Стас. Стратегия. Цикл Забытые Острова. Становление. Книга 3.

День 28. Часть 4

— Стас, что ты там такого увидел? — заволновался Дед, а обернувшись, и увидев поразившее меня зрелище, сразу прокомментировал, — Ты что? Ни разу так близко от себя не видел негритянок?

— Видел, — прорезалась у меня речь, — только не понимаю, где ты их тут взял?

— Ааа! Это мы прошлись к жилому острову сомалийцев, пообщаться с их старейшиной Ама Бхутто.

— Ну а они-то, эти мулатка, причем к твоему общению? В упор в тему не врубаюсь.

— Да ты же сам утром приказал, мол нужно пристроить к делу депортированных от нас интеллигентов. Вот я и решил, после кругового обхода основной цели нашего похода, острова Надежда, что негоже такому 'мусору' там жить. Ну и проведали домашний остров сомалийцев, по пути осмотрев пустые, на возможное наличие там новых потеряшек, что Экспериментаторы уже могли подкинуть взамен выбитых негров.

— Федорович, а немного покороче нельзя?

— Да и так коротко рассказываю, куда уж проще.

— Уговорил. Слушаю, — а сам смотрю, что это неожиданное пополнение станет теперь, когда уже все они вышли на берег, делать. А ничего! Вообще! Женщин облепили стайки детворы, обняв их руками, и все чего-то ждут.

— Да, чуть не забыл, когда мы походили к Надежде — там, с одной стороны, у низкого берега, на широком песчаном пляже большие крокодилы устраивают кладки своих яиц. Очень знакомое для меня зрелище.

— Ни хрена себе! И много их там?

— Ну-у-у??? Пересчитать трудно — они постоянно в движении, но минимум пару десятков. Во всем этом есть только одна хорошая сторона — на узкие прибрежные полосы они и не пытаются вылезать.

— А ты "интеллигентиков" потому там и не оставил? Не захотел белое кушанье пресмыкающимся преподносить?

— Да вот стоило бы им отдать. Но нет, пожалел! Их! Но пожалеют ли они в похожей ситуации уже нас? Не знаю. Переговорив по поводу их размещения в общине с Ама Бхутто, неожиданно услышал встречную просьбу.

— Дед, а как ты с ним общаешься? На их местном языке? На сомалийском?

— С чего бы это? Ама в конце шестидесятых учился у нас, в Москве, и по его рассказу, в шестьдесят восьмом окончил свой "Лумумбарий". Так что на русском он лопочет намного лучше, чем даже наши бывшие сограждане.

— Оригинально. На другой планете и встретить негра с высшим образованием, и к тому же хорошо знающего русский язык. А что у него за просьба была?

— Вот именно, черт знает где, и практически европейца по образованию. А просьба? Да вот это она и есть, — и сам взглядом показывает на стоящих невдалеке женщин, — ему нужно было избавиться именно от этой четверки вместе с их детьми.

— Чем же это они ему так не угодили?

— Это последние из оставшихся в живых abyni-yeny — рабыни-жены самого бокора и его бойцов. Их было больше, всего двенадцать человек, но остальных .ovy-вдовы мужчин, погибших в той безумной атаке на наш остров, уже успели растерзать. А этих он смог спасти, и понимая, что у них им все равно будет смерть, попросил забрать, так сказать — сделать обмен, эту безотказную в любой работе четверку с их детьми, на наших ленивых "пальцекрутов".

— И ты согласился? А что мы тут с ними делать будем? — эти слова я произнес немного громче, чем следовало, а женщины их услышав, стали медленно приближаться.

— Были бы мужчины — отказался сразу. Проблемы с черными бойцами мне не нужны. А этих просто пожалел, и их самих, и тем более детвору. А что они будут делать? Ты же сам говорил, что в бригады по сбору оливок и сладкой патоки нужны помощники — вот туда их и отправь.

— А с детьми что будем делать?

— А я там об этом как то и не подумал. Ну, если они понимают английский — можно оставить у нас тут, и отправить учится в будущую школу, кстати, их десять человек, возрастом от шести и до пятнадцати лет. Они будут по вечерам заниматься, а днем помогать всем по мере своих сил. Ну а если нет — то станут помощниками матерям, там работа всем найдется.

