Стигмата

Знамёна возмездия.

Пальцы Айню притронулись к его шее, погладив под подбородком, и Симиру, улыбнувшись, обернулся к жене. Она улыбнулась в ответ.

- Так интересно? - лукаво полюбопытствовала она, не убирая руку с его плеч. Симиру слегка качнул головой в отрицательном жесте, не сводя глаз с её лица.

- Немного. - признался он. - Я скучал. По вам обоим.

- Городу и миру? - весело сощурилась Айню. Её золотые глаза блестнули.

- Городу и тебе. - поправил Симиру, и Айню рассмеялась. Она подалась вперед, и Симиру потянулся ей навстречу.

Они с Айню не видели друг друга четыре месяца. Это было главным минусом их совместной жизни — но они слишком долго прожили так, чтобы что-то менять. Возможно, когда-нибудь, позже. Но не сейчас. Они оба были слишком важны для Вавилонии.

А кроме того, подумал Симиру, неохотно отстранившись от губ Айню, тем радостнее были их встречи. И тем больше им требовалось наверстать…

- Это было очень внезапно. - сказала Айню; её пальцы лениво поглаживали Симиру по щеке. - О том, что мы с тобой приглашены, я узнала только за час до твоего прилёта. Ни за что не добралась бы вовремя, если бы меня не подвезли. - она улыбнулась и притянула его поближе к себе; её дыхание щекотало ему ухо.

- Что ты такого натворил там, Симиру? - прошептала она.

Симиру не сразу нашёл, что ответить, только сильнее обняв её. Айню не возражала. Её пальцы гладили его по щеке, ерошили волосы; Симиру обнимал её и думал. Его всё чаще посещали такие мысли.

Возмездие всё ещё было слишком далеко от Вавилонии. Последние месяцы ничуть не приблизили его.

- Я расскажу тебе. - пообещал он. - Потом. После праздника.

- После праздника. - вздохнула Айню, будто слегка разочарованная. - Ну ладно. Но ты обещал! - тут же добавила она, и Симиру не смог сдержать улыбки.

- Конечно. - только и сказал он.

Люфтмобиль сменил курс, заходя на посадочный эшелон — навстречу высившейся посреди города громаде Башни. Девятая из монументальных высоток Истаари нависла над ними, поднимаясь к вечернему небу: прозрачный фонарь салона люфтмобиля позволял охватить её взглядом целиком.

Айню смотрела на приближающуюся Башню, затаив дыхание. Симиру обернулся следом за ней. Даже им, всю жизнь прожившим в её тени, было трудно не восхищаться её великолепием.

Башня сияла габаритными огнями, мигающими против неба и сбегавшими от её вершины, увенчанной шпилями антенн, к широкому основанию, колоннами упёршемуся в землю. Внизу, на уровне улиц, ступени Башни сбегали к площади Вяатиинтууре, на противоположной стороне которой белел огромный купол Верховного Собрания. Вверху основание Башни раздавалось в стороны балконами, террасами и посадочными площадками челноков и люфтмобилей.

По ступеням Башни растекалась толпа. День Возмездия был одним из трёх главных государственных праздников Вавилонии: и если День обретения Пути отмечался фейерверками и массовыми гуляниями, а День Истины — торжественными митингами и собраниями, то программа Дня Возмездия начиналась с парадов, продолжалась митингами и выступлениями в течение дня, и только сейчас, ближе к вечеру, достигала своей кульминации. Люфтмобиль наклонился, закладывая вираж, и в окне Симиру смог разглядеть всю площадь Вяатиинтууре, перегороженную нарядами Милиции общественного порядка, хвост толпы, рассеивающийся на полпути до колоннады Верховного Собрания, отстаивающиеся в стороне автолайнеры. Кое-где над головами толпы реяли тёмно-синие флаги.

Там, внизу, собрались в основном почётные вавилоняне званием пониже — уже заслужившие почётный статус, но не наследство; возможно, среди них затесалось несколько наиболее удачливых подданных. Право стоять в Большом зале Башни в День Возмездия было большой честью для почётных , и немыслимой — для подданных. Только наиболее надёжные и перспективные могли попасть сюда: большинству почётных и подданных придётся довольствоваться местными дворцами культуры.

Для истинных вавилонян были уготованы места в первых рядах.

- А мы не опоздаем? - обеспокоенно спросила Айню, глядя в окно; люфтмобиль выровнялся, и толпа, медленно двигавшаяся вверх по ступеням, исчезла из виду. - Вдруг всё уже началось?

- Тогда мы вежливо опоздаем. - улыбнулся Симиру. Айню состроила гримасу.

- Да ну тебя, - буркнула она, сложив руки на груди. - Первый раз в жизни я попадаю в Башню на День Возмездия, и на тебе…

- Всё будет нормально. - успокоил её Симиру. - В любом случае, не думаю, что мы последние.

Айню только хмыкнула.

Люфтмобиль завис в воздухе и загудел гравиподвеской, снижаясь. Зажужжали выставленные шасси; машина покачнулась и застыла, гоня вокруг горячий воздух, посреди сияющего круга посадочной площадки. Медленно утих гул турбины, и двери салона открылись, поднявшись вверх.

Симиру выбрался наружу и обернулся, чтобы подать руку жене. Айню улыбнулась в ответ: её пальцы сжали его ладонь, прежде чем выпустить её. Симиру невольно залюбовался ею: в парадном тёмно-зелёном мундире Айню выглядела неподражаемо. Восемь квадратов — знаки различия полковника — поблёскивали на планке на левой стороне груди. Золотой аксельбант Штаба Верховного Командования свисал с её правого плеча. Высокий воротник кителя подчёркивал её короткие чёрные волосы, подстриженные в каре. Золотые глаза хищно вспыхнули, глянув на него, и Симиру невольно улыбнулся в ответ. Низкородные могли тешить себя сложными одеяниями и вычурными причёсками: но истинная вавилонянка была воистину прекрасной только в парадной форме.

- Адмирал Анмокаани, полковник Анмокаани? - спросил подбежавший к ним постовой в сером мундире МГБ и, не дожидаясь ответа, вытянулся «смирно». С правого плеча постового свисал тёмно-синий аксельбант. - Добро пожаловать в Башню, господин адмирал, госпожа полковник! Разрешите проводить вас в Малый зал?

Живой проводник, подумал Симиру, какая роскошь. Точно так же работу постового мог выполнить маркер в виртуальном интерфейсе… вот только у маркера не было глаз, ушей и записывающих устройств. И отказаться от такой чести было нельзя: это выглядело бы чересчур подозрительно.

Он кивнул и подал Айню руку.

- Ведите. - коротко разрешил он.

Постовой снова отсалютовал и повёл их через посадочную площадку, под высокую арку входа. Тяжёлые створчатые двери разошлись в стороны при их приближении, и они вступили под своды Башни — в мраморный коридор с чёрно-белыми плитками пола и сияющими на стенах золотыми канделябрами. Ярко сияли архаичные люминисцентные лампы, обволакивая всё вокруг золотистым сиянием.

Айню завороженно смотрела вокруг. Симиру мог понять её восторг: сейчас он ощущал почти то же самое.

Они вышли в круглый сводчатый зал, увешанный сине-белыми драпировками. Под потолком ярко светила золотая люстра. Здесь были другие приглашённые: в синих мундирах Флота, тёмно-зелёных — Армии, но почему-то — никого в тёмно-коричневых мундирах госслужбы или, хотя бы, милицейском иссиня-сером. Но серые мундиры МГБ были повсюду: у каждой группки гостей обязательно был свой провожатый — в сером и с тёмно-синим аксельбантом комендатуры Башни.

Они остановились посреди зала, будто ожидая чего-то, и Симиру не преминул оглядеться по сторонам. Никого из знакомых — во всяком случае, здесь — не было видно. Он подумал, каково сейчас было Айню: судя по мундирам вокруг, она была здесь едва ли не самой младшей по званию. Впрочем, похоже, это её не сильно заботило.

Он и сам был в Башне всего лишь в третий раз. И никогда прежде не забирался настолько высоко.

Двери в дальнем конце зала неслышно распахнулись, и наружу вышли новые постовые в сером, приглашая гостей внутрь. Симиру и Айню, сопровождаемые их провожатым, двинулись вперед — в следующий зал, маячивший в высоком дверном проёме.

Айню крепче сжала его руку.

Само название Малого зала должно было подразумевать скромность. Действительно, здесь недоставало богатых украшений первых этажей и Большого зала Башни — больше похожих на музей, чем на что-либо ещё. Мрамор стен лишь незначительно отличался от залов и коридоров; под высоким потолком висели несколько золотых люстр, а вдоль стен, на колоннах, висели флаги Вавилонии — синее полотно с белым символом фярвахяару , крылатого солнца, символа Пути, посредине.

Стену над трибуной во главе зала занимало широкое голографическое панно; Айню задержалась в проходе, засмотревшись на него, и Симиру обернулся за ней следом. Панно изображало союз Вавилонии и Галактики на заре Великой войны — объединение двух давно разделённых половин человечества в борьбе против своего величайшего врага. Вавилонянка в синем мундире двухсотлетней давности протягивала руку навстречу разномастным галактидам на переднем плане. За её спиной, над рядами вавилонян, реяли синие флаги. Силуэты кораблей блистали вверху панно; россыпь звёзд с левой стороны изображала собой системы галактидов, а яркая звезда справа — Содружество государств, единое и от того сильнее, чем любая отдельная его часть. Казалось, будто звёзды, растягиваясь, стремились слева направо, к большой звезде Вавилонии. Галактиды на переднем плане, протягивавшие руки навстречу вавилонянке, выглядели — и были — просителями.

Тогда Вавилония нашла своё предназначение. И, если бы не руки галактидов, удержавшие её в последний момент — это предназначение было бы выполнено.

Вавилония стала щитом и мечом Галактики. В ответ Галактика отплатила ей предательством, вонзив нож перемирия ей в спину.

Больше этого никогда не случится.

Провожатый указал им на их места, — во втором ряду, отметил про себя Симиру, - и, козырнув, оставил их устраиваться. Вокруг шумел Малый зал: приглашённые рассаживались, вполголоса говорили друг с другом, спрашивали о чём-то, искали места. То и дело чьи-то любопытные взгляды находили их с Айню, ненадолго задерживаясь на них, прежде чем отвернуться в сторону. Как и снаружи, в коридоре, Симиру не мог найти здесь знакомых лиц.

Из всех командиров фаланги ОТГ-433 он был единственным, оставшимся в живых. Эскялиине, Хёвиини, Сяаукоони, даже крейсерские адмиралы Нююте и Исёмаани и контр-адмирал Лиинкёёле; все они остались там, в вечности, высоко над осаждённой Марцией. У них были лучшие в Галактике корабли, вышколенные сотнями часов учений экипажи и превосходные разведданные: информация о марцианских силах и средствах в последние месяцы перед вторжением буквально сама падала в руки.

И все они погибли. Вместе с ними погибли несколько тысяч человек экипажа — истинных вавилонян, почётных и низкородных. Симиру спасло только то, что повреждённая «Эрешкигаль» не могла даже стрелять из-за перегрева: сказывались последствия того безумного тарана над Кафой. Когда фаланга ОТГ-433 гибла под ударами марцианских мин, у него было место в первом ряду.

Адмирал Эскяалиине и остальные оказались слабы — и поэтому погибли. Ему повезло — и он остался жив. Но жив не по своей заслуге.

И худшим было то, что они потерпели поражение. От рук марциан. Марциан! Марциан, застигнутых врасплох, обезглавленных и потерявших в сражении весь свой боеспособный линейный флот! От одной мысли об этом у Симиру начинали дрожать руки. Марциане были слабы. Должны были быть слабы. Подобно всем галактидам, они были размякшими и обленившимися, позабывшими о вечной борьбе человечества в погоне за собственным благополучием и жаждой наживы. Их судьба должна была стать уроком всей Галактике, показав цену сопротивления Вавилонии, вавилонскому Пути и вавилонской Истине.

Но марциане оказались сильнее.

Симиру оглянулся на Айню. Она сидела рядом, разглядывая панно над трибуной зала; почувствовав его взгляд, она обернулась к нему. Её глаза вдруг погрустнели.

- Что-то не так? - спросила она, изучая его лицо. Он помотал головой.

- Ничего. - ответил Симиру и, недолго думая, спросил: - Ну, как тебе здесь?

- Похоже на штаб. - весело хмыкнула Айню. - Столько высших чинов… Но в штабе, конечно, не так красиво как тут. - она двинула головой, словно пытаясь охватить взглядом весь Малый зал вокруг. Симиру улыбнулся, глядя на неё. Для Айню, работавшей в Штабе Верховного Командования, адмиралы, генералы и государственные советники были привычным зрелищем.

Неудивительно, что она предпочитала разглядывать всё остальное.

Двери в передней части Малого зала распахнулись, впуская новую группу людей, и Симиру обернулся, разглядывая вновь прибывших. Некоторые лица были ему отдалённо знакомы: он раньше видел их в официальных сводках… или в новостях.

Или воочию. Он встрепенулся: в середине толпы новых гостей промелькнуло лицо генерала Лааксоне. Генерал-губернатора Лааксоне, мысленно поправился он: со времён операции на Кафе генерал МГБ далеко шагнула.

И, конечно же, она была здесь. Официальные мероприятия в День Возмездия почти всегда требовали личного присутствия губернаторов вавилонских государств здесь, на Истаари — за исключением, разумеется, форс-мажорных обстоятельств и черезвычайных ситуаций. Но даже неспокойный переходной период на Кафе не помешал генерал-губернатору Лааксоне прибыть в столицу.

Её ведь тоже должны были наградить.

Лааксоне не заметила его. Симиру осторожно поглядывал в её сторону, пока она шла к своему месту, но генерал-губернатор, казалось, была занята чем-то другим. Её лицо выглядело так, будто она беспокоилась о чём-то. Видимо, решил Симиру, проблемы новой должности не давали ей покою даже здесь.

Поделом.

