Стас. Стратегия. Цикл Забытые Острова. Становление. Книга 3.

День 28. Часть 12

Сразу сообразив подоплеку вопроса, попросил немного подождать, и связавшись по второму каналу со своим НП и Базой, запросил пеленг на моего абонента. А пока они настраивались, Оксана чуть рассказала о своем сообществе:

— Наш остров, как ты помнишь, он называется Независимость, большой, довольно таки. Сверху он выглядит как гантелька с очень толстенькой перемычкой. Ширина от одиннадцати и до четырнадцати километров в шариках, при длине чуть больше двадцати двух. Практически в центре каждого расширения — горки, большая почти шестьсот а малая чуть выше пятисот метров.

Пока она была занята, спросил у Машуни:

— Я правильно делаю, что без пререканий шлю помощь? Может быть не стоило вмешиваться?

— Ты придурок? — как-то очень неожиданно услышал такое определение моего умственного развития от любимой, — или просто дурак? Нас просят соседи, такие же русские, как и мы, о незначительной помощи. И ты сможешь ей отказать? Я в тебе разочаруюсь.

Не рискнув оправдываться, промолчал на эти обвинения, с нетерпением ожидая результатов пеленгации. И наконец:

— Глава, мы определились, — передал Петр с Базы, — они совсем рядом, примерно в восьмидесяти километрах на запад от нас.

— Нихрена себе, островок. Спасибо, — отвечаю собеседнице, — мои успешно определили, где вы. Чуть больше восьмидесяти километров от нас. К какому времени должна подойти наша помощь?

— Близко — и это очень хорошо. Если можно, то желательно к рассвету.

— А состояние моря и скал в этом районе вы знаете?

Выспросив все важное, что они могли знать о маршруте, вызвал Женю, и пока он ко мне добирался, спросил у своей помощницы про впечатления об главном острове Ксюши:

— Ни фига себе, у них островок! Я вот успела прикинуть на пальцах, его приблизительная площадь порядка двухсот пятидесяти километров. По сравнению с нашей Победой это монстр раз в восемь больше, и как она, бедняжка, с такой громадиной справляется?

— Глава, вызывали? — в этот момент ввалился взъерошенный и немного сонный лейт Грач.

— Да. На завтра у тебя есть другая, очень срочная и ответственная работа, — потом передал тому все, что узнал от соседей, свои обдуманные мысли, ну и приказ, — извини, не до отдыха, пока.

— Да какие разговоры, — быстро ответил тот, — и выспимся, и отдохнем. Ну не в этой жизни, так в следующей. Все успеем.

— Тогда бери человек пять стрелков в экипаж, из них одного, знающего маршрут, ищи любого моториста, и дуй на Базу. Я Александра предупрежу — сразу станешь под разгрузку и дозаправку. Ну и возьмешь там себе новый пулемет. Курс, куда идти дальше, дадут после разгрузки — я его и сам пока не знаю, а соседи обещали уже там на месте выделить своего лоцмана. И, на всякий случай, прихвати пару снайперок ну и тех, кто с ними хорошо обращается. Второй моторист будет сменным, как и парни, а вы за это время успеете отдохнуть-отоспаться. И передай по команде старшему — твоим ранее загруженным судам выполнять отданные приказы.

Отправив Женю, сразу связался с НП производственной базы, вызвав его коменданта, передал все необходимые распоряжения, попросил, по возможности, прислать большой катер к первому архипелагу под погрузку, и на этом наш такой внезапный аврал закончился.

— Милый, будь добр, в следующий раз при подобной ситуации не тупи, — начала меня повторно отчитывать Маша, — нас тут, на этих Забытых Островах, русских и жителей бывшей советской страны не так уж много. Это мы только знаем о двух соседях, ну может еще есть одно или два таких сообщества, и все. А сколько нЕруси тут, страшно и представить, стоит только вспомнить прошлый мир. И, как ты прекрасно знаешь, мы сами никогда и ни на кого тут не напали. Ответку? Да, за этим у нас не заржавеет. Получить долг за нападение? Аналогично. А сами? Ни разу. И надеюсь, никогда и не будем. Согласен? Чего молчишь?