— А тебе их терминалы отдали? — с этим заданным мною вопросом и я и он поняли, что пополнение уже принято в члены сообщества.

— Ну Ама, как только я дал согласие, провел и меня и их в деревянный сарай, где в одной комнате было его жилье, и выделенно отдельное помещение для плит, и на русском, стопроцентно именно для меня, выбил вопрос-запрос на коммуникаторе, показав мне его текст:

Уход некоторых членов племени в большое сообщество.

А в ответ выскочило:

Переход разрешен без потери дня поставки.

И четыре плиты сразу вышли из большого массива. Мои новые спутницы быстро подхватили их, и со всех ног бросились собирать свои скромные пожитки. И вот они тут.

Потом я с Ама немного побеседовал, разузнал о их жизни и дальнейшем видении своего существования. Кстати, очень разумный мужик, древний — как говно мамонта, как дома иногда говорят. Заодно попросил наших сильно не обижать — ну а что потом с ними будет, в свое время узнаем.

— Ха-Ха! Интересно, как они там устроятся? А ты, как всегда — прав, потом все будет известно.

В это время мулатки, окруженные своими детьми, не дойдя к нам всего пару метров, выстроились в подобие шеренги, теперь вблизи было заметно, что одной паре лет сорок, а может и больше, а вторая довольно молодая, возраст в пределах тридцатки. А почему мулатки? Так они, несмотря на то, что негритянки — это сразу было видно по чертам лица, все были светленькие. От просто кофейной кожи у старшей и одной из младших, и до светло-кофейной у остальных двоих.

— Господа, разрешите вас потревожить? — с вопросительной интонацией обратилась к нам старшая 'шоколадка' на достаточно понятном, но медленно произносимом русском языке, сразу стало заметно, что разговорной практики у неё давно не было, — можно ли нам узнать о своем будущем?

— Не знаю, как к вам обращаться по имени, но господ у нас нет, и никогда не будет, очень на это надеюсь. А ваше будущее? Оно очень простое — работать, работать, и работать, как и мы все тут.

— Работать с утра и до ночи? Или и ночью тоже? И в каком положении? А нас кормить будут? Или придется объедками с хозяйского стола питаться? И потом всем, с детьми, спать под кустами? — затараторила она вопросами.

— Зачем сразу и так строго? У нас всех обычный восьми или десяти часовой рабочий день, по распорядку обязательный завтрак-обед-ужин, спать пока придется в палатках — мы все тут недавно, и нормальным жильем ещё не обзавелись. Но это пока. Со временем все будет. Детям, да и взрослым тоже, совсем не возбраняется забегать в столовую в свободное время — на столах всегда стоят вкусности. Или можно спросить у поваров дополнительную порцию — у них всегда есть запас.

— Раз такой порядок с едой, это очень хорошо. А какая у нас будет работа? Что мы должны будем делать?

— Все очень просто. У нас есть две бригады на дальних островах. Одна добывает из оливок масло, а вторая из пальм сахарный сироп, и выпаривая его, делает сахар. Их пока там по три человека, но работы оказалось много, и они сами не справляются, там уже нужны помощники. К тому же у нас есть двое свободных мужчин — таец и вьетнамец, вот и отправитесь с ними, разделившись на две бригады. Устраивает такое?

— Большое спасибо, главный господин.

— Ррр!!! Нет у нас господ. Не-ту! Понимаете? Я — Стас или Станислав Иванович. Можно обращаться просто — Командир. Со всеми остальными потом сами познакомитесь. А к вам как обращаться?

— Я, — отвечает та же самая женщина, — Атиска. Мне сорок один год, русский язык знаю от своего отца — он был в Сомали военным советником, и уехал самым последним транспортным кораблем, осенью восемьдесят четвертого года.

— А какая у тебя специальность? — и видя, что она не поняла смысла моего вопроса, уточняю, — кем ты работала? Там, дома?