Он огляделся вокруг. Почти все места в Малом зале, за исключением первого ряда, были уже заполнены. Рядом с Айню со скучающим лицом сидела женщина с планкой действительного государственного советника на груди, подчёркнуто игнорируя сидящих рядом. Кое-кто, заметив взгляд Симиру, вежливо кивнул ему; он ответил тем же. Лааксоне, сидевшая на дальнем краю третьего ряда, рядом с другой женщиной в серой форме МГБ, всё так же не замечала его. Симиру отвернулся обратно.

Весь высший свет Вавилонии сейчас собирался здесь. И они с Айню были среди них.

Это была большая честь.

Двери зала распахнулись вновь. Шеренга гвардейцев Башни в серо-синей парадной форме вошла внутрь, выстроившись вдоль стен по обе стороны от пустовавшей трибуны. Следом за ними показалась ещё одна группа гостей, в парадных мундирах госслужбы. Все они расположились в первом ряду, оставив несколько мест свободными. Взгляд Симиру скользнул по мундиру женщины в иссиня-сером мундире Милиции общественного порядка, севшей впереди — и он поражённо замер в кресле.

Совет Министров Содружества государств Вавилонии, подумал он. В почти полном составе. Прямо перед ним, должно быть, сидела генерал Икявяали, министр охраны общественного порядка; её он помнил. Но все остальные… в Совете Министров было тридцать шесть членов, вспомнил Симиру. Двадцать четыре из них возглавляли отраслевые министерства, управлявшие экономикой Содружества. Их он поимённо не знал; но все они сейчас были здесь. В первом ряду.

А он, вице-адмирал Анмокаани, сидел сразу за ними.

Он всё ещё не знал, чем заслужил такую честь. Он задавался этим вопросом с того дня, как получил приказ немедленно отбыть на Истаари. Тогда он не поверил тому, что было написано в приказе.

Теперь это становилось явью.

Шум вокруг медленно затих. Малый зал будто замер в ожидании: в наступившей тишине слышно было, как едва заметно гудят светильники под сводчатым потолком. Гвардейцы вдоль стен застыли в ожидании, недвижные, словно статуи.

Двери распахнулись. Разом щёлкнули каблуки гвардейских боевых сапог. Разом взмыли к острым козырькам серых фуражек руки в белых перчатках — и Симиру пришлось сдержать себя, чтобы не повторить их жест. Аудиосистема заиграла резкие звуки вавилонского марша.

- Глава Содружества государств Вавилонии! - громогласно объявил репродуктор, и сердце Симиру замерло от осознания момента.

- Айму Фаумиири!

***

Под звуки марша Глава Вавилонии вошёл в зал.

Камеры провожали его, пока он шёл к трибуне. Свет архаичных ламп отражался на его светло-коричневых волосах, делая их почти бронзовыми, блестел на пуговицах тёмно-коричневого мундира госслужбы, лишённого знаков различия — только значок крылатого солнца сиял серебром на груди. Других отличий Главе Содружества государств, Верховному главнокомандующему, первому офицеру Вавилонии, не требовалось.

Холодные голубые глаза Фаумиири окинули присутствующих. Симиру вдруг показалось, что их взгляд задержался на нём. Но это было невозможно.

Чуть позади, по правую руку от главы государств, следовали две фигуры в серых мундирах МГБ. Женщину с короткими огненно-рыжими волосами Симиру не узнал — но шедший рядом мужчина был куда более знакомым: министр государственной безопасности, Хиинру Хяаккараани.

Напротив них, с левой стороны, шагала командующая Вооруженных Сил — адмирал Элиинэ Туваайте. Синий с серебром мундир казался непривычно ярким в окружении серого — особенно рядом с главой МГБ. Они прошли следом за Фаумиири, чтобы стать по обе стороны от трибуны; госпожа командующая — слева, Хяаккараани и рыжая офицер — Симиру разглядел планку генерал-майора МГБ и синий аксельбант у неё на груди — справа. Стоя позади трибуны, Туваайте чуть повернула голову, глянув в сторону Симиру и Айню, и одобрительно улыбнулась — одними уголками рта.

Или, возможно, Симиру это только показалось. Он почувствовал, что у него дрожат руки.

Но что-то было не так. Правой рукой Вавилонии всегда были войска — Флот и Армия, равные, но раздельные. Железной рукой: едва созданный Флот возглавлял колонизационные волны Первых Периферий, жестоко подавляя любое сопротивление новому порядку в зародыше — на поверхности Вяасуукаани и Тяадмуури до сих пор, три сотни лет спустя, были видны следы ударных кратеров. Флот и Армия первыми вступили в бой с соломанцами — в Промежутке, по всему фронту Стрельца, в самой Марции, в битве за Лахяаасу, где едва начали заживать шрамы соломанской осады — Симиру видел их сам, с орбиты над главной военной базой Южного военного округа. Даже сейчас, когда к Содружеству присоединялись всё новые и новые системы, невозможно было обойтись без Флота — как бы этого не хотелось МГБ.

Но МГБ стояло по правую руку от Главы Вавилонии. Госпожа командующая Туваайте стояла слева. Умом Симиру понимал, что тому могли быть разные причины.

Но что-то внутри назойливо твердило ему, что это было неправильно .

Стоя за трибуной, Фаумиири вновь поднял взгляд. Его брови сдвинулись. Голубые глаза холодно блестнули, обратившись к камерам над головами зала.

Зал застыл и затих.

- Тысячу лет назад, - чётким, спокойным голосом заговорил Глава Вавилонии, - наши предки покинули Солнечную Сферу. Они предпочли изгнание — рабству: медленной и неотвратимой гибели под пятой разумных машин, отобравших у людей право самим определять свою судьбу. Они предпочли изгнание, потому что были слабы: и поэтому проиграли битву за свой собственный путь, а не предначертанный для них машинами. Они предпочли изгнание для того, чтобы сражаться снова: в другой день, другой час, другой век. Чтобы сражаться, - он повысил голос, - за свою судьбу. За свою истину. Свой путь. Своё возмездие!

- Возмездие!! - прокатилось по залу, будто раскат грома.

- Два века назад, - продолжил Фаумиири, - ложные соломанские боги осмелились вероломно напасть на нас. Как и тысячу лет назад, они застали Галактику врасплох. Галактика была раздроблена. Галактика была слаба. Галактика не была готова сражаться с величайшим врагом. И они обратились к нам.

- Только мы могли стать их щитом и мечом. Только мы могли стать их яростно бьющимся сердцем. Только мы могли сражаться с соломанскими идолопоклонниками на равных — флот к флоту, корабль к кораблю, лицом к лицу. И только мы — мы, солдаты Человечества! - только мы могли их разбить, пока Галактика зализывала свои раны, ибо нас вело к неминуемой победе наше возмездие!!

- Возмездие!!! - откликнулся зал, и Симиру вместе с ними. Его пальцы вцепились в подлокотники кресла, и он смотрел вперед, будто завороженный.

- Но они испугались нас! - выкрикнул Фаумиири. - В своей спеси, в глубинах своего падения галактиды позабыли клятвы, даные нашими предками на Маттерхорне! Они позабыли своё предназначение; они не помышляли о возмездии, не помышляли о победе: их интересовал только мир! Мир с поработителями человечества! Они струсили! И, в своей трусости, своём желании мира любой ценой, они предали нас! Предали всё, за что сражались и страдали наши предки! Предали всё, ради чего мы преодолели долгие световые года, отделявшие нас от Солнца, в нашем Великом перелёте! Предали нашу неотвратимую, долгожданную победу! Предали наше возмездие!!!

- ВОЗМЕЗДИЕ!!! - выкрикнул Симиру; его голос потонул в оглушительном грохоте десятков таких же — полных гнева, полных ярости и злобы.

- Мы подчинились. - тихо проговорил Фаумиири в наступившей тишине. - Мы — солдаты Человечества; у нас не было другого выхода. Но Человечество заблуждалось. Человечество утратило свой путь. Человечество пало, позабыв свои корни. Свои клятвы! - он вновь возвысил голос, и Симиру подался вперед, жадно глядя на воздевшую руки фигуру за трибуной. - Своих предков!

Он опустил руки. Зал тяжело молчал. Это был гнев: гнев, едва сдерживаемый в узде.

- Человечество, - в наступившей тишине отчеканил голос Фаумиири, - должно быть спасено.

Симиру глядел на него, завороженный, ловя каждое слово, целиком обратившись в слух. Глава Вавилонии молчал, опёршись об трибуну. Его глаза горели огнём.

- Только мы можем спасти человечество. - произнёс Фаумиири. - Только мы способны на это. Мы — солдаты человечества! Полководцы человечества! Мы, пронёсшие нашу ненависть, наш гнев, нашу праведную ярость сквозь века, сквозь тяготы и лишения Великого Перелёта! Мы, сделавшие себя смертельным оружием человечества! Мы, нашедшие свой Путь, свою Истину, которые направляют нас вперед, к часу нашего триумфа! И только мы можем повести человечество за собой - и привести его к величию! К победе!! К ВОЗМЕЗДИЮ!

- ВОЗМЕЗДИЕ!!!

Возглас, казалось, сотряс зал, поднимаясь к самим его сводам. В нём больше не было отдельных голосов; был слышен только рёв, подобный грохоту взрывной волны, подобный орбитальному снаряду, подобный вспышке звёздной ярости сверхновой.

- ВОЗМЕЗДИЕ!!! ВОЗМЕЗДИЕ!!! ВОЗМЕЗДИЕ!!!

Тишина обрушилась на Малый зал.

Руки Симиру сжались в кулаки. Его грудь ходила ходуном; он весь дрожал от переполнявших его чувств. Ярость и гнев, нашедшие себе выход; чувство единства, принадлежности к великой общности, объединённой одним знанием, одной целью, одним предназначением, чувство того, что ты — капля в человеческом океане, восстающем огромной волной; всё это переполняло, лихорадило, заставляло сердце биться чаще.

Это возвышало. Он чувствовал себя гребнем этой великой волны, которая вот-вот обрушится на головы всех, кто осмелится встать на её пути. И не оставит от них ни следа.

Только ради этого стоило жить.

- Сегодня — особенный день, - нарушив тишину, снова заговорил Фаумиири. - Сегодня, в день, когда мы напоминаем себе о наших клятвах, о нашей судьбе, нашем предназначении — сегодня начинается новая строка в нашей борьбе. Сегодня мне выпала большая честь, в этот прекрасный день, приветствовать новых членов нашего великого Содружества. Слишком долго свободолюбивый народ Кафы терпел над собой власть Марции — некомпетентную, слабую, погрязшую в междоусобицах, политических игрищах и коррупции, умеющую только забирать, но неспособную давать взамен. И теперь, когда внутри Марции царит хаос, Кафа вступила в ряды нашего Содружества независимых государств, чтобы вместе с нами идти вперед, к нашему общему будущему. К нашей цели. К нашей победе! И поэтому для меня большая честь приветствовать здесь нашего хорошего друга и товарища, главу государства Кафа, Эльдара Агдавлетова!

Двери с другой стороны зала распахнулись, и двое гвардейцев взяли под козырёк, пропуская внутрь невысокого мужчину — низкородного, судя по внешности, в тёмно-коричневом мундире без знаков различия. Симиру поморщился. Зачем понадобилось тащить низкородного — пусть он и был, как все главы государств Содружества, почётным вавилонянином — сюда, в Малый зал?

Агдавлетов вышел к трибуне; Фаумиири, улыбаясь, выступил из-за неё. Глава Вавилонии и глава Кафы пожали друг другу руки. Они обменялись любезностями — голос кафца перекрывал его переводчик, переводивший его незнакомую речь на вавилонский — и Агдавлетов, последний раз пожав руку главе государств, подошёл и встал за трибуну.

- Для меня большая честь, - сказал он; голос переводчика вторил ему, - стоять сейчас здесь, в этом зале, и обращаться ко всем вам. Сегодня поистине радостный день для меня, для всего народа Кафы, для всех народов нашего Содружества. Я уверен, что нам предстоят великие свершения; и что народ Кафы будет стоять плечом к плечу с Вавилонией на том пути, в котором нам было отказано — и который мы, благодаря Вавилонии, открываем для себя вновь. И я уверен, что мы одержим победу. - он слегка наклонил голову. - Благодарю за внимание.

Зал молчал. То тут, то там послышались жидкие аплодисменты; но даже они звучали скорее издевательски, чем искренне. Симиру не стал себя утруждать: аплодировать какому-то низкородному, да ещё и выскочившему в почётные вне очереди, в обмен на кресло марионеточного главы государства?

Агдавлетов, сконфузившись, отступил от трибуны. Фаумиири кивнул ему.

- В знак нашей благодарности, - произнёс он, вернувшись к трибуне, - и в знак заслуг правительства государства Кафа в этот сложный переходный период, омрачённый войной, я хотел бы вручить господину Эльдару Агдавлетову медаль «За воссоединение с Кафой». - он сделал жест рукой, и одна из гвардейцев у стены шагнула вперед, неся в руках шкатулку. Что-то блестнуло серебром изнутри.

Агдавлетов стоял, подняв голову, пока Глава Вавилонии прикреплял медаль на груди его кителя, и поклонился. Фаумиири слегка наклонил голову в ответ, и они снова пожали руки. Против ожидания Симиру, глава Кафы не остался стоять; он прошёл в первый ряд, на свободное место где-то с краю, и исчез из виду.

- Я бы также хотел, - продолжил Фаумиири, - особо отметить заслуги тех, кто сейчас прилагает все усилия для того, чтобы избавить Кафу от остатков марцианского наследия и помочь народу Кафы достойно войти в ряды нашего Содружества. - он обвёл зал взглядом. - К трибуне приглашается госпожа генерал-губернатор Кафы, Марью Лааксоне!

На этот раз аплодисменты прозвучали практически сразу. Симиру обернулся, вытянув шею, чтобы увидеть, как Лааксоне поднимается с сидения и идёт к трибуне. На её лице была самодовольная улыбка; не осталось ни следа беспокойства, удивившего Симиру. Это была стремительная перемена.

Даже чересчур.

Лааксоне вышла к трибуне. Фаумиири пожал ей руку и что-то сказал; на этот раз Симиру не расслышал, что именно. Приблизилась та же гвардеец с медалью, и Лааксоне вытянулась «смирно». Фаумиири принял медаль у гвардейца, продемонстрировав её — серебряный кругляш с голубой, белой и золотой лентами на колодке — и прикрепил на груди Лааксоне, под орденской планкой.

