Статьи и проповеди. Часть 2 (04.12.2008 – 28.10.2010)

Когда причащаются другие

Мы не все причащаемся за каждой службой. Даст Бог, доживем до тех времен, когда после слов священника «со страхом Божиим и верою приступите» к Чаше будет идти подавляющее большинство молящихся. Но и тогда останется кто-то не могущий причаститься по состоянию здоровья, или удержанный епитимьей, или по другой причине. О чем думать и о чем молиться человеку, который не причащается сейчас сам, но видит других братьев и сестер, со скрещенными на груди руками приближающихся к причащению?

Во-первых, стоит радоваться о людях, причащающихся Христу. Нужно молиться о них, да будет им причастие Святых Таин не в суд и не в осуждение, но в умножение веры, в исцеление души и тела, во всецелое освящение. Молиться о себе — всегдашняя обязанность, равная обязанности всегда дышать. Но молиться о других — дело любви, и нужно чаще расширять свое сердце, вмещая в него чужие нужды.

Во-вторых, глядя на других, невольно вспомнишь и о себе. Вспомнишь и попросишь о том, чтобы Господь «не лишил и меня причащения Святых Тайн». Попросишь о том, чтобы причащаться достойно и неосужденно, точно так, как говорит священник: «со страхом Божиим и верою». Это будет истинное приготовление к Причастию. Ведь «приготовиться» не значит только перед службой вычитывать положенные молитвы. Готов тот, кто часто думает о достойном причащении Христу, хочет этого единства, молится о нем чаще, чем того требует дисциплина церковная.

В-третьих, у каждого из нас есть люди, которые нашему сердцу дороги, но в самом главном — в вере, с нами не согласны. Если они не крещены, то мы молимся о них на ектении «об оглашенных». Но если они крещены, но не воцерковлены, самое время молиться о них во время причащения. «И их призови, Владыко. И их сподоби напитаться бессмертной пищей. И к их сердцам прикоснись, да будем вместе — они и мы — перед Лицом Твоим».

Эти и другие подобные молитвы пусть рвутся к Небу в то время, как хор поет «Тело Христово примите, источника бессмертного вкусите».

Надо ли напоминать, что время причащения, даже если вы лично не причащаетесь, не есть время выхода из храма или хождений внутри него, не есть время разговоров или прочих праздных занятий?

Небо отверсто! Христос питает Своей Плотью и Кровью верных! Совершается пиршество веры и таинственное очищение любезных Господу душ!

Это — время внимательной и горячей молитвы как для тех, кто приближается к Чаше, так и для тех, кто почему-то сегодня лишен приобщения.

«Примите, ядите».

Если Бог говорит: «иди», то лукавый обязательно скажет: «стой». Если Бог говорит: «молчи», то враг нашего спасения будет непременно раззадоривать на словоохотливость. Он — обезьяна, он — кривляка, он действует от противного.

В Раю Господь сказал, чтобы люди не ели от дерева познания. А злой хитрец сказал: «съешьте». Христос говорит: «ешьте», «пейте все», а злой хитрец говорит: «не ешьте», «вы недостойны», «нужно долго и сложно готовиться».

Так он действует всегда. Но горе в том, что мы впитали его образ мыслей и отгоняем людей от Чаши на основании мыслей и теорий сомнительных.

Пригласите к себе в гости друзей, накройте роскошный стол. А теперь представьте, что гости пришли, скромно сели на краешке стула, опустив глаза в пол, немножко поговорили с хозяином. Затем встали и ушли. Ничего не съели, не выпили. Ни одного тоста не произнесли, ни одной песни не пропели. Что это, как не великая обида хозяину?!

Бог нам еженедельно накрывает стол, приглашает на пиршество, говорит: «Примите, ядите». А мы приходим в храм пустые и уходим пустые. Как будто у нас нет грехов. Как будто нас не касаются слова: «Сие есть Тело Мое, за вас ломимое во оставление грехов».

И ладно бы священники звали, а люди не шли. Так нет. Люди шли бы, да священники отгоняют. «Ты не готов». «Ты недавно причащался», и прочие безумные глаголы.

Болезнь не нова. Это — средневековая католическая язва, по привычке считающаяся образцом православного благочестия. Она вошла в ткани Церковного Тела много столетий назад и за год ее не выгонишь. Но выгонять надо, медленно и постепенно. Ведь мы даже не подозреваем, что творится в глубине нашего сердца. Это истинный хаос и адская бездна. Навести там порядок человеческими усилиями невозможно. Нужно позволить Христу, однажды сходившему в ад, сойти в нашу собственную сердечную бездну, чтобы навести там порядок. Иначе мы обречены страдать от неуемных движений собственного развратного сердца. Так лава извергается из ожившего вулкана и с этим бесполезно бороться.

Не во всем я согласен со Шмеманом. Но один его тезис согласен вывесить, как баннер, на каждом перекрестке. Он сказал, что революция в России была бы невозможна, если бы люди не были ложными обычаями отлучены от Чаши, если бы люди причащались часто.