— У родителей, пока была маленькой, возилась с меньшими сестрами и братьями, потом матери стала помогать на земельном участке.

— Вы жили в городе?

— Пока мой отец был с нами — да. Он снимал для семьи большую квартиру. А когда он уехал, родственники сразу выдали маму вторично замуж, и мы переехали жить на ферму родителей нового господина, как он требовал его называть. Вот тогда всем старшим детям доставалось, и сильно — её новый супруг и его родственники нас очень ненавидели за светлую кожу. А уже когда сама вышла замуж, то ухаживала и за детьми, и за домашним скотом, а в свободное время обрабатывала наш земельный надел, который нам выделили родители мужа.

— Меня зовут Хая, — начала представляться следующая по возрасту, — мне сорок лет. С отцом было все также как и у Атиски, только он уехал в начале восемьдесят четвертого. Да и остальная жизнь очень сильно повторяет то, что она рассказывала. Ну кроме некоторых семейных мелочей. А это, — и рукой показывает на младших, — Райхана и Лабиба. Им двадцать девять и тридцать лет, а русские отцы были ещё у их матерей, они у нас работали техническими специалистами. Их язык мы все учили с самого детства, наравне с родными сомалийским и арабским — вторым государственным в стране. Нас за это не любили и дома, а тут вообще все возненавидели. К тому же остальные мусульмане а мы христиане.

— Ну вот деления по вероисповеданию у нас нет, и никогда не будет. Так вы согласны выполнять наши требования и придерживаться общих правил среди членов нашего сообщества?

— Конечно. А что? Тут есть не только русские?

— У нас — полный интернационал. От русских, населявших ранее великую империю, до европейцев, индийцев, жителей Южной Америки. И все друг с другом нормально живем.

— Это очень хорошо, значит и нас и наших детей никто обижать не будет.

— С тех пор, как неделю назад мы уничтожили живших на этом острове бандитов, больше никто никого не имеет права обидеть.

— Нам тут уже очень нравится.

— Значит, вы согласны на мое предложение с работой?

— Конечно, господин, — в один голос ответили все четверо, блин, как же они меня этим достали.

— Давайте сразу договоримся — забывайте ваше 'господин'. Мне такое обращение не нравится.

— Как прикажите, господин, — я их сейчас разорву от злости. Но быстро в душе перекипев, я понимаю — что стереотипы поведения, впитанные за десятилетия жизни в привычном им окружении, сразу не сломать.

— Что решаете с детьми? Оставляете тут, или сразу забираете с собой?

— С собой. Они будут под нашим присмотром, и помогут, когда нужно.

А на пары разбились довольно интересно — не по возрасту, как я думал, а наоборот, одна старше, а вторая младше.

— В работе бывают такие ситуации, что выполнить их сможет только тот человек, у которого меньше возраст. Молодой, — разъяснила эту ситуацию Хая, — а у детей не всегда на это хватает сил.

— Тогда забирайте свои вещи и бегом в дом. Найдите моего заместителя — Машу, она определит вас с детьми в комнату, и отведет в столовую покушать. Вы ведь голодные? — а в ответ у всех раздалось бурчание пустых желудков, — поешьте, отдохните, а после процедуры вступления в сообщество парусной лодкой вас и отвезут на места. Вместе со всеми припасами, что выдадим для нормальной жизни.

Потом, в дальнейшем разговоре, выяснилось, что их дети на довольно хорошем разговорном уровне знают и русский и английский языки, ну кроме самых малых — шестилетних мальчика и девочки. Которых научили русский только понимать, и то только частично — но у них все впереди, как сказали их матери.

— Федорович, что ты там еще рассказывал о Надежде? — я вспомнил о теме прерванного разговора.

— Да только то, что "крокоидолы" заняли всего чуток побережья, а весь остальной остров можно занимать под свои нужды.

— И что там такого ценного можно делать, чтобы нам его под свой контроль брать?

— Его площадь.

— Не понял?

— Объясняю для непонятливых. Его площадь — порядка тринадцати-пятнадцати квадратных километров, как минимум.

— Ого! А тогда какого он размера?