Зал зааплодировал. Лааксоне отсалютовала; Фаумиири сказал ей ещё что-то, они пожали руки, и под звуки аплодисментов генерал-губернатор вернулась на своё место.

Аплодисменты затихли. Фаумиири кивнул.

- И я хотел бы, - сказал он в наступившей тишине, - особо отметить заслуги тех, благодаря которым воссоединение Кафы с нашим Содружеством стало вообще возможным. Тех, кто пришёл свободолюбивому народу Кафы на помощь. Тем, кто первыми протянул им руку помощи. Тем, кто открыл для Кафы новый Путь — и тем, кто защитил её от хаоса и бессильной злобы марцианской реакции.

- К трибуне приглашается вице-адмирал Симиру Анмокаани.

***

Симиру поднялся с места.

Ноги едва держали его. Аплодисменты, зашумевшие вокруг, доходили будто издали, через толстое стекло. Рука Айню коснулась его ладони, на мгновение сжав её.

Симиру вдохнул.

Он шагнул вперед. Вышел на середину зала, провожаемый взглядами нескольких сотен человек — министров, губернаторов, адмиралов и государственных советников. Вышел вперед, под прицелы камер, передававших церемонию для всей Вавилонии — для всех истинных вавилонян, почётных вавилонян и рядовых подданных, смотревших сейчас её.

На него смотрели миллиарды.

Он подошёл к трибуне. Вытянулся «смирно», загоняя волнение глубже внутрь себя. И посмотрел в светло-голубые глаза Айму Фаумиири.

Глава Вавилонии пожал ему руку. Его ладонь показалась обманчиво мягкой, но рукопожатие было твёрдым — будто обтянутая бархатом перчатка бронекостюма.

Приблизилась гвардеец со шкатулкой. Фаумиири повернулся к ней, вытащив ослепительно блестнувшую медаль; глаза Симиру обратились к ней — рельефу планеты, очертания которой врезались в его память за последние два месяца, выполненному в серебре. Тонким золотом горели цифры «1014» внизу медали.

Фаумиири подался вперед. Его пальцы коснулись кителя Симиру и потянули, прикрепляя к его груди медаль. Её тяжесть вдруг непривычно потянула ткань вниз. Глава Вавилонии отступил на шаг, будто любуясь, и Симиру поднял руку к виску в салюте.

- Это большая честь, - выдавил он тихим голосом, - Ваше превосходительство…

- И для меня, - негромко ответил, глядя в его глаза, Айму Фаумиири, - адмирал Анмокаани.

***

Церемония награждения затянулась.

Награждаемые — адмиралы, генералы и госслужащие разных чинов — выходили к трибуне, где получали медаль из рук Главы Вавилонии, после чего возвращались на место. Медаль получили адмирал Коистиине, начальница Южного военного округа, и её заместитель вице-адмирал Икялаани; начальники Командования Флота и Командования Армии — адмирал Лиинёёни и генерал Юкисаале; генералы МГБ Туомиини, Арвууне и Кяакёёни — начальник Первого управления МГБ, начальница Южного территориального управления МГБ (в юрисдикции которого теперь находилась Кафа) и командующая внутренних войск МГБ; армейские генералы Мяакееле и Хиирвисаани, руководившие захватом Кафы. Руководство Пограничных Войск МГБ — вице-адмирал Сальмиини, контр-адмирал Вяалтууне и контр-адмирал Рююсвяаре — тоже получили медали, хотя Симиру представить себе не мог, за что: за всё время перебывания в системе Кафы он не видел ни одного корабля Погранвойск. Под конец, и под всеобщие аплодисменты зала, Фаумиири торжественно вручил медаль самой Элиинэ Туваайте, командующей Вооружённых Сил.

Симиру не мог не заметить, что у Хиинру Хяаккараани, аплодировавшего вместе со всеми, такой медали не было.

Медалями наградили министров — информации, военной промышленности, жизнеобеспечения, иностранных дел и общественного порядка. За ними потянулись остальные госслужащие: губернский секретарь и председатель губсовета с Лахяаасу, министерские секретари и многие другие. Вручили медали и горстке милицейских генералов, среди которых Симиру узнал только одного — Хёёниини, начальника кафского управления МООП. В отсутствие проверенных местных кадров командовать кафской милицией, большая часть которой ещё два месяца назад ходила в чёрных марцианских мундирах, приходилось людям, назначенным из центра. И, уж конечно, истинным вавилонянам.

За ними вновь пришёл черед военных, но теперь - старших чинов: Айню привстала с места, ища знакомых — командоров и полковников, служивших в Штабе Верховного Командования, как и она. Но таких было немного: большинство из награждённых были командирами отдельных подразделений, принимавших участие в операции на Кафе. Последним медаль получил молодой армейский лейтенант — примерно одного возраста с Фанню и бледный, как полотно. На его плече Симиру заметил шеврон спецназа Верховного Командования; это многое объясняло.

Заиграл гимн, и все встали. Рука Айню украдкой нащупала ладонь Симиру и крепко сжала её. Шёпот голосов окружил их, пока они произносили слова в такт музыке, подхватывая и унося за собой.

Музыка медленно затихла. Прозвучала команда, и почётный караул гвардейцев разом повернулся и строевым шагом вышел из зала. Серые мундиры МГБ окружили Главу Вавилонии, скрыв его из виду. Негромко шумя, собравшиеся двинулись с мест к распахнутым настежь выходам из зала.

В коридоре Айню оттащила Симиру в сторону от устремляющегося наружу потока и крепко поцеловала его, притиснув к себе. Внезапный порыв жены застал Симиру врасплох, но меньше всего на свете ему хотелось сопротивляться.

- Мой герой , - прошептала Айню, прервав поцелуй. Её руки крепко обвивали шею Симиру. - Я так горжусь тобой…

- Правда? - улыбнулся он и потянулся вперед, навстречу её губам. Снова.

Этот поцелуй вышел короче, чем ему хотелось бы. Ему хотелось целовать Айню снова и снова, бесконечно, обнимать её, никогда не отпускать, и чтобы во всей Вселенной не существовало больше ничего: ни Башни, ни долгожданной войны, ни медали на груди Симиру; ничего, кроме их двоих.

Хотя бы ненадолго.

- Правда… - выдохнула Айню, глядя на него. Симиру чувствовал её горячее дыхание на своем лице; оно пьянило и кружило голову. - Я даже представить себе не могла, что когда-нибудь мы будем здесь…

- Я тоже. - прошептал он, и это было чистой правдой. - Я тоже.

Проходившие мимо гости бросали на них удивленные взгляды. На лице некоторых читалось удивление; некоторых — восхищение и уважение. Симиру не обратил на них внимания.

Немногим выпадала честь принять награду из рук самого Главы Вавилонии. В Малом зале было всего четыре сотни приглашённых; и ещё меньше — награждённых медалями.

Симиру был одним из них. Этого было достаточно.

- Пойдём отсюда? - тихо спросила Айню, не выпуская его. Симиру еле заметно кивнул, коснувшись её волос.

- Я не знаю, - ответил он. - Торжества ещё не закончены. Но я очень хочу…

- Адмирал Анмокаани! - раздался знакомый голос. От неожиданности Симиру чуть не выпустил Айню из объятий: к ним широкими шагами направлялась сияющая Лааксоне. Это не было преувеличением: свет ламп блестел на её тёмно-коричневых волосах, волнами спадавших на плечи серого мундира, а на лице, ещё недавно омрачённым неизвестными Симиру заботами, красовалась широкая улыбка. - Адмирал! Позвольте вас поздравить!

- Госпожа генерал… губернатор. - поправил себя Симиру. Айню с неохотой отпустила его шею, и он пожал протянутую навстречу руку Лааксоне. - Спасибо. Вас тоже.

- Разумеется, разумеется, - заверила его Лааксоне, выпуская его руку. - Признаться, я и не заметила вас и очень удивилась, но мы с вами заслуживаем этой медали. - её брови враз нахмурились; улыбка поблекла. - Куда больше, чем этот низкородный предатель… - она запнулась и добавила, - Куда больше.

- Госпожа генерал-губернатор, - представил Симиру, - моя жена, полковник Айню Анмокаани.

- Наслышана, о, наслышана, - пробормотала Лааксоне, пожимая руку Айню. - Штаб Верховного Командования?

- Так точно, госпожа генерал-губернатор. - охотно кивнула Айню.

- Просто Марью, прошу вас, - добавила Лааксоне. - Хотя бы сегодня обойдемся без званий… Послушайте, Симиру, - начала она, снова обратившись к нему, - в Большом банкетном зале сейчас начнётся торжественный фуршет. Мне сообщили, что ваше присутствие там было бы весьма желательным.

- Неужели? - только и спросил Симиру. Дружелюбная Лааксоне была определенно не тем, на кого он ожидал натолкнуться… да ещё и настолько дружелюбная: буквально полчаса назад генерал-губернатор была мрачнее тучи.

- Конечно. - ответила Лааксоне. - Разумеется, ваша супруга также приглашена. Позволите, я вас провожу?

- Право, не стоит, - вежливо покачал головой Симиру. - Мы не хотели бы вас утруждать…

- Я настаиваю. - улыбка Лааксоне стала чуть шире. Как и тогда, на мостике «Эрешкигаль» - и как и потом, на ангарной палубе — Симиру вдруг стало не по себе от этой улыбки.

Ему совершенно не нравилось назойливое и неожиданное дружелюбие Лааксоне. Но и на этот раз у него не было выбора. Он глянул на Айню; та недоуменно пожала плечами, глядя на него.

Её рука мягко коснулась его ладони, переплетя пальцы.

- В таком случае мы почтём за честь принять вашу помощь, - улыбнулся он в ответ. Он готов был поклясться, что улыбка Лааксоне сейчас была такой же фальшивой. - Ведите, Марью.

- Прошу вас, - чуть наклонила голову Лааксоне и жестом пригласила их следом.

***

Белые колонны Большого банкетного зала поднимались к высокому потолку, делая зал больше похожим на необычно торжественный спортивный манеж. Белые мраморные линии на полу из красного гранита только подчёркивали это сходство.

За высокими стрельчатыми окнами темнело. Внутри Башни люстры с архаичными желтоватыми светильниками разбрасывали тени по углам. Крылатые диски фярвахяару смотрели с драпировок на стенах, будто белые глаза.

- ...Разумеется, это непросто. - говорила Лааксоне; улыбка не покидала её лица, но в ней то и дело проскальзывало что-то зловещее. - Жители новых миров зачастую слишком испорчены анархией и вседозволенностью для того, чтобы принять наш новый порядок и нашу Истину. Жители Кафы слишком долго жили под властью Марции. Многие из них всё ещё думают по-марциански. - генерал-губернатор сделала неопределенный жест фужером. - Если мы хотим, чтобы они стали полноценными членами нашего Содружества, мы должны их перевоспитать. Не жалея ни сил, ни средств. - она сделала небольшой глоток. - Но это непросто.

- Неужели, - спросила Айню, - вам не хватает сил?

- Хватает, разумеется. - заверила её Лааксоне. - Но Кафа была под нашей властью всего два месяца. Прошло ещё слишком мало времени.

- Долгая работа. - кивнула Айню. Лааксоне покачала головой.

- Очень. - призналась она. - Но, положа руку на сердце, она стоит того. На Кииркууки я чувствовала себя творцом . - её улыбка вдруг показалась Симиру необыкновенно искренней. - Когда я думаю, что я могу сотворить на Кафе…

- Достойных членов Содружества? - догадалась Айню. Лааксоне охотно кивнула и вновь отпила из фужера.

- Для начала. - сказала она.

Симиру покачал головой и отвернулся, губами прикоснувшись к собственному фужеру. Кисло-сладкий пунш здесь, подумал он, был одним из лучших, что ему когда-либо доводилось пробовать.

И он отлично перебивал неприятный привкус от разглагольствования Лааксоне.

Как только Айню удавалось внимательно её слушать? Симиру украдкой бросил взгляд на жену: Айню понимающе кивала головой на слова Лааксоне, держа фужер в отставленной руке. Он снова покачал головой.

Возможно, напомнил себе Симиру, после Штаба Верховного Командования у неё был богатый опыт.

Он сделал ещё один глоток, глядя на шумный зал. Продефилировав один раз, они с Айню — и с увязавшейся за ними Лааксоне, разумеется — решили остановиться в сторонке, под одной из драпировок на стене. Белый диск фярвахяару раскинул крылья высоко над их головами.

Пока они шли по залу, к нему то и дело подходили незнакомые ему гости — пожать руку и поздравить с награждением. Симиру оставалось только вежливо улыбаться. С немногими знакомыми он разговорился: одним из них оказался генерал Мяакееле. Среди поздравлявших было много госслужащих — совершенно ему незнакомых; несколько оказались генералами МГБ. В отличие от остальных, они поздоровались и с Лааксоне. Генерал-губернатора Кафы никто не спешил поздравлять.

Медаль блестела на груди его мундира. Симиру покосился на неё; бирюзовый шар планеты глянул на него в ответ. Он уже начал привыкать к новой, незнакомой тяжести. Как и к чувству, что она ничего не значила.

Присоединение Кафы изо всех сил пытались сделать подвигом. Но он не мог затмить войну — продолжающуюся до сих пор . До этого подобная ситуация была только с Кииркууки — Флот практически не участвовал в усмирении непокорной планеты, оставив её судьбу на милость Армии и МГБ. Но восстание на Кииркууки длилось месяцами .

Когда-то Симиру был свято уверен в том, что Флот справился бы с подобной ситуацией за несколько часов. Конечно, у бунтующих низкородных с Кииркууки не было космических кораблей — но тем хуже для них. Тогда Флот держали в резерве из-за нежелания разрушать инфраструктуру Кииркууки — боевые корабли не оставили бы от жилых и промышленных центров планеты камня на камне. Вавилонию никогда не интересовала власть над безжизненной пустыней; в таком властвовании не было смысла.

Сейчас, каждый день видя, как отчаянно сопротивляются марциане, Симиру уже ни в чём не был уверен так, как прежде.

И тем больше его душу жгло осознание того, что первое поражение от рук марциан пришлось претерпеть именно ему .

