявлении гражданина Фролова Л. Г. является ложью. Единственное, чего я не знаю — сознательно ли гражданин Фролов вводит доблестные органы прокуратуры в заблуждение или добросовестно заблуждается, не имея никаких понятий в области право, в частности законодательства о юридических лицах.

— Э…- прокурорша «зависла» на несколько мгновений, но, собравшись, решила резать слона кусочками: — Вы с Фроловым знакомы.

— Знаком, наверное, около шести месяцев. — не стал скрывать я.

— Какой характер ваших взаимоотношений?

— Видите ли, это длинная история, но если вы готовы, я ее расскажу. Вы только записывайте, записывайте…

— Я сама разберусь….

— Я вам говорю — записывайте. Вам все равно придется это писать, это важно. А второй раз я повторять эту историю не буду.

— Здесь я решаю, что и когда писать…- вновь разозлилась помощник прокурора.

— Неправда. Когда дело уголовное будет возбуждено, тогда вы будете решать, когда и что писать, а пока я здесь с вами общаюсь по своей доброй воле, в любой момент могу встать и уйти…

— Скажите, Громов…. — Монахова достала из ящика стола футляр с очками, которые водрузила на нос и с недоумением стала меня разглядывать: — Вы такими тут словами кидаетесь. Не боитесь? Говорят, же — не буди лихо, пока оно тихо. Докличетесь, пойду к прокурору и дело возбужу…

— Нет, не боюсь. — я откинулся на спинку стула, старательно улыбаясь, хотя в душе все заледенело от страха переиграть: — У меня в этом здании друзей нет. Если бы вы могли дело возбудить, вы бы его возбудили, но у вас оснований нет. Вы же даже документы из Палаты не затребовали, чтобы проверить заявление Фролова. Поэтому, давайте, не будем отвлекаться и терять время, записывайте пои объяснения.

Монахова изобразила, насквозь фальшивую, веселую улыбку, но авторучку взяла в руку, демонстрируя своим видом готовность писать.

— в молодости у меня были романтические отношения с женщиной, Клюевой Аллой Петровной. Встречались мы не долго…

— Громов, вот причем тут это. Вы мне про всех ваших… будете рассказывать? Нам, с вашим руководителем, некогда это выслушивать. — Монахова повернулась к Ольге Борисовне, приглашая ту во временные союзники.

— Вы пишите, я вам говорю, это важно. — разозлился я: — Потом сами будете просить, чтобы я вам повторил.

Под громкое, возмещенное фырканье сотрудника прокуратуры, я продолжил свой рассказ:

— Позднее я выяснил, что Алла родила от меня ребенка — Клюеву Кристину Яновну, но мне она ни о чем не сообщила.

— Громов, ну вы дурачок…- рассмеялась Монахова, бросив ручку: — Ну отчество, я уверена, ваша любовница указала по имени настоящего отца ребенка, а вас просто…

— Знаете, любезная, о покойниках либо уважительно говорят, либо никак. — я, не притворяясь, свирепо посмотрел в глаза Монаховой, так, что она стерла с лица глумливую улыбочку и вновь взялась за ручку.

— Так вот отчество Алла взяла от имени бывшего мужа, который за пару лет до нашей встречи погиб в аварии, поэтому ваша версия, как и все ваши домыслы, необоснованная. С Аллой мы не общались, она работала в торговле, я в милиции, между нами было слишком много противоречий. Потом Алла встретила мужчину, жила с ним какое-то время, пока не решила съездить в отпуск, в город Сочи. И вот в Сочи, по причине пьянки и ревности, мужчина, работавший у Аллы в магазине грузчиком, зверски ее избил, да так, что через несколько дней она умерла. Мне дозвонилась девушка, которую Алла наняла в качестве няньки на время отпуска, и сказала, что Алла должна была уже несколько дней как приехать, и она не знает, что делать, а мой телефон ей оставила Алла, как контакт, на случай чрезвычайных ситуаций. Я выехал в Сочи, но, живой Аллу уже не успел застать. Пока я организовывал перевозку сюда тела, пока то и се, убийца добрался до Города. В общем, когда он пытался похитить деньги и драгоценности из квартиры своей жертвы, я его задержал. В документах нашлось завещание, по которому мы с Кристиной были названы наследниками первой очереди и указано, что я являюсь отцом ребенка. А оставлено там было немало.

Я поднял взгляд от пола, на который смотрел, рассказывая эту, неприятную для меня историю и удивленно замолчал.

Монахова торопливо писала что-то в бланке, левой рукой смахивая что-то с уголков глаз, а Ольга Борисовна, сидела, отвернувшись к двери.