— Да вот, сижу и вспоминаю всю знакомую историю и Руси, и СССР, и уже России. И ты, очень похоже, что полностью права. Начиная от Батыя и Чингиз-хана, мы только били в ответ, вплоть до последней войны. А уже к развалу Союза и сами неплохо приложили руку, погнавшись за европейской красотой во всем — от белья до машин. И продали родину. За сникерсы, памперсы, да джинсу. Ладно, хорош вспоминать былое. Пошли знакомится со свеженькими, с пылу и жару, сегодняшними потеряшками, что на обратном пути Женя нашел.

Звено сталкеров.

Гюрза.

Исповедь стойкого человека.

Чужой мир. Осознание этого невозможно постичь, его нужно только прочувствовать. На первый взгляд, все такое же самое: теплый, даже скорее горячий ветерок треплет давно спутавшуюся мою шикарную гриву. Говорил ведь Гор, что нехрен такие патлы нам иметь — а мне все хотелось повыделыватся, хорошо что прекрасно понимал окружающее нас там, дома, общество и никогда даже мысль не закрадывалась под шевелюру, завязать резинкой сзади хвост. Это чтобы в лицо не мешались волосы. Вот выберемся отсюда — и сразу состригу их просто под расческу. Но только когда это — выберемся? Сколько дней вокруг одно и то же — и плеск волн, и искрящееся в лучах заката небесное светило, что пускало свои жалящие лучи на каменную твердыню нашего жилища, которое одновременно стало нам и ловушкой. Пронзительные крики чаек, что носились в воздухе, часто ныряя в море за рыбешкой, а потом так и норовя нагадить на голову, злясь на меня за то, что пугаю их.

Но невозможно передать ту непостижимую пустоту, что тяжело сжимала сердце. Уже почти нет боли, почти нет тоски по оставленных там любимых людях, и даже улыбка невесты почти стерлась из памяти, погребённая под огромным ворохом резко навалившихся событий. Осталось только лицо матери, которое я никогда в жизни не забуду. И только глаза, одни только глаза любимой Инноятхон часто стоят перед моим внутренним взором, с осуждающим выражением в них. Она же в этот раз предупреждала нас, чуть не со слезами в глазах говоря, что именно вот этот поход добром не кончится. И вот — мы неизвестно где? Куда мы попали? Как мы сюда попали? И от осознания этого невыразимо одиноко и страшно, несмотря на то, что мы вместе. Все трое. Наша годами сработанная тройка сталкеров-поисковиков.

И вот я, сижу у разлома в скальном основании острова, единственном месте на всем нем, где можно хоть и с трудом, но подойти к воде. Но какая это вода? Обычная, чуть солоноватая с небольшой горчинкой, морская вода. А как же хочется вволю, до полного пуза, напиться холодной, ключевой пресной воды! А мы уже четыре недели сидим почти на сухом пайке — из положенных нам четырех с половиной килограмм поставки три уходит только на неё. Если бы в карманах наших разгрузок не было минимального состава носимой аптечки, то в те первые мгновения, как Олег приземлился со всего маху на скалу, и рассек себе не только очень сильно руки и ноги об острые камушки, что как назло, были именно в том месте, но и немного лицо. Нам ни обработать раны, которые просто покрывали поврежденные части тела, заливая их кровью, ни тем более зашить их, чтобы не осталось огромных шрамов, мы не смогли бы. Хоть и проводить эту операцию Лаптю пришлось на живую — ни о каком наркозе, или даже простом обезболивающем, речи у нас не было.

Вся эта часть нашей походной медицины осталась в гараже, аккуратно уложенная в рюкзаки. Он, после переломов и лежания в больнице, что случилось в первое лето после института, это был его пилотный, первый самостоятельный выход в поле, закончил заочно курсы медбрата, и трепетно, очень внимательно относился ко всему этому. А в этот раз мы, перетянув после зимы, и проверив наши велики, решили устроить небольшой, всего на пару км, вокруг общества, велопробег. И устроили. С финишем тут, по очереди, на этой идеально голой, круглой каменной скале, что на четыре с лишним метра торчит из моря, с обрывистыми, практически вертикальными стенами-берегами. Почему на велосипедах? Так экспедицию организовывали к давно заброшенной воинской части, а туда или на вездеходе, которого у нас не было, добираться. Или комбинировано — восемьдесят процентов расстояния мы на великах, а двадцать, они на нас, там местами такая дорога, что только пешком и пробраться можно, да и то с опаской.