Он снова отхлебнул пунша. Но теперь напиток показался ему горьким.

- Мои поздравления, - сказал чей-то голос рядом, и Симиру обернулся — оказавшись лицом к лицу с Элиинэ Туваайте, собственной персоной. Госпожа командующая протянула ему руку; Симиру с облегчением пожал её. Долю секунды он недоумевал, следует ли ему отсалютовать.

- Благодарю вас, госпожа командующая, - пробормотал он в ответ. Туваайте слегка улыбнулась и покачала головой.

- Как вам здесь? - спросила она. - Впервые в Башне?

- В третий раз. - ответил Симиру. - Но никогда не был в… таком месте. - он обвёл рукой Большой банкетный зал. Туваайте понимающе кивнула.

- Когда-то я была на вашем месте, знаете ли. - сказала она, жестом подзывая официанта; лейтенант в сером мундире МГБ приблизился к ним с подносом, и Туваайте приняла у него фужер с чем-то ярко-зелёным. - Это тоже было в День Возмездия… но никогда, наверное, с таким размахом, как сейчас. Вы счастливый человек, адмирал.

- Возможно, - пробормотал Симиру, и вежливо добавил: - Госпожа командующая.

- Мы стоим на пороге великих свершений. - напомнила ему Туваайте. - И вы, Анмокаани, стоите в первых рядах. - она подняла фужер. - Я горжусь вами.

- Я польщён, госпожа командующая, - недоумённо ответил Симиру, подняв свой фужер в ответ. Звякнуло бронестекло. Он отпил; Туваайте сделала то же самое.

- Госпожа командующая! - удивленно воскликнула Айню за его спиной. Видимо, звон бокалов привлёк её внимание; она торопливо подошла поближе. - Прошу прощения..!

- Полковник Анмокаани, - кивнула Туваайте и протянула ей руку; Айню, потупившись, пожала её. - Наслышана. Адмирал Яяаскелаани очень высоко отзывалась о вас.

- О, не стоит, ничего особенного… - пробормотала Айню, потупившись ещё больше, - госпожа командующая…

- Позволю себе не согласиться с вами. - усмехнулась Туваайте. - Я редко раздаю похвалы просто так, госпожа Анмокаани...

- Прошу прощения, госпожа командующая! - торопливо исправилась Айню. Туваайте только покачала головой.

- Так-то лучше. - с усмешкой сказала она и глянула через плечо Айню, ей за спину: - О, я вижу, генерал-губернатор Лааксоне тоже здесь. Примите мои поздравления. Кажется, я поздравляла вас в письме, но не имела чести быть знакомой лично.

- Благодарю вас. - вежливо кивнула Лааксоне, подойдя к ним. Они с Туваайте пожали руки; рукопожатие задержалось на секунду, прежде чем Лааксоне разжала руку первой. - Очень рада знакомству... госпожа командующая.

- Взаимно. - улыбка Туваайте стала холодной. Лааксоне продолжала излучать дружелюбие, но Симиру почудилось, что воздух между ними едва не шёл волнами.

Айню придвинулась поближе к нему.

- Элиинэ! - воскликнул новый голос: к ним приближался сам Айму Фаумиири, собственной персоной. Серая фигура Хиинру Хяаккараани всё так же маячила у него за плечом; глава МГБ поймал взгляд Симиру и загадочно двинул бровями. - Госпожа Лааксоне! Адмирал Анмокаани, как я рад видеть вас здесь! Госпожа полковник Анмокаани… - Айню побледнела, но пожала протянутую руку главы государств, - ...поздравляю вас. - закончил Фаумиири.

Айню покраснела. Глава Вавилонии ободряюще кивнул ей, пожал руку Симиру, обменялся рукопожатием с Лааксоне и слегка наклонил голову в сторону Туваайте. Та буднично кивнула в ответ.

- Ваше превосходительство. - ответила она.

- Я ненадолго, - сказал ей Фаумиири. - Думаю, госпожа Ярвекюльг простит меня, если я отлучусь на пару слов с командующей моих Вооружённых Сил… и с лучшими представителями этих вооруженных сил, разумеется. Адмирал Анмокаани, - Симиру обернулся к Главе Вавилонии, недоумённо глядя на него, - как вам здесь нравится?

- Великолепно. - нашёлся Симиру. Он даже не соврал: это действительно было правдой. - Для нас обоих большая честь быть приглашенными, Ваше превосходительство…

- Вне всякого сомнения. - кивнул Фаумиири. - Я думаю, вы не знакомы с моим дорогим Хиинру Хяаккараани, нашим щитом и мечом… - он сделал жест рукой; Хяаккараани, слегка склонив голову, выступил вперед. - Позвольте же вас представить.

- Очень приятно. - проронил Хяаккараани, протянув руку. Симиру пожал её. Голос у министра МГБ был очень мягким, почти бархатным; прямые светло-русые волосы обрамляли лицо. - Наслышан о вас, господин адмирал.

- Взаимно, - вежливо проговорил Симиру, - господин министр…

- Вы сослужили нам отличную службу, адмирал Анмокаани. - добавил Фаумиири. - Начали новую страницу истории и помогли привести Кафу в наши руки. Примите мою благодарность, прошу вас.

- Благодарю вас, Ваше превосходительство. - склонил голову Симиру. Айню склонила голову вместе с ним.

- Полковник Анмокаани, - кивнул ей Фаумиири. - Вы впервые в Башне, не так ли?

- Да, Ваше превосходительство. - спешно кивнула Айню. Глава Вавилонии улыбнулся.

- Надеюсь, вам здесь понравилось. - сказал он. - И, будем надеяться, это не последний ваш визит сюда. Будьте так любезны, передайте мои наилучшие пожелания вашей дочери… не напомните, где она служит?

- 115ый полк противовоздушной обороны, третья эскадрилия. - пробормотала Айню. - Ваше превосходительство…

- О! - только и произнёс Фаумиири. - Я буду знать, что обязан своим спокойным сном в том числе и вашей дочери. - он улыбнулся и склонил голову. - Передайте ей мою благодарность, прошу вас.

- Разумеется, Ваше превосходительство… - неловко кивнула Айню.

- Постарайтесь, прошу вас. - сказал Глава Вавилонии. - Нам с Хиинру уже пора идти, но я бы хотел сделать тост. Официант! прошу вас, минуточку терпения.

Официант — ещё одна лейтенант МГБ в сером, с синим аксельбантом на груди — поспешила к ним с подносом. На подносе стояли пять рюмок, наполненных прозрачной жидкостью: Фаумиири и Хяаккараани взяли свои, после чего пришёл черёд всех остальных — Туваайте, Лааксоне и Симиру с Айню. Лейтенант козырнула и удалилась, держа пустой поднос под мышкой.

- Прошу вашего внимания! - громко произнёс Фаумиири; его голос вдруг разнёсся по залу, заставляя всех обернуться в его сторону. Кое-кто, заметил Симиру, торопливо дожёвывал закуски и поднимал рюмки и бокалы.

Глава Вавилонии поднял свою рюмку. Свет ламп вдруг вспыхнул на ней, будто озаряя её золотом.

- Возмездие!!! - воскликнул он.

- ВОЗМЕЗДИЕ!!! - раскатом грома отозвался зал. Голос Симиру потонул в шуме голосов, и он немедленно выпил, одним глотком опустошив рюмку. Водка заставила его вздрогнуть, обжигая горло.

Фаумиири опустил рюмку.

- Благодарю вас. - сказал он.

Снова появилась официант, забрав у них рюмки. Симиру подумалось, что после такого тоста её следовало бы разбить, чем использовать вновь для вульгарного питья. Но бронестекло, из которого, согласно традиции, изготавливалась вавилонская питьевая утварь, невозможно было разбить ударом об пол.

- Наслаждайтесь вечером, прошу вас. - попросил Фаумиири, обращаясь к Симиру и Айню. - Я надеюсь ещё услышать о вас, адмирал Анмокаани. Полковник Анмокаани. - он по очереди кивнул им. - Госпожа Лааксоне, позволите вас на пару слов?

Лааксоне кивнула. Но теперь на её лице не было ни следа дружелюбия; даже улыбка, и та сгинула, стоило Главе Вавилонии только появиться рядом.

- Хорошего вам вечера. - попрощался Фаумиири. - Элиинэ. - он кивнул Туваайте и развернулся на каблуках. Хяаккараани последовал за ним, кивнув на прощание Симиру и Айню; за ними поспешила Лааксоне.

Прощаться она, в отличие от своих непосредственных начальников, не посчитала нужным.

- Вы счастливый человек, адмирал Анмокаани. - повторила Туваайте, глядя им вслед. - А вы, полковник Анмокаани, пожалуй, счастливейшая из всех. - Симиру и Айню недоумённо уставились на неё, и Туваайте загадочно улыбнулась им.

- Я ожидаю от вас великих свершений. - сказала она и кивнула. - Передайте мои наилучшие пожелания лейтенанту Анмокаани.

И госпожа командующая Вооруженных Сил развернулась и ушла, оставив их позади.

***

Поезд метро с шумом и свистом пронёсся у них под ногами.

Порыв горячего ветра ударил в лицо, принеся с собой явственно различимый запах озона и машинного масла. Поезд — шесть синих вагонов с белыми полосами по бортам — пересёк гребень моста через реку Вяаанти и унёсся вдаль, к утопавшим в зелени крышам Вяаантисаарэ и дальше, к Марьюниимэ и окраинам города. На лобовом стекле последнего вагона ещё была видна надпись «Сиинсяаари» - конечной станции на западном краю Истаари. Скоро она пропала из виду, слившись в оранжевую точку на силуэте поезда.

Фанню Анмокаани отстранилась назад, от края крыши. Ветер, гулявший над городом, трепал её тёмные волосы. Она взялась за поручень за спиной и оттолкнулась, сделав стойку на руках и кувыркнувшись назад, на плоскую крышу дома.

Истинные вавилоняне не боялись высоты. Они просто знали, что падение с высоты двенадцатого этажа могло стать смертельным даже без линии метро внизу.

Фанню тряхнула головой и поправила куртку и закатавшуюся майку. Поздним вечером в Истаари было ощутимо прохладно — особенно, если гулять по крышам. Разумеется, гулять по крышам было строжайше запрещено.

Разумеется, именно этим Фанню и занималась.

- Ты не могла бы поменьше делать так? - беспокойно спросил Карен, глядя на неё. - У меня чуть сердце в пятки не ушло. Ты ведь даже не держалась!

- Угу. - кивнула Фанню, оборачиваясь к нему. - Не держалась. А что?

Карен страдальчески закатил глаза. Он сидел верхом на кожухе домовой вентиляции; шпиль гостиницы «Сиипаари», вонзавшийся в ночное небо, поочерёдно загорался подсветкой, окрашивая его профиль то в синий, то в белый цвета.

- Да ничего. - буркнул он, совершенно не соответствуя величественности зрелища. - Не хочу смотреть, как ты сверзишься с крыши. А драть три шкуры потом будут, разумеется, с меня…

- Просто у кого-то нету нормального вестибулярного аппарата, - фыркнула Фанню, - вот ты и бесишься… И вообще, ты только что смертельно меня оскорбил. Знаешь, что бывает с почётными , оскорбляющими истинных вавилонян?

- Ага. От них остаются судебные иски за порчу человеческих ресурсов. - парировал Карен и слез с кожуха, звякнув застёжками распахнутой куртки по металлу. - Оно тебе надо?

Фанню задумчиво наклонила голову вбок, глядя на него. Ростом наследник семьи Мойнихян был чуть ниже её — среднего роста для обычных, низкородных людей, даже для имевших доступ к лучшему снабжению и медобслуживанию почётных вавилонян. Чёрные волосы, по случаю увольнения распущенные, спадали почти до плеч, обрамляя лицо с длинным прямым носом: профиль у Карена получался что надо — даже если и принадлежал всего лишь почётному .

Мойнихяны, вспомнила Фанню, не были семьёй потомственных коллаборантов — выкарабкавшись из серой массы жителей Баграма сначала в подданные, а затем — в почётные , заслужив этот высокий статус верной службой в Министерстве информации. Во всяком случае, до тех пор, пока последний из Мойнихян, Карен, не рассорился со всеми четырьмя поколениями своего семейства (включая покойную пра-прабабушку, замначальницу баграмского управления МИНФ), поступив на военную службу. Вряд ли старшие Мойнихяны могли предположить, что в Вооружённых Силах их непутёвый наследник станет гулять по крышам вдвоём с истинной вавилонянкой.

И что этой истинной вавилонянке нравилось его общество.

- Да нет, - сказала, наконец, Фанню. - Не особо. Живи пока.

Карен усмехнулся. Башня «Сиипаари» выбрала как раз этот момент, чтобы загореться белым, окатив их обоих серебристым сиянием.

- Там, кстати, поезд. - сказал он, и Фанню стремглав развернулась на каблуке следом за его указующим перстом. Так и было: на гребень метромоста со стороны Вяаантисаарэ взбирался новый поезд, гоня перед собой волну белого света. Окна ярко горели, отбрасывая жёлтые полосы на свободную колею сбоку.

- Идём. - отозвалась Фанню, не сводя глаз с поезда, и шагнула вперед, к поручню крыши. - Пошли!

- Ты смерти моей хочешь, или как?! - возопил за её спиной Карен. - Там же двенадцатый этаж!

- Там поручень! - бросила, не оборачиваясь, Фанню.

Карен застонал.

Фанню ускорила шаг, оказавшись у поручня, схватилась за него и кувыркнулась вперед, на мгновение застыв вниз головой на вытянутых руках. Куртка упала ей на лицо, а майка — задралась, открывая живот, но это не помешало ей качнуться вперед, к краю крыши, коснувшись его ногами.

Поезд приближался. Можно было разглядеть оранжевую надпись «Виисээраави» на морде головного вагона, над ярко горящими белыми фарами.

- Перелезай! - скомандовала Фанню. Карен чертыхнулся и полез через поручень, вцепившись в него руками. Она же стояла на краю крыши, раскинув руки в стороны и глядя вперед: ветер откидывал волосы с лица назад и неприятно холодил обнажённый живот.