— Так вот, я очень долго добивался усыновления дочери, даже пришлось на несколько месяцев отдать ее в детский дом. Но у меня там одноклассница работала, поэтому, этот период прошел относительно просто. Мне пришлось продать квартиру, которая осталась нам после Аллы, потому что жить там было тяжело. И я, как душеприказчик матери моего ребенка, был вынужден решать, куда вкладывать деньги, чтобы, в условиях их ежедневного обесценивания, моя дочь, когда подрастет, не осталась нищей и босой.

С Фроловым я познакомился весной, по работе, так как ему часто сдавали ворованные вещи. Он мне пожаловался, что его ломбард практически разорен — конкуренты постоянно избивали его, персонал воровал. Я ему подсказал, безвозмездно, как избавится от конкурентов и вороватого персонала, а когда он сказал мне в разговоре, что ему все равно придется закрываться, так как денег нет даже на аренду, одни долги, я предложил вложить в его дело большую сумму денег. Я организовал новую фирму, где Фролов стал директором и владельцем доли в сорок девять процентов, а я вошел в число учредителей с долей пятьдесят один процент. После того, как я вложил деньги, я с Фроловым не встречался несколько месяцев. Кстати, учредителем я был совсем недолго. Поняв, что это неправильно, я переписал пятьдесят один процент доли в организации на свою малолетнюю дочь и зарегистрировал в Палате этот переход права собственности. В ломбарде я не работал, денег не получал, поэтому, перед законом я чист.

Не дав Монаховой вставить свое виденье на эту ситуацию, я продолжил.

Осенью я случайно зашел на работу к Фролову, увидел там каких-то бандитов, которые чувствовали себя полными хозяевами, понял, что моя дочь может потерять мамино наследство. Кстати, когда Фролов меня увидел, он заперся и начал звонить бандитам, чтобы они со мной разобрались. Я, чтобы не возникал конфликт, не стал их дожидаться и ушел, но сам решил разрулить эту ситуацию по закону. Действуя, как законный представитель своего ребенка, который является основным учредителем, я, действуя от его имени, с соблюдением всех процедур, собрал собрание учредителей, на которое был приглашен и Фролов, где, большинством голосов Фролов был снят с должности директора, на его место был назначен другой человек. И, третьим пунктом повестки собрания был вопрос, о увеличении уставного капитала организации на порядок. Моя дочь свою долю уже внесла. Если Фролов до конца года не внесет свою долю, то его доля станет не сорок девять процентов, а совсем маленькой. Все документы были сданы на регистрацию, во время проведения собрания велась видеосъемка. Вот и все, что я могу рассказать о заявлении гражданина Фролова. Если вы считаете, что здесь имело место вымогательство, то закон считает, что это обычная коммерческая деятельность.

— То есть, вы подтверждаете, что занимаетесь коммерческой деятельностью? — Монахова, уже подавившая в душе жалость к убиенной Алле и ребенку, оставшемуся без мамы, торжествующе ткнула в мою сторону кончик авторучки.

— Нет, я такой деятельностью не занимаюсь, а всего лишь, как законный представитель своего ребенка, защищаю его имущественные интересы.

— Но это же неправильно. — помощник прокурора с досадой бросила ручку на стол: — Это какое-то жульничество! Вы своей заботой о ребенке прикрываете самый натуральный коммерческий интерес, да еще в такой криминальной сфере, как ломбард.

— Во-первых, вы тут в корне не правы. После того, как Фролова выгнали из директоров, ломбард стал островком законности, там все делается по правилам, а во-вторых, вы как предлагаете охранять интересы дочери?

— Надо было на кого-то другого все оформить.

— На кого? По закону, единственным законным представителем малолетней гражданки Клюевой являюсь только я, больше никто. Ребенок же не виноват, что потерял маму? А то, что я стараюсь сохранить наследство… матери ребенка, то здесь извините, ничего постыдного нет. Наш президент призвал россиян обогащаться, а Кристина Клюева россиянка и гражданка. Ее нельзя ущемлять в правах от того, что ее папа работает в милиции. Или вы не согласны с мнением президента?

Если Монахова и была не согласна с мнением президента, свое мнение она оставила при себе, сменив тему разговора.

— Хорошо, здесь распишитесь. Я, конечно не специалист в коммерческих вопросах, но я посоветуюсь с компетентными людьми и будет принято решение. Пока вы, Громов, можете быть свободны.

— Паша… — когда мы уже ехали в сторону РОВД на моей машине, Ольга повернулась ко мне, глядя на меня строго и требовательно: — И сколько в этой истории ты соврал.

— Процентов десять. — буркнул я, управляя машиной: — Там даты немного не бьются, но основные факты — истинная правда и все проверяется.

— Громов, если ты меня сейчас обманул, то ты лучше сам увольняйся или переводись, я тебе в РОВД жизни не дам.