— Примерно? Очень приблизительно — три на пять километра, но скорее всего больше. Представляет собой практически ровное плато, по высоте в несколько метров над уровнем моря, и на нем деревья не раскиданы по всей территории, а растут компактными группками, только у родников с водой. Так что порядка восьмидесяти-девяноста процентов площади можно использовать под поля, а это минимум десять квадратных километров. И там есть плюс, к тому же огромный, нет дефицита с пресной водой — мы нашли четыре неплохих источника, дающих начала ручьям, что текут до самого моря. Но их может быть и больше — на планомерный осмотр острова просто не хватило времени.

— Ну, пока нам ведь столько посевных земель и не нужно. Тех людей, что мы имеем сейчас, спокойно прокормим и тем, что засеяли здесь, да и остатков будет ещё много, запустим потом на обмен или продажу.

— Стас, ну не тупи, будь добр. Если за эти двадцать восемь дней ты собрал под свое крыло почти сто человек, так неужели думаешь, что на этом 'Островные' потеряшки закончатся? А следующих, когда привезем, где будем селить? Чем кормить их будем? А где они работать будут? Очень надеюсь, что 'дармоедов' у нас тут не будет? Ну, кроме детей малых, беременных женщин, больных-раненых да стариков, если найдем таких? Вижу, что соглашаешься со мной — не будет тут такого. Вот и хорошо! Так что, разрабатывать Надежду сразу, или погодить — будем потом все вместе на совещании решать. Но вот застолбить остров за собой, и не просто выставленным знаком, а жилым поселением, а скорее всего, с такими беспокойными соседями, там вообще стоит соорудить небольшой, но капитальный форт. Внутри которого будет и казарма, и боксы для хранения техники, и небольшой гарнизон, способный защитить и себя и всю подконтрольную территорию, да и пустить патрули по его периметру — это, по-моему, сделать нужно обязательно. Не всё сразу, а постепенно, но со временем желательно это иметь.

Правда есть и другой вариант — это привлечь племя под управлением довольно адекватного Ама Бхутто на нашу сторону. Сделав их если не полноценными союзниками, то хотя-бы только людским, подконтрольным именно нам ресурсом. И с принятием на двухсторонних переговорах одного этого решения, мы будем иметь не только условно лояльных соседей, но и трудолюбивых рабочих на будущие поля. Которые будут только благодарны и за саму работу, и за её оплату, и естественно — за взятие под нашу охрану, так называемую по блатному, крышу, их базового острова. Тут если тщательно проработать всю стратегию колонизации Надежды, столько плюшек вылезет, о которых мы пока даже и не подозреваем.

— Дед, а может, ты сам станешь главой нашего сообщества? Давай я передам тебе свои права и всю кучу обязанностей? Все ж самый старший среди нас, самый опытный, авторитетный, адекватный. Такие разумные советы даешь. К тому же бывший военный — наладишь тут армейскую дисциплину и порядок. Будем все строем ходить или передвигаться перебежками! Ну как? Принимается предложение?

— А хрен тебе, и на все рыл… фейс! Понял! Ты! Именно ты — самый авторитетный и опытный. Ты сам, не страшась ничего, начал собирать всех в самом начале. И именно ты с горсткой гражданских “шпаков” пошел тогда в самоубийственную атаку на нохчей. При этом не потеряв ни одного из своих бойцов убитым. А такой результат о многом говорит. Все, кто тут с самого начала, а особенно те, освобожденные ещё после боя с чеченцами, равняются на тебя, и берут пример именно с тебя. И, честно говоря, в некоторых ситуациях, то как ты проводил переговоры, и я со своим опытом лучше не смог бы. Так что — уважаемый Глава, ты руководи, а мы и поможем, и подскажем, и естественно поддержим, а когда нужно, и животворящего пенделя отвесим. Во всем, что нужно будет! Неужели ты считаешь, что спецслужбы, армия, вояки, способны всё изменить? Да у нас всех мозги под одну извилину спрофилировались, у части под околышек фуражки, а у других под знание — где и как удобнее начальника в зад лизнуть.

