Статьи и проповеди. Часть 2 (04.12.2008 – 28.10.2010)

Я люблю тебя, Жизнь (1 июля 2010г.)

Одно из имен Христа — Жизнь. Он есть Путь, Истина и Жизнь, как Сам о Себе говорит в Иоанновом евангелии. Очень интересно, что в одной из советских песен звучит обращение к жизни, как к личности. Это песня на слова Вашенкина и на музыку Колмановского. Мало кто не слышал ее в исполнении Марка Бернеса или современных исполнителей.

Жизнь в этом тексте это не «форма существования белковых тел», как сказано у Энгельса и как мы учили в школе. Жизнь здесь — не абстрактное понятие, не формула, но объект словесного обращения, признания в любви, если угодно, молитвы. Это — потрясающее подтверждение той истины, что душе так же необходимо молиться, как телу питаться. Отберите у души Бога, она помолится идолу, но все равно помолится. В данном случае молитва звучит. Она завуалирована, эта молитва, но она очевидна.

«Жизнь, ты знаешь», «я люблю тебя, жизнь», «Жизнь, ты помнишь», эти и подобные выражения далеко выходят за рамки воспевания абстракций. Душе хочется пропеть свои чувства, открыться, что, по сути, может быть названо словом «исповедоваться». Это те самые ключи, которые пробьются из-под земли, сколько их не асфальтируй.

Таких песен при Союзе было написано немало. Помню одну на слова Расула Гамзатова. «Мне кажется порою, что солдаты, с кровавых не пришедшие полей/ не в землю нашу полегли когда-то, но превратились в белых журавлей» Это — ярко выраженная общечеловеческая мифология, в которой человек бессмертен, и мир един, и душа похожа более всего на птицу, поскольку хочет летать и стремится в небо. Прекрасные стихи. Прекрасная песня, простая и чистая, как все гениальное. Советская жизнь была богата по части скрытых движений благородного духа, зашифрованных в словесные формулировки своей эпохи.

Молиться открыто было запрещено, но молиться хотелось, пусть даже и подсознательно. Из этих желаний рождались песни, трогающие душу. Тогда как сегодня можно петь обо всем, но все больше получается петь не столько сердцем, сколько предстательной железой или маточной мускулатурой, смотря по полу открывающего рот под «фанеру» исполнителя. Это — грустный факт, ставящий под сомнение пользу свободы в ее нынешнем варианте. Ведь можно понять свободу, как возможность славить Бога, ничего не боясь. А можно понять ее, как возможность жить во всех грехах, ни кого не стыдясь и ни перед кем не извиняясь.

Весьма интересно, кому на Страшном Суде стоять будет легче, композитору — Меладзе или Колмановскому?