Я, хоть и ехал тогда последним, но вывалился тут самым первым, успев прямо чудом затормозить перед самым краем, и не свалится со скалы в море. А потом встретить тут всю группу.

Наша команда, это дружная тройка. Я, самый младший, двадцати восьми летний узбек Азаз Каримов, с позывным Гюрза, практически обрусевший, родом из Подмосковья. Почему такое прозвище? Так меня все детство дедушка в степях Узбекистана обучал понимать и чувствовать змей, их повадки, привычки. Я и выучился только потому на редчайшую в эти времена специальность — серпентолога, то есть ученого знатока змей. На следующий день, прибыл "Лапоть" — двадцати девяти летний Матвей Лаптев, потомок исчезающего коренного населения Кольского полуострова, саамов. Как ни неожиданно для тех, чьи предки веками пасли оленей, он был геолог от бога и по образованию, родом из города Апатиты, металлургической столицы края, один из лучших спецов в горнодобывающей отрасли, который в любых горах чувствовал себя как дома. И уже последним, как было сказано мною раньше, третьим, вывалился Гор — капитан-отставник, тридцатилетний Олег Горин, из древнего украинского города Львов, что раньше служил в их МЧС. А как начался в стране период мракобесия, ушел со службы, и вместе со всей родней выехал к нам, в Россию. Забрав и старых с собою и младых — да те особо и не сопротивлялись, помня свою историю, и видя что происходит вокруг, они перебрались на Брянщину, жить и работать в деревне.

Ещё раньше, тогда когда Гор служил, а мы имели нормальную работу, все рубились в компьютерного СТАЛКЕРА, тратя на это почти все свое свободное время. Уже потом, когда он оказался недалеко от нас, а мы незаметно остались за бортом работающей части страны, как быстро догадались, за нашей ненадобностью, стали ходить в реальные, живые походы. И в умирающие или уже мертвые городки средней полосы и Предуралья, и в деревни, и по развалинам былых производственных гигантов ныне мертвой империи довелось попутешествовать. За что мы все это организовывали? Чем жили и мы и наши семьи? Так раритетов, которые как то неожиданно стали востребованы нынешним нуворишам или богатым собирателям преданий старины глубокой можно было вначале и найти, а потом и продать не просто много, а очень и очень много. С нами уже пару лет работало несколько бригад реставраторов, и по старинным вещам, и по советскому индустриализму, и больше всего выходило и нам в плюс и им, если получалось найти любого рода колесную технику. От велосипедов до автомашин, включая мопеды, мотоциклы — всех стран мира, и почти всего векового промежутка, что нам не единожды доводилось обнаруживать в разных заброшках.

О! Ооо! Оооо!!! Дрожание лески, намотанной на палец, и мгновенно прерываются мои воспоминания, а начинается работа по добыванию пропитания.

Несильный рывок, подсечка, вываживание — и на этот раз всем очень повезло, наш последний наличный крючок поймал хооорошего, килограмма на четыре-пять тунца. Как же надоела эта рыбная диета, кто бы это знал. Так хочется мяса. Но бить чаек нет смысла — от них до такой степени несет старой рыбой, что мы даже не стали пробовать ту, единственную, что я сбил на лету из пращи.

— Мат, Матвей!

— И чего так раскричался? Я вижу, что ты с уловом, и уже тут, — неспешно двигаясь, и так же размеренно отвечая, шагает к морю наш всегда такой невозмутимый саам.

— Сегодня, как и всегда — делим улов пополам? Уха 'из петуха' на утро и запеченная рыба за обед?

— У нас что? Есть ассортимент продуктов?

Кроме ежедневной водной пайки изредка, как заканчивается запас, берем для еды сушеные овощи, разные приправы, заместо хлеба так хорошо знакомые ещё с первых полевых выходов там, дома, армейские галеты. Одной большой килограммовой пачки вполне хватает на пять дней для троих. Несколько раз в заказе брали джем, фасованный в пластиковые контейнера по пятьсот грамм, для того, чтобы наше меню было хоть немного разнообразнее. Да и сладкого, хотя мы все трое не особо его любители, но хотелось. Но больше всего из оставшегося веса забирала медицина — если на лице раны у Олега зажили, практически не оставив следов, то вот рукам, как и ногам, досталось намного сильнее. Мы, тогда, ещё в первые минуты после его неудачного приземления, не промыли хорошо раны, да честно говоря, и не было чем — что сейчас и дает свои результаты. Они гноятся, идут выделения мелких песчинок, короче — как ни хотелось Гору перейти к активной фазе жизни на этих Забытых Островах, но он даже к краю расщелины, для облегчения организма, добирался с большим трудом.