Поезд скатился с гребня моста. Рядом тяжело дышал Карен, схватившись за поручень. Фанню уставилась на приближающуюся сине-белую змею поезда, окружённую ореолом сияющих фар и окон. Порыв ветра ударил в лицо, неожиданно горячий; пахнуло озоном.

Поезд пронёсся у Фанню под ногами, свистя и гудя магнитной подвеской; она повернула голову, следуя за кривой трассы, провожая его взглядом до тех пор, пока поезд не нырнул в портал туннеля, пропав из виду.

Она выдохнула. Виртуальный интерфейс мигнул, демонстрируя четырнадцать снимков, запечатлённых в её долговременной памяти. Половина из них окажутся безнадёжно смазанными, но с этим уже ничего не поделать.

- Всё? - спросил, тяжело дыша, Карен; его глаза перепуганно глядели на неё. - Можно мне обратно?

- Нужно. - сказала Фанню. Мойнихян облегчённо выдохнул и полез обратно; она постояла ещё немного, вдыхая воздух, из которого исчезали последние нотки чуждых, машинных запахов. На космодроме базы был куда более изысканный букет. В городе приходилось довольствоваться этим.

Скорость и мощь. По сравнению с истребителем они были совершенно ничтожны: километры в час и десятки мегаватт.

Но это было хоть что-то.

Она перебралась обратно и качнула головой. Затем поправила майку; было уже чересчур холодно. Как бы ей не хотелось задержаться подольше, но с крыши придётся уйти.

- Не понимаю, зачем ты это делаешь. - заметил Карен, подходя к ней. - Ну кроме как поискушать судьбу. Это же метро.

- И что? - спросила Фанню, проходя мимо; Карен обернулся следом за ней. - Допустим, мне нравится метро.

- Нравится с двенадцатого этажа?

- А ты хочешь лезть через забор на колеи? - удивленно спросила Фанню. - Так бы сразу и сказал. Учти, там сенсоры и сигнализация…

- Да я эту сигнализацию каждый день настраиваю… - пробурчал Карен. - Не об этом. Мы в увольнении . Мы могли бы делать… что-нибудь ещё. Что угодно! А ты лазаешь по крышам и пялишься на метропоезда.

- Я отдыхаю . - напомнила Фанню. - И это интереснее, чем слоняться по парку, натыкаясь на всяких там низкородных на каждом шагу. Гораздо.

- В Кяаивёёкю есть парк, где в любое время дня вообще никого, от силы два-три человека…

- Но не так интересно. - сказала Фанню. - Нет, если хочешь, пошли, перелезем через забор. Ну или хотя бы на будку рядом залезем…

- А есть где? - спросил Карен. Фанню пожала плечами.

И им в лицо ударил яркий свет.

Милицейский люфтмобиль, тёмно-синий с красной полосой, опускался на крышу перед ними, гоня вокруг волны жаркого воздуха и пыли. Он не сводил ослепительного сияния прожекторов с них, но в их отблеске Фанню заметила два тёмных силуэта, выбирающихся из салона. Люфтмобиль опустился, погасив сияние гравиподвески, на крышу, и к первым двум милиционерам присоединился третий.

Карен нервно переступил с ноги на ногу. Фанню покосилась на него: последний из Мойнихян выглядел так, будто бы ему отчаянно хотелось броситься бежать — вот только бежать было некуда. На бегущие цели офицеры Милиции общественного порядка обычно реагировали выстрелом тазера.

Милиционеры приблизились, выступив из-за горящих прожекторов. Серо-синие мундиры казались почти чёрными. Двое двинулись навстречу Карену. Третий развернулся к Фанню и поднёс руку к козырьку фуражки.

- Фельдфебель Каллахайн, патрульная милиция, - представился он. - Вы находитесь в запретной зоне режимного объекта.

- Что, вместе с домом? - спросила Фанню. Рука фельдфебеля дёрнулась к кобуре на боку, и остановилась: он пригляделся к её лицу и побелел, как полотно.

- Прошу прощения, высокородная госпожа. - извинился он. - Я не заметил…

- Оставьте. - великодушно разрешила Фанню. Каллахайн выдохнул и опустил руку.

- Тем не менее, я прошу вас покинуть запретную зону, высокородная госпожа. - твёрдо повторил он. - И нам придётся проверить вашу идентификацию…

- Конечно, конечно. - кивнула Фанню и покосилась в сторону, отвернувшись от Каллахайна.

Карен стоял, окружённый двумя милиционерами, примирительно подняв руки вверх, и что-то им объяснял. Видимо, он оказался недостаточно убедительным - потому что в следующий момент милиционеры заломили ему руки за спину и резко положили его на крышу лицом вниз. Один прижал шею Карена коленом; другой торопливо доставал пристёгнутую к поясу ленту наручников.

- Эй, вы! - крикнула Фанню; милиционеры, удерживавшие Карена, синхронно обернулись к ней. - Оставьте его в покое! Он со мной!

Милиционеры переглянулись. Они секунду помедлили, прежде чем поспешно отскочить в сторону от лежащего Карена. Фанню подошла к нему, проигнорировав возмущённый возглас фельдфебеля, и подняла его на ноги; только после этого она обернулась к застывшему рядом Каллахайну.

- Что за самоуправство? - грозно спросила она, сложив руки под грудью и глядя в упор на фельдфебеля. Рядом с ней Карен деловито отряхивался, старательно не глядя на милиционеров вокруг.

- Это запретная зона режимного объекта. - повторил Каллахайн сухим голосом. - Вы, высокородная госпожа — одно дело; но ваш… спутник игнорировал законные требования сотрудника милиции.

- А именно?

- Представиться и позволить проверить идентификацию.

- И что было бы потом? - спросила Фанню, уже догадываясь об ответе.

- Это запретная зона. - в третий раз упрямо повторил Каллахайн. - А на период празднования Дня Возмездия в городе введен режим повышенной опасности, и милиция несёт службу в усиленном режиме. Мы имеем право задержать вашего спутника до выяснения обстоятельств.

- Вы этого не сделаете. - отрезала Фанню. - Он со мной.

Каллахайн тяжело вздохнул.

- Вы усложняете ситуацию, высокородная госпожа. - сказал он.

- А вы испортили нам вечер. - парировала Фанню. - Из соображений служебного долга, но тем не менее.

- Прошу прощения, высокородная госпожа, но мы этого не знали. Мы видели двух людей на крыше здания в запретной зоне метрополитена. Дирекция метрополитена сообщила, что их служащих в этом секторе нет. Мы должны были просто пролететь мимо?

- Вы должны были проявить чувство такта. - ответила Фанню, всё больше злясь. С аргументами фельдфебеля трудно было спорить: для низкородного подданного у него было хорошее понятие о служебном долге и обязанностях.

Это надо было ценить.

- Давайте так. - сказала она. - Мы позволим вам проверить нашу идентификацию. Покинем запретную зону, если вы так настаиваете . Но никто не будет никого задерживать. Вы согласны?

Каллахайн не ответил, отвернувшись в сторону. Фанню смотрела на него, сложив руки под грудью, пока фельдфебель думал над ответом. И над тем, что он ничего не мог сделать с истинной вавилонянкой — кроме как отправиться в отделение, составить там протокол и направить его по инстанции. После чего ему придётся иметь дело уже либо с начальством Фанню, — которое, некстати подумала она, едва ли будет в восторге от этой её выходки, - либо с серыми мундирами МГБ.

Никто не хотел лишний раз привлекать внимание МГБ.

- ...Да. - выдохнул, наконец, Каллахайн и кивнул. - Хорошо. Вашу идентификацию, высокородная госпожа.

Фанню кивнула в ответ и вздёрнула подбородок, позволяя Каллахайну поднести к её голове сканер идентификации. Она почувствовала, как в голове будто копошится кто-то чужой; ощущение продлилось несколько секунд, и сканер пискнул.

- Всё в порядке, высокородная госпожа. - сказал Каллахайн. Фанню стоило больших усилий не скорчить рожу: ну разумеется, с ней всё было в порядке! - Теперь ваш спутник, пожалуйста.

Карен недоверчиво глянул сначала на фельдфебеля, а затем — на неё; Фанню утвердительно кивнула головой, и он, пожав плечами, шагнул вперед. Он недоверчиво косился в сторону, на двух милиционеров, пока Каллахайн держал у его головы сканер. Сканер удовлетворительно пискнул спустя несколько секунд, и Карен тут же отступил на шаг — будто пытаясь спрятаться за её, Фанню, спиной.

Ей это немного льстило.

- Всё в порядке, господин Мойнихян. - кивнул фельдфебель и обернулся к Фанню: - Я всё же просил бы вас покинуть запретную зону, высокородная госпожа. И, по возможности, воздержаться от подобных нарушений впредь.

- Я постараюсь. - ответила Фанню, твердо намереваясь поступить наоборот. - С праздником, господин фельдфебель.

- Вас тоже. - коротко кивнул Каллахайн. - Хорошей вам ночи, высокородная госпожа. Господин Мойнихян.

Он развернулся и зашагал к люфтмобилю, махнув рукой двоим милиционерам. Фанню, щурясь от яркого света, проводила их взглядом, пока люфтмобиль не оторвался от крыши, обдав их горячим воздухом и запахом озона. Сияние гравиподвески погасло, и тёмно-синяя машина исчезла в небе, устремляясь куда-то дальше.

- Засранцы. - сплюнул Карен. - Чуть что, сразу руки крутят и мордой в землю, мусора… Спасибо. - добавил он, обернувшись к ней. Фанню оглянулась на него и улыбнулась.

- Не могла же я тебя бросить. - ответила она. - Хотя нет, могла. Но без тебя было бы неинтересно.

Подсветка башни «Сиипаари» вспыхнула синим, залив светом их лица, и Фанню не увидела, как покраснели бледные щёки Карена. Но глуповатая улыбка, вдруг возникшая на его лице, выдала его с головой.

- Пойдём. - сказала она, шагнув вперед и жестом поманив Мойнихяна за собой. - Где там, ты говоришь, твой безлюдный парк в Кяаивёёкю?..

Позади них, у подножия дома, вновь пронёсся поезд метро, шумя и свистя.

***

Симиру и Айню сбежали из Башни.

Они покинули Большой банкетный зал, где фуршет и не собирался прекращаться. Никто не заступил им дорогу; постовые на выходе вытянулись «смирно» и вежливо пожелали им хорошей ночи. Отыскать выход не составило труда, и через несколько минут они вышли под сияющее небо на пустой и безмолвной площади Вяатиинтууре.

Милицейский кордон выпустил их наружу, вежливо козырнув высокородным господам, и они пошли вверх по бульвару Яахеейсёкаате, держась за руки — подальше от Башни, подальше от цвета вавилонского общества, от церемоний, наград и банкетов, от медалей и рукопожатий; от всего .

Они сбежали. На Арвииникаате они сели в трамвай, шедший в сторону Саахяаани, прочь от центра столицы. Пассажиры полупустого вечернего вагона, сплошь подданные или почётные , удивлённо оборачивались им вслед, пока они шли по салону. Неизвестно, что больше привлекало их внимание: мундир Симиру, медаль на его груди или то, как они с Айню крепко держались за руки.

На задней площадке салона не было сидячих мест. Их это вполне устроило.

Трамвай бежал по полупустым улицам, гудя подвеской, рассекая полумрак городской ночи белым сиянием фар. Руки Айню обнимали Симиру за шею, притягивая к себе; его пальцы касались её коротких чёрных волос, зарываясь в них. Он тонул в её золотых глазах, от взгляда которых всё тело будто становилось невесомым, а дыхание замирало. Она тянулась к его губам, крепче прижимая его к себе, и он охотно тянулся ей навстречу, не желая переставать и не желая отпускать. Его руки блуждали по облачённой в зелёное спине Айню, спускаясь всё ниже; её пальцы гладили его cветлые волосы, его лицо, его шею. Время вокруг замедляло свой ход, сворачивалось, будто пузырь сверхсветового привода, замирало совсем; а трамвай гудел, почти неслышимый голос информатора отмерял остановки, и Симиру казалось, что время обратило свой ход — будто они перенеслись на тридцать лет назад, в такой же трамвай и такой же салон, в то время, когда он ещё был простым капитан-лейтенантом, когда он ещё не носил фамилию Айню.

И Симиру не хотел, чтобы время возобновляло свой ход.

- Прошу прощения… высокородные господа?

Пузырь разрушился. Айню нехотя отстранилась от него, оборачиваясь в его руках, чтобы вместе с ним уставиться на возмутителя спокойствия. Возмутитель оказался низкородным — подданным в тёмно-синей с оранжевым куртке и фуражке вагоновожатого. Он нервно переминался с ноги на ногу, стараясь не встречаться с ними взглядом.

- Что-то случилось? - поинтересовалась Айню. Вагоновожатый будто съежился.

- Вагон идёт в парк, высокородные господа… - пробормотал он, всё ещё не глядя на них. Только теперь Симиру заметил, что все три секции вагона совершенно опустели, а за окнами вместо ярко освещённых улиц проступали тёмные очертания деревьев, будто обступивших трамвай. Спереди, из открытой двери кабины, виднелось красное марево стоп-сигнала: вагон стоял на конечной.

Симиру переглянулся с Айню, и они в один голос рассмеялись, тем самым окончательно сбив вагоновожатого с толку.

Трамвай завёз их на конечную на углу улиц Аармагикаату и Мууртяаюкаату, на дальнем краю Саахяаани. Впереди высились, будто подпирая небо, колонны жилых башен; с другой стороны слегка колыхались на ветру ветви деревьев в тянувшемся вдоль улицы Мууртяаюкаату лесопарке. Вдали горели огни празднующего города; созвездием габаритных огней сияла в небе Башня.

За их спинами загудел, оживая, пустой вагон; он проехал по кольцу и выехал обратно на пути вдоль улицы, мимо парковой ограды. Вместо номера маршрута на его лобовом стекле теперь сияла оранжевая надпись «В ПАРК — УУСИМЁЁКААТУ». Вагон, гудя, скользнул мимо них бело-синим бортом и ушёл обратно, вглубь города.

- Я чувствую себя пьяной. - проговорила Айню, глядя вслед вагону. - Хотя мы и выпили всего-ничего… Так куда пойдём?