Нынешняя армия, и её офицеры, это тебе не великий “усатый”, что принял Россию разбитой после гражданской войны, ведь правда — полумертвая страна была. А за двадцать девять лет его руководства она прошла страшное горнило великой войны, отстроилась после неё, готовилась выйти в космос, разработала атомную бомбу, и показала миру, что трогать её опасно. Он за эти годы избавил её от основной массы всякого рода предателей, да, ничего не могу сказать, были перегибы и у его сподвижников, и сам он далеко не ангел. Но как говорится — с волками жить, по-волчьи выть. Вот он и выл, чтобы не выпасть из стаи.

Возьмем, например, историю, которую я точно знаю — это жизнь моего прадеда. Он встретил девятсот четвертый год только призванным солдатом в окопах на Мункенде. Потом, в первую Мировую, он сам ушел служить, уже будучи в возрасте немного за тридцать лет, начав её рядовым, а к новому пятнадцатому году став за храбрость ефрейтором. А уже к началу шеснадцатого года заработал двух Георгиев, и стал младшим унтер офицером, а в середине года вступил в партию. В самом конце года дед родился — его с матерью, моей прабабкой, в тридцать шестом спасло то, что когда пошла раскрутка маховика репрессий, прадед с ними постоянно не жил, проводя все время в экспедициях, только изредка проведывал, да продукты с деньгами через друзей подкидывал. Несмотря на такую геройскую жизнь, пропал прадед Евграф в ноябре тридцать шестого, а только в пятьдесят четвертом узнали куда. Приписали ему, как и его начальнику, он тогда в геологоразведке трудился — участие в троцкистком заговоре, и сразу расстреляли. И только уже в конце девяностых дед узнал, где его отец принял свою кончину. Вот тебе судьба человека, почти всю жизнь отдавшего службе.

А ты говоришь — военные, строевым, перебежками. С ума сошел. С людьми нужно обращаться с пониманием, вникая в их проблемы и понимая их заботы, а не по положениям устава. Вот сам-то подумай, хотел бы ты так жить? И не год-два, а всю свою жизнь? Вот то-то и оно! Так что свои мысли о том, чтобы перевести анклав на военные рельсы — забудь. Навсегда забудь. Военные да, они не просто должны, они обязаны жить по уставу — и только потому, что все его пункты и требования омыты кровью тех, кто по своему незнанию или разгильдяйству, махнув рукой, не выполнял их.

Ты вот что скажи мне, как на духу! Дети в сообществе уже были, я сегодня ещё подкинул, и сильно сомневаюсь, что этим их появление закончится. Значит — для начала нужна будет школа. А чему мы будем тут детей учить? И тех, что пришли с нами, и уже тех, что родятся уже здесь? Так как сейчас идет обучение во всем мире, и России в том числе? Или так, как учили нас? Наше поколение?

— А чем оно отличается? Ваше и наше обучение?

— Если взять для примера фундамент — математику, физику, химию, и так далее, что обязательно, может и в чуть урезанном виде, но детям нужно знать. А историю? Ну да — она нужна, хотя бы только для того, чтобы знать и помнить — с чего все на Земле начиналось, и к чему пришло. Географию? Блин — ляпнул не подумав. Какая такая география, если мы нормально не знаем даже ближайшие острова на этой планете. Успешно это проехали, хотя историю “той” Земли, как я уже сказал, знать стОит — чтобы уже тут постараться не наделать таких же ошибок. Учить языки — нужно будет обязательно, и не так как раньше — основной, это русский, а вот иностранные на выбор. Тут нужно будет знать три — четыре чужих. Ведь тут везде присутствует только интернационал. А вот возьмем для примера литературу — ты то сам знаешь таких авторов, как Майн Рид, Вальтер Скотт, Даниэль Дефо, Джек Лондон, Сеттон-Томпсон, Купер, создателя попаданства тех времен — Жюль Верна? Или наших, русских и украинских классиков, военных писателей? Да возьми хотя-бы нашего земляка — Павла Зегребельного и его великую Роксолану.

— Ну, почти всех этих я знаю, многое читал. Жюль Верном, Джеком Лондоном, Скоттом, Дюма — зачитывался в детстве. Об остальных слышать — слышал, но признаюсь честно — что они писали, не знаю.