И что это за "Забытые Острова"?

А это квест, что нас заставили выполнять неизвестные "Устроители этого Эксперимента", или, блин, мега-шоу. В те первые минуты, когда я пришел в себя после удачного торможения и последующего падения на бок, ну не удержался я на ногах от неожиданности, обнаружил у себя на запястье левой руки пристегнутый к не снимаемому браслету небольшой, аккуратный черный пятидюймовый смарт. Правда уже чуть позже допер, это намного более усовершенствованная его версия, то есть КПК, карманный персональный компьютер, или как я впоследствии стал его для себя именовать — комм, коммуникатор. Сидя плотно на заднице, потирая все свои болевшие после приземления места, я одновременно пытался привести его к жизни. И вот, в один прекрасный момент, но скорее всего что нет, совсем даже нерадостный миг, как впоследствии и оказалось, он включился, и на экране проявился текст:

Платформа: 5.

Локация: Забытые Острова.

Тип поверхности и рельеф: 6Г.

Агрессивность среды: общий режим сезонно.

Плотность биоценоза: средняя.

Техногенная плотность: средняя.

Общая информация будет предоставлена в 12:00.

И вот теперь, прочитав такой очень емкий и доступный к пониманию даже для патологически тупых личностей текст, пытаюсь разобраться со своими впечатлениями. Что это? Где это? И куда, черт его дери, меня занесло? Переведя взгляд на правый верхний угол, вижу мигающие цифры: 05.55. То есть, до радостного мгновения в обладании столь обещанной полной информацией у меня есть ещё целых шесть часов. И да проведем мы их с толком, ведь я не барышня кисейная, разливать моря слез, по поводу и без оного. А вопросов накопилось не просто много, а прям таки море, типа того, что окружает приютившую меня скалу.

Во избежание закипания мозгов, и от солнышка, что с этого, практически самого утра, припекает макушку, и от этих мыслей, нужно срочно искать укрытие. Стоп! Как это — 'печет в макушку'? Ведь мы выезжали в полной личной экипировке, то есть бейсболка явно была на голове? И где же она делась?

В таких, скорее всего — тупо-идиотских действиях, как поиск кепки или осмотр с примитивным измерением шагами диаметра скалы, прошло пару часов. А потом я, немного осознав, что влетел в шикарную бяку — и в частности, практически придя в себя — начал рассуждать, и мысленно, и иногда даже вслух повторяясь, о том, где, как, куда, и так далее, и в основном матами, я имел да видал тех, кто меня сюда загнал. Хотя вообще, из принципа не высказываюсь, но к сожалению, очень хорошо это умею. И одновременно решать — что же теперь делать? И как мне теперь жить? Ну или — выживать?

Осмотр скалы дал многое — она маленькая, всего пятьдесят три метра в диаметре и практически круглая, темно-коричневого с крупными черными вкраплениями цвета. Никогда в жизни такого не встречал. С одной стороны, той, где я проявился тут, её высота от линии прибоя примерно пять с половиной — шесть метров. С противоположной стороны её высота не более трех. Это все очень приблизительно — измерения были сделаны или шагами на плоскости, или веревкой опущенной вниз, что нашлась в бардаке велика. И в высокой её части была трещина, вроде как древний и могучий батыр ударил туда боевым топором, которую обнаружил я чисто случайно — чуть не свалившись в пролом. У самого берега ширина её была всего шага два, а в глубину скалы она входила на восемь, при этом с половины длины расширяясь до четырех шагов. И с этого места она была с естественной крышей — верхние края древнего пролома сходились вместе, образуя остроконечный купол, сквозь который, к моему огромному удивлению, местами пробивался солнечный свет. Но уже вокруг островка, к сожалению, пройти вдоль берега аки посуху было невозможно — в этом я убедился сразу же, как только сделал такую попытку. Вроде и водичка прозрачная, как слеза. И глубины той, всего на пару пальцев. Но сделав шаг, я мгновенно понял, что это совершенно не так. Прозрачность воды и полное отсутствие хоть маленького волнения скрадывало расстояние до дна просто изумительно.