- Домой? - предложил Симиру, весело глянув на неё. Айню звонко рассмеялась; её смех эхом зазвучал на опустевшей улице.

- Ты хоть знаешь, как нам отсюда выйти? - с ухмылкой спросила она.

- Знаю. - ответил Симиру, не поведя и бровью. - Тут пять минут пешком вниз до Кёстяамэтээ, а метро ещё должно ходить… Пойдём. - сказал он. - Только держи меня за руку.

Айню весело кивнула и крепко вцепилась в его ладонь.

Они спустились по пустой Аармагикаату, мимо многоэтажных жилых домов, к перекрёстку с проспектом Кёстяамэтээ, и пошли по широкому тротуару в сторону центра. Вокруг были деревья, стоящие наискосок длинные жилые дома, стеклянный фронтон универсама, выглядывавший невдалеке, маячившая из-за крыш верхушка Монумента Возмездия, сиявшая в ночи сине-белой подсветкой. Вдали сияли высотки в центре; над ними мрачной тенью высилась Башня. Казалось, будто все дороги в Истаари вели сегодня к ней.

Одну станцию метро они пропустили совершенно случайно, вместо этого дойдя почти до самого Монумента Возмездия. Бело-синяя игла стеллы на вершине каменного кургана укоризненно смотрела на них с высоты. Впереди, по обеим сторонам Кёстяамэтээ, раздавались в стороны гранитные фасады домов. С двух сторон проспект огибал колоннаду триумфальной арки, вокруг которой реяли на слабом ветру синие знамёна. Провода троллайна вдоль проспекта отбрасывали тени в бело-жёлтом свете фонарей. Вскоре после того, как они перешли через перекрёсток, оставив Монумент за спиной, из-за угла вырулил припозднившийся троллайнер, гудя мотором, жёлтыми рогами штанг цепляясь за провода. Оранжевый ноль горел на его заднем стекле; салон был пуст.

Они спустились в метро, под мраморные своды и высокие колонны станции, и долго ждали позднего поезда, принёсшего их обратно, в центр — в мрамор и гранит станции «Ниимёкаату», к одноименному бульвару наверху. Здесь ещё попадались поздние гуляки — возвращавшиеся домой, как они, или шедшие на метро. Последних было гораздо больше: жить в центре Истаари было привелегией, недоступной даже некоторым истинным , не говоря уже о почётных .

Симиру вспомнил, что его начштаба Хальваари предпочитал мраморному лоску центра квартиру в многоэтажке в Вяаатиэхяарью, на северо-восточной окраине. Интересно, что Хальваари делал сейчас, где он был? Его никто не награждал медалью, как Симиру. Хотя они заслуживали — или не заслуживали — её примерно одинаково.

Медаль. Он и забыл об её весе.

Милицейские патрули, попадавшиеся на бульваре Ниимёкаату, то и дело подходили ближе к ним, прежде чем расспаться в извинениях высокородным господам. Симиру изредка отстранённо кивал головой на их слова; Айню и вовсе не обращала на милиционеров внимания.

Её пальцы всё так же сжимали его ладонь.

Они жили на углу Ниимёкаату и площади Эспляанаадетууре, в доме с башней, на шестом этаже. Охранная система и постовой в зелёном мундире впустили их в подъезд; постовой, молодой почётный , ещё и пожелал им вслед доброй ночи. Симиру ответил ему тем же; Айню тянула его за руку. Cтеклянный стакан лифта вознёс их на шестой этаж, к рядам квартир и коридору, ярко загоревшемуся при их появлении.

Только сейчас Симиру понял, как же он скучал по дому.

- Наконец-то. - прошептала Айню, когда входная дверь с шелестом затворилась за ней. Щёлкнул замок, и она вышла вперед, в прихожую, оставив за собой брошенные туфли. Ярко вспыхнул свет сначала в коридоре, а затем и во всей квартире, и Айню обернулась к нему, раскинув руки. На её лице была усталая, но радостная, улыбка.

Симиру улыбнулся ей в ответ и шагнул вперед, взяв Айню на руки. Звякнула медаль, висевшая на груди кителя. Руки Айню обвили его за шею, и Симиру понёс её — через всю квартиру, в спальню, слишком долго остававшуюся одинокой и пустой.

Скоро этому пришёл конец.

***

Синий китель лежал где-то на полу, в ногах кровати. Где-то рядом с ним были разбросаны детали зелёного армейского мундира. До них уже давно никому не было дела.

За окном всё так же сияло праздничными огнями небо. Шпиль высотки на дальнем конце Эспляанаадетууре мигал, заливая синим и белым сиянием парк на площади и окрестные дома. Оно проникало и в окно спальни, бросая длинные полосы то синего, то белого света на одежду на полу, на смятое и отброшенное одеяло, и на Симиру с Айню, лежащих в объятиях друг друга — уставших и совершенно счастливых, как могут быть счастливыми только люди после долгой разлуки. Слишком долгой.

Я старею, подумал Симиру, глядя на лежащую рядом Айню — прекрасную Айню, несравненную Айню, единственную во всей Вселенной. Раньше ему никогда всерьёз не приходила мысль бросить всё, оставив службу, презреть свой долг и своё предназначение. Вавилония нуждалась в нём, как нуждалась в каждом адмирале, каждом командире, каждом младшем офицере, фельдфебеле и рядовом космонавте. Сейчас, когда шла война, первая настоящая война за последние две сотни лет, Вавилония нуждалась в нём ещё больше.

И именно сейчас, начав эту войну, вернувшись с этой войны, Симиру Анмокаани не хотел ничего больше, кроме как остаться здесь — дома, в руках той, чьё имя он носил уже сорок лет. Айню всегда была штабным офицером, а не полевым командиром: остаться здесь, в Истаари, в Штабе Верховного Командования, всегда было её решением, и только её. Тогда командор-капитан Анмокаани готов был оставить свою собственную карьеру, в которой уже тогда маячила на горизонте флагманская должность, ради её решения; но Айню отвёргла и это предложение. Их жизнь была их собственным выбором от начала и до конца.

Теперь Симиру жалел об этом выборе. И стыдился собственных чувств.

- Ты так и не рассказал мне, - тихо промурлыкала Айню, глядя на него. Он торопливо улыбнулся ей в ответ, прогоняя прочь мрачные помыслы и терзавший его стыд.

- О чём? - спросил он, гладя её чёрные волосы, слегка растрёпанные — и от этого ещё более завораживающие, чем обычно.

- Что ты натворил там? - напомнила ему Айню. - Там, на Кафе. В Марции. За что тебе вручили эту медаль? Ты же обещал. - добавила она, видя, как вдруг увядает его улыбка. - Или… что-то случилось, Симиру? Что с тобой?

- Ничего. - тихо сказал он. Его рука замерла, слегка касаясь волос Айню. - Извини.

- Разве? - недоверчиво спросила Айню. - По-моему, с тобой что-то не так. Что случилось, Симиру? Что ты натворил?

Симиру не ответил. Вместо этого он сел на постели, отстранив её руку. За окном высотка на Эспляанаадетууре снова залила площадь — и кусок их спальни — синим сиянием, в цвет вавилонского флага.

- Я проиграл. - только и сказал он.

Айню поднялась, поражённо глядя на него. Её рука потянулась к его плечу — и так и застыла, не осмеливаясь коснуться.

- Знаешь, что мы думали? - тихо спросил Симиру. - Что марциане слабы. Что у них произошла революция, что они перебили собственное правительство, что они обезглавлены и абсолютно беззащитны. Что вся эта война закончится за три дня, когда мы разгромим Флот метрополии и выйдем на орбиту над Марцией. Что на Кафе было двадцать тысяч лучших марцианских военных, двадцать тысяч — но сопротивлялась из них всего одна эскадрилия истребителей, шестнадцать человек. Шестнадцать! Мы думали, что Марция будет наша. Не Кафа, не Виттевир: вся Марция, весь Марцианский коридор. Что за Марцией последует черёд всей остальной Галактики, потому что галактиды слабы — и никогда не осмелились бы противостоять нам. И знаешь, что мы получили?

Она не ответила.

- Мы получили войну . - сухо проговорил он. - Которая длится уже три месяца , а должна была продлиться от силы три дня. И знаешь, почему? Потому что мы уничтожили Флот метрополии, но он в ответ уничтожил нас . Потому что, когда адмирал Эскяалиине погибла, у меня осталось четыре повреждённых супердредноута и транспортник, а у марциан были мины и орудия противокосмической обороны. Потому что мы смогли разбить их, но не смогли победить .

- Но это не твоя вина. - возразила Айню. - Ты ведь не командовал сражением. Им командовала Эскяалиине! Это её вина, разве нет?

- Какая разница? - горько спросил Симиру. - Мы все одинаково ошибались. И эта ошибка уже стоила нам победы. Марциане победили нас , Айню! Галактиды! Чего мы тогда стоим?! Чего я тогда стою?! И зачем, за что мне эта бесполезная медаль?! За то, что я проиграл в бою низкородной швали?! За что?!

Он уронил голову на грудь, отведя взгляд. Руки, сжавшиеся в кулаки, комкали простыню. Он тяжело дышал, плотно сжав зубы. Глаза жгло; сердце словно сжимали стальные пальцы.

Он проиграл.

Руки Айню обняли его за плечи; она прижала его к себе, не говоря ни слова. Симиру молчал, тяжело и зло дыша.

- Ты вернулся. - тихо проговорила Айню, гладя его волосы. - Ты сможешь сражаться ещё раз. Мы все сможем. У них ведь больше нет флота. Им не на что надеяться. Рано или поздно марциане запросят пощады, и ты это знаешь.

- В том-то и дело, - тихо ответил Симиру, - что я не знаю больше ничего. Потому что марциане не перестанут сражаться. Они уравняли наши шансы — мы не можем собрать новую ударную группу, чтобы подавить их оборону, не оставив без прикрытия остальные направления. И им больше нечего терять. Как восставшим низкородным на Кииркууки — только марциане ещё хуже, потому что у них есть и корабли, и оружие, и люди. Потому что они вынудили нас на осаду, и мы больше не можем поставить Галактику перед фактом, Айню. Мы должны были показать галактидам, что у них есть выбор — склониться или умереть; а марциане готовы умереть, но не склониться. И война может длиться ещё месяцами.

- Но не продлится. - твёрдо сказала Айню. - Они — не мы. Мы сильнее. И мы лучше . Не забывай об этом.

Симиру вздохнул и отстранился от неё.

- Те шестнадцать марциан с Кафы, которые первыми дали нам бой? - спросил он. - Они погибли. Все, до единого. Нескольким удалось сбежать вместе с невооруженными кораблями, но те, кто остался, погиб. Одна из них взяла на таран «Эрешкигаль», превратила свой истребитель в варп-торпеду… - он вздохнул и покачал головой. - С дредноутов Флота метрополии не катапультировалась ни одна спасательная капсула — даже когда наши корабли выходили на дистанцию энергоорудий. Ни одна. Там было шесть тысяч человек, Айню. Все они погибли. Никто не сбежал. Их корабли перегревались, отказывались стрелять, теряли ход — но никто из них не сбежал. Никто . Сколько мы будем сражаться с ними, полгода? Год?

- Они не бесконечны. - заметила Айню. - И не непобедимы. Они всего лишь низкородные. Да ещё и галактиды!

- Когда-то мы сражались вместе с ними. - возразил Симиру. - В Великую войну.

- Это было тогда. Тогда у нас был общий враг. И тогда мы почти победили его, Симиру. Мы!

- Я знаю. - сказал он. - Поверь мне, я знаю.

Она промолчала, отведя взгляд. Симиру смотрел на неё, комкая покрывало. Стыд терзал его. Стыд перед своими словами. Стыд перед Айню. Он не имел права вести себя так.

Но он ничего не мог поделать.

- А что та марцианка? - спросила вдруг Айню. - Та, что таранила твой корабль? Она тоже погибла? Её машина должна была её катапультировать…

- Мы подобрали её в космосе. - ответил Симиру. - Я отдал её МГБ.

- Зачем?

- Лааксоне потребовала её. - пожал плечами он. - Что мне было тогда до одной-единственной марцианки?

- Ну, не знаю, - протянула Айню. - Даже марцианки, которой хватило смелости взять на таран супердредноут?..

Губы Симиру тронула улыбка. Он покачал головой.

- Если бы я знал… - проговорил он, и его улыбка вдруг исчезла. - Если бы я знал, я бы сделал всё точно так же. Но знаешь что, Айню?

- Что? - спросила она, касаясь его руки. Его пальцы перехватили её ладонь, крепко сжав.

- Я бы победил .

***

В тот же вечер Айму Фаумиири, глава Содружества государств Вавилонии, пошёл в театр. Великий день, подходивший к концу, требовал достойного завершения. Могло ли во Вселенной быть искусство более достойное, чем театральное?

Разве что искусство возмездия.

Кому-то могло показаться необычным, что Глава Вавилонии питал особую слабость к галактической драматургии — хотя вслух, разумеется, они бы этого не сказали. Это было полуправдой: Фаумиири любил театр вообще . Вавилонская драма имела свои достоинства — точно так же, как и галактическая; но в сотый раз смотреть «Заговор в третьем отсеке» в исполнении труппы Главного художественного академического театра Вавилонии было свыше даже его сил.

Впрочем, не каждая галактическая пьеса могла быть поставлена в Вавилонии — а уж тем более на подмостках ГХАТа, первой сцены в Содружестве. К постановке допускались только произведения, прошедшие цензуру Министерства информации — политика, которую Фаумиири не только одобрял, но и проводил в жизнь. Поэтому сейчас на сцене разворачивалось действие «Моря звёзд» Мирны Вискаино, акадийской драматурга конца седьмого столетия — с той небольшой разницей, что все, без исключения, роли исполняли истинные вавилоняне.

Сюжет тоже претерпел некоторые изменения. Фаумиири имел удовольствие прочесть оригинал, — вещь, тривиальная для большинства галактидов, в Вавилонии была совершенно невозможной для тех, кому не полагалось этого по должности, — и пришёл к выводу, что специалисты МИНФ тщательно переработали сценарий, прежде чем рекомендовать пьесу к постановке. Разумеется, в лучшую сторону.

В конце концов, политический контекст «Моря звёзд», актуальный в конце седьмого столетия Исхода, сейчас уже никого не интересовал.

Но игра была превосходной. Труппа ГХАТа не зря считалась лучшей в Содружестве; иного и быть не могло. Местечковые театры государств-членов и до их присоединения к Вавилонии не блестали умением. В самой же старой Вавилонии был ГХАТ, и этой причины было довольно.

Раздался негромкий шелест двери, и Фаумиири обернулся. Его лицо расплылось в улыбке; из теней драпировок выглянул Хиинру Хяаккараани. Глава МГБ улыбнулся ему в ответ и прошёл вперед, на соседнее с Фаумиири место.

- Что это было, душа моя? - полюбопытствовал Фаумиири, когда Хиинру устроился рядом. Его ладонь словно невзначай накрыла руку Хиинру, и министр обернулся к нему.

- Срочное сообщение. - ответил Хяаккараани, глядя на него. - От наших источников в Федерации. Оно не могло подождать, увы… - он сделал паузу, отведя глаза.

Когда они вернулись, они стали твёрдыми, как камень.

- Это было подтверждение. - сказал он. - Она там. В столице Федерации.

Фаумиири сел прямее в кресле.

- Точно? - спросил он. - В каком она состоянии?

- Настолько, насколько был уверен этот источник. - заверил его Хиинру. - Что, вместе с предыдущими сообщениями, позволяет утверждать, что да, это она . И она , по всей видимости, жива.

Глава Вавилонии уставился на него и нервно облизнул губы.

- Перкеле . - тихо и зло выругался он. - Значит, это была Федерация. Хотел бы я знать, как они ухитрились влезть так глубоко в наше пространство…

- Просчёт. - холодно произнёс Хяаккараани. - И кое-кто об этом пожалеет.

- Кстати, о просчётах. - сухо сказал Фаумиири. - Не забудь, по чьей вине нам теперь придётся расхлёбывать всё это. Почему было просто не убить её побыстрее, а обязательно тянуть почти месяц ?

- Ты же знаешь. - сказал Хиинру. - Никто не имеет права вмешиваться в наши планы. А тем более — рушить их.

- А теперь представь, что станет с нашими планами, если она выйдет на публику. - проговорил Фаумиири. - И с нашей галактической поддержкой. Которая и так-то не особо приводит меня в восторг… - он зло откинулся обратно на спинку стула, отпустив руку Хиинру, и устало потёр переносицу. Всё это нисколько не входило в его планы. В их планы.

Марцианам удалось разрушить их уже один раз, открыв огонь над Кафой и втянув Вавилонию в войну — уже без тонкого прикрытия «дружественной помощи будущим членам Содружества» и покрова внутренних дел и государственной безопасности. Возможно, для Элиинэ и её подчинённых война и упрощала дело — даже несмотря на то, что вместо молниеносного удара осада Марции продолжалась уже третий месяц кряду, а развернуть успешную сепаратистскую кампанию удалось только на Виттевире. Для Айму Фаумиири война с Марцией была сплошной головной болью, и он уже не столько строил планы, сколько импровизировал на ходу.

Теперь грозила развалиться даже эта спешно сооружённая конструкция.

А всему виной была Лааксоне, зло подумал он. Нынешняя генерал-губернатор Кафы была, к сожалению, просто незаменима — как бы Фаумиири не хотелось зашвырнуть её в самый дальний застенок и потерять от него координаты. Не так давно, двадцать лет тому назад, тогда ещё подполковник МГБ Лааксоне развернула блестящую карательную акцию на мятежной Кииркууки — такую, что она дошла даже до остальной Галактики, пускай и в обрывочном виде. Тогда казалось, что утечка информации только пойдёт на пользу, наглядно показав галактидам, что бывает с теми, кто смеет противостоять Вавилонии. К превеликому сожалению Фаумиири, галактиды не поняли намёка.

А последняя выходка Лааксоне с пленной марцианкой была бесполезна даже для пропагандистских целей. Во всяком случае, для них. Фаумиири готов был закрывать глаза и на эксцессы МГБ в целом, и на генерала Лааксоне в частности; но потом одна из наблюдательных станций МГБ превратилась в облако раскалённого газа вместе со всем экипажем, на глазах у патрульного корабля Погранвойск — командир которого клятвенно уверял, что незадолго до взрыва тепловизоры уловили следы, принадлежавшие другому кораблю. Записи были сильно засвечены взрывом, и подтверждений словам пограничника находилось немного.

Затем Хиинру получил первые, ещё косвенные, данные из самой Федерации. И хотя он немедленно начал перепроверять их с помощью других источников, это был первый тревожный сигнал. Теперь он подтвердился.

Раньше галактидам приходилось довольствоваться обрывочной и неточной информацией о том, что происходило в Вавилонии. Все их познания о Кииркууки, с которым они носились уже двадцать лет, были утечкой информации — утечкой сознательной, в которой была разве что десятая доля того, что творилось на мятежной планете.

Теперь они могли заполучить в свои руки человека, побывавшую в руках МГБ. Того самого МГБ, из которого до этого не выходил никто .

И это будет катастрофой.

- Ладно. - сказал Фаумиири вслух, сцепив пальцы в замок перед собой. - Мы можем устранить её ?

- Возможно. - тут же ответил Хяаккараани. - Она в столице Федерации. Это будет сложно.

- Мы можем доставить туда активы для прямого действия?

- М-м-м. - Хиинру задумчиво потёр подбородок, глядя на сцену, где подходил к завершению второй акт пьесы. - Можем. Но это потребует задействования других активов в Центре. И времени. Понадобится не меньше недели, только чтобы доставить их на место.

- Ясно. - проговорил Фаумиири. Активы и средства в Центре, которые могли ещё пригодиться в будущем и станут, скорее всего, совершенно одноразовыми в результате такой операции… против грандиозного пропагандистского манёвра, который грозил оставить Вавилонию без внешней поддержки. Чего бы не стоила эта поддержка.

И тем хуже, что этот пропагандистский манёвр был правдой. От начала и до конца.

Мысли понеслись вперед, одна быстрее другой. Положим, это действительно была правда… но правду можно скрыть. В Содружестве это будет проще простого — любые эксцессы и процедуры МГБ и так держались за семью печатями, кроме уж очень показательных. Сухие отчёты отлично помогали распространять слухи, но ничем не подтверждали их. Значит, пленница Лааксоне станет таким же слухом. Но если насчёт своих низкородных подданных Фаумиири не беспокоился, то купятся ли на это галактиды?

Центр? В Центре у Вавилонии был только один явный союзник — Ассирия, маленькая Ассирия, считающая себя если не ровней вавилонянам, то очень близко к этому. Сама мысль об этом была для Фаумиири просто смешной — но иногда ассирийцы были исключительно полезны. Именно потому, что они не были вавилонянами, а Ассирия — не была частью Вавилонии. До поры до времени.

Возможно, скоро это время придёт.

Но при этом Ассирия была слишком малозначимой. О, разумеется, она голосовала против резолюции — но Ассирия не была членом Комитета по галактической безопасности и не могла повлиять на составление этой резолюции, не говоря уж о её принятии. Об этом Фаумиири говорил сегодня вечером с премьер-министром Ассирии, Райне Ярвекюльг ; на торжествах в честь Дня Возмездия она была единственным представителем Центра. Многие политики Центральных держав относились к Вавилонии с должным пиететом — но теперь, после войны и резолюции Галактического Совета, они предпочитали выражать своё почтение издали. Что останется от их пиетета, когда история с пленницей Лааксоне станет широко известной?

Промежуток? Скорее всего. Этим достаточно было лишь бросить кость пожирнее, чтобы они забыли обо всём на свете. Но проблема с Промежутком была в том, что он отлично создавал проблемы Галактике… и практически не влиял на их разрешение. Даже меньше, чем Ассирия. Голоса купленных союзников не спасли Вавилонию даже от беззубой резолюции Галактического Совета — за всё хорошее и против всего плохого. Как заговорит Галактический Совет, узнав о пленной марцианке?

Фаумиири мог себе представить.

Если Федерация могла вытащить её из вавилонского пространства, им ничего не стоило позаботиться и о других доказательствах. Это не следовало списывать со счетов. Хотя бы потому, что записи можно уничтожить. А гораздо проще — поддать сомнению, отрицать и опровергнуть. Все записи подделаны. Этого никогда не было. Кому, как не галактидам, живущим бок-о-бок с мерзкими машинными интеллектами, этого не знать? — а ведь лучшие специалисты Министерства информации могли без труда обставить эти машины.

От риска некуда было деваться. Но его можно было ограничить. Им можно было управлять.

Но сначала его нужно было сделать управляемым.

- Хорошо. - выдохнул он. - Распорядись. Я оставлю подбор команды на тебя, но они должны быть на месте как можно быстрее.

- Я распоряжусь. - негромко, но твёрдо ответил Хяаккараани. - И буду держать тебя в курсе.

- Я знаю. - проговорил Фаумиири. Его рука нащупала ладонь Хиинру и сжала её. - Конечно же, будешь.

Хиинру обернулся к нему. На его лице, только что бывшем твёрдым и серьёзным, проступила улыбка: лёгкая, загадочная, редкая и искренняя — и поэтому очаровательная.

Этой причины, с нежностью подумал Айму Фаумиири, было довольно.

***

Фанню вернулась домой поздно утром.

Дежурный постовой в подъезде кивнул ей, когда она проходила мимо; Фанню, прикрывая рот рукой, зевнула и кивнула в ответ. Выражение лица почётного сменилось пониманием: очевидно, ничто человеческое истинным вавилонянам было не чуждо.

Как будто это была новость.

Фанню добрела до квартиры, и охранная система после недолгой задержки впустила её, открыв дверь. Она переступила через порог, войдя в прихожую, и начала неловко разуваться: её здорово клонило в сон.

Только теперь она заметила, что в прихожей стояла ещё одна пара туфель, оставленная рядом с сброшенными кое-как туфлями матери. Рядом, возле вешалки для пальто, стоял увесистый дорожный чемодан.

В голове Фанню что-то щёлкнуло; она так и застыла, начав снимать ботинок с правой ноги. Отец возвращался на День Возмездия. Мама говорила ей об этом пару дней назад. Ещё до увольнения.

Теперь он был здесь.

Она сбросила ботинок и прислушалась. Какие-то звуки, приглушённые стенами, раздавались со стороны кухни.

Фанню торопливо стащила и второй ботинок.

Как она и ожидала, отец обнаружился на кухне. Симиру сидел за столом, слегка растрёпанный со сна, в расстёгнутой у горла вчерашней рубашке, и смотрел повтор парада на День Возмездия: должно быть, вчера он его пропустил. Заметив её, он тут же отвернулся от изображения; его лицо расплылось в улыбке.

- Фанню! - воскликнул он. Фанню заулыбалась, подошла к нему и чмокнула его в щёку; в ответ отец обнял её, прижав к щеке. Фанню охнула, раскинув руки, чтобы ненароком не потерять равновесие, и рассмеялась.

- Я тоже рада тебя видеть. - весело сказала она, когда отец отпустил её. Глаза Симиру словно заблестели. - Ты вчера вернулся?

- Ага. - кивнул он. - Извини, что вчера ничего не сказал: нам с твоей матерью даже очухаться не дали. Стоило мне приземлиться, как нас сразу же увезли в Башню, на церемонию, а потом… - он сделал неопределенное движение рукой. Фанню усмехнулась и села на стул напротив; ноги твёрдо вознамерились перестать держать её. - Но я так и понял, что ты в увольнении. Не стал тебе мешать.

- Да ладно… - махнула рукой Фанню. - Не помешал бы.

- Не сомневаюсь. - шутливо нахмурил брови Симиру. В следующий момент его улыбка вдруг застыла и помрачнела. - Слушай, Фанню, а ты ничего… не натворила в моё отсутствие, а?

- Нет, конечно. - тут же ответила Фанню, не сумев скрыть удивления в голосе. Единственной её неприятностью мог быть разве что вчерашний инцидент на крыше, но откуда бы отцу знать про него?.. - А что?

- Да так. - пожал плечами Симиру. - Очень важные люди вчера просили передать тебе привет. Я забеспокоился.

- Кто? - настороженно переспросила Фанню. Важные люди? - МГБ?

- Близко, - хмыкнул отец, - но не совсем. Тебе привет от Айму Фаумиири, Фанню. Он просил передать тебе его наилучшие пожелания. - Фанню ошеломленно уставилась на него, потеряв дар речи, и он добавил: - А, и от госпожи командующей тоже. Я обещал передать.

Фанню открыла рот. Фанню закрыла рот.

Наилучшие пожелания ? От Айму Фаумиири ?! Главы Вавилонии?! И от самой командующей Туваайте вдобавок?..

- А… - выдавила она, - Э…

- Я тоже удивился. - сказал Симиру, глядя на её потуги в членораздельной речи. - Настолько, что поначалу даже забеспокоился. Но, как видишь, всё обошлось. Поздравляю. - добавил он. Фанню только отупело кивнула.

- Ага, - пробормотала она. - Спасибо…

Симиру покачал головой, с улыбкой глядя на неё. Фанню прикусила губу. Да, здесь было, с чем поздравлять: такое внимание!

Весьма подозрительное внимание. Глава Вавилонии не потрудился выяснить — не потрудился приказать выяснить, скорее всего — личность отдельно взятой старшего лейтенанта, даже если эта старший лейтенант и была дочерью адмирала. Такое внимание к деталям настораживало.

Не говоря уже о том, что наводило справки, скорее всего, МГБ. Все знали, что Фаумиири больше всего доверяет МГБ: достаточно было того факта, что за последние двадцать лет у Верховного Командования сменилось шесть командующих, но ни разу не менялся министр госбезопасности. А значит, кисло подумала Фанню, по возвращении на базу её ждёт увлекательный разговор с начальством. И она даже знала, с чего он начнётся.

«Лейтенант Анмокаани, что вы на этот раз натворили?..»

- Так вы вчера были в Башне? - спросила она, чтобы заполнить возникшую тишину. Кроме того, с удивлением поняла она, ей действительно было интересно.

Даже кровать выглядела менее привлекательной.

- Ну да. - ответил Симиру, неопределенно двинув плечами. - Ты смотрела церемонию?

- Я гуляла . - ответила Фанню так, будто бы это было само собой разумеющимся. - Как-то и не задумывалась про неё, честно говоря.

- А. - многозначительно поднял брови Симиру. - Тогда ограничусь тем, что мы с твоей матерью сидели во втором ряду. Прятались за спинами Совета Министров. - он улыбнулся; Фанню только рот раскрыла. - А потом мне вручили медаль. За Кафу.

- За Кафу. - повторила Фанню и обернулась к отцу, подавшись вперед: - Ты же вернулся с фронта! Что там было? На Кафе?

- Понятия не имею. - пожал плечами Симиру. - Я никогда не был внизу, а с орбиты это обыкновенная планета… Погоди. - он поднял руку ладонью вперед. - Ты имеешь ввиду операцию? - Фанню охотно кивнула, во все глаза глядя на него, и отец покачал головой.

- Это было не так уж интересно. - сказал он, сложив руки перед собой. - Сначала марциане даже понять ничего не успели. Когда они опомнились, было поздно. - он отвёл глаза, задумчиво глядя в сторону. - Они подняли в воздух всего одну эскадрилию истребителей. Эвакуировали персонал с одной базы их ВКС — а таких баз на всей планете было больше двадцати. Армейские истребители перехватили их. - он снова пожал плечами. - А я решил их добить.

- И как? - нетерпеливо спросила Фанню. Для отца это всё могло быть неинтересно; для неё это было больше событий, чем происходило на базе за месяц. Даже спирт низкородные техники из обслуги сливали с пугающей регулярностью.

Но Симиру ничего не ответил, всё так же глядя в сторону. Его брови хмуро сдвинулись, будто задумчиво… и грустно, подумала Фанню. Отчего ему было грустить, ведь он был на войне? Настоящей войне?

- Одна из них взяла мой корабль на таран. - с невесёлой улыбкой сказал он. - Её выкинуло из истребителя, а «Эрешкигаль» осталась без нескольких орудий бортовой батареи и с кучей мелких повреждений. Потом адмирал Эскялиине, стоило ей прибыть с Лахяаасу, поставила меня в арьергард. - он отстранился от стола, сложив руки на груди. - А теперь я здесь. А она — нет.

- Это ты уже про Марцию? - спросила Фанню. Отец утвердительно кивнул. Но теперь с его лица исчезла даже его невесёлая улыбка.

- Про Марцию. - ответил он и замолчал, глядя перед собой. Фанню смотрела на него в ожидании продолжения… но продолжения не последовало.

Перкеле , чертыхнулась про себя Фанню. Весь полк, и она в том числе, загибались от скуки здесь, на Истаари, даже летали спустя рукава, в то время как её отец был на войне . На настоящей войне — той, к которой готовились, о которой мечтали , жаждали , как пелось в гимне — на войне ! Будь Фанню лет на двадцать младше, она неустанно гордилась бы этим: теперь, на службе, она отчаянно завидовала . Отцу достался шанс войти в историю человечества, попасть в первые ряды, первые строки; ему даже вручил медаль лично Глава Вавилонии.

Ей не досталось ни-че-го . Скука, ограда базы, всё больше походившая на клетку, учебные вылеты, политинформация каждые выходные и Мойнихян — с ним, хоть он и был почётным , было не так скучно, как с большинством её сослуживцев. История проходила мимо неё. Слава проходила мимо неё.

А отец не хотел даже рассказывать об этом.

- Извини. - сказал, наконец, Симиру, не глядя на неё. - Я не знаю, что ещё рассказать.

- Что-нибудь. - укоризненно сказала она. - Битва за Марцию была три месяца назад!

- Вот именно. - кивнул Симиру. - «Эрешкигаль» месяц стояла в ремонте — после того тарана она даже стрелять не могла, чтобы не перегреться. Мою эскадрилию опять разбили на ударные группы. Ближе шестисот тысяч километров я к Марции не приближался.

- Но хоть вступал в бой? - спросила Фанню. Шестьсот тысяч… примерно лунная орбита, хотя она не могла вспомнить, как далеко от Марции находился её спутник. Даже не могла вспомнить его названия, на этом их нелепом языке…

Звучало это действительно невесело.

- Вступал, и что с того? - пожал плечами Симиру. - У марциан больше нет линейного флота. Они воюют миноносцами, крейсерами и истребителями. И противокосмической обороной. - он поморщился. - Казалось, что «Эрешкигаль» переклассифицировали в корабль ПРО.

- Настолько плохо? - спросила Фанню. Отец кивнул.

- Настолько. - сказал он. - Потом меня отозвали на Кафу, а потом — вручили приказы возвращаться в столицу. И вот я здесь. - он развёл руками. Фанню невольно улыбнулась в ответ. - Но довольно обо мне. Как ты? Как твоя служба?

- Скучно. - ответила она. - Учения, вылеты, учения. Увольнения. - она кисло поджала губы. - Ты хотя бы был на войне, а что я?

- Защищаешь нашу столицу. - укоризненно заметил Симиру. - И это ещё не худшее, что может с тобой случиться на службе. Я когда-то командовал станцией на Кальдюаави, и ничего, жив остался…

- А что там было? - с интересом спросила Фанню. Этого она ещё не слышала.

- Скука смертная. - коротко высказался Симиру. - Но даже такие посты кто-то должен занимать, как мне любезно объяснили. Дважды. - он усмехнулся. - Так что твоя эскадрилия ещё ничего.

- Да уж. - кисло протянула Фанню и вдруг зевнула, торопливо прикрыв рот рукой. Зевок получился просто чудовищным; Симиру понимающе усмехнулся.

- Что ты делала всю ночь, раз так зеваешь? - участливо спросил он.

- Гуляла. - хмуро ответила Фанню.

- Сама?

- Нет, конечно же. - она закатила глаза. - Самой скучно.

- М-м-м. - согласно кивнул отец. - Я его знаю?

- Его фамилия Мойнихян. Так что едва ли.

- Мойнихян, Мойнихян… - задумчиво протянул Симиру, словно вспоминая — или перебирая информацию в голове. - А, они почётные . Приятно видеть, что ты налаживаешь связи на госслужбе, Фанню.

- Он военный. - фыркнула Фанню. - Служим на одной базе. Если бы я налаживала связи, я бы нашла кого-нибудь истинного .

- Истинного , говоришь… - прищурился Симиру. - Так зачем тебе тогда этот Мойнихян?

- С ним, хотя бы, интересно. - пожала плечами Фанню и едва не зевнула снова. - Извини. Правда хочу спать.

- Ступай тогда. - улыбаясь, разрешил отец. - Только осторожно, не разбуди мать.

- Она ещё спит?

- У нас неделя отпуска. - улыбка Симиру вдруг стала очень довольной. - Так что да. Ещё спит.

Фанню уставилась на него и устало покачала головой.

- Иди уже. - хмыкнул, вконец развеселившись, Симиру. - На тебе лица нет.

Да неужели , фыркнула про себя Фанню.

И предпочла ретироваться.

***

Ветер, пришедший с океана, играл листьями деревьев в саду Федеральной Канцелярии.

Герард Ястрземский сидел в кресле, спиной к своему рабочему столу, и любовался садом. Здание Федеральной Канцелярии было чуть моложе всей остальной столицы: первые восемьдесят лет существования Федерации в её нынешнем виде федеральные канцлеры работали в том же здании на Алее Федеральной, что и Кабинет министров. Отдельного ведомства канцлеру, как лицу, назначаемому Сеймом, в то время не полагалось — не более, чем остальным министрам и высшим чиновникам. Очень скоро оказалось, что со стороны основателей Федерации это было опрометчивым решением.

Сад был гораздо младше Канцелярии. Он появился тут задолго до Ястрземского; между дорожек, пересекавших его, бок-о-бок росли вечножёлтые местные деревья, золотистые кустарники и голубовато-зелёные конусовидные маттерхорнские ели — предки предков которых когда-то были завезены на летописный Маттерхорн с самой Земли. Для кого-то вечнозелёные деревья, пускай и незначительно модифицированные для местных условий, были символом — жестом почёта павших предков, памяти древней Лиги, свидетельством когда-то даных клятв.

Ястрземскому просто нравился сад.

В углу его зрения мелькнуло напоминание, и он с сожалением отвернулся от сада, развернувшись в кресле. Уже было время. Он глянул на дальнюю стену, где на стеклянной панели под потолком горели три волюметрических циферблата. Стрелки твёрдого света отсчитывали разное время на каждом из них, указывая на отметки. На крайнем слева циферблате их было двадцать восемь; на среднем — двадцать шесть. Крайний справа циферблат имел двадцать пять отметок.

Но даже крошечные риски, отмечавшие минуты, были разными на каждом циферблате.

Федерация. Марция. Вавилония. Каждый из циферблатов сообщал время суток в трёх столицах; галактическая цивилизация отчаянно пыталась жить по календарю Исхода, с его двадцатью четырьмя часами по шестьдесят минут, но это удавалось ей с трудом. Ни на одной из планет в Галактике не было такого суточного цикла.

В Вышеграде был полдень. На других мирах, составлявших собою Федерацию, сейчас могло быть любое время суток — от раннего утра до поздней ночи. Циферблат посередине, отсчитывавший время в Марции, находился на двадцати трёх часах и сорока восьми минутах: в Сан-Марко, столице Марции, был уже поздний вечер.

Для связи это не имело значения.

Ястрземский выпрямился в кресле, сцепив руки перед собой, и позволил системе впустить посетителей.

В однопалатном Сейме Федерации было 657 депутатов, избиравшихся по партийным спискам — но с отбором и личным голосованием за претендентов на первые места в списках. Кому-то за пределами Федерации такая система могла показаться излишне запутанной - но избиратели имели право сами выбирать людей, которые будут представлять их интересы, а не перепоручать это составителям списков.

Сейчас Ястрземский принимал тех, кто сумел возглавить эти списки. В нынешний состав Сейма входили пять партий: Федеральная Конституционная партия, Унитаристская партия, «Новые горизонты», Добровольческая партия и партия «Возрождение и триумф». Сам Ястрземский состоял в ФКП: на пост канцлера его выдвинула коалиция ФКП, униатов и «Новых горизонтов», вместе имевшая две трети голосов в Сейме. Де-юре именно они должны были принимать решения, а Ястрземский — претворять их в жизнь.

Де-факто многое обстояло наоборот.

- Господа депутаты. - улыбнулся Ястрземский, глядя на вошедших. - Присаживайтесь, прошу вас.

Он подождал, пока главы фракций займут места вдоль низкого столика посреди кабинета, глядя на них поверх сцеплённых рук. Затем он кивнул и продолжил:

- Прежде всего, я хотел бы сообщить вам, - сказал Ястрземский, - что я только что — десять минут назад, если быть точным — завершил разговор с новоизбранной президентом Марции, госпожой ван Хаутен.

Главы фракций переглянулись. На лицах двоих — лидера магнатов Войнаровского и главы «Возрождения и триумфа» Нестеренко — на секунду проступило искреннее недоумение. Похоже, отметил про себя Ястрземский, кое-кто опять не следит за общегалактической повесткой дня — и эти кое-кто опять находятся в оппозиции.

- Это приятно слышать, разумеется, - деликатно кашлянув, сказала Беата Конецлешская, глава униатов, пристально глядя на Ястрземского. - Но зачем вы хотели видеть нас, Ваше превосходительство?

- Именно по этому поводу. - кивнул ей Ястрземский. - Инаугурация президента ван Хаутен назначена на конец недели — через шесть дней. Я, разумеется, заверил госпожу ван Хаутен в нашей поддержке, особенно в ситуации, когда Марция находится в состоянии войны с Вавилонией, - на этом моменте Ястрземский отметил, как поморщилась Нестеренко, - и необходимым образом проинструктирую МИД и наше посольство в Марции. Но прежде всего, я хотел бы просить вас, в рамках этой пленарной недели, рассмотреть и принять резолюцию о нашей поддержке Светлейшей Республики Марция.

Он откинулся назад, сложив пальцы домиком, ожидая их реакции на сказанное. Реакция не заставила себя долго ждать.

- Прошу прощения, Ваше превосходительство, - сказала, подавшись вперед, госпожа Дравинэ, глава «Новых горизонтов». О большой политике Федерации многое говорило то, что она была единственной не-человеком среди лидеров парламентских партий — даже несмотря на то, что депутаты-кимарры, лидонцы и даже сергалы были в списках и ФКП, и униатов, и даже консервативных «магнатов» - Добровольческой партии. - Я понимаю вашу просьбу, но я не вижу, почему Сейм должен вмешиваться во внешнюю политику Федерации. Для этого существует Министерство иностранных дел, разве нет?

- Я согласен с коллегой Дравинэ. - добавил Ярослав Войнаровский голосом, в котором ясно слышался его шляхетский бескидский выговор. - Нет никаких причин для Сейма делать подобные заявления, а особенно — по такому поводу. Протокольными вопросами должен заниматься дипломатический корпус, Ваше превосходительство. Не депутатский.

- И тем не менее, - спокойно заметил Ястрземский, - я хотел бы настоять. Да, госпожа Дравинэ, господин Войнаровский, вы совершенно правы: в обычной ситуации Сейм не должен вмешиваться во внешнюю политику. Но сейчас в Галактике не обычная ситуация.

- Возможно, - проговорила Ольга Нестеренко, - вы хотите сказать, что Федерация находится в состоянии войны, Ваше превосходительство? Если это так, то это действительно черезвычайная ситуация… как и то, что правительство так долго скрывает её от Сейма.

- Уверяю вас, госпожа Нестеренко, - ответил ей Ястрземский, - если Федерация будет вести военные действия с кем-либо, правительство проинформирует вас об этом первыми. В конце концов, только Сейм может объявлять войну и давать разрешение на применение войск за пределами Федерации.

- Так отчего бы вам настаивать? - спросила Нестеренко. - Да, возможно кто-то, - она неопределенно повела рукой, - и воюет с Вавилонией. Почему это настолько важно, чтобы требовать участия Сейма? Или Федерация уже объявила Содружеству государств Вавилонии войну?