— То-то и оно. А ты знаешь, что классика попаданства, Робинзона в Кукурузе в союзе издавали пятью разными издательствами, и все они отличались концовкой. И при этом очень сильно.

— Откуда?

— А я прочел его, начиная с шести лет, только выучился читать, и до этого возраста, пятьдесят восемь раз. И до сих пор иногда перечитываю некоторые абзацы с огромным восторгом, он у меня в библиотеке есть от всех издательств.

— Ну ты Дед и даешь!

— А вот что америко-кокосы придумали! Легендарного Тома Сойера, пера великого Марка Твена — решили запретить. Совершенно. Неполикорректная вещь, видите ли, там называют афроамериканца тем, кем он и есть — негром. А может просто новым рабовладельцам сама та история мешает оглуплять мир?

— Ну, уговорил, речистый ты наш. Остаюсь я Главой. Не буду на твои старческие плечи такую тяжесть скидывать. А с учебной программой будем разбираться тогда, когда решим открывать школу. А пока, до этого момента, нам как до Киева задом в одной непотребной позе идти.

Вот и накаркал о школе. Сам себе, не зная этого, в недалеком будущем предрек множество проблем.

— Ты поговори мне, поговори. Не посмотрю на то, что ты тут за старшОго, перегну через колено, и ремня воспитательного всыплю.

— Ладно-ладно. Не кипятись. Шучу я, — и в этот момент в кармане загудела рация:

— Первый на связи.

— Это Гора. От ближнего острова отошел парусник.

— Сколько ему ходу?

— Минут пятнадцать-двадцать, может немного больше, он ходко с попутным ветром идет.

— Принято. Отбой, — ответил я, и уже обращаясь к своему собеседнику, спрашиваю, — ну что, Дед, тут их ожидаем?

— Ты вызови на всякий случай встречающих, человек пять-семь. А то будет опять нам, как недавняя история с неграми.

— Наблюдатели с НП сами в подобной ситуации обязаны дежурное отделение направить к бухте.

— А ты ещё и проконтролируй.

Но я не успел вторично достать радиостанцию — из дверей дома выскочило четверо парней с винтовками в руках, и попарно двинулись по обоих берегах бухты, занимая определенные позиции. Кем они определенные? Нужно обязательно самому этот вопрос проконтролировать. Вслед за ними вышла Ольга Войкова — значит ей в сутках нести службу, со снайперкой в руках, и два автоматчика, у каждого на ремне через плечо висит “Thompson”, знаменитый на весь мир Томми-ган. Прошло всего несколько минут после вызова, а я и не пойму даже, где все они схоронились.

— Ну что, наши солдаты с офицерами службу знают туго, — высказал свое авторитетное мнение Федорович, — наука, что преподали дикари бокора, пошла всем на пользу.

А в это время в бухту вошла лодка наших рыбаков — румына Мирчо, что у них в экипаже старшенствует, и его помощника, шотландца Дойса, и на полном ходу под попутным ветром понеслась к берегу. Ещё позавчера, на вечернем совещании, обсудили его предприимчивость и трудолюбие, да вдобавок и инициативность, в таком непростом но довольно таки остро необходимом для сообщества деле как добыча даров моря, и организация последующей их переработки. Мы тогда все единодушно решили — утвердить Мирчо Гореску начальником рыболовецкой бригады и сухопутной артели разделочников-засольщиков-коптильщиков, правда она пока состоит всего из двух человек, но люди — это дело наживное. Не дойдя до нас буквально метров десять, они развернулись бортом к берегу и быстро спустили парус — лихачи блин хреновы, чуть с ног до головы волной не окатили, еле успели с Федоровичем сбежать. И вот тут 'бугор' выскакивает с борта прямо в воду и с криком бежит к нам:

— Глава — тут невдалеке небольшая стая акул гоняла дельфина, а одна из них не успела вывернуть и выскочила на скалы, пропоров себе бока и зависнув на надводных остриях. Мы сами её вытащить не сможем, нужны помощники, и желательно быстрее.