Спасаться спасая

Священник может спасаться, только спасая. Отшельник бежит от всех, чтобы найти Единого. Священник от всех бежать не может, не имеет права. Он может спастись, лишь помогая спасаться многим. Поэтому он не имеет права молчать. «Отверзу уста моя и наполнятся Духа», — это не только ирмос Богородичного канона. Это священническое кредо.

Обращаясь к другим, священник обращается и к себе самому. Не сверху вниз, как больший — меньшим, а лицом к лицу, как брат — братьям.

Древний Патерик рассказывает об одном подвижнике, который, побежденный бурей бесами приносимых помыслов, решил уйти из пустыни и поселиться в миру. По дороге он стал гостем одной из обителей, где его знали как раба Божьего, молящегося в одиночестве в пустыне. Ему омыли ноги, с ним преломили хлеб, его попросили сказать братьям слово в утешение. Подвижник стал говорить о терпении, с которым нужно переносить козни и нападения врага, о любви к Богу, о краткости земной жизни, о будущих венцах и наградах. Монахи сидели вокруг него на земле, как дети вокруг отца, и на их глазах блестели слезы духовного утешения.

Ночью беглец почувствовал укоры совести. «Ты так хорошо говорил им слова правды, — говорил старец сам себе, — Что ж ты себя не учишь? Что ж ты поддался злобе врага? Иди обратно и продолжай труды».

В ту же ночь он вернулся на место прежних подвигов и продолжил молитвенное служение Христу. Так слово, от сердца сказанное другим, спасает и возвращает на правый путь самого говорящего. Каждого священника напрямую касается то, что произошло однажды с этим отшельником.

Величие земное

Христианам Римской империи часто приходилось слышать, что величие Рима было рождено почтением к богам. «Боги сделали Вечный город столицей мира, а вы разрушаете обычаи отцов, подрубаете кони нашего величия. Вы — язва общества», — говорили христианам язычники. Бороться с подобными мнениями — задача тяжелая. Очевидному внешнему могуществу нужно противопоставить единственно возможную альтернативу — глубокий внутренний благодатный опыт. Опыт того, что «Господь воцарися, в лепоту облечеся». Опыт того, что «Христос — единственный истинный Царь», на фоне которого жалок Траян и гнусен Нерон.

Но такой благодатный опыт не может стать достоянием многих в краткое время. Большинство будет строить мировоззрение, опираясь на внешнее величие, на красоту форумов, пышность триумфов, на «хлебе и зрелищах», на мифах и баснях. Люди, пренебрегающие видимой славой, будут казаться смутьянами, разрушителями устоев, врагами рода человеческого. Собственно, так христиан и называли.

Внешнее могущество. Оно, как мираж в пустыне, вырастает перед глазами каждого поколения, соблазняя, отвлекая от цели, сбивая с пути. «Учитель, посмотри какие здания», — говорили однажды Христу ученики. А Он, вместо восторгов и похвал, ответил: «Аминь говорю вам, не останется здесь камень на камне».

Будет вера, и камни лягут друг на друга, образуя стены святилища. Уменьшится вера — треснут стены и прохудится крыша. Уйдет вера — рухнет храм. Рухнет и задавит собою тех, кто надеялся на твердость камней и осязаемое могущество. Истинное могущество руками не осязается.

Нужно иметь поистине несокрушимую веру, чтобы исповедовать ее перед лицом неудач и поражений. Когда Святая София была завалена трупами и с нее был снят Крест, какую веру нужно было иметь христианам, чтобы не усомниться в Боге! Турки говорили: «Наша вера лучше. Бог дал нам победу». И эти слова были опаснее и острее кривой турецкой сабли. «Бог нас смирил. Мы согрешили. Помилуй нас, Господи! Но Бог не в силе, а в правде. Вы сильнее. Но наша вера — истинная», — отвечали лучшие из оставшихся в живых. Там, где такие слова звучали, проигравшие менялись местами с победителями.

Так и евреи покидали свою землю, уводимые в плен Навуходоносором, неся в груди горечь недоумения. «Неужели Мардук сильнее Господа Саваофа?» Одни колебались в вере. Другие брали на себя вину и, подобно трем отрокам, говорили: «Бог свят и истинен. Мы согрешили, мы и наказываемся» Эти вторые сохранили веру и продолжили Священную историю.

Поражение может превратиться в победу, если вынести из него урок, если потерпеть и покаяться. А величие может стать прелюдией великого краха и неисцельного сокрушения, если, ослепнув от блеска успехов и побед, не замечать за каждым событием жизни Недреманное Око, зорко наблюдающее за каждым шагом человеческим.

За победы и успехи прославим Господа. В поражениях и неудачах увидим горькое лекарство, врачующее гордыню. Но главное — будем помнить о Боге Великом и Всемогущем. Тогда никакое земное величие не обольстит нас своей фальшивой